Какая-то невидимая сила стрелой пронзила скопление облаков, отчего они распались на множество крупных белых хлопьев и лениво принялись опускаться на землю…

 

Открывая примёрзшую к косякам за ночь и морозное утро входную дверь, я вышел из подъезда… Снег валил огромными хлопьями и плотным слоем ложился на сугробы… Я чему-то улыбнулся и, засунув руки в уютные карманы дублёнки, задумчиво зашагал вперёд. Погода была довольно тёплая, а снег приятно обволакивал незаметным теплом, пытаясь примерить на меня свою белую шубу… Я что-то вспомнил и тут же забыл…

 

Серёжка сидел на подоконнике и наблюдал, как снежинки падают с неба, и неспешно аккуратно приземляются на людей, землю и крыши противоположных домов… Серёжка любил смотреть на Снег. Снег был его единственным Другом и Братом, которых у него, наверное, никогда не было.

Мальчик спрыгнул с подоконника и тихо, чтобы никого не разбудить, прошмыгнув к своей кровати, нырнул под одеяло. Поначалу было холодно, но затем тепло его тела заполнило всю постель, которая, «перерабатывая» его, отдавала мальчику обратно. Такой круговорот продолжался на протяжении всей ночи. Серёжка делился своим теплом с постелью, а она с ним – своим. Просто больше некому было делить с мальчиком это тепло…

 

«А ещё Лёшка меня вчера избил…» - неуверенно пожаловался Серёжка воспитательнице. Строгая тётка в очках с толстыми стёклами выслушала его с серьёзным видом, не поведя и бровью… Этим же вечером Лёшка избил его снова. «Это тебе за то, что жалуешься, сопляк!!! Это – затем, чтобы больше не жаловался!!! А это… а это – от меня со всей любовью!!!» Улыбнувшись злой и полу-беззубой улыбкой, Лёха нанёс последний удар – в пах. После этого он удалился из туалета, а Серёжка полчаса не мог ни разогнуться, ни полноценно вздохнуть… Просидев в туалете с час, он понимал, что пропустил ужин. И ещё он отлично понимал, что за это ему достанется – только на этот раз от воспитателей… Интерната… Но пошевелиться он не мог – всё болело и ныло… Лёшка в свои 15-ть очень даже неплохо владел техникой избиения. Наверное, успел научиться за годы пребывания в Детском Доме. Его когда-то «учили» так же, как он сейчас «учит» Серёжку…

 

Вспоминая прошедший день, Серёжка грелся в кровати и пытался вспомнить то, что произошло с ним ещё в раннем детстве… Не будучи уверенным, что вспомнит события такой давности, он, недолго поколебавшись, решил оставить эту затею. «Лучше уж помечтать…» - подумал он. К тому же, он отлично понимал, что именно ПЫТАТЬСЯ вспомнить определённый момент жизни – глупо. Гораздо умнее отключить разум и память – тогда тебя посещает воображение. Сначала приходят мечты, потом постепенно превращаются в воспоминания. Потому что и мечты, и воспоминания у Серёжки сводились к одному – к родителям… Были ли они у него? Кто они? Почему оставили его?.. А мечты… ну, конечно, о любящей семье. О чём ещё может мечтать 9-летний мальчишка, не живущий, а существующий в Интернате?.. Друзей у него не было, зато врагов – хоть отбавляй! Его почему-то не любили все – и воспитатели, и воспитанники. А он в отместку им… любил их всех. За это они не любили его ещё больше… Серёжка не понимал – неужели нельзя всем жить дружно? Каждый день по несколько раз многие ему доказывали, что нельзя… То, что Серёжка не испытывал ненависти и неприязни ни к кому в Интернате, не удивляло его – ему казалось, что все люди заслуживают хорошего отношения, потому что даже плохие поступки они совершают не от хорошей жизни. А вот их это восприятие жизни маленького «сопляка» выводило из себя. На нём же они и вымещали зло, регулярно избивая его… Знали, что он не отомстит им – «слишком глуп и несообразителен для этого»…

 

«О, мой любезный Друг! – обращался Серёжка к Снегу. – Вот, было бы хорошо, если б ты никогда не покидал меня! Ты – единственный, кто меня понимает… И не нужен я больше никому, кроме тебя… А ты – Добрый – всех помнишь и со всеми дружишь. Я такой же – всех люблю, а меня, как и тебя, все не любят… Хотя тебе везёт больше – у тебя есть Друзья, в отличие от меня…» Об этом и о многом другом Серёжка рассказывал Снегу каждый день. Потому что рассказывать больше было некому… Со Снегом мальчик подружился быстро, т.к. тот его не перебивал, не бил и верил ему… А самое главное – Снег позволял ему себя любить, не принимая Любовь за слабость и глупость…

 

Я оглянулся на мужчину с сыном – они весело и беззаботно играли в снегу, не обращая ни на кого внимания. Снежки с азартом летели в разные стороны. Не имея определённого направления, они попадали даже в случайных прохожих, которые сначала злились и ругались, но, получив по шее ещё одним снежком, присоединялись к этому «снегобою» с детским восторгом… Вскоре снежки летали и вовсе беспорядочно, а отец с сыном собрали вокруг себя приличную компанию людей разных возрастов, белые от снега шубы и куртки которых очень контрастировали с раскрасневшимися лицами…

 

Серёжка вспомнил, как Лёшка сегодня предупреждал его, что придёт к нему ночью. Перед этим он даже не тронул его и пальцем, что Серёжку насторожило… Раздумывая над тем, что может понадобиться Лёшке от него ночью, Серёжка пришёл к выводу, что ничего хорошего не будет. Это можно было прочесть в ухмыляющихся глазах Лёшки… К тому же, он был его главным врагом, поэтому ждать неожиданного примирения было глупо…

Серёжка уже несколько раз убегал из Интерната, но его быстро находили и привозили обратно. А в эту ночь ему посчастливилось обнаружить невдалеке какой-то заброшенный гаражик. Там и «прописался» на какое-то время… Он знал, что наказание за побег будет жестоким, но несколько дней свободы и свежего Снега стоили того… Гараж был довольно тёплый, хоть и неотопляемый. У него было иное тепло – тепло дома. Маленького домика, в котором Серёжка мог бы жить с родителями, братьями и сёстрами, собаками и кошками… Давно он мечтал о таком уютном домике... Он обязательно пригласил бы всех, кто его так не любит, и они увидели бы, что всем можно жить в Любви…

 

Я задумал это уже давно, но жена не была готова. Всё просила подождать… Я дождался! И вот, сегодня это свершится! Я иду усыновлять ребёнка. Снег, радуясь моей задумке, нежно прикасался ко мне, будто ободряя… Интернат уже недалеко – только пройти 2 дома, маленький, заброшенный гаражик, а там и Интернат виден…

 

Серёжка не смог пробыть в гараже и суток, хотя мечтал «пожить» там с недельку… Но очень хотелось кушать, а питание одними мечтами не приводит ни к чему, кроме голодного обморока. Он знал это – в Интернате его порой неделями не кормили, давая только воду, чтобы совсем не околел. Так его наказывали… Серёжке стало грустно – он запутался: по приходу в Интернат его обязательно накажут. Или побьют, или посадят на «диету». А оставаться в гараже – опять же не есть. Чем дольше отсутствуешь в Интернате, тем сильнее наказание… Так и не придя к окончательному выводу, Серёжка интуитивно решил вернуться…

 

В Интернате его ждало суровое наказание. Суровее, чем он мог себе представить…

 

«Сегодня придёт человек – ребёнка выбирать! – прошипела грозная воспитательница, растягивая в руках ремень. – А ты будешь сидеть здесь!!! Кого-то увезут новые родители в большой и красивый дом, а ты будешь вечно гнить здесь!!!» Серёжка поднял мокрые глаза на тётку и дрожащим голосом произнёс: «Хорошо… Спасибо…», за что тут же получил звонкую пощёчину и удар ремнём по спине. Взбешённая воспитательница заорала: «Я сколько раз буду повторять?!! Нужно отвечать «слушаюсь»!!! Болван!!!» Серёжка, опасаясь поднимать глаза, полные слёз, тихо пробормотал, потирая щёку: «Слушаюсь…» Воспитательница не произнесла более ни слова, лишь удалилась из комнаты, запирая её на ключ и оставляя мальчика наедине со своими мыслями, слезами и болью…

 

Я подошёл к гаражу, который одиноко стоял невдалеке от Интерната… Оглядев его, я ощутил в своей Душе грусть… Этот «домик» стоит уже столько лет, и там наверняка периодически живут бомжи и беспризорники. А постоянного дома у них нет. От этого и грустно… Совсем близко Интернат… Я ведь тоже детдомовский. Воспоминаний много, да только все они не слишком приятные… Я иду туда, чтобы избавить хоть одного человечка от всех «прелестей» пребывания в Интернате. Чтобы окружить его Любовью и заботой, которой там всем не хватает… Знаю, что жизнь там несладкая. По себе знаю…

 

Серёжка снова сидел на подоконнике и, всё ещё потирая покрасневшую щёку, безразлично смотрел в окно, разглядывая снежинки и прохожих… В поле его зрения появился человек, который, в отличие от всех остальных, вдруг направился к главному входу Интернат. Комната, где спал Серёжка и ещё несколько мальчишек, находилась на первом этаже, поэтому человека было видно очень хорошо. Да и самого Серёжку, сидевшего на подоконнике, можно было разглядеть невооружённым глазом. Что этот человек и сделал. Он внимательно изучил мальчика, грустно глядевшего в окно, прежде чем зашёл внутрь и захлопнул дверь… Серёжке стало совсем грустно и он, спрыгнув с окошка, подошёл к кровати и по привычке нырнул под одеяло.

 

Я зашёл внутрь здания и огляделся… Многое изменилось с тех пор, как усыновили меня. Это было самое радостное событие в моей жизни, и я хотел то же самое подарить одному из детей, забытых Богом…

 

«Сергей Никифоров!!!» - по зданию прогремел низкий голос воспитательницы, после чего дверь комнаты была отперта. Серёжка испуганно вскочил с кровати и забился в угол, вытирая слёзы, которым дал волю, лёжа в одиночестве. В комнату зашла тётка, гремя ключами, и позвала мальчика повторно: «Сергей Никифоров!!! Пойди сюда! – она оглянулась на дверь, а затем шёпотом вновь обратилась к мальчику. – Тебе повезло, маленький засранец. Тебя хотят видеть… Это всё твоя дурацкая привычка в окне торчать! Увидел тебя какой-то хмырь… понравился ты, видите ли, ему…» Серёжка слушал и боялся верить. Но внезапно в комнату зашёл тот самый человек, которого он видел в окне, и улыбнулся ему. Серёжка улыбнулся в ответ…

 

Я улыбнулся, вспоминая свою встречу с будущим папой… Меня любили в семье, в которой я вырос как родной. Будто бы я там и родился… Я быстро привык к ним и забыл все ужасы Интерната… Вспомнил только сегодня, когда направлялся сюда… не мог не вспомнить…

 

Улыбаясь, я подошёл к вахтёрше и поинтересовался, где кабинет директора…

Открывая дверь кабинета, предварительно постучавшись, я продолжал улыбаться. Моя улыбка растянулась ещё шире, когда я увидел в кресле директора уже довольно пожилую воспитательницу – ту самую, для которой я в своё время был главным врагом на земле…

 

«Добрый день!.. Я хотел бы усыновить ребёнка… Я – Сергей Никифоров!.. Вы меня помните?..»