Он открыл глаза. Его как-то звали, у него была семья, он был молод. Глаза его видели неровную плоскость потолка, ниже которого расположились стены. Одна стена покрыта плакатами. Другая – голая с прибитой хоккейной шайбой. Там, где стены сходились в угол, стояли лыжи и клюшки, упираясь в пол. На полу лежали книги и диски, стоял письменный стол с компьютером и диван напротив окна. На диване лежал он. Семь десять утра. Сначала он смотрел в окно, лежа на спине, и видел бесцветную от сонного солнца вершину неба. Внутри у него была пустота, выстланная романтикой – весна. Он медленно поднимался, уронив простыню, глаза его видели те же бесцветные небеса без облаков, без перехода к голубому. Он поднимался выше, выше, пока не оказался на кончиках пальцев. Восторженная улыбка появилась на его лице. Он пошел вперед, прислонился к холодному стеклу, чтобы видеть больше. И видел еще больше неба, спустившегося на землю, закрывшего солнце, дома, деревья… Он забыл про все и верил своим глазам, видевшим, что ничего нет за окном. Не думая, не понимая, он повернулся к своей комнате. Нужно было что-то делать. Он подошел к часам. Семь тридцать. Все-таки время движется. Он закрыл темно фиолетовым полотном штор окно и подумал, что начал жить. Побежал по квартире, одеваясь. Не было воды. Все надо быстрее – через полчаса начиналась его общественная суета. Он не знал, куда в это утро исчезла его семья из трехкомнатной квартиры. Не было разницы, не было странности – он опаздывал. Хлопнула дверь. Квартира осталась одна. Ненадолго. Снова хлопнула дверь, и он оказался внутри. На лице не было восторженной улыбки. Глаза смотрели напряженно, подозрительно, недоумевающе. Не мог отдышаться. За дверью не было лифта, стен, перил, ступеней, ведущих к земле с двадцать первого этажа. Все это нельзя было отыскать ни глазами, ни руками. Кроме бесцветного пространства ничего не воспринималось. Или это было огромное, всеобъемлющее небо. Прислонившись к двери, он чувствовал неизвестность. Через некоторое время начал двигаться, нащупал нож в кармане и осторожно пошел по всем комнатам, не зная, убьет ли он себя или кого-нибудь другого. Но никого в квартире не было. Обойдя все, он оказался в коридоре перед огромным зеркалом. Оттуда на него смотрел молодой человек с правильными чертами лица и карими глазами. Откуда-то даже взялась ровная тень на правой щеке, от которой он выглядел спокойнее. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, затем снова застегнул. Так показалось лучше. «Шшто… такое?» – спросил он, глядя себе в глаза. Схватил телефонную трубку, набрал номер и ничего не услышал. В трубке не было даже гудков. Он бросил ее, безмолвную и бесполезную. Побежал в кухню, пытался включить плиту, но вместо василькового газового цвета не почувствовал даже запаха. Пытался включить воду, телевизор, радио, компьютер. Все не работало. «Не может быть», – слова ему казались страшными. Он убрал шторы со всех окон, еще два раза бесцельно обежал квартиру и лег на пол в одной из комнат. «Шшто,… шшто случилось?» – спросил он, пытаясь не заикаться. – «Тихо, тихо… Я – Михалков, умный, ничего не боюсь», – это первым пришло в голову, когда он захотел чувствовать себя сильнее. Ему чудились какие-то люди, перерезающие кабели, провода, взрывающие водопровод, чтобы пошутить, поиграть, наказать его за что-то. Это казалось возможным. Он не мог понять только одного: почему ничего не нашел за дверью, даже на ощупь. Сначала представлялся космос белового цвета, заполненный воздухом, обволакивающий его квартиру, которая осталась одна во вселенной. Затем пытался вспомнить, не подвергался ли он гипнозу или наркотикам. Все казалось неверным. Немного успокоившись, он закрыл глаза и хотел уснуть. Очнулся через два часа и резко встал. «Мистика. Есть такое слово. Нет! Аксиома», – голос почти окреп. Он встал, пошел на кухню, заглянул в холодильник. Решил экономить воду. Ее осталось совсем мало, ведь морей и океанов больше не существовало. «Вдруг, я буду вечен?» – эта ужасная мысль сбила его с ног. И он успокаивал себя, обещал, что обязательно умрет на седьмой день после того, как не останется воды. Ведь он – человек. Он снова встал и закричал: «А что будет, если прыгнуть из окна?! Возможно, я полечу?! Моя квартира была на двадцать первом этаже!» Он раскрыл окно и перегнулся через подоконник. Затем отбежал, схватил стакан, выбросил его в окно. И видел, как тот исчезал, падая вниз. Он захлопнул рамы. Какая-то медлительность появилась в нем. Отыскал батарейки, поставил в магнитофон. Наконец, раздалась знакомая музыка, и он почти ничего не боялся. Начал точить коньковые полозья, вытирать пыль, читать, рисовать, рассматривать фотографии, играть на фортепиано, стараясь не думать, – время было. Ближе к девяти часам вечера он сел на письменный стол, чтобы лучше видеть бесцветный простор. Оказалось, думать лучше в тишине. Он вспомнил свою последнюю хоккейную игру. В тот день игра была не то что бы ленивая или глупая – до самого конца сохранялась «ничья». Время было на исходе, но игроки будто не хотели им воспользоваться. И вот – он не знал, как это произошло – случилось невероятное. В последние четыре секунды забил две шайбы. Затем в его голове родился новый образ. Представился огромный трамплин. Он разгонялся, прыгал и долго летел, боясь превратиться в птицу. Кругом он видел тайгу. Ужасно захотелось летать. Так, как хотелось в детстве. Но и тогда это случалось только во сне, и он был счастлив. Сидя рядом с компьютером, он с завистью посмотрел на лыжи. «Вот она, новая мечта. Интересно: смогу ли я?.. Интересно: о чем мечтают люди? Трамплин… я очень случайно подумал об этом. Но это я – в необычной ситуации. А бедные люди, мечтают ли они вообще? Есть ли у них на это время, смелость? Не знаю… Допустим, чего хотел я, когда был нормален? Гоночный автомобиль, олимпийское золото, пятерку по контрольной, еще что-то. Но как же жизнь на Луне, полеты на Солнце? Ведь можно об этом мечтать! Конечно, нельзя сравнивать с собой – я не романтик. Но все же…» – он замолчал, жадно всматриваясь в бесцветное пространство за окном. – «Может, все, что теперь со мной происходит – мечта, давно мной забытая? Может, когда-то я желал проснуться суетливым, усталым днем и не увидеть за окном ничего, кроме неба, которое спустится на землю так, чтоб некуда было пойти, и я, наконец, останусь дома. Наверно, так оно и было. Ведь утром, проснувшись, глядя в окно, я улыбался…»

В ночное время он спал и не видел, как за окном рассеивалось небо, поднималось небо, голубоватое небо… Он проснулся от телефонного звонка.

- Доброе утро. – Сказал он в трубку.

- Привет, Сашка. Не разбудил? Это. Я тебе напомнить хотел…

- Костик? Здравствуй. Костик, мечтаешь ты о чем-нибудь?

- Ну, как. Джип, квартиру, ну, хотя бы ремонт…

- Нет. Хотел ты когда-нибудь стать шмелем, чтоб любоваться цветами изнутри? январь 2006