Они познали Мир и Себя. Разведали все мыслимые и немыслимые уголки Вселенной. Составили карты и всему дали названия. И только маленькая планета у неяркой звезды на периферии захолустной галактики везде значилась как Земля. Так звали планету ее обитатели. И это было свято для Них, потому что сами Они считали, что эта голубая планета – Их древняя прародина. Невидимая на Их звездном небе, она манила каждое поколение неясной мечтой и древней памятью словно счастливый, но давно забытый, сон детства. Они покинули Землю во время страшной катастрофы, когда все гибло и рушилось на поверхности планеты, бурлило и взрывалось у нее внутри, и даже ось ее вращения поменяла свое положение в пространстве. Бесприютные и осиротевшие, Они долго скитались во Вселенной, пока нашли себе пристанище. Неся с собой боль и тоску по утраченной родине, Они спасали Знания и Разум и саму Жизнь, которым грозила неминуемая гибель в космической катастрофе. После долгих и опасных скитаний Они нашли уютное место для жизни, поднялись на невиданные рубежи знаний, но память о покинутой планете не покидала никого из Них и Их потомков. Много тысячелетий прошло с тех пор. И вот однажды экспедиция, исследовавшая этот район Вселенной, обнаружила, что жизнь на Земле не погибла, более того – планету населяют люди. На Земле была разумная жизнь! Но развивалась эта жизнь по каким-то странным, Им непонятным, законам, обрекающим миллионы людей на невероятные страдания и лишения.

Это была сенсация!

Лучшие умы решали проблему: вмешаться или не вмешаться, помогать или не помогать. Никогда в Их истории эта проблема не стояла так остро. У Них были твердые принципы и четко отработанная этика контактов с другими цивилизациями. Но эта! Эта была исключением, не вписывающимся ни в одно правило, ни в один закон! Уже давно ушли из жизни те, кто покинул Землю в момент катастрофы, но каждый, от ребенка до мудреца, испытывал острое чувство вины, что люди на Земле страдают и мучаются в клетке неполных знаний и, не найдя выхода, убивают друг друга. И каждый готов был ринуться на помощь. И все понимали, что нельзя навязать свою помощь разумному существу против его воли, не поставив его в положение существа низшего порядка. А на Земле жили люди, такие же, как и Они. Можно было только жить среди жителей Земли, ценой невероятных усилий раздвигать рамки невежества, способствуя поступательному развитию всего общества в целом.

Это была опасная и трудная работа. Но недостатка в добровольцах не было, хотя каждый знал, что тридцать лет работы на Земле укорачивают жизнь вдвое. А Жизнь – единственная ценность Вселенной. Но люди Земли не понимали именно этого. Они не понимали, вернее не знали, что потеря каждой жизни – утрата для Вселенной, а потеря жизни разумного существа – утрата невосполнимая, она нарушает гармонию Всеобщего Разума и создает непредвиденные флуктуации, ведущие к грандиозным космическим катастрофам в самых неожиданных местах.

Они понимали это, и недостатка в добровольцах не было. Но в экспедиции редко попадали добровольцы. Добровольцы всегда нетерпеливы, они всегда ждут быстрых результатов, а работа предстояла долгая и кропотливая.

 

Гитана лежала на нижней полке вагона с закрытыми глазами и прислушивалась к тихому разговору попутчиков. Ариуна второго рождения Гитана выбрала поезд как средство передвижения, чтобы иметь время отключиться от своих дел и сосредоточиться на главном, самом важном в этот момент не только для нее как члена Общества, но и для Общества в целом. Сосредоточиться не удавалось. Разговор привлекал внимание. Говорили о счастье. Строгий мужчина в очках, занимавший верхнюю полку, говорил убежденно и уверенно:

– Все человеческие несчастья от несовершенства духовного развития. Когда люди дорастут до общения на уровне мысли, когда невозможен будет обман и притворство, тогда исчезнут все человеческие трагедии.

– И вы думаете, что тогда не будет несчастной любви? – спросила курносая белокурая девушка, уютно устроившаяся у окна. Она впервые ехала так далеко и с удовольствием проводила все дни у окна, любуясь необъятными просторами и буйством красок летнего пейзажа, которые открывались ее взору за окном вагона.

– Конечно, не будет! Тогда каждый сумеет выбрать себе человека, близкого по духу, не ошибаясь, не строя напрасных иллюзий.

– А как себя будут чувствовать те, кого никто не выберет? Могут же в вашем совершенном обществе рождаться странные и никому непонятные люди? – не унималась девушка.

– Люди будут совершенствоваться. Убогих духом не будет, и все будут понимать друг друга.

Мужчина говорил с внутренним азартом, впрочем, тщательно прикрытым внешним спокойствием, что выдавало в нем человека, страдающего от непонимания близких ему людей.

– Ну, а если любимый человек погибнет, что тогда? – голос девушки зазвенел от волнения.

– К тому времени люди будут иначе относиться к смерти.

– Люди, которые равнодушны к смерти тех, кого они любят, уже не люди. Я не хочу жить среди таких, – после некоторого молчания совсем тихо прошептала девушка.

Гитана лежала, не открывая глаз. Она не хотела вступать в разговор. Она знала: счастье или несчастье – это состояние внутреннего мира человека, зависящее от его способности отражать и преломлять через себя события окружающей его действительности. И чем совершеннее человек, тем острее он чувствует и то и другое. Чем выше разум, тем острее боль и радость, тем тоньше и чувствительнее душа, тем сильнее ее внутренний комфорт зависит от того, насколько счастливы вокруг него остальные люди.

Этот человек, уставший от своей боли, почему-то уверен, что сумеет быть счастливым, если услышит чужую боль, так же как и свою. А девушка – молодец! Она из ИВ. Гитана усмехнулась. Жители Земли делили себя на четыре расы по цвету кожи. Как бы удивились они, если бы узнали, что человек может быть зеленым и фиолетовым, да и любого другого цвета, и выбрать цвет кожи он может по своему желанию или по обстоятельствам, и сменить его может, когда захочет. Ученые Общества обнаружили на Земле людей всего трех типов: ИВ – идущие вперед, ИН – идущие назад и тип О – остановившиеся. И трудность миссии членов Общества состояла в том, что ноосфера Земли была настолько нестабильна и вихреобразна, что трудно было заранее предугадать, каким станет вновь родившийся, даже если он родился в поле относительного спокойствия.

Членов Общества, удостоившихся чести быть посланными на Землю, называли аридонами – детьми Разума: ариусы – сыновья Разума, ариуны – дочери Разума. Самым дорогим, самым ценным жертвовали Общество для Земли. Аридона, проработавшего на Земле тридцать лет, окружали почетом. Это была самая опасная работа. Тот, кто выдерживал этот срок на Земле, имел право голоса на любом совете, имел преимущественное право участвовать в любой экспедиции, работать в любом месте Вселенной. И только одного не могло Общество возвратить аридону – его личной жизненной энергии. Многие не выдерживали и года. Это не считалось позором. Просто это были люди с обостренной чувствительностью, растрачивающие свою жизненную энергию с повышенной скоростью, а Общество не могло позволить себе такой расточительности. Вселенной нужны Разум и Жизнь. А Земля и так стоила Обществу слишком дорого, оставаясь всеобщей болью, загадкой и надеждой одновременно.

Гитана была ариуной второго рождения. На Земле это случалось часто. Из летописи экспедиций двух последних долголетних поколений известно, что только несколько аридонов вернулись аридонами первого рождения. Именно на восстановления уходила огромная доля личной жизненной энергии.

Гитана думала о Гитисе. И сердце ее сжималось от боли и тревоги.

 

Они знали друг о друге задолго до своего знакомства. Не смотря на молодость, они были признанными талантами в Обществе. Оба работали над проблемами концентрации и передачи личной жизненной энергии. Их свела беда. Они первыми приняли сигнал бедствия с планеты Зеленая Заря, принадлежащей восьмой звезде сорок шестого сектора галактики Ц5-11. И когда их вакуум-капсулы раскрылись практически в одной точке, они даже не удивились. Гитис был темноволос и строен. Его синие глаза сияли на тонко и тщательно выписанном Природой лице. Он, улыбаясь, смотрел на разглядывающую его Гитану, невольно любуясь копной ее золотистых волос, прозрачной, словно светящейся изнутри, кожей.

– Ну вот, мы и встретились, Гитана, – сказал он, протягивая руку ладонью вперед.

Она приложила к его ладони свою ладонь так, чтобы совпали все пальцы, - это был обычный жест знакомства. И оба сразу почувствовали, что у них больше нет личной жизненной энергии, есть более мощная, но одна на двоих.

Авария была незначительной. Просто местные жители что-то перемудрили с перекачкой энергии от своего солнца. В течение нескольких дней энергетики навели порядок. А Гитис и Гитана уже через два месяца сняли психический стресс с перепуганных жителей планеты Зеленая Заря.

С тех пор они были неразлучны. Их встреча позволила им сделать открытие. Теперь они знали точно, что передача личной жизненной энергии возможна. Но поскольку код ее уникален, как личность человека, до практического применения было еще далеко. Они увлеченно работали. Рассчитав свой общий потенциал, они поняли, что их временные рамки раздвинулись еще на пятьсот лет. Это был важный результат, и они вышли с докладом на Вселенский Совет, рассчитывая, что гласность ускорит их работу. Если будет искать каждый, то обязательно выявится хотя бы еще одна такая пара, и тогда можно будет найти ключевой параметр.

Но результат их доклада оказался для них полной неожиданностью. Они добились того, чего хотели. После доклада на Вселенском Совете отовсюду неслись поздравления и приветствия, сигналы готовности каждого начать поиск. Но каждый член Общества, выражая готовность кроме своей основной работы принять участие в их деле, высказывал свое доверие к ним как кандидатам в очередную экспедицию на Землю. Все понимали, Гитис и Гитана за счет увеличения своих личных жизненных потенциалов могут по тринадцать лет проработать на Земле без ущерба для Общества, дорожащего каждой секундой жизни своих людей. Такого еще не бывало!

Ни Гитана, ни Гитис никогда даже не помышляли о такой чести. Они были молоды и скромны. Их можно было бы назвать даже юными, ведь на двоих им не было и пятисот лет, если учесть, что среднему члену Общества для получения полного объема знаний необходимо не менее трехсот лет. Теперь, когда жизнь каждого члена Общества имела предельный цикл до трех тысяч лет, (они измеряли время земными мерками), их можно было бы считать детьми, но они давно вступили на путь самостоятельного Творческого Поиска, каждый почти на сотню лет раньше обычного.

Гитана вздохнула. Как давно это было! Но она до сих пор помнит, какой гордостью было переполнено ее сердце, когда их в тот первый раз торжественно провожали на Землю. Ни она, ни Гитис тогда не знали, что Земля станет их судьбой, трудной, мучительной, опасной, счастливой и жуткой, но неотвратимой.

Они были смелыми дерзкими и везучими. И тогда, когда после своих первых тринадцати на Земле они вернулись, чтобы подарить обществу своего первого ребенка, их отчеты были самыми популярными. К ним прилетали с самых дальних уголков Вселенной, чтобы расспросить о деталях и узнать подробности. Аридоны, впервые отправляющиеся на Землю, обращались к ним за консультациями, ставя их в один ряд с самыми крупными специалистами по вопросам Земли.

По обычаям Общества родители сами должны были выучить и воспитать своего ребенка.

У Гитаны снова защемило сердце, то ли от предчувствия беды, то ли от воспоминаний. Да, она предчувствовала беду, собственно, она уже знала, чем все это закончится. А воспоминания ей нужны были для того, чтобы проследить логику событий. А вдруг удастся найти брешь или хотя бы маленькую лазейку, которая позволит ей опровергнуть ту истину, что внезапно открылась ей во всей своей обнаженности, хотя и раньше жила в ее душе, гонимая и попираемая, потому что она была слишком страшной и жестокой.

В тот вечер, вскоре после рождения сына, они стояли у раздвинутой оконной стены. Ветерок шевелил легкую ткань ее одежды. Они молча смотрели на закат. Гитис нежно обнял ее за плечи и заглянул в глаза.

– Давай назовем его земным именем.

– В честь земного солнца, да? – весело спросила Гитана, хотя в этот момент острая боль впервые пронзила ей сердце.

Да! Это был тот самый момент, когда истина, нет, не открылась ей, а только выглянула на миг, как бы предупреждая: «Я есть, и тебе суждено меня узнать!» - и скрылась, как будто недоверие и самонадеянность молодости вспугнули ее.

– Да! В честь земного солнца – Ярослав. – Серьезно ответил Гитис.

И сын их стал Ярославом. И всегда гордился своим именем.

А потом.… Нет-нет! Это было в тот же вечер. В их жизни с Гитисом было много прекрасного, а тот вечер был незабываемый. Именно в этот вечер Гитис нарушил их молчаливый уговор: дать устояться впечатлениям и только потом обсудить и сделать выводы. Или он решил, что уже настало время. Но вдруг он спросил:

– А ты не заметила, что аридоны кроме знаний и опыта, приобретают еще что-то такое, что отличает их от других членов Общества?

Она это заметила.

И еще. Ты заметила, что аридоны второго рождения отличаются от аридонов первого рождения?

Она заметила и это.

– По-видимому, потому, что заметить это могут только аридоны. – Задумчиво откликнулась Гитана. – У нас нет тайных знаний. Ощущения – это еще не знания. А аридоны второго и третьего рождения быстро уходят из жизни. Но ты прав. Свои последние годы они предпочитают одиночество или стремятся снова вернуться на Землю.

– Да. Это интересно. Надо будет этим заняться. А ведь были случаи, когда аридоны исчезали. Резонансный фиксатор личной жизненной энергии в Центре Регистрации аридонов работал, а найти аридона было невозможно.

Но тогда они так и не занялись этими вопросами. Они увлеклись воспитанием сына и своей проблемой.

Ярослав стал поэтом.

 

Вселенная мой дом, и свет в ней – Разум.

Величья нет. Есть только долг Любви.

Я мир постиг своим пытливым глазом,

Но смысл Жизни сердцем уловил …

 

Эти стихи стали новым гимном Общества. Лицо Гитаны на миг просветлело. Ласковый, веселый, добрый и сильный Ярослав, ее сын, стал солнцем Общества. Его искали влюбленные и уставшие, грустящие и страдающие, к нему шли гневные и неуверенные в своих силах – и всем он дарил радость и веру в себя. Общество приняло у них сына. А она и Гитис снова вернулись на Землю.

На этот раз их настигла беда. Гитиса сожгли на костре инквизиции как колдуна. По неписаным законам аридон должен был до конца следовать логике судьбы жителя Земли. Он не обязан был каждый раз умирать, но аридоны всегда жили такой жизнью, что их обычно казнили. И если аридону не удавалось спастись земными методами, он шел на казнь, дав сигнал в Центр Регистрации. Спасатели прибывали всегда с опозданием, зафиксировать гибель аридона не удавалось. Спасателям оставалось только найти матрицу аридона и увезти ее на восстановление. Ни один аридон не позволил себе испугаться своей земной судьбы, хотя каждый знал, что флуктуации ноосферы Земли непредсказуемы, и спасатели могут не найти матрицу, если по какой-то причине отключится обратная связь. И тогда в Центре Регистрации аридонов на пульте управления будет гореть только одна зеленая лампочка индикатора его личной жизненной энергии, пока энергия эта не иссякнет. Как расходовалась личная жизненная энергия исчезнувшего аридона, никто не знал.

Гитана поежилась. Тогда она впервые испытала чувство бессильного ужаса земной женщины, смотрящей на гибель своего любимого. Но Гитана не была женщиной Земли, ее чувства были в тысячу раз более изощренными и совершенными. И она, глядя на костер, на котором горел Гитис, чувствовала, как покрывается волдырями и обугливается ее собственная кожа. Но справилась она сама, хотя и прибыла в Центр Восстановления почти без сознания.

Потом они вместе с Ярославом воспитывали и обучали Гитиса. Аридонов второго рождения воспитывали и обучали как детей. И если аридон на момент выбора профессии избирал старую, ему возвращали память прошлой жизни. Если не происходило психического шока, память прошлой жизни оставляли. Если психика не выдерживала, аридон знал только то, что он аридон второго рождения и свой лимит оставшейся личной жизненной энергии.

Гитис выдержал, более того, он вспомнил сам. Тогда они сделали еще одно открытие: слияние личных жизненных энергий не только раздвигает временные рамки, но и расширяет возможности интеллекта.

Гитана и Гитис никогда так много и плодотворно не работали. Им, правда, не удалось найти код слияния личных жизненных энергий, за это время не было еще такого случая, так им необходимого, хотя члены Общества продолжали искать. Но метод концентрации личной жизненной энергии они разработали.

Отправляясь в свою очередную экспедицию на Землю, они были готовы к трудному и опасному эксперименту. Гитис возвращался на Землю ариусом второго рождения. Вот тогда и состоялся их второй разговор. Но на этот раз инициатором его была Гитана.

– Теперь ты знаешь, чем отличается аридон второго рождения от аридона первого рождения? – спросила она.

– Все, что знаю я, должна знать и ты, – скупо и нехотя ответил Гитис.

Она знала. Аридоны второго рождения боятся смерти. Чувство, не знакомое больше ни одному члену Общества. И скрывают это аридоны второго рождения не потому, что боятся быть непонятыми и осмеянными Обществом, а для того, чтобы Общество не искало им замену, щадя их, и тем самым истощая жизненный потенциал Вселенной. Аридоны правы. Не зря они дети Разума. Страх – болезнь Земли. Общество этой болезнью болеть не должно.

На сей раз, они были особенно дерзкими. Четыре года они ходили по кромке возможного, взывая к брожению умов, пробуждая в людях или величие духа или яростную ненависть, тем самым, выявляя ИВ и ИН. А в начале пятого года Гитиса убил на дуэли человек, которому Гитис первым выстрелом сохранил жизнь. И снова Гитана плакала и страдала как земная женщина, уже не удивляясь этому. Огромного труда ей стоило оставить Гитиса восстанавливаться на Земле. Обеспечив рождение Гитиса и оставив ему амулет с сердоликом, кристаллы которого хранили сконцентрированную их личную жизненную энергию, она покинула его. По условию эксперимента концентрат личной жизненной энергии сам должен включить вселенскую память Гитиса. Контрольный срок был двадцать пять лет, но при благоприятных обстоятельствах, и если их расчеты верны, это должно было произойти через шестнадцать лет.

Все эти Годы Гитана работала в Центре Регистрации аридонов. С тоской и надеждой смотрела она на зеленый огонек индикатора его жизненной энергии, который одиноко мерцал рядом с двумя ее, зеленым и фиолетовым, сияющими ярко в полный накал. Какими долгими были эти шестнадцать лет, отсчитанные буквально по секундам! А потом. Потом каждый день превратился в сплошную пытку.

Только на восемнадцатый год вспыхнул и снова погас фиолетовый индикатор обратной связи Гитиса. Он горел всего несколько мгновений. Гитаны в это время не было в Центре Регистрации. Где-то далеко был, наконец, зафиксирован второй случай слияния личных жизненных энергий. Она была там. Это было дело их жизни, ее и Гитиса. Она сделала все, что должна была сделать, и снова вернулась в Центр Регистрации.

Неотрывно смотрела Гитана на безжизненную лампочку индикатора обратной связи и звала Гитиса тревожным голосом. Все аридоны на Земле слышали голос Гитаны, но никто не мог ей помочь. Найти аридона на Земле можно только при наличии обратной связи. И только еще через месяц взволнованные члены общества услышали голос Гитиса: «Я слышу тебя, Гитана! Я помню тебя, Гитана!»

А потом еще долго пели песню на слова Ярослава.

 

И в эфире звучал неустанно

Голос женщины, мужа зовя.

– Гитис, слышишь?

– Я слышу, Гитана!

– Гитис, слышишь?

– Я помню тебя!

 

Затянулась сердечная рана.

– Победить можно только любя.

– Гитис, слышишь?

– Я слышу, Гитана!

– Гитис, слышишь?

– Я помню тебя!

 

Кто надежду терял слишком рано,

Им теперь укорять лишь себя.

– Гитис, слышишь?

– Я слышу, Гитана!

– Гитис, слышишь?

– Я помню тебя!

 

Вскоре Гитис вернулся. Казалось, никогда они не любили друг друга так сильно, с такой глубиной и нежностью, хотя и стояло между ними второе земное рождение Гитиса. Тогда родилась Зита. Она была красивой и веселой девочкой, любознательной и подвижной. Училась она легко, быстро и радостно. И уже на ранних ступенях обучения стало ясно, что она выберет себе профессию художника.

Однако еще до окончания образования Зиты состоялся их третий разговор.

– Гитис, ты снова хочешь на Землю? – прямо спросила Гитана, глядя в его синие озера-глаза, опушенные зарослью длинных черных ресниц, смотрящие на нее с великой нежностью и невыразимой печалью.

– Ты уже поняла, чем отличается аридон земного рождения от любого другого аридона? – ответил Гитис вопросом на вопрос.

Да. Она это поняла.

Она любила его и не хотела, чтобы он мучался, принимая решение. Она знала, что он все равно не выдержит и умчится на Землю, не дождавшись окончания учебы дочери. Она решила ему помочь.

– Зиту мне поможет воспитать Ярослав. А когда Общество ее примет, я прилечу к тебе.

– Гитана, ты больше, чем друг и жена, ты часть меня. Я буду ждать тебя. Мы будем часто видеться. Но мы нужны там! Очень нужны!

И Гитис снова вернулся на Землю. Он часто бывал дома и активно участвовал в воспитании и обучении Зита. Но прилетал он всегда ненадолго. Как они все любили эти короткие передышки, когда собирались все вместе! Но однажды фиолетовая лампочка индикатора обратной связи Гитиса погасла и больше не зажигалась.

Гитана всем своим существом знала, что Гитис жив, но почему не работает индикатор обратной связи, понять не могла. Вскоре погасли фиолетовые лампочки индикаторов всех аридонов, работавших в это время на Земле. В Центре Регистрации аридонов забили тревогу. Вселенский Совет созвал в Центр Регистрации всех аридонов из разных уголков Вселенной. Решение Совета было единогласным. На Землю должна была лететь Гитана. Но Гитана была воспитывающей матерью.

Зита защищала свое право на профессию досрочно. Только два месяца дали Зите на подготовку. Юная Зита, ей не было даже ста восьмидесяти лет, выбрала объектом для своей работы Центр Регистрации аридонов. Гитана и Ярослав все это время не находили себе места от волнения. Но правила запрещали им даже видеться с Зитой в этот период. Зита держала экзамен на право Свободного Творческого Поиска. Даже ее мать, Гитана, сдавала этот экзамен на сорок лет позже нее.

Когда через два месяца Зита пригласила всех в Центр Регистрации аридонов, на высокой, ранее пустой просто мерцающей мягким перламутровым светом, стене, расположенной против индикаторов аридонов, было прекрасное панно. С двух концов стены спешили друг к другу с протянутыми для встречи руками ариус и ариуна, в которых присутствующие без труда узнали Гитиса и Гитану, а между ними была Земля, прекрасная голубая планета, прародина членов Общества, а над Землей сиял крупный кристалл сердолика, необычной пирамидальной огранки.

Гитана и Ярослав тревожно переглянулись. Чтобы сердолик так сиял, в нем должна быть скоцентрированна тысячелетняя личная жизненная энергия. Зита стала ровесницей Ярослава. Она с щедростью дарила Центру Регистрации аридонов тысячу лет своей личной жизненной энергии, тем самым выражая надежду и уверенность, что настанет день и Общество научится передавать личную жизненную энергию одного человека другому.

Молчание длилось долго. Потом Глава Вселенского Совета, не нарушая молчания, включил вселенский транслятор. Отзвучали позывные всеобщего внимания, и в эфир полетел глубокий и проникновенный голос Главы Вселенского Совета:

– Художница Зита выходит на путь Свободного Творческого Поиска. Смотрите картину Зиты.

Взволнованная и счастливая Зита бросилась к матери.

– Мама, тебе нравится? – она заглядывала в печальные глаза Гитаны. Мать обняла Зиту, прижала ее к себе и прошептала:

– Девочка, ты достойная дочь своего отца.

Ариуна Гитана была свободна. Вселенский Совет разрешил ей отправиться на Землю для поисков Гитиса.

 

А на Земле шла война, бесчеловечная жестокость которой превзошла все ужасы, которые когда-либо испытала разумная жизнь Вселенной. Люди уничтожали себя, Жизнь, Разум. Ноосфера Земли пылала и коробилась, горячими вихрями опутывая Землю. Вакуум-капсула Гитаны раскрылась в верхних слоях атмосферы, раздавленная натиском страшных сил. И Гитана пылающей звездой упала на Землю. Может быть, в этом страшном хаосе и поднял кто-то глаза к небу и увидел огненный след, прочертивший черноту ночи. Но только Гитис знал, что это сгорела прекрасная женщина, которая знала и верила, что он жив, и летела ему на помощь, не предполагая, что летит к гибели.

– Гитана, твой огонь выжег мне сердце! Я найду и спасу тебя! – воскликнул он. В эту минуту он уже знал, что придется пожертвовать собой.

Гитана поймет это не сразу.

 

Светлана Свиридова была странной девочкой. Про таких говорят – не от мира сего. Товарищи по классу ее сторонились. При ней нельзя было притворяться, хвастаться и врать. Своими огромными зелеными глазами она молча смотрела прямо в душу. Это было неуютно, а порой даже стыдно. Она была красива. Мальчишки все были в нее тайком влюблены, но никому из них не приходило в голову приударить за ней. Девчонки ей завидовали и считали гордячкой, хотя одевалась она скромнее всех и всегда была со всеми одинаково приветлива. Учителя вообще не знали, что о ней и думать, то из нее слова не выжмешь, то вдруг блеснет такой эрудицией, что непонятно, откуда она столько знает. То она со скучающим видом просидит весь урок, не решив ни одного примера на обычной контрольной, то вдруг к концу урока, вынырнув из своего мира грез, легко решит задачу, над которой весь класс безрезультатно бился полчаса.

А Светлану не трогали ни похвалы, ни упреки. С одинаковым удивлением она выслушивала и то и другое и снова уходила в себя, словно прислушивалась к чему-то, но не в силах уловить звучащего в душе голоса.

Дома она была другая, живая, веселая, ласковая, очень любила своих родителей и дружила с ними, предпочитая их общество компании своих сверстников. Иногда она задумывалась и дома, но родителей это не беспокоило. Какая девушка в шестнадцать лет не задумывается?!

Однажды, перед каким-то праздником мать попросила ее перемыть посуду в серванте. Что-то напевая себе под нос, Светлана принялась за дело. Но вот она взяла в руки два сердоликовых камушка, которые, сколько она себя помнит, всегда лежали здесь на видном месте среди различных безделушек, не привлекая особого внимания. И вдруг эти, такие знакомые и привычные, камушки засияли у нее в руках, словно что-то зажглось внутри. Она испугалась и почти бросила их на полку. Несколько дней подряд, улучив минутку, когда дома никого не было, она подходила к серванту и подолгу смотрела на странные камушки, один почти красный, а другой желтый с едва уловимым зеленым оттенком. Камни, как камни! Но в руки взять их она не решалась.

Через неделю она, как бы между прочим, спросила:

– Мама, а откуда у тебя эти камушки? Подари их мне.

– А они твои, – просто ответила мать, даже не повернув головы от картины, которую она вышивала.

– Как мои? – удивилась Светлана.

– А вот так.

Мать посмотрела на нее и, увидев вытянувшееся от удивления лицо дочери, улыбнулась.

– Разве я тебе никогда об этом не рассказывала?

– Конечно, нет! – У Светланы даже колени задрожали от нетерпения, и, чтобы это скрыть, она присела на стул.

– Значит забыла. Странно, хотя и было это очень давно. Ты еще не родилась. Началась война. Отец ушел на фронт, не заходя домой, прямо с рыбалки. В город входили немцы. Мы тогда жили у самой границы. Все бежали и спаслись. А я уже на восьмом месяце была, живот большой, вся отекла. Сижу на диване. Плачу. И жду, когда меня убьют. Куда мне бежать! По квартире-то еле ходила.

Вдруг врывается в дом молодой человек. Красивый такой. На всю жизнь запомнила. Сам черный, а глаза синие.

– Товарищ Свиридова? – спрашивает он.

Я кивнула, от слез и говорить не могла.

– Быстро собирайтесь! – он оглядел комнату и увидел узел, я ведь тоже, было ,собралась бежать, завязала пеленки (вдруг рожу по дороге!), только потом поняла, что не убежать мне, и заплакала.

– Это ваши вещи? – он схватил узел. – Идемте скорее, там внизу у меня машина.

Скатилась я с лестницы. Он примчал меня на вокзал, усадил в вагон и уже собрался уходить, но остановился и грустно и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Кто вы? – смутившись, спросила я у него.

– Ваш муж просил меня, помочь вам уехать. Берегите дочь. А когда вырастет, подарите ей эти камушки.

Он вынул из кармана гимнастерки эти камушки и протянул мне.

– Вы можете потерять все, но сберегите дочь и камушки! И я вам обещаю, ваш муж вернется с войны.

И ушел. Я даже не знаю, как его звали. Никогда его больше не видела. Когда ты родилась, я все время думала о том, откуда он знал, что у меня будет дочь. И камушки берегла. А когда отец вернулся, я его спрашивала, кого он просил помочь мне эвакуироваться. А он сказал, что хорошо помнит тот страшный день, что почти два года мучался, что пришлось бросить меня в таком состоянии, пока мы, наконец, не нашли друг друга, но некого было просить о помощи в кошмаре того жуткого дня. Возьми, дочь, камушки, твои они и счастливые они, видно.

Светлана подошла к серванту, посмотрела на камушки, но взять в руки не решилась.

– Да бери уж! – Мать по-своему истолковала ее нерешительность. – Спрячь в свою шкатулку. Твои это камушки.

Светлана, зажмурив глаза, взяла камушки, зажала их в кулачке и быстро ушла в свою комнату. Села в кресло и осторожно разжала пальцы, камушки снова светились. И она почувствовала, как этот свет проникает в нее. Она снова испугалась и спрятала камушки в шкатулку. Она выучила уроки, на этот раз почему-то особенно тщательно. Вечером пришел отец. Как обычно поужинали, а потом долго разговаривали все трое, уютно устроившись на диване.

Ночью Светлана не выдержала и снова достала свои камушки. Она не включила свет, боясь разбудить родителей. Камушки светились. Она осторожно взяла в руки тот, который светился красноватым светом, и сразу почувствовала, что стены ее комнаты раздвигаются, и огромный и неведомый мир врывается в ее сознание. И вдруг услышала до боли знакомый голос:

– Ариуна Гитана, ты слышишь меня? Включился твой индикатор обратной связи. Ты слышишь меня, Гитана? Отвечай!

– Я слышу тебя, Ярослав, – не понимая, что говорит, прошептала Светлана и, быстро бросив камушек в шкатулку и спрятав ее, упала на постель, потеряв сознание.

 

Врачи не могли понять, чем больна девочка. Она надолго теряла сознание, часами лежала как мертвая, без бреда и почти без дыхания, но когда приходила в себя, была абсолютно нормальна. Никакие анализы не выявляли причины болезни, но приступы беспамятства продолжались. Мать не отходила от ее постели. Отчаявшиеся врачи сделали девочке рентгеновские снимки головы. И были ошеломлены. В строении ее черепа был дефект.

Начальник отделения, где лежала Светлана, вызвал ее мать к себе в кабинет.

– У вашей дочери нет дырочки в турецком седле. Возможно, что в этом суть ее болезни. Нужно сделать операцию.

– Что это даст? – спросила измученная мать.

– Результат неизвестен. Возможно, она поправится, а могут быть осложнения до полной потери способности мыслить. Без вашего согласия на такую операцию никто не решится. Но если вы дадите расписку, то профессор Лисичкина готова попробовать. Это опытный нейрохирург.

– Я спрошу у дочери.

– Да. Подумайте.

 

Мать склонилась над Светланой.

– Как ты себя чувствуешь, доченька?

– Хорошо, мама.

– Тебе предлагают сделать операцию на голове, говорят, что у тебя что-то не так устроено, поэтому ты болеешь.

– Мама, не разрешай им этого делать! Я поправлюсь. Вот увидишь, я поправлюсь! Принеси мне мои камушки. Принеси сейчас.

 

Мать категорически отказалась от операции, а Светлана получила свои камушки. Через неделю ее выписали из больницы, припадки прекратились. В тот же год Светлана Свиридова поступила в педагогический институт.

– Ариуна Гитана приступила к работе. Восстановительный период закончен. Память восстановлена полностью.

– Мама! Ты меня слышишь, мама? Как твои дела?

– Слышу Ярослав. Все в порядке. Буду искать Гитиса. Как Зита?

– Все хорошо. Мы ждем тебя, мама!

– Я не вернусь, пока не найду Гитиса.

– Желаю удачи, мама!

 

И Гитана искала. Десять лет ушло на эти поиски. Гитис, как и другие аридоны, бесследно исчез в горниле той жуткой войны. Еще четыре года ушло на то, чтобы считать день за днем ту информацию, что записал для нее Гитис на одном из кристаллов, осмысливая и анализируя каждую деталь. Она всем своим существом, всем своим опытом понимала, что чего-то не хватает, что о чем-то Гитис умолчал или не успел записать. И вдруг ее осенило! Она поняла, что все дело в ней. Нужно было сопоставить то, что она поняла о своей гибели, и то, что Гитис для нее записал. Нужно было вспомнить все в деталях. Страшные секунды: огнем охвачено все тело.

 

Светлану Ивановну Свиридову лечили от ожогов.

– Светка, где это тебя так угораздило? – спрашивали друзья.

– В костер упала.

– Что пьяная была?

– Да нет, по рассеянности.

– А как до города добралась в таком виде?

– Не помню, кто-то подобрал по дороге.

 

Корчась от боли, Гитана вспоминала, с каким трудом ей удалось спасти матрицу Гитиса из костра инквизиции. А она горела в верхних слоях атмосферы Земли. У Гитиса не было, не могло быть ее матрицы! Как же ему удалось обеспечить ей второе рождение, да еще на Земле?!

Гитане срочно нужна была лаборатория. Она вернулась в Центр Регистрации аридонов. Времени у нее было очень мало. Теперь она это понимала. Сейчас, когда прошло около тридцати лет после гибели Гитиса, каждый день мог быть роковым.

– Ярослав, я должна буду вскоре вернуться на Землю. Мне проще будет вернуться, если мое исчезновение не заметят. Позаботься о письмах моим земным родителям и друзьям, свяжись с другими аридонами. Помогай. А Зита будет работать со мной в лаборатории.

Полтора года ушло на то, чтобы прозондировать и прослушать каждую клеточку в организме Гитаны, обработать результаты и сделать вывод. Вывод был ужасен.

– Зита, у тебя интуиция настоящего художника. Ты не могла бы найти для своей картины более достойного образа, чем твой отец. Это был великий талант, и в груди у него билось удивительное сердце.

– Мама, ты такая же, как и он. Но ты не сделаешь этого!

– Сделаю, Зита, сделаю. Это твой отец, и я люблю его не меньше, чем он любил меня.

– Но он не узнает тебя и никогда не вспомнит. А ты отдашь ему почти всю свою личную жизненную энергию.

– Не свою. Она у нас общая.

– Но цель? Это будет всего лишь короткая жизнь человека Земли!

– Это будет жизнь Человека. А аридоны второго рождения не боятся быть просто людьми. Наши с Гитисом родители ушли в Неведомое, и мы не удерживали их. Если они вернутся, то не будет даже вас с Ярославом. А вы еще встретитесь с детьми Гитиса. Они могут услышать вас. Ведь мы с тобой хорошо поработали.!

– А ты, мама? Как же ты?

– Зита, члены Общества не боятся уходить из жизни. А мы с Гитисом свою прожили не зря уже потому, что открыли Обществу тайну аридонов земного рождения.

Теперь Гитана знала все, и даже то, как удалось Гитису восстановить ее без матрицы. Она проделала то же самое. На это ушла колоссальная часть их общей жизненной энергии. Времени у них осталось на две короткие земные жизни. И Гитана знала, что она откажется от своей доли в пользу Гитиса. Еще немного, и она встретится с ним. Подходит срок. Можно начать работу по восстановлению его вселенской памяти.

 

Светлана Ивановна Свиридова, новая учительница физики, входила в десятый класс. Ученики поднялись навстречу. Несколько секунд они изучали друг друга. Перед классом стояла уже немолодая женщина со следами былой красоты на лице, но что-то в ней было такое, что приковывало к ней внимание. То ли пристальный пронизывающий взгляд больших глаз, оставляющий ощущение, что она смотрит только на тебя. То ли улыбка, вдруг озаряющая лицо. И сразу становилось непонятно, так ли уж она стара, как показалось вначале. И сразу бросался в глаза большой перстень из белого металла с желто-зеленым камнем на левой руке.

– Садитесь, – улыбнувшись, сказала она разглядывающим ее ребятам. – А сейчас я буду с вами знакомиться.

Она склонилась к журналу и начала перекличку. Ребята вставали один за другим, а она ждала, когда поднимется юноша, сидящий один на первой парте, глядящий на нее потемневшими от тревоги глазами.

– Глебов Сергей.

– Я, – он поднялся с вызывающей улыбкой, которая была как чужая на его растерянном лице.

Начался урок. Светлана Ивановна вдохновенно рассказывала о материи, о видах движения, о механических колебаниях. На доске одна за другой появлялись формулы. А Сергей Глебов сидел как в тумане. Он не понимал, что с ним происходит. Он смотрел на новую учительницу, серьезную и строгую женщину, а видел молодую девушку с огромной копной золотистых волос, с сияющими зелеными глазами на лице с прозрачной кожей, и ничего не мог сделать, галлюцинации не покидали его. Ему стало страшно, и он возненавидел эту новую учительницу.

Физика была каждый день. И каждый день повторялось это жуткое наваждение. Он постоянно думал о ней, она снилась ему по ночам. Он не мог учить и не мог отвечать, но мысль пропустить урок физики ему даже в голову не приходила, а она спрашивала его каждый день.

Однажды она сказала прямо на уроке:

– Поздравляю тебя с днем рождения!

– Откуда вы знаете?

– Я все про тебя знаю, - с улыбкой ответила Светлана Ивановна.

Он разозлился, отвернулся и демонстративно не смотрел в ее сторону целый месяц. Страдал и мучался ужасно, сжигаемый непреодолимым желанием взглянуть ей в глаза, каждой клеточкой чувствуя ее внимательный взгляд, ее понимающую улыбку. Она по-прежнему спрашивала его каждый день. А он, отвечая урок, упрямо смотрел в сторону.

Светлана Ивановна давно подружилась со всеми ребятами в классе. Она умела слушать и легко разбиралась в их сложных и запутанных взаимоотношениях, и они доверяли ей. Однажды один из одноклассников Сергея в доверительной беседе вдруг спросил:

– Светлана Ивановна, вы ведь понимаете людей и умеете на них влиять. Почему же вы равнодушны к тому, что Сергей ненавидит вас? Вы всегда с ним терпеливы и ласковы, а ведь он терпеть вас не может и говорит о вас всякие гадости. Значит, и вы ошибаетесь в людях?

– Нет, Борис, я не ошибаюсь, в Сергее, по крайней мере. Это ошибаешься ты. Сергей не может меня ненавидеть. Это другое, и это скоро пройдет. Вот увидишь. А тебе мой совет: читай классиков. Еще Шекспир сказал: «Всегда найдутся добрые друзья, которые расскажут, какие гадости о нас говорят другие».

Борис обиделся.

Прошло несколько дней. И как-то на уроке, ни к кому не обращаясь конкретно, Светлана Ивановна сказала:

– Человеческий взгляд может многое сказать внимательному человеку. Но, если на тебя демонстративно не смотрят, то это говорит еще больше.

Сергей вздрогнул и посмотрел на нее. Она улыбалась. И не было сомнения, что это было сказано именно для него. Он украдкой оглядел класс, все были заняты своими делами, как будто и не слышали только что произнесенной фразы. Он давно уже замечал, что эта женщина умеет при всех на уроке разговаривать с кем-нибудь одним, причем другие как будто не слышат. Она говорит как бы в пустоту, ни к кому не обращаясь, но, если это говорится для тебя, то ты это понимаешь сразу. И ему стало вдруг легко и даже весело. С этого момента началась их дружба. Они понимали друг друга с полуслова, с полу взгляда. И теперь Сергей не боялся уроков физики. Он с нетерпением ждал нового дня. Он впитывал каждое слово, которое говорила странная учительница, и чувствовал, что каждое из них находит живой отклик в его душе. Если по какой-то причине не было какого-нибудь урока, он не уходил вместе со всеми, а шел в физкабинет и садился за заднюю парту. Светлана Ивановна, войдя в кабинет и обнаружив его среди учеников другого класса, молча улыбалась и начинала урок. А он чувствовал, что она рада его видеть, и эта радость передавалась ему. После этих уроков у него оставалось ощущение, что все сорок пять минут она проговорила с ним и только с ним, хотя он собственными глазами видел, что класс при этом работал с таким напряжением, что детям даже некогда было перекинуться словом с соседом по парте. Это было так удивительно и неправдоподобно, что он никому не мог об этом рассказать. Он почти физически чувствовал, что рядом с ней он быстро мудреет и взрослеет, что в нем рождаются силы для каких-то великих, но еще неведомых дел. И все-таки неясная тревога не покидала его. Наконец, он решился. Физика была последним уроком. Он подошел к Светлане Ивановне после звонка.

– Светлана Ивановна, я хочу с вами поговорить.

– Давай поговорим.

Они сели за парту. Он думал, что сейчас расскажет ей все, что пережил за эти несколько месяцев. Но слов не было. Он разглядывал свои руки, которые почему-то положил на парту как прилежный школьник. А в голове не было ни одного слова, словно он вообще никогда не умел говорить, только всего его заполняло ощущение, что он знает ее всю жизнь, а жизнь эта была гораздо длиннее, чем его шестнадцать лет.

– Что с тобой, Сергей?

Он не ответил.

– И давно это началось?

Он молчал.

– Тебе плохо?

Он отрицательно покачал головой.

– Ты боишься? А чего ты боишься?

– Я не знаю. Нет, знаю. Я боюсь не того, что есть, а того, что ничего не будет. Ведь все это ничем не кончится. Я не уверен в себе. Я могу предать.

– Что предать?

– Не знаю.

– Там нет предательства, где нет признаний.

– Но ведь это страшно, когда нет будущего?!

– О чем ты говоришь! Ты можешь быть абсолютно уверен – я всегда буду рядом с тобой. Ты же это чувствуешь, ты же это знаешь. И так будет всегда. Только пусть тебя это не пугает – тебя это ни к чему не обязывает. Может быть, мне ничего не придется тебе объяснять. А если этого не случится, (она сделала небольшую паузу, чтобы не дрогнул голос), прими это как дар судьбы. Всех остальных друзей тебе придется добыть с большим трудом.

– Но ведь это беспредельно много. На это не способен ни один человек.

– А я и не человек, – засмеялась она.

Он воспринял эту фразу как шутку и тоже рассмеялся. За ним пришли друзья, и Светлана Ивановна осталась одна. Никто не видел, как на ее глаза навернулись слезы отчаяния. Она взяла себя в руки. Нет! Еще не все потеряно. Она еще попробует разбудить уснувшую навсегда память.

Шли дни, недели, проходили месяцы. Светлана Ивановна и Сергей подолгу разговаривали. Она показывала, осторожно показывала, ему свои удивительные возможности и просила его повторить то же самое, уверяя, что у него получится. А он делал вид, что не верит ей, и отказывался повторять. А она знала, что у него просто не получается, но он не хочет в этом признаться, полагая и в самом деле, что это дано каждому человеку.

Но способности у этого мальчика были незаурядные. Он прекрасно разбирался в людях, чувствовал ситуацию до невидимых мелочей, интуитивно находил решения сложнейших задач, знал достоверно свою необыкновенность, но он был сыном Земли и не больше.

Однажды на уроке, глядя в его широко открытые синие глаза, устремленные на нее, Светлана Ивановна спросила:

– Сергей, ты почему меня не слушаешь?

– У меня болит голова.

– Сейчас проверим, - она подошла к его парте.

«Сейчас или никогда!» – подумала она и двумя ладонями обхватила его голову, прижимая к ней кольцо с сердоликом. Мальчик вздрогнул, а у нее потемнело в глазах. Сколько раз она прижимала к себе эту прекрасную голову! Она готова была умереть тут же, лишь бы память вернулась в нее. Но нет! Ответом была только волна нежности растревоженного сердца готового к любви юноши. Трудно было скрыть свое горе под перекрестным огнем глаз, затаившего дыхание класса.

– Да, – печально сказала Светлана Ивановна. – У тебя действительно болит голова. Более того, ты вообще болен.

Он усмехнулся, а все захихикали. На следующий день Сергей не пришел в школу. Он болел.

– Светлана Ивановна, а как вы вчера узнали, что Сережка заболел? – спросил кто-то из учеников на следующий день.

– Это очень просто для человека, прожившего пару тысяч лет, - ответила она.

Класс засмеялся, и урок пошел своим чередом.

 

Весна была на исходе. Заканчивался учебный год. Уже все привыкли к странной дружбе, связывающей учительницу физики Светлану Ивановну и ученика десятого класса Глебова Сергея. Одни считали, что учительница влюблена в мальчишку, другие считали, что мальчишка влюблен в учительницу – и все были неправы. Только они вдвоем и знали, что это не так, и даже они знали это по-разному.

Придя на предпоследний экзамен, Сергей с горечью отметил, что Светланы Ивановны, которая болела за него на всех экзаменах, нет в школе. Тревога и смятение охватили его душу. Он готов был броситься, сам не зная куда, чтобы найти или узнать, что случилось. Он так бы и сделал, но к нему подошла девочка-девятиклассница.

– Сережа, Светлана Ивановна просила, чтобы ты сдал экзамен в числе первых. А когда сдашь, я передам тебе ее записку.

– Давай сейчас! – сказал он нетерпеливо. Он вдруг вспомнил, как нервничала Светлана Ивановна вчера, когда вдруг этот экзамен, назначенный на этот день, по какой-то причине перенесли на сегодня. Они стояли у окна, когда до них дошла эта новость. Они – это он, его одноклассники, пришедшие на экзамен, и Светлана Ивановна. В их классе давно уже бытовало мнение, что Светлана Ивановна приносит удачу. Подошел кто-то из учителей и сказал, что экзамен переносят на завтра. Они даже обрадовались, можно еще немного подучить. Но тут Сергей с удивлением увидел, что Светлана Ивановна словно окаменела и так закусила от досады губу, что выступила даже капелька крови. Сергей не мог понять, почему это известие так ее огорчило, но его сердце сжалось от боли за нее, и ему, во что бы то ни стало, захотелось отвлечь ее от тяжелых мыслей. Он показал на сороку, устроившуюся на ветке дерева в полуметре от окна. На секунду ее лицо просветлело, но тут же стало снова серьезным. И она сказала ему:

– Мне очень жаль, Сергей, но теперь уже ничего изменить нельзя. У нас с тобой завтра будет очень трудный день. Но постарайся сегодня хорошо выспаться. А завтра… Но прежде скажи мне. Ты мне веришь?

– Конечно! О чем вы спрашиваете, Светлана Ивановна!

– Ну, тогда сделай завтра все так, как я тебя об этом попрошу.

– Будет сделано! – сказал он беспечно. А она с сомнением и печалью посмотрела на него, но ничего не сказала.

И вот сегодня ее нет, а эта девочка говорит о какой-то записке.

– Давай записку! – потребовал он снова.

– Нет. Она сказала, что я должна это сделать только после того, как ты сдашь экзамен. Но знать о записке ты должен до экзамена. Она мне так велела, и я обещала, что сделаю все, как надо. Я буду здесь. Я подожду.

– А ты не знаешь, где она сама.

– Нет. Не знаю. Записку для тебя она мне дала еще вчера и сказала, что ей срочно нужно куда-то уехать.

– Он почему-то успокоился. Экзамен он сдал на «отлично». И, вылетев пулей из класса, бросился разыскивать девушку с запиской. Он почти вырвал конверт у нее из рук и быстро разорвал.

«Сережа, мне нужна твоя помощь. Ни один человек на Земле, кроме тебя, не сможет мне сейчас помочь. Ничему не удивляйся. Если нужно будет или ты этого захочешь, я потом тебе все объясню. Но с того момента, как ты получишь эту записку, то есть с одиннадцати часов и до восемнадцати ты должен сосредоточить свое внимание на мне, не отвлекаясь ни на одну секунду. Если не выдержишь или заболит голова, постарайся сразу заснуть. Я тебе верю. И заранее тебя благодарю. Не бойся, с тобой ничего не случится. Но… Но, если при встрече я сама не подойду и не протяну тебе руку, не подходи и ничего не спрашивай – это будет другой (!) человек. Все. Больше ничего сказать не могу. И времени нет ни секунды».

Это был последний шанс. Ариуна Гитана связалась с Центром Регистрации аридонов. Там все было готово. У пульта дежурили Зита и Ярослав, примчавшиеся сюда по просьбе Гитаны из разных концов Вселенной.

– Мама, я очень волнуюсь.

– Будь внимательна, Зита. Когда загорится индикатор обратной связи Гитиса, помоги держать ему связь и одновременно займись перекачкой энергии. Постарайся успеть, Я не уверена, что он сможет сосредоточиться и удержать внимание. Ярослав, а ты постарайся зафиксировать все, потом разберетесь, на каком уровне происходят необратимые изменения. И попытайся включить стимулятор памяти. Будь внимателен и осторожен. Он может не выдержать.

– Мама, не волнуйся. Мы готовы.

– Приступаем.

– Загорелся индикатор обратной связи. Мама, он тебе верит! Он старается думать о тебе.

– Зита, спокойно! Будь внимательна!

– Я внимательна. Работаю.

– Ярослав, не спеши. Сначала делай съемки. Зита, держи, держи его внимание!

– Мама! Индикатор обратной связи погас. Два года улетели в космос!!!

– Не волнуйся, девочка. Сейчас начнем все сначала. Я позову его. Он меня услышит.

Гитана сосредоточилась.

– Включился индикатор обратной связи. Я работаю, – Зита склонилась над пультом.

– Я работаю, – доложил Ярослав, переключая датчики приборов с быстротой профессионала.

Прошло еще два часа напряженной работы.

– У меня все в порядке. Включаю стимулятор памяти, – предупредил Ярослав.

– Будь осторожен, очень осторожен, – Гитана затаила дыхание.

– Он вспоминает детство. Детство Сергея Глебова.

– Выключи стимулятор, Ярослав! Все! Зита, что у тебя?

– Индикатор обратной связи погас. Я успела передать шестьдесят четыре года, у тебя осталось немногим больше двадцати плюс то, что в кристалле – это немного, всего тринадцать лет.

– Достаточно. Найдите себе дело на два-три месяца дома. Ярослав, позовешь меня, когда обработаешь результаты.

– Мама, ты остаешься?

– Да, Зита, я остаюсь.

– Но тебе там больше нечего делать! Возвращайся домой.

– Я отключаюсь.

Гитана была разбита и подавлена. Ей не взять этого барьера Природы! Ярослав и Зита со временем проникнут в эту тайну, но это будет нескоро. Гитиса им не вернуть. Слишком мало времени осталось у него! А у нее еще меньше, но об этом она не думала.

На следующий день Светлана Ивановна и Сергей встретились. Она протянула ему руку.

– Здравствуй, Сережа! Ну, как твои дела?

– Все в порядке, – сказал он, отвечая на рукопожатие.

– Тебя не испугала моя сумасшедшая записка?

– Нет.

– А голова не болела?

– Нет.

– Вот и прекрасно. Спасибо! Ты мне очень помог. Не сердись, но я не могу тебе всего объяснить. Когда-нибудь потом, возможно …

– А я не сержусь.

 

Спустя несколько дней, после последнего экзамена она сказала ему:

– Ну, вот и все. Больше я тебе не нужна.

– Вы мне не верите, да? – он снова, как полгода назад, не смотрел ей в глаза.

– Я тебе верю. Поэтому говорю сейчас с тобой. Я хочу сделать тебе на прощанье подарок.

Она достала желто-зеленый камушек сердолика, который накануне вынула из оправы своего перстня.

– Вот. Этот камень не простой. Пока он с тобой, я всегда буду рядом. Если тебе нужно будет принять важное решение, посмотри через него на солнце и, если он покажется зеленым, делай, как задумал, если красным – не делай. Береги камень и никому не давай его в руки. Если однажды на ладони, где будет лежать камень, останется капелька крови, знай, что меня больше нет. Тогда можешь подарить камень кому угодно. Но если ты будешь внимательным, ты еще очень много интересного в нем откроешь.

– Спасибо. – Он взял камень и, не поверив ни одному ее слову, положил его в карман.

 

Гитана грустно улыбнулась. В том, что этот мальчик с лицом, голосом и фигурой Гитиса был просто сыном Земли, она уже не сомневалась. Но если он сохранит камень, то те тринадцать лет, что еще сконцентрированы в этом кусочке сердолика, они поделят пополам. А если нет, то камень исчезнет, а вся жизненная энергия, заключенная в нем, перейдет к Сергею в тот момент, когда он выпустит его из рук.

Странно устроен человек. Он жаждет чуда и боится чудес, потому что знает, что чудес не бывает. Но, чтобы не подорвать свою веру в чудеса, он отказывается от удивительного, что врывается в его жизнь.

Вот он волшебный камень, он радует глаз, отливая на солнце зеленым цветом, тревожит красным отблеском, греет сердце, он приносит удачу и не обманывает. Но мальчик сказал: «Нет! Мне не надо ничьей помощи! Я всего добьюсь сам. Я хочу быть просто человеком». – И выбросил камень. И совершил очень человеческий поступок, отняв у другого человека почти семь лет жизни.

 

– Дети, вы слышите меня? Я хочу попрощаться с вами.

– Мама, он тебя предал?

– Нет, Зита. У него другая логика. С точки зрения жителей Земли, он совершил почти героический поступок. Ты сумеешь найти его в случае крайней опасности?

– Да. Мы с Ярославом хорошо поработали. И тех шести с половиной лет, что он у тебя отнял, хватит на сигнал бедствия.

– Вам придется эти годы прожить дома.

– Не переживай. Зита собирается стать матерью. А у меня есть здесь дела.

– Ярослав, не вздумай меня искать! Ты же знаешь, Вселенский Совет постановил, что пока не будет решена «Загадка Гитиса», на Землю не пошлют ни одного аридона. Тебе есть над чем работать. Это твое право и твой долг.

– Мама, не волнуйся за нас! – Голос Ярослава дрогнул.

Зита молчала. Она больше не могла говорить.

– Прощайте!

 

Ариуна второго рождения Гитана отключила обратную связь.