Чтобы ответить на просьбу читателей опубликовать «самую-самую» душещипательную повесть, в которой судьба преступника, в последующем, сложилась наиболее драматично, я включил в книгу ещё одно небольшое произведение.

И вновь, прошу это учесть особо, мне крайне сложно выделить из потока женских, мужских и детских слез «самые» соленые.

Рыдать людей заставляет пока ещё непобедимое чудовище-преступность, разрастающаяся по вселенной с космической скоростью. А для здравомыслящего человека любые формы проявления криминала уже трагедия. Поэтому все истории для меня печальны в одинаковой мере.

Напомню: в моих книгах нет записей о всесторонне счастливых, безмятежно упивающихся жизнью людях. Не потому что они не встречаются на пути. Нет. Я поставил перед собой задачу высветить максимум человеческих пороков, толкающих мужчин и женщин на кровавую резню, и сконцентрировать в дневниковой энциклопедии.

Общество обязано иметь такого рода уникальнейшее наглядное пособие.

 

Сентябрь 1995 года

 

Из ворот отдела мне навстречу выскочил Карен Аршалуйсян и, торопливо направляясь к автомобилю, на ходу бросил:

- Георгий, катим! В роще «всплыл» труп.

Лесопосадка находилась на стыке трех районов. Это была спокойная, ухоженная заботливыми руками территория, о которой правоохранители вспоминали только в праздничные дни.

Несколько раз в году, в период массовых народных гуляний, начальник выставлял там наряд, а на следующее утро забывал про пятачок, густо засаженный клёнами. В парке скандалов не бывало.

Я спросил Карена:

- Труп опознан?

Ответить майор не успел. Инспектор, крутивший баранку, тормознул у начала распутья и пробасил:

- На лавке сидят бабулька и дед. Наверняка, в отдел звонили они.

Кроме этих стариков, в парке не было ни души. Вообще здесь оживление наступало вечером, когда утомленное солнце подходило к линии заката.

Первыми глотнуть прохладу выползали обитатели высотных домов-скворечников. А чуть позже, особенно по субботам, с появлением на небе звездочек, молодёжь вытаскивала из квартир жаровни, мясо и раздувала угли. На массиве запах шашлыка витал до рассвета. Бренчала гитара, не смолкали песни, анекдоты, смех.

Родители мирились с шумом.

- Пусть дети расслабляются, - говорили они, - счастье, что их не нужно выволакивать из ресторана, искать в баре или дискотеке.

Так летели годы. Менялись поколения, разрастались деревья, а ритм жизни в рощице оставался былой.

 

Мы приступили к осмотру трупа. Он лежал под раскидистым клёном, слегка присыпанный листьями.

Насчитав на теле мужчины десять колотых ран, оперуполномоченный Воробьев высказал своё мнение:

- Убит с целью ограбления.

Карен рассудительно заметил:

- Ты прав. На нём костюм стоимостью пятьсот баксов, а в кармане ни копейки. Терпилу явно грабанули. Но этого франта среди элиты города я не упомню.

К нам подошел участковый инспектор. Лейтенант наклонился, смахнул с лица покойника грязь и отрицательно покачал головой:

- Он и мне не знаком. Такие интеллигенты в массиве не проживают. «Хрущевки» заселены рабочими текстильного комбината. Им порой даже бриться нечем.

 

Эксперт Вадим Пономарёв, наконец, закончил исследование местности. Специалист развалился на траве, закурил и стал неторопливо излагать своё умозаключение:

- Относительно ранений могу сказать точно... Первый удар нанесен сзади. Когда терпила схватился за бок, ему лиходей вонзил нож в сердце, гортань, висок. Изрешетил ягодицы. Своим деянием преступник оказался напуган, поэтому глубина порезов на теле разная - клинок входил то глубже, то едва скользил по коже. Громило задался целью убить человека, колол наугад, пока не счёл жертву мертвой... Описание характера ранений нам предоставят судмедэксперты. Я же хочу вас обрадовать, в парке мы нашли явное вещественное доказательство...

Карен воскликнул:

- Ну-ка, ну-ка, дай глянуть!

Вадим развернул помятый лист газеты.

- Бандит спрятался за дерево. Когда «франт» оказался к нему спиной, он шагнул вправо и ступил на валявшийся кусок бумаги. Смотрите, на оттиске виден рисунок подошвы, размер, страна-производитель.

Находка, безусловно, представляла ценность. Туфли преступника были не сношены, и могли служить косвенной уликой. Оставалось лишь поймать окаянника, а его лодочки присовокупить к материалам следствия.

- Теперь займемся установлением личности трупа, - сказал я, - пальцы мужика Воробьев пробьёт по учетам информационного центра МВД. Все другие инспектора займутся опросом населения массива. Люди, несомненно, знают в какой из домов он приходил.

 

Оперативный штаб мы устроили в кабинете участкового инспектора. Сюда экстренно стекалась информация, которая тут же анализировалась, проверялась, отмечалась на карте города.

 

Капитан Воробьев раскрыл затасканную папку и растолковал мне ответ информационного центра:

- Личность терпилы установлена. Им является Бадамханов Асомитдин, 1947 года рождения. Прописан улица Сагбан, тупик 17, дом 68. Неоднократно судим за попрошайничество. Кличка Сом.

Карен поднес к губам стакан воды, да так и застыл с открытым ртом.

Затем недоверчиво переспросил:

- Бадамханов? Тут явная ошибка. Сом четверть века сидит в туннеле, просит милостыню. Его данные выдали случайно.

Асомитдина знал весь город. Небритый, в мятой одежде, потертой шляпе, нахлобученной по самые глаза, христарадник имел «рабочее» место возле овощной ярмарки. Утром он расстилал на асфальте набедренную повязку, куда милосердные прохожие бросали деньги. «Трудовой» день лохмотник заканчивал в семь вечера. К этому времени магазины закрывались, а людской поток иссякал.

Лет восемь назад Сом действительно был осужден, и года на полтора из перехода исчез.

А в целом жизнь Бадамханова протекала в другой части Ташкента, поэтому опера ею не интересовались.

Воробьев немного смутился.

- Сгоняю в отдел по месту прописки Асома, - сказал он, - сниму копию с его фотографии. Допускаю, он пользуется чужим паспортом.

Сравнив модно одетого терпилу и беспорточника, мы посмеялись. Высказались насчет специалистов МВД, выдающих «липовые» заключения, и стали кумекать над составлением плана мероприятий по раскрытию убийства.

Точнее, кумекать приходилось мне. Как филолог по образованию все «бумажные» дела уголовного розыска вёл я, хотя это входило в обязанность Аршалуйсяна. Но мой заместитель не любил браться за авторучку, и от писанины всячески увиливал.

 

Не успел я поставить точку в конце заключительного предложения, как на пороге кабинета вырос Воробьев.

- Асомитдин паспорт нового образца не получал, - доложил капитан, - в предыдущую анкету-заявление фото вклеено тридцать лет назад. Тем не менее, в чертах его лица сходство с терпилой улавливается. Давай, Сома навестим по месту жительства. Там и разберемся, кто есть кто.

- Поедем втроём. Заводи машину, - согласился я.

 

Среди хаотично возведенных мазанок, мы долго не могли отыскать нужное строение. Дома имели нумерацию, но она прерывалась цифрой «54».

Нас выручила разносчица молока.

- Ступайте направо, потом между заборами, сквозь кустарник и по тропинке вниз, - подсказала тётка.

Едва не отстреливаясь от стаи голодных собак, наконец, мы добрались до цели.

Воробьев ногой ударил ветхую калитку.

- Лачуга пуста, - уверенно заявил он. - Махнем через ограду?

Карен возразил:

- На кой дьявол рвать штаны? Понесенный убыток МВД не компенсирует. И правильно сделает. В нестандартной ситуации опер обязан шевелить извилинами мозга.

Майор легко снял деревянную навеску с петель: «Прошу!»

Я оглядел кибитку с металлической решеткой на окне и ухмыльнулся: на фоне крыши, залатанной соломой, основательно сваренные прутья выглядели нелепо.

Воробьев потянул входную дверь:

- Не заперто. Впрочем, что прятать голодранцу, жизнь которого целиком зависит от щедрости прохожих? Украсть здесь нечего.

Спёртый воздух годами непроветриваемого помещения, ударил мне в нос. Вглубь идти расхотелось, но превозмогая тошноту, я стал раздвигать занавесочки многочисленных кладовок.

Баулы с одеждой, макароны, шоколад и прочую гниль трогать было противно. А разбегавшиеся тараканы, мокрицы, упитанные черви вызывали омерзение.

Меня позвал Карен:

- Подойди сюда! Кажись, в спальной комнате Бадамханов прибирает. Тут есть кое-что интересное.

Я шагнул в дальний отсек хибары. Он действительно выделялся опрятностью. Никто бы не осмелился назвать двуспальную кровать, стол, трюмо стерильными, но и загаженными вещи не выглядели.

Комната переходила в довольно чистенькую баньку с ассортиментом кленовых веников.

Воробьев распахнул дверцы шкафа.

- Ба! - воскликнул опер. - Куртки, обувь, парфюмерия из магазина французской моды! ... Любой франт позавидует.

Мы рассмотрели великолепный гардероб. Вывод набивался однозначный: свитер на трупе, обнаруженном в парке, и висевшие перед нами костюмы, имеют торговую бирку одной и той же, известной в Европе, фирмы.

Наше внимание привлекла и фотография, которая высилась над столом. На её обратной стороне Карен прочитал надпись: Звони, не забывай, скучай. Виктория. Июль, 1993 г.

Майор, поставив деревянную рамку на место, сказал:

- Красивая баба ... Видимо, состоятельная. В ушах болтаются алмазы весом три карата... Что объединяет Викторию и Асома?

Я предположил:

- Судя по дарственной «резолюции» - любовь. Только не пойму, где они могли познакомиться? От Бадамханова за версту несёт потом. С ним интеллигентный человек общаться не станет. А тут «звони, скучай».

Мы ускоренно двинулись к выходу.

- В хате должен быть подвал, - спохватился Воробьев, - обследуем его.

Инспектор огляделся, заметил неплотно прикрытый лаз, спустился в подземелье и крикнул:

- Тут выставка музейных экспонатов!

Я сморщил нос, тем не менее, отправился по лесенке вниз.

Подвал оказался глубоким, в рост человека, и просторным.

Карен выразил недоумение:

- Судя по объему выкопанного грунта, трое мужиков пахали здесь, минимум, год. Кому понадобились эти бескрайние лабиринты? С какой целью?

Воробьёв разглядывал груду помятых самоваров, котелки, миски.

- Беспорточники волокли хлам со всей страны, и ныкали от посторонних взоров. Когда-то эта рухлядь перепродавалась. Сбыть, например, сундук не представляло труда. Он в каждом доме считался предметом необходимости. Тульский самовар…

Я заглянул в ящик, мастерски обитый листовой медью, и удивился:

- Набит деньгами под завязку!

Опера склонились над плотно уложенными банкнотами. Карен вытащил стопку полуистлевших купюр, поднес к тусклой лампочке.

- Ассигнации образца 1918, 1947, 1961 года, - прочитал он едва видимые знаки. - Когда-то на них можно было скупить дома на целой улице.

Я ответил:

- Предки Асома спали на миллионах, а их наследники умирали в лагуче. Возвращаемся на базу.

 

Надпись на фотографии не вызывала сомнения в том, что женщина Сому близка. Следовательно, могла ответить на наши вопросы.

Но как отыскать Викторию в густонаселенном Ташкенте? Справочное бюро выдало мне адреса двух тысяч человек. Это имя, неожиданно для нас, оказалось весьма распространенным.

Представив себе многодневный процесс розыска, я наметил более короткий путь, и дал Воробьёву инструкцию:

- Звонил пом. начальника УВД города. Полковник требует раскрыть мокруху до возвращения шефа из отпуска. Времени отведено трое суток. Поэтому внимание отдела приковано к твоей персоне. Срочно найди Беса, пахана клана голоштанников. Предъяви фотографию. Как знать, быть может, он корефанил с Асомом, видел его красавицу и назовёт, хотя бы, нужную операм улицу. Если «командир» не захочет содействовать милиции, начнёт отбрыкиваться, то выкати из гаража автобус, пособирай в туннелях города нищих и закрой в приемник-распределитель. Причём закрой во главе с этим мазуриком.

 

Попрошайки делились на две категории: первая, малочисленная, имела постоянное «рабочее» место. К примеру, вокруг центральной автостанции.

Закрепленный за каждым пятачок земли ценился тем, что передавался по наследству, словно приватизированная собственность. И никто не смел на неё претендовать.

Посягательства на чужие владения сурово карались, уполномоченными на то Бесом, физически крепкими парнями: они ломали рёбра даже тому, кто вытянув руку, просил милостыню около узаконенных кланом границ.

Вторая категория нищих по городу топала ногами, с котомкой на плече, выпрашивая подаяние на жилых массивах.

Обе группы, численностью до ста лохмотников, отстегивали Бесу треть своей прибыли, за что обеспечивались «крышей». Она гарантировала им неприкосновенность со стороны «фараонов» (правоохранительных органов) и беспрепятственное передвижение по улицам.

Бес жил роскошно. На деньги вассалов каналья отгрохал ресторан, магазины, комплекс бассейнов, откуда качал средства на безбедное существование.

Предводитель стаи братался с чиновниками различных министерств. Для них в уютненькой сауне он устраивал дни отдыха с обильной трапезой и, вестимо, услугами проституток.

За такое хлебосольство государственные мужи выкладывали подонку ценную информацию. А вовремя полученные сведения, не секрет, правят миром или, как минимум, обеспечивают успех в делах.

 

Не утруждая себя поездкой в город, оперативник вызвал Беса по телефону.

Я не имел охоты долго беседовать с этим лицемером, поэтому вопрос задал с ходу:

- Кто изображен на фотографии?

Он чутко уловил моё настроение и, сообразив, что требуется назвать лишь адрес, невнятно пробормотал:

- По-моему, тёлка обитает за кинотеатром «Юность».

Воробьев ещё два часа выяснял у «командира» актуальные для следствия моменты, но отпустил его восвояси только в полночь.

 

Аршалуйсян вручил сотрудникам отдела кипу фотографий Виктории. Он поручил милиционерам обойти жителей высоток, лоточников и мальцов, играющих в районе кинотеатра. Кто-то мог знать даму в лицо и сообщить нам, хотя бы приблизительно, её адрес.

Столь нехитрая работа проводилась операми, участковым инспектором и другими подразделениями еженедельно. В пяти случаях из десяти она приносила конкретный результат.

После обеда Карен отыскал меня в будке охранника универсама.

- Милиционеры сработали чётко, - удовлетворенно сказал он, - Сабурова Виктория живёт в доме номер восемьдесят.

 

Сабурова встретила нас приветливо, хотя долго вчитывалась в моё служебное удостоверение. Наконец, она улыбнулась и гостеприимно распахнула дверь:

- Проходите, располагайтесь, включите телевизор. А я быстренько заварю чай.

Мы уже знали, что Виктория работает заместителем директора школы, где одновременно преподает химию. Но её мизерному окладу царская обстановка квартиры явно не соответствовала. Контраст бросился в глаза мгновенно.

С нескрываемым любопытством Аршалуйсян стал обозревать картины, расставленные по углам.

Женщина вынырнула из кухни с подносом, накрыла стол дастарханом и защебетала:

- Это копии полотен известных мастеров. Натюрморт мой супруг обожает.

Я уловил момент и сказал учительнице, хлопочущей над аппетитным тортом:

- Где Вы и Асомитдин познакомились?

Сабурова ещё не ведала о трупе, обнаруженном в парке, её ответ звучал спокойно.

- Летом 1992 года я купила путевку в санаторий, и оказалась на берегу Черного моря. Там же лечился Асомитдин. Галантный кавалер, эрудированный собеседник, недурственное положение в обществе…

Карен деликатно перебил:

- Что означает «положение в обществе»? Не сочтите за труд, объясните подробно.

- Асомитдин доцент института ядерной физики, завлабораторией. Он разрабатывает секретное оружие, которое позволит стране оккупировать место в ряду сверхдержав. Короче говоря, на него взвалена миссия укрепления обороноспособности Узбекистана.

С женой «физика» я несколько минут соглашался, кивал, затем, полюбопыствовал:

- Как часто Асомитдин говорит об институте? Приносит ли домой чертежи?

Виктория, стараясь не раскрыть государственную тайну, загадочно выдохнула:

- Место работы упоминалось лишь однажды. Там, в Ялте. С тех пор на этот вопрос наложено табу... Чтобы скорее запустить оружие в производство, доцент и сотрудники лаборатории ночуют в гостинице института. Асомитдин приходит ко мне раз в месяц, а то и реже. Остальное время проводит в своём кабинете. Труд ядерщика оплачивается высоко. Мы в деньгах не нуждаемся, оттого и покупаем антиквариат, бриллианты, вкусно едим.

Я понимал в какое дикое заблуждение Сом ввёл наивную учительницу. Он себе заказал несколько модных костюмов, отдавал ей заработок, дарил картины. Видимо, терпила был отменным актёром, раз сумел перевоплотиться в «ученого».

- В каком году вы оформили брак? Почему носите разные фамилии, - спросил я.

Сабурова озарила комнату ослепительной улыбкой.

- Брак не зарегистрирован. Асомитдин говорит, что вся наша совместная жизнь ещё впереди. Расписаться успеем.

Мы вручили ей повестку и, не объяснив цель приглашения в РОВД, откланялись.

 

Итак, поиск Виктории оказался не напрасным. Она поведала нам удивительные факты из жизни Бадамханова, казавшиеся фантастическими. Непросто было поверить: христарадник играл роль ученого, имел красавицу жену и время от времени отдыхал на берегу моря.

Даже резкий запах пота, который вечно исходил от Сома, оказал ему добрую услугу. Сабурова полагала, что таблицу Менделеева лаборатория использует на всю катушку, отсюда и следствие - гардероб мужа насквозь пропитан зловонным испарением, образующимся в процессе ядерной реакции.

Мои глаза видели: Сом вел двойное бытие. Думаю, этому способствовала сама Виктория. Она любила Бадамханова, и в дни встреч не лезла к нему с надоедливыми расспросами.

Мы изучили обе стороны жизни, и сделали вывод, что на место Асома в туннеле никто не покушался. А если бы конкурент появился, то разбираться с ним входило в функцию Беса.

Виктория была вне подозрений. Она ограничила свой мирок учительской работой, походами в магазин, читала книгу или просматривала нудные телесериалы. В общем, других претендентов на её руку милиция не выявила.

 

Капитан Воробьев проверил десяток версий покушения на Бадамханова и, в конце-концов, аргументировал единственный мотив: убийца посягал на крупную сумму денег, которую терпила имел при себе.

Столь «зоркий» вывод был малоутешителен, и не сдвинул расследование с мёртвой точки.

 

Вскоре капитан переключился на розыск объявившегося в городе маньяка и, естественно, всё реже открывал папку с материалами, условно наречённую «Доцент».

 

Август 1996 года

 

С момента обнаружения трупа Бадамханова минул год.

За это время над материалами уголовного дела, собранными в первые месяцы расследования, выросла кипа бумаги по другим нераскрытым преступлениям.

Некогда зарегистрированную историю напоминал только список убийств, где значилась и фамилия лохмотника.

 

Утром, как обычно, я сидел в кабинете. Просматривал газету, курил, потягивал крепкий чай.

В дверь кто-то легонько постучал, и через секунду на пороге выросла женщина.

- Дозвольте мне войти, - тонким голосом протянула она.

- Конечно, - машинально буркнул я. Но тут же спохватился, вспомнил имя ранней посетительницы, и благосклонно сказал, - заходи, Виктория.

Она грустно усмехнулась:

- Вы обладаете феноменальной памятью. Мы встречались девять месяцев назад...

Последний раз сыщики видели Сабурову в ноябре 1995 года. С тех пор учительница внешне не изменилась: та же стройная фигура, замысловатая причёска, элегантное платье. Только вот её глаза более не светились радостью. Они утеряли живость, лучезарность, искромётный блеск.

Я понял, что смерть любимого мужа Виктория переносила болезненно.

Едва усевшись в кресло, страдалица выпалила:

- Мне известна фамилия негодяя, причастного к убийству Асомитдина. Быть может, он лично тесаком его не молотил, но в своём доме хранит вещественное доказательство.

Сабурова разволновалась, покраснела от натуги, стала говорить путано.

Я протянул ей стакан минеральной воды и сказал:

- Успокойся. Тебя никто не торопит. Сконцентрируй мысль, начни всё сначала.

- Все сначала, - эхом отозвалась учительница... - Я живу на третьем этаже. Выше, издавна, поселились Тарнаевы. Мать - Екатерина и сын-двадцативосьмилетний Эльдар. Они, неожиданно для соседей, в конце весны продали квартиру, и переселились в собственный дом. Вчера, близ ателье, мне встретилась Катя. Мы разговорились. Тарнаева надумала показать свои новые хоромы ... Я рассмотрела красивые обои, сантехнику, мастерски выложенный кафель, обитую деревом кухню. И вдруг ... моё сердце бешено заколотилось... В комнате Эльдара, на ковре, висела трость ... При ходьбе Асомитдин опирался на тросточку. Муж часто их менял. Но на этой, в день нашего знакомства, он вырезал первую букву моего имени… Как вещь попала в дом? Кто так любовно её повесил? Для чего? Ведь клюка недорогая, ценности не представляет.

Рассказ Сабуровой я внес в протокол допроса свидетеля. Кликнул инспектора Воробьева и поручил ему факт досконально проверить.

 

Капитан изъял потёртую трость, и доставил Тарнаевых в свой кабинет.

В первую же минуту «знакомства» Эльдар отчеканил:

- Я сам всё растолкую. Пусть нас мама оставит наедине.

Но Екатерина энергично запротестовала:

- Показания дадим вместе. Милицию заинтересуют обстоятельства, которые ты вычеркнул из памяти.

Воробьёв не стал возражать. Мы решили провести беседу одновременно с обоими. Выслушать мать и сына, отметить интересующие следствие моменты, затем допросить.

Тарнаева пустилась в горькие воспоминания:

- Когда Эльдару было шесть лет, он любил играть в парке. Там залётные встречаются редко, поэтому за своих мальцов родители не переживали. Сын всегда прибегал домой к девяти вечера. Но в тот роковой день вернулся позже... в разодранных штанах. Я затащила его в ванную, раздела и… содрогнулась… мальчика … изнасиловали.

Екатерина утёрла мокрый от слёз нос, глотнула воды, закурила.

Воробьёв понял, что детали трагедии женщина раскрывает впервые. Он тактично выждал несколько минут и сказал:

- Вы обратились в милицию?

Мать всхлипнула:

- Нет, милицию не вызывала. Проревела всю ночь, а утром решила жуткий факт от всего мира скрыть. Нам предстояло жить в этой квартире... В случае огласки соседи втоптали бы сына в грязь. Последствия травли могли...

Эльдар нервно перебил:

- Далее продолжу сам. Три года назад мне встретился щегольски одетый мужик. Франт поднялся на третий этаж и звякнул в квартиру Виктории... Я лишь окинул его взором... Через месяц мы вновь столкнулись на лестничном пролете. И тут меня осенило: «Он». Лицо насильника врезалось в детскую память на всю жизнь. За минувшие десятилетия сучара постарел, но мне в глаза бросилась его верхняя губа, слегка раздвоенная, её люди называют «заячья»… Я изучил маршрут следования гомика ... В сентябре он возвращался в свою хату через парк... Мне удалось быстро спрятаться за раскидистый клён ... Когда выродок со мной поравнялся, то я вонзил месарь ему в печень... Вонзил на том самом месте, где этот петух вонючими пальцами зажал малолетке рот.

Екатерина нервничала, глотала пилюли, курила - её птенец выдавал операм семейную тайну, которую она хранила два десятка лет.

Воробьёв не ожидал столь драматического развития истории. Капитан понимающе сказал:

- Как трость оказалась у тебя в комнате? Почему клюке отведено видное место?

Исповедь благоприятно отразилась на психологическом состоянии Эльдара. Парень облегченно вздохнул:

- Я отыскал в кармане гомосексуалиста ключ ... И направился в его пещеру, чтобы спалить, вытравить даже следы пребывания этой скотины на земле... Спустился в подвал. В углу, затянутом паутиной, стояли трости. Я выбрал одну из них. Палка оказалась увесистой ... Я отвинтил рукоять и увидел, что вещь полая, а вакуум заполнен бриллиантами…Треть сокровищ мы продали... Купили дом, мебель, автомашину... Теперь клюка напоминает об исполненной мести, радует мое частично удовлетворенное самолюбие.

Екатерина дождалась паузу, и обратилась ко мне:

- Эльдару, безусловно, грозит наказание. Я не знаю насколько оно будет суровым. Тем не менее, умоляю, рассмотрите дело в закрытом режиме. Посторонним ушам не к чему знать подробности младенческих лет жизни сына.

 

P.S.

Санкцию на арест Тарнаева прокурор дал без промедления.

Вечером парень оказался в тюрьме, среди сотен разбойников, ожидавших этап в лагерь.

В камере «отдыхали» тринадцать головорезов. Им объяснения Эльдара не требовались - охраняемый солдатами ад пользовался своим «телеграфом». Бесперебойная связь, ещё до заточения убийцы в преисподню, разнесла по зэковским семейкам всю подноготную греха.

Издеваться над Тарнаевым хищники стали ночью, когда шаги надзирателя смолкли.

Несколько молодцов скрутили новичка: вывернули руки, отколотили, швырнули на живот и содрали брюки.

Телесную боль и непередаваемое словами поругание узник терпел семь дней. На восьмые сутки, утром, он выкопал под матрацем неведомо кем спрятанный шнур. Привязал его к оконной решеточке. Надёжно затянул петлю. И сунул в неё поседевшую голову.