Ночь – моё любимое время суток. Я всегда любил его. Или нет… Не помню, не знаю. Я вообще мало что помню. Кто я? Это было первое, что я забыл. Имя… К чему вообще нужны имена? У меня его никогда и не было. Или, может быть, всё же было, но я его просто забыл? Не помню.

Наверное, я кажусь вам странным. Даже скорее ненормальным. Да, это так. Я – душевнобольной. Так в нашей до жути гуманной медицине называют психов. Но в одном они правы – я и в самом деле сильно болен. Болен душевной болезнью. Поэтому ничего и не помню. Хотя нет, вру, вру, вру! Я помню многое из того, что стоило бы забыть немедля. И забыл бы, да вот память человеческая – тонкая штука. Она забывает лишь то, что ей удобно.

Так я не помню ни кто я, ни кем был, ни где жил и родился, но зато прекрасно помню, как попал в лапы этих олухов в белых халатах, которых некто чрезвычайно умный окрестил медиками. Думаю, вас не сильно затруднит потратить немного времени на рассказ душевнобольного человека? Ну, даже если затруднит, вы не слушайте, а я всё одно расскажу.

Её звали Лера. Невысокая рыжеватая девушка с первого курса педагогического института, счастливая обладательница очаровательнейших ярко – синих глаз и огромной толпы поклонников.

Мы познакомились случайно. Думаю, я тогда тоже учился где-то, или, может быть, работал – не помню, но я был старше её на пару лет. Мы с друзьями сидели в кафе, пили пиво, и вдруг сердце моё замерло, голос отказал мне, а тело пробила крупная дрожь. Она шла мимо нашего открытого всеобщему обозрению столика, не глядя по сторонам, погружённая в свои собственные мысли. Прошла, но навсегда осталась в моей душе.

Я встал и как заворожённый пошёл за ней следом. Куда, зачем, почему? Не знаю. Или не помню – не важно. Главное, что пошёл. Она заметила меня довольно скоро. Я хотел было сделать вид, что разглядываю окна окружавших нас высоток, но у меня это вышло как-то не слишком правдоподобно.

Мягким и необычайно мелодичным голосом она поинтересовалась, зачем я её преследую. Я заявил без обиняков, что она мне понравилась. Ответом мне служила милая улыбка и её номер, написанный на трамвайном билете. Когда она ушла, я ещё долго не мог поверить своей удаче. Перевернув билетик, я не без удовольствия заметил, что он – счастливый.

Вечером я позвонил Лере. Ответили не сразу, но, наконец, приятный женский голос поинтересовался, что мне угодно.

- А Валерия дома? – Спросил я.

- А кто её спрашивает? – Ответил вопросом на вопрос голос. Я назвался. На другом конце трубки воцарилось молчание.

- Алло? – Раздался, наконец, жизнерадостный Лерин голос.

Мы болтали довольно долго – она оказалась не только необычайно красивой, но и очень умной. Говорили обо всём, шутили, у неё был звонкий детский смех, настолько приятный слуху, что мне хотелось веселить её всё больше и больше.

Мы договорились встретиться через три дня. О, эти дни! Что только ни выдержал я за эти три дня! Но ожидание встречи дарило мне не мало приятных, милых сердцу минут. Наконец, мы встретились. А затем снова. И ещё раз. Она начала сама звонить мне, мы становились всё более и более близки. И в один день я не выдержал и предложил Лере стать моей девушкой.

Она молчала три дня, а на четвёртый дала согласие. О, как я был счастлив тогда! Мы были вместе три недели, и они стали лучшими днями моей жизни. Я водил её в кино, в театры, в дорогие рестораны. Тратил кучу денег на подарки и цветы. Но это было не важно для меня – я любил её всей душой, всем сердцем, каждой капелькой своей крови.

Если бы кто мне сказал тогда, что всё может так получиться, я бы, по меньшей мере, выбил ему зубы. Но от судьбы уйти нельзя. Однажды, когда я ждал её у института, полил дождь, и я встал под козырёк крыльца. Лера вышла в сопровождении подруг и весело смеялась. Я хотел было выйти из своего укрытия, но что-то удержало меня. Девушки остановились по близости, но не могли видеть меня в то время как я прекрасно их и видел, и слышал.

- Ну, где же он? – Говорила одна из Лериных подруг. – Ты и так долго скрывала его от нас!

- Скоро придёт. И ничего я его не скрывала – просто он немного…странный, что ли. Не знаю. – Лера снова засмеялась, но что-то в её тоне было не так.

- И что? Все они немного странные. Вон, Виталик тоже странный, и что теперь? – Я понятия не имел, кто такой этот Виталик, но реакция моей девушки на эти слова мне совершенно не понравилась. Она побледнела, улыбка стала натянутой, а глаза нехорошо заблестели.

- Виталик не странный! – Теперь Лера перешла на крик. – Не цепляйся к нему! – Она обернулась, я проследил за её взглядом и сумел разглядеть смуглого высокого парня, в компании друзей стоявшего на другой стороне дороги.

- Всё не можешь забыть о нём? – Сочувственно поинтересовалась одна из её подруг.

- Так вот с чего она вдруг решила показать нам своего нового ухажёра! – Воскликнула другая. – Решила покрасоваться перед Виталем? Думаешь, он, увидев тебя с другим, задохнётся от ревности и решит вернуться к тебе?

- А если и так, то что с того? – Выдала моя любимая. Нет, я не мог в это поверить! Нет, это мой слух сыграл со мной глупую злую шутку! Ну не могла она произнести ничего подобного! Но нет, она говорила достаточно громко и чётко – ошибки быть не могло. Я стоял, как громом поражённый. Не было злости, не было боли – была только какая-то странная пустота в сердце и липкая обречённость сковывала теперь мой разум.

- Нет, ну это уже смешно! Где же он? – Донёсся откуда-то издалека голос Валерии.

Я набрался сил и вышел из-под навеса.

- Я здесь. – Думаю, я немного походил на Атоса из «Трёх мушкетёров», когда он впервые появляется в фильме: раненный, бледный, но твёрдый и уверенный в себе. Вот так и я вышел к ним. Улыбка возникла на лице Леры, но в ней я больше не видел искренности, она казалась мне лживой и наигранной. Девушка обняла меня, но я не поднял рук. Эта холодность насторожила её.

- Милый, в чём дело? – Я сухо усмехнулся, посмотрел ей в глаза, и она вздрогнула. – Ты…ты был здесь…всё это время?

- Да. – Больше всего мне тогда хотелось убежать, спрятаться, а лучше повеситься сразу же, но нет, я не мог потерять теперь лица перед ней. – Я всё слышал. – Она в ужасе отпрянула от меня. Подруги зашептались.

- Подожди. Всё немного не так, как ты подумал…

- Прощай. – Бросил я, не дослушав. Бросил и твёрдым шагом отправился прочь. Она кинулась было за мной, но подружки удержали её. Последнее, что я слышал, были слова одной из них:

- Да плюнь ты на него – другие найдутся. Забудь!

Забудь… Да, забвение – вот чего я желал! Ни жить, ни умирать, ни любить, ни ненавидеть – только забыть. Забыть её, себя, забыть всё.

Я шёл по улице, но не видел ни дороги, ни сновавших вокруг людей. Я шёл в никуда. Ни о чём не думал, ничего не чувствовал, ничего не хотел. Просто шёл и то лишь потому, что человек должен совершать хоть какое-то действие, кроме дыхания. И когда не можешь думать, чувствовать, работать, желать чего-либо, говорить – тогда остаётся только идти. И я шёл. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз простился с Лерой – час, два или день, - но это меня уже не волновало. Меня ничего не волновало.

Ни с того ни с сего я остановился. Кругом всё было чужим, непривычным и неприятным. Возможно, я и знал это место, но забыл. Странный, безудержный смех внезапно охватил меня. Мне не было весело, у меня не было истерики – я просто хохотал на всю улицу и всё.

Подошёл милиционер.

- Молодой человек, вы в порядке? – Вежливо спросил он. А ведь до того дня я и не подозревал, что милиция и вежливость – хотя бы немного совместимые слова!

- Я в порядке? – Заорал я зачем-то. – Конечно, я в порядке. В самом что ни на есть полном порядке! В таком порядке, какой вам и не снился.

- Молодой человек, предъявите-ка документы. – Ну, пристал так пристал, чёрта с два такой отстанет. Не люблю я родную милицию именно за это умение приставать в самый неподходящий момент.

- Ан – нету документов! Дома оставил! – Я не прекращал орать. Постепенно вокруг нас начала собираться толпа. Да, я вёл себя необычайно глупо, я просто не понимал, что творю. Вернее, я забыл. Забыл, что нужно думать, прежде чем говорить что-либо. Впрочем, это уже не важно – что было, то было.

- Назовите фамилию и адрес. – Потребовал милиционер. Я растёкся в искреннейшей улыбке.

- Чьи?

- Ну не мои уж точно. Свою фамилию и адрес. – Поражаюсь его терпеливому спокойному тону!

- Фамилию?.. Адрес?.. – Я напрягся. Голова не хотела соображать, мозги отключились. Я пытался вспомнить, но не мог. Никак. Тогда мне в голову пришла гениальная идея. Мне показалось, что я всё понял. – Ан нету у меня ни фамилии, ни адреса. Я их не знаю, не помню, а, значит, их и нет у меня.

- Вы шутки шутить вздумали? Ах, да вы же пьяны! Как нехорошо то! Такой молодой, а уже так напиваетесь! – Я тупо уставился в глаза милиционера. Пьян? «Но я же не пил! Или я и это забыл? Тогда почему я об этом не помню, а он помнит? Уж ведь не с ним же я пил!» - мелькало в моей неожиданно опустевшей голове.

- Да я вообще не пью! – Ещё истошнее завопил я.

- Молодой человек, пройдёмте в отделение, там и обсудим, пили вы или не пили.

- Не хочу я в отделение! Никуда не хочу! – Заорал я, но тут, откуда ни возьмись, появились другие сотрудники родной нашей милиции. Появились, схватили меня под белы рученьки и утащили в отделение.

Рассказывать, какого это – сидеть в обезьяннике, не буду. Да и не смог бы, даже если б захотел. Не помню. Вообще ничего почти не помню. Или… Нет, снова лгу! Помню серые стены, помню очкастого парнишку, проходившего практику в том отделении, куда я попал.

Сделали анализ крови – он подтвердил, что я не пьян. И хотя мой новый знакомый, тот самый милиционер, притащивший меня в это серое место, и уверял всех, что я ненормальный, псих, меня отпустили.

Когда я вышел вновь на улицу, всё ещё не имея ни малейшего представления о том, где я, уже наступил вечер. Или, может быть, ночь. Мне стало немного легче. В воздухе пахло дождём, лёгкий ветер играл в волосах, остужал горящее лицо. Идти было приятно.

Я вышел к дороге, перешёл её на половину и замер. Я стоял прямо посередине какого-то шоссе, а мимо меня по обе стороны текли две яркие реки: желто-белая и красно-рыжая. Фары машин сливались в один нескончаемый поток. Этот вид завораживал. Он успокаивал. Будто на воду, смотрел я на эти два потока – красный и белый. Смотрел и желал быть унесённым ими, как в жаркий день человек мечтает быть унесённым течением реки. Эти огни разбудили то немногое, что осталось от моего разума. Надо было идти домой, но я в упор не мог вспомнить, где жил. Я даже не знал, где нахожусь.

Наконец, перейдя дорогу, я увидел телефонную будку. Денег в карманах у меня не было, телефонной карты тоже. Я посмотрел на прикреплённый под аппаратом маленький кусочек металла с вычеканенными телефонами, звонки на которые были бесплатны. Пожарные, милиция, служба газа – всё не то! Но вот, глаза уловили знакомые цифры номера службы спасения.

Я позвонил. На вопрос, что случилось, ответил честно, что потерял память, не помню ни кто я, ни где проживаю, ни где в данный момент нахожусь.

Машина с синими огоньками приехала на удивление быстро. Я в это время сидел на земле возле телефонной будки и любовался машинами. Мне помогли подняться, усадили меня в машину… И вот я в доме с мягкими стенами и непробиваемыми окнами.

Поначалу я буянил, шумел, орал, но в меня каждый раз вкалывали какую-то гадость, и я успокаивался и пребывал в полудрёме. Разум постепенно начинал проясняться, я вспоминал, как там оказался и почему. Нет, я так и не вспомнил, кто я, но это не волновало меня тогда. Меня волновало другое. Я не верил, что я – псих. Не верил и всё тут. Пребывание в жёлтом доме не очень хорошо сказывалось на моём состоянии: я стал раздражительным, желчным, всё чаще и чаще я грубил окружающим, начал материться. Донимал всех своими едкими, жестокими шутками и издёвками.

С соседями по палате я старался не общаться. Все пятеро были тихими, мирными парнями, но мне не хотелось общения. Мне хотелось одиночества, тишины… и возможности вновь видеть те две реки, что текут ночью по любому шоссе, по любой дороге.

План побега зрел в моей беспутной голове не так уж и долго. Долгие планы редко когда претворяются в жизнь. А мой, более походивший на экспромт, должен был осуществиться.

Я не буду мучить вас подробностями и деталями своего плана. Скажу лишь, что всё удалось, и я сбежал.

Город встретил меня выхлопными газами, тарахтением и мелким дождиком. Снова накатила подавленность. Проснувшиеся было во время подготовки и самого побега чувства, вновь уснули в глубине моего сердца, оставив мне лишь всепожирающую пустоту.

И вновь я шёл. Шёл без цели, без направления, без единой мысли в голове. Просто шёл и всё тут. И вновь наступила ночь, и вновь потекли по шоссе две реки. Как завороженный, провожал я глазами красную реку и встречал белую. Встав на разделительной полосе, прямо посередине междугородней трассы, я наблюдал за этим течением рек, за неравномерным потоком. К концу ночи реки начали высыхать – машин было всё меньше и меньше на дороге.

Светало. Я не имел и малейшего понятия, что делать дальше. Надо было идти куда-нибудь, чтобы поспать и покушать. Но куда? Я не знал. Уйдя с шоссе, я в нерешительности замер. Единственное место, которое я помнил – жёлтый дом в пригороде. И я пошёл туда. Голова, отвыкшая за столько времени соображать, не хотела привыкать заново.

Клиника для душевнобольных встретила меня необычайно радушно. Впрочем, радушия хватило лишь до тех пор, пока я не попал в свою палату.

Следующие дни за мной пристально следило двое рослых санитаров. Они, сменяя друг друга, постоянно сновали возле меня, всё время интересовались моим состоянием и пристально наблюдали за тем, чтобы я не убежал снова. И я не убегал. Не хотел. Устал.

Но в один прелестнейший день всё как-то резко переменилось. Меня вновь потянуло на шоссе. Хочу признаться, в то счастливое время я помнил из всей предыдущей жизни лишь то самое шоссе и ничего больше. Ни Леры, ни Виталика, ни прошлой любви в то поистине счастливое время для меня не существовало.

Во второй раз сбегать оказалось ничуть не труднее – не учились люди на своих ошибках, не учились. И снова я пошёл на шоссе. И снова всю ночь наблюдал за течением красной и белой рек. И утром, когда фары машин погасли, я, как и в первый раз, решил пойти опять в клинику. Но в тот роковой день всё пошло уже не столь гладко.

За время, проведённое в клинике для душевнобольных, я ничего не вспомнил, но стал гораздо спокойнее и тише, перестал творить окружающим пакости, не хотел быть жестоким и едким. И, что самое главное, я вновь полюбил жизнь.

Так вот, шёл я по городу, предвкушая сытный больничный завтрак, вспоминал ночное шоссе, радовался жизни. В общем, момент был самый подходящий для подтверждения величайшей теории вселенского свинства, известной также как теория бутерброда, которой, как известно, подчинён весь наш мир. Да, именно в тот момент, когда мне стало хорошо и я потихонечку даже начал что-то вспоминать, я увидел влюблённую пару. По идее, мне бы пройти мимо да и всё, ан – нет, я остановился неподалёку и принялся рассматривать парня и девушку. И что-то кольнуло у меня в груди. Парня я не знал и впервые видел, но девушка… Рыжие волнистые волосы, яркие синие глаза, милое личико… О, да! Да, я вспомнил эти черты, вспомнил имя их обладательницы – Лера. Да, это была именно Лера.

Понятия не имею, что произошло со мной в тот момент. Но в следующий миг, когда сознание уже вернулось ко мне, я был в каком-то глухом переулке. Причём в руке моей была разбитая бутылка, направленная прямёхонько на мою левую руку, в самую вену. Пустота вернулась в сердце, мне было уже всё безразлично – жить, умереть – ничто уже не имело для меня смысла. Я вспомнил Леру, вспомнил всё, что связывало меня с ней, вспомнил последнюю и предпоследнюю наши встречи, вспомнил Виталика. Да, я многое вспомнил из того, что стоило забыть.

Нет, я не хотел жить. Я понимал, что жизнь будет теперь причинять мне только муки. Что всё будет теперь напоминать мне Леру. Нет, я не хотел, не хотел! Бутылкой по венам и все дела! Один точный удар – и конец!

Кто-то поймал меня за руку.

- Слышь, парниша, не дури. – Раздался возле моего уха низкий хриплый бас.

- Пустите меня. – Столь наглое вмешательство в мои действия вывело меня из себя.

- Пущу, если пообещаешь не делать глупостей.

Я кивнул, рука исчезла. Обернувшись, я сумел разглядеть своего собеседника. Крупный бородатый парень, скорее всего, мой ровесник, в разорванной грязной рубашке и потёртых штанах.

- Что вам надо от меня? – Я немного забеспокоился. Человек был мне крайне неприятен.

- Да ничего. Только не надо лить кровь тут, ладно? Тебе то ничего, сдохнешь и все дела, а мне потом с ментами базарить, доказывать, что ты себя сам, а не я помог. Да ты, я гляжу, никак псих? – Воскликнул он, разглядев мою одежду. – А ну вали отсюдова! Терпеть не могу психов!

Парень поднял меня за шиворот и выставил вон из переулка. Я огляделся, не имея ни малейшего понятия о том, где нахожусь. На счастье, мне попался милиционер, с радостью проводивший меня до клиники.

Вот уже около четырёх лет я живу тут. Кто я и откуда – до сих пор не помню. После того случая я больше не сбегал. Да и не нужно было. Новый лечащий врач, узнав, куда я дважды убегал, распорядился выводить меня из клиники к загородному шоссе два вечера в неделю. Не знаю, были ли у меня родственники, но никто явно меня не искал, а, может быть, просто не мог найти. Не знаю. Не помню. Лера тоже, видимо, больше не вспоминала обо мне. А я о ней каждый день думаю.

Ну вот, настала ночь. Наконец то! Вот и санитар пришёл – сегодня его очередь вести меня к шоссе на прогулку. Прошу меня простить, но мне пора. Обе реки, и белая, и красная, уже текут. Они ждут меня, чтобы вновь завораживать, вновь звать с собой. И ведь настанет день, когда одна из этих великолепных рек унесёт меня. Я свято верю, что ждать этого дня осталось уж совсем не долго…