Егор Рыков всегда был не таким как все. С самых ранних лет он выделялся из всей массы сверстников пытливостью ума и живостью речи. В садике он ни с кем не дружил. Про него говорили «Себе на уме». Он не обижался. Егор всегда знал, что у него есть какая-то своя цель, которой он непременно достигнет.

Став постарше, он только укоренил эту мысль в себе. Дни и ночи напролёт он мечтал о том, как наступит время выпускных экзаменов в школе, он сдаст их на «отлично» и поступит на журфак. Казалось, что журналистика – это его жизнь. Он много читал, читал запоем. Переводил тексты с различных языков, писал свои статьи, чаще о футболе – своей второй половинке жизни. Мысль о своей собственной футбольной газете в сердце Италии, в Милане, придавала Егору столько сил, что окружающие его подростки только завидовали.

В родной школе, где провёл почти двенадцать лет Егор, не было ученика талантливее и способнее его. Редко когда учителя были им недовольны. Он везде был на виду. Егора много хвалили, всегда заслуженно. На школьных вечерах его сочинениями зачитывались, его выступления в различных сценках, композициях и прочих театральных действах приходили смотреть из других школ.

Егор занимался спортом. Да, он успевал. При всей его загруженности и занятости, он выкраивал время на спорт. Десять лет, отданных любимому делу, дали ему многое, но много и забрали. В последний свой год он забросил тренировки. Он готовился к поступлению в ВУЗ. Друзья и тренер не поняли его. На улице они обходили Егора стороной, а если и сталкивались лицом к лицу, то бросали обидные, коверкающие душу слова.

Он остался совсем один. Это не сломало Егора. Все удивлялись, откуда в этом тщедушном, хилом пареньке столько силы, какой стержень держит его? Рыков подался во всемирную паутину в поисках друзей и нашёл их там, в огромном количестве. Но он понимал, что это не та жизнь, о которой он мечтал.

Наконец пришла весна – пора экзаменов. К экзаменам по своим любимым предметам, истории и литературе, Егор готовился с особым рвением и тщательностью, а на математику, которую не любил с детства, совсем перестал обращать внимание. Егор шёл на серебряную медаль. Он был гордостью школы.

 

В то утро Егор поцеловал маму и сказал:

- Сегодня у нас последний день в школе. Через три дня пишем сочинение. Твой сын будет знаменит.

Мать улыбнулась и украдкой перекрестила сына. Он был её единственным ребенком, а потому горячо любимым и близким.

Первые уроки прошли незаметно. Английский и литература были его коньком. А на пятом уроке всё решилось. С математичкой никогда особых проблем в отношениях не было. Егор учился на твёрдую четвёрку по предмету и знал себе цену. Математичка, женщина суровая, злая и истеричная, махнула на него рукой, мол, всё равно экзамен не сдаёт. Так и чередовались контрольные у Егора: то тройка, то четвёрка, редко когда пятёрка. За последний курс стояли хорошие оценки – «пять» и «четыре». Но работа по тригонометрии выбила почву из под ног Егора:

- Рыков, «двойка». За курс трояк, - бесстрастно и заучено произнесла математичка.

Всё перевернулось с ног на голову. У Егора перехватило дыхание. Класс гоготал, визжал и явно был рад такому результату «ботаника». Робко, на непослушных ногах, Егор приблизился к учительскому столу и спросил:

- Вероника Дмитриевна, какие у меня оценки за курс. Почему мне «три»?

- Исправить не дам, даже не думай, - рявкнула математичка, спешно закрывая страницу с тремя оценками Егора(5,4 и 2 - карандашом)

Егор развернулся и, не сказав ни слова, покинул кабинет. Он шёл между рядами «зверей» и в его движениях видна была порода и стать. Гордость в человеке прекрасна.

 

Уже выйдя из школы, Егор заплакал от обиды. Бежал до самого дома. Повернул ключ в замке. Родители ещё не пришли. Тем лучше. В квартире было невыносимо душно. Он прошёл в свою комнату, распахнул окно и вздохнул полной грудью. Грязный и серый от выбросов с заводских труб воздух показался Егору удивительно чистым и вкусным. Он обвёл взглядом дома, деревья, машины, спешащих куда-то прохожих. Затем взгляд его скользнул под окно, туда, где прошлым летом он вместе с дедом вкопал скамейку. За это Рыкова много хвалили бабульки, называя «касатиком». На скамейке, в лучах солнечного света, купался маленький чёрный котёнок. Он весело крутился вокруг себя, пытаясь ухватиться за собственный хвост. Эта картина вернула Егора к жизни. Он забыл все дурные мысли, забыл, что хотел подставить табуретку к окну, забыл, что собирался встать на табуретку, затем на подоконник и сделать шаг навстречу пустоте.

 

Через две недели Егор получил по почте заказное письмо, в котором сообщалось, что он зачислен на журфак…