ПЕСНЬ ВТОРАЯ. Сон. Беотия, или Перечень кораблей.

 

Все в мире спали – смертные и боги…

Луна и звезды свой вершили путь.

И,слушая размеренные вздохи,

один лишь Зевс никак не мог уснуть.

Заботы душу громовержца грызли –

как обещание исполнить думал он…

И,наконец, пришёл к счастливой мысли:

на Агамемнона наслать обманный сон.

Он бросил клич в пространство, и по зову

к нему в ночи явился Сон тотчас,

внимать готовый громовержца слову.

И громовержец дал такой наказ:

«Обманный Сон, на срочное заданье

лети немедля,рассекая высь,

за Геллеспонт, и там, в ахейском стане,

средь сновидений Агамемнону явись.

Скажи ему,что Гера Олимпийцев

сумела поголовно убедить,

что им пора от Трои отступиться

и надо город ныне разорить.

Сомнениями пусть себя не мучит,

встает и воинство на штурм ведёт:

сегодня он и вечный град разрушит,

и лавры победителя пожнёт».

 

Сон отлетел и вскоре очутился

уже у Агамемнона в шатре.

Царь сладко спал; вокруг него струился

чуть уловимый аромат амбре.

Обманный сон,посланец царства теней,

у изголовья пост себе избрал

и посреди неясных сновидений

царю в обличье Нестора предстал:

«Спишь, Агамемнон, крепко смежив очи?!

Напрасно спишь, когда бы надо бдеть!

Напрасно спишь,когда бы дни и ночи

о пользе общей должен ты радеть.

И на мгновенье ратные заботы

нельзя тому из смертных оставлять,

кому Олимпом многие народы

доверено на битвах возглавлять.

К тебе я послан вестником от Зевса.

Внемли тому,что изреку сейчас!

О трудностях твоих ему известно

и он намерен ратовать за вас.

Всех Гера небожителей склонила

к тому,что надо обратить им Трою в прах –

сам Зевс отселе встанет у кормила

и будет помогать тебе в делах.

Повелевает он тебе,герою,

покинув ложе,воинство поднять

вести его немедленно на Трою

и славу на века себе снискать.

Слова мои ты накрепко запомни.

Когда проснёшься, их не позабудь!»

 

Обманный Сон подстроил ловко козни

и отбыл из шатра в обратный путь.

Царь подскочил спросонок на постели,

однако над собою божества

уж не узрел он, но в ушах звенели

ещё его волшебные слова.

Так Агамемнону хотелось чуда,

что сну обманному он верить был готов

и уповал на Зевса… Но откуда

знать смертному о замыслах богов!..

Царь в размышлениях покинул ложе;

поверх хитона плечи ризою укрыл;

обулся в поршни из телячьей кожи;

подвесил меч и скипетр захватил…

Для Зевса скипетр кован был Гефестом,

а тот его Гермесу подарил

за то,что бог лукавый и прелестный

всевидящего Аргуса убил.

Гермес отметился и в роли филантропа:

собрав и к жизни воскресив юнца,

бог оделил тем скипетром Пелопа…

Потом к Атрею перешёл он от отца…

Фиест тот скипетр отобрал у брата;

когда же в бозе и Фиест почил,

нетленный скипетр,кованный из злата,

в наследство Агамемнон получил.

 

Тепло одевшись, царь во тьме кромешной

прошёл по кошмам, устилавшим пол, к дверям,

шатёр покинул душный и неспешно

направился на берег к кораблям.

Молочный свет полночного светила

ещё скользил по сонной глади вод,

но лишь Заря край неба озарила ,

царь повелел всех созывать на сход.

Пока глашатаи по стану побежали

ахейцев заспанных будить чуть свет,

вождей,чтобы на сходе помогали,

собрал он в Несторовой куще на совет.

И к ним так Агамемнон обратился:

«Послушайте, друзья, когда я спал,

во сне почтенный Нестор мне явился …

(И полностью им сон пересказал.)

Помыслите же, други, как нам с вами,

не угодив по простоте в просак,

ахейцев побудить на бой с врагами?

Возможно лучше это сделать так:

я говорю,что Зевс,на нас серчая,

велит домой ни с чем отсюда плыть,

а вы,как-будто ничего не зная,

стараетесь меня отговорить?!»

 

Сел Агамемнон и поднялся Нестор:

«Когда бы кто другой поведал сон,

мы посмеялись бы, но тут, известно,

вождю поверить есть прямой резон!»

На том совет высокий завершился

и разошёлся сонм ахейских воевод,

а между тем, на площадь устремился

со всех концов встревоженный народ.

Бежали, криком оглашая долы;

гудела под ногами их земля…

Так косяком летят за взятком пчёлы

в погожий день из дупел на поля.

Как манят пчёл гречиха или просо,

ахейцев пробудившихся едва,

влекла,гнала и возбуждала Осса –

летучая,народная молва.

Всех волновало – для какого дела

их разбудили раннею порой.

Вся масса шевелилась и гудела,

как прилепившийся к суку пчелиный рой.

Услышать что-то в несусветном гаме

не мог и тот,кто ближе к алтарям,

и зычными своими голосами

сход девять вестников просили внять царям.

Но вот расселись…Стихли разговоры…

Рассеял ветерок летучий прах…

На Агамемнона все устремили взоры.

Поднялся царь со скипетром в руках:

«Ахейцы,слуги храбрые Ареса!

Я думал, что нам Зевс успех сулил,

но спала ныне с глаз моих завеса –

он нас сюда в ловушку заманил.

Теперь же, после стольких треволнений,

когда уже не только пот пролит;

когда нам столько выпало лишений;

ни с чем домой вернуться мне велит.

Но ведь позор сынам отцов геройских

не солоно хлебавши уходить:

придя сюда с таким огромным войском

мы не сумели малых разгромить.

Там и всего народу – кот наплакал!

Когда б нам с ними пировать пришлось,

уверен я – на каждый наш десяток

по виночерпию из них не набралось.

Конечно, мы одних бы их разбили –

не может кучка перепуганных людей

сопротивляться нашей грозной силе!

Но там полно соседей и друзей.

Пока что здесь мы без толку толчёмся,

гниют канаты, тлеют корабли,

и жёны ждут, когда домой вернёмся –

они уже без нас изнемогли!

Поэтому я говорю вам сразу:

здесь нечего без дела изнывать;

так повинуйтесь моему приказу –

идите и готовьтесь отплывать!»

Не ведавшие, что пред тем совету

царь наказал, все прочие сглупа

речь приняли за чистую монету,

и прочь мгновенно ринулась толпа…

 

Подобно океанскому отливу

откатывался с площади народ;

в степи так колосящуюся ниву

Зефир волнует и к земле гнетёт.

Надолго не откладывая сборы,

взялись смолить рассохшиеся швы;

из-под судов вытаскивать подпоры;

для спуска на воду поспешно чистить рвы.

 

Война на том бы, точно, завершилась,

но, не давая им убраться прочь,

к Палладе с речью Гера обратилась:

«Непобедимая!Что медлишь,Зевса дочь?»

(Тут, видимо, ремарку сделать надо

про Зевсовы семейные дела:

Зевс, сам, из головы родил Палладу,

а Гера, без него, Гефеста родила.)

 

Так, значит, Гера молвила Афине:

«Непобедимая!Ужель наперекор

нам этот берег воинство покинет

без той, из-за которой весь сыр-бор?

Но если так, тогда чего же ради

ахейцев столько в землю полегло?

И мы с тобой останемся внакладе…

Не допусти, чтобы Приаму повезло!

Лети немедленно туда и на причале

ахейцев за беспутность укори,

и подбодри, и сладкими речами

от возвращения домой отговори».

Афина подчинилась. Полетела

и вскорости над лагерем была.

С высот небесных берег оглядела

и Одиссея смутного нашла.

Пока другие, праздностью наскучив,

вокруг трудились, не жалея сил,

лишь он один, как перст, стоял задумчив

и корабли спускать на воду не спешил.

И, опустившись близ него, Паллада

так говорила: «Мудрый Одиссей!

Ужель уйдёте, не разрушив града,

с обильно кровью политых полей?

Не тот удел мы вам предназначали!

Скорее к остальным вождям иди;

заговори их сладкими речами

и отказаться всех от бегства убеди!»

 

И Одиссей познал сей глас богини,

своей душой отважной воспаря,

и чтобы проще говорить с другими,

взял скипетр легендарный у царя.

Осанистый, прямой, суровый с виду,

со скипетром сверкающим в руке,

он, Эврибату сбросив на руки хламиду,

по берегу помчался налегке.

Вождя встречая, говорил:«Куда ты?!

Ведь ты же не какой-то вертопрах,

не паникёр, не трус придурковатый,

глаза которым застилает страх.

Всё сказанное – это лишь мерило.

О замыслах тебе откуда знать?

Слова отнюдь не то, что в мыслях было:

царь захотел нас просто испытать…

А свой характер он ещё покажет!

Вот погоди, недолгий минет срок,

и паникёров строго царь накажет:

ты знаешь сам, как в гневе царь жесток!»

Когда же замечал в толпе смутьяна,

бил скипетром нещадно по плечам

и отгонял зевак от горлопана,

внимающих паническим речам:

«Молчи, глупец! И лучше тех послушай

ты мудрецов, кто дожил до седин!

А вы, негодники, что водитесь с кликушей?

Всё вождь решит! А вождь у нас один!»

 

Ахейцы побежали вспять, и вскоре

была вся площадь до краёв полна.

Так, откатившись при отливе в море,

на берег набегает вновь волна.

Но вот сбежались, улеглась шумиха,

как море в штиль, когда и ветер спит…

Все на своих местах сидели тихо…

Не унимался лишь один Терсит…

Косой, хромой, горбатый, узкогрудый,

с плешивой, заостренной головой,

вещал гнусавым голосом зануда,

пронзительным, как будто волчий вой.

Извечный враг Ахилла с Одиссеем,

похоже, он про них совсем забыл,

и в этот раз уже со страстью всею

он Агамемнона пред сонмом поносил.

Казалось, что вблизи собака лает…

Надсаживаясь, на царя кричал Терсит:

«Чего ещё душа твоя желает?

Ты чем ещё, бесстыжий царь, не сыт?

Богатств тебе досталось маловато?!

Здесь всё твоё,куда ты взгляд ни кинь!

В шатре лежат навалом медь и злато.

К твоей постели очередь рабынь.

Или мала полученная плата?

Погонишь нас за новою женой?

А может, жаждешь серебра и злата

за пленника, захваченного мной?

Затем ли, царь, мы власть тебе вручили,

чтоб ты нас гнал, как стадо, на убой?

Ахейцы, что мы с вами здесь забыли?

Пусть остаётся – мы плывём домой!

Пусть венценосный крохобор трясётся

и чахнет над награбленным добром:

посмотрим, как без нас он обойдётся!

Богатства нашим добыты горбом!

Твоё бесстыдство всем уже обрыдло!

Пора и остальным хоть что-то дать!

Или ты всё ещё считаешь нас за быдло,

которым можно вольно помыкать?

Да, ладно, нас – ограбил Ахиллеса!

Того ограбил, кто тебя обогатил!

И тот, похоже, жидкого замеса –

иначе бы обиды не спустил…»

 

И долго так Терсит бы разорялся,

и много бы чего наговорил,

но Одиссей из-за спины подкрался

и с бранью на Терсита наскочил:

«Болтун несчастный! Смолкни, нечестивец!

Презренный из презреннейших,Терсит,

как смеешь ты, негодник и паршивец,

прилюдно Агамемнону дерзить?

Тебе ли рассуждать, какую долю

кто из царей обязан получать!

Но я тебе болтать здесь не позволю –

немедленно заставлю замолчать.

Чтобы о бегстве я речей не слышал;

пока что не решён исход войны;

чем дело кончится, лишь Зевсу видно свыше!»

И жезлом вытянул Терсита вдоль спины.

Хулителя врасплох застала кара,

застряли в горле злые словеса,

а на спине от хлёсткого удара

багровая набухла полоса.

Терсит скукожился, заверещал, заохал,

на землю слёзы брызнули из глаз…

Хоть многим было смутно, дружный хохот

всю агору огромную потряс.

Побои обстановку разрядили…

Расправу обсуждая меж друзей,

в своём кругу ахейцы говорили:

«Воистину кудесник Одиссей!

Нигде и никогда не оплошает!

Как он Терсита скипетром огрел!

Хоть подвигов он много совершает,

но этот стоит многих славных дел!»

 

И поднял скипетр Одиссей… Паллада

при нём глашатаем предстала, не видна,

и говорил царь вроде без надсады,

но речь и вдалеке была слышна:

«Царь Агамемнон! Несмываемым позором

тебя покрыть ахейцы собрались

навек перед народами, коль скоро

забыли, в чём когда-то поклялись.

Ведь в Беотии давнею порою

они клялись, что мужеством горят;

что до тех пор, пока не вступят в Трою,

и не помыслят о пути назад!

Сегодня же, как сирые вдовицы

друг другу плачутся на тяготы войны,

ни с чем домой готовы воротиться …

Но клятвы исполнять мы все должны!

Кому тоска по близким не знакома!

В пути за месяц мореход, и тот

душою изойдёт о тех, кто дома,

а мы ведь здесь уже девятый год…

Но совестно и, не исполнив долга,

вернуться нам на родину ни с чем…

Когда предсказанного ждать недолго

уже осталось – уплывать зачем?

Припомните, что нам Калхас пророчил!

Надеюсь, слышали его все те, кто жив?

Вот и узнаем вскорости воочью –

правдив наш прорицатель, или – лжив.

На день второй, а может быть – на третий

после прибытия в Авлиду кораблей,

на Трою призывая время лихолетий,

свершали жертвы мы богам у алтарей.

Платан над алтарями возвышался;

из-под его разлапистых корней,

 

журча струёй хрустальной, изливался

целебный, чудодейственный ручей.

И вдруг! О, чудо! Пёстрый змей громадный

из-под алтарных плит ползёт, не ждан;

обвился вкруг ствола, и кровожадный,

стал по нему взбираться на платан.

Он полз, свиваясь кольцами большими,

туда, где различить едва мог взгляд,

у серой воробьихи, на вершине

в гнезде пищали восемь воробьят.

Змей съел их всех…Уродине постылой

и воробьиху удалось схватить,

которая птенцов своих бескрылых,

вокруг летая, тщилась защитить.

Но разделил и сам их злую долю:

лишь только воробьиху проглотил,

как Зевс явил божественную волю

и мигом змея в камень превратил.

Безмолвно мы смотрели, что творится!

Но объявил Калхас, что Зевс нам знак даёт:

по счёту птичек, девять лет продлится

война, и Троя сдастся на десятый год.

Мы с вами сколько лет уже в походе?

И сами вы способны посчитать –

девятый год осады на исходе…

Останемся, чтоб истину узнать!».

 

Восторг неописуемый и дикий

сконфуженных ахейцев обуял –

царь смолк под одобрительные крики,

а вслед за этим слово Нестор взял:

«О боги! Постоянно на совете

клянёмся в вечной дружбе и любви

и тешимся, как маленькие дети,

скрепляя эти клятвы на крови.

Мы льём вино, соединяем руки,

провозглашаем на века союз,

но это всё, друзья, пустые звуки…

Никто забот нести не хочет груз.

Исполнившись идей несообразных,

в бездельной трепотне проводим дни;

совсем погрязли в разговорах праздных,

да только проку нет от болтовни.

Когда дойдёт до дела, даже с места

из клявшихся не встанет ни один!

Ты, Агамемнон, из другого теста,

душой ты твёрд и слову господин!

Двоих-троих, трусливых негодяев,

сбежать решивших, вырви как сорняк,

а мы здесь остаёмся и узнаем:

Зевс дал нам верный, или ложный знак!

Но я уверен – ждёт нас вскоре слава!

Когда флот Беотию покидал,

Зевс молнией салютовал нам справа

и справа же громами рокотал.

Нет! Не вернёмся мы в родные стены,

пока не уничтожим здесь всю шваль,

пока не вытрем горьких слёз Елены,

не утолим высокую печаль.

 

Отсюда уходить нам нет причины

до той поры, пока из вас любой

на стогнах града, обращённого в руины,

не переспит с троянскою женой!

Ты, Агамемнон, выводя нас драться,

по фратриям распредели народ:

пусть локоть к локтю выступают братства,

и в битве помогает роду род.

Бежать друг перед другом будет стыдно!

И пусть цари ведут своих людей –

тогда всем прочим будет очевидно,

кто и чего достоин из вождей.

Не ищут пусть для лености предлоги;

на Зевса будет незачем кивать;

тогда узнаем – нам мешают боги,

или мы просто не умеем воевать!»

 

Поднялся Агамемнон:«Буду краток!

Всегда ты, старец, дело говорил!

Таких бы мне советников – с десяток,

и я легко бы Трою покорил.

Но Зевс меня решил изведать ныне…

Он только добавляет мне проблем:

втравил с Ахиллом в спор из-за рабыни

и я вспылил, озлился… А зачем?..

Теперь, друзья, обедайте идите;

всё приводите в надлежащий вид:

щиты проверьте; копья заострите –

жестокий бой сегодня предстоит.

Пот пропитает насквозь наши брони;

мы изнеможем все от маеты;

от долгой скачки в мыле будут кони;

оттянут руки копья и щиты.

Готовьтесь драться, воины, по зною;

готовьтесь драться день весь напролёт;

закончим лишь вечернею порою,

когда уже нас темень разведёт.

Пусть знает каждый воин и возница,

что я следить за ними буду сам,

и тех, кто вздумает от боя уклониться,

без сожаления отправлю к праотцам!»

 

Лишь царь замолк, как площадь дружным рёвом

ему пророкотала похвалу:

так Нотом вознесённая суровым

ревёт волна, ударив о скалу.

Для пищи запасясь необходимым,

народ захлопотал у очагов;

оттуда вскоре потянуло дымом –

все ублажали жертвами богов.

Усердно небожителей молили,

чтоб милостью своей не обошли:

в бою от стрел Ареса защитили

и от коварной Смерти упасли.

Склоняя за ахейцев заступиться

всесущего небесного отца,

и Агамемнон в жертву Олимпийцу

заклать решает пятилетнего тельца.

 

Тут дело деликатнейшего свойства:

царю до всех вождей и дела нет –

лишь самых уважаемых из войска

он поимённо приглашает на обед.

И были, как доподлинно известно,

на том пиру среди его гостей:

Идоменей, Аяксы (оба), Нестор,

а также Диомед и Одиссей.

Туда же Менелай пришёл без зова,

считая – если даже и не рад

не пустит, может быть, кого другого,

а уж его-то не прогонит брат.

 

Вокруг тельца вожди всем сонмом встали

и руки с освящённым ячменём

над головами высоко подняли

и царь воззвал в молении своём:

«Великий Зевс! Вели,чтобы Светило,

пока я штурмом Трою не возьму

сегодня с небосвода не сходило

и в мире Ночь не разливала тьму.

В Приамов град пусть не суются боги,

пока не свергну стен городовых;

пока не уничтожу их чертоги

и не сниму доспехи с них самих».

Так Агамемнон истово молился

и к Зевсу вездесущему взывал.

Но к мольбам громовержец не склонился…

Хоть жертвы принял – в просьбе отказал.

И сколько царь его ни славословил,

победы им молитвы не дадут:

иную Зевс им участь уготовил –

их ждал тяжёлый и кровавый труд.

 

Когда они, закончив богомолье,

и голову, и спину, и бока

осыпали все ячменём и солью,

то Агамемнон сам забил быка.

И оросила землю кровь рудая…

И ливер понесли на очаги…

Горящих туков аромат вдыхая,

от жертвенной вкусили требухи…

Затем всю тушу мелко изрубили

(не только же радеть о божествах),

большой костёр пред кущей разложили

и мясо жарили, вращая на рожнах.

На том обеде всем хватало места;

голодных было там не отыскать;

когда же все насытились, то Нестор

провозгласил: «Пора и выступать!

Ты, Агамемнон, в лагерь с этой вестью

глашатаев пошли ко всем другим,

а мы, вожди, пройдём по стану вместе

и тем на подвиги ахейцев побудим».

И клич призывный полетел по стану;

и эхо отразилось от воды;

сходились воины у Ксанфа на поляну;

вожди их толпы строили в ряды.

И реяла Паллада над простором,

держа в руке бахромчатый эгид,

эгид златой, нетленный, на котором

вокруг сто золотых кистей висит.

Кто не мечтал на свете о таком бы?

Известный несказанной красотой,

сиял он весь. Не меньше гекатомбы

была цена там кисти золотой.

Пыл воинский Паллада возбудила;

ахейцы опьянели без вина;

в них пробудились мужество и сила;

и слаще мёда стала им война.

Как зарево огромного пожара,

сжигающего на вершинах лес,

горела медь, сверкали копий жала,

свет лучезарный достигал небес.

И было столько много там народа,

что всё происходящее вокруг,

напоминало птиц во время перелёта

слетающихся на Азийский луг.

Под крыльев свист, под гогот, клёкот, быстро

гагары, гуси, утки – тут и там

садятся, ссорятся, взлетают…Вдоль Каистра

и день, и ночь стоит немолчный гам.

Вот так ахейцы с топотом и гиком

из стана выбегали на поля:

клубилась пыль над войском их великим,

стонала под стопами их земля.

И было больше их, чем в роще листьев;

чем на прибрежных отмелях песка;

чем алых маков на лугах цветистых;

чем летом мух над крынкой молока.

Вожди сбирали без толку снующих,

как вечером заботливый овчар

на пастбище овец своих заблудших

герлыгой тащит из чужих отар.

Меж всеми Агамемнон красовался –

был отовсюду виден плащ царёв:

он посреди ахейцев возвышался,

как племенной бугай среди коров.

Подобный Зевсу грозными очами,

Ареса станом он напоминал,

как море в бурю Посейдон волнами,

так вздох глубокий грудь его вздымал.

 

О, Музы, вам известно всё на свете!

А мы услышать лишь молву могли…

Поведайте нам, кто в пределы эти

привёл по бурным водам корабли.

Вождей одних тут назовём заметных…

Ведь воинов, хотя бы и хотел,

имея даже десять глоток медных,

я за всю жизнь назвать бы не успел.

 

1.Из Беотии шли, одевшись в брони,

пять воевод: Леит и Пенелей,

Профоенор, Аркесилай и Клоний.

И с каждым было десять кораблей.

Они на веслах, быстрые, летели

из разных беотийских городов,*

в них по сто двадцать воинов сидели

и каждый храбро драться был готов.

*Местности и города Беотии, перечисленные у Н.Гнедича:

Гирия, Авлида, Схен, Скол, Этеон, Феспия, Грея, Микалесс,

Илезий, Гарма, Эритра, Гилы, Элеон, Петеон, Окалея, Медеон,

Копы, Эвтрез, Фисба, Коронея, Гелиарт, Платея, Глисс, Фивы,

Онхест(с алтарем Посейдона), Арн, Мидея, Нисса, Анферон.

 

2.На тридцати судах сюда приплыли

из градов Аспледон и Орхомен

мидийцы. Их в походе предводили

сыны Ареса Аскалаф и Иялмен.

Дочь Актора, младую Астиоху

бог навещал в высоком терему –

та отдалась настойчивому богу

и родила двух сыновей ему.

 

3.Свои фаланги по стопам соседей

познавшие ристаний ремесло

сыны Ифита Эпистроф и Схедий

вдвоём вели на левое крыло.

С собой сюда, под Трою, Навболиды**

доставили на сорока судах

благословенных жителей Фокиды,***

презревших ради славы риск и страх.

 

** Навболиды – потомки Навбола.

***Фокида представлена следующими городами и местностями:

г.Кипарисс, г.Пифос, г.Давлис, г.Панопея, г.Гиампол, г.Лилея,

м.Крисса, м.Анемория, река Кефисс.

 

4.На сорока судах сынов своих Локрида,****

умевших камни из пращи метать,

под предводительством Аякса(Оилида)

отправила под Трою воевать.

Хоть тёзке своему, Теламониду,

проигрывал он ростом, но при том

в одеждах полотняных хрупкий с виду,

всех лучше в войске действовал копьём.

 

****Локрида представлена городами: Кинос, Опус, Весса, Калиар, Скарф,

Тарфы, Фроний; кроме них местность Авгея по р.Воагрий.

 

5.Элефенор, сын Халкодона пылкий,

неутомимый в воинских трудах,

абантов, волосы растивших на затылках,

привёл с Эвбеи* в сорока судах.

Напор у этих воинов бесстрашных

настолько был азартен и велик,

что ни единый в схватках рукопашных

не мог спастись от их разящих пик.

 

*о.Эвбея представлен городами: Эретрия, Халкида,

винодельческая Гистиея, Коринф, Стир, Карист, горный г.Диум.

 

6.Царь Менесфей, Петея сын, с дружиной

оттуда шёл, где первым из царей

обосновался полузмей-полумужчина,

сын Геи, незабвенный Эрихтей.

Рождённого от семени Гефеста,

прилюдно в храм Афина свой ввела,

и привилегированное место

ему вблизи от алтаря дала.

И поступившую так благородно,

не забывает благодарный люд –

за то теперь Афине ежегодно

и почести в Афинах воздают.

С полсотней кораблей сюда добрался

царь и взирал на прочих свысока:

один лишь Нестор только с ним тягался

в умении выстраивать войска.

 

7.А по соседству строилась дружина

весьма усердных в воинских трудах

островитян, приплывших с Саламина

с Аяксом на двенадцати судах.

Высокий ростом и имевший силу,

какой никто вокруг не обладал,

Теламонид по мощи лишь Ахиллу

(двоюродному брату) уступал.

 

8.Чад Аргоса, Тиринфа и Эгины,

и тех, кто населял Эйон, Трезен, Масет**,

на пастбища кровавые чужбины

привёл с собой отважный Диомед.

С ним были и Сфенел, сын Капанея,

и внук царя Талая, Эвриал.

И, восемьдесят кораблей имея,

большой дружиной Диомед повелевал.

 

**У Н. Гнедича, кроме названных, фигурируют города:

Гермина, Азина, Эпидавр.

 

9.Дружины Агамемнон вёл надменный…

Комплектовались сто его судов

из жителей Коринфа и Микены,

и многих сопредельных городов*.

Верховный вождь могуществом кичился.

Иные преклонялись перед ним.

И Агамемнон пуще всех гордился

и силой, и всевластием своим.

 

*У Н. Гнедича, кроме указанных, фигурируют города:

Клеоны, Орния, Арефирея, Сикион, Гелика, Гипересия,

Геноесса, Пеллен, Эгион.

 

10. Из Спарты* шестьдесят судов под Трою

царь Менелай привёл, лелея в сердце месть:

спокойно не давали спать герою

грехи жены и попранная честь.

 

* Кроме Спарты ещё указаны следующие города его царства:

Лакедемон, Фара, Месса, Бриссия, Амикла, Гелос, Лаас, Этил; область Авгия.

 

11. Из Пилоса и стороны окрестной,

из края, что при нём как, сад, расцвёл,

под Трою прибыл с сыновьями Нестор

и девяносто кораблей привёл.

Немало в царстве Нестора имелось

красивых и богатых городов:

Арена, Эпи, Фриос, Кипарисия и Гелос*,

и град, где был наказан пустослов.

Тот Дорион был средь его владений,

где Тамир (первый гомосексуал)

в божественном искусстве песнопений

соревноваться с Музами дерзал.

И обусловил – в случае победы,

должны с ним ложе Музы разделить,

но те и голоса лишили кифареда,

и, в довершение, решили ослепить.

 

*Кроме вышеперечисленных у Н.Гнедича

фигурируют города: Амфигения и Птелос.

 

12. Бойцов, известных рукопашным боем,

издревле живших у Килленских гор,

из солнечной Аркадии* под Трою

привёл с собою царь Агепенор.

Не приспособленные для морских походов

там были жители из горных городов;

им, не имевшим кораблей и мореходов,

дал Агамемнон шестьдесят судов.

 

*У Н.Гнедича упоминаются следующие города Аркадии:

Фенос, Орхомен, Рип, Стратия, Эниопа, Тегея, Мантинея,

Стимфал, Парразия.

 

13. Прислала воинов под Трою и Элида**.

Их привели на двадцати судах

два Акторида: Фалпий – сын Эврита,

а также сын Ктеата – Амфимах.

Но то была одна лишь половинка –

по десять кораблей и от других колен

вели с Диором, внуком Амаринка,

внук Авгия, сын Агасфена, Поликлен.

 

14. С мифической далекой Эхинады***,

с Дулихии и прочих странных мест

на сорока судах свои отряды

привёл внук Авгия, Филид, Мегес.

 

15. С посланцами Итаки**** и Эпира

привёл сюда двенадцать кораблей

и равный Зевсу остроумец мира –

премудрый внук Гермеса Одиссей.

 

16. Из Этолии*****, где во время оно

был на охоте страшный вепрь убит,

на сорока судах посланцев Калидона

привёл их царь, Фоас, Андремонид.

Теперь он правил там страною всею,

ведь очевидцев дней тех роковых

уже, ни самого царя Ойнея,

ни Мелеагра, не было в живых.

 

**У Н.Гнедича указаны в Элиде обл.Вупраксий и г.Мирзин

***Эхинада, неизвестная страна где-то за морем напротив Элиды.

****У Н.Гнедича также упоминаются о-ва Кефалления, Закинф,

Самос, на о.Итака – священная гора Нерит и местность Эгилипа.

*****Кроме Калидона из Этолийских городов у Н.Гнедича

упоминаются: Олен, Пилен, Плеврон, Халкида.

 

17.И восемьдесят кораблей под Трою с Крита*

привёл с собой, имевший в Кносе трон,

Идоменей, копейщик знаменитый.

С ним был Аресу равный Мерион.

 

*У Н.Гнедича упоминаются критские города:

Гортина,Ликт,Милет,Ликаст,Ритий,Фест.

 

18. Из Линда, Иялиса и Камира

родосцев всех известных трёх колен

на девяти судах привёл задира,

могучий сын Геракла Тлиполем.

Когда герой Геракл, подобный богу,

на Селлеисе град Эфиру разорил,

то лишь одну младую Астиоху

из царского семейства пощадил.

Её красой небесной поражённый

(так аппетитна дева юная была),

он Астиоху взял немедля в жёны

и та Гераклу Тлиполема родила.

Но в отрочестве раннем непоседа

по безрассудству в Аргосе убил

Ликимния (двоюродного деда)

и вынужден бежать из дому был.

Скитался Тлиполем среди хаоса,

с собою увлекая многий люд,

пока что не добрался до Родоса,

где громовержец дал ему приют.

 

19. Три корабля всего привёл из Сима

Харопа и Аглаи сын, Нирей,

почти такой же, как Ахилл, красивый,

но мужеством намного послабей.

 

20. Сынов Низира, Крапфа, Казоса, Кооса,

а также с Калиднийских островов

вели Антиф с Фидиппом, отпрыски колосса*

и с ними тридцать прибыло судов.

 

*Антиф и Фидипп – внуки Геракла,сыновья Фейсала.

 

21. Из Фтии**, с берегов, согретых солнцем,

со склонов гор и от возделанных полей

Ахилл привёл под Трою мирмидонцев.

И было пятьдесят с ним кораблей.

Но Эпистрофа гордый победитель,

герой Лирнесса, разрушитель Фив,

теперь не покидал свою обитель –

и был на то серьёзнейший мотив.

Он за жену Минеса, Брисеиду,

мстил Агамемнону и так им был задет,

что не скрывал смертельную обиду

и потому держал нейтралитет.

 

*Кроме собственно Фтии из владений Ахилла упоминаются:

Аргос Пеласгический, Алос, Алоп, Трахина, Эллада.

 

22. Сынов Пираза*, Итонеи и Филаки,

оставивших благословенный край,

 

где скот пасли и взращивали злаки,

на сорока судах привёл Протесилай.

Но предсказанию пророка не поверив,

когда сюда ахейский флот приплыл,

сошёл он первым с корабля на берег

и Гектор, на глазах у всех, его убил.

Не удалось вкусить в счастливом браке

ему семейных радостей сполна:

по мужу Лаодамия в Филаке

была навек страдать обречена.

Лишь старшего Судьба настигла злая,

спешил возглавить воинов скорей

Подаркес, младший брат Протесилая,

юнец, который брата был слабей.

 

23. Прекрасно снарядив свои триеры,

из городов,которыми владел,

Глафиры, Беба, Ияолка, Феры**

одиннадцать судов привёл Эвмел.

Любимый сын Адмета и Алкесты!

Царь Пелий гонористый был отец:

при сватовстве Адмета для невесты

особых почестей потребовал гордец.

В невыполнимости условия уверен,

не становясь формально поперёк,

он обусловил, чтобы львом и вепрем

был запряжён их свадебный возок.

На счастье Зевс ссылал к Адмету Феба,

где целый год в рабах трудился бог,

но добрый царь щадил посланца неба

и благодарный Феб ему помог.

 

24. Вёл на семи судах из Мелибеи***

дружины лучников отменных Филоктет,

но был на Лемносе ужален змеем

и там уже страдал от язвы девять лет.

Без Филоктета, как ахейцы ни умелы,

они не смогут сделать ничего,

ведь промаха не знающие стрелы

и лук Геракла были у него.

И, вскорости, обиженный дождётся –

коли под Трою не добраться самому,

то Одиссею с Диомедом плыть придётся

за этим снаряжением к нему.

Пока же впереди ещё все это

и возглавляет доблестный отряд,

в отсутствие при войске Филоктета,

Медон, Аякса(Оилида)сводный брат.

 

*В Пиразе ещё названы города Птелей и Антрон.

**Кроме городов у Н.Гнедича фигурируют

окрестности Бебеидского озера

***Кроме Мелибеи в царстве Филоктета числятся города:

Мефон, Фавлакия, Олизон.

 

25. А из Ифомы, Трикки, Эхалии –

тех мест, где славный царствовал Эврит,

сыны благословенной Этолии

на тридцати судах шли Трою брать на щит.

 

В сражение по травам запылённым

вели их не герои-силачи,

а братья Подалирий с Махаоном –

сыны Асклепия, великие врачи.

 

26. Ормения* под Трою отрядила

отряд своих отважных сыновей.

У сына Эвемона, Эврипила,

насчитывалось сорок кораблей.

Гонимые неистовым Бореем,

по бурным волнам пронеслись стремглав

они от вод прозрачной Гипереи

и белоснежных Олимпийских глав.

 

*Кроме Гипереи у Н.Гнедича фигурируют

г. Астерий и Белоголовый Титан (очевидно Олимп)

 

27. Ещё посланцы племени лапифов

на сорока судах сюда пришли.

Народ геройский из древнейших мифов

в бой Полипет с Леонтием вели.

В тот день, когда кентавры с перепоя

на жён лапифских стали посягать

(а было то на свадьбе Пирифоя)

лапифы бросились нахалов избивать.

И против пристававших к их супругам

хмельных полулюдей-полуконей

сражался беззаветно рядом с другом

бесстрашный дед Леонтия Кеней.

Кентавров он превосходил по силе,

и лишь когда Кеней совсем устал,

они, втоптав героя в землю, завалили

его стволами елей и кусками скал.

Он выжил, и к нему потом корона

по смерти Пирифоя перешла...

Теперь его потомок, сын Корона,

вёл с сыном Пирифоя все дела.

 

*Мифические города лапифов: Аргисс, Гиртона, Орфа,

Олооссон, Элон(возможно это долина)

 

28. Из Кифа и Додоны, что у неба

на ближних обретаются полях,

с Гунеем эниане и перребы

в двадцати двух приплыли кораблях.

Там, в их горах, хрустальный Титаресий,

струёй вливаясь в глинистый Пеней,

не растворяется в потоке бурых смесей,

а поверху струится, как елей.

Из Стикса чёрного идут его дороги,

от бренности земного бытия:

над этою водой клянутся боги,

ведь то реки забвения струя.

 

29. Последним сын отважный Тендерона,

царь быстрый и отважный Профоой

магнетов, живших возле Пелиона*,

на сорока судах привёл с собой.

 

*У Н.Гнедича указано, что магнеты живут по р.Пеней

Мы тех назвали, кто богам был равен,

тех, кто в истории оставил след,

но кто из них и чем был больше славен,

откройте Музы, если не секрет.

 

Привёл Эвмел сюда своих прекрасных,

водой из горных поеных криниц,

как на подбор по росту, одномастных

и, словно стрелы, быстрых кобылиц.

Когда в бою неслись они, лихие,

снопами искры сыпались из глаз…

Их на лугах зелёных Пиерии

сам Аполлон выращивал и пас.

 

Конечно, жеребцы Ахилла смело

могли бы в гонке обойти кобыл,

но ныне равных не было Эвмелу,

ведь втуне время проводил Ахилл.

Все мирмидонцы в стане оставались,

слонялись праздно в лагере без дел

и меж собой от скуки состязались

в метании трезубцев, дисков, стрел.

 

Героев много средь ахейцев было;

троянцев в ужас приводил их вид;

но всех сильней в отсутствие Ахилла,

бесспорно, слыл Аякс (Теламонид).

 

Шли воины, оружие сверкало…

Людской поток заполнил все поля…

От тысяч ног дрожала и стонала

до камня затвердевшая земля.

 

Так сброшенный великим Зевсом в бездны,

потоком лавы заливая склон,

пытается подняться из-под Этны

ужасное страшилище, Тифон.

И от потуг ужасного Тифона

гора огнём плюётся и трещит,

а Зевс, заслышав на Олимпе стоны,

Тифона молниями внутрь загнать спешит.

 

Так шли на бой ахейские герои.

И вскоре весь заполонили лог,

рассчитывая к бастионам Трои

добраться скрытно и застать врасплох.

Но в это время вестница, Ирида,

по слову Зевса на Приамов двор

уже явилась в образе Полита,

который на кургане нёс дозор.

Приамов сын с могилы Эзиета

за всем происходящим наблюдал

и только войск движенье заприметил,

как тут же стрекача оттуда дал.

 

Уже ахейцы к Трое направлялись,

а в городе самом о той поре

и млад, и стар, троянцы совещались,

столпившись у Приама во дворе.

 

Ирида молвила: «От долгой говорильни

никак ты не отучишься, Приам!

Но разве время словесам обильным,

когда спешат ахейцы по лугам?!

Советую – без всяких промедлений

закончить трёп и разогнать кагал:

я много в жизни повидал сражений,

но столько войска в жизни не видал!

Нет слов для описания их мощи!

Свидетельствовать искренне могу:

их больше, чем весною листьев в роще

и больше, чем песка на берегу!

Похоже, Гектор, тут не до потехи:

к союзным племенам отправь вождей –

пусть надевают медные доспехи

и на поле ведут своих людей».

 

И глас богини Гектор в речи брата

познал и тут же распустил народ;

схватив оружие, надев скорее латы,

все валом повалили из ворот.

К кургану круглому Мирины-амазонки

троянцы и союзники неслись

толпою общею, наперегонки,

а там уже пути их разошлись.

 

1. Хотя Приам ещё в то время правил,

но был он стар для воинских трудов,

и Гектор воинство троянское возглавил,

наиспособный из его сынов.

 

2. А следом сын Анхиза знаменитый,

рождённый Афродитою, Эней.

выстраивал дарданцев деловито.

С ним шли и двое Антенора сыновей.*

 

3. От склонов Иды, где из рощ зелёных

Эсеп вбирает чёрных вод муар,

посланцев Зелии вёл отпрыск Ликаона,

один из лучших лучников, Пандар.

Обученный всем воинским наукам,

в стрельбе он всех иных превосходил:

не зря же сокрушительнейшим луком

сам Аполлон Пандара одарил.

 

4. Вели Адраст и Амфий по-над лесом

народ, что брони полотняные носил,

из Адрастеи, Питиеи и Апеза,

и тех, кто на горе Терее жил.

Сыны гадателя Меропа-перкосийца,

который к Трое им идти не разрешал,

наперекор отцу спешили там явиться –

обоих Рок на гибель увлекал.

 

5. Из Сестоса, Арисбы и Перкоты*,

из мест, где воды Селлеис струит,

страну ту населявшие народы

привёл под Трою Азий, Гиртакид.

Огромные, стремительные кони

в его упряжке были под ярмом

и безбоязненно в пылу погони,

на них царь полем мчался напролом.

 

* С Энеем шли сыновья Антенора Акамас и Архелох.

**В его царстве Н.Гнедич указывает еще Практион и Абидос.

 

6. Родимые оставив кипарисы,

сюда в заморские края земли

копейщиков-пеласгов из Лариссы

Гиппофоой с Пилеем привели.

Их души злоба чёрная питала:

за тяготы родимой стороны

так мстили внуки гордого Тевтала

и Лефа незабвенного сыны.

 

7. Готовые с врагами насмерть биться

и первыми пришедшие на зов,

Пирос и Акамант вели фракийцев

с омытых Геллеспонтом берегов.

 

8. Из Фракии, с зелёных горных склонов,

привёл, чтоб защитить презренный град

и племена копейщиков-киконов

Эвфем, Трезена храбрый сын, Кеад.

 

9. Пеонов-лучников Пирехм из Амидона

собрал в далёкий боевой поход

из тех долин и пропастей бездонных,

где Аксий с Македонских гор течет.

 

10. Вождь Пилемен дружины пафлагонов

из Кромны и Генет* привёл сюда,

оттуда, где Парфений мчит со склонов

и мулы дикие сбиваются в стада.

 

*В стране пафлагонов ещё названы Китор,

Сесам, Эгиал и скалы Эрифин.

 

11. Рать гализонов Эпистроф и Годий

под Трою из Алибы привели –

известной тучностью своих угодий

и знаменитой серебром земли.

 

12. А мизов Хромий с Энномосом возглавляли…

Птицегадатель Энномос зря в сечу лез –

предвидел собственную гибель он едва ли:

его утопит в Ксанфе Ахиллес.

 

13. И воеводы Форкис и Асканий

отряд фригийцев* в Трою привели:

они при виде множества страданий

в беде соседей бросить не могли.

 

14. Антиф и Месфл**, вдвоём на бой жестокий

меонов, озера Гигейского детей,

оттуда привели, где Тмол высокий

белеется вершиною своей.

 

* Фригийцы пришли из г. Аскания.

**Антиф и Месфл – сыновья Пилемена

 

15. Сквозь ворота, распахнутые настежь,

явившихся сюда издалека,

на поле вывел царь Милета*, Настес,

и каров, местного не знавших языка.

Он возглавлял их с юным Амфимахом,

который в бой разряженным ходил,

но кончится его бравада крахом –

утопит вскоре юношу Ахилл.

 

16. И, наконец, спешивший отличиться,

отважный царь, сын Зевса, Сарпедон

на поле выводил отряд ликийцев.

И возглавлял их вместе с Главком он.

 

* В Милеете названы р. Меандр, гора Ффир

и горы Микал.