Моя жизнь как джаз. Вы знакомы с таким направлением в музыке, даже не сомневайтесь в этом. Вы также знаете, что его отличительной чертой являются синкопы и импровизация. Эта музыка похожа на мою жизнь, и вы сейчас поймете почему.

 

Дело в том, что я совершенно не обладаю слухом и уж тем более другими органами чувств в вашем привычном понимании. И не думайте, что если читаете эти строки, то я прикасался к ручке или клавиатуре. Абсурд. Я думаю (вернее, достаточно желания) – и буквы образуют слова, раскладываясь на бумаге в таком порядке, какой благоприятен для прочтения. Языка я тоже не знаю – текст приспосабливается под читателя самостоятельно.

 

Опираясь на ваши представления скажу, что даже не обладаю телом, но я материален. Я путешествую сквозь ткань пространства со скоростью сравнимой с ударом вашего сердца, когда вы трахаетесь. Я везде. Везде где тьма. В любой точке вселенной отойдите в темное место и там буду я.

 

С джазом я познакомился давно (по вашим меркам, конечно). Я совершенно пропустил слияние музыки черного континента с переселенческой музыкой деревень, но успел увидеть, как она вытесняет все остальные направления. Перемотать время назад? Не шутите так. Это НЕВОЗМОЖНО. Зарубите себе это на носу. Даже мне это не под силу.

 

Вспоминаю первое прикосновение волн его ломаного скелета: я покачивался между луной и марсом, наматывал круги вокруг орбиты вашей планеты, спускался вниз и бродил по скрытым от солнца пространствам как вдруг… да, именно так… меня окутал хриплый голос одного джазмена, одного человека, одного существа, в жилах которого текло тьмы чуть больше, чем в других. Ничего подобного я не чувствовал ранее. До джаза меня иной раз завораживали трели ЙРЫфголских синиц (гигантские бескрылые твари, наподобие ваших свиней) с далекой планеты, до которой вы никогда не доберетесь, но то было лишь временное увлечение. И тут она – музыка вселенной. Она самая. Родить ее могли только по-настоящему черные люди. Дети природы, они свидетели зарождения человечества, у них и музыка созвучна устройству вселенной. Это событие – появления Великого Созвучия – напомнило мне о приближающемся коллапсе вселенной. Я уже чувствую его раскаты на краях мироздания. И тогда даже мне придется уступить место другой тени, другим создателям, иной вселенной.

А пока я наслаждался…

 

Невидимой тенью я присутствовал на всех джазовых концертах, из темного угла смотрел как репетирует Герцог;, стоял за узкой спиной слепого музыканта;; и нашептывал ему про вселенные и Создателей и всепроникающую тьму. И я чувствовал, что он знает про нее, больше других. Он постоянно ее созерцает.

 

Я даже пытался играть на инструментах в консерваториях или других пустующих по ночам заведениях – пытался воспроизвести то, что слышал, то из чего я сам состою. Но… из-под темноты моих рук (которые отчасти напоминали человеческие) вырывалось лишь грубая какофония, не достойная и начинающего музыканта. Потом я пробовал перевоплотиться в творение Создателя. Негр из меня вышел никудышный: неуклюжая гора подгоревшего сала с рельефными формами. Стул разваливался, когда я хотел на него сесть. Руки, которые мне протягивали для пожатий хрустели, и их обладатели вопили от боли. В итоге я не смог сложить и простую свингованную мелодию на пианино, зато постоянно хотелось унять зуд в штанах и бульканье в животе, и меня пришлось застрелить. С тех пор я бросил попытки перевоплощаться в творения Создателей.

Создатели созданы мной, поэтому носят частичку меня. Они были созданы и тут же уничтожены, как познали удовольствие Творения. Теперь уже долгое время все развивается само по себе. Я не вмешиваюсь в существование созданных Создателями миров. А что это изменит?

 

Сказать вам, что до джаза мне доставляло удовольствие?

Я летал от планеты к звезде, от нее к безымянному астероиду, астероид высаживал меня на спутнике какой-нибудь захудалой планетки (почти такой, какой была ваша много миллионов лет назад). Там я метался в темных зарослях, окунался на дно кипящих океанов, проникал во внутренности черных рыбешек и наблюдал, как жизнь берет свое у пустого куска земли, какая есть ваша луна. Я наполняю эту планетку тьмой: облака стягивают спутник так же прочно, как паук – истинное порождение тьмы – окутывает мушку. И я счастлив, что на этой планете не зародиться жизнь. Не зародиться Вселенское Созвучие.

 

Это было, до того, как я услышал джаз. Теперь это не имеет смысла. Великое Созвучие вскоре разрушит мир. И что мне остается делать, как не ускорить этот процесс? Пусть джаз разносится по всей вселенной, пусть голоса и инструменты, пронизанные тьмой, доносятся с каждой планеты, отражаются от малейших пылинок, проникают до молекул ДНК и меняют генофонд следующих поколений. Пускай! Процесс запущен, ничто не может его остановить.

Спустя года я уже с трудом различал джаз из потока разнообразных звуков. И чем больше людей заполоняли планету, чем громче становилась их музыка, тем больше было в ней шума и меньше джаза. Но не везде. Иногда наваристый голосок какой-нибудь певички из бара заслонял тяжелые рифы гитары. И тогда я превращался в тень бомжа, ссущего в переулке рядом с задней дверью бара. Подобно рег-тайму я скачу черной кошкой по крышам домов, в которых люди засыпают, кто под песню, кто под ласки любимых, а кто сам по себе. Вскоре гаснут лампы уличных фонарей, и я крадусь по дорогам, точно щипки на контрабасе: пум-пум, бум-бум, пум-бум - и я уже у тебя перед лицом, наблюдаю, как ты посапываешь. Открой глаза, если хочешь.

 

Подобно стремительному трамбону, я влезаю в чьи-нибудь раковые клетки и, удовлетворенный блюзовыми нотами, которые они мне преподносят, взмываю к луне, на сторону, где никогда не бывает света. Почувствовав себя пальцем черного пианиста, который путешествует от до верхнего к до нижнему, я облетаю вселенную, заглядываю в каждый электрон, находя, что Великое Созвучие возникло еще на миллиарде миллиардов планет. Где-то оно - брачный зов животного, где-то – стук механизмов, где-то – пульс, где-то – выпускание газов гейзером. И нигде, кроме твоей планеты – музыка. Я возвращаюсь к земле. Заливистое пение женщины из бара продолжается. Я превращаюсь в здание напротив, чтобы встретить рассвет, чтобы увидеть как певица в мехах спускается к такси. Чтобы через чернеющие вселенской тьмой глаза заглянуть ей внутрь и увидеть, что клетки рака разъедают ее горло, и чтобы понять, что это ее последнее выступление. Теперь я – ми-диез на басах пианино – исполняю соло. Соло длинною в жизнь. В мою жизнь, которая как джаз.