Драйв.

Ночь величественное в своём сдержанном безмолвии время. Время размытых очертаний, расплывчатых силуэтов, блеклости красок, время тайн и маскарадов.

Ночь набрасывает вуаль темноты, сглаживающей уродство города, неопрятные словно рубленные однообразно серые дома спальных районов, валяющийся без дела то тут, то там мусор, пустые плошки фонарей.

Серая громада с черными глазницами окон. Не ясно маячит на девятом этаже одинокая фигура.

Он стоит на перилах балкона, январский жгучий ветер бьет его в лицо, швыряя в него клочья сорванного с крыш снега. Ветер треплет ему штанины, рукава, рвет карманы.

Исиня-черное небо над головой усыпанно мирриадами звезд-хаотично разбросанных силой творения.

Внизу холодный, безжизненный снег одевший землю рванным покрывалом, кажущися девственно-белым во тьме.

Сделай он шаг и великий художник напишет красными красками полотно с незамысловатым сюжетом-незбывшайся мечты, раньше времени оборванной жизни.

Он молчит. Вдали на юго-востоке есть город, огни которого ему чужды и все же так манящи.

Там холодно, там не уютно, там одни сильны, только из-за бессилия других, но там звучит ставший таким дорогим, такой милый, по детский звенящий радостными нотами голос, там чистый светлый взгляд, глубина глаз которого никогда и ни кем не будет измерена!

Её лицо он видит на горизонте, её имя он читает на млечном пути. Он думает о ней, он мысленно там с ней, но это трудно делать совсем не зная её.

Кто она?

Она здоровается с ним : "Привет, Руслан"- и эта фраза приветствует его всяки раз когда он включает телефон.

Она деятельна, энергична, целеустремлена, прагматична, безжалостна.

Её программа минимум- усадьба во Франции, успешный и знаменитый супруг, милые дети и Лаборджиньи-Дьябло в гараже, но это как то не очень вяжется с её представлением о любви-любовь это когда живешь и дышишь человеком.

Она снится ему по ночам, он видит её когда когда закрывает глаза.

Её образ один раз запомнившися, запавший в душу, потом рос, ширился, креп всяки раз, когда он видел её, слышал её голос, чувствовал, что она здесь не далеко, рядом... Это величайщее счастье любить, но это и особо изощеренная пытка видить и не говорить, ощущать, но не прикасатьая, не держать за руку, не обнимать.

 

Её образ рос, постепенно вытесняя все остальное: учебу, книги, друзей, спорт все то, что раньше было так дорого, когда-то важно-заброшенно, стерто, предано забвению, убито в себе.

Она стала смыслом его жизни. Конечно, не сразу, постепенно-каждая минута рядом с ней, каждый её взгляд, брошенный в его сторону бил лезвием бритвы по сердцу, вырисовывая сталью её черты, составляющий ткань его чувств.

Искрящие на солнце спадающие до талии волосы цвета спелой пшеницы, проницательные светящиеся внутренним изумрудно-зеленоватым огнем, добрая, иногда дерзкая, но всегда отчайно-прелестная улыбка все это и ещё бесконечное множество милых штрихов поведения, мане, превычек делают её образ просто неотразимым-в неё просто нельзя было не влюбиться.

Если долго стоишь на перилах то настолько привыкаешь к ощущению власти над жизью, что чувство опасности, инстинкт самосохранения притупляется, земля становиться такой близкой, все так банально просто: двадцать пять метров морозного воздуха, пять секунд полета, минус один из списка живых.

Он часто сюда приходит-молча постоять глядя на спящий город, вереницы спешащих куда-то машин, припозднившихся одиноких прохожих. Здесь можно просто постоять в одиночестве, в одиночестве не надо кого-то слушать, кому-то что-то говорить, на кого-то равняться можно просто быть наедине с собой, ощущая, что ты часть мираи одновременно нет. Можно обнять мыслью Вселенную, мысленно побывать в любом времени, в любом месте.

 

Ночью ему вновь приснилась она: он шел с ней по улице, ночь, над головой чернота неба, в разрывов облаков которого весело блестели звезды, бледно-желтый свет луны едва прорывался сквозь пену облаков.

Они идут взявшись за руки их плечи временами соприкасаются. Он чувствует тепло её руки, нежность её пальцев, её прикосновение, слышит её мелодичный голос, улавливает аромат её духов от осознания этого сердце переполняется счастьем.

Проснувшись он лежит глядя в потолок терзаясь мыслью, что ей об этом надо сказать, выплестнуть это, подойти и просто сказать о том, что есть внутри.

Это нельзя уже терпеть, это рветься наружу обликаясь в формулу слов:

ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

 

Дни слились в один, а он превратился в изощеренную пытку, ему кажется, что он уже не живет, он механический ест, пьет, смотрит телевизор, слушает музыку, идет на учебу только, чтобы увидеть её.

Ей надо сказать, о взаимности, об этом он даже почти не думал, на неё он почти не рассчитывал.

Да, она скажет нет... Но все же если остается хоть мизерная возможность, хоть сотая доля процента надо попробывать, ведь попытка все же лучше того, что есть.

Днем он узнал, что она давно уже живет и дышит другим. Сотая доля умерла. Сну никогда не суждено сбыться-слезы ровно делят лицо на три части, рождась в уголках глаз пробегают по бледному, замершему лицу, скапливаясь на подбородке в крупные капли срываються вниз.

Самая сильное чувство то, о котором не знают. Обоюдная любовь притупляется в суете буден, чернеет от череды взаимных обид, становиться ложной в извинениях, постепенно чахнет превращаясь в привычку.

 

Человек на перилах вытер краем рукава влажные веки, окинул взглядом уже начавший светлеть на востоке горизонт. Замершие с трудом слушающиеся губы еле слышно произнесли: "Прощай".

Сделав шаг он по инертции выкинул вперед руки.

Жизнь человека возможна только в рамках, в этой связи она уже ограничена. Жизнь возникает из небытия и в нем же исчезает.

Любые границы абсурдны и манящи, люди издвана пытаются познать их. Мы восхищаемся или боимся людей преодаливающих их; пока самый величайщий убийца по прихоти которого была развязана пока ещё самая кровопролитная война А. Гитлер, первый космонавт Ю.Гагарин, мы восхищаемся великими спортсменами преодалевающих их, учеными разширяющих границы познания, формула бессмертия проста - преодаление границ.

 

Если я умру, прейду черту между жизнью и смертью быть может тогда хоть немного взволную Тебя, затрону какую-то струну в Твоей душе.

Пять секунд полета -глухой удар о слегка припорощенную снегом мерзлую землю, хруст костей. Неестественно закинуттая за спину рука, слетевшая с головы шапка, порванный на локте рукав не жалея краски писали очередной неразделенной любви.

Из-под свалянной на бок от крови слипшейся челки был виден чуть-чуть уже мутнеющий навеки застывший взгляд, мертвенно устремленный в бескрайннее зимнее небо.

 

Спустя час пошел снег.

Спустя два встало солнце. Начался новый день, который к концу унесет с собой тысячи жизней приподнимая завесу небытия, но родятся сотни других, которым он откроет тайну завтра.