Часть 1.

 

КОГДА ПРОПАЛ СВЕТ.

 

Пролог.

 

Тьма уже пятнадцать часов обнимала город и еще три часа оставалось до первого света. Но городские радиостанции уже верещали бодрыми голосами, поздравляя горожан с наступлением нового дня. С телеэкранов им вторили сонные дикторы центральных каналов: «Сейчас семь часов утра и мы продолжаем…»: часы в их студиях показывали час ночи. В домах осветились тысячи окон и загудели горелки тысяч газовых плит, подогревая чайники. Город проснулся.

Дежурный оператор шел мимо гудящих турбин. Мужчина с невыразительным лицом, которое всегда было чем-то недовольно. Но сегодня обычная маска скрывала его по-настоящему хорошее настроение. И ему было от чего быть хорошим: недавно получил повышение, летом женился на любимой женщине, тоже работавшей оператором в его смену. Пусть судачат, что она вышла за него только потому, что ей уже тридцать, детей пора рожать, да никто замуж не берет – мужчина, шедший по турбинному залу, был уверен, что она его любит. Скоро Новый год, который впервые они встретят вместе. Смена закончилась, сейчас он придет домой, жена, приболевшая накануне, наверняка еще спит – он нырнет в теплую постель, прижмется к полненькому горячему телу и проспит до обеда. Хотя в последнем он был не уверен… После они пойдут по магазинам (благо, зарплату заплатили вовремя), будут покупать новогодние безделушки…

Подходя к подъезду своего дома, оператор глянул на магазин, оставшийся позади и подумал, есть ли у них что-нибудь к завтраку… Пошарил по карманам, поискав пакет и повернул от дома к магазину.

Поэтому он не мог видеть, как из дверей его подъезда выскочил молодой парень, перемахнул через бортик и скрылся под домом.

На этот раз жене оператора повезло.

Не повезло городу.

 

Глава 1. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. НАЧАЛО. – 47º .

 

Ночь только началась, а у меня уже слетел компьютер. Лучший друг подцепил вирус в Сети, и тут же одебилел, превратившись в без толку гудящий блок с темным монитором. Как всегда, в самый неподходящий момент. В ближайшее время финансовых поступлений для его ремонта не ожидается. Тем более в канун Нового года. Эх, если бы в соседнем круглосуточном магазине, где непоколебимо уверены в моей кредитоспособности, отпуская пиво в долг - продавали бы еще и компьютерное «железо»!

И вот ночь, зима, канун Нового года, в Якутске сорок семь градусов мороза, у меня же полная апатия после неудачного посещения Сети. Эх, не надо было лезть туда, куда не надо! Лежа на диване, я обдумывал истину, недавно высказанную моим преподавателем – бывшим опером, преподающим ныне криминалистику. Истину препод не поленился написать на доске - кривыми, правда, буковками. Кривизну буковок он объяснял тем, что кисть руки у него переломана в трех местах. Истина же старого опера, была кругла, как пятирублевая монета: "Полную безопасность обеспечивает только полная неподвижность". Сейчас я понимал своего хитрого и умного препода. Хотя переломанная в трех местах кисть внушала определенные сомнения в том, что бывший опер всегда был верен своим постулатам.

И вот я лежу на диване, дремлю и от нечего делать слушаю ночной радиоэфир, комментируя для себя разговоры ведущих со слушателями:

"-Здравствуйте! Представьтесь, пжалста!

-Э-э... Меня зовут Владимир!

-О-о-о! И что же вы мне расскажете,...э-Владимир?

-Позавчера мы поставили под машину паяльную лампу…Ну разогреть хотели.

-Наверное по самое некуда?

-Аха... А как вы догадались?

(Блин, ведущей спать хочется, ночь ведь - полпятого утра! Вот она и лепит все, что ни попадя - лишь бы не смотреть на спящего за пультом помощника!)

-А... Я экстрасенс иногда!

(Аха, я тожа! Когда нужно бабки отрабатывать и спать охота...)

...Ну и сидим мы в гараже,... наш парень выскочил наружу и говорит, мол, горит машина...! Ну я и побежал тушить! Ну и тушил снегом...

-Какой ужас!!! И потушили?

-Аха!!!

-С чем вас и поздравляю!!! А теперь песня для нашего друга Алексея!

-Э-э-э! Я Владимир!!! Я выиграл???

-Песню? Да!

-А мобильник, который обещали???

-Конкурс еще не кончился! Мы желаем всем удачи и ...

-Коза!

-Сам такой, как говорит наш лучший друг Пятачок!

-А причем тут Пятачок?

-А потому что сам ты свин!

-А-а-ах? А ты..."

( Проснувшийся помощник ставит в эфир суперхит "Ты спросил у лифта стоя сколько мое сердце стоит…" Еще бы у эскалатора спросил… В полуприседе, блин… Вот такие у нас в Якутске, приколы северного городка...)

"-Здравствуйте!

-Здрасте? Я уже на радио?

-А как вы думаете?

-Я ваще-та не думаю...

-Класс! В эфире человек, который не думает!

-Нет, я думаю..

-А вы откуда звоните?

-Из дома…На кухне сижу…

-Ну тогда вы не на радио, а еще на кухне своего дома!"

И тут радио замолчало…

 

Из статьи в газете «Якутия»:

«…Якутская ГРЭС – режимный, а значит, стратегически важный объект. Станция обеспечивает теплом и электроэнергией целый город и круглые сутки станция закрыта для посторонних глаз. Поэтому попасть сюда оказалось не так-то просто…».

 

Дежурный оператор прикрыл глаза. Двенадцатичасовое дежурство давало о себе знать. В это время кто-то хлопнул его по плечу. Рядом стоял его помощник:

- Ну что, Коля, готов?

-Ты о чем? – отмахнулся оператор.

-Да день рождения у меня, забыл что ли? Не обижай, давай символически по стошке…

-Ну пойдем, что ли…

Смена быстро разлила водку по пластиковым стаканчикам.

-Ну, с днем варенья и с наступающим! – сказала полненькая операторша и глянула на молодого парня, сидевшего около нее. Тот поймал ее взгляд.

-Все, давайте по местам! – скомандовал старший смены.

Наскоро закусывая,нехотя, люди стали расходиться.

Шесть турбин ГРЭС гудели в одном режиме.

…Полненькая операторша убирала с импровизированного столика. Молоденький рабочий неслышно подошел сзади и обнял ее за животик.

-Ну что ты, увидят…Там же Коля, муж же… - шепнула операторша, - А-х-х, ну сейчас, дурачок …

…Они лихорадочно обнимались в темной комнатке, когда мимо проходила одна из инженеров.

-Ой… - сказала она...

Через несколько минут неслышно подошел дежурный смены. Постоял, вслушиваясь в горячечное дыхание, и так же тихо вышел.

…И вернулся со снятым с пожарного щита багром.

-Не надо, Коля! – крикнула женщина, но он уже лихорадочно молотил острым крюком по полураздетым телам.

…Турбины гудели. Дежурный спустился к резервным резервуарам с керосином. Сел около них. Медленно вытащил сигарету, прикурил и выронил спичку…

Он спокойно смотрел, как огонек побежал по маслянистому полу.

«…Да и хрен с ним…» - подумал он напоследок…

 

...И свет пропал.

 

Меня зовут Даниил. Но для всех, конечно, Данила. Дома еще проще: Даня. Мне восемнадцать лет, я студент юрфака нашего университета. С лет двенадцати я ухаживал за своей одноклассницей Леночкой. Со временем отношения как-то не прекратились и примерно с год назад, так же, как-то незаметно, у Леночки образовался маленький симпатичный животик. Родители Леночки восприняли эту новость с абсолютным спокойствием. Окружающие восприняли растущий Ленкин живот как, что-то само собой разумеющееся, давно считая нас женихом и невестой. Хотя и смеялись: «До полноценного жениха еще килограмм тридцать добрать надо!» Свадьбы мы еще не планировали, но я переехал к Ленке. Все шутят, что мы женаты уже шесть лет. Вот так.

Не сплю я сейчас потому, что наша трехмесячная Верочка нуждается в постоянном уходе. Причем она может иногда и не просыпаться ночью, а может проснуться, проверить, есть ли над ней недреманное око и тотчас же уснуть. Но если она проснется и к ней в течении пары секунд никто не подойдет – будет орать до посинения и до утра не даст спать никому в доме.

Лена тоже сейчас тоже усиленно готовится к занятиям – спит без задних ног. Впрочем, ноги-то у нее присутствуют. Но ей надо отдыхать - она кормящая мама, что является ее основной проблемой: кто-то ей внушил, что из-за кормления у нее испортится форма груди.

Занятия у Ленки с утра и до обеда. Мои же пары, начинаются после обеда и считается, что я успею отдохнуть утречком, когда дежурство примет Железная Леди.

Мои родаки сейчас живут в Нерюнгри – работа там подвернулась перспективнее, чем в Якутске. Так что надзор и контроль за мной, плюс общее воспитание осуществляет семья Ленки. Я не против.

Семья состоит из Деда, Железной Леди, старшей сестры Ленки – тридцатилетней Ники и двух ее детей – девочек 7 и 10 лет. Из-за последнего обстоятельства (точнее двух обстоятельств) я знаю, что поспать утром мне не придется. У «обстоятельств» сейчас возраст «почемучек» и кто, как не я объяснит им, почему в кино трупы на полу обводят мелом. Впрочем, вру. Когда я, опытный юриспрудент, начал лекцию по криминалистике («Фиксация расположения трупа позволяет ответить на многие…») – девчонки сразу потеряли ко мне всякий интерес («Даня, а ты с кем разговариваешь?»), а потом между собой решили, что это делается для того, чтобы тараканы не бегали.

Железная Леди - это моя теща. За всю свою жизнь она работала только в войну. С тех пор она как на ней. После войны появился Дед, за которым нужно было ухаживать, Дом, который надо было обустроить, и Дети, которых надо было воспитывать. Все это вкупе воспитало у нее железный характер и философское отношение к жизни. Если бы не последнее - я бы никогда не пошел на эксперимент с женитьбой на Ленке.

Дед - это Дед. В смысле - тесть. Про него можно сказать только одно. Генерал. Правда, в армии он никогда не служил. Но в народном хозяйстве дослужился до должности, соответствующей генеральской. Хотя, подозреваю, что и лейтенантом совнархоза - в душе он уже был генералом. Порода такая. С ним у нас полный контакт. Сейчас Дед храпит за стеной – он уже давно на пенсии и помимо семьи у него осталось только ветеранское общество, где такие же, как он, деды собираются по воскресеньям.

С сестрой Никой мы тоже нашли взаимопонимание. В части организации ухода за детьми. Если проще - теперь я один нянь на троих детей, что очень нравится одинокой Нике. Ника работает в банке. С моим появлением у нее стало больше времени, она стала больше работать, ее заметили и недавно назначили начальником отдела э-э-э..., в общем, чего-то, чего-то. На радостях Ника подарила нам с Ленкой дико дорогой дивидиплеер - караоке с тремя тысячами песен. В первый вечер мы, как идиоты, радостно орали в микрофон. Потом это быстро надоело. Сейчас караоке включаем лишь для того, чтобы занять наших редких гостей. Впрочем, зрелище резкого поглупления здравых людей от пения под караоке - тоже доставляет немалое удовлетворение.

Да, и еще. В армии я не был и никогда в нее не попаду. Это несказанно обрадовало моих родителей, которые теперь на вопросы знакомых, притворно вздыхают: "Даня так хотел…, но у него зрение..." В принципе, с таким зрением как у меня – живет куча народу, но у меня есть особенность - я ничего не вижу в темноте. Медкомиссия продлилась полгода и отступилась лишь после консультации какого-то военно-медицинского светила. Светило свысока пояснило, что с таким редким заболеванием сетчатки - людей даже в Великую Отечественную оставляли в покое.

До рождения Верочки я по вечерам подрабатывал в консультационной фирме - скачивал с Интернета рефераты для заочников, правил их и получал за это тридцать процентов от суммы заказа. Приработок для студента очень даже своевременный. Сейчас времени на это нет, но иногда удается брать заказы на дом.

Ну, вот вроде и все про меня и семью Леночки.

Верочка спит, а я лежу и жду электричества в полной темноте. Хочется курить. Но курить в темноте - никакого кайфа. Я читал это у кого-то из классиков, а потом подтвердил собственным опытом.

...А потом стали остывать батареи.

 

Никогда бы не поверил, что радиатор отопления остывает так быстро. В квартире и так было не очень тепло. Железная Леди, ругая демократов, ставила в пример, что Леночка при Советской власти бегала по квартире в одних трусиках. Это всегда вызывает у меня нескромные чувства: я представляю, что если бы сейчас была Советская власть, Ленка выбегала бы ко мне навстречу в одних трусиках...

…Я полежал немного, подумал и встал. От стены - причем от всей стены - тянуло волной холода. Ничего не понимая, прошел на кухню и взглянул в окно. На улице ни одного огонька. Батареи были едва теплыми. Нужно было поднимать Деда. От этой мысли мне сразу стало легче…

И тут где-то далеко закричали сирены пожарных машин….

 

…Утро началось в тревожном ожидании. От батарей шел железный холод. Телефон молчал. Если поднять трубку - казалось, что оттуда идет какой-то неземной шорох. Это пугало еще больше, и все - поспешно бросали трубку.

Дед молча собрался и ушел в свой ветеранский комитет. В квартире было тихо, только ледяно добулькивали радиаторы и шипели зажженные конфорки газовой плиты.

Железная Леди твердой рукой руководила жизненным процессом:

- Так, все имеющиеся деньги и золото на стол! Все более или менее ценное! Даню, не касается – компьютер сейчас не продашь.

Я благоразумно умолчал о том, что и продать-то его в нынешнем состоянии можно было только «на вес» для металлолома.

Вскоре на кухонном столе образовалась кучка золота, состоявшая из цепочек, браслетиков и сережек. Железная Леди сняла с себя сережки и потребовала, чтобы дочери сделали также: «В тяжелое время ходить в золоте – привлекать ненужное внимание…», аргументировала она. Сестры беспрекословно подчинились.

Взвесив на руке полиэтиленовый мешочек с золотом, я примерно оценил его стоимость.

М-да, лучше не привлекать ничьего ненужного внимания.

Больше всего денег вывалила на стол, конечно, Ника. Она долго копалась у себя в комнате и, вернувшись, начала раскладывать конвертики.

-Это на куртку, это на подарки к 8 марту, это премия была. Вот портмоне. Вроде и все… - вздохнула она.

Эх, хорошо быть финансистом. Обычно прижимистая Ника оказалась самым ценным человеком в условиях чрезвычайной ситуации. Денежки, собранной в семье, было довольно много – во всяком случае, месяц можно было прожить безбедно.

После этого домочадцы стали проверять запас продуктов. Ну, с этим проблем не было – Железная Леди всегда покупала все оптом. Тем более, близился Новый Год, и последнее время она занималась заготовкой припасов.

-Вода, - вдруг сказал я.

Железная Леди просекла ситуацию мгновенно. На подоконнике стояло три пятилитровых баллона с отстаивавшейся водой, но в свете возникшей проблемы, этого явно было недостаточно.

-Даня, Ника, деньги в зубы и вперед за водой в ближайший магазин, - констатировала решение проблемы теща, - возьмите воды, сколько сможете унести и по любой цене! Кормящая мать – сидеть на месте!

Ника, обычно скептически рассматривавшая любое решение родителей, просто встала из-за стола, взяла деньги и вышла в коридор. Я последовал за ней, благо одеваться не надо было - и так уже все были одеты по-зимнему.

У подъезда мы столкнулись с Валерием Сергеевичем, вылезавшим из джипа.

-А, дети… Привет… - буркнул он, - Дед дома?

Валерий Сергеевич двадцать лет был бессменным водителем у Деда и считался уже как бы членом Семьи. Ленка рассказывала, что когда Дед ушел на пенсию, Валерочка (как его называла Железная Леди) - на следующий день тут же написал заявление о уходе и пришел к старикам. За всю свою жизнь Валерочка так и не женился, жил бобылем и главной его привязанностью были автомашины. На пенсии Валерий Сергеевич занялся частным извозом и по первому вздоху подгонял для Деда или Железной Леди свое авто. Два месяца назад Семья помогла ему деньгами, купить подержанный «Крузер». Валерий Сергеевич, сперва вроде бы и обрадовался новому «железному коню», но позже на кухне ругал «япошек»: мол, так сделали механизм, что и не залезешь в него! Сергеичу, привыкшему к отечественной технике, которую постоянно необходимо ремонтировать – стало просто скучно. Раз я был даже свидетелем, как он задумчиво сказал Деду: «Делать нечего… Жениться что - ли?» Дед, сидевший на переднем сиденье, гулко захохотал: «А-ха, на японке что ли?»

Только сейчас, увидев Валерия Сергеевича, я огляделся по сторонам.

Город был наполнен гулом работающих двигателей и ревом сигналов. По улице длинной змеей тянулась бесконечная колонна автомашин. Из-под домов текла вода из отопления. Двор был заполнен людьми, суетящимися у машин с тюками и сумками. Город уезжал. И все это происходило при почти пятидесятиградусном морозе и плотном, белесом как тюль, тумане…

Валерий Сергеевич узнав, куда мы направляемся, сказал:

-Да не надо, я взял уже… - махнув рукой на заднее стекло джипа, за которым бугрились упаковки с минералкой.

-Ну, в магазин-то сходите, купите что – нить. Лишним не будет. Я пока поднимусь…

 

В магазине за прилавком стояла заплаканная продавщица Юля. Все прилавки были девственно чисты. Увидев нас, она выскочила и обняла Нику.

-Горе-то какое, Никушенька! – завыла она. – Народ как с ума сошел, за полчаса все вымели, драться тут начали! Что будет, что будет…

Ника, успокаивая, хлопала Юлю по необъятной спине:

- Да, все будет нормально, Юленька, в Якутии живем, все утрясется.

Ника и Юля были одноклассницами и, несмотря на разницу в социальном положении, оставались подругами. Юля, дородная стокилограммовая женщина, с момента моего «замужества» всегда хорошо относилась ко мне, считая врожденным интеллигентом. Как-то она сказала Деду, которого также безмерно уважает за предполагаемое генеральство, что хотела бы, чтобы ее сын был похож на меня. Ее сына я как-то видел. Двенадцатилетний балбес, весом под девяносто килограмм, с маленькими простодушными глазками. В общем, не похожи мы... Причем совсем. Весовые категории не те.

К магазину в это время подъехала «Газель» и в дверях показался грузчик с ящиком.

-Ну, принимай добро, Алексеевна! – заорал он, дыхнув как Змей Горыныч, свежим перегаром. За ним показался мужик в камуфляже с дубинкой и хозяин, невысокий молодой парень в мохнатой фуражке.

- Юля, товар привезли! Все что осталось! – скомандовал он. – Начинай торговлю. Охранника тебе привез, не обижай его!

Грузчик тащил почему-то ящики с кетчупом.

-Давай, давай быстрее! Бабки рубим! Юля, цены поднимай! - задумался хозяин… - На 30 процентов! А, решим! Ты, таскай давай!

Юля мигнула нам:

-Ника, попозже зайди - я вам все оставлю! Если денег нет - рассчитаемся потом как – нибудь. Ай, дура, я – чтоб у тебя и денег не было? Ладно, ладно, прости дуру…

 

Когда мы пришли домой - Дед уже сидел у плиты, грея руки у конфорки.

-Ну, говорят, что авария на ГРЭС. Выбило все. Город без тепла. Напророчили. У Николая Васильича сын на ГРЭС работает, его ночью подняли, сказали, что произошел пожар и взрыв. А сын утром забежал домой и говорит, эвакуируйтесь. Света не будет долго, минимум - неделю. По всему городу сливают воду из отопления. Валерий Сергеевич отвезет нас в район, поедем к родственникам. Все.

Дед присел у плиты и начал греть ладони.

После было много разговоров, шума и слез. Сборы затягивались. Наверное, из-за того, что все еще верили, что сейчас в доме опять станет светло и тепло...

Железная Леди вела себя на удивление спокойно. Вот что значит военная школа. Попытки дочерей упаковать в чемоданы халаты, нейлоновые чулки, кружевное белье - пресекались ею без слов, по-таможенному времен Октябрьской революции. Сумки подвергались беглому осмотру, следовал недоумевающий взгляд на непутевых дочерей и снайперский бросок изъятого в угол. Куча барахла в углу достигла уже неимоверных размеров.

Я сидел на кухне и тихо переговаривался с Дедом. Решение уже было принято. Мы с ним решили остаться.

...Квартиру без присмотра оставлять было нельзя.

 

В эту квартиру Семья переехала лет пятнадцать назад. Железная Леди рассказывала, что раньше весь подъезд знал друг друга. Домами не дружили, но здоровались по имени-отчеству. В середине девяностых начался исход жильцов. В основном, жильцы этого ведомственного дома приехали в республику поднимать хозяйство в пятидесятые-шестидесятые годы. Сейчас они состарились и массово уезжали на континент, проживать честно заработанную северную пенсию в теплых краях. Квартиры, соответственно, продавались и перепродавались. В общем, сейчас ни Дед, ни Железная Леди уже толком никого не знали, кроме пары одиноких пар и старухи сверху, которая и не выходила никогда.

За прожитое время квартира превратилась в небольшой склад. Дед наполнял ее антиквариатом, картинами и книгами, Железная Леди импортной техникой, мебелью и коврами. Не отставали от них и дочери, лет с двенадцати, наверное, готовя себе достойное приданое. Для меня же основным аргументом, чтобы остаться - был мой компьютер. Навороченный и со всеми прибамбасами. Куплен на мою первую зарплату, со вложением в него денег для модернизации, при любой возможности. Из-за него я и не возникаю против ночных дежурств, во время которых можно спокойно посидеть за монитором.

Ну и конечно, я не верил, что ситуация безнадежна…

 

Так что, вопроса о том, оставаться или не оставаться у нас с Дедом не было. Отправляем дам в район, ну, а сами остаемся. Но тут Дед допустил стратегическую ошибку. Он, пока было светло, вытащил и начал чистить свое пятизарядное охотничье ружье, из которого никогда не стрелял, но которое было ему подарено на юбилей сослуживцами и являлось его гордостью. Через минуту, услышав непонятное звяканье, в дверях зала стояла вся женская половина дома и круглыми глазами следила за неторопливыми движениями Деда. Еще через мгновение началось...

Железная Леди невыразимо спокойным тоном поинтересовалась у своего благоверного, чем это он там занимается. Потом так же спокойно продолжила:

-И что это значит, родной?

Блин, не хотел бы я, чтобы и меня когда-нибудь Ленка назвала «родным» именно таким тоном и с такой «лицой»!

Дед сломался на удивление быстро. Его аргументы были выслушаны с железным спокойствием.

-Тебе паспорт не принести? – потом спросила Железная Леди.

-А зачем мне паспорт? – стушевался Дед.

-Год рождения посмотреть! – поставила точку теща.

 

В общем, когда через пару часов джип Валерия Сергеевича скрылся за углом дома - я остался у подъезда один. Процесс принятия решения о том, что я останусь, был долгим, скорбным и я его опущу. Ленка не понимала ничего, но послушно кивала головой. Женщины омыли мое лицо слезами и осушили поцелуями, Валерий Сергеевич пожал мне руку – для этого ему пришлось вынести свое огромное тело из кабины и потом долго заносить его обратно. А это уже знак, что по-мужски он оценил мое решение. Дед в полушутку - полувсерьез напутствовал меня не водить в дом девок и пообещал навещать (сиречь, проверять) меня каждый день. Да и еще… Во время погрузки, в запарке, я зачем-то сунул в багаж коробку с дивидиплеером.

Уже темнело. Решив, что раз уж я уже на улице и некоторыми деньгами семья меня снабдила – решил пройтись до "своего" магазина, в окне которого горела свеча. Основная дверь была закрыта. Подергал ручку и пошел к заднему ходу магазина. Дверь открыли с третьего раза и после полной идентификации моего голоса и адресных данных. В подсобке с дубинкой стоял тот охранник в камуфляже, из-за которого выглядывало испуганное лицо Юли.

Я простодушно объяснил им, что меня - таки оставили охранять квартиру. Еще через пять минут уже шел домой с пакетом пива и двумя пакетами жратвы. Еду мне напихала Юля, взглянувшая на меня как на сумасшедшего, когда с улыбочкой юродивого, я попросил ее продать мне пару банок пива. Помимо колбасы и лапши, она сунула мне две бутылки водки, свечи и спички. Моих денег расплатиться не хватило, но она уже с каким-то остервенением выталкивала меня за порог, наказавыя, чтобы я бежал домой бегом. Не удивлюсь, если при этом перекрестила мою спину. Охранник во время нашей милой беседы, сидя в углу, раскачивался из стороны в сторону, и хохотал как на концерте Задорнова. Юля на его вскрикивания и всхлипывания только зло косила глазом.

Уже темнело и я пулей взлетел на свой этаж и захлопнул дверь. Как я раньше не замечал, что она закрывается с таким гулким грохотом?

 

Глава 2. ОДИНОЧЕСТВО. ПРИШЕЛЬЦЫ. – 50º

 

Первую ночь провел, сидя у газовой плиты. Холодно не было. Кокон из одеял, который я соорудил, отлично держал тепло, одновременно лишая меня всякой возможности и желания двигаться. Проваливаясь в забытье, я вдруг испуганно просыпался и прислушивался к звукам. Дом жил отдельно от меня. Звуки были самыми неожиданными, объяснить их происхождение я не смогу никогда...

…Утро пришло "вдруг". Сперва все приобрело серый оттенок, потом воздух напитался серым цветом и рассвело. На улице был густой туман, в котором плыли непонятные звуки. Как часовой, я прошел по квартире. В углу нашей с Ленкой комнаты , мертвым грузом, лежала отсортированная Железной Леди, куча ледяного нижнего белья. Самая темная комната квартиры - комната Ники с детьми - запахла противным незнакомым запахом. В комнате тестя с тещей вроде бы ничего не изменилось - но приглядевшись, я увидел на кровати чехол с ружьем и груду патронов. Коробки от патронов лежали в углу. Дед оставил мне знак. Но, блин, не объяснил же, как собирается это чертово ружье!

Кроме того, оказалось, что на подоконнике стоит бутылка «Столичной» и армянский коньяк. Это тоже был знак от Деда, понимавшего всю сложность, поставленной передо мной задачи. Третьим знаком был серебряный стопарик, грамм на 25, стоявший около бутылок. В общем, пей в меру. Я тут же открыл коньяк и наполнил стопарик коньяком.

Еще полчаса спустя я пытался соединить между собой различные металлические части, но скоро сломался. М-да, собрать комп значительно легче, чем ружье.

На часах было двенадцать. Темнеть начнет уже через три часа. Перспектива провести вторую ночь, сходя с ума у газовой плиты и в тяжеленном коконе, меня убивала. Я принял единственно правильное решение.

Налил себе рюмку ледяной водки и залпом выпил. Дедовский коньяк и стопарик явно были неприменимы к создавшейся ситуации… Сразу потеплело. Еще через минут пятнадцать, и после несколько рюмок, я уже смотрел на ситуацию оптимистическими глазами дебила. Еще через час кухня была перегорожена одеялами, окно завешено теплым покрывалом, зажжены свечи. В углу разложена гостевая кресло-кровать. Пахло сгоревшим газом и наступающим Новым годом. Слава Богу, я еще подавил в себе желание и елку нарядить! Плита на удивление быстро нагрела мою маленькую «берлогу» и я смог снять с себя меховую куртку.

Вдруг начало давить Одиночество. Первоначальное опьянение перешло в стадию особой пьяной жалости к самому себе. Необходимо было с кем-нибудь поговорить. Внезапно я вспомнил о своем однокурснике Кольке, который жил в двух кварталах дальше. У Кольки был любвеобильный отец и мать, плодовитая как крольчиха. Перспектива оказаться сейчас среди огромного количества Колькиных братьев и сестер, быстро перевесила чувство долга по отношению к Семье и квартире. Я подумал, что смогу посидеть у Кольки немного, а потом Колька с братьями отведет меня домой. Махом оделся и вышел. Запирая дверь, как всегда, провозился с тугим замком. Спустился во двор, обогнул дом и остановился...

Воздух был наполнен запахом дыма и гари. И еще: отовсюду шел пар. Вместо снега были огромные грязные наледи. «Юлин» магазин представлял из себя обгоревший черный остов, откуда еще пробивались язычки пламени. Никого не было. Стояла странная тишина - город вроде и жил, но это было где-то вдалеке, а здесь все потихоньку шипело, трещало и лопалось. Я не веря себе двинулся дальше и вышел на улицу. Вдоль дороги у обочины боком стояла сгоревшая «Нива». Вдали, в тумане, также угадывались силуэты стоявших машин. Около нового торгового центра, суетились черные фигурки, таскавшие какие-то коробки. Я оглянулся вокруг себя и увидел, что отовсюду поднимаются столбы дыма. Около перекрестка, размытые туманом, фигурки - исполняли странный, похожий на ритуальный, танец. Я пригляделся и пошел к ним потому, что это, несомненно, были люди. Надо же было хоть кого-нибудь спросить, что произошло. И тут же увидел, что это молодые парни в коротких куртках и вязаных шапочках, и они не танцуют, а пинают лежащего на земле человека. Они тоже увидели меня - один вытянул руку в мою сторону и все, с криком "Э-э-э!" - бросились ко мне.

Мир захватили пришельцы. Мне это стало ясно абсолютно точно. Я, поскальзываясь, бежал к своему дому и слышал нечеловеческое улюлюканье и крики позади. Мне также было абсолютно ясно, что от них не уйти и сейчас эти фигурки, достигнувшие в моем сознании нечеловечески больших размеров, исполнят свой страшный танец вокруг меня, сломают ребра, нос, разобьют мои очки... Почему-то в подсознании, как надпись на мониторе, проскочила странно спокойная мысль: "А где у меня дома запасные очки?" И вдруг понял, что смогу убежать и это придало мне сил. Я не оборачиваясь бежал и бежал влетел в подъезд прыжками через три ступеньки заскочил на свой этаж в руке уже был ключ и он как нож в масло вошел в отверстие замка. Который легко открылся! Дверь распахнулась и я закрыл засов. Все, сердце остановилось... Отполз от двери, стараясь не дышать. Пришельцы метались по полутемному подъезду и пинали во все двери. Голоса перемещались выше и выше, на последний этаж. Господи, они не поняли, в какую квартиру я вбежал! Я спасен!

Примерно минут через десять вниз по лестнице прошли голоса. Пришельцы смеялись! У меня окончательно съехала крыша - я не мог представить, что пришельцы могут смеяться. Я завернулся в одеяло, не снимая куртки, и забылся тяжелым сном.

Пробуждение было продолжением кошмарного сна. Голова гудела от запаха газа. К гулу головы добавлялось царапанье у двери. Кто–то, сопя, пытался проникнуть ко мне! Я подскочил к двери, пнул ее и заорал басом, причем почему-то с кавказским акцентом: "Э-э, стрелять буду!". За дверью стало тихо, кто-то полушепотом проматерился и несколько человек спустились по лестнице. Около получаса было тихо, потом внизу раздался скрежет, хлопок и началась непонятная возня. Кажется, это было на первом этаже. Выйти и проверить источник шума – было уже выше всех моих сил. Остаток ночи я просидел, собирая пятизарядку.

 

Глава 3. ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ПЕТРОВИЧ. – 50º.

 

Утро наступило точно так же, как и вчера. Я заставил себя поесть колбасы с хлебом, выпил пару рюмок водки и после этого, почувствовал себя вполне сносно. Взял собранную за ночь пятизарядку, накинул куртку, постоял и заставил себя выглянуть в подъезд. Дверь была немного покорежена в районе замка, но имела вполне пристойный и надежный вид. Замок открывался и закрывался даже лучше, чем раньше. Хмыкнув над такими поворотами судьбы, я закрыл дверь и прокрался вниз по лестнице.

На площадке первого этажа стоял маленький худой старик в телогрейке. Опершись на перила, он курил и рассматривал вход в квартиру напротив. Там было на что посмотреть: металлическая дверь квартиры была вырвана вместе с косяком и висела на одной петле.

-Видал? - кивнул старик,

Потрясенный увиденной картиной, представляя, что было бы, если пришельцы не испугались моего разобранного ружья, я молча сглотнул слюну.

-К кому-то еще ломились, на третьем этаже. А я думал, я один здесь, все уехали, - задумчиво продолжил старик.

-Они ко мне ломились. Я их шуганул, да не вышел потом. Вот... ружье собирал.

-Я тоже не вышел, - вздохнул старик.- Домкратом работают, гады. Ничего не боятся.

-Домкратом? Каким домкратом? - у меня начали проясняться мозги. – Кто работает домкратом?

-Мародеры, кто же еще. Двери домкратом выламывают. Шумно, но эффективно. Пользуются моментом, - сплюнул в пролет старик.

-Вы в ружьях понимаете что-нибудь? - спросил я.

 

Старик, зайдя в квартиру, удовлетворенно хмыкнул, увидев мою берлогу, выпил предложенную водку, быстро разобрал и собрал пятизарядку, хмыкнул еще раз и сказал, что все правильно, только надо дозарядить. Вложил в ружье еще четыре патрона и отставил его к стене.

-Если на стене висит ружье, то потом оно обязательно выстрелит. Станиславский. Так что никогда не вешай его на стену. Пусть так постоит…

Старик выпил еще, представился Петровичем и закурил.

-Ты-то как здесь?

-Ну, квартиру охраняю. А вы?

-Да заехал к родичу пару недель назад проведать, а он в командировку на юга собрался – ну и тоже попросил пожить, поохранять. Семью-то он с собой взял… Ну а что такого, работка не пыльная, место теплое, я согласился… Они там греются, а я здесь сижу, греюсь…- улыбнулся он.

-Вы на улицу не выходили?

-А что я там не видел? Хотел вот сейчас выйти, прогуляться.

-Не стоит.

Я рассказал ему все, что видел вчера днем. Тот только сидел и крутил головой.

-В общем, кино и немцы, - констатировал он.

-Какие немцы?- ошарашенно спросил я - Я думал, что пришельцы это... А это наши… Мародеры…

Петрович вдруг удивленно взглянул на меня из-под лохматых бровей и захохотал! Он хохотал минут пять, как же он хохотал! Напряжение последних дней вдруг оставило меня, и я тоже начал смеяться. Наверное, это была истерика. Так мы и смеялись в полумраке в холодной кухне...

-Ну что, какие планы? Что собираешься делать? - выпив еще водки, спросил старик.

-Не знаю, - удивился я, - А что можно что-то сделать?

-Они могут вернуться. Точно вернутся. Не они, так другие. Полные квартиры барахла и ни одного мента. Кто откажется?

План Петровича был прост: пока светло - закрепить изнутри дверь подъезда. Обойти квартиры и узнать, кто еще остался. Дежурить у окна квартиры Петровича по очереди.

Охранять чужое барахло мне не хотелось:

- Они могут проникнуть через техэтаж или чердак.

-Они что, в темноте видят? Оно им надо? В соседних домах без усилий можно столько взять - будут они здесь ноги об трубы ломать...

-Петрович, откуда ты знаешь?

-О здравом смысле слыхал, пацан? 90 процентов людей придерживаются здравого смысла... Или стараются придерживаться… А оставшиеся десять процентов - там уже клиника.

-Как это?

-Клиника, пацан, это больные люди. А они долго все равно не живут...

 

Мы прикрутили ручку двери к батарее отопления несколькими оборотами толстой алюминиевой проволоки, потом обошли квартиры. Подъезд не подал признаков жизни.

Ночь была беспокойной. Если днем было относительно тихо, то сейчас город был освещен огнем пожаров, наполнен выстрелами и криками. Не обошло и нас. Часа в три к дому подъехал грузовик. Я пулей спустился вниз. Петрович со свечой стоял у двери и спокойным голосом уговаривал кого-то уйти, но за дверью, требуя открыть, орали пьяные мужские и женские голоса. Потом явно несколько человек начали дергать дверь. Проволока натянулась как струна, батарея задрожала. Петрович вцепился в ручку двери, уперся ногами в стену, и повернув голову ко мне, тихо и напряженно сказал: «Беги, Даня, я догоню…». Я вдруг спокойно, (сам себе потом удивился!) и громко сказал: «Назад, стреляю!», отошел и три раза выстрелил в дальнюю стену подъезда. За дверью раздался вой и топот. Все стихло. Петрович хлопнул меня по плечу.

-Надо выпить. Но сперва…- и кивнул на ручку двери, на которой мы крепили нашу проволочку. Когда я начал стрелять – алюминий уже почти порвался...

…Остаток ночи был проведен у меня на кухне. Я выставил «Столичной» и коньяк, Петрович согрел тушенку – жизнь была прекрасна...

-…Даня, слушай! - изрядно хмельным голосом убеждал меня Петрович – Преступность – это нормальная реакция нормальных людей на ненормальные условия жизни! Это не я сказал – это древние сказали и это факт! Посмотри в окно! Зарево видишь? А районы где горит - узнаешь? Квартал, Залог, Сайсары! Сейчас по городу обитатели этих районов рыщут в поисках еды и теплых вещей, квартир с газовым отоплением, домов с печами! И ради этого они любого замочат – у них что, детей нет, которые мерзнут? Возьми, к примеру, Студгородок! Тысячи студентов, брошенных в общежитиях! Хочешь туда сейчас? Как ты думаешь, они сейчас любят своих городских однокурсников?

-Нне хочу, - соглашался я, не понимая к чему, клонит этот непонятный, всезнающий старик. – И ччто?

- Да все потому, что мы жить отучились, руководствуясь здравым смыслом! Вот в Америке раз в пятилетку пройдет тайфунчик с ласковым женским именем, сорвет пару крыш, затопит пару улиц – но люди уже сто лет знают, что им делать и куда бежать. Невзирая на лица – миллионер ты или бомж. Их предупреждают и обучают заранее, планы письменные дают, где воду взять, где одежду, где еду. А у нас? У нас тайфунчиков каждый год тысяча! С ласковыми мужскими именами – сантехник Ваня, кочегар Гриша! Они напьются - мы сидим, как сейчас, яйца морозим! Ладно, ты предусмотрительный, я предусмотрительный – воды запас есть, жратва есть, выпить есть. Сидим и ждем! А другие? Где воду берут? Снег топят? Я тут посчитал, пока кверху брюхом лежал: в четырехподъездном доме по две собаки в подъезде. Собак выгуливают два раза в день. 16 кучек в день умножь на октябрь, ноябрь, декабрь! Грубо полторы тысячи кучек на двор! В каждом ведре снега – скока будет кучек? Где ты там чистый снег видишь? Про жратву и водку я уже не говорю… А почему пожаров столько? Это как раз магазины и ларьки горят, склады да бараки, где перепившиеся от халявной водки жильцы бычки об дощатый пол гасят!

-Петрович, а от меня-то – ты что хочешь?

-Даня, тебе дальше жить, детей растить! Власть должна не только деньги с людей собирать, чтобы трубы покупать, те трубы херней обматывать, а потом они все равно лопнут. Здравый смысл в том, чтобы в каждую башку вбить то, что тайфун такой тебе на башку свалиться может. Тогда и порядок будет! – Петрович безнадежно махнул рукой. – Впрочем, бесполезно все это…

-Слышь, Петрович, а где милиция, солдаты что – ли? Беспредел же… - вдруг тупо спросил я.

-Военных у нас в городе - только те, кто в военкомате сидят, да еще связистов на окраине чуть-чуть… А у ментов самих: семей нет, что-ли которым так же холодно? В городе туман – самолеты не сядут. В Магане аэропортик маленький – все, что надо не примет. Да…, сейчас все – каждый за себя… Так, что думай, Даня.

Я смотрел в черное окно. За стеклом мерцало зарево пожаров. Где-то ухало, трещало, гудело сиренами…

И тут раздался крик…

 

Петрович молча глядел на меня. Я на него. Опьянения уже не было. Прямо под нашим окном кричала женщина. Снег скрипел и кто-то что-то невнятно бормотал. Взгляды сместились и сошлись на стоявшей в углу пятизарядке…

…Экспедиционный корпус вышел из подъезда, неслышно двигаясь к углу дома, где женщина уже не кричала, а только доносился плач и чей-то пьяный смех. Петрович навскидку держал ружье, у меня был обрезок трубы и китайская галогенка, которую я пока не врубал. Зайдя за угол, я включил фонарь и увидел…

Двое бичей, один из них в женской шубе, гоготали над прижавшейся к стене молодой полной женщине, которая была почти раздета. Женщина плакала, слезы снежными струйками оставляли следы на белых щеках…Бич в шубе хохотал и пил из бутылки красное вино, не прикасаясь к горлышку губами и лицо его было залито вином. «Вампир, блин, в натуре вампир!» - подумал я дрожа от возбуждения сделал ему трубой «х-х-хэк!» по затылку «Блин, бейсболист из меня классный был бы!» я почему-то не боялся… Второй отскочил от нас, поскользнулся, упал и завыл тонким голосом. «Бум-м-м!». Вспышка ослепила всех. Фонарь почему-то погас. Кисло запахло порохом.

-Э-э, блин, китаезы чертовы…- тряс я фонарь.

-Это не китайцы…- дрожащим голосом сказал кто-то.

-Да я про фонарь! – отмахнулся я – Петрович, ты где?

-Даня, я тут, уходим, Даня!

-Телку прихвати и руку дай, не вижу ни хрена… - сказал я.

-Я не телка, я Геля…

 

Водки Петрович влил в нее немеряно, пока она не перестала дрожать и рыдать. Петрович тихо матерился и сам не отставал от нее. Я сидел у плиты и грел руки. Странно, но в этот момент город затих. Как будто, убийством двух гадов - мы остановили всех.

Я пил коньяк, как чай и не думал ни о чем. Женщина куталась в одеяло и смотрела на свечу.

-Тепло… Свет… - бормотнула она, встала и начала хлопотать у плиты, наливая нам чай.

«Женщина, блин…» - удивился я.

Петрович улыбался и смотрел на Гелю, которая в моем свитере и Никиных дачных джинсах, смотрелась в полумраке феей из сказки. И тут мы все стали смеяться. Наверное, это была истерика – я стоял в позе бейсболиста, Петрович бумкал и бумкал в воображаемого врага, а Геля присаживалась у плиты и показывала, как плакала, проводя пальчиками по щекам. Но мы хохотали и хохотали, потом налили по рюмке, выпили и вдруг замолчали.

Геле было лет 30. Она одиноко жила с матерью в в соседнем доме и осталась с ней. Ехать было некуда, да и мать болела. Прошлой ночью она умерла и Геля осталась одна. Еще до этого она видела свет в нашем окне и наконец решила добраться до живых людей. «Иначе бы с ума сошла…» - объяснила она.

- И самое смешное, я им сначала обрадовалась! Думала - мужчина и женщина, не обидят… – рассказывала она про встречу с бичами, - Я навстречу им побежала, кричу, а она, в шубе, поворачивается - а там такая харя!

Мы уже не смеялись, но тут улыбнулись.

-М-да…- сказал Петрович. – Несимпатичный, конечно…

Когда прошел приступ смеха, Геля сказала:

-А потом вы, как Бетмены…

Петрович встал, взял ружье и вставил в него пятый патрон. Фонарик, стоявший на подоконнике, вдруг зажегся. И тут же город как проснулся – за окном вдалеке раздался взрыв, стекло стало красным и грохотнула перестрелка. Все стало на свои, уже ставшими привычными, места.

-Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…- вздохнул Петрович.

 

Глава 4. ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. МЫШИНЫЙ КОРОЛЬ. – 48º.

Утром я потратил оставшийся литр воды на то, чтобы умыться. Просто морды у нас у всех были уже зеленоватыми. О том, чтобы поберечь запасы - до появления Петровича я как-то не думал. Жрать снег после его слов мне как-то не хотелось. Теперь надо было искать воду.

-Есть два пути. Или бродить по окрестностям воду искать, что чревато. Или ломать двери. Что противозаконно… – подвел резюме под проблемой Петрович.

-А зачем двери-то ломать? – спросила Геля.

-Нормальные люди всегда отстаивают воду, прежде чем пить! Значит, в брошенных квартирах вода должна быть… – здравосмыслил Петрович.

-Такая вода и у нас есть, - вздохнула Геля, - точнее, уже у меня. Но там мама…

 

Соседний дом был по проекту такой же, как наш. Один в один. В подъезде, на лестничной клетке - лежал мужчина в теплом пуховике, с карабином в руках. Второй – в разорванном полушубке - лежал ниже.

-Дядя Толя из 13 квартиры… - закрыла рот рукой Геля. - Я ночью о них запнулась, значит… А стрельба была дня три назад.

-Надо и в 13-ю заглянуть, – прагматично сказал Петрович – может, живые есть… Защищал же он кого-то…

Сперва зашли к Геле. Ее мать лежала на кровати в зале, прибранная. «…Блин, откуда я и слова такие то знаю…» - как-то отрешенно подумал я. На глазах у нее лежали два медных дореволюционных пятака.

-Она знала, что скоро умрет, - сказала Геля. – Месяц назад показала, где пятаки лежат… Я шутила тогда… Сейчас сделала все, как она сказала…

Воды было три пятилитровых баллона.

-Она замерзла, но чистая… - как бы оправдывалась Геля, - я ее как раз набрала вечером, а утром света уже не было…

 

В 13 квартире кто-то стоял за дверью. Я постучал. Дверь не открыли, но отчетливо раздался детский плач.

-Тетя Ануш, это я, Геля! – закричала Геля. - Я с помощью! Откройте!

-Геля-я-а-а…

В квартире было на удивление тепло. В центре комнаты стоял газовый обогреватель с баллоном, вокруг него сидели несколько детей и две женщины. На диване лежал мужчина без сознания.

-М-да, - сказал Петрович, - Ташкент. Что случилось?

-Свет ушел, - сказала пожилая полная женщина в черном платке, перебиравшая в руках четки. На ее смуглом лице выделялись жесткие черные усики.

-Это я уже ощутил… как – то… - невесело усмехнулся Петрович и сказал, показывая пальцем в угол комнаты, - Кончай в меня целиться, а?

Из темноты вышел мальчик лет 13-ти, по глаза укутанный в одеяло. Из одеяла торчала маленькая ручка с большим пистолетом.

-Браво. Макаров. Настоящий? – Петрович сел на край дивана.

-Ага. Отца, – мальчик опустил пистолет и сел на ковер. – А вы кто?

-Соседи! Они хорошие, Гамлет! Они спасли меня! – вдруг лихорадочно заговорила Геля, - Не бойтесь никого! Это помощь!

-А что… с ним? – почему-то повел я стволом пятизарядки на мужчину.

-Простыл… Он вообще-то перед тем как свет ушел, к нам приехал… Из Армении. – сказала пожилая женщина с усами и в платке. – Родственник. У нас там тоже тепло отключают, но он не привык к такому холоду…- зябко повела она плечами.

-Соседи есть? Остался кто-нибудь? – спросил Петрович.

-Есть. Шум слышно, но мы боимся выходить. Я бы вышел, но меня тетка не пускает… - ответил Гамлет.

-Пойдем посмотрим, - сказал Петрович. – А то нам не откроют, мы незнакомые все-таки им.

Мы втроем обошли подъезд. Потом вошли во второй. На удивление обнаружилось много людей. Всего собралось человек 15. Мужчин было двое. Оба молчали. Остальные найденные были страшно рады увидеть других.

Петрович отозвал меня в угол.

-Ну и что ты скажешь?

-Ну, наверное, я рад…

-Ну… Я тоже, наверное. Но что делать дальше?

-Нне знаю…- понял я всю глубину ситуации…

 

Все сидели в комнате и молчали. Блин, похороны в доме… Женщины и молчаливые дети…

-Ладно, - сказал Петрович. - Или будем коммуну устраивать или опять по углам?

-Коммуну! – закричали дети. Кажется, они восприняли ситуацию, уже как большую игру, в которой опять будет нестрашно, как до ухода света. Взрослые только вздохнули. Всем вроде стало легче. Женщины тут же стали составлять список продуктов и проверять запасы воды.

-Петрович, на секунду можно тебя? – незаметно отозвал я старика. – Слушай, но я же должен дом охранять, я не могу тут оставаться?

-Ты, что… - потерял дар речи Петрович, - е…нулся? А как они?

-Ну вас много… И я буду приходить… А иначе смысла в моем сидении в хате не было никакого… Дед же приедет!

-Я с ним буду, - встряла вдруг Геля, - а еще мы телефон можем протянуть…

Мы с Петровичем посмотрели на нее как на сумасшедшую.

Телефон Геля принесла из дома. Два телефона. Два китайских телефончика для детей с лампочками и на маленьких батарейках. Но они исправно звонили, мигали лампочками и связь была! Провода конечно не хватало, но один из мужиков, который все время молчал, вдруг хмыкнул и притащил моток телефонного провода – «лапши», как назвал ее Петрович.

-Будет работать. Тем более твое окно на этот подъезд выходит – дополнительный пост охраны, в общем. Тоже дело.

-Петрович, какой на хрен пост? Ты вообще откуда такого нахватался! – вдруг заорала Геля. – Петрович, да кто ты есть-то? Говори, блин, гад седой!

-Спокойствие и только спокойствие, - заулыбался старик, - я тя еще удивлю, Гелия!

-Геля я… - сквозь слезы тоже улыбнулась Геля, - гад, ты Петрович…

 

Вечером, в одиночестве, я лежал и читал Булгакова. Свечи тихо шипели, ночь только началась и город молчал. Изредка я посматривал в окно и видел освещенное огоньками окно, за которым мелькали тени и кажется, даже доносилось пение. Геля забавляла детей, как могла.

Потом под окном заскрипел снег...

 

-Але, это я. Кто-то пришел! Закройтесь и затихните! Оружие приготовьте! Кто-то идет. Пешком. Где Петрович? – шептал я в трубку, - Геля, где Петрович?

-Сейчас, сейчас… - отозвался детский голос откуда-то из космоса, - Дедушка, дедушка!

Трубку взял Петрович. - Че, пацан, там у тебя?

-Люди подошли… И хреновое у меня предчувствие… Закройтесь и следите. Свет погасите…

Дверь подъезда хлопнула и к моей двери кто-то подошел.

Я тихо опустил трубку.

-Даня, ты дома? – спросил кто-то голосом моего однокурсника Кольки, к которому я так и не попал в гости…

Блин, я чуть не заорал от восторга!

Это был не Колька, а его старший брат Мишка. Почему-то мы их так называли: Колька, Мишка, Андрюха. И сестру их все называли Зойкой. И у всех круглые розовые, всегда улыбающиеся физиономии! При их похожести своими круглыми лицами и одинаковой безалаберности, ну не тянули они на полные имена! Хотя, может, все называли их так по примеру родителей, которые постоянно сидели на кухне за бесконечными разговорами, попивая брагу, которая отлично получалась у необъятной мамаши Кольки. Родители Кольки были обычными работягами, тянувшими всю жизнь лямку на предприятиях Якутска, поставившими перед собой задачу дать своим отпрыскам хорошее образование. Помимо старших детей в семье было еще трое «мелких», без устали ползавших по квартире как тараканы и которых так и называли, вкладывая в слово «таракашки» тщательно скрываемую заботу. В общем, в доме Кольки был бедлам, в котором всегда пахло пирожками и борщом. Я любил туда приходить.

…Сейчас Колькин брат сидел на табурете посреди кухни и как-то боком, несчастно смотрел на меня. С ним было еще трое парней его возраста, девушка с безумными глазами и у этих четверых были охотничьи ружья. Вид у них был не очень-то дружелюбный. Но я все равно идиотски улыбался, радовался знакомому лицу и не обращал на остальных внимания.

-Слышь, братан, водки налей, – хмуро сказал старший из вновь прибывших. На его башке болталась новенькая норковая шапка не по размеру. Я вдруг вспомнил, кого он мне напоминал: блин, да это вылитый мышиный король из «Щелкунчика»!

-А, да, щас… - очнулся я и вдруг новыми глазами посмотрел на сопровождавших его парней. Они не опускали ружей и держали их, как в фильме Клинта Иствуда, на скрещенных на груди руках. Один контролировал дверь, старший сидел напротив и смотрел на меня не отрываясь, третий… – контролировал меня? По крайней мере, ствол качался около моего затылка.

-Так, значит - пойдем побазарим… - тихо сказал старший, - вон там в комнате, пошепчемся…

Колька вздрогнул. Я вздрогнул тоже. Стоявший сзади вдруг дернулся – я понял это по метнувшейся по стене тени и тут же мир взорвался… и ночь обняла меня…

 

…Все залито кроваво-красным цветом. Вокруг меня стояли четверо в темных плащах с огромными капюшонами.

- Серый, ты хочешь его убить? – спросил женский голос.

-Да, сестра. Мы должны его убить, – ответил ей спокойный мертвый голос.

-За что мы должны его убить, Серый? – так же мертво спросил кто-то.

-Он – город.

-Город? – сказал тот же голос.

-Пока он живет – этот город живет. И поэтому он должен умереть. Он не может жить… - сказала женщина.

-Так не живут… - согласился чей-то голос.

-Кто приведет приговор в исполнение? – спросила женщина.

-Я, - ответили три мужских голоса.

 

Я очнулся. Затылок онемел, но от него расходились волны жгучей боли. Блин, он меня прикладом ударил! «Со спины, гад, бил!» – пронеслось в голове… Я приподнялся над столом, на котором полулежал.

-Слышь, ты… Мышиный король… - скорее прошептал, чем сказал я.

-Какой король? – не понял Серый. – Ты кем меня назвал, сучара?

-Дай позвонить…

-Ты гонишь, - удивился еще больше Серый. – Какой на хрен телефон тебе?

-Этот. – сказал я. Игрушечный телефончик стоял передо мной на столе

-Щас… - я протянул руку и поднял трубку. Все посмотрели на меня, как на идиота. Я напрягся и с умным видом сказал в трубку:

- Короче, Петрович, пришел брат однокурсника, ну я про него тебе говорил. С тремя пацанами. У них оружие. И, кажется…, у меня проблемы.

Старший засмеялся и выхватил у меня трубку, глумливо поднес к уху, держа двумя пальчиками и тут выражение лица у него стало меняться на глазах.

-Я понял, понял. Да не бандиты мы. Отряд самообороны. Работаем с милицией. Ну, типа, дружинники… С нами задержанный. Отрабатываем его информацию. Щас отработаем и свалим, понял?

Положил трубку. Повернулся к своим и сказал:

-Там какой-то мент… Патруль. Сейчас подойдут сюда...

Через пару минут во дворе раздался шум.

Один из пришедших подошел к окну и прижался к нему лицом.

-Слышь, Серый… Там народу… Менты с ними… Сваливаем?

«Какие на хрен менты? Че там происходит?» - опять как дисплее пронеслись в голове мысли, но за последние дни удивить меня чем-либо – было уже трудно. Я сказал, еле ворочая языком:

-Договоримся? Уходите через чердак, тогда я скажу им, что вы ушли до их прихода через подъезд. Мишку оставляете со мной.

-Ладно, брателло, уйдем мы… Но и ты, не дай бог… Все равно же пересечемся… - нервно сказал старший и они выскочили в коридор.

Внизу хлопнула дверь. По лестнице поднимались люди.

-Блин, - закачался на табурете Мишка, - а я думал уже все… Ну, Даня, должник я твой по жизни…

 

В кухне стало тесно от набившегося в него народа. Тетка Ануш воинственно размахивала кухонным топориком и что-то быстро кричала по-армянски, Петрович стоял у окна с пятизарядкой, Геля опять стояла у плиты и что-то кипятила. Два, заросших щетиной, капитана милиции в серых полушубках, сидели у стола с Мишкой и что-то помечали у себя в блокнотах. В общем, оказалось, что в том районе, где жили семья Кольки, по улице проехала машина милиции с громкоговорителем, по которому мужское население приглашали принять участие в народной дружине. Мишка оделся потеплее и пошел на сборный пункт. Там его напоили водкой, дали повязку и отправили с этими тремя парнями патрулировать улицу. По ходу дела парни распотрошили две квартиры и когда Мишка, наконец, нашел в себе силы возмутиться – избили его и сняли теплую одежду. К общему несчастью, до того, как потрошили квартиры, Мишка в пьяном виде уговаривал «патруль» проверить мой адрес, мол, там «к-классный парень живет!». Ну и хвастанул, что у меня упакованная «хата»…

Капитаны спрятали блокноты, посидели, попили чай, потом один как-то невзначай спросил:

-А как райончик-то ваш называется?

(Тетка Ануш сказала: «Вай ме…»).

-А вы сами-то откуда? – как-то медленно спросил Петрович.

-Я? С Намцев. Василий. А Андрей с Вилюйска. Сегодня приехали, - степенно сказал капитан постарше. – Ваши-то менты все на окраинах, там говорят, вообще бойня. А нас, с райотделов, сюда - на патруль. Ни машин, ни раций. Города не знаем, пистолет, автомат и революционное правосознание. Дружинники, конечно, помогают, но попадаются и такие помощнички… Ладно, пошли мы. Помощи не обещаем. Самим бы дойти до пункта сбора, без приключений. С телефоном вы хорошо придумали…

 

И вот опять мы одни. Мишку патруль пообещал довести до дома. Мы с Петровичем стояли у окна и смотрели, как Мишка понуро идет между капитанами, словно конвоируемый. На его месте я бы тоже сейчас держался как можно ближе к вооруженным людям. Светало. Страшно хотелось спать. Город утих.

-Заметил, Даня? Тихо становится. Что ни день – то все тише и тише. И машин все больше ездит! – преувеличенно бодро сказал Петрович. – Так гляди скоро и утихнет все!

-Аха, - бормотнула сонная Геля, лежавшая на кресле-кровати.- Щас, газ вырубят - и точно все утихнет…

-Костры будем жечь! Палатки поставим! – заорал я. – Мебели на дрова хватит!

-Землянки копать, размножением заниматься, мамонтов искать… - бормотала Геля. – Кто мне топор каменный из шлакоблока смастерит, оптимисты, блин?

И тут мигнула лампочка… Подрожала и разгорелась…

 

-А-а-а-а! – орал Петрович, потрясая ружьем. То, что он выделывал в центре кухни - напоминало какой-то ритуальный африканский танец. Геля беззвучно плакала в углу кресла. Телефончик мигал огоньками и звонил и звонил бессмысленной мелодией, а я налил себе серебряный стопарик Деда и сел у стены кухни.

Город проснулся звуками выстрелов и криками радости. Через мгновение на улице появились люди. И еще чуть позже в воздух поднялся фейерверк!

Ведь до Нового года оставалось совсем ничего…

 

Глава 5. ДЕНЬ ПЯТЫЙ. КОМИССИЯ. – 46º.

 

Веселились мы недолго. Лампочка погасла через три минуты. Мы как раз стояли около стола с налитыми рюмками и смотрели на нее влюбленными глазами.

- Ну, давайте за то, чтобы теперь, когда мы столько пережили вместе… - начала Геля.

Тут лампочка погасла и стало совсем темно. Темнее, чем было раньше. Свечи Геля уже потушила. Мы стояли темными тенями вокруг стола, по-дурацки сжимая в руках холодные рюмки.

- Ну, что, Гелия, - выпил свою рюмку Петрович и обыденно продолжил, – зажигай свечи, что ли…

Гелия вздохнула и стала шарить по столу, ища спички.

Я сел.

-Ничо-о-о, Даня… - сказал Петрович, прикурив. – У нас в лагере всегда так было. После обрыва линии – день света нет, а когда починят – сперва пробно дают его минут на пять, проверяют. А потом скрутят провода уже намертво, чтобы опять не порвался и уже включают как обычно. Провод он же алюминиевый… Слабенький оказывается…

-Слабенький? А ты не знал? – почему-то злобно спросил я.

-Если бы знал, то тогда ночью, когда дверь прикручивал, я бы его так прикрутил… Но я же зацепил просто. Чтобы выходить иногда… Теперь знаю.

-А в каком лагере? – испуганно спросила Геля, прижав ладонь ко рту. Она уже нашла спички и зажгла свечи.

-В пионерском… - усмехнулся Петрович. - На зоне. Я в тайге сидел. Лес валил.

-А за что? – не унималась Геля, отодвигаясь от Петровича.

-Людоеды мы… Вот за это и сидел… - сделал страшные глаза Петрович и внезапно подсветил себе лицо свечкой снизу. – Похож-ж-ж, Хе-е-ли-я-я???

Эффект превзошел ожидания. Мы с Гелей хохотали до икоты. Петрович, видимо, где-то видел, как дети подсвечивают себе лицо фонариком, играя в вампиров. Но тут он добился обратного эффекта, превратившись в маленького гнома.

-Выпить надо… - успокоилась Геля. – За что сидел-то, старый?

-Колись, колись, - поддакнул я, отсмеявшись.- А то и точно, вот так живем вместе и не знаем, а вдруг ты ночью всех передушишь.

-А ни за что. По моей статье все сидят ни за что. Хулиганка. А потом так сложилось, что посадили. Не повезло. Ладно, давайте тетку Ануш проверим и по нарам. А то там, наверное, приуныли все…

 

У тетки Ануш уныния не было. Женщины сидели вокруг обогревателя и пели что-то тихими голосами. Дети устроили в углу кучу–малу. Мужчина, лежавший на диване, уже полусидел, упершись спиной в подушку и Ануш поила его из огромной кружки.

-А вот и мужчины подошли, - повернулась она к нам. – Что, пробный свет давали, да?

-Да, конечно, Ануш, - ответил Петрович. – Линии проверяют. Скоро свет дадут. Не сегодня, так завтра.

-Вот, и у нас, в Ереване, так было, - вздохнула она, - когда турки электростанцию нам выключали, свет то дадут, то выключат… Целую зиму так жили.

-Грант очнулся, - продолжила она, - как свет увидел, так глаза и открыл… Теперь жить будет…

Мы с Петровичем вернулись домой. Устраиваясь спать, я спросил Петровича:

-А в лагере у вас что, тоже по несколько дней света не было?

-Смеешься, - зевнув, повернулся на бок Петрович. – Максимум полдня. А то разбегутся же все. А здесь - не сбегут…

 

На следующее утро, мы с Петровичем пили чай у окна, когда во двор заехал милицейский уазик. Из него бодро выскочил Василий, закинул автомат за спину и бодро побежал к нашему подъезд.

-Здорово, мужики, - сказал он, стряхивая снег с шапки. - Ждите гостей. Комиссия по городу ездит, проверяет, как кто живет. Я ваш адрес дал, отсигналил, что здесь много гражданских… Обещали продукты, обогреватели, одеяла. С Москвы помощь идет. Свет вчера видали?

-Видали, - усмехнулся Петрович. - Власти репетировали сцену всенародного ликования по поводу подачи света, что ли?

-Ладно, пошли - вон машины во двор заезжают… - загрохотал мерзлыми унтами Василий.

Во дворе уже стоял грузовик, возле которого строились солдаты. Тут же во двор заехал темный джип и остановился возле нас. Из джипа выскочил грузный подполковник в бушлате с серыми буквами «МЧС» и открыл переднюю дверь, откуда высунулась полная нога в унтах с бисерной вышивкой.

-Ну, где здесь… - недовольно спросила ее обладательница - женщина в дорогой шубе, неуклюже спускаясь на снег.

-Там…- заторопился я, махнув рукой с ружьем в сторону подъезда тетки Ануш. - Пойдемте со мной.

Тут меня остановил подполковник, перехватив цевье пятизарядки.

-Документы на оружие есть? - спросил он, глядя на меня немигающими глазами.

Я непонимающе лупил на него глаза. Какие на хрен документы? Подполковник настойчиво тянул на себя пятизарядку. «…Отберет, тогда хана…» - пронеслась по дисплею в голове надпись.

-Так точно, товарищ подполковник! – сбоку успокаивающе рявкнул Василий. – Проверял лично. Все в порядке!

-Ну ладно… Посмотрим…, - как-то многозначительно нехорошо хмыкнул подполковник и отпустил ствол. Я прижал ружье к груди, отступил за спины и уже молча смотрел, как процессия двинулась вперед. «…Ну, Василий, с меня пузырь…» Опомнился и заторопился догнать «Комиссию», как тут же начал про себя называть прибывших.

Войдя в подъезд и увидев лежащие трупы, женщина брезгливо приподняла полы шубы и попыталась перешагнуть первый. Поскользнувшись на льду, чуть не упала:

-Что, убрать не могли… Люди же.

-Примерзли… – сказал откуда-то сзади невидимый Петрович.

-Убрать! – скомандовал подполковник. Двое солдат протиснулись вперед и оскальзываясь, начали отрывать труп ото льда. Голова и туловище оторвались довольно легко, а нижняя часть вмерзла в лед основательно и никак не отрывалась. Солдаты кряхтели. Голова моталась из стороны в сторону, скалясь мертвой улыбкой. Из кровавого льда торчали ошметки волос. Солдаты остановились и смотрели на подполковника, держа труп на весу.

-Да ладно, бросьте, - сказала женщина. – Я уже перешла. Тут темно, свет давайте!

Труп глухо стукнул об лед, когда Комиссия прошла вперед.

В квартире у тетки Ануш было людно. Люди стояли вдоль стен комнаты и смотрели на вошедших. Женщина в шубе зажала нос платком, указав рукой в сторону Ануш.

-Вы что, все здесь не местные?

Женщины зашумели:

- Местные мы, местные, здесь все живем!

Подполковнику передали уже готовый список, и он стал переписывать его в свой блокнот.

-Газом как несет… - женщина в шубе морщила нос. Я принюхался. Пахло не только газом.

-Что, мальчик, обогреватель помогает? – обратилась она ко мне

-Э-э-э, да вроде… - растерялся я, пожав плечами. – А…

-Витя, обогреватель тут есть, отметку поставь! - Не дослушав меня, внезапно, громким визгливым голосом, скомандовала она подполковнику. – Ребята, занесите два ящика тушенки и мешок макарон! – ткнула пальцем она в солдат. Те послушно затопали валенками вниз по лестнице. – Труп? – ткнула она в Гранта. – Опять лень вынести? У себя на родине тоже с трупами спите?

Грант открыл глаза и, видимо, ничего не понимая, смотрел на женщину, которая, несмотря на дорогую шубу, стала похожей на торговку с базара.

-Живой? – не смутилась торговка. – Еще больные есть? Учтите, повезем в кузове! Прописка местная есть? Если нет, не берем!

-А ты кто, женщина? – спросила Ануш, скрестив руки на груди. Армянский акцент у нее усилился. – Не кричи, а?

-Я представитель Чрезвычайного комитета!

-Чекистка, значит… - усмехнулся Петрович, вдруг материализовавшись из воздуха за спиной у Ануш..

-Не хами, Петрович! – вдруг окрысился подполковник, захлопнув блокнот.

-Узнал, начальник… - по блатному ссутулился Петрович, на глазах из благодушного старичка превратившись в обитателя барака – Ты, никак в Эм-Чэ-Эс, теперь… На пенсии подполковника получил?

-Я кадровый офицер! – почему-то начал оправдываться подполковник. – Я…

-А скажи мне, кадровый офицер… У вас там в МЧС аварийный план-то какой-нибудь на такой случай был?

-Обязательно, обязательно…- торопился подполковник, - у нас целый отдел специальный….

-Аха…Целый отдел одну фразу все эти годы писал: «Спасайся, кто как может!»… Ладно, не напрягайся, кадровый… - отвернулся Петрович.

Подполковник посмотрел на женщину в шубе и вдруг окрысился.

-Э-э, не дали мне тебя на зоне офоршмачить, не дали… - тыкал блокнотом себе в полушубок подполковник, никак не попадая за пазуху. – Я бы тебя…

-А ты там в Эм-Чэ-Эс рассказал в кадрах, - заулыбался Петрович, опять превратившись в маленького гнома, - за что тебя из лагеря попросили-то? Неужели нет?

-Все, все, пошли отсюда, - потащил подполковник за собой женщину в шубе, - адресов у нас много еще…

Трупов в подъезде уже не было. Солдаты все-таки выдрали их изо льда и бросили с подъезда в палисадник, где они лежали, обнявшись.

Указание насчет продуктов выполнялось, но солдаты еще только выгружали мешки. Подполковник угрюмо курил у джипа, где уже грелась чекистка.

Петрович, не спеша, подошел к нему, прикурил и они отошли за джип.

После короткого разговора подполковник подошел к грузовику, сказал что-то негромко, и солдаты начали заносить в подъезд дополнительные коробки, мешки и тюки с одеялами. Трое потащили импортные ящики с нарисованными на них языками огня.

-Это что! Вы куда! – высунулась тут женщина из джипа. – Немедленно назад!

Солдат посмотрел на нее, потом на подполковника с отсутствующим видом, курившим у открытого кузова грузовика, и несмело пошел дальше к подъезду.

Женщина выскочила из джипа и, пыхтя, начала отбирать коробку у недоумевающего солдата. Тот не удержал ее и уронил на снег.

-Что за самоуправство! Под суд… - задыхаясь, пинала она унтами коробку, из которой выпал никелированный керосиновый обогреватель. - Меня… Меня… Ослушаться… Под суд! – в полный голос ввизгнула она. Обогреватель, будто услышав это, разлетелся на части под ее ногой.

Подполковник подскочил сзади, обнял женщину за шубу и потащил в сторону джипа, что-то шепча. Шуба отбивалась от него, маша черными лохматыми лапами, но хватка подполковника была мертвой: он тут же гладил спину женщины, не отрываясь, ненавидяще, смотря на Петровича, который курил неподалеку. Потом подполковник запихнул шубу в машину, махнул солдату и крикнул:

-Осколки в коробку и в машину. Новый - из машины в подъезд. Все.

 

-Тесен мир, Даня, ох как тесен, - присел Петрович у нового обогревателя, который быстро наполнил нашу кухоньку теплом.

-А он кто, подполковник этот? – спросила Геля, хлопоча у плиты, - большой человек, добрый, тетка только макароны и тушенку хотела дать, а он и обогреватели и молоко… Спирт…

-Чем ты его взял, Петрович? - спросил я, разбавляя спирт, соблюдая пропорции, как объяснил Петрович.

-Он у нас на зоне хозяйством заведовал. Ну, поставки продовольствия, одежды, туда-сюда... Воровал, конечно, помалеху. Ну, должность обязывает, все понимают. Но когда зарвался и в зону гнилую баранину привез – мы с ним поговорили… Сперва он не понял было – начальник все-таки. Ладно… Мы на волю отсигналили, люди с ним поговорили… Дней через пять возвращаемся с лесоповала, а у зоны - коровы бродят. Часовой очумевший на вышке, дежурный бегает… Оказывается, днем к воротам зоны грузовик подошел - а там коровы. Водитель коров сгрузил, развернулся и уехал. Никто ни хрена не понимает. Ну ладно, коров в зону загнали, кормить их нечем, они мычат, гадят на плац... Хорошо к ночи хозяйственник, пьяный в дым, приехал, взял автомат у караульного, зашел в сарай, выгнал одну корову и расстрелял ее к черту – жрите, мол. Качнулся и ушел. Повара всю ночь коров валили и мясо заготавливали… Зато свежатинка. Долго мы ее ели…

- А как с ним поговорили? Припугнули, что ли? – Разлил я спирт.

-Спирт пьют не рюмками, Даня, посуду надо попроще…

Я достал стаканчики. Все-таки когда тепло – смотришь на все иначе…

-Да нет… Пугать их – только злить. Он по женским делам слаб – вон, как с чекисткой обнимался. Вот и подставили ему подругу. И кино сняли. Кассету ему подарили. И конвертик с копией договора, по которому он гнилое мясо покупал, сертификат подлинный на гнилье, сумма отката названа, фамилии торгашей, которые ему мясо поставили – у братвы тоже свои следователи есть, когда надо. Если засветить все: голимый пятерик майору светил, в ментовской зоне. Майором он тогда был. А у майора семья и кроме зоны, он по жизни ничего не умеет. Вот он жест доброй воли и залепил, с коровами… На зону никому неохота. Самые страшные зоны – ментовские, где менты сидят. Понятий там нет, беспредел. Правда, после этого недолго майор у нас оставался, свалил сразу… То ли по несоответствию, то ли на пенсию… А я когда покурить к нему отошел, на понт его взял… Продолжил тему насчет кадров МЧС. Вот он по полной программе и отсыпал нам. Кстати, я потом спросил его, мол, не много дает ли… Он говорит – все по нормам чрезвычайного положения, согласно списка. Блин, заглянуть бы в эти нормы – мнится мне, недодал жучара все-таки… Ну, выпьем!

 

Город вроде стал оживать. По крайней мере, шума проезжавших машин стало больше и над городом постоянно гудели самолеты. В одном из эмчээсовских ящиков мы нашли радиоприемники и батарейки к ним. Правда, они брали только одну волну, по которой передавали классическую музыку и сводку погоды. Потом врубили инструкцию по выживанию в экстремальных условиях, которая была записана явно заранее и предусматривала, кажется, все случаи жизни, начиная с прибытия инопланетян и заканчивая эпидемией сибирской язвы. Когда дикторша добрым, хорошо поставленным голосом сказала: «при угрозе затопления – поднимитесь на крыши домов и передавайте сигналы подручными средствами, например, привязав яркую материю к шесту…» - изрядно выпивший, Петрович, позвонил тетке Ануш и дал указание привязать к швабре яркую тряпку. У Ануш тоже слушали радио и указание восприняли правильно…

Ночь шла спокойно, но вдруг недалеко от нас резко застучали автоматы. Петрович столкнул меня с кресла под радиатор. Я спросонья ничего не понимал. Стреляли очередями, не жалея патронов.

-Совсем рядом стреляют… Солдаты перепились, что ли… - задумчиво сказал Петрович, сидя рядом со мной на полу, под окном.

-Почему солдаты?

-Только из автоматов долбят. И не профессионально, патронов не берегут. Когда длинной лупишь – точности никакой. Только страх свой убиваешь…

Перестрелка стихла. Теперь издалека доносился длинный протяжный крик.

-Раненый кричит…

-Выйдем? – спросил я, скосив глаза на ружье.

-Кончилось время выходить, патрули на улицах. Увидят гражданского с оружием – кончат сразу, не разбираясь. А ля гер, ком а ля гер…

 

Глава 7. ДЕНЬ СЕДЬМОЙ. МЕНТЫ. – 43º.

 

Было еще темно, когда в нашу дверь постучали. Петрович встал в коридоре, направив ствол в сторону двери, я, со свечой и держа за спиной якутский нож, громко крикнул:

-Кто там?

-Патруль! Даня, это я, Василий!

В квартиру ввалилось несколько человек. Прихожая сразу сократилась в размерах. Запахло мерзлым металлом.

-Водка есть, Даня? Петрович где? Чаю горячего! Блин, померзли совсем… - Василий, покрытый инеем, неуклюже стягивал автомат через голову.

-Далеко оказалось от штаба… - молодой парень с погонами армейского лейтенанта зажал в руках кружку с чаем. Щеки у него были неестественно белого цвета.

-Э, парень, да ты обморозился… - сказал Петрович.

Я придвинулся ближе: впервые в жизни видел, как обмораживаются…

-Мороз и ветер, - виновато сказал лейтенант, - я и сам не заметил… Сперва вроде мерзло лицо, а потом перестало – я обрадовался даже, подумал, что привыкло к холоду…

-Привыкло…- хмыкнул прапорщик – пожилой мужик с внешностью деревенского тракториста. – Ты, лейтенант, прям как дите малое…

-Ну ты! Опытный… - рассердился Петрович, - смотреть надо на морозе друг за другом! Не знаете что ли?

-Снегом, говорят, надо растереть… - сказал прапорщик.

-Ты что, е…нулся, мужик, такие советы давать? Капилляры на щеках в лед превратились, начнешь тереть - сразу полопаются! Останутся у него на морде пятна на всю жизнь,– покрутил Петрович пальцем у виска, глядя на прапорщика, - Молод он еще, как леопард, с пятнами на морде ходить,... До обморожения надо было растирать, я так понимаю… А если корочка уже на щеках – лучше не рисковать, приложи вон полотенце… Пусть отогревается.

Лейтенант с полотенцем у лица понуро сел в углу. Перспектива остаться с мордой леопарда его явно не радовала.

Прапорщик, несмотря на всю его тертость, видимо тоже не хило промерз. Он жадно смотрел на то, как я наливаю в стакан разбавленный спирт и когда я хотел убрать бутылку, прижал пальцем горлышко к краю, пока стакан не наполнился полностью. Взял стакан и выпил как воду.

-Ух, как Христос в лапоточках по душе прошел… - откинулся он в кресле. – Вот сейчас отогрелся…

На улице серело.

Старшим был худощавый русский майор с длинным костистым лицом. Он молча смотрел в окно.

-Оружие протрите, выйдем – замерзнет, как стрелять будете… - повернулся он к остальным. – И водки больше не пейте. Чай вон со сгущенкой – нам еще два часа минимум на улице болтаться.

Лейтенант отставил пустой стакан и послушно взял в руки автомат. Я подал ему еще одно полотенце.

-Что слышно ночью было? Кто приходил? – обратился к нам майор.

-Перестрелка была. Часа в четыре. Минут пять стреляли. Недалеко. Раненый потом кричал. Потом затих. Звук удалялся, как будто уносили его. Но в тот момент уже не стреляли, - буднично ответил Петрович.

-Раненый? – все повернулись к Петровичу, - точно?

-Ну, не рожал же он…

-Что у нас по раненому? – повернулся майор к лейтенанту.

-По информации раненых у нас не было. Наши все в голову. Огнестрелы.

-Передай на базу, что свидетели говорят о раненом, - кивнул майор и лейтенант взялся за рацию. Майор повернулся к Петровичу. – Тут такое дело, дед. Днем напали на солдат из патруля, отобрали автоматы. А ночью милиционеров постреляли. Двое в машине сидели, двое на адресе были. Кто-то подошел и в машину из автомата - прямо через стекла и двери. Те, кто в машине даже дернуться не успели. Те, кто на адресе были - ломанулись на выстрелы, но их на выходе встретили.

-А на адресе, что, криков не слышали?

-Семья там жила. Участкового местного. Он на службе ночевал уже несколько дней, время от времени заезжал домой, проверить. Вчера днем заехал – а там все убиты. Ограбление вроде… Опергруппа отработала, тела увезли… Ночью участковый в патруле был, опять домой поехал… В общем, дальше вы знаете. Свидетелей никого вокруг не нашли, или уехали или двери не открывали. Ночь же была. Вот нас на повторный обход отправили.

Группа, которая забрела к нам, нуждалась в проводнике. Все были из разряда «сами мы не местные…». В смысле, среди них не было никого, кто знал бы район хотя бы примерно: майор – был особистом полка внутренних войск, который уже был введен в город для наведения порядка. Лейтенант и прапорщик были его подчиненными. Василий был придан группе как представитель местной милиции. Видимо для украшения и соблюдения инструкции. В общем, нам пришлось собираться, брать свой карамультук и идти проводить экскурсию. Петрович, соответственно, пошел со мной – «понятым буду», хмуро буркнул он, накидывая китайский пуховик на свой ватничек. После чего, соответственно, отобрал у меня ружье и пошел впереди всех. Мы шли в тумане по пустынным дворам.

-…Че у вас тут туман такой… Не видать ни хрена… - просипел прапорщик, пытавшийся негнущимися пальцами соединить вязки ушанки под подбородком.

Тумана было не так и много по обычным меркам.

-Это еще ничего. Вот если бы транспорт по улицам ездил – тогда бы точно ни хрена не видно было.

-Почему это? – повернулся ко мне лейтенант.

-Выхлопы не поднимаются. Движение большое, все дымят – смог остывший стоит у земли. Ветра нет, к вечеру как в Лондоне…

-Блин, как вы здесь живете.

Мы подошли к дому, адрес которого назвал майор. У второго от края дома подъезда стоял уазик без стекол. В дверцах чернели продолговатые отверстия с отбитой краской по краям. С подножек свисали темно-красные сосульки. Снег вокруг машины был истоптан и усыпан стеклом.

Майор присел возле пятен крови прямо у лестницы подъезда.

-Силуэт наблюдаю… - сказал он.

-Здесь кровь! – откликнулся лейтенант, стоявший у угла дома.

-Вот отсюда стреляли! Гильз навалом! – крикнул прапорщик, стоявший у детской горки, посреди двора.

Потом мы постояли у уазика. Лейтенант махал руками:

-Скорее всего, мародеры шли. Может, с награбленным. Увидели подъезжающую милицейскую машину, спрятались за горку. Машина встала, двое зашли в подъезд. Мародеры ждали, пока патруль уедет – но те долго в квартире были, прощались, наверное, или хотели сами толком все посмотреть, следы какие-нибудь найти. Мародеры замерзли, обстреляли машину. Двое милиционеров выскочили на выстрелы из подъезда, одного застрелили у подъезда, второй отстреливался, добежал до угла – там в него попали.

Майор согласно кивал головой.

Петрович отозвал меня в сторону.

-Смотри, Даня, - зашептал он, - двое из машины выскочить не успели, так? Вот там, где майор – гильз нет. Это убили первого, который шел – он и выстрелить не успел. Там силуэт на снегу от тела. Второй, который за ним шел – ситуацию понял и начал убегать к углу дома. На ходу отстреливался. Там куча гильз. Там он и упал, вот и кровь там… Но если у всех ранения в голову… С ранением в голову – обычно не кричат. И не думают уже… А крик мы с тобой долго же слышали – значит ранили кого-то из нападавших… Парень который отстреливался – попал в кого-то.

-Майору скажи. Или Василию…

-Сказать скажу, но ни майор, ни Василий – не опера. Менты тоже разные бывают – как врачи. Из гинеколога какой окулист… Пусть спецов вызывают. Пойдем, квартиру посмотрим. Вон, все в подъезд заходят…

Майор согласился с выводами о раненом:

-Вероятность есть. А опергруппу при мне собирали, скоро будут. Мы должны обход сделать, свидетелей поискать.

-Майор, по всему, не случайно именно семью участкового ограбить пытались. Вполне возможно, могли отомстить ему за что-то. Ты внимание на дверь обратил? Обычная, фанерно-сборная. Красили ее лет двадцать назад. А этажами ниже – двери богатые. Почему именно эту дверь выбрали? Да еще на третьем этаже.

-Думаешь, засада?

-Вполне, майор, вполне. А если засада – значит, наблюдали откуда-то рядом. Ждали. Запроси по рации, когда участковый своих обнаружил – он с кем был? А до того, как обычно приезжал?

Из штаба передали, что в сводке указано, что трупы обнаружил патруль внутренних войск и плановый патруль милиции.

-Местные патрули на уазиках ездят, по четыре человека. А наши патрули обычно на автобусах – там дежурная группа, десять человек, - сказал прапорщик.

-На углу у дороги - следы от протектора широкие были, точно, - подтвердил лейтенант.

-Наверное, участковый в одно и то же время приезжал. Отследили, решили отомстить.. Сперва семью убили, стали хозяина ждать. Но он приехал не на одной машине, а на двух… Побоялись. Пост наблюдения у них рядом должен был быть – окном сюда. Ночью ведь не видно ничего, а днем туман – значит, в зоне видимости окошко, – сказал Петрович.

Майор стоял у окна и рассматривал окрестности в маленький бинокль:

– Дома, которые сбоку - далеко. Я их окна из-за тумана и в бинокль-то плохо различаю. Дом напротив… Что-то все равно не срастается, Петрович… Горка, от которой стреляли – до нее от того дома бежать и бежать. Снег скрипеть должен был, а ночью все слышно.

Петрович встал рядом:

-Ты прав, майор. Пространство большое от того дома. Бежать долго, под пулю можно попасть. По бегущим – сразу стрелять бы начали... Автомат-то не спрячешь. Поэтому они в тех домах не могли ждать. Далеко.

Он вдруг посмотрел на нас.

-Они здесь, в этом доме, в первом подъезде сидели! В квартире, окна которой должны на торец дома выходить. Поэтому и автобус с солдатами вчера днем увидели и не рискнули напасть…

Петрович потащил нас на улицу:

-Ночью, когда участковый на своем патрульном уазике подъехал, они вышли и с задней стороны уазика ушли за горку. Снег скрипеть там не мог, вот от дороги тропинка к горке детьми натоптана. Может, кто-то и в первом подъезде остался. Пробоины у уазика с обеих сторон: если убегавший мент стрелял, то, с какого черта, он так прицельно полрожка в бочину своего уазика зарядил? Точно с подъезда стреляли…

Петрович ходил по двору:

- …Потом засада затаилась, ждала тех двоих, кто зашел в дом. Те вышли, от горки начался обстрел, автомата в три, судя по гильзам. Один милиционер побежал к углу, стрелял в сторону горки. Тут стрелок из подъезда вышел и снял его на подходе. Потом контрольные выстрелы сделал со своей стороны по бочине уазика.

-А почему ты думаешь, что стрелок на подъезде стоял?

-По ходу движения убегавшего милиционера гильз многовато. Два рожка примерно. Не мог милиционер на бегу так много выстрелить.

-Мало ли как бывает? – встрял лейтенант.

-«Мало ли как бывает, мало ли как бывает…» - передразнил его прапорщик. – Ты сам пробовал на бегу рожок менять? А тут еще и лупят в тебя со всех сторон… Так не бывает, пацан! Это ж не кино. В такой ситуации руки трясутся, дыхалки нет, одна мысль - как бы не обоссаться… Куда там рожком в узкую щель попасть… У меня не получалось. Падаешь на землю плашмя, глаза закрываешь – тогда все само собой получается, и магазин в автомат сам заскакивает. А парень не падал, на снегу палисада дорожка следов есть, как он бежал до места смерти…

 

Мы с Петровичем сидели в полумраке милицейского фургона и пили крепчайший чай из армейского термоса. Прапорщик, раскинув ноги поближе к натужно гудящей печке, гнавшей горячий воздух, похрапывал в углу. До этого, мы еще с час торчали на улице, охраняя место происшествия. Майор, поразмыслив над версией Петровича и прикинув количество автоматов, которое было у расстрелявших патруль – просто отказался от мысли самостоятельно делать обход и запросил подкрепление. Подкрепление явилось в виде двух автобусов с надписями «Дети Саха-Азии», из которых высыпала куча солдат с овчарками. Солдат тут же разбили на группы и отправили шерстить район. Как я понял, вэвэшники, которых ввели в город, специализировались по колониям и их обитателям: по крайней мере, они привычно бесцеремонно затолкали нас с Петровичем в машину, дав команду ждать следующих команд. Петрович хохотнул: «Во, Даня, мы как зэки с тобой теперь…».

Все вокруг тоже напоминало мне что-то знакомое из кино. Слышались крики команд, лязг оружия строящихся автоматчиков, лай собак. Еще немного и мне представилось, что где-то там, на чердаке подпольщики-радисты готовят автоматы к бою… Я засыпал…

-Эй вы там! На выход! – дверь машины резко открылась.

-На выход с вещами… Блин, как дома побывал… - закряхтел Петрович, вставая, - пошли, Даня…

Он выскочил на снег и я вдруг увидел, что он автоматически закинул руки за спину. Самое странное, что мне тоже захотелось забросить руки за спину, ссутулиться и идти не рядом, а след в след за ним, так чтобы его спина колыхалась передо мной… Вся атмосфера вокруг, состоявшая из стоящих поодаль спецмашин, тона солдата, шедшего сзади справа, снега, истоптанного солдатскими валенками и следами собачьих лап – все это неосознанно подталкивало меня идти вслед за Петровичем, закинув руки за спину…

Двор уже был пуст, но в то же время все говорило о присутствии множества людей: слышался гул голосов, почва, казалось, колыхалась от движения сотен ног. Как я не замечал этого раньше, до аварии, когда земля так же дышала присутствием людей? После исхода из города тысяч жителей – город замер… Все остановилось и казалось, начало разваливаться…

Солдат провел нас в первый подъезд дома и мы поднялись на второй этаж. Двери одной из квартир были открыты. Оттуда несло сигаретным дымом.

-Понятые доставлены! – отрапортовал солдат.

-Иди! Иди отсюда, придурок… Петрович, Даня, проходите, вот сюда на кухню… - зашипел на него майор, яростно маша руками, - Вот, мужики, знакомьтесь…

В маленькой кухоньке набилась куча народа. Все курили и молча разглядывали нас.

-Шаноев, отдел по убийствам, - подал руку средних лет мужик, по взгляду которого было ясно, что он здесь старший. – Расскажите-ка еще раз про этот крик…

Оказалось, что около детской горки были обнаружены следы крови. Мужики – опера убойного отдела – передавали друг другу баночку, в которой лежал снег с кровью и спорили о том, откуда она. Оказывается по цвету крови, точнее ее яркости, можно определить откуда она – венозная или артериальная. А отсюда уже можно судить о тяжести ранения.

От дыма у меня разболелась голова. Я потихоньку вышел в коридор и оттуда заглянул в комнату.

-Что, интересно? Лежка, скорее всего, у них здесь была… - сказал появившийся сзади Шаноев.

Но я смотрел только на одну вещь, находившуюся в комнате. Посреди грязных матрасов, одеял, окурков и пустых бутылок, пушистым комком лежал свитер с вышитым на груди оленем. Свитер был безнадежно испорчен: вместо головы оленя была огромная прожженная дыра.

Я знал, чей это был свитер. Свитер связала свитер мать моего однокурсника Кольки. Колька стеснялся его носить из-за «детского», как он говорил, оленя на груди. Я всегда хотел такой свитер – толстый, очень теплый, с огромным воротом, и уже подумывал предложить Кольке продать мне его или махнуть на что-нибудь, да как-то все не собрался…

-Вот… - поднял я свитер. Да, с такой дырой, только на свалку…

-Я знаю, чей это свитер.

 

Мы ехали к Кольке. Уже темнело. Вокруг пятна от фар нашей машины по улице высились темные коробки домов. Уазик натужно ревел, скользя на наледях.

Ни одного огонька. Чернобыль, блин… Мы уже минут пятнадцать крутились в одном районе, но я из-за своего проклятого зрения никак не мог сориентироваться между домов и от этого жутко потел – в машине было жарко от печки, дувшей мне прямо в мою дурацкую рожу…

Все сидевшие в машине молчали. От этого мне было еще хуже. Все, больше не могу…

-Стой.

-Что, нашел?

Я вздохнул и объяснил проблему со своим зрением.

-Ну, ничего… - вдруг ободрился Шаноев. – Пойдем по принципу: «Там дерево было и мужик в пиджаке». Какие-нибудь приметы помнишь?

По приметам опера вычислили интересующий нас дом в пять минут. Еще через минуту я уже бил кулаком в дверь Кольки.

Еще через пять минут я ел вкуснейшие оладьи, приготовленные матерью Кольки. Рядом опера допрашивали Мишку, Колькиного брата, относительно его попытки исполнить гражданский долг.

Оказалось, что свитер с него сняли те «дружинники», с которыми его отправили патрулировать район. Сейчас опера пытались выудить из него какую-нибудь информацию, из которой можно было бы установить личности дружинников. Оказывается, когда на сборном пункте формировали группы – ни у кого из добровольцев документов не спрашивали. Мало того, что Колька просто не знал, как зовут его новых знакомых, но и происшедшее с ним начисто отбило у него память на лица и он отделывался общими фразами.

-А почему мы должны документы предъявлять? Мы же добровольцами пошли. Время же такое… - испуганно отбивался он.

-А у входа в сборный пункт матрос с винтовкой не стоял? – уже зло спросил один из оперов Кольку через полчаса допроса.

-Какой матрос? С какой винтовкой? – таращил на него честные глаза Колька.

-Матрос в бескозырке! С бантиком революционным на груди. Винтовка со штыком! Он на штык пропуска накалывал…

-Не-е, матроса не видел… - тупо отвечал Колька, окончательно сбитый с толку.

-Да шучу я, шучу… - отвернулся опер.

-Вы ешьте оладушки, ешьте… - подсунула ему тарелку Колькина мама, огорченная бестолковостью своего сына.

-Серый. Они называли его Серым… - вдруг сказал я. Потом осекся – ведь Серым его называли те, в капюшонах, из моего сна, когда меня ударили по голове прикладом.

-Точно! Точно! Один из них – Серый! – вдруг заорал Колька. – Маленький самый! Он как старший у них! Они его слушались! Правда, один раз только назвали так, но точно! Серым его назвала телка.

 

Мы с Петровичем опять сидим у себя на кухне и ждем, пока закипит чайник. Нас только что привезли опера. Геля, которую мы оставляли поддерживать тепло в нашей берлоге, конечно, уснула и проспала наше возвращение. А пока Петрович налил разбавленный крепко спирт. Мы еще не выпили - я хочу успеть задать свой вопрос.

-… Ну что я тебе скажу, Даня. Есть такое понятие, генетическая память… Она в нас во всех крепко сидит. И когда выводят тебя во двор и караульный сзади идет, покрикивает – вот тогда она и просыпается, эта гребаная память и руки сами за спину идут. И в твоих детях она будет сидеть, и во внуках… Только потом может и выветрится – в чем я очень не уверен. Давай выпьем. Думаешь, я хотел руки за спину закидывать?

 

Глава 8. ДЕНЬ ВОСЬМОЙ. ДЕВУШКА С БЕЗУМНЫМИ ГЛАЗАМИ. – 40º.

 

Утром приехал Дед. Именно в этот день мне пришла в голову замечательная мысль навести порядок в нашей «берлоге» и когда под окном знакомо скрипнули тормоза – я уже успел сходить на помойку, куда выбросил два мешка накопившегося барахла. Петрович тоже внес свой посильный вклад, правда, не без ворчания подметя полы.

Дед войдя в квартиру, коротко обнял меня и тяжело сел на кресло. Вид у него был удрученный. Казалось, ни относительный порядок в доме, ни присутствие незнакомого старика его не трогало.

-Что ж вы, суки, творите…- сказал он, массируя грудь в области сердца.

Вошедший Валерий Сергеевич коротко кивнул мне и также тяжело сел на табурет у плиты.

-Да я не про тебя, Даня… - спохватился Дед. – Как в город въехали – думаю, все… Валера, там в мешке с провизией бутылка была, самое время выпить…

-Стрелял? – спросил вернувшийся Валерий Сергеевич, нюхнув стволы пятизарядки, стоявшей сбоку от меня. Дед, на правах хозяина дома, открывал бутылку водки.

-Стрелял…- как-то виновато ответил я.

-Там, сбоку от дома два трупа лежат…- как-то в сторону сказал Валерий Сергеевич. – Может прибрать? Потихоньку…

-Пусть лежат. Они женщину из соседнего дома изнасиловать хотели. Милиция в курсе…

Дед молча смотрел на меня.

 

Петрович и Дед быстро нашли общий язык. Валерий Сергеевич попросил меня помочь ему с машиной. Когда мы вернулись – еще в коридоре услышали смех, доносившийся из квартиры.

Оба уже хорошо подвыпили.

-Алле-у? – томно тянул Петрович в трубку телефона, - Смольный? Кто на проводе-е?

Дед тыкал пальцем в мигающий огоньками телефон и давился от смеха.

-Ну, вы даете, - вытер он ладонью глаза, - кому расскажи, не поверят…

Дед не приезжал потому, что все дороги, ведущие в город, были перекрыты. За это время они с Валерием Сергеевичем несколько раз пытались пробиться в город лесными дорогами, но каждый раз их заворачивали назад посты милиции. Один раз пытались пробиться в город ночью: Валерий Сергеевич показал мне пробоины в задней двери, и их обстреляли уже на подъезде к городу. С сегодняшнего дня имевшим прописку в городе стали выдавать пропуска на въезд – такой пропуск был приклеен и на стекле джипа Валерия Сергеевича.

Семья устроилась неплохо. Таких, как они в деревне было много. На мой вопрос, чем они там занимаются – Валерий Сергеевич помялся и сказал:

-А делать нечего, вот… Караоке поем…

Дед захохотал и сказал, что в Валере пропал талант певца. Караоке поет в основном он.

-Сил уже никаких нет! Поет и поет, соловей наш…

 

Старики собрались уезжать. Валерий Сергеевич вышел к машине, Дед копался в шкафу у себя в комнате, собирая одежду. Дверь в квартиру была незаперта.

-Даня, закройся! Закрой… - раздался крик из подъезда и донесся стук удара.

Я рванул к двери, но ее уже рванули на себя и меня сбил удар прикладом.

-На пол! Я сказал, на пол! – орал кто-то, уткнув в меня ствол автомата.

В квартиру ввалилась куча народа. Завели окровавленного Валерия Сергеевича, прижимавшего к разбитой голове перчатку, потом кого-то занесли. Дверь закрыли.

-Водки дай… - прохрипел знакомый голос. На полу кухни лежал Мышиный король.

Автоматчик быстро налил водки и передал девушке с безумными глазами, которая осторожно прижала край стакана к губам раненого. Тот жадно выпил.

-…Ништяк… – перевел он дух и внезапно подмигнул мне. – Что, не ждал, студент?

Я молчал. Все вроде закончилось и вот опять начинается сначала. Или заканчивается…

Я склонялся ко второму. С Мышиным королем были те же, что и в прошлый раз: два парня и девушка с белыми глазами. Только на этот раз вместо ружей у них были автоматы и одеты они были в толстые импортные пуховики и унты, расшитые бисером. «Магазин какой-то крутой взяли…» - мелькнула мысль…

-Да нет, не ждал… - пробормотал я.

-Не боись, не убьем. Хватит уже, наубивались... – прикрыл глаза Мышиный король. – Бинты, таблетки есть?

-Сейчас посмотрю.

Я встал и прошел к аптечке. Автоматные стволы неотступно следили за мной.

-Куда ранен-то? – спросил я. Блин, веду себя, как будто корефан зашел на огонек - ранку показать…

-Плечо, грудь, ногу зацепило. Рубишь что-нибудь в медицине?

Через полчаса перевязка была закончена. Мышиный король уже полулежал на кресле и пил горячий чай:

-В общем, так, отцы. Машину мы забираем. Возьмем еще хавку и аптечку. Кто водила?

-Я, - ответил Валерий Сергеевич.

-Пропуск действителен?

-Сегодня получил…

-Вести машину можешь?

-Могу. При условии…

-Какие еще на хрен условия?

-Их, - повел он головой в нашу сторону, - оставляешь в покое.

-Ну, это мне решать… - откинулся на спинку Мышиный король. Повисло молчание.

-Серый… - повел стволом в нашу сторону один из парней.

-Серый, не надо, я прошу, Серый…- внезапно заплакала девушка.

-Хватит! – уперся в нее взглядом Серый. Потом посмотрел на парня. - Пока я здесь решаю. Чувак за себя в прошлый раз ответил. А меня из-за тебя чуть не кончили… Стоял, сучара, на подъезде, херней страдал, пока нас расстреливали…

Петрович был прав. Все-таки это они расстреляли патруль…

-А на хрен тебе сдался этот участковый… Мало ли что он тебя в ментовку сдавал… - пробормотал «провинившийся», но автомат опустил.

-Пусть живут. Грузиться давай…- сказал второй парень.

Первый виновато встал и взял мешок с едой, уже приготовленный девушкой.

-Деды, берите меня и несите нежно! – скомандовал Мышиный король.

 

Машина ушла. Мы сидели в разгромленной, как будто изнасилованной кухне. На полу валялись части разобранной пятизарядки – один из парней, разобрал ее, вытащил затвор и сунул в карман. Дед как будто постарел на десяток лет и только суетился на кухне, перекладывая посуду. Потом пошел в комнату, покопался в шкафу и вытащил полузамерзшую бутылку коньяка. Молча принес и поставил около отопителя, потом не выдержал, открыл и налил себе стакан. Молча выпил и сел, сгорбившись и засунув ладони между колен. Мы молчали. Петрович, после уезда машины, было дернулся к двери, но тут же сел и закурил.

Решения не было. Бежать, заявлять в милицию – тогда машину расстреляют на ближайшем посту. В такое время никто не будет организовывать спецоперацию по освобождению заложника. Это понимали все мы. Единственное, что мы могли сделать – это сидеть и ждать. Так прошло полчаса.

Хлопнула дверь подъезда. Никто из нас не пошевелился. Только посмотрели друг на друга и остались сидеть в том же положении.

Дверь открылась. Вошел заснеженный Валерий Сергеевич и положил на стол затвор от пятизарядки.

-Вот, нашел… – сказал он, отряхиваясь.

 

Валерий Сергеевич сбежал. Улучив момент, он дал по газам, заблокировал автоматические замки и выбросился в дверь. Его не преследовали. Потом завихлявший джип все-таки выровнялся и быстро уехал. Возвращаясь, Валерий Сергеевич по-хозяйски поискал в снегу выброшенный парнем затвор от пятизарядки.

Когда мы вернулись из милиции, куда сообщили о случившемся: коньяк уже отогрелся и был тут же выпит. Вызванная по телефону Геля принесла пластмассовую канистру спирта и закуску, щедро приготовленную теткой Ануш. Мы пили.

-Ну, за япошек с их автоблокиратором дверей! – поднял тост Дед.

Входная дверь была закрыта на все замки. Собранная и заряженная пятизарядка стояла около стола, на котором были разложены топор, ножи и все, что могло быть использовано в качестве метательных предметов. Дед предохранялся…

После всего пережитого, уже можно было, не страшась за нервы Деда, рассказать ему о всем, что случилось за эти дни. Дед мрачнел все больше и больше.

-Я все это время ожидал этого. Все же на Севере живем. Но что так страшно будет – даже представить себе не мог.

В это время в дверь постучали. Мы напряглись, но оказалось, что пришли Василий с майором.

-В район мы отсигналили, ваших предупредят, что вы задержитесь. Впрочем, может, машину вечером я найду, отвезем, - сказал майор, - сошлемся на спецзадание. Я особый отдел или хрень из под ногтей?

Майор был изрядно пьян.

-Ушли, значит, - хлопнул он кулаком по ладони. – Жаль. А я еще не спал с того времени… Ладно, личности их мы установили, теперь задержать их - дело времени. Автоматы-то они у наших солдат с полка взяли, когда у них машина сломалась. Под ружья поставили пацанов-срочников, верхнюю одежду сняли и заставили бежать. Пообмораживались все… Объясняют, что не ожидали нападения, в городе же…

Майор помолчал и неожиданно трезвым голосом сказал:

-А жаль все-таки, что по горячему не взяли…

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

 

Свет дали на следующий день. Тепло дали еще через пару дней, после проверки теплотрасс. Семья вернулась в город в день подачи тепла. Ленка просто обняла меня и тихо заплакала. Верочка жмурилась на руках у Железной Леди и гукнула что-то мне в ухо, когда ее поднесли ко мне – грязный, пахнувший перегаром и порохом, я быстро отвернулся. Мне всего восемнадцать и, конечно, я плакал.

Город долго приходил в себя. В небе постоянно кружили самолеты и из аэропорта плотным потоком шли автобусы и грузовики с трубами и какими-то непонятными механизмами. Как-то из окна я увидел, что во двор заехал грузовик, в кузове которого навалом лежали трупы. Солдаты собрали трупы вокруг дома и просто закинули в кузов...

Слухи о количестве погибших были просто запредельными, но официальной информации никто конечно не дал. Газеты взахлеб рассказывали о героизме, с которым ликвидировалась авария. Мне сразу вспомнились слова Петровича, которые он сказал, глядя поверх очков: «Героизм одних – это всегда последствия глупости других».

Я стал завсегдатаем городской прокуратуры. Меня допрашивали по поводу и без повода, как только находили новый труп в нашем околотке. Признаться, скоро мне это порядком надоело. Они, что там решили, что я, как Зверобой с карамультуком, бродил ночами по округе, отстреливая всех кого ни попадя? Раз я встретил в коридоре прокуратуры своих «двух капитанов с Намцев и Вилюйска…» - Василия и Андрея, которых тоже допрашивали по какому-то делу и провел с ними пару часов в кафешке через дорогу. И еще: в «конторе» я познакомился с одним следователем – по-моему, неплохой парень. Через полгода мы с ним опять пересечемся… Но это уже совсем другая история.

Машину Валерия Сергеевича нашли в лесу на окраине города, на следующий день, после того как ее забрал Мышиный король. Джип намертво застрял в снегу, отказавшись везти непрошеных пассажиров. Странно, но он не был поврежден. Просто брошен. Мышиный Король торопился забраться в свою нору…

Самого Мышиного короля и его подельников пока так и не нашли. Пару раз меня вызывал к себе Шаноев, уточнял детали последней встречи с ними: во что одеты, характер ранений Мышиного короля, ну и дальше в таком роде.

И последнее… Петрович как-то сразу потерялся минут за пять до окончательного приезда Деда. Когда уже потом я зашел к соседу, квартиру которого, как сказал, охранял Петрович – сосед посмотрел на меня, как на сумасшедшего и сказал, что ни на какие юга не ездил, никакого Петровича не знает, и охраны никому не поручал…

Иногда мне кажется, что все это мне приснилось. А иногда кажется, что в толпе я вижу Мышиного короля. Он никуда не торопится и стоит у обочины, рассматривая прохожих. И как-то в автобусе я видел ту девушку с безумными глазами. Она сидела на месте кондуктора и принимала деньги за проезд. Правда, потом когда она повернулась ко мне – я засомневался, она ли это… Двоих подручных Мышиного короля я не помню совсем, но почему-то, иногда встретив чей-то взгляд – я пытаюсь его узнать. Пока не получается.

Я печатаю эти строки на компьютере. Комната наполнена теплом и освещена светом монитора. Успокаивающе гудит блок. Сопит дочка. За стеной могуче храпит Дед. Все будет хорошо.