Перейдя в начале года на работу в новой должности, я почти сразу же попал в такой жесткий график командировок, совещаний на выезде и каких-то бесконечных поездок, что пришлось забыть не только про домашний отдых по выходным, но и отложить на очень неопределенное время почти все свои личные дела, заботы и проблемы.

И только в конце осени за такое беспросветное трудовое лето «наградило» меня начальство парой отгулов к выходным и я, наконец, смог немного отдышаться и передохнуть.

Переделав в максимально быстром темпе самые неотложные домашние дела, я, собравшись с духом, решился, наконец, объявить домочадцам о своих планах на грядущие выходные.

Уже много месяцев не встречал я своих старых товарищей, дружба с которыми завязалась еще в молодости, когда мы в один год приехали по комсомольским путевкам строить наш завод и город, вместе жили в общежитии, в один год женились и получали новые квартиры в соседних подъездах дома, который сами и построили. Одним автобусом на работу и обратно, праздники по-соседски, выходные - вместе, дети – ровесники. Со временем стали мы как будто родными, а тут за полгода ни одной встречи.

И еще было у нас одно общее увлечение – рыбалка. Сколько лет прошло с нашей первой поездки на реку уже никто и не вспоминает, но и теперь мы часто встречаемся на берегу, где можно поговорить спокойно и без суеты обо всем, скоротать ночь у костра в беседе с дружелюбной компанией давних знакомых, а рыба….так ведь не за рыбой ездим, а на рыбалку.

Пока жена громыхает субботней уборкой на кухне, незаметно крадусь с телефонной трубкой на балкон, по памяти набираю первый, пришедший на ум, номер:

-Палыч? Привет. Да я это, я. Ну, куда пропал? Работа. Да знаю, старик, знаю - суета все это, а что делать-то? Ну ладно, ладно, не ворчи… ты лучше скажи: вы на закрытие сезона когда собираетесь? Сегодня? Е-мае, так и я с вами, если возьмете? Да, не ругайся ты так, шучу ведь. Во сколько стартуете? А куда? Ну, я попозже подъеду. Место то же? Ну ладно, давай, до встречи.

Ближе к вечеру, наскоро скидав в багажник, запылившийся еще с прошлого лета, рыбацкий нехитрый скарб, я под недовольное ворчание жены, все же вырвался на свободу.

Припозднился, на реку выехал уже в сумерках. Ощупывая фарами каждую кочку, осторожно крадусь вдоль берега по разбитой осенней колее. Впереди заблестел костер, по силуэтам машин в полумраке узнаю – наши. Паркуюсь возле Сашкиной старенькой шестерки – ровесницы нашей дружбы, радостно выпрыгиваю из машины, предусмотрительно прихватив увесистый пакет к столу.

Мужики встали мне на встречу, окружили, жали руку, откровенно и обиженно спрашивали:

-Ты где пропал? Все лето ни слуху… А мы этот год неплохо порыбачили…

Последним подошел Палыч, самый старший и уважаемый меж нами:

- Ну наконец-то, нашлась наша пропажа, совсем ты нас позабыл парень, на заводе слышал, будто в Москву тебя перевели, мы уж думали всё, отрыбачил ты свое…

- Да ну - отмахнулся я, - чего я в Москве этой не видел, да и на рыбалку к вам далековато оттуда ездить. Засмеялись.

-Ну, а вообще-то, было дело – приглашали, да отказался я.

- Ну и правильно, - Палыч обнял меня за плечо, - пойдем присядем, за столом оно говорить сподручнее.

Довольный долгожданной встречей, я уселся на раскладной рыбацкий стульчик и обвел глазами всю компанию. Как всё же хорошо мне с ними, моими давними друзьями. Добродушные спокойные люди, независтливые и внимательные к словам других, в тоже время молчаливые и неохотно рассказывающие о собственных проблемах. Подняли стаканы за встречу, и вдруг я заметил, нет, скорее, почувствовал - кого-то среди нас не хватало.

Окинув взглядом застолье, я понял, кого нет и, улыбаясь, спросил:

- А Алексей-то где. Алюминщика забыли, что ли? - Мгновенно меж нами повисла какая то странная, настороженная тишина. Я недоуменно оглядел друзей и уставился вопросительно на Палыча. Тот, прищурившись, внимательно смотрел на меня:

- Так ты не в курсе, что ли?

Я тихо ответил, почувствовав недоброе:

- Да, похоже, что так.

- Так ведь… - Палыч остановился на секунду, словно раздумывая, говорить или нет, - Нету Лехи-то, схоронили мы его, да давненько уже, на неделе вон сороковину отвели.

Я ошеломленно замер.

- Это как? Что случилось?

- Сердце - коротко и как то зло ответил Палыч.

- Сердце? - удивленно переспросил я и непонимающе уставился на него, -Какое сердце? - Не успевая понять, о чем идет речь, пробормотал я. Затем, спохватившись:

- Как сердце? Он же никогда не болел?

Палыч отвел в сторону глаза и заерзал на стуле. Кто-то из мужиков, не выдержав, раздраженно выпалил:

- Да расскажи ты ему, свой ведь, чего воду-то зря мутить…

****

Молодой веселый парень Алексей с обычной белорусской фамилией, отслужив срочную в армии, уволился в запас и уехал с родного Полесья в далекую неведомую Сибирь на великую всесоюзную комсомольскую, как тогда говорили, стройку. Уехал с мыслью только подзаработать денег на жизнь свою молодую, да и вернуться домой через год. Но, как случалось тогда со многими комсомольцами-романтиками, отработав год, решил он остаться еще на один, потом еще, да так и прижился, прикипел к земле этой, обзавелся семьей и работал на заводе, всю жизнь на одном месте, за что в шутку и прозвали его меж собой друзья Леха – алюминщик.

И вот прошлый год поселилась в Лехиной голове неотвязная мысль – обязательно съездить в Москву, посмотреть как там теперь. Ведь такие перемены везде, а в столице-то, наверное, и подавно. Всех достал Леха идеей этой своей - и дома, и на работе, и на рыбалке - все разговоры у него были только о Москве.

Говорили ему, убеждали, что не время сейчас кататься по столицам, в копеечку затея вылезет, но Алексей упорно стоял на своем и вымутил-вырулил таки себе поездку в златоглавую.

Ехать решил дикарем, так дешевле. Выпросился на работе в давно накопленные отгулы, взял неделю в счет отпуска, через великое заводское начальство забронировал номер попроще в корпоративной столичной гостинице, подзанял денег на всякий пожарный, и где-то в конце зимы сбылась мечта Лехина - уехал он на Москву посмотреть. Потом звонил оттуда пару раз - как ребенок прямо, взахлеб рассказывал, как там все красиво да богато.

- Ну вот, - Палыч прикурил и, печально выдохнув дымом, продолжил. - А на обратном пути в аэропорту уже, или утомился он от этой суеты столичной, или, может, лишнего выпил - черт его знает, только задремал турист наш на свежем воздухе на лавочке у аэровокзала, а проснулся – ни чемодана, ни бумажника. Подрезали столичные ловкачи у Лехи и вещи и, самое главное, - в кошельке билет на самолет вместе с паспортом. Ну пометался он спросонья возле скамейки, да кого там… Поди - найди. Потом сообразил, побежал в местное отделение милиции.

Там его равнодушно выслушали, затем милицейский наряд неторопливо побродил по залу ожидания, поговорили с кем-то по рации, да и все дела, как пишут в сводках: задержать по горячим следам преступников не удалось…

Ну, посидел Леха в отделении, попереживал, а делать то что-то надо. Как назло, в Москве у него - ни души. Но на его удачу часа через полтора уборщица нашла в мусорной корзине украденный паспорт и притащила в милицию.

Посоветовали тогда Алексею обратиться в компанию его, по месту, так сказать, работы:

- Ты, мужик, съезди к ним в офис, фирма у тебя неслабая, может, как своему работнику, помогут. Должны помочь, по идее, поезжай.

Пожалели Леху, дали полтинник на проезд, и попер он снова в Москву искать офис знаменитой на весь мир, не самой бедной его корпорации. Повезло, успел до конца рабочего дня.

Камуфлированная охрана выслушала Алексея в дверях и предложила посидеть пока в холле на диванчике, потом подошел какой-то лысый, словно глобус, сытый мужик с цветным фото на бэдже и в галстуке. Опять поговорили, затем сытый скрылся за тонированными дверьми в кабинет, а совсем скоро оттуда же вышел галстук пошире на животе потолще. «Пробили» Леху по компьютеру, точно - есть такой спец в филиале одном сибирском, даже его фотку на компе показали. В конце концов, некая строгая столичная дама с гонором экономиста средней руки, посовещавшись с начальством, предложила Алексею такой вариант: здесь и сейчас он авансом получает зарплату за текущий месяц, а дома просто расписывается в ведомости и все. У Лехи отлегло от сердца, лучший вариант сейчас было и не придумать. Дама ушла, а еще через полчаса в комнату, где его, на всякий случай, стерег охранник, вошла дама помоложе и предложила проследовать за ней. Охранник равнодушно поплелся следом. Под бронированное стекло кассы Лехе просунули бумажку и стандартно предложили расписаться. Дрожащей от волнения рукой, еще не веря до конца в свою удачу, тот стал выводить возле карандашной галочки простецкую подпись и вдруг замер, скосив глаза на строку «Итого». Осмыслив означенную там сумму, Леха сдавленно икнул и обалдело уставился через прозрачную броню на кассиршу. С трудом подбирая слова, невнятно забормотал:

-Так это..… мне только за месяц… а это… зачем… мне не надо столько, а потом на что жить весь год?

По ту сторону брони томно-усталая москвичка подняла на него недовольный бухгалтерский взгляд:

- Мужчина, Вы распишитесь там, где галочка, получите, сколько положено, пересчитайте, не отходя, и не мешайте мне работать.

Леха снова недоверчиво покосился на сумму, пропечатанную после двоеточия и означающую его почти годовую зарплату, но возражать более не посмел, вспомнив о своем теперешнем непростом положении.

Распихав поглубже переклеенные полосатой лентой крест накрест пачки, Алексей поехал обратно в аэропорт, шарахаясь от людей и, несмотря на весеннюю теплынь, наглухо затянув молнию под воротник ветровки, где в застегнутом на пуговку внутреннем кармане лежал паспорт и большая часть полученных денег.

В аэропорту первым делом Алексей прошел в отделение милиции и вернул с благодарностью полтинник, выделенный ему утром на метро. Рассказал, на радостях, как все удачно у него получилось.

Дежурный, старший лейтенант, одновременно набирая номер на телефоне, улыбаясь, спросил Алексея:

-Ты куда летишь-то? Потом сказал кому-то в телефонную трубку, не сводя глаз с довольного Лехи:

-Ну выручи, а? Да ладно, буду должен! Надо помочь, понимаешь, один билет на ближайший до….

Поблагодарив аэропортовских милиционеров за всё, уставший от переживаний, радостный, что все так удачно для него закончилось, Леха уже к вечеру следующего дня был дома.

Рассказывая друзьям и домашним о своих московских впечатлениях и приключениях, простодушный работяга Леха-алюминщик не догадывался и не понимал тогда, что над головой его уже зловеще сгущались тучи и неотвратимо подкрадывалась к спокойной и благополучной жизни нежданная беда. Информация о его походе в столичный офис компании дошла до завода еще быстрее, чем Леха добрался до дома. Уже в первый, рабочий после отпуска, день его вызвали в заводоуправление и давай вопросами пытать: мол, ты зачем в Москву ездил, тебя кто надоумил в головной офис появляться, да ты куда….да ты к чему…да кому рассказывал?

В общем, прижало Леху начальство заводское, крепко прижало. Взяли в оборот мужика, затаскали по кабинетам. А через неделю подсунули уведомление о грядущем сокращением должности и, стало быть, последующем увольнении его с завода. Нашли какой-то закон или указ-приказ, хрен его знает. Да, оно, может, и не было никакого закона-указа-приказа, но ты же знаешь тихоню Леху, да и вообще, как с такой махиной, как завод, сражаться?

Короче, уволили в начале лета. Эх, не видел ты его тогда, в первые дни. За неделю почернел весь, сгорбился, ходил, как тень, глаза в землю. Да оно и понятно, ведь всю жизнь заводу отдал. На доске почета хоть и не болтался, а работал честно, лишнего в голову не брал, во что не надо не вникал, куда не нужно не лез, и вот на тебе. В одночасье все перевернулось и рухнуло.

В общем, где-то недели через две после увольнения запил Леха, а питок-то он никакой был, сам ведь помнишь. Ну, рюмку – две на рыбалке примет, да и вся его пьянка. А тут, почти месяц в «штопоре» был, ну, может, чуть меньше. Потом как-то сразу бросил пить, стал вроде отходить уже помаленьку и вдруг внезапно на четвертый, кажется, день умер. Жена рядом была. Говорит, на даче случилось, копался на грядке да здесь же и лег. Даже не ойкнул. Она не сразу и заметила. Врачи сказали – скончался скоропостижно, обширный инфаркт. И надо же, вот прямо с первого раза – и на повал. Молодой ведь совсем, да и не припомню, чтобы жаловался на сердце когда-нибудь.

Палыч придвинулся поближе и впился в меня своим немигающим жестким взглядом:

- Ну, вот ты самый грамотный из нас, в начальниках ходишь, уважают тебя люди и есть за что, ты вот скажи: за что мужика в гроб положили, а? Ведь тут дело не в деньгах - что деньги, их у честного работяги не было отродясь и не будет никогда, это ясно. Что в Москве нам в зарплату пишут одно, а здесь мы получаем другое - на один ноль меньше, так и это не новость. Дурят нас, да и черт с ними, тут уже ничего не изменишь. Ты мне ответь, как можно вот так по людям шагать? За что они Леху, а? За секреты свои грошовые, суки, олигархи гребаные, - всегда спокойный и уравновешенный Палыч грязно выругался и с досадой плюнул в темноту.

Немного успокоившись, перекинулся взглядом с мужиками и снова обратился ко мне:

- Ты вот что, друг, ты по заводу не болтай про разговоры наши, сам знаешь, если что, где работу потом искать?

Я в ответ зло прошипел сквозь зубы:

– Да ты…, ты что несешь?

Палыч сразу примирительно затараторил:

- Ну, ладно, ладно, это я так, к слову, ты не обижайся. Не часто ведь видимся…

Разговор замер. Где-то совсем рядом, невидимая в близкой темноте напомнила о себе едва слышным плеском по-осеннему притихшая и уже готовая к скорому ледоставу река.

Сидели молча и каждый думал о том, как трагично и нелепо ушел от нас наш друг, наш товарищ, тихий и безвредный простой рабочий человек Леха – алюминщик. И ведь за что? За что? Но самым горестным и страшным было острое ощущение незащищенности от того, как неожиданно и безвозвратно может рухнуть мир, который каждый из нас всю свою жизнь строит для себя и своих близких. Становилось жутко от понимания, что никто не застрахован от этого в жизни. Никто…

Красноватые слабеющие блики от забытого нами костра тускло отражались в наполненных на треть стаканах, так и не поднятых за встречу, так и не выпитых за дружбу, за удачу и жизнь...