Авраам Любимый народ мой! Пред кем преклоняешься ты?! Не в силах душа принимать этих идолов хилых. Я истину знаю. Пред нею бледнеют мечты. Дорога светла, и с нее не сверну до могилы. Как увещевали меня, что повсюду лишь мрак! И мерзким божкам поклоняться учили с рожденья! Но чувствовал я, сколь они несуразны, и как Я громко смеялся, народ, над твоим заблужденьем, И сам познавал я: отчаянны к Богу пути, Хоть часто казалось, что истина рядом витает. Как страстно хотелось мне Бога такого найти, Склонясь пред которым, себя человек обретает! Я долго искал, я упорно блуждал в темноте, Стараясь постичь: Он - звезда ли, вода ли, мгновенье? И лишь осознав, что един Он всегда и везде, В душе ощутил теплоту при Его приближенье. Я с Ним говорил! И во мне разлилась благодать. Знать, прожил не зря. И поэтому счастлив без меры, Уверенный в том, что и детям смогу передать Бесценным для жизни сокровищем Бога и веру. А Он обещал, что моих не оставит детей, Что свет перед ними нести никогда не устанет И мир весь наполнит безбрежной любовью своей. Я верую, Господи! Пусть это сбудется! Амэн. Авраам Любимый народ мой! Пред кем преклоняешься ты?! Не в силах душа принимать этих идолов хилых. Я истину знаю. Пред нею бледнеют мечты. Дорога светла, и с нее не сверну до могилы. Как увещевали меня, что повсюду лишь мрак! И мерзким божкам поклоняться учили с рожденья! Но чувствовал я, сколь они несуразны, и как Я громко смеялся, народ, над твоим заблужденьем, И сам познавал я: отчаянны к Богу пути, Хоть часто казалось, что истина рядом витает. Как страстно хотелось мне Бога такого найти, Склонясь пред которым, себя человек обретает! Я долго искал, я упорно блуждал в темноте, Стараясь постичь: Он - звезда ли, вода ли, мгновенье? И лишь осознав, что един Он всегда и везде, В душе ощутил теплоту при Его приближенье. Я с Ним говорил! И во мне разлилась благодать. Знать, прожил не зря. И поэтому счастлив без меры, Уверенный в том, что и детям смогу передать Бесценным для жизни сокровищем Бога и веру. А Он обещал, что моих не оставит детей, Что свет перед ними нести никогда не устанет И мир весь наполнит безбрежной любовью своей. Я верую, Господи! Пусть это сбудется! Амэн. Иосиф Неужели они? И, похоже, меня не узнали. Робко жмутся в дверях и мешки разложили у стен. Долог лет караван. С той поры, как меня продавали, Постарели они. Да и я изменился совсем. Как тогда я вопил, пробудить в них отчаявшись братство! Как я был одинок! Сколько боли с тех пор превозмог! Но страшила не смерть, а чужбина, предательство, рабство. Хорошо, что в пути постоянно поддерживал Бог! Как надменность тогда искажала родимые лица! Но увиденный сон оказался реальным вполне. Фараона слуге норовят до земли поклониться, Чтоб от голода спас. А поклон их достанется мне. Зло нельзя наказать, раскрывая при этом объятья. Мне давно ни любовь, ни погибель семьи не нужна. Но какие ни есть, а они - моя кровь, мои братья! Это выше, чем месть. Эй! Насыпьте пришедшим зерна! Давид Вот она, голова Голиафа, в руке у меня! Ох, как люди вопят и от радости, и от печали! И глаза, что мгновенье назад столько бед обещали, Застывают навечно, лишенные Богом огня. А тебе, Голиаф, так ничтожен казался народ, У которого нет ни меча, ни кольчуги железной. Но оружье твое оказалось совсем бесполезно Против тех, кому Бог смелый ум для защиты дает. Ты ликуешь, народ? Ты доволен? Беги, догоняй. Отступает уже паралич неизбывного страха. Только короток шаг от победы до полного краха. Дай-то Бог, чтоб в бою не оставила храбрость меня. Ты в смущенье, Саул? Сколько злобы во взгляде твоем! Ты ее не прикрыл даже временным призраком счастья. Как мне жаль тебя, царь! Не трясись! Не лишу тебя власти! Я счастливей тебя: мне доверено быть пастухом! Самсон Наступившая тьма словно ширмою мир отделила. И один на один остаюсь я с бедою своей. А моя слепота - это дар твой последний, Далила. Отвергая народ, я влюблялся в его дочерей. Понимал: предала, знал и чувствовал, что не любила, Ненавидел себя, но с тобою расстаться не мог. Всем пожертвовать рад, даже Богом дарованной силой, Чтобы вновь целовать твой, горящий в лучах, завиток. Среди красок любви много темных, но я не в обиде. Что-то рвется в груди, изначальную ясность губя. Как, скажи мне, любить, если я твой народ ненавидел? Как сражаться с врагом, если в стан свой он принял тебя? Мне понятно теперь, что судьба объяснить захотела. Но возможно ль прожить безошибочно и не спеша? Ведь глаза нам даны для того, чтобы видело тело. А вот зрячие мы, лишь когда прозревает душа. Дебора Из веры чистого колодца Хлебнуть безмерной глубины, Быть женщиной и полководцем, Судьей и символом страны, Верша, ведя и вдохновляя. И страх на дне души скрывать, Ведь я совсем не понимаю Того, как нужно воевать, Но, продолжая улыбаться, Многозначительно молчу. О, как мне хочется прижаться К мужскому сильному плечу! Я б этой радости вкусила Так, чтоб вовек не позабыть! Хоть раз, Господь, даруй мне силы Девичью слабость проявить, Позволь мне в сонме дел бурлящем Постигнуть мира благодать, Где проигрыш для женщин слаще Мужского счастья побеждать. Старый Ной - Вот и день отгорел. Видишь, Боже, измученный Ной В утомленном ковчеге упавшие звезды качает. И слезится душа. И над горькой, постылой волной, Кроме Ноя, молитвой никто Тебе не докучает. Позабыть бы о днях, когда рос этот мрачный ковчег, О соседях, друзьях и родне, ребятишках и прочем. Я доподлинно знал, что уже обречен человек, Но без воли Твоей разве мог я хоть чем-то помочь им? А когда напирала, с высот низвергаясь, вода И в отчаянье люди бежали под прорванным небом, Я за них не молил, малодушно боялся тогда На себе ощутить отголоски великого гнева. Помнишь, юную мать заливало холодной водой, А она мне тянула бутон верещавших пеленок И молила: "Спаси! Помоги ему! Смилуйся, Ной! Ведь ни в чем не виновен родившийся этот ребенок!" Я до смерти своей этим криком, как грязью, облит. И устала душа принимать эту горечь без меры. Потому-то, наверное, старое сердце болит, Что придавлена совесть моей стопудовою верой. Что мне делать, Господь? Я давно потерял аппетит И смотреть не могу на сынов помрачневшие лица. - Успокойся, старик. Видишь: голубь назад не летит. Значит, будет весна. И Земля для любви возродится. Магдалина Ты говорил, что есть любовь иная: Высокая и чистая вполне. И та любовь, какую я не знаю, Под твой рассказ стучалась в сердце мне. Ты говорил о вере и о Боге, Но вспомнила я, прошлое кляня, Как ты один у старой синагоги Среди толпы вступился за меня. И с этих пор мне ежедневно снится, Что и в веках не избегу молвы. Но для тебя я только ученица, Не самая хорошая, увы. А вот сегодня снилось мне иное. Как горько исполняется мечта: Я назовусь на миг твоей женою, Чтоб разрешили снять тебя с креста. Мелхола Отцовский страх топтал мое достоинство, И с той поры огонь во мне потух. Что проку, если мужа хвалит воинство, Коль он, хоть и помазан, а пастух? Могла ли я остаться безразличною И за насмешки не пенять судьбе, Когда раздетый царь, забыв величие, Плясал перед ковчегом при толпе? Не оценивший ни мои старания, Ни верности смиренной, ни любви. Глуха во мне стена непонимания, Пуста душа, с кипящею в крови Надменностью царей. И жить не хочется. Улыбка навсегда ушла с лица. За что плачу я стылым одиночеством? За честь свою? За вечный страх отца? Ева Да, мой милый Адам, я - всего лишь ребро. Но оно, согласись, мой кумир, От нежданной беды прикрывает нутро, Защищая твой внутренний мир. Я слегка любопытна, но те же черты Ты в характере встретишь своем. Я впитала душой мудрость мира, а ты Мирозданье постигнешь умом. Убедись: на Земле притяжения нить Всеми силами не разорвать. Мне достаточно чар, чтоб тебя соблазнить, – А способен ли ты устоять? От любовных непросто избавиться пут, Постарайся понять и принять: Я - ребро, близ которого крылья растут У того, кто способен летать. Лея Господь! Прошу Тебя помочь! Ко мне супруг придет не скоро. Позволь купить за мандрагоры Любви нечаянную ночь, Каприз, настоянный на том, Что с нами муж не одинаков. Зато, когда со мной Иаков, Я забываю обо всем! А он прикован сердцем к ней. Несносно жить, об этом зная. Я злую ревность ощущаю Душой истерзанной своей, Хотя сестру любить должна. О как непросто быть женою! Иаков холоден со мною, А я желанием пьяна. Позволь испить мне до утра Любви душистого настоя. Пусть одиночество ночное Хоть раз отведает сестра. Нет, я не враг ей. Но порой Мне кажется, что мы - не сестры. Поймет ли, как вдвойне непросто Быть нелюбимою женой? Но позабыв насмешки, страх, Молю, Творец, вступись за Лею, Пусть каждой черточкой своею Муж прорастает в сыновьях. Ты справедлив, Господь. Видать, Ты платишь мерою за меру. Дай мне любви его! И веру Смогу я детям передать! Разговор с Божьей Матерью О любви я Ее спросила, Но ответила Божья Мать: "Я ведь, дитятко, не любила. Мне не ведомо, что сказать. Я, законно иль незаконно, Но мечтала любить сама, А не ликом святым иконным Мир вытаскивать из дерьма. Я хотела на этом свете (Как представлю - бросает в дрожь), Чтобы сын, как и должно детям, На любимого был похож. И Моя нелегка судьбина. Уж не знаю, поймешь ли ты: Проступили в лице у сына Незнакомые Мне черты. И все ходят и ходят люди, Плачут, молятся предо Мной. Но сама, как о высшем чуде, Я прошу о любви земной". | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
