Синопсис. Лира – дипломированный хореограф, занимающийся танцами с самого детства, несмотря на откровенное неодобрение родителей. Она решилась всерьез посвятить им свою жизнь, но со временем удачная карьера стала для нее единственным способом отстоять свой выбор. Проработав после института в танцевальной студии, Лира собирается участвовать в кастинге в известную на всю страну шоу-группу «Пламень». Но туда не так-то просто попасть: помимо мастерства, руководителей интересуют рекомендации людей, с которыми работали конкурсанты. Буквально чудом Лире удается попасть в гастрольный тур группы «Трасса», вместо их основной танцовщицы, сломавшей ногу незадолго до отъезда. Уверенная в своих силах, Лира включается в работу, думая только о моменте, когда она будет участвовать в кастинге, но история начинает развиваться не по ее сюжету. Постепенно жизнь группы и ее участников все глубже начинает проникать в ее собственную, и особенно неприятным становится конфликт с гитаристом группы, Владом, которому категорически не нравится, как работает Лира. Гастроли становятся для нее не перевалочным пунктом, как она планировала, а короткой, и оттого особенно насыщенной жизнью, которая моментально начинает задавать Лире свои вопросы. Симпатия к Пашке, неприязнь к Даниле и откровенное недопонимание с Владом, задевающее ее за самое больное место. И вместе с тем – музыка, которая медленно, но верно начинает проникать в ее сердце, чтобы вскрыть то, что когда-то влюбило ее в танцы. И чтобы позволить полюбить самой. *** «Господи, за что мне это…» - подумала я и закрыла глаза. Мы погрузились в автобус, едва успев поужинать. Впереди была дорога на вокзал. Несколько раз сбившись, я попыталась посчитать, сколько дней осталось до окончания тура. Восемнадцать. Лучше бы не считала… Три дня прошло, а ощущение, что эта каторга длится вечно. Или была жизнь «до»? Они ржали надо мной. Все вместе. Хором… Боже, ну за что?! Разве я сказала что-то смешное?! …Отношения с группой не то что бы не ладились – они были никакими. Еще никакими, или вообще – сложно сказать. Общаться с кем-либо мне было попросту некогда. Когда после первого прогона стало ясно, что беспроблемно сработаться не выйдет, я поклялась себе прозаниматься весь следующий день, оставляя минимум времени на отдых, и так и поступила. Меня ждал «Пламень», и можно было кое-чем пожертвовать, тем более, к подобному ритму я была привычна. Но это не помогло, и разборка на первом прогоне имела свое продолжение. Снова попререкавшись с Владом, я улучшила минутку и отвела в сторону Руслана на предмет выяснения ситуации. Я была уже достаточно раздражена, но позориться перед всей группой с вопросами о своем исполнении не собиралась. Руслан покосился на своего другана-гитариста и, неловко покусав губу, быстро прошептал: - Лирунь, я все понимаю, но танец – это очень серьезно. У нас с продюсером, знаешь ли, открытые товарищеские отношения, он старый друг Данилы и Владика. Так вот это не продюсер для лучшего коммерческого ходу решил, что нужно взять танцовщицу. Это было совместное решение, и с Аленой было проведено очень много работы. Мы с Владом начинали «Трассу», и я прекрасно его понимаю. Все имеет свое значение. Это сотворчество. А Влад, - Руслан, как мне показалось, постарался не допустить упрека в голосе, но у него это плохо получилось, - он вообще-то пишет эту музыку. Так что попробуй все-таки услышать то, что он тебе говорит. - Влад - композитор?! – я тоже не утрудила себя необходимостью сдержать удивление и недовольство. Руслан выразительно кивнул, похлопал меня по плечам и, крикнув Вадику что-то насчет микрофонов, ушел. «О, Боже», - подумала я. Но продолжала стараться. Две ночи подряд мне снился тот незабвенный разговор с мамой, в точности такой, какой я ее запомнила, - с гладко забранными в пучок волосами, все понимающей и спокойной. Мне пришлось дважды до последней детали пережить эпизод, произошедший ровно за полгода до ее смерти: у меня тогда были проблемы в танцевальной студии, руководитель снова и снова делала выговоры за недостаточное усердие. Я увеличивала время тренировок, но тогда времени стало не хватать уже на школу. А я шла на медаль, и мне нельзя было запускать уроки. Безупречная учеба была единственным аргументом в пользу того, чтобы в свободное время заниматься танцами. А тут еще конец десятого класса, все только и говорят о выпуске… Маме тогда позвонила классная и сказала, что у меня много пропусков и оценки стали значительно хуже. Уж конечно, она не желала мне ничего плохого, но я помню ту сцену унижения: мама с трубкой в руках, пропуски в конце года, выговор в студии. Отличница, любимица учителей… «Что же ты делаешь, милая? – говорила мама, - На тебе сейчас ответственность за всю твою будущую жизнь! А ты игнорируешь то, что поможет тебе в будущем найти себя, занять достойное место в мире! Что дадут тебе танцы? Это же хобби, Лира! Это неплохая возможность поддерживать фигуру, но никак не профессия! Чего ты добьешься в жизни? Будешь танцевать в ансамбле каком-нибудь? Это же несерьезно… Милая, подумай хорошенько, ты же у меня умная, ответственная девочка…» Я просыпалась подавленная и злая и огрызалась на попытки заговорить со мной. В ответ получала удивленное пожимание плечами и равнодушие. Едва приехав в гостиницу, я сразу же начинала заниматься. Но когда сегодня мы добрались до концертного зала, почувствовала, что дала лишку. Две ночи в поезде – немного, но вкупе с постоянными тренировками оказалось чересчур. Я тормозила безбожно; Данила, не особенно церемонясь, гонял меня с места на место, а Павел, идиот, почуяв, что пользуется у меня симпатией, не нашел ничего лучше, чем попросить погладить ему джинсы. Мол, такие на них складки после сумки… Я отправила его со своими джинсами парой не особенно ласковых слов и начала уже злиться всерьез, а в ожидании очередного прогона еще и дергалась, думая о том, что на этот раз скажет мне Влад. Движения, которые не нравились мне больше всего, начали, вроде бы, выходить гораздо более достойно, и я, откровенно говоря, надеялась на заслуженную похвалу. Но ожидания не оправдались. И когда Влад, в хмуром молчании отсмотрев весь танец, снова начал свои бестолковые попытки на пальцах объяснить мне, что я делаю не так, я почувствовала, что уже перестаю себя контролировать. Я сжала кулаки и проорала на весь зал, в присутствии, разумеется, всего командного состава: - Да какого черта?! Я с улицы, что-ли, сюда пришла танцевать?!! Я дипломированный специалист, между прочим, и диплом у меня красный! КРАСНЫЙ!!! Раздался хохот из семи глоток, и у меня от этого звука судорогой свело желудок. Только у Влада странно изменилось лицо. Он сощурил глаза, и, подойдя ко мне, нехорошим спокойным тоном сказал: - Послушай, милая. Алена, до тех пор как сломала ногу, два месяца готовила эту программу. Два месяца! И еще до этого мы встречались, чтобы уточнить некоторые детали постановки. - Он резким движением отбросил с лица длинную челку, - А ты приходишь к нам меньше чем за две недели и хочешь, чтобы я впечатлился твоим красным дипломом?! - у него дернулись скулы, и Влад неожиданно повысил голос, - а я не вижутебя в этой музыке, понимаешь?!! О чем ты думаешь вообще, когда танцуешь?! Как побыстрей свалить в свой «Пламень»?!! Как ты работать-то там собираешься, если не черта не понимаешь, что танцуешь?!! – Влад отвернулся от меня и, проведя ладонью по лицу, довольно громко добавил: - Рекомендации ей нужны… Ребята, резко замолчав, оторопело смотрели на нас. Только Пашка запоздало продолжал улыбаться одними губами. Я оглядела их ненавидящим взглядом и снова посмотрела на Влада. Он мотнул головой в сторону кулис и с сильным акцентом бросил мне: - Иди краситься. Все. Я сбежала в гримерную и, приперев стулом дверь, проторчала там до самого концерта. Ко мне попытались прорваться, но я молчала, пытаясь на трех квадратных метрах повторить особенно нечеткие моменты. Протанцевала я только на злости, стараясь в перерывах между выходами держаться подальше от сцены. Ко мне несколько раз подкатывал Игорь со своими дурацкими вопросами о настрое и самочувствии, на что я, уже взяв себя в руки, отвечала холодно и односложно. Предлагал глотнуть коньяка «для огонька», но я только смерила его соответствующим взглядом. Нужны мне ваши подачки… (…) Билет, как назло, был на место рядом с Владом. Я дернулась было переселиться куда-нибудь еще, но Руслан, - третий, слава Богу, в нашем купе, со вздохом поймал меня на выходе, усадил на полку напротив и, покопавшись в сумке, вручил бутылку вина. Друзья переглянулись, и я, поняв, что деваться мне некуда, демонстративно перебросила ногу на ногу и отвернулась к окну. Вскоре к нам присоединился Павлик, но разговор все равно не клеился. Я до победного смотрела в окно, а Влад достал из чехла гитару и, сделав несколько глотков прямо из горла, молча начал что-то наигрывать. Павел помялся некоторое время, но не ушел, заслушавшись Владову игру. Я старалась не обращать на них внимание. Где-то через час усталость и вино, в конце концов, сделали свое дело: я расслабилась и практически перестала злиться. Держа в руке полупустой стаканчик и бездумно глядя перед собой, наблюдала привычную уже картину - мужской профиль, склонившийся над гитарой. Одна мелодия сменяла другую, но я не столько слушала их, сколько ощущала себя на их фоне. Довольно приятная музыка утихомиривала и понемногу нагоняла сон, и в какой-то момент я даже вздрогнула: показалось, что кто-то заговорил со мной. «Наверное, уже успело что-то присниться», - я встряхнула головой, глотнула вина и сразу же почувствовала, что мелодия сменилась. Вокруг, будто бы увлекая за собой, заплетался вихрь страстных, но в то же время мягких и чистых нот. Я заслушалась и с удивлением ощутила, как кружит мне голову эта музыка… или вино? Я украдкой оглянулась на остальных. Руслан, кажется, уже успел задремать, положив на грудь книгу, а Павел, уставившись в пространство, перебирал по колену правой рукой. Уже нащупывает аккомпанемент, определила я. Все еще числясь в группе новичком, этот парень боготворил Влада, словно неофит, и старался прочесть его мысли по губам и движениям. Вот и сейчас, похоже, уже пытался уловить суть, все перебирал и перебирал пальцами. Но казалось, Павлик был не столько увлечен смыслом мелодии, - что за смысл, я не очень хорошо понимала, и словами, боюсь, выразить бы не смогла, но чувствовала так же ясно, как и видела все то, что происходило вокруг, - он скорее ловил отдельные ноты и аккорды, остов мелодии. Влад играл. Он то закрывал глаза, то приоткрывал их. Его рельефные, немного детские губы иногда что-то беззвучно произносили, по лицу пробегала едва заметная улыбка. Движение полос света из окна купе создавало на его лице причудливую игру теней. Я с негодованием поймала себя на том, что любуюсь им: живое увлеченное лицо человека, постигающего иной, только что открытый им мир. С отвращением отвернулась. И в тот же момент прошла по краю сознания мысль, что сейчас он играет для меня. «Чушь, - с ядовитым сарказмом оборвала я себя, - с какой стати? Гитара, по-моему, его прямое продолжение, а играть на ней - естественная надобность. Я же не дышу для кого-то!» Но мысль почему-то показалась мне настолько естественной и логичной, что я восприняла ее как должное. Качнуло вагон, и я почувствовала, что снова начинаю засыпать. Посидев еще немного для приличия, на цыпочках, чтобы не спугнуть музу творца, осторожно шагнула мимо, чтобы влезть на свою полку. Но едва я поравнялась с Владом, он, не поднимая головы, спокойно сказал: - А это твоя тема. Всмысле, я попытался сыграть тебя такой, какой вижу. Как ты думаешь, похоже? - и, завершив аккорд, положил руку на гриф, посмотрел из-под косой челки. Я оступилась от неожиданности и неосторожно присела напротив, едва не задев локтем Павлика. Влад смотрел мне в глаза тем же самым изучающим взглядом, который так раздражал меня во время всех наших прогонов. «Да, чутье на редкость»… Я отвернулась, чувствуя, как снова подкатывает к горлу злость, и одновременно пытаясь подобрать достаточно веские слова. Потом, облизав губы, произнесла: - Как бы точнее сказать… это, конечно, довольно громко звучит, - я все же не удержалась от того, чтобы не съязвить, - но мне сейчас действительно показалось, что вы играли для меня. Значит, раз вы так говорите, должно было получиться, - и собралась лезть на свою полку, давая понять, что разговор окончен. Влад пропустил мимо ушей тычок в свою сторону, положил гитару на колени и, откинувшись на стенку, удовлетворенно улыбнулся. - А действительно, похоже на тебя… - медленно произнес Павел. На мгновение задумался, размышляя, - да просто как черным по белому! Такая битва чувств… - и, глянув мельком на Влада, закончил, - На которую, как ты, конечно, думаешь, всем наплевать. Я убрала ногу с приступки и оглянулась на них. Влад внимательно смотрел на меня и утвердительно качал головой. - Подписываюсь, - он вдруг улыбнулся и драматически ткнул перстом в Павла, - Музыка моя, слова - его. Я посмотрела сначала на одного, потом на другого. Они глядели на меня, улыбаясь одними глазами, Павел - примирительно-шутливо, а Влад, - Влад! - еще и виновато, и с такой искренностью во взгляде, что пружина, сжимавшаяся во мне с первого дня тура, выскочила теперь потоком порядком накопившихся обид. - Ну конечно, здоровые взрослые мужики, отлично же мне живется с вами! То, что я пашу без продыху, как проклятая, никого не волнует, но зато все потешаются надо мной, как над дитем малым, да еще и сравнивают со своей Аленой!!! Я, Влад, понятия не имею, как с вами работать! Ничего кроме претензий я не слышу! Спасибо за благодарность, как говориться… Я к вам сюда не напрашивалась, между прочим, если кто забыл! И штаны гладить не нанималась!.. Оба захохотали так, что проснулся, стукнувшись о полку для багажа, Руслан. Уронил книгу, сонно встряхнул головой и, наконец, увидел нас. - Вы что тут… ф-фух. Ей-богу, ну дайте поспать человеку, да что же у меня за судьба такая - даже в поезде поспать не дадут! - Fatum, Рустик, - страшная вещь, - басом отозвался Влад. И сразу нам, нормальным голосом, - ну ладно, пойдем, ребята. И обняв меня за плечи, настойчиво повел в сторону двери, - нам с тобой, Павлик, пора начинать исправляться перед нашей дамой. Руслан шумно потянулся и угрожающе воззвал: - А что вы тут с дамой делали, пока я спал, засранцы?! Павлик уже за дверью тихонько подвывал от смеха, я, вяло улыбаясь, на заплетающихся ногах двигалась вслед за Владом, а тот, ловко прихватив со столика очередную бутылку вина, серьезно сказал через плечо: - Борись с судьбой, Рустик. Тебя, конечно, инцидент тоже касается, но даму ты проспал. (…) Сердце билось так, что я чувствовала его резонанс по всему телу. Трижды отработав танцы, выходившие последние пару дней на отлично, я сбилась раз десять, обозлилась, пнула ногой край суфлерской будки. Вадик поднял глаза от проводов: - Маленький, ты чего? Не в форме сегодня? - и торжественно-загадочно, как только мужики могут, - критические дни? Словечко «маленький», так крепко приставшее ко мне, стало последней каплей: - Да тебе-то самому сколько лет?! Вот нашли себе ребенка! Я тут пашу с ними наравне… маленький! Целая группа папаш сразу образовалась! Сначала я им у краю, а теперь опекать начали… - я завелась с пол-оборота, на глаза совершенно не вовремя полезли слезы. Поспешно смазав их с лица, я подхватила с пола кастаньеты и рванула к выходу. Сзади до меня донеслось обиженное: - Да я как лучше… Ну Влад же говорил, что ты переживала… Да я ласково вообще! Прыгая через ступеньку, я взбежала по лестнице. Влетев в гримерку, хлопнула дверью и рывками начала переодеваться. «Влад, значит, сказал им… Да Влад… если б знал он, как мне надоела эта его опека! «Ты чего босиком, простудишься…» да он бы еще…» Я в бешенстве никак не могла попасть ногой в джинсы, бросила, плюнула, заревела. Через минуту резко выдохнула и постаралась успокоиться. Это что еще за обида? И ведь не на Вадика же, на Влада… Только за что? Он же теперь со мной предельно вежлив и радушен… Заботится даже там, где остальные и внимания бы не обратили. Как с дочерью, честное слово… Я ошарашено смотрела перед собой. Нервно дернула краешком рта. Постой, это что же значит? Тогда, в тамбуре, когда он меня по руке гладил, я тоже была как… дочка? Ребенок?! Я села и, озадаченно хмурясь, поглядела себе на руки. За приоткрытой форточкой надрывалась какая-то пичуга. «Не может быть! - я оборвала себя, - Он старше, сильно старше, сколько у нас разница - двенадцать лет, или больше?» Надо взять себя в руки и отвлечься. Я сунула плеер в уши и поспешно сбежала из театра. После интервью они могли вернуться в любое время, не заезжая в гостиницу. А в том состоянии, в котором я находилась, встречаться с Владом лицом к лицу мне не хотелось. Учует беспокойство сразу и обязательно начнет допытываться. Он теперь такой внимательный… Нет-нет, бегом. Лучше спокойно посидеть в кафе и попробовать разобраться… Надьку бы сюда, вот бы кто трезво и критично разложил все по полочкам. В кофейне оказалось довольно уютно. Сняв куртку, я села на высокий деревянный стул и подозвала официантку. Пока дожидалась заказ, позвонила одноклассница, с которой не виделись, наверное, лет сто. «Да ты что?! – моментально закричала она мне в ухо, - На гастролях с «Трассой»? Обалдеть! Ну я же тебе всегда говорила - талант!.. Что? Да нет, не то чтоб сильно слушаю, но ведь просто круто… Ну признавайся, кого начала соблазнять? Что я имею в виду? Ой, Лирка, ну ты даешь… ха-ха… да мы давно уже взрослые люди! Что? Мужики здоровые? Ерунда какая, ведь не все же, я помню… Зато будет потом, что внукам рассказать! ха-ха-ха… Ой, Лирка, да ну тебя. Все, перестань, не верю. Такой шанс бывает раз на миллион, а ты про какую-то любовь. Какая любовь, если девки гроздями в постель прыгают?.. там у вас девчонки-то кроме тебя есть еще?» Я сухо заметила, что в состав гроздей не входила и быстро свернула разговор. Еще чего! Вспомнились наши с Пашей прогулки, все его смешные, мальчишечьи ужимки… «Соблазнять»! Мало ли кто мне нравится, но чтобы прыгать к парню в койку только потому, что его можно увидеть по телеку?.. Это ради чего же? Чтобы потом пальцем в экран тыкать и, стуча себя пяткой в грудь, излагать подробности? Фу… Ну уж нет, они же люди в конце концов, такие же, как и мы с ней… Брезгливо поморщившись, я одернула края свитера, поскорей нацепила на себя наушники и включила музыку. И моментально перед глазами возник Влад со своей золотой Ниночкой, с которой они только что столь нежно общались, и я поморщилась, как от недоспелого яблока. Попытавшись по привычке запихать неприятные мысли поглубже туда, откуда они посмели вылезти, я поняла, что все равно возвращаюсь к одному и тому же – грудастая рыжая девица, обнимающая Влада за плечи, а потом запах ее духов – терпкий, но довольно приятный… - А ведь это ревность, - сквозь зубы проговорила я себе, - Все то, что я чувствую сейчас - ни что иное, как ревность… «Боже, ведь он мне нравится!» Девушка в форменной блузочке принесла мне заказ. Я рассеянно поблагодарила и, кусая губы, продолжила ход своих мыслей. «Еще бы он мне не понравился… Такая искренность, огонь, талант… У него, кажется, энергия двадцатилетнего мальчишки, такое нечасто встретишь среди мужчин его возраста»… Я пригубила кофе из маленькой теплой чашки. «И еще с ним по-настоящему интересно. Как здорово мы гуляли последние два дня»… Не удержавшись, ехидно добавила: - А я, разумеется, премило общалась при нем с Павлом… Дура. «Нравится ли мне этот мальчишка? Вроде нравится… Но как-то не так, что-ли?..» В наушниках тем временем плавно воцарилась тишина, - пауза между песнями. И я невольно навострила уши: «Стоп, подождите, что это?!» Сразу же отключила плеер и замерла: в динамиках уютной кофейни рвала сердца баллада нашей доблестной группы. Я ясно услышала соло Влада и сильный женский голос, поющий на неизвестном мне языке. Гитарные пассажи и красивый переливчатый вокал причудливо переплетались друг с другом, наполняя душу потоком малознакомых и таких мощных эмоций, что я невольно опустила голову на руки, лежащие на столике. Его музыка - сейчас - вскрывала сердце мне. Изящными ключиками своих переборов. Они не играли эту композицию в концертной программе, но, конечно, я знала ее. Это был один из первых альбомов. Перед моим внутренним взором снова стояла фигура этого человека, я видела его задумчивые глаза, движение рук по струнам. …Сердце билось так, что я чувствовала его резонанс по всему телу. (…) Ребята привычно настраивались на сцену, пробовали звук, перебрасываясь рабочими фразами. Периодически подначивали друг друга, но я уже не обращала на них внимание. Повторила несколько сложных моментов, размялась, посматривая на Влада. Один раз встретилась с ним взглядом и отвела глаза. «Да, мне обидно, но ты еще не знаешь, что теперь я буду заново учиться танцевать. Хотя ты, смотрю, уже ничего и не пытаешься говорить о моем исполнении, устал повторять одно и то же. Танцую - и ладно, лишь бы не ошибалась. Но сегодня я попробую сделать то, о чем ты тщетно просил меня еще две недели назад. Я попробую танцевать для тебя. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, и чтобы тебе нравилось то, что ты видишь. Не потому что я так рвусь получить заветные несколько слов в нагрузку к своему резюме, я уже все меньше и меньше верю в эту возможность. Мне просто хочется танцевать для тебя, и чтобы тебе от этого было приятно»… Вместо обычной, обстоятельной репетиции я села за кулисами на стул и всем сердцем пыталась понять, что от меня требуется. Меня несколько раз удивленно окликнул Данила, спросил, почему я не на сцене. - Все в порядке, - отвечала я, - движения я и так помню, просто пытаюсь сосредоточиться. Влад, сжав губы, до синевы в пальцах пережимал струны на грифе. И началось. Впервые практически не готовясь, я просто выбежала на сцену, чувствуя кожей его близкое присутствие. Стараясь выбить из головы схемы и счет, подсознательный страх совершить ошибку. Это оказалось не так легко, хотя я прекрасно знала, что память тела не подведет, была уверена в каждом своем мускуле. Я старалась думать не о себе. «Слушай музыку. Это не просто фон, не просто ритм. Это мысли Влада и его чувства. Попытайся услышать смысл… Забудь о деньгах и потерянной рекомендации, просто танцуй, как ты делала это в детстве… Просто получай удовольствие, ведь ты танцуешь его музыку!» И постепенно стало приходить наслаждение каждым пируэтом, каждым изгибом своего тела. Вкладывая все сильнее заполнявшее меня чувство в свои движения, я стала, наконец, ощущать, как они начинают сливаться, перетекать одно в другое. Танец ожил, стал ощутимо стройнее и осознаннее, чем раньше. «Ты же смотришь на меня, я знаю. Смотри, я танцую для тебя!» И что-то произошло тогда. Потому что, клянусь, уже на третий свой выход я - увидела… Ритм барабанов стал эхом шагов по лабиринтам старинных узких улочек. Тусклые фонари сквозь плотный холодный туман едва освещали мощеные извилистые пути в тисках впитавших время средневековых домов. В моей руке, издавая неровный звон, дрожал бубен. Это дрожала я сама. Мне стало страшно. Я искала путь. Я шла, кружилась… бежала… танцевала. Где-то должна была быть дверь, или спасительная арка… Там свет, там помощь, там… Но что-то держало меня. Я двигалась по кругу. Дрожал бубен. Барабаны были эхом шагов по лабиринтам узких улочек. Лучше закрыть глаза, бежать на слух. Искать верный путь по звуку восхитительного, зовущего фламенко… Все силы - на движения, на этот бег, на танец. Но, словно во сне, я чувствовала лишь нечеловеческое усилие бегущего сквозь воду тела. Держал, не пуская - мой собственный страх. Стихала музыка. Я коснулась лица - это слезы. Я все еще пыталась танцевать. Но, не удержавшись на ногах, упала прямо к краю сцены. Волной прокатился шумный вздох нескольких сотен людей. Вспрыгнув, поднявшись на ноги, я автоматически натянула в улыбке губы и с ужасом посмотрела в зал. Пошли второй волной аплодисменты. Что это? Отрывки фильмов или воспоминаний? Но я же не была в этих местах… Откуда? Расширив перепуганные глаза, я обернулась на своих и, стряхнув с себя вспыхнувшее видение, убежала за кулисы. Там рухнула на стул и обхватила голову руками. Меня лихорадило. (…) У меня едва хватило сил на то, чтобы элементарно не сбиться второй и третий раз. Выжимая из себя последние крохи энергии, я в полной мере ощутила всю примитивность своего танца – два притопа, три прихлопа. Натягивала в улыбке губы и злилась, сдерживая подступающие к горлу слезы. Последние два выхода я вновь считала про себя, стиснув зубы от обиды и бессилия. И после, забившись в самый дальний угол автобуса, я с ледяной уверенностью сказала себе, что никогда не забуду того взгляда, который через силу бросил на меня Влад. Жуткая смесь разочарования, вины, обиды и жалости. Я чувствовала себя выброшенной на берег рыбой. Мне не хотелось даже плакать. (…) Я прошлась мимо рядов сидений и остановилась напротив него. Влад спал, повернув ко мне голову, слегка приоткрыв красивые рельефные губы. И судорожно, почти болезненно сглотнув, я от макушки до кончиков пальцев начала ощущать, как наполняет меня новое, невыразимо нежное чувство.(…) Нервно вздрогнув, я провела ладонью по лицу и с тихой, почти отчаянной грустью поняла, что хочу хотя бы просто быть рядом, иметь возможность говорить с ним и смотреть в глаза, пожимать руку, обнимать, хлопать по плечу - возможность полноправных дружеских прикосновений. И присев на край соседнего кресла, осторожно взяла его руку в свою. Расслабленная и безвольная, она лежала на моих ладонях. Загрубевшие от струн кончики пальцев, переплетение вен, теплая-теплая кожа. Влад спал крепко, и будить его было жаль. «Так интересно… Он ведь практически не разговаривает со мной, но у меня постоянное ощущение непрекращающегося, странного общения. Как будто не словами… А то, что было вчера? Какая-то мистика, в самом деле…» Вчера. Это был провал, другого слова не подберешь. Впервые по-настоящему попытавшись слушать, я стала частью действа, на которое меня попросту не хватило. То ли таланта, то ли еще чего-то, что я смутно чувствовала, но никак не могла назвать словами. Я провела подушечками пальцев по Владовой ладони. Вот он, передо мной - гений, мастер своего дела. А что я делаю рядом с ним и его талантом? Только путаюсь в себе и малодушно трушу от этого… Это где-то во мне, Влад. Прости. Все запертые двери - у нас в голове. Ты даришь мне возможность увидеть и познать красоту мира, всю глубину человеческих возможностей, а я не могу единственного, что лучше всего умею - танцевать для тебя. Как ты делаешь все это, Влад? Как возможно то, что я увидела вчера?! Ты до капли отдаешь всего себя со сцены, хотя не принадлежишь ни одному человеку из тех, что восхищенно слушают твою музыку. Мне до боли, до дрожи хотелось поцеловать его, запустить пальцы в русую шевелюру… Протянула руку и отдернула. «Нет. Ты не представляешь, Влад, насколько мне страшно, безумно страшно думать о том, что ждет меня дальше. С тобой, а еще того хуже - без тебя»… |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
