Слушаю музыку и рисую. Музыка мне надоела. Нужна новая. Мне все очень быстро надоедает. Сижу на диете. Топлю лимон в кипятке и выпиваю. Лимон сжигает калории, поэтому я больше ничего не ем. И он сжигает меня. Осталось несколько килограммов от тридцатисемилетней женщины. У меня есть собака и два щенка. Они ее так любят! А я собираюсь их отдать. Потому что отдать собаку – это предательство. Ей уже десять лет. Мы с ней живем в однокомнатной. Недавно я похудела и помолодела. И некому затмить мою красоту, в этой квартире, в моей жизни. Собака – она слишком животная. Пусть это время продлится. Мне еще никогда не было тридцати семи лет. Еще два года назад я носила тапочки и синий халат. Выходила в нем на лестницу и к соседке, кормила птиц крошками. Сейчас в моей квартире нет крошек. Все лишнее пришлось убрать; лимоны птицы не едят. Деньги – их остается две тысячи после квартплаты – я трачу на кремы и кофточки, как мечтала. Собака скоро умрет, и я останусь, вообще, одна. Не знаю, что это буде. Пусть будет хорошо. По вечерам в девять часов мы ходим гулять. Она идет медленно, и я с ней. Сегодня собака еще не вставала, хотя уже пора идти. Ее дети сильно скулят. Кому бы их? На улице их съедят, у соседки аллергия, на работе все чужие. Придется утопить, как котят. Возможно, даже в туалете. Потому что сама я не могу. Отложу деньги на сантехника, мало ли что. Да, завтра утром – сегодня мне некогда. Сейчас пойду гулять, потом буду не спать до трех часов ночи. Завтра мне к третьему уроку. Я работаю учительницей младших классов. Если вы не любите деньги, это самая отличная работа. Дома я уже в пять часов. Город у меня самый обычный – мокрый асфальт и мусорные баки напротив подъезда. Здесь я прогуливаюсь вечером: собаке все равно, а я ничего не замечаю. Никогда не кричу и не плачу. Берегу себя. Для кого? Для состояния – замуж поздно. У меня большая комната. Сбоку стоит диван, напротив – телевизор и шкаф с посудой и книгами, посреди – круглый стол с двумя стульями, над ними абажур. Здесь не менялось ничего с тех пор, как эта квартира стала моей, с тех пор, как моя мама перестала жить. Эта женщина говорила, что каждый человек обязан блюсти режим дня, но я этого не помню. Моя нынешняя умирающая собака – дочка первой, умершей. Я только вернулась с улицы, и мне холодно, но халат я не надену. Возьму листок с карандашом и буду что-нибудь рисовать. Подумать только, двадцать лет назад я хотела стать художницей, у меня хорошо получалось в графике. Это было рискованное желание. Ведь надо носить длинные волосы, грызть карандаши и постоянно думать, картина – лимоны. Люди не ценят искусство в маленьких городах. Тупится карандаш, пока я вожу им по бумаге. Потом включаю телевизор. Уже ничего не говорят… почему же, мама, у меня есть человеческий режим: утром встаю, днем работаю, вечером гуляю, потом сплю. Два часа ночи. Пора пить последнюю порцию лимонной воды. Странно. Мне даже начал нравиться желтый цвет. Он что-то мне напоминает. Надо будет купить желтую кофточку. Я еще молода, так молода! аж, страшно. Может быть, мне начать курить? Кажется, это не портит внешность; и голос не будет писклявым; и ночью я буду не рисовать, а гасить окурки. Это лучше. Надо же, и как я еще не закурила? И что я делала эти тридцать семь лет? Что-то помню. Школа, институт, потом школьные дети, потом спиртное. После начала худеть. Теперь мне необходимо закурить, купить новую кассету в магнитофон и… возможно, я оставлю себе одного щенка, если он не будет так долго жить…

2005 год