Артур Шопенгауэр

 

В аудиторию бодрым шагом вошёл мужчина средних лет. Очки, папка подмышкой, взлохмаченные волосы - весь его внешний вид говорил - лектор. Студенты, до этого шумно обменивавшиеся последними новостями, притихли и с интересом наблюдали как незнакомец деловито, без спешки, раскладывал свои вещи: вытащил пару книг из вместительного рюкзака и положил на широкий стол, снял часы с запястья и поместил рядом с книжками, затем, наконец, размотал шарф, укутывавший коротенькую шею, и повесил его на спинку стула. Сине-бело-голубой, он отлично смотрелся на тёмно-синем пластиковом стуле.

Мужчина повернулся спиной к студентам. Поискал глазами мел и записал на доске одно слово - сон. Большие печатные буквы были хорошо видны и "галёрке". Студенты начинали волноваться. Незнакомец будто не замечал их вовсе. Он подошёл к окну. Распахнул его и обратился к дереву напротив окна:

- Отчего теперешний сентябрь так холоден?

Дерево не отвечало.

- А ведь всего только третий день осени.

Пожелтевший клён упорно молчал.

В классе заметно похолодало. Холодный воздух уже минут пять вытеснял тёплые потоки на улицу. Студентки ёжились и в недоумении следили за чудаковатым человеком. Вдруг он решительно захлопнул окно, тоненько и обиженно зазвенели стёкла, и обратился к аудитории.

- Полагаю, мы можем начать нашу лекцию.

Под высоким бледно-розовым потолком кружилась сонная муха. Преподаватель последил за ней несколько секунд и продолжил.

- Кто из вас знает что такое сон?

Студенты, сбитые с толку таким простым, казалось бы, вопросом, молчали.

- А какие бывают сны?

Затянувшееся молчание нарушил парень с пышной шевелюрой и смеющимися глазами:

- Сны бывают разные - чёрные, белые, красные.

Раздались сдержанные смешки. В аудитории как-будто потеплело.

За стеклышками очков загадочного преподавателя блеснули озорные искорки.

- По первым двум пунктам абсолютно согласен. С третьим бы поспорил. Впрочем, разберёмся по ходу нашего курса. Именно для этого я тут. Зовут меня Павел Петрович Рембрандтов... - смешков стало больше, - а изучать мы будем такое явление как сон. Курс этот никогда не читался на кафедре русской литературы и не будет читаться впредь. Это разовая акция. Спешите видеть, как говорится в известной рекламе.

Рембрандтов перевёл дух и поискал глазами муху. Она всё так же усердно выписывала круги.

- Она счастливее нас с вами. Скоро ей предстоит длительный сон. Человек, увы, не способен впадать в коматозное состояние сам.

- А как же быть с людьми, впадающими в кому после аварий и прочих потрясений? - вопрос задал всё тот же студент с каштановой шевелюрой.

- Это совсем другое дело. Воздействие стресса. В нашем организме нет рычагов, способных по воле мозга ввести человека в "спячку".

- А как же...

- Да, летаргический сон - также совершенно непроизвольное явление.

Студент зашептался со своей рыжеволосой соседкой - лектор угадал его мысль.

За окном один за другим погасли фонари. Улица погрузилась в темноту. Непроницаемое тёмное облако начало вплывать в аудиторию. И тут погас свет и в здании. Несколько раз от страха взвизгнули особенно впечатлительные барышни, а может, и от удовольствия.

- Х-м-м, - удивлённо протянул в полной темноте мягкий, с бархатным оттенком, голос, - видимо, первая наша лекция закончена, - голос этот, конечно, принадлежал Павлу Петровичу, - увидимся в среду...

Слова, казалось, ещё не растаяли в воздухе когда зажёгся свет, предварительно слегка по мерцав. Аудитория дружно сказала "Ах!". Рембрандтова и след простыл...

 

Через несколько минут студенты третьего курса вышли из здания. На улице тоже зажёгся свет и теперь молодые люди делились своими впечатлениями.

- Странный тип, - сухо изрёк парень в клетчатой зелёной кепке.

- Да много ты понимаешь, - вступился тут же за Рембрандтова обладатель роскошной шевелюры.

- Поверов, только не говори, что он тебе понравился, - брезгливо протянула ярко крашеная блондинка справа от Поверова.

- А что? Очень необычно, интересно. Уж на его лекциях спать не придётся. Или это и бесит, Алёна?

Блондинка только фыркнула и отвернулась. Дальше шли молча. До моста над рекой. Там разошлись по сторонам: трое выкрашенных в чёрный цвет парней не пошли по мосту, свернули раньше, стальные разошлись по своим дорожкам, петляющим по парку от самого моста.

Поверов взял за руку свою рыжеволосую соседку и они пошли рядышком, дыша и шагая в унисон.

 

Середина августа...

Из окна машины открывался довольно неплохой вид. Старинные здания, узенькие улочки, мощёные мостовые, зелень, студенты.

- Здесь есть где развернуться, - вслух произнёс Рембрандтов

- Да, городок у нас уютный, - на ломанном русском согласился таксист, - куда вас везти?

- В гостиницу, Дорпат, кажется.

- Как же, знаем. Лучшая в нашем городе.

На этом разговор кончился. Прошло ещё несколько минут и машина, переехав мост обогнула автостанцию и огромный ультрасовременный торговый центр. Там спряталась та самая, "лучшая в городе", гостиница. Впечатление она производила мрачноватое - масса серого цвета в сочетании с бледнозеленым.

- Не выключай счётчик, - предупредил Рембрандтов и выбрался из машины. Забрал свой небольшой чемодан и скрылся за автоматическими дверями. Через тринадцать минут он, чисто выбритый, в дорогом чёрном костюме, сел на заднее сиденье.

"Буржуй", - успел подумать таксист и мстительно нажал на газ. Машина взревела, а после длительных петляний по городу пристроилась на стоянке возле старинного здания, выкрашенного в жёлтый цвет. Постройка была двухэтажной и как-будто хвасталась своими двумя башенками, в которых были большие аудитории ввиде полукружий.

Первый этаж с его языковым центром нисколько не занимал Павла Петровича, а потому он, протиснувшись между знакомыми потоками японского, испанского, немецкого и итальянского языков, устремился на второй этаж, где и располагалась манившая его кафедра русской литературы.

Навстречу гостю вышла миловидная женщина с кудрями и заразительной улыбкой

- Анна Сергеевна Романова, завкафедрой русской литературы, - представилась женщина.

- Уж не та ли самая Романова? - игриво предположил Рембрандтов.

- Кто знает, кто знает, столько лет прошло, - весело ответила Анна Сергеевна и показала гостю большой палец, от чего тот страшно смутился сперва, а потом рассмеялся от души.

Он решительно, но весьма заботливо, взял под локоть свою собеседницу и направился прямиком к ней в кабинет, точно знал план здания наизусть.

Какие-то минуты спустя случайный посетитель мог наблюдать такую картину: Анна Сергеевна восседает в своём кресле, напротив неё, с другой стороны широкого стола, за чашкой чая устроился Павел Петрович.

- Так где вы говорите учились? Ах, в МГУ? Это замечательно, - всплеснула руками Романова.

- Что ж в этом такого замечательного? - удивился гость, как-будто это и вправду было самым обычным делом для этих мест, - мне гораздо больше нравится ваш послужной список, ваши выдающиеся работы за все сорок лет служения науке. Это восхитительно. Вы, Анна Сергеевна, большой молодец. Вся Москва о вас знает, - это было настолько очевидной лестью, что Рембрандтов мысленно ужаснулся - "Что я несу?". Но завкафедрой настолько умилённо смотрела на своего доброго собеседника, что не замечала ни этих слов, ни жиденькой шевелюры, ни значительного животика гостя.

- У нас совсем недавно уволился один преподаватель. Вернее перевёлся в столицу. И место вакантно, но, Павел Петрович, позвольте узнать, что именно вы намерены читать нашим студентам?

- Историю изучения человеческих сновидений, типы сновидений.

- Как это интересно, - снова умилилась Романова, - и, конечно же, в контексте русской литературы, в которой большое место уделяется снам?

- Само собой, - нагло соврал претендент на место лектора.

- Замечательно. Позвольте поинтересоваться, как долго вы планируете читать свой курс?

- Семестр.

- Хорошо, - нисколько не удивилась Анна Сергеевна, - а теперь, прошу покорнейше меня простить, мне нужно написать планы лекций. Читаю первокурсникам Литературу девятнадцатого века.

- Да-да, и мне пора. Рад был познакомиться, Анна Сергеевна, увидимся в сентябре, - поднялся со своего места преподаватель Истории сновидений, - а это вам маленький сувенир от меня, откройте перед сном, - с этими словами Рембрандтов выудил из кожаного портфеля маленький бархатный красный мешочек, перевязанный золотистым шнурком, - приятных сновидений, так сказать, - с этими словами они вышел из кабинета и вернулся в такси.

- В Дорпат, - сказал он властно и, устало проведя по лицу ладонью, откинулся на мягкую спинку заднего сиденья.

А Анна Сергеевна Романова весь день пребывала в отличном расположении духа. Она была буквально очарована новым сотрудником. Теперь, сидя у себя дома на маленькой кухоньке, она как-будто припоминала этого учтивого немолодого уже филолога на всевозможных конференциях. Всюду он был хорош и так же вежлив. Всюду срывал аплодисменты.

Умиротворённо вздохнув, допила свой ромашковый чай и пошла готовиться ко сну. Тут только она вспомнила про загадочный подарок Рембрандтова, неизвестно как оказавшийся на прикроватной тумбочке.

Анна Сергеевна осторожно взяла мешочек. На вес он был едва ли не легче воздуха. С сомнением расслабила шнурок и перевернула мешочек над ладонью. Напрасно целую минуту она трясла его в надежде, что из множества складок выпадет какая-то милая и маленькая вещица. Анна Сергеевна искренне расстроилась и, подумав, что такой джентельмен не должен так дурно шутить, закрыла глаза, поудобнее устраиваясь в холодной постели. Долго она не могла уснуть, взвешивая все "за" и "против", а, когда пришла к выводу, что от нового преподавателя ждать чего-то хорошего не стоит, сон одолел её.

И снилось Анне Сергеевне в этот раз, честно скажем, чёрте что. То тёмная чаща, то стая волков, а то и вовсе гигантский муравейник со страшными его обитателями. На утро она проснулась недовольная и раздражительная, но счастливая оттого, что дурные сны отступили вместе с нескончаемой ночью.

 

В среду студенты перестали переговариваться только когда шарф занял своё привычное место. Рембрандтов на удивление бодрый и отдохнувший начал без длительных прелюдий.

- Сегодня свет не погаснет, я у городских властей справлялся на этот счёт.

Послышался дружный смех студентов.

- А вы умеете находить общий язык с представителями власти? - просто спросил Поверов.

- Точно. А знаете как мне это удалось?

Аудитория ответила дружным вопросительным знаком.

- Я рассказал мэру про свой недавний сон.

- Позвольте спросить, Павел Петрович, - несколько нерешительно обратилась к преподавателю подружка Поверова, - а что, сны умеют убеждать?

- Не все, не все, Шестова. Но тот, что я рассказал мэру - определённо.

Со всех сторон послышались просьбы пересказать удивительный сон. Довольного произведённым эффектом Рембрандтова не пришлось просить дважды.

- В моём сне главу маленького тихого городка изгнали разгневанные горожане за постоянные перебои с электричеством. Напоследок ему надавали хорошеньких тумаков и даже порвали новенькую рубашку в надежде дотянуться до шеи.

Павел Петрович замолчал и в аудитории воцарилась гробовая тишина. Студенты переваривали услышанное и каждый для себя решал - врёт ли преподаватель про дивный сон или, может, он врёт про встречу с мэром, а что если всё-таки говорит правду?

- Вижу вы в затруднении. Ну что ж, перейдём от этого практического случая к теории.

Рембрандтов взял в руки две увесистые книжки, принесённые им на лекцию ещё в прошлый раз, но так и не дождавшиеся своего часа из-за поломки на электростанции. Книжки были в одинаковом переплёте. На корешках можно было увидеть римские цифры.

- Это вся теория по сновидениям. Автором этого двухтомника являюсь я. Увы, историей человеческих снов мало занимаются в современном мире и зря, между прочим. Попрошу вас взять эти книжки в университетской библиотеке. Они понадобятся вам для подготовки к экзаменам. Запишите название - "Цвет и консистенция сна". Москва, 1971 год.

В повисшей тишине кто-то негромко, но уважительно присвистнул. Девушки по-новому смотрели на Рембрандтова.

А он решительно открыл первый том и его мягкий голос наполнил аудиторию.

- Сновидения с древних времён воспринимались человеком как сигнал из другого мира. Сперва верили, что это весточки от Богов, затем, с развитием науки, признали, что это волны из Космоса и наконец последним достижением в изучении сновидений во всём мире считается признание их картинками из параллельного мира. Увы, мировое сообщество глубоко заблуждается...

Лекция пролетела в одночасье. Завороженные студенты ещё долго оставались на своих местах, тогда как Рембрандтов успел скрыться.

Они снова гурьбой шли от здания университета и обсуждали предмет и преподавателя.

- Интересно, почему эта лекция начинается в девятом часу вечера? Неужели нельзя перенести её на более ранее время или на другие дни? - поинтересовался неизвестно у кого всё тот же парень в клетчатой кепочке.

- Олежек, боишься домой идти? - засюсюкала блондинка. Сегодня она была накрашена менее ярко, зато юбку одела сантиметров на двадцать короче прежней.

- Да причём тут это? - раздражённо отмахнулся Олег.

Дружно помолчали. И уже перед самым мостом Поверов обронил:

- Вечером про сны лучше слушать. Усвояемость информации повышается.

- Ага. Значит про писателей девятнадцатого века нужно рассказывать, облачившись в плащ, цилиндр, перчатки и непременно прилепив бакенбарды. Посоветую Романовой. Поверов, ты душка, - Алена игриво потрепала сокурсника по голове, - и причёска мне твоя нравится. Сексуальная.

- Пойдём, - Шестова решительно взяла своего парня за руку и они первыми пересекли мост. Из-за спины слышался дружный смех и картинные вздохи блондинки.

 

Через месяц после встречи с Романовой наш герой отправился на привычную вечернюю прогулку по городу. Он странным образом сторонился освещённых улиц, больших развесёлых компаний, выбирая маршрут по степени наибольшей темноты и захламлённости улиц.

- Люблю вскрывать пороки городов, - довольно протянул Рембрандтов. Внимание его привлекла какая-то беспорядочная чёрная масса у стены дома с другой стороны улицы. Последний фонарь остался метрах в пятидесяти позади, но, даже, в темноте было видно, что масса эта копошится.

- Определённо люблю, - весело добавил исследователь снов и решительно шагнул навстречу непонятной куче, похожей на гору старого тряпья. Оказавшись рядом, он смело протянул руку.

- Чего тебе? - раздалось недружелюбное из самого центра, - шагай куда шёл.

- А я сюда и шёл, к вам, - очень миролюбиво ответил Павел Петрович.

Повисшее молчание нарушала лишь какая-то возня. Наконец из кучи всевозможной ветоши выбрался дикой наружности старик. Со всклоченными просаленными волосами цвета мокрого пепла, длинной спутанной бородой и морщинами, подобными складкам древних гор.

- Скучно что ли? - поинтересовался старик, - жинка что ли выгнала?

- Ни то, ни другое, - улыбаясь во весь рот, ответил Рембрандтов, - просто интересно.

- Интересно? - удивлённо протянул бродяга и поскрёб шею длинными окостеневшими ногтями.

- Именно. Андерграунд, так сказать, экзотика.

- Чего-чего? Слушай, профессор, выражайся яснее, - попросил старик.

- Как изволите. Прошу меня простить, но я вас обманул невольно.

- С вами всегда так, с богатеями, - недобро покосился на дорогие туфли незнакомца абориген.

- Но позвольте же вам объяснить в чём дело.

- Валяй.

- Я вам подарок принёс.

Бродяга замолчал. Под его массивными надбровными дугами отчаянно работал процессор малой мощности. Он решал жизненно важную задачу - а не хочет ли странный господин каким-то образом навредить ему или даже заставить подписать бумаги, дающие право забрать его тело на органы, как бывало не раз и не два в его жизни.

- С какой это радости? - почти враждебно спросил он наконец.

- Просто так. Хочу сделать этот мир добрее и лучше, - с энтузиазмом почти пропел Павел Петрович.

- А-а-а, ну если так, то давай, - разрешил его собеседник.

Рембрандтов достал из кармана пальто знакомый мешочек и вручил бродяге. А пока тот с любопытством вертел его в своих огрубевших и почерневших пальцах, профессор в области человеческих сновидений растаял в ночи.

Правда, испариться совсем у Рембрандтова на этот раз не вышло. Через несколько минут он буквально налетел на Поверова и Шестову, сидящих на скамеечке.

- Павел Петрович? - хором спросили ребята.

- Ах, это вы, мои дорогие, извините, спешу, спешу, - занервничал преподаватель и, повернув почему-то в ту же сторону, откуда пришёл, скрылся.

Странное поведение лектора заставило молодых людей как по команде подняться со скамеечки и последовать за ним. Но в переулке уже никого не было. Как не было и дальше - на тёмной улице без фонарей, хотя это было обманчивое впечатление. У стены одного дома определённо лежал человек.

Опасливо приблизившись к к лежащему, Поверов и Шестова едва ли не с ужасом заметили, что человек этот дёргает ногами и руками, но лежит с закрытыми глазами, как-будто ему снится страшный сон. Рядом с с беднягой выделялся своей чистотой красный бархатный мешочек. Шестова всхлипнула и попросила Поверова отвести её домой. Студенты были уверены, что здесь проходил их преподаватель.

 

Холодный, но сухой сентябрь сменил ещё более холодный октябрь, принесший ураганные ветра и проливные дожди. Жители городка, зябко кутаясь в свои якобы непромокаемые плащи, без особого воодушевления спешили по лужам на опостылевшую работу. А вообще всё свободное время предпочитали проводить дома.

Всё больше и больше раздражались студенты. С приходом непривычно лютого ноября сессия замаячила на горизонте со всей неотвратимостью. Третьекурсники, вцелом, не волновались, но по общему молчаливому сговору опасались экзамена по предмету Рембрандтова. Не знали что будет требовать, как спрашивать, оценивать.

Спокоен был один Поверов. Шестову это беспокоило. Зайдя в его комнату в соседнем общежитии, она в который уже раз за последнее время начала один и тот же разговор:

- Саша, я боюсь экзамен по снам сдавать.

- Да что ты, Катька, брось. Рембрандтов классный мужик. Ведёт здорово. Ты, главное записывай лекции и читай учебник почаще.

- Легко тебе говорить. Все его слушают с интересом, а записать ничего толком не могут. Разрозненность какая-то. У него мысли словно бегущей строкой в мозгу идут - что успеет выхватит - то и нам сообщит.

- А я всё нормально записываю.

- Да ты с ним вообще как на одной волне, - вспылила Катя.

- Ну, зай, ну чего ты? Да, мне нравится этот предмет, нравится преподаватель. У меня всё получается. Я спокоен. И у тебя получится. Не переживай.

- Ох, не знаю.

Обычно в такие минуты Шестов обнимал любимую девушку и старался сообщить ей свою уверенность. Это чаще срабатывало и они через какое-то время шли в кино, в кафе, в библиотеку или оставались в комнате, потушив свет.

 

За неделю до экзамена по предмету Павла Петровича третьекурсников потрясла неожиданная новость. Их всеобщий любимец, преподаватель риторики Разнуев, внезапно оставил кафедру, сославшись на серьёзное недомогание. Вечера напролёт студенты спорили о том, что же могло случиться. Всё сводилось к одному. В последнее время Разнуев тесно общался с Рембрандтовым. Из-за каких-то неясных догадок экзамена по его предмету теперь ожидали с трепетом. Волновался даже Поверов. Студенты то и дело на лекциях и вне их пытались разговорить Павла Петровича, но лектор всегда ловко уходил в сторону, а в последнее время начал заметно нервничать.

И вот наступил роковой четверг. На календаре с утра значилось - 12-е декабря. Третьекурсники достали из под подушек толстенные томики теории сновидений и, позавтракав, собрались на кафедре. Как всегда расселись по своим местам. Появления Рембрандтова ждали как Судного дня - со священным ужасом. А когда прошёл томительный час ожидания и в аудиторию неуверенно вошла секретарь кафедры, студенты едва не завизжали от страха.

- Павел Петрович неважно себя чувствует. Экзамен переносится на завтра, - объявила она и, пока студенты не осознали какой завтра день, извлекла из целлофанового пакета груду маленьких мешочков одного цвета и размера, - а это он оставил для вас ещё вчера, да я забыла передать, - с этими словами она вышла.

Тишина невыносимо мучила всех. Студенты посмелее наконец приблизились к горке мешочков, сложенных на преподавательском столе, и, взяв себе по одному, отправились домой.

- Слушайте, это не стоит брать, правда, - загородил путь оставшимся третьекурсникам Саша.

- Исчезни, Поверов. Вдруг там подсказки к завтрашнему экзамену. Тоже мне мистик, пятницу тринадцатое выбрал, - иронично проговорила яркая блондинка. Она отодвинула Поверова в сторону и, захватив несколько мешочков, скрылась. Вскоре аудитория опустела. Взяли по подарку и Саша с Катей.

Велико было вечером негодование третьекурсников, когда вместо каких-то подсказок или советов они ничего не обнаружили. Все разозлись на Рембрандтова за эту глупую и непонятую шутку. И со злости заснули. Не спал один Поверов. Он вспоминал того человека, лежавшего на улице, которого они видели вместе с Катей. Пытался провести параллели и не мог. Под утро уснул и он, сломленный и сдавшийся.

Экзамена утром, почему-то, никто уже не боялся. Все были, однако, как на заказ с мешками под глазами.

- Да он что издевается?! - почти закричала Алёна, когда через двадцать минут после условленного времени Рембрандтов так и не появился.

Каждый пытался перекричать другого. Все твердили, что Павел Петрович сумасшедший или просто непорядочный человек. Тут же, некстати, кто-то вспомнил и 71-й год, и смешную фамилию, и полноту, и нелепые очки, и жиденькие волосики, прикрывающие лысину.

В этот гвалт вмешался робкий голос Кати Шестовой:

- А где Поверов?

Этот вопрос заставил всех замолчать в одночасье. Взоры устремились на Катю, но та лишь бессильно пожала хрупкими плечами.

 

А Поверов в это время, рискуя быть задавленным, перебегал дорогу на красный свет недалеко от торгового центра с дурацким названием "Карман". За этим зданием находился Дорпат. Все на кафедре знали, что странный лектор живёт в самой дорогой гостинице города.

Тяжело дыша, третьекурсник ворвался в фойе и замер, поражённый красотой и современностью гостиницы. Бывать тут ему ещё не приходилось. Правда, догадка, озарившая его ещё в аудитории, не дала ему долго бездействовать. Он обратился к строгой девушке за мраморной стойкой.

- Извините, в каком номере проживает Павел Петрович Рембрандтов?

- Мы не даём такой информации, - автоматически произнесла девушка.

- Очень надо. Войдите в положение, наш преподаватель заболел и я хочу его навестить.

Девушка недоверчиво оглядела Поверова, шедшего навещать больного профессора с пустыми руками, но всё же коротко ответила.

- Номер 37.

Поверов готов был её расцеловать, но решил, что это будет неуместно и поспешил к лифту. На нужном этаже створки услужливо разъехались, выпуская парня. Найти номер оказалось делом несложным. Чистые коридоры в нежно-салатовой гамме содержали ряды деревянных дверей, увешенных серебристыми табличками с номером комнаты. Перед дверью с обозначением "37" Поверов замер в нерешительности. Она была не затворена и слышались торопливые шаги и какие-то отдельные слова, но ответов не было - хозяин говорил вслух.

В последний момент, не сумев подавить свою природную вежливость, Поверов постучал в дверь и, отворив её пошире, шагнул. Стук встревожил полненького человека, одетого в наспех застёгнутую ветровку, поспешно собиравшего вещи в просторный чёрный чемодан.

- Ах, Саша...это ты?! - риторически воскликнул каким-то надтреснутым голосом Рембрандтов, а это был именно он, - что-то случилось?

- Павел Петрович, - напористо начал Поверов, постепенно раздражаясь, - а что, вы сами не понимаете, что что-то случилось?

- Понимаю, очень хорошо понимаю, - преподаватель между тем закончил укладывать белье и пытался застегнуть молнию, - потому и уезжаю.

- Уезжаете? И куда же? В очередной тихий городок - читать дурацкие лекции о снах и душить нерадивых мэров? - Поверов ждал ответа.

Рембрандтов снял очки. Руки его дрожали. Он достал из кармана брюк носовой платок. Протёр им вспотевшую лысину, а потом и стёкла очков.

- Я не...я не знаю как объяснить тебе, Саша, - неуверенно и как бы защищаясь, начал лектор. Он испуганно смотрел на студента, скрестившего руки на груди. Путь к бегству был заблокирован. Бросил взгляд в окно. Всё небо застилала желтовато-серая туча, похожая на уродливую жабу. Начиналась метель.

Поверов не выдержал:

- Вам нравится мучать людей, да? Зачем вы только к нам приехали?

- Саша, я вовсе не мучаю людей. Это абсурд, я лишь даю им импульс.

- Импульс??? - Поверов, казалось, обезумел, - Какой импульс вы дали Разнуеву? Место на больничной койке? А тому бродяге с улицы? А всем нам накануне экзамена? Чёрт возьми, кто вы?

Руки Павла Петровича внезапно подобрались, а сам он приосанился и куда-то делась вся его нервозность. Он заговорил уверенно и убеждённо:

- Осторожнее со словами, Поверов. Они имеют свойство материализовываться.

- Ага, как же. Как и ваши безумные сны...

- Послушайте меня, - почти приказал Рембрандтов, - я нисколько не издеваюсь над людьми. Я помогаю им. Это чистая правда.

Студент снова готов был запротестовать, но профессор опередил его:

- Разнуев вернулся в Россию. Он взялся за докторскую диссертацию. Он перестал быть "молодым и подающим надежды" как любит говорить ваша незабвенная Анна Сергеевна, он станет настоящим учёным. А тот бедняга с улицы непременно найдёт работу, напуганный досмерти извращёнными уличными снами. Начнёт новую жизнь. А вы, все вы, весь ваш доблестный третий курс - утром перед экзаменом, наверняка, перестал бояться самого экзамена. Да что я тут распинаюсь....у меня поезд через полчаса. Позвольте, - с этими словами он попытался обойти Поверова.

Ошарашенный Александр отодвинулся, пропуская Рембрандтова и только, когда хлопнула дверь номера, очнулся.

- Павел Петрович, - настиг он преподавателя, - подождите. Но кто вы? Как вы делаете всё это?

- Я такой же человек как и вы, - устало обронил знаток человеческих сновидений, - просто я умею внушать людям разные вещи. А как говорил Геродот: "Обычно люди видят во сне то, о чём они думают днём". Простая и понятная психология, Поверов, а теперь позвольте, мне нужно идти.

С этими словами Павел Петрович Рембрандтов, игнорируя лифт, начал спускаться по крутой лестнице, устланной ковролином под цвет стен и потолка. Находясь в каком-то оцепенении, Поверов наблюдал за тем, как, подскочив в очередной раз при прыжке со ступеньки на ступеньку, туго набитый чемодан лопнул и вещи рассыпались по сторонам. Рембрандтов бес сожаления оставил своё богатство и поспешил вниз. Отсюда Поверов хорошо видел как пожилой кругленький мужчина преодолел автоматические двери и сел в такси. Напоследок он увидел взлохмаченные волосы на затылке и оправу нелепых очков.

"Так, наверное, и должен выглядеть добрый волшебник", - подумал Поверов и решил, что 71-й год тут абсолютно ни при чём.