Поезд отходил от платформы. Над городом висела промозглая весенняя морось, не оставляя на остаток дня никакой надежды на солнце. Я в последний раз махнула отцу рукой через открытое окно, и, поежившись, поспешила зайти в вагон. Пока мы прощались, в купе уже успела расположиться вся группа. Я от неожиданности застыла на пороге, но мальчишка-техник сразу же влез на верхнюю полку, и меня усадили на освободившееся место рядом со столиком. Собственно, почему собрались в нашем купе, удивляться не приходилось. Руслан, духовик и мой сосед с полки напротив, хохмил и чудачил так, что вокруг него постоянно кто-то терся, не в силах устоять перед этакой харизмой. Несмотря на то, что все две недели перед началом тура стояла такая невыносимая гонка, что и познакомиться-то по-человечески не удалось, кто в группе главный заводила, стало ясно уже после первой репетиции. Устроившись между ним и длиннющим белобрысым барабанщиком Сашей (которого все почему-то звали Саней), я попыталась, наконец, в спокойной обстановке разглядеть прославленную «Трассу». Кто бы сомневался - обычные мужики. Этот умник, бас-гитарист Данила, так и продолжал посматривать на меня с молчаливой усмешкой, не особенно заботясь о том, чтобы я этого не заметила. Когда решался вопрос о моем участии в туре, он даже не удосужился вставить слово, будто его вообще ничего не касалось. Ребята помладше, - Саша и симпатичный, кого-то до боли напоминающий клавишник Павел, - они всячески были за, но, судя по лицам остальных, их мнения здесь еще мало что значили. Окончательное решение вообще было принято слишком уж быстро и смазано. Хотя я подозреваю, что никакого обсуждения и не предполагалось, и те переглядки, которые мне пришлось наблюдать, просто были способом немного поломаться для вида. Выбора-то у них особо не оставалось: либо я, либо никого, потому что за двенадцать дней до гастролей черта-с-два кого найдешь. Зайдя в купе, я, оказывается, попала на самый пик обсуждения последнего столичного концерта: Руслан выдавал какие-то уморительные подробности, звучали примелькавшиеся фамилии, и я, прислушавшись, с интересом закрутила головой. Но вскоре разговор сместился в сторону технического обеспечения, а потом и вовсе перешел на неизвестные мне личности. Я заскучала и стала слушать вполуха, думая о своем и изучая попутчиков. Вот Влад, например, - гитарист и один из старших в группе, говорил со странным, неподдающимся определению акцентом. При знакомстве я решила, что мне показалось, но нет, у него действительно был довольно колоритный говор. Я вспомнила его фамилию, - ничего выдающегося, заграницей и не пахнет, - и решила при случае у кого-нибудь спросить. - Эй, ну что вы все про свои железки! - абсолютно без перехода гаркнул вдруг Саня, - я даже вздрогнула, - в кои-то веки заполучили себе женское общество, а разницы никакой… - и покровительственно положил мне руку на плечо. Я недоуменно подняла на него глаза. - Ты сейчас заполучишь ботинком в лоб, - отпарировал Павлик, - и экскаватор-то свой с Лиры убери, а то она, я так смотрю, не в восторге. И подмигнул мне. Павлик вообще нравился мне все больше и больше, - произвел приятное впечатление еще в день знакомства, и на внешность был довольно хорош: густая шапка темно-каштановых волос, обаятельные ямочки на щеках и очень красивые - миндалевидные, зеленые, с оранжевыми крапинками глаза. Я улыбнулась ему и осторожно сняла с плеча Санин «экскаватор». - У него не экскаваторы, а манипуляторы, ты же знаешь, - подал из-за спин сидящих напротив командный звукорежиссер, Витя. Этот парень вообще был шедевр: высотой, наверное, с фонарный столб, еще длиннее Сани и довольно большого Данилы, и спокойный, как слон. Он практически все время помалкивал, но уж если открывал рот, можно было не сомневаться - что-нибудь выдаст. Парни захохотали, а пухлый невысокий тур-менеджер, имя которого я еще не успела запомнить, давясь от смеха, просипел какую-то пошлость. Я расслышать не успела, слова явно ко мне не относились, зато, похоже, очень крепко относились к Сане. Тур-менеджер (в потоке непечатных словечек я уловила имя Игорь) сразу же получил в голову подушкой, снесшей за компанию на Витю вазочку с цветами. Витя меланхолично дал Сане по уху, пригрозив обоим за болтовню расплатой в особо извращенной форме. Я хихикала, Влад намекал на то, что при даме было бы неплохо и язык придержать, а Руслан, посмеиваясь, уже задавал неизбежный для меня вопрос: - Лира, у тебя такое имя непривычное, это в связи с чем, если не секрет? - Да смешно все было. Если интересно, могу рассказать, забавная такая семейная байка. Мне закивали головами (Игорь все еще пытался ругаться с Витей, но тот, не обращая на него внимание, внимательно смотрел на меня). - У моего папы есть друг, со студенческих лет еще. Они женились почти одновременно, дружили семьями. А когда начали заходить разговоры про детей, папа имел неосторожность вслух помечтать о дочке и о том, как ее назвать. У него тогда, наверное, были какие-то сильно романтические настроения, и мечтал он о дочке по имени Муза… - Эко развернулся, - восхитился Данила. - Ага. Прямо спал и видел. Но его друг, известный каверзник, успел обзавестись дочкой на два месяца раньше… Ребята захихикали, а я, улыбаясь, продолжила: - Ну так вот, не придумав ничего лучше, он возьми да назови ее Музой. Зарегистрировал и свидетельство о рождении моим родителям принес. Папа так на него обиделся, что недели две не разговаривал. Но когда родилась я, называть-то как-то надо было, не Музой же второй. - А что, - пожал плечами Павлик, - было бы две Музы-подружки, вот это номер! - Ты что, - хмыкнула я, - папа у меня оригинал. И подругами мы, кстати, так и не стали. Ты бы ее видел! Классическая зануда-аспирантка в очках. Зря назвали, имя свое она не оправдывает ни разу… - Это что же, - возмутился Игорь, обиженно глядя на меня из под очков своими мультяшными глазами, - раз в очках, то обязательно зануда?! Раздалось протяжное «о-о», а за ним штук пять различных мнений на тему Игоревского занудства. Тот покраснел и поспешил уточнить, на чем я остановилась. - В итоге папа начал искать слово, наиболее сходное по смыслу, и мама предложила мое нынешнее имя. На том и порешили. Сходство, конечно, сомнительное, но расти мне в итоге пришлось Лирой. Вроде, не жалуюсь… - Лира - это да… - слишком уж задумчиво протянул Саня, - струнные, струнные… А такой ведь ассортимент названий… - и выразительно покосился в сторону Данилы с Владом. - И скажу тебе, очень повезло, что не Гитара!.. - парень, невинно побарабанив пальцам по столу, подмигнул мне и громким шепотом добавил, - а то эти-то двое, они ведь у нас маньяки! Брр, был бы я Гитарой, не хотел бы оказаться рядом с ними… На этот раз Саня получил по уху с двух сторон, под одобрительный хохот окружающих. - Барабан покрепче обними, - с усмешкой посоветовал Данила. - Меня и моя вполне устраивает, - удовлетворенно протянул Влад, усаживаясь обратно между Павлом и Витей, - Разве что немного деревянная… После чего Руслан зажал мне ладонями уши. Еще некоторое время ребята посидели у нас в купе и разошлись по своим. Я осталась с Русланом и техником, который каким-то чудом смог уснуть посреди стоявшего здесь гвалта. Одно место пустовало - три выкупленных купе по три человека. - Руслан, послушайте, а как его зовут? - я кивнула головой в сторону спящего, - из головы вылетело… - А? Вадик. Ничего, запомнишь еще всех, и дня не пройдет… Мы немного поболтали обо всем подряд. Руслан рассказал, что его сыну на днях исполнится пять лет, со смехом пожаловался: - Видимся все-таки редко, а пытаешься этого паршивца воспитывать, так он на меня попросту не реагирует. Да и правильно, сколько я с ним занимаюсь-то… - А как супруга? - спросила я, - привыкла? - Конечно привыкла, за столько лет-то. Мы сразу обо всем договорились, - и добавил, пожав плечами, - зато друг другу не надоешь. Звучит банально, но это правда. «Неужели такое бывает? - мрачно подумала я, - Эх, кто бы меня соглашался ждать… Но некоторым же не объяснишь, что ночью у меня концерт, днем тренировки, а вечером репетиция не потому, что заняться больше нечем… Просто если сейчас не выложиться по полной, то потом уже можно будет и не напрягаться. Но что поделать, свою голову не приставишь, поэтому можно только посочувствовать. И что бы там ни говорила Надя, делать это лучше на расстоянии»… Перед тем, как лечь спать, я отправила подруге sms-ку, что мы уже в пути, и все в порядке, ребята нормальные. Поколебавшись, дописала, что клавишник Паша - славный малый, и надо с ним пообщаться поплотнее. Надя не ответила, наверняка все еще злилась на меня из-за Илюхи. Ну и что, что она меня с ним познакомила? Да, неплохой парень, только на фоне его категорического нежелания меня слушать, этого, откровенно говоря, маловато. Жизнь моя на нем, слава Богу, клином не сошлась… Руслан, включив лампу, что-то читал. Вадик все так же продолжал спать, и я видела, как пряди его длинных волос, свисая с верхней полки, качаются в такт движения поезда. * * * На вокзале нас встретили директор принимающей фирмы с помощником. Я с любопытством следила за тем, как проходит вся эта церемония приезда-доставки. Не в меру болтливый вчера, Игорь теперь с серьезным видом решал какие-то административные вопросы. В гостинице широко улыбался персонал. У меня было очень интересное чувство: когда, кусая на нервной почве губы, мы с Надей ждали в приемной продюсера «Трассы», я была просто девочкой Лирой. Сегодня же, шагая с рюкзаком среди своих новых знакомых, я, хотя и временно, стала уже ее участником. Не просто какого-то ансамбля местного пошиба, а известной на всю страну группы… И мне уже сегодня будут аплодировать из зала не как безымянной танцовщице, а как вполне конкретному человеку. Может, даже автографы будут просить… Дело, разумеется, не в них, это так уже, приятное дополнение… Но случай, случай! Я скривила губы, вспоминая слова наигранно-ленивого администратора шоу-группы «Пламень». Их руководитель был в отъезде, и мне пришлось выслушивать какого-то расфуфыренного типа, давно, видимо, относящегося к хореографии как к товару: «У нас танцуют только лучшие… И уж конечно маловато шансов без опыта работы на кого-то посущественнее, чем районная танцевальная студия. Нам бы хотелось получить от вас рекомендации, и в первую очередь о проведенных концертах или гастролях. О работе, понимаете? К чему нам ваши тренировки без итога, без результата? Который можно, прямо скажем, продать?» Это он мне будет объяснять, что такое работа… …И танцовщица «Трассы» ломает ногу за две недели до тура. Случай, подарок судьбы, не иначе… Надька тогда еще смеялась, мол, ты что-ли ее в подворотне встретила, чтобы в группу попасть? А мне даже возразить было нечем, потому что надо же было так совпасть, что ровно на следующий день после возвращения с гастролей я должна буду участвовать в последнем туре кастинга! Дел дома, конечно, оставалось невпроворот. Я с трудом договорилась на замену в студии и отменила несколько занятий, понимая, что в случае неудачи с деньгами в следующем месяце будет туговато. Но других вариантов не оставалось. Большого желания ехать у меня не было – «Трассу» я, разумеется, слышала, но не слушала, и до этого ни разу под нее не танцевала. То есть даже грядущее знакомство со знаменитостями не особенно меня интересовало. Но «Пламень», определенно требовал жертв. Раз нужно доказать, что я лучшая, значит будут им и рекомендации… С утра и до начала прогона почти все свое свободное время я провела в обществе Павлика и Руслана. Мы начали веселиться еще перед прибытием в город, и уже где-то к середине дня я почувствовала, что моя вынужденная гастрольная повинность рискует обернуться весьма приятным времяпрепровождением в хорошей компании. Что бы там ни было, грядущий кастинг волновал меня гораздо сильнее, нежели концертные успехи «Трассы». А тут еще и Павел все увереннее начал флиртовать со мной, и перспективы приятного романа со знаменитым мальчиком закрепили удовлетворенную улыбку на моем лице. Пока я делала себе макияж к выходу, ребята уже успели переодеться и занялись на сцене пробой звука. Я сидела перед зеркалом в гримерной и с интересом прислушивалась к фрагментам композиций и периодической перекличке со звукорежиссером. До меня доносились то чьи-то просьбы что-то настроить, то явно уже Сашины грубоватые шутки. Проще всего было распознать голос Влада – выдавал его своеобразный говор. Порассуждав про себя, насколько тактичным будет подобное любопытство, я все-таки не утерпела и, когда в гримерку забежал Руслан, спросила про Владов акцент. - А-а, - улыбнулся тот. Руслан со мной, похоже, улыбался почти всегда, - он же родился в Греции. Родители эмигрировали туда незадолго до его рождения. - Ммм… ясно, - промычала я. - Ну вот, поэтому два языка в активе, и оба с акцентом, - он засмеялся и добавил, - Владик приехал в Россию лет в двадцать, мы с ним учились вместе. Потом познакомились с Данилой… - он помолчал немного, - погоди… ведь семнадцать лет прошло, слушай! И восхищенно посмотрел на меня: - С ума сойти! Я постаралась понимающе улыбнуться, и мы вышли на сцену, где меня, оказывается, ожидал весьма неприятный сюрприз. Репетиция началась отвратительно. Ребята в основном помалкивали, но их греческий Влад смотрел на меня все смурней и смурней. По лицу его было понятно, что он хочет от меня чего-то добиться, но уже начинает сомневаться в этой возможности. И самое поганое, что я совершенно не могла понять, какого черта он от меня хочет. Ведь ни единой же ошибки, ни одного неверного движения! Влад смотрел на меня в упор, слегка наклонив голову набок. - Ты понимаешь, Лира, в чем смысл композиции, о чем она? Успев уже к тому времени порядком выйти из себя, я досчитала до десяти и предельно тактично заметила: - Влад, вы, как исполнитель… или автор, прошу прощения, я не знаю, кто пишет эту музыку… В общем, лучше всего ее чувствуете вы. Но это же инструментальная композиция! Если бы в ней был текст, я бы и смысл скорее поняла. А так - могу положиться только на чувство ритма, на опыт свой, в конце концов… Я выжидательно подняла брови, но Влад как-то жалобно на меня посмотрел и махнул рукой Павлу: - Начни еще раз, - и сразу мне, - Лира, я тебя прошу, попробуй все-таки уловить, ощутить смысл. Волны, ветер, штормовой прибой… Это стихия, понимаешь? Стихия огромной силы, живое существо, наделенное собственной волей… - Влад, ты меня прости, но у нас не медитативный центр, - крикнул Руслан, - до концерта час остался, а мы все бьемся над самым началом. У Лиры нормально получается, а то, что ты видишь - это с непривычки. Я понимаю, Алена танцевала по-другому, но девчонке тоже надо привыкнуть и сработаться с нами! По-моему, мы все это решили, а, Влад? - А когда ты предлагаешь срабатываться, - недовольно бросил тот, - ночью в тамбуре? Дело не в привычке, а в… Он сделал попытку объяснить еще раз, но снова махнул рукой и велел начать следующую. Влад хмурился все время до концерта, недовольно бурчал, строя гитару. «Ой, звезда! - все больше раздражаясь, думала я, - а казался ведь вполне вменяемым человеком! Сделай то, не знаю что… Ветер ему подавай, значит, и морские волны…» Я боялась, что в связи с этим начнут выпендриваться и остальные (все-таки Влад один из основателей, и слово его как-никак имеет вес), но ничего похожего не происходило. Более того, после за кулисами ко мне подошел Павлик и, приобняв за талию, сказал, что я очень хорошо танцую. Записав про себя в голове дополнительный плюсик напротив его имени, я искренне поблагодарила и окончательно решила, что гитарист просто прибаливает звездянкой. Что ж, неприятно… Постепенно наполнялся людьми зрительный зал. Я слушала шаги и разговоры, одергивая то и дело ассиметричный подол концертного костюма. Естественно, в своей жизни я не раз бывала на выступлениях подобного масштаба. Только вот с той стороны, где сидения. А сегодня я выступаю с ними! И прозвучало в динамиках название группы. И, приветствуя зал, они вышли на сцену. Весь свой первый концерт я дико волновалась, тянула в разные стороны губы и нервно вела про себя счет. Ребята отрывались. Глядя на них в перерывах из-за кулисы, я молча завидовала и обещала себе, что через пару дней вольюсь и буду точно так же получать от выступлений удовольствие. Что они играли, я почти не слышала: повторяла про себя в уме движения следующего танца. Не хватало еще опозориться на первом же концерте! Принимали великолепно. О сравнении с довольно удачными, казалось бы, выступлениями на конкурсах и разного рода презентациях речь даже и не шла. Хотя, я вполне могла рассуждать предвзято. Еще бы, эти парни хлебнули славы! За ними, затаив дыхание, следил весь зал… А вот себя я все чаще и чаще ловила на том, что с интересом слежу за Пашкой. Мне повезло: он был ближе всего к моей кулисе, и видно его было отлично. Уже разыгравшись, мальчишка закусывал губу, пританцовывал, покачивал в ритм головой. Он весь был в концерте, улыбался, переглядывался с Русланом и остальными. «Хорошо танцую, говоришь? - меланхолично пробормотала я, - что же, почему бы и нет…» Приятное, милое лицо, такая знакомая манера двигаться… «Кого же ты мне напоминаешь?» Когда по окончании очередного танца Руслан, взяв меня за руку, выводил к краю сцены на поклон, я поймала Пашкин взгляд. Он подмигнул и, не сдержавшись, разулыбался, довольно красноречиво прикусив нижнюю губу. Я даже невольно опустила глаза. Приятно… приятно. Несколько раз я кидала взгляд и на Влада, и он, кстати сказать, вполне оправдывал капризное звездное поведение. Он двигался, плескал энергией едва ли не больше всех остальных, и зал реагировал ему под стать, - аплодисменты шли волной и замирали в единый миг от одного движения его руки. «Вот это искусство, вот это сила», - думала я. И почти физиологично, изнутри существа, мне захотелось стать равной ему, в полной мере быть соучастником этого действа. И впервые тогда я почувствовала, что по-настоящему завидую кому-то. Рефлекторно свело скулы, но все же сильней забилось сердце, когда из динамиков среди их имен прозвучало и мое имя. Мне - аплодировали! И я послала в зал воздушный поцелуй. * * * «Господи, за что мне это…» - подумала я и закрыла глаза. Мы погрузились в автобус, едва успев поужинать. Впереди была дорога на вокзал. Несколько раз сбившись, я попыталась посчитать, сколько дней осталось до окончания тура. Восемнадцать. Лучше бы не считала… Три дня прошло, а ощущение, что эта каторга длится вечно. Или была жизнь «до»? Они ржали надо мной. Все вместе. Хором… Боже, ну за что?! Разве я сказала что-то смешное?! …Отношения с группой не то что бы не ладились – они были никакими. Еще никакими, или вообще – сложно сказать. Общаться с кем-либо мне было попросту некогда. Когда после первого прогона стало ясно, что беспроблемно сработаться не выйдет, я поклялась себе прозаниматься весь следующий день, оставляя минимум времени на отдых, и так и поступила. Меня ждал «Пламень», и можно было кое-чем пожертвовать, тем более, к подобному ритму я была привычна. Но это не помогло, и разборка на первом прогоне имела свое продолжение. Снова попререкавшись с Владом, я улучшила минутку и отвела в сторону Руслана на предмет выяснения ситуации. Я была уже достаточно раздражена, но позориться перед всей группой с вопросами о своем исполнении не собиралась. Руслан покосился на своего другана-гитариста и, неловко покусав губу, быстро прошептал: - Лирунь, я все понимаю, но танец – это очень серьезно. У нас с продюсером, знаешь ли, открытые товарищеские отношения, он старый друг Данилы и Владика. Так вот это не продюсер для лучшего коммерчекого ходу решил, что нужно взять танцовщицу. Это было совместное решение, и с Аленой было проведено очень много работы. Мы с Владом начинали «Трассу», и я прекрасно его понимаю. Все имеет свое значение. Это сотворчество. А Влад, - Руслан, как мне показалось, постарался не допустить упрека в голосе, но у него это плохо получилось, - он вообще-то пишет эту музыку. Так что попробуй все-таки услышать то, что он тебе говорит. - Влад - композитор?! – я тоже не утрудила себя необходимостью сдержать удивление и недовольство. Руслан выразительно кивнул, похлопал меня по плечам и, крикнув Вадику что-то насчет микрофонов, ушел. «О, Боже», - подумала я. Но продолжала стараться. Две ночи подряд мне снился тот незабвенный разговор с мамой, в точности такой, какой я ее запомнила, - с гладко забранными в пучок волосами, все понимающей и спокойной. Мне пришлось дважды до последней детали пережить эпизод, произошедший ровно за полгода до ее смерти: у меня тогда были проблемы в танцевальной студии, руководитель снова и снова делала выговоры за недостаточное усердие. Я увеличивала время тренировок, но тогда времени стало не хватать уже на школу. А я шла на медаль, и мне нельзя было запускать уроки. Безупречная учеба была единственным аргументом в пользу того, чтобы в свободное время заниматься танцами. А тут еще конец десятого класса, все только и говорят о выпуске… Маме тогда позвонила классная и сказала, что у меня много пропусков и оценки стали значительно хуже. Уж конечно, она не желала мне ничего плохого, но я помню ту сцену унижения: мама с трубкой в руках, пропуски в конце года, выговор в студии. Отличница, любимица учителей… «Что же ты делаешь, милая? – говорила мама, - На тебе сейчас ответственность за всю твою будущую жизнь! А ты игнорируешь то, что поможет тебе в будущем найти себя, занять достойное место в мире! Что дадут тебе танцы? Это же хобби, Лира! Это неплохая возможность поддерживать фигуру, но никак не профессия! Чего ты добьешься в жизни? Будешь танцевать в ансамбле каком-нибудь? Это же несерьезно… Милая, подумай хорошенько, ты же у меня умная, ответственная девочка…» Я просыпалась подавленная и злая и огрызалась на попытки заговорить со мной. В ответ получала удивленное пожимание плечами и равнодушие. Едва приехав в гостиницу, сразу начинала заниматься. Но когда сегодня мы добрались до концертного зала, я почувствовала, что дала лишку. Две ночи в поезде – немного, но вкупе с постоянными тренировками оказалось чересчур. Я тормозила безбожно; Данила, не особенно церемонясь, гонял меня с места на место, а Павел, идиот, почуяв, что пользуется у меня симпатией, не нашел ничего лучше, чем попросить погладить ему джинсы. Мол, такие на них складки после сумки… Я отправила его со своими джинсами парой не особенно ласковых слов и начала уже злиться всерьез, а в ожидании очередного прогона еще и дергалась, думая о том, что на этот раз скажет мне Владислав. Движения, которые не нравились мне больше всего, начали, вроде бы, выходить гораздо более достойно, и я, откровенно говоря, надеялась на заслуженную похвалу. Но ожидания не оправдались. И когда Влад, в хмуром молчании отсмотрев весь танец, снова начал свои бестолковые попытки на пальцах объяснить мне, что я делаю не так, я почувствовала, что уже перестаю себя контролировать. Я сжала кулаки и проорала на весь зал, в присутствии, разумеется, всего командного состава: - Да какого черта?! Я с улицы, что-ли, сюда пришла танцевать?!! Я дипломированный специалист, между прочим, и диплом у меня красный! КРАСНЫЙ!!! Раздался хохот из семи глоток, и у меня от этого звука судорогой свело желудок. Только у Влада странно изменилось лицо. Он сощурил глаза, и, подойдя ко мне, нехорошим спокойным тоном сказал: - Послушай, милая. Алена, до тех пор как сломала ногу, два месяца готовила эту программу. Два месяца! И еще до этого мы встречались, чтобы уточнить некоторые детали постановки. - Он резким движением отбросил с лица длинную челку, - А ты приходишь к нам меньше чем за две недели и хочешь, чтобы я впечатлился твоим красным дипломом?! - у него дернулись скулы, и Влад неожиданно повысил голос, - а я не вижутебя в этой музыке, понимаешь?!! О чем ты думаешь вообще, когда танцуешь?! Как побыстрей свалить в свой «Пламень»?!! Как ты работать-то там собираешься, если не черта не понимаешь, что танцуешь?!! – Влад отвернулся от меня и, проведя ладонью по лицу, довольно громко добавил: - Рекомендации ей нужны… Ребята, резко замолчав, оторопело смотрели на нас. Только Пашка запоздало продолжал улыбаться одними губами. Я оглядела их ненавидящим взглядом и снова посмотрела на Влада. Он мотнул головой в сторону кулис и с сильным акцентом бросил мне: - Иди краситься. Все. Я сбежала в гримерную и, приперев стулом дверь, проторчала там до самого концерта. Ко мне попытались прорваться, но я молчала, пытаясь на трех квадратных метрах повторить особенно нечеткие моменты. Протанцевала я только на злости, стараясь в перерывах между выходами держаться подальше от сцены. Ко мне несколько раз подкатывал Игорь со своими дурацкими вопросами о настрое и самочувствии, на что я, уже взяв себя в руки, отвечала холодно и односложно. Предлагал глотнуть коньяка «для огонька», но я только смерила его соответствующим взглядом. Нужны мне ваши подачки… В автобусе Павлик попытался расшевелить меня, но я молча одела наушники и включила плеер. Какой флирт, мальчик?! Когда меня так при тебе унизили?!! Я с отвращением поглядела в окно на темный город и закрыла глаза. Зализывать, зализывать раны… Билет, как назло, был на место рядом с Владом. Я дернулась было переселиться куда-нибудь еще, но Руслан, - третий, слава Богу, в нашем купе, со вздохом поймал меня на выходе, усадил на полку напротив и, покопавшись в сумке, вручил бутылку вина. Друзья переглянулись, и я, поняв, что деваться мне некуда, демонстративно перебросила ногу на ногу и отвернулась к окну. Вскоре к нам присоединился Павлик, но разговор все равно не клеился. Я до победного смотрела в окно, а Влад достал из чехла гитару и, сделав несколько глотков прямо из горла, молча начал что-то наигрывать. Павел помялся некоторое время, но не ушел, заслушавшись Владову игру. Я старалась не обращать на них внимание. Где-то через час усталость и вино, в конце концов, сделали свое дело: я расслабилась и практически перестала злиться. Держа в руке полупустой стаканчик и бездумно глядя перед собой, наблюдала привычную уже картину - мужской профиль, склонившийся над гитарой. Одна мелодия сменяла другую, но я не столько слушала их, сколько ощущала себя на их фоне. Довольно приятная музыка утихомиривала и понемногу нагоняла сон, и в какой-то момент я даже вздрогнула: показалось, что кто-то заговорил со мной. «Наверное, уже успело что-то присниться», - я встряхнула головой, глотнула вина и сразу же почувствовала, что мелодия сменилась. Вокруг, будто бы увлекая за собой, заплетался вихрь страстных, но в то же время мягких и чистых нот. Я заслушалась и с удивлением ощутила, как кружит мне голову эта музыка… или вино? Я украдкой оглянулась на остальных. Руслан, кажется, уже успел задремать, положив на грудь книгу, а Павел, уставившись в пространство, перебирал по колену правой рукой. Уже нащупывает аккомпанемент, определила я. Все еще числясь в группе новичком, этот парень боготворил Влада, словно неофит, и старался прочесть его мысли по губам и движениям. Вот и сейчас, похоже, уже пытался уловить суть, все перебирал и перебирал пальцами. Но казалось, Павлик был не столько увлечен смыслом мелодии, - что за смысл, я не очень хорошо понимала, и словами, боюсь, выразить бы не смогла, но чувствовала так же ясно, как и видела все то, что происходило вокруг, - он скорее ловил отдельные ноты и аккорды, остов мелодии. Влад играл. Он то закрывал глаза, то приоткрывал их. Его рельефные, немного детские губы иногда что-то беззвучно произносили, по лицу пробегала едва заметная улыбка. Движение полос света из окна купе создавало на его лице причудливую игру теней. Я с негодованием поймала себя на том, что любуюсь им: живое увлеченное лицо человека, постигающего иной, только что открытый им мир. С отвращением отвернулась. И в тот же момент прошла по краю сознания мысль, что сейчас он играет для меня. «Чушь, - с ядовитым сарказмом оборвала я себя, - с какой стати? Гитара, по-моему, его прямое продолжение, а играть на ней - естественная надобность. Я же не дышу для кого-то!» Но мысль почему-то показалась мне настолько естественной и логичной, что я восприняла ее как должное. Качнуло вагон, и я почувствовала, что снова начинаю засыпать. Посидев еще немного для приличия, на цыпочках, чтобы не спугнуть музу творца, осторожно шагнула мимо, чтобы влезть на свою полку. Но едва я поравнялась с Владом, он, не поднимая головы, спокойно сказал: - А это твоя тема. Всмысле, я попытался сыграть тебя такой, какой вижу. Как ты думаешь, похоже? - и, завершив аккорд, положил руку на гриф, посмотрел из-под косой челки. Я оступилась от неожиданности и неосторожно присела напротив, едва не задев локтем Павлика. Влад смотрел мне в глаза тем же самым изучающим взглядом, который так раздражал меня во время всех наших прогонов. «Да, чутье на редкость»… Я отвернулась, чувствуя, как снова подкатывает к горлу злость, и одновременно пытаясь подобрать достаточно веские слова. Потом, облизав губы, произнесла: - Как бы точнее сказать… это, конечно, довольно громко звучит, - я все же не удержалась от того, чтобы не съязвить, - но мне сейчас действительно показалось, что вы играли для меня. Значит, раз вы так говорите, должно было получиться, - и собралась лезть на свою полку, давая понять, что разговор окончен. Влад пропустил мимо ушей тычок в свою сторону, положил гитару на колени и, откинувшись на стенку, удовлетворенно улыбнулся. - А действительно, похоже на тебя… - медленно произнес Павел. На мгновение задумался, размышляя, - да просто как черным по белому! Такая битва чувств… - и, глянув мельком на Влада, закончил, - На которую, как ты, конечно, думаешь, всем наплевать. Я убрала ногу с приступки и оглянулась на них. Влад внимательно смотрел на меня и утвердительно качал головой. - Подписываюсь, - он вдруг улыбнулся и драматически ткнул перстом в Павла, - Музыка моя, слова - его. Я посмотрела сначала на одного, потом на другого. Они глядели на меня, улыбаясь одними глазами, Павел - примирительно-шутливо, а Влад, - Влад! - еще и виновато, и с такой искренностью во взгляде, что пружина, сжимавшаяся во мне с первого дня тура, выскочила теперь потоком порядком накопившихся обид. - Ну конечно, здоровые взрослые мужики, здорово же мне живется с вами! То, что я пашу без продыху, как проклятая, никого не волнует, но зато все потешаются надо мной, как над дитем малым, да еще и сравнивают со своей Аленой!!! Я, Влад, понятия не имею, как с вами работать! Ничего кроме претензий я не слышу! Спасибо за благодарность, как говориться… Я к вам сюда не напрашивалась, между прочим, если кто забыл! И штаны гладить не нанималась!.. Оба захохотали так, что проснулся, стукнувшись о полку для багажа, Руслан. Уронил книгу, сонно встряхнул головой и, наконец, увидел нас. - Вы что тут… ф-фух. Ей-богу, ну дайте поспать человеку, да что же у меня за судьба такая - даже в поезде поспать не дадут! - Fatum, Рустик, - страшная вещь, - басом отозвался Влад. И сразу нам, нормальным голосом, - ну ладно, пойдем, ребята. И обняв меня за плечи, настойчиво повел в сторону двери, - нам с тобой, Павлик, пора начинать исправляться перед нашей дамой. Руслан шумно потянулся и угрожающе воззвал: - А что вы тут с дамой делали, пока я спал, засранцы?! Павлик уже за дверью тихонько подвывал от смеха, я, вяло улыбаясь, на заплетающихся ногах двигалась вслед за Владом, а тот, ловко прихватив со столика очередную бутылку вина, серьезно сказал через плечо: - Борись с судьбой, Рустик. Тебя, конечно, инцидент тоже касается, но даму ты проспал. * * * Остаток вечера я помнила смутно. Мы стояли втроем в слабоосвещенном ночном тамбуре, как в школьные времена, когда ездили с классом на экскурсию в Питер и тайком от учителей пили пиво… Говорил в основном Влад, а Павлик только ненавязчиво поддакивал и, незаметно подливая вино, загадочно мне улыбался. И уверенность, которой так мне не хватало, понемногу начала возвращаться в мое придавленное сознание. - Послушай меня, пожалуйста. Я сегодня, конечно, сорвался, и я прошу за это прощения, - Влад стряхнул с глаз челку и серьезно продолжил, - Но срабатываться надо, вариантов у нас нет, и ты сама это прекрасно понимаешь. И если тебе хоть в чем-то тяжело, если есть хоть какие-то вопросы, давай будем решать их вместе. Любой из нас подтвердит тебе, что в группе принято максимально откровенно обсуждать все рабочие моменты. Иначе мы никогда не сработаемся. Шуточное ли дело! Почти месяц гастролей, а значит одни и те же морды вокруг. Это же почти как в море выходить! Никак нельзя быть на ножах со всеми. В таких случаях нужно сразу поднимать все проблемные моменты, хорошо? Это же самые первые дни, а ты новичок, как тут сразу справиться со всем? - И насчет претензий я скажу тебе: без споров не обойдешься, и не нужно воспринимать их в штыки, - он примирительно вскинул руки, - Только без перегибов, конечно. Понимаешь? Я кивала, и, кажется, даже всхлипывала. - Да ведь неизвестно было, чего от вас ждать! Незнакомые люди, непривычная ситуация, у меня же практически не было времени ни подготовиться, ни собраться. И не только в плане танцев, а просто на бытовом уровне… Ну читала я документы, а дальше-то что? А сразу масса обязанностей, и ритм бешеный, и Данила ваш меня гоняет, как девчонку на побегушках… А уж вы-то… - я неуклюже взмахнула свободной рукой, - ну не могу я так! Чем больше меня гонять, тем медленнее работаю! Да и не было возможности сказать-то, когда все время бегом-бегом… Влад стоял довольно близко и, внимательно глядя в глаза, успокаивающе гладил по плечу. Прикосновение теплой ладони было довольно приятно, и мне, уже порядком схваченной алкоголем, даже и не хотелось прерывать это движение. После всех наших предконцертных разборок слова его казались мне едва ли не медом. Я постепенно оттаивала и снова начала осторожно поглядывать на Павла: раз климат сменился, значит, что-то будет дальше? А тот смотрел на меня мягким, ласковым взглядом, и, клянусь, я чувствовала, что действительно нравлюсь ему. - Лирочка, к тебе все хорошо относятся, просто не привыкли еще, как и ты сама, ведь правда? Ты же понимаешь, когда замена в постоянном коллективе, это довольно тяжело. И понятное дело, тебя сравнивают с Аленой, странно было бы, если бы сравнивали с бывшим клавишником… И всему, разумеется, нашлось свое объяснение, и Павлик даже торжественно пообещал, что постарается сам себе гладить штаны. Я смеялась, и мне уже было совсем легко. Группа звездонутых высокомерных музыкантов на глазах превращалась в компанию милых, талантливых людей, со своими странностями, конечно, но теперь от них, по крайней мере, чувствовались позитив и участие… - Лира, маленький, ты пойми, - подначивал Павлик, - гении - они такие, они же простые человеческие слабости, ну вроде как мужское внимание, не понимают совсем. Им бы, понимаешь, все о высоком… Влад с видом уязвленного достоинства вздергивал брови, хотя даже мне было видно, что он смущен. И снова шутливая перебранка: - Да на себя посмотри, гений, даже штаны не может сам… ха-ха… А меня уже клонило в сон, и слова сливались в нестройный гул. Только чувствовалось, что все теперь должно быть хорошо, ведь рядом со мной живые, замечательные люди. А ведь они еще, оказывается, играют удивительную музыку… * * * Не выспалась я после ночных бесед страшно, но начавшийся день, к моему счастью, был нашим первым выходным, или "днем артиста", как называли его в этой среде. Слезая утром со своей полки, я чуть не упала на Руслана. Тот как раз заходил в купе, вытирая полотенцем руки, и помог мне добраться до пола. А когда я, пытаясь массировать ноющий после вчерашнего висок, присела рядом со спящим Владом, хитро поинтересовался, как прошел вчерашний вечер. - Они допоили меня до разговора по душам, - честно призналась я и кивнула на спящего головой. Тут же поморщилась от вступивший в затылок боли. - И теперь вы все друг друга уважаете? - захохотал Руслан. - Ну, можно и так сказать… - Я тебе, Рустик, потом скажу, до чего мы договорились, а то у Лиры вчера язык, наверное, отсох рассказывать, - раздался из-за спины сонный голос. Влад, потягиваясь, сел и посмотрел в окно, - да неужели весна? А то я вчера уже начал думать, что опять буду на лес из окна смотреть… Эх, Лирка, санаторий нас ждет потрясный… - А шашлык! А банька! - мечтательно поцокал языком Руслан. - Да, я надеюсь, это вошло у нас в традицию, - Влад улыбнулся краешком рта и повернулся ко мне, поясняя: - Мы третий год уже с этой фирмой работаем, и они нас, прямо скажем, облизывают. - Так и хорошо, - отозвалась я, - вот и мне повезет на лес посмотреть, может, даже и не из окна. Влад усмехнулся, провел мне ладонью по плечу, слегка отодвигая в сторону, и, поднявшись, довольно пробормотал что-то на греческом. - Гимн матери-природе, - моментально прокомментировал Руслан. - Что-то мне подсказывает, что домой я вернусь неплохо лингвистически подкованной, - усмехнулась я и почувствовала, что злиться на Влада мне больше не хочется. На месте были в полдень. Всю дорогу в автобусе я проболтала с Павликом на отвлеченные от работы темы. Он обнимал меня за плечи и периодически норовил нашептать что-нибудь на ухо. Руслан оборачивался на нас через плечо, улыбался и многозначительно поднимал брови. «Хороший он, все-таки, человек», - строя ему в ответ невинно-ангельское личико, думала я. Что бы там ни говорил вчера Влад, а инцидент касался его в самой меньшей степени. Этот замечательный забавный дядька всегда общался со мной тепло и приветливо. Когда приехали в санаторий, небо расчистилось, и солнце пригрело совсем по-летнему. Я, перегревшись, убежала переодеваться в номер, а когда вернулась, увидела, что вся группа стоит на веранде, и Влад, облокачиваясь на перила, негромко говорит, жестикулируя одной рукой. Шагов за тридцать меня увидел Данила и, что-то коротко сказав, кивнул в мою сторону. Все по очереди начали медленно оборачиваться. «Это что еще за партсобрание?» - сразу же насторожилась я. Подойдя, осторожно спросила: - Я ничего не пропустила? - Если скажу, что мы собирались играть в прятки, а тебя, как опоздавшую, назначили вадой, ты поверишь? – подмигнул мне Игорь. Я обвела их скептическим взором. Все, даже Данила, довольно дружелюбно ухмылялись. - Хорошо, - лукаво подняв бровь, посмотрела на него я. Считаю до ста. Отъезд на автобусе в город приравнивается к капитуляции. Ребята захихикали. - Ладно, пойдем, - потрепав меня по плечу, сказал Игорь, - нас уже ждут. И кивнул в сторону полянки с мангалом и столиками, где стояли дамы от принимающей фирмы и мужчина из местного персонала. Аппетитно пахнуло жареным мясом. Ребята тормошили меня весь обед, забалтывали и смешили. Вначале осторожно, а потом все более и более часто вставляя свои реплики, я, в конце концов, втянулась в разговор, распрямила плечи и почувствовала себя равноправным участником событий. - Нет, а ты крепко держишься, - сочно хрустя огурцом, нахваливал меня Руслан и кивал в сторону Павла, - ты бы видела вот этого обалдуя, когда он первый концерт с нами играл, лицо бледное, глаза навыкате… - Ну вот не надо! - возмущался, поглядывая на меня, «обалдуй», - больно ты на меня смотрел на первом концерте, - еще скажи, я в обморок падал… - В обморок, я помню, падала одна нежная барышня, - задумчиво глядя поверх Павловой головы, подключился к разговору Витя, - да так удачно… это правда, чуть позже было, - лицо у Вити было демонстративно-отрешенное, но в глазах явственно читалась подколка. Павлик тотчас зашипел: - Ой, слушай, ну всегда вы это умудряетесь к месту вспомнить! - Так что там случилось с нежной барышней? - невинно поинтересовалась я. Павел закатил глаза и, старательно делая недовольный вид, начал рассказывать: - Да приехала за нами из Москвы одна, - он сделал выразительную паузу, видимо давая остальным возможность самим найти достойное определение, - типа к Сане. Он у нас известный ловелас, несмотря на то, что с ноутбуком спит… - Конечно, нужна же в жизни хоть какая-то стабильность, - моментально откликнулся Саня. Услышав свое имя, он развернулся к нам и, подперев кулаком щеку, приготовился слушать. - Да что вы все сгрудились, нашли сказочника, - завредничал Павлик, - к нему, значит, фанатки ездят, а я крайний оказываюсь… - он сделал попытку изобразить гордое молчание, но Саня сразу же открыл рот, и Пашка почтил за благо продолжить самому: - Так вот та барышня его, оказывается, уже в Москве достать успела, надо же было постараться. А Саня - добрый человек, он за словом в карман не лезет. Я повторять не буду, что он ей сказал, но это трепетное создание упало в обморок… Саня, не стерпев, со смехом перебил: - Прямо на Пашку! Уж и не знаю, на самом деле, или просто шоу устроила… А он такой весь молодой, непуганый, давай ее откачивать да водой поить… Саня в лицах начал изображать ситуацию. Павлик, надувшись, пускал в сторону сигаретный дым. - Спящая красавица очнулась, а тут этот рыцарь, понимаешь, на белом коне… После короткой ночи и бурного обеда на свежем воздухе меня потянуло в сон. Все еще хихикая над незадачливой девицей, я уже с трудом сдерживала зевки. Руслан с Владом и Игорем о чем-то увлеченно беседовали с дамами-организаторами, Данила и Вадик с серьезным видом колдовали над мангалом. Рядом стоял Витя и задумчиво курил, глядя в сторону горизонта. Было тепло и лениво. Хотелось лечь на траву и глядеть на облака; я пожалела, что сейчас не лето. Постепенно все начали расползаться по углам. Притащили со склада несколько шезлонгов. Влад уютно устроился прямо напротив веранды нашего корпуса и, надев темные очки, принял дремлющий вид. Я посидела еще немного с ребятами, но потом извинилась и, выскользнув из Пашкиных объятий, немного помялась и все же решилась подойти. - Влад, вы не спите? - тихо окликнула я его. - Нет, просто валяюсь, - поднял очки он и, привстав, подтянул к себе еще один шезлонг, - ложись, будем валяться вместе. Помолчали. Мне захотелось что-то сказать, но, почему-то, было ужасно неловко. Может, за вчерашние слезы, а может и за вчерашний же безобразный скандал. Слова все не шли и не шли, и я начала уже злиться на себя, но Влад, все так же не шевелясь, вдруг спросил: - Ну как тебе здесь? - и я, вздохнув, призналась: - Если бы не вчерашний разговор, то было бы ужасно. А так я впервые, наверное, чувствую себя в своей тарелке. Спасибо за понимание и за… и за то, что поговорили с остальными. - Ну почему только я… Идея вообще была Пашкина… - Да, но воплотили ее, конечно же, вы. - Это почему ты так думаешь? - повернув ко мне голову, возразил он. Я пожала плечами: - Если я правильно поняла… а мне думается, что поняла я правильно, то вы душа этого коллектива. Кого же услышат, как не вас? - Ты мне льстишь, - засмеялся Влад. Я неопределенно качнула головой и закрыла глаза. В воздухе стоял отчетливый запах весеннего леса. От бани пришлось несколько раз отказываться, не питала я любви к таким развлечениям. Сидела, набросив на себя куртку, на веранде и слушала тишину. Казалось бы, прошло всего три дня, но я успела за них настолько по-зверски устать, что теперь глупо было отказываться от такой возможности. Гастроли уже утомили меня своим ритмом: повторяющиеся концерты и бесконечные репетиции, сборы, дорога и снова распаковка вещей. А тут еще и напряженные отношения с группой… Неизбежная суета держала в напряжении, и я только успевала удивляться, глядя на веселых, продолжающих жить привычной жизнью ребят. Павлик, как главный Владов ученик, просто с удовольствием с ним общался и ежедневно пытался вытащить меня погулять, будто бы мы жили в спокойной будничной обстановке. Я злилась, но отказывалась, понимая, что иначе не справлюсь. Саня, уткнувшись носом в ноутбук, мог полдня просидеть в номере. Руслан читал или просто исчезал по каким-то делам, Влад, насколько я успела понять, бродил в свое удовольствие по каждому городу с фотоаппаратом или обнимался с гитарой, и так далее. Одна я, как неприкаянная, в который раз отрабатывала свои пируэты. К тому же это ежедневное перекладывание вещей из угла в угол. Меня уже раздражали мои джинсы, мнущиеся свитера, сереющая от дороги куртка. Вещи и танцы, танцы и вещи. И снова дорога, дорога, дорога… Теперь же, в окружении вечерней тишины, стало особенно ясно, что именно этого мне и не хватало. Просто спокойного времени с собой, с возможностью притормозить и расслабиться. Незаметно подошел Павел. Сел рядом, откинувшись на спинку скамейки. - Вы уже все? - Нет, это только я вышел. Устал что-то от их парилки, голова уже болит. Решил тебе компанию составить. - Отлично! - я улыбнулась, - Влад сказал, что это ты предложил по поводу меня с ребятами поговорить… Спасибо тебе. Парень смутился: - Ну да, ты вчера вообще никакущая была… Мы все-таки к Аленке привыкли, но у нее и опыта побольше. И нам сложновато в первые дни, когда все вливаются в рабочую колею. А Влад в отношении работы очень требовательный, он своего будет добиваться до последнего. Но и ты молодец, что бы он там ни говорил, все равно отлично справляешься, - Павлик попытался меня обнять, но я, чувствуя, что ни на какую романтику сил сегодня нет, сделала вид, что не заметила и, потянувшись, встала. - Послушай, а у нас ведь есть с собой ваши первые альбомы, ну, кроме того, что в программе? - Есть немного. А что? - Сбросишь мне, ладно? - я усмехнулась, - буду включаться в коллектив. - Да пожалуйста, - разочарованно протянул Павлик, - Завтра перед отъездом зайди, и все сделаем. Пожелав ему спокойной ночи, я быстро ушла к себе в номер. В голове звучал мягкий перебор гитары. Как и всегда на природе, я проснулась очень рано. Долго не отрывала голову от подушки, глядя на затянутое тучами небо в расшторенном окне. На душе было тревожно и приятно одновременно, как в день рождения, когда только проснулся, но еще не успел вспомнить о том, что сегодня за день. С неохотой поднявшись, подошла к окну. По мокрой от ночного дождя асфальтовой дорожке бежал Витя. «Вот парень молодец, - подумалось мне, - тоже что-ли?..» Я поймала его на очередном повороте за корпус. Догнала и, пристроившись рядом, спросила, можно ли мне присоединиться. Тот кивнул и молча показал сразу два больших пальца. Я заулыбалась и прибавила ходу: Витя был уже на несколько шагов впереди. Хотя бежали мы не быстро, кругов через пять я с непривычки начала выдыхаться. Глянув на меня пару раз, Витя сбавил темп и постепенно перешел на шаг. - Устала? - Ага, - запыхавшись, кивнула я, - да ты беги, я передохну пока. - Давай лучше пройдемся, я и сам устал. Мы же не на рекорд, правильно? Шли, выравнивая дыхание, по окруженной дубами аллее. Витя молчал, и я молчала тоже. Особой разговорчивостью он не отличался, и меня это вполне устаивало: говорить не хотелось. Когда подходили к корпусу, из дверей вышел Влад. Не замечая нас, сел на перила веранды и закурил. По-мальчишечьи болтая ногами, он отрешенно глядел в сторону леса. Рядом с правой рукой кольцами вился дым. - Забавно, - подумала я вслух, - Витя вопросительно глянул в мою сторону, - гляжу на Влада, и чувствую, что чего-то не хватает. А потом понимаю, что при нем просто гитары нет. Витька кивнул и уверенно добавил: - Да так и есть. У него же постоянный творческий процесс. Я, когда только начал с ним работать, никак не мог к этому привыкнуть. А у него, по-моему, вторым планом постоянно идет переложение всех событий на аккорды. Он, кажется, любое настроение, любые эмоции может сыграть. Просто почувствует, и у него уже мелодия складывается. Я задумчиво почесала бровь и покачала головой: - Не думаю все-таки, что почувствовать - это просто. Нужно ведь пропустить эти эмоции через себя, а это не так-то легко на деле, как кажется… Витя промычал что-то неопределенное, а мне сразу стало как-то очень тепло и приятно, ведь раз Влад так сыграл ту мелодию, значит на самом деле думал тогда обо мне. Ведь действительно же что-то дернуло, что-то задело меня в те минуты… Мы подошли к корпусу, и Влад обернулся на звук шагов. Я заулыбалась. Очень захотелось сказать ему что-нибудь хорошее, но он опередил: - О, доброе утро! А я думал, что раньше всех встал, - потом посмотрел на меня и как-то неожиданно сказал, - Лира, маленький, ты так замерзнешь. Иди-ка оденься потеплее, все-таки утро еще. Я смотрела на него с полминуты. Засунув руки в карманы джинсов, пробормотала: - Да, хорошо, - и, ссутулившись, зашла в дом. Именинное настроение осталось на мокрой асфальтовой дорожке. Уезжали второпях. С отъездом долго тянули, поэтому на площадку приехали впритык, и музыку Павлик мне скинуть так и не успел. Концерт для меня прошел значительно лучше: я дважды спаслась импровизацией и первый раз почувствовала, что без усилия держу движения под контролем. До следующего города была ночь пути на автобусе, в общем, хуже не придумаешь. Я кое-как устроилась на узком пространстве разложенного автобусного кресла и включила плеер. Рядом улегся Павлик и сразу же задремал. Я некоторое время с удовольствием смотрела на его спокойное симпатичное лицо и поняла, наконец, что в его внешности не давало мне покоя. Некоторые черты, манера двигаться и разговаривать неуловимо напоминали мою первую любовь, неплохого, в общем-то, парня, которого я долго добивалась, но в итоге рассталась, не провстречавшись и двух месяцев: тот оказался неизлечимым, патологическим собственником. Сколько сил тогда потрачено было на скандалы, уговоры и объяснения! Я надеялась, что логика и здравый смысл однажды все-таки возьмут верх над чисто мужским «Мое!», но в итоге посчитала за благо остаться в одиночестве. По крайней мере, можно спокойно заниматься своим делом и быть уверенной в своих правах и возможностях… «Ну этот-то не такой, - неожиданно тепло подумала я, - мы с ним, можно сказать, из одного теста. Люди искусства…» Перевесившись через спинку сидения, меня окликнул Руслан: - Лирочка, маленький, соку хочешь? Я оглянулась на него и протянула руку: - А давайте. - Пей, пей, а то весна, авитаминоз… - Руслан, спасибо за заботу, конечно, но вы, по-моему, путаете меня со своим сыном. Тот только махнул рукой. Мимоходом вспомнился утренний короткий диалог с Владом, и на душе снова стало как-то неуловимо неуютно. * * * Я долго не хотела соглашаться, планировала еще немного порепетировать перед основным прогоном. Но у Павла было такое умильно-влюбленное лицо, что я сдалась и пошла переодеваться. «Хм, интересное дельце – гулять в обществе Влада… - подкрашивая ресницы, думала я, - мы с ним, слава Богу, сумели найти общий язык, но я вообще-то думала, что ты наконец пригласишь меня на свидание… Или как это может называться в подобных условиях?!» Когда я, приодевшись, спустилась в вестибюль, Павлик уже ждал меня, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Мы вышли на небольшую площадь перед гостиницей, одновременно закрыв ладонью глаза от яркого солнца. - А где Влад? – сразу же спросила я. - А… Влад обещал присоединиться попозже, - Павел улыбнулся от уха до уха, - Может быть, зайдем перекусим, ты как? Да хотя бы вон туда, - и он кивнул в сторону довольно милого кафе с симпатичной вывеской и огромными окнами, через которые было видно столики и сидящих за ними людей. - Ну пойдем, - я побарабанила ему пальчиками по плечу и как бы невзначай добавила, - а то так редко удается побыть вдвоем… Павлик сдержал довольную улыбку и, взяв меня за руку, повел к кафе. Я не сопротивлялась. Он вроде бы пытался ухаживать за мной едва ли не с первого дня пути, но не делал никаких серьезных шагов. Поэтому я лишь игриво давала понять, что мне приятны его знаки внимания, но сама никаких действий не предпринимала. Пускай завоевывает, с какой стати мне что-то делать? По-моему и так видно, что он мне симпатичен… Все ребята это прекрасно видят, и я несколько раз замечала на лицах подавляемые улыбки. Один Руслан чего стоит… Теперь же мы с Павлом оказались вдвоем, и можно было спокойно пообщаться, а может, и не только… Мы сели у самого окна. Снова светило солнце, и вид был потрясающий. «Настоящая городская романтика, - весна, кафе на площади… - думала я, охваченная приятным окрыляющим чувством, - сейчас он еще заговорит по-французски, и я просто стеку на пол к его ногам…» До французского, правда, дело не дошло, Пашка болтал о себе, к месту и не к месту задавая вопросы о моей собственной жизни. Многое из того, что его интересовало, обсуждать не было ни малейшего желания, особенно мою дорогую матушку, земля ей пухом, и ее отношение к моей танцевальной карьере. Стараясь не задеть парня резким словом, я медленно, но верно сводила беседу на любую другую тему. В итоге разговор скатился к вечному и неисчерпаемому: мужчины, женщины и что между ними бывает. Я могла соловьем петь об этом, и довольно долго, рассказывая о своих бывших, жалуясь на несправедливость и отсутствие веры в любовь. Сколько я помнила, у парней это вызывало живейший интерес и патологическое желание поспорить. Павел исключением не оказался. Где-то через час появился Влад, - позвонил Пашке, и мы встретились в нескольких шагах от кафе. Он понимающе улыбнулся, оценил нас обоих и, перекинувшись парой слов, мы отправились гулять по городу, рассказывая друг другу все, что приходило на ум. Около старинного здания городского университета Влад достал из сумки сложносочиненного вида фотоаппарат, примерился, щелкнул, попытался что-то настроить. После нескольких пробных кадров они с Павликом даже поспорили из-за каких-то функций: - Да ты балбес, вот же настройки, здесь черным по белому… - горячился Влад. - По серому! – упрямо перебивал его Пашка. - …хорошо, по серому написано! - Влад, я всю жизнь учил французский, французский, понимаешь?! Я фыркнула от своей догадки про язык и отчетливо представила Павла в кафе на набережной Сены за чашечкой шоколада с хрустящей булочкой: «Bonjour, Mademoiselle!..» Захихикала, отвернувшись от своих спутников. Их дважды узнали на улице. Я сдержанно улыбалась – у меня автографов не просили, только один раз сфотографировали за компанию (меня притянул к себе и обнял Павел). После чего оба как бы невзначай надели один кепку, а другой солнечные очки, и встречи с горячими поклонниками остались в прошлом. Было еще довольно прохладно, но солнце светило вовсю, и ветер был скорее теплый весенний, чем холодный. Гулять действительно было приятно. Я слабо представляла себе, как будет выглядеть заявленная «прогулка по городу», ожидая, откровенно говоря, что минут через десять-пятнадцать мы снова зайдем в какое-нибудь кафе или ресторанчик. Но ребята все шли и шли, сворачивая с одной улицы на другую, с неподдельным интересом разглядывая фасады домов и со знанием дела обсуждая архитектурные решения. Я поймала себя на мысли, что слушаю с интересом – о каких-то домах! Фотоаппарат тоже был взят с собой не ради трех дежурных кадров: все заслуживающие внимания балконы, колонны и чугунные лавочки мы запечатлели с нескольких ракурсов, а вместе с ними и пяток забавных вывесок и сценок, которые Павлик с Владом умудрялись замечать. Все это было похоже на какую-ту давнюю игру, во время которой каждый искал что-то необычное или интересное, но незаметное с первого взгляда. Я не на шутку увлеклась процессом, и когда Влад, ни к кому конкретно не обращаясь, восхищенно бросил: «Город живет…», вдруг ощутила, насколько он прав. …Желтые, розовые, белые стены старого города, лепнина над высокими строгими окнами. Резные двери, округлые, осыпающиеся от времени крылечки… Черное кружево голых еще веток деревьев, теплый ветер, лужи, отражающие солнце и нестерпимо голубое небо… И люди, люди, шагающие по улицам в распахнутых пальто… Шелковые шарфики, цокот каблуков, смех, разговоры… Я тряхнула головой. Поморщилась, поглядев себе под ноги. Ну конечно, стоило замечтаться, и моментально оказалась в луже. Спасибо, погуляли, как говорится… - Давай поймаем такси, и обратно. Я попыталась запротестовать, но Влад перебил: - Нет-нет, маленький. А то замерзнешь и не дай Бог простудишься, - он покачал головой, глядя на мой левый, потемневший от воды ботинок. Я быстро посмотрела на него и стиснула зубы. Павел махнул рукой проезжающей мимо машине. На следующий день уговаривать меня не пришлось. Основательно намазав ботинки водоотталкивающим кремом, я кинула в рюкзак свой собственный фотоаппарат и, практически не опоздав, спустилась за ребятами в вестибюль. Подойдя, оглядела обоих и, кокетливо взъерошив волосы, спросила: - Ну что, куда вы меня сегодня поведете? Ребята заухмылялись: - Погляди-ка, хорошая постановка вопроса! Мы тебя поведем… И снова смех. - Ну, пойдемте, а там посмотрим, - Влад застегнул «молнию» на куртке и, приглашающе проведя мне ладонью по плечу, первым вышел из гостиницы. Павлик снова болтал без умолку, явно стараясь произвести впечатление, и удачно шутил. Я хохотала, спотыкаясь на ровном месте, а Влад, шедший по левую руку, аккуратно ловил меня под локоть. Подметив это, я совсем перестала смотреть себе под ноги. Свернув на очередную улочку, мы наткнулись на небольшую уютную церквушку, рядом с которой покачивалась на ветру тонюсенькая, недавно распустившая листики березка. Ствол был настолько легко и изящно изогнут, что даже мне, не склонной к подобным сантиментам, подумалось: «Ну точно балерина»… Я улыбнулась ей, а потом, озадаченная внезапно всплывшей мыслью, спросила: - Влад, ведь вся музыка, которую вы играете, ваша. А что остальные? Разве больше никто не пишет? - На самом деле, мы пишем вместе… - начал было Влад, но Павлик перебил: - Лир, не слушай его, он кокетничает. Все идеи его. - Но это же не значит, что больше никто не участвует, - покачал головой Влад, - Это не просто моя музыка, это музыка «Трассы», и все в равной степени причастны к процессу творчества. В последнем альбоме, например, почти половина композиций создана с участием Павла. Я удивленно поглядела на мальчишку. - Немного, - смущенно улыбнувшись, вставил тот, - хотя я повторюсь: все идеи - его. И махнул головой в сторону Влада. - Идеи… - я задумалась, - а как это – идеи? Как вообще пишется музыка? Как вы начали писать? Павлик, почесав переносицу, развел руками, а Влад, посмотрев сначала на него, потом на меня, пожал плечами и надолго замолчал. Я решила было, что на этом объяснения закончились, но Влад, снова неопределенно взмахнув рукой, ответил: - Писать… Ты понимаешь, все ведь начинается не с того, что садишься за инструмент и играешь… У меня, по крайней мере, все началось гораздо раньше. Я же родился в Греции… А это такая страна… Как бы тебе объяснить? В детстве во мне очень интересно перекрестились две культуры: родители мои из российских эмигрантов, и воспитывали они меня, конечно, на свой национальный лад, - Влад тепло улыбнулся, - но в школе и на улице - везде, - была Греция. Он помолчал, глядя перед собой. - А это неспешность и стихийность… там жизнь подчиняется ритму дыхания моря. Ты становишься его частью… или оно становится частью тебя. А море ведь живое… и словно бесконечное… И еще – легенды. Я рос как будто под аккомпанемент греческих мифов и местных сказаний… Конечно, дело еще и в личном восприятии, или как это называется… но их старики, понимаешь, они же все еще знают бесконечное количество историй! Даже подумать нельзя было о том, чтобы не слушать их! Ну я и слушал, буквально раскрыв рот. Там можно ощутить движение истории - как осязаемого, почти зримого процесса. И при этом – неизменность, спокойствие, величие… Влад явно пытался найти еще какие-то слова, но, видимо, сдался и просто добавил: - Так вот это понимание мира я взял, наверное, именно оттуда. Казалось, он уже был не с нами – в своем прошлом, в своей Греции. Влад сбивался со слов, замолкая иногда чуть не на полминуты, но снова начинал говорить. Я внимательно смотрела на него. - И вот, впитав в себя всю их историю и фольклор из рассказов, а где-то и песен дедов моих приятелей, я однажды почувствовал, что все это - было там. Среди этих камней, на этих скалах, среди этих полей и оливковых рощ… Тысячи лет назад там все было так же, и там же творилась история… Между мной и теми временами, по-настоящему волшебными, - я был уверен в этом, - будто протянулась нить, и я начинал ощущать, как мифы становятся моим настоящим… - Влад прищурил глаза, будто снова вглядываясь в суть вещей когда-то окружавшего его мира. - Понимание это резало, щемило, необходимо было как-то сказать о нем, а слов не было, была только музыка… Лет в семь отец начал понемногу учить меня играть. Мама хотела, чтобы я играл на пианино, но в то время нам было его попросту не найти, и я взял в руки гитару. Так и играю до сих пор, - Влад развел руками, - И если бы не музыка, я бы тогда, наверное, взорвался. - Потом, когда вырос, бросился в путь, по странам, о которых успел прочесть. Но ощущение мира осталось прежним. Мне достаточно было попасть в страну, вдохнуть ее воздух, пообщаться с людьми, послушать, как и о чем поют в провинции, - ведь поют же, что ты удивляешься… и внутри будто начинало что-то расти. Мне ночами снилось, что я вот-вот уловлю суть, почувствую что-то важное… Я просыпался, брал в руки гитару и играл… - Влад немного помолчал, а потом вздохнул: - У нас, ты, может, знаешь, была раньше вокалистка Ольга, - я рассеянно ему кивнула, - Так вот она тоже чувствовала это. Влад грустно хмыкнул. - Она как-то умела найти именно те слова. Ведь тексты-то все были ее… - Понятно… - пробормотала я. Павлик молчал. - Из души, из мира вокруг… - Что? – не поняла я. - …берутся идеи, - закончил Влад. Я покивала: - Спасибо… - И замолчала, пытаясь представить себе маленького Влада, - Владика, с чуть большеватым для него инструментом, сосредоточенно прижимавшего пальчики к струнам, ошибающегося, пробующего снова… Подняла глаза и вскрикнула: - Вот это да! Смотрите! – и указала рукой вперед. Над особенно густым переплетением ветвей в конце улицы виднелась макушка старинного темно-бордового дома. С расстояния можно было разобрать часть пыльного стрельчатого окна и барельеф. - Фотоаппарат не возьмет, - покачала головой я. - Так мы просто посмотрим, - ответил Павлик, – Слушай, а ведь в прошлый раз мы ходили по этой улице, я помню! Может, за листьями не увидели?.. Наполненная до краев событиями сегодняшнего дня, все сильнее греющим солнцем и просто прекрасным настроением, я в каком-то особом состоянии явилась на прогон перед концертом. «Ну, сегодня должно получиться! – подбадривала я себя, - танцевать нужно с особым настроем, ведь это искусство в конце концов, а не перекапывание огорода… - ухмыльнувшись, добавила, - хотя, наверное, и огород без настроения не перекопаешь»… Репетиция, на мой взгляд, мало отличалась от предыдущих. Но я продолжала стараться, улыбаясь и думая о море, Греции и доме с барельефом. Влад подошел ко мне сразу же после первого танца, попутно поправляя ремень на гитаре. Я напряглась, но он примирительно поднял ладони вверх: - Я тебе только одно сейчас скажу, о’кей? Я говорил сегодня, что идеи берутся из души. Хотя может быть, правильнее сказать, из сердца. Ты… представь, как бы ты танцевала для того, кого любишь, как ты любишь, понимаешь? Для кого бы ты хотела танцевать? Тогда это будет из сердца, искренне, по-настоящему. В этом суть. Хорошо? Глаза у него были серые, очень темные, но все-таки именно серые. Прямой нос с едва обозначенной горбинкой, очень красивые рельефные губы. - Хорошо? Я медленно кивнула. Влад мягко кивнул мне и, развернувшись, отошел в сторону. «Для кого бы ты хотела танцевать?..» Я смотрела ему вслед, отрешенно шевеля губами. Некстати вспомнилась мама, примерно с тем же вопросом, только с прямо противоположной интонацией: «И для кого ты собираешься танцевать?!» И я процедила сквозь зубы, с внезапно накатившей злостью: - Я танцую для себя, мама! Это моя жизнь, я ее выбрала, и я буду танцевать ДЛЯ СЕБЯ! - Маленький, бегом за ширму переодеваться! Полчаса до начала! – Я глянула в сторону Руслана, успокаиваясь, остывая, и спокойным шагом пошла за кулисы. Действительно, что это я так вскинулась? Прекрасное же настроение было… Концерт прошел удачно, я сама это чувствовала, и даже ждала, что Влад, главный мой критик, все-таки скажет что-нибудь похвальное. Вместо этого он прогнал меня, босую после восточного танца, обуваться в гримерку, напомнив, ко всему прочему, что вчера я промочила ноги, и вот-вот заболею. Мне захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым, но пока взгляд рыскал в поисках оного, за Владом захлопнулась дверь, и пришлось удовлетвориться пинком собственного рюкзака. Совсем уже вечером, сидя в купе у Руслана, я перестала наконец злиться. Пила себе горячий чай и лениво читала купленный перед отъездом журнал. Рядом валялся, зачем-то положив голову мне на колено Павлик, а напротив Руслан с Игорем и Владом вели шутливые, но столь же ленивые беседы. Мне было спокойно-спокойно, и стук поезда напевал свою привычную, но ненадоедливую колыбельную. * * * Утром нас встретила рыжеволосая фигуристая Ниночка, бойкий представитель приглашающей фирмы. Мне ее так и представили, а так же как старого друга группы и замечательную девушку. Ее расцеловали все восемь человек, а когда, наконец, дело дошло до меня, замечательная девушка спросила: - Алена, да? Я открыла было рот, но со стороны моментально поступила исчерпывающая информация о том, что я не Алена, а Лира, а Алена дома в гипсе и я ее просто заменяю. Замечательная девушка бросила что-то вроде «Лира? Вот это имя…» и повела всех в гостиницу. Рассуждая про себя, имел ли место комплимент, я наблюдала за Ниночкой и удивлялась, насколько Бог наградил эту барышню лидерскими замашками. И только устроившись, наконец, у себя в номере, вздохнула свободнее. Привычный ритм настроил меня на миролюбивый лад, и я решила выкинуть девицу из головы. Но не тут-то было. Слова «старый друг группы» оказались не просто вежливым комплиментом, а суровой реальностью. Восемь человек мужиков были действительно рады ее видеть, и если мне не улыбалось полдня сидеть в одиночестве, приходилось делать вид, что я за компанию. Мозги у нее, конечно, были что надо, и разговоры с Ниночкой не прекращались. Ребята, перебивая друг друга, рассказывали дорогой подруге какие-то новости, а она с неподдельным интересом их слушала. Несмотря на то, что дружба между ними ограничивалась несколькими днями в году, редкими звонками и перепиской по Интернету, Ниночка была в курсе не только рабочих моментов, но и обстоятельств жизни, - того же Руслана, например, поздравила с прошедшим днем рождения сына. Саня совершенно откровенно заигрывал с ней, но Ниночка только хохотала и отшучивалась. - Так-так, через час интервью на телевидении! Я думаю, уже нужно собираться, машины будут через пятнадцать минут. - Нина-Нина, так этого вполне хватит! – Саня мастерски воспроизвел ее манеру разговора, широким жестом обняв за талию. - Александр, этого тебе хватит только на то, чтобы снять штаны и сразу же одеть их. Я все думаю, что такое расстояние от пояса до пяток у тебя от того, что родители не вполне были уверены, кого хотят, мальчика или кусок Транссибирской магистрали! Над такой логикой посмеялась даже я, торопясь выйти за дверь Русланова номера. На интервью мне было не нужно, и я хотела поехать в театр вместе с Вадиком и Витей, чтобы еще немного поработать. Стараясь не расслабляться, я продолжала тренироваться, как только появлялось свободное время. Собравшись, заперла за собой дверь и пошла по коридору к лифтам, но проходя мимо одного из наших номеров, услышала знакомые голоса и зачем-то остановилась. Дверь была приоткрыта, и за ней было видно Влада и обнимающую его Ниночку. В номере больше никого не было, они говорили довольно тихо, и слова разобрать было невозможно. Я вздрогнула, и, как парализованная, продолжала наблюдать эту картину. «Тук-тук-тук», - билось сердце. Как при замедленной съемке, я видела, как они заканчивают говорить, улыбаются друг другу, поворачиваются и, подходя к двери, замечают меня. - Спасибо, Нин, - признательно, даже ласково сказал Влад. - Ну что, идем? – я поспешно кивнула в сторону лифтов. - Ой, да, пошли быстрее. Заговорились мы тут с тобой, - Ниночка подмигнула Владу и, взяв его под руку, направилась к черной, чуть зеркальной двери. Сердце билось так, что я чувствовала его резонанс по всему телу. Трижды отработав танцы, выходившие последние пару дней на отлично, я сбилась раз десять, обозлилась, пнула ногой край суфлерской будки. Вадик поднял глаза от проводов: - Маленький, ты чего? Не в форме сегодня? - и торжественно-загадочно, как только мужики могут, - критические дни? Словечко «маленький», так крепко приставшее ко мне, стало последней каплей: - Да тебе-то самому сколько лет?! Вот нашли себе ребенка! Я тут пашу с ними наравне… маленький! Целая группа папаш сразу образовалась! Сначала я им у краю, а теперь опекать начали… - я завелась с пол-оборота, на глаза совершенно не вовремя полезли слезы. Поспешно смазав их с лица, я подхватила с пола кастаньеты и рванула к выходу. Сзади до меня донеслось обиженное: - Да я как лучше… Ну Влад же говорил, что ты переживала… Да я ласково вообще! Прыгая через ступеньку, я взбежала по лестнице. Влетев в гримерку, хлопнула дверью и рывками начала переодеваться. «Влад, значит, сказал им… Да Влад… если б знал он, как мне надоела эта его опека! «Ты чего босиком, простудишься…» да он бы еще…» Я в бешенстве никак не могла попасть ногой в джинсы, бросила, плюнула, заревела. Через минуту резко выдохнула и постаралась успокоиться. Это что еще за обида? И ведь не на Вадика же, на Влада… Только за что? Он же теперь со мной предельно вежлив и радушен… Заботится даже там, где остальные и внимания бы не обратили. Как с дочерью, честное слово… Я ошарашено смотрела перед собой. Нервно дернула краешком рта. Постой, это что же значит? Тогда, в тамбуре, когда он меня по руке гладил, я тоже была как… дочка? Ребенок?! Я села и, озадаченно хмурясь, поглядела себе на руки. За приоткрытой форточкой надрывалась какая-то пичуга. «Не может быть! - я оборвала себя, - Он старше, сильно старше, сколько у нас разница - двенадцать лет, или больше?» Надо взять себя в руки и отвлечься. Я сунула плеер в уши и поспешно сбежала из театра. После интервью они могли вернуться в любое время, не заезжая в гостиницу. А в том состоянии, в котором я находилась, встречаться с Владом лицом к лицу мне не хотелось. Учует беспокойство сразу и обязательно начнет допытываться. Он теперь такой внимательный… Нет-нет, бегом. Лучше спокойно посидеть в кафе и попробовать разобраться… Надьку бы сюда, вот бы кто трезво и критично разложил все по полочкам. В кофейне оказалось довольно уютно. Сняв куртку, я села на высокий деревянный стул и подозвала официантку. Пока дожидалась заказ, позвонила одноклассница, с которой не виделись, наверное, лет сто. «Да ты что?! – моментально закричала она мне в ухо, - На гастролях с «Трассой»? Обалдеть! Ну я же тебе всегда говорила - талант!.. Что? Да нет, не то чтоб сильно слушаю, но ведь просто круто… Ну признавайся, кого начала соблазнять? Что я имею в виду? Ой, Лирка, ну ты даешь… ха-ха… да мы давно уже взрослые люди! Что? Мужики здоровые? Ерунда какая, ведь не все же, я помню… Зато будет потом, что внукам рассказать! ха-ха-ха… Ой, Лирка, да ну тебя. Все, перестань, не верю. Такой шанс бывает раз на миллион, а ты про какую-то любовь. Какая любовь, если девки гроздями в постель прыгают?.. там у вас девчонки-то кроме тебя есть еще?» Я сухо заметила, что в состав гроздей не входила и быстро свернула разговор. Еще чего! Вспомнились наши с Пашей прогулки, все его смешные, мальчишечьи ужимки… «Соблазнять»! Мало ли кто мне нравится, но чтобы прыгать к парню в койку только потому, что его можно увидеть по телевизору?.. Это ради чего же? Чтобы потом пальцем в экран тыкать и, стуча себя пяткой в грудь, излагать подробности? Фу… Ну уж нет, они же люди в конце концов, такие же, как и мы с ней… Брезгливо поморщившись, я одернула края свитера, поскорей нацепила на себя наушники и включила музыку. И моментально перед глазами возник Влад со своей золотой Ниночкой, с которой они только что столь нежно общались, и я поморщилась, как от недоспелого яблока. Попытавшись по привычке запихать неприятные мысли поглубже туда, откуда они посмели вылезти, я поняла, что все равно возвращаюсь к одному и тому же – грудастая рыжая девица, обнимающая Влада за плечи, а потом запах ее духов – терпкий, но довольно приятный… - А ведь это ревность, - сквозь зубы проговорила я себе, - Все то, что я чувствую сейчас - ни что иное, как ревность… «Боже, ведь он мне нравится!» Девушка в форменной блузочке принесла мне заказ. Я рассеянно поблагодарила и, кусая губы, продолжила ход своих мыслей. «Еще бы он мне не понравился… Такая искренность, огонь, талант… У него, кажется, энергия двадцатилетнего мальчишки, такое нечасто встретишь среди мужчин его возраста»… Я пригубила кофе из маленькой теплой чашки. «И еще с ним по-настоящему интересно. Как здорово мы гуляли последние два дня»… Не удержавшись, ехидно добавила: - А я, разумеется, премило общалась при нем с Павлом… Дура. «Нравится ли мне этот мальчишка? Вроде нравится… Но как-то не так, что-ли?..» В наушниках тем временем плавно воцарилась тишина, - пауза между песнями. И я невольно навострила уши: «Стоп, подождите, что это?!» Сразу же отключила плеер и замерла: в динамиках уютной кофейни рвала сердца баллада нашей доблестной группы. Я ясно услышала соло Влада и сильный женский голос, поющий на неизвестном мне языке. Гитарные пассажи и красивый переливчатый вокал причудливо переплетались друг с другом, наполняя душу потоком малознакомых и таких мощных эмоций, что я невольно опустила голову на руки, лежащие на столике. Его музыка - сейчас - вскрывала сердце мне. Изящными ключиками своих переборов. Они не играли эту композицию в концертной программе, но, конечно, я знала ее. Это был один из первых альбомов. Перед моим внутренним взором снова стояла фигура этого человека, я видела его задумчивые глаза, движение рук по струнам. …Сердце билось так, что я чувствовала его резонанс по всему телу. * * * Я вернулась в театр ровно за два часа до концерта. Меня уже воротило от кофе, организм пребывал в немного нездоровом возбуждении, но я сидела там, в кофейне, до последнего, пока не сменили диск, и над столиками не потекла спокойная клубная музыка. Я уже не сомневалась в том, что со мной происходит, но истинные причины этого понять не могла. Может, действительно, потому что - звезда? Может, права была школьная подруга? Встретила Вадика и извинилась за свой выкидон. Сказала, что никак не угомонюсь с тех пор, а поскольку усталость все-таки накапливается, то сам понимаешь… нервы… Вадик заулыбался, наморщил нос, - мол, забыли. - А маленькой могу не называть. Я, конечно, лет на пять буду постарше, но это, пожалуй, все-таки, мелочи. И, усмехнувшись, взъерошил мне волосы на макушке. Мы перекинулись еще парой слов и разошлись каждый в свою сторону. «Милый он все-таки парень, - подводя черным карандашом глаза, думала я, - как же хорошо, что отношения с группой действительно стали налаживаться…» Влада я, к счастью, увидела лишь на сцене во время прогона. Увидела - и сразу же подобралась. Он подошел, провел рукой по плечу, отчего я впервые едва не вздрогнула. - Ты куда пропала? Полдня тебя не видел. - А я вас, - интересно, по мне уже все видно, или еще пока нет? - Ну как интервью? - Да как обычно, - ухмыльнулся, - что нового они могут спросить? К нам обернулся Руслан: - Лир, а давай в следующий раз отправим тебя одну как временного представителя группы! Наверняка появится масса новых вопросов… - Ага, фыркнула я, - и, покосившись на Влада, ляпнула, - да меня журналистки на кусочки порвут, если им кое-кого не привезти! Влад внимательно посмотрел на меня и, приподняв брови, спросил: - Ты так думаешь? Руслан сложил руки на груди и обреченно заметил: - Влад, а это, между прочим, независимое женское мнение. Тот скроил изумленную физиономию и, немного насмешливо глядя на меня, проговорил: - А я думал, независимое женское мнение предпочитает молодых симпатичных клавишников. Я хотела сказать что-нибудь этакое, но в этот момент из-за кулисы показалась Ниночкина дизайнерская стрижка. Я нервно дернула головой, снова взглянула на Влада и, выровняв дыхание, раздельно произнесла: - Ваше чутье не знает границ, господин музыкант, - и, решительно развернувшись, пошла к своему месту на сцене. Краем глаза я видела, что Руслан ухмыляется во все лицо. Выражение глаз Влада я понять не смогла. Концерт пошел отлично. Понемногу начав расслабляться на сцене, я стала замечать, что выступления не похожи одно на другое, как могло бы показаться вначале. Основа одна, но детали, энергетика и настроение - каждый раз свои. И очень многое, разумеется, зависит от того, как принимают. Сегодня публика была по большей части из тех, которых я окрестила про себя «почтенными». Дородные дяди и тети, вальяжные хлопки, только что не помахивания веерами. Принимали в целом хорошо, но быстрее и приятнее разогреваться было, конечно, на молодой и восприимчивой публике. Если все шло отлично, то первоначальная скованность пропадала где-то ко второй-третьей композиции. Все уже успевали втянуться, и тогда начиналось именно то, что Павлик назвал как-то «особым контактом со зрителем, когда движутся по залу гигантские волны энергии». Когда хлещет наружу весь огонь, разгоревшийся внутри… Привыкнув в перерывах между своими выходами наблюдать за ребятами, сегодня я точно также смотрела из-за кулис, держа в руках полотенце. До моего выхода оставалось еще около двадцати минут, а за это время обычно происходила небольшая рекогносцировка, и кто-нибудь обязательно выходил со сцены глотнуть воды и вытереть лицо. Подметив за эти дни манеру выступления каждого из ребят, я знала, что быстрее и охотнее всех разгорается Влад. Уже ко второй композиции он становился мокрым, в глазах появлялся характерный блеск, и не приходилось сомневаться, что является для него главной составляющей жизни… Я наблюдала за ним, не отрывая глаз. Снова профиль, задумчиво склоненный над гитарой. А уже в следующую секунду - прыжки и повороты. Я стояла, закусив губу, и впервые смотрела на него так. Я чувствовала, что оцениваю его с ног до головы, его сложение, мимику, манеру двигаться и держать себя. В эти минуты он нравился мне весь, я ощущала приятную слабость в груди, я чувствовала, что он - рядом. И усиливал это чувство гром аплодисментов, восторженные выкрики из зала. «Он известен и любим, он им нравится. Но они - по ту сторону, а я - рядом». Где-то глубоко во мне снова зазвучал задорный голосок одноклассницы. Но я буркнула про себя: «Да мало ли, кто что сказал… на каждый роток не накинешь платок…» И одноклассница замолчала. - Ли-ра! Оторви глаза от своего кумира, дай морду вытру, - Данила застал меня врасплох, и я даже не успела сообразить, что съязвить на столь прямое попадание. Просто молча вручила ему полотенце. Немного подумав, спросила: - Сейчас «Каталония» будет? - Угу, а ты что, не запомнила еще? - Ну так получается тогда, что запомнила. Я ведь не играю, у меня немного своя программа. А «Каталония» мне просто нравится очень. И нравится, как он ее играет, - я кивнула головой в сторону Влада. - Немного я видел женщин, которым не нравится, как он ее играет, - Данила выразительно глянул на меня, залпом выпил полбутылки и хотел, похоже, что-то сказать, но я насмешливо перебила: - Да какая же я женщина, я же так, «маленький»… - Данила потянулся могучим телом и со смаком сказал: - Куда уж хуже. - Это почему же? - обиделась я. - Не твоего ума дело. Слушай вон, а я работать пошел. И я стала слушать. Сменили свет, и Влад, аккомпанируя флейте, заиграл нежную, торжественно-грустную мелодию. «Что значит - хуже? - недовольно пыталась понять я, - ой, не нравлюсь я все-таки этому Даниле, ой не нравлюсь… Или, по крайней мере, он так и считает меня мелким непослушным ребенком. «Не твоего ума дело»… да не больно-то и надо!» Свои номера я, по счастью, отработала почти на автомате, только ныли щеки от улыбок. Включилась лишь, когда Руслан брал меня за руку, выводя к краю сцены на поклон. И еще - когда Влад отдал мне на сцене цветы, подаренные ему девушкой из зрительного зала. Невысокая и симпатичная, она с достоинством поднялась на сцену в перерыве между композициями и даже успела что-то прокричать Владу на ухо сквозь гром аплодисментов. Он поцеловал ее в щеку, что бывало на моей памяти крайне редко, и заметно зардевшаяся поклонница, стуча каблучками, сбежала по ступенькам обратно в зрительный зал. Раньше я бы даже не запомнила подобный эпизод, но будучи на взводе после общения с Ниночкой, недружелюбно улыбнулась в ее удаляющуюся спину. С тем же успехом в этот момент Влад мог бы объявить о своей помолвке. Меня слегка трясло, и я вообще удивляюсь, как потом не напортачила чего. Во Владову сторону я старалась не смотреть. Руслан дернул меня за подол испанской юбки, сказал одними губами: - Ты чего? Как неживая совсем. - Все в порядке. Вам показалось. - Ну ладно, смотри. После концерта группка девчонок все-таки прорвалась через охрану и поймала нас на пути от закулисья к гримеркам. Игорь, возникший как из ниоткуда, попытался было воспрепятствовать, но, оценив ситуацию, подобрел и сдался. Было подписано изрядное количество бумажек. Данила под шумок ушел к себе, и я собиралась поступить точно также. Собственно, я к группе и не принадлежу. - Лирочка, Лира, ты куда?! Добавь-ка нам скорей испанской страсти! - Руслан, со свойственной ему южной пылкостью, перехватил меня при попытке бегства и водрузил в центре фотографируемой группы, позади Влада. Тот пахнул мокрым, разгоряченным мужчиной и все еще тяжело дышал. Я видела его затылок на периферии зрения, и меня замутило от этой тепловой близости, захотелось положить ему руки на плечи и прижать к себе. Я со всей силы сжала в кулаки ладони, так, чтобы ногти как можно сильней впивались в кожу. Едва щелкнула вспышка, подошла эта стерва, Ниночка. Где ее только шатало, когда сюда нанесло полный коридор девиц?! Окинула всех орлиным взором и живо заговорила: - Так-так, девушки, не задерживаемся… Игорь, ну как так можно, я не понимаю?! Влад, он всегда такое позволяет? Влад, вяло улыбаясь, подписывал последний DVD и Ниночку даже не слышал, что ее, в общем-то, нисколько не смутило. - Давайте-давайте! Сфотографировались? Молодцы, а теперь вперед, на выход. Артисты устали, им нужно отдыхать! И уставшие артисты были загнаны в гримерку, где, глотнув воды, попадали по креслам и стульям. Ниночка была само совершенство, рядом с ней бледнел даже такой асс своего дела, как Игорь. Она ловко отшила припозднившихся журналистов, достала часть куда-то запропастившейся закуски, построила по стеночке и без того ходивших на цыпочках работников сцены… Я слушала ее бойкий говорок из-за своей незаменимой ширмы, и тихо зверела. - Владик, а какие у вас на завтра планы? - Да поспать бы для начала… - А что, Ниночка, у тебя есть предложения? - это, конечно, Саня, этот ничего не пропустит. - Да, есть, и я уверена, что они вам понравятся! Я уже не слушала. Раз Ниночка уверена, никто не откажется. И весь завтрашний день артиста, блин, пройдет под ее неусыпном контролем: «Да, кстати, Влад, а как там Ольга? Вы же видитесь сейчас, ты говорил?» - и на полчаса. И можно даже не пытаться подойти. Да и что толку подходить, если я предпочитаю молодых симпатичных клавишников?.. - Ну что, все готовы? Ага, пойдем, - она вскочила со стула, накинув на плечи эффектный шоколадный тренч, - Так как, насчет завтра согласны? - Да легко! - Влад, убрав с глаз челку, широко улыбнулся: - Я думаю, никто против не будет. Посмотри на эти лица, - по-моему, все «за»… Я, не удержавшись, глянула на Влада. Он, договаривая, повернулся в мою сторону, и в течение нескольких секунд мы смотрели друг другу в глаза. Резко развернувшись, я вышла из гримерки и захлопнула за собой дверь. До гостиницы добирались в молчании. Даже Ниночка, уменьшив общество вокруг себя, удивительное дело, до Игоря, особенно не мозолила глаза. Все были уставшие после концерта, а я, к тому же, насупленная и злая. Проигнорировав ухаживания Павлика, прижалась лбом к холодному автобусному стеклу и закрыла глаза. Придя в номер, сразу же разложила постель и легла. Долго вертелась, прислушиваясь к происходящему за стеной. По соседству со мной поселили балагура Руслана, у которого под вечер неизменно собиралась компания. Звали и меня, но я соврала что-то насчет больной головы и долго злилась на себя и свою неуемную гордость: ведь могла бы сидеть со всеми, хотя бы видеть и слышать Влада, если уж не разговаривать с ним. Но так и не вышла. * * * Утром проснулась свежая и не в меру стервозная. В глубине души я понимала, что веду себя глупее некуда, но природное упрямство взяло свое. Тщательно приведя себя в порядок (наконец-то никакой спешки), я набрала номер Игоря: - А-а, Лирочка? Нет, я еще в гостинице. Да, ребята пошли гулять, я думал ты с ними… По магазинам? Ладно, заходи, я тебя рассчитаю… К трем часам дня я уже была вполне довольна собой. Красивые вещи и новые духи сделали свое дело: в одиночестве я почувствовала себя женщиной больше, нежели в компании мужчин. «А может, для того, чтобы женщине чувствовать себя женщиной, ей просто нужно чаще быть самой с собой и быть собой довольной?» - думала я. Ловила лицом солнечные лучи, посматривала на себя в витрины и улыбалась. Появлялось и крепло в голове осознание собственного взросления: я давно отвечаю за свои поступки, я на отличной работе, которая сулит мне впоследствии множество открытых дверей. Я обеспечиваю сама себя. Я объеду полстраны, и все сама, своими силами, благодаря своему таланту. Детство закончилось. Эмоции были спрятаны в самый дальний уголок души и заперты там на замок. Где бы Влад сейчас ни был, это его дело. А устраивать из-за него женские бои - себя не уважать. Возвращалась в гостиницу уже под вечер. Изрядно проголодавшись, я мечтала кинуть покупки в номер и пойти куда-нибудь перекусить. Уже заходя в стеклянные автоматические двери, услышала за спиной неподражаемый, чуть картавящий голос Игоря: - …да говорю тебе, это она, с утра еще забрала часть своих денег и убежала. Теперь, небось, с покупками возвращается. Да я окликну… Лира-а! Выждав для приличия пару секунд, я обернулась. И поползла по лицу довольная, ничем не сдерживаемая улыбка. Рядом с Игорем шел Влад. В джинсах и светлой куртке нараспашку он был похож на мальчишку, и лишь подойдя вплотную, можно было понять, что перед тобой уже взрослый мужчина. - О, ну точно, я же тебе говорил! - Игорь подмигнул мне, - мы тут поспорили, ты это или не ты. Я с удивлением посмотрела на Влада: - И вы не узнали? Ну что ж, значит, богатая буду. - Да глядя на все это добро, скорее наоборот! - Игорь зацепил мои авоськи и показал в сторону гостиничных дверей, - давай поможем, да пошли ужинать, или ты уже и рестораны местные оббежала? Я капризно поморщилась: - Так поглядеть, в последнее время женщину делают женщиной тряпки, которые она на себя одевает. Когда я ходила в куртке и с рюкзаком, никто не задумывался, сколько он весит, и по любому поводу меня начинали называть «маленьким», думая, наверное, что я от этого быстрее стану мальчиком, чтобы не выбиваться из коллектива. Но стоит надеть декольте и накрасить губы, как сразу даже ридикюль начинает казаться в моих руках неподъемной тяжестью, - мне бы заткнуться, но нет, меня уже, как говориться, понесло: - Наверное, когда я встану на каблуки, даже предложение поужинать будет нести в себе другой оттенок… и кто знает, может, и цветы мне будут доставаться не только от Владовых поклонниц… Синхронно посмотрев на меня с двух сторон, оба лукаво заулыбались, а Игорь, выкатив глаза и прикрыв рот ладошкой, сразу же зачастил страшным театральным шепотом: - Ба, Владик, нам нужно срочно что-то делать! А то эта девушка действительно встанет на каблуки, и, как минимум, вместо того, чтобы давать концерты, придется водить ее по ресторанам. А то еще и залепит, каблуком-то… Я засмеялась, а Влад, поймав меня за локоть, хитро спросил: - Скажи-ка мне, Лира, твои претензии распространяются на весь состав нашей группы или на кого-то в отдельности? На лице моем не дрогнул ни мускул. Я только картинно подняла левую бровь и промурлыкала самым нежным голосом: - Ну что вы, Влад, какие претензии, это просто констатация факта… - и обращаясь уже к Игорю: - Так что, ты мне правда поможешь? Пойдем тогда, а то я правда ужасно есть хочу… Влад остался ждать в холле, а мы с Игорем, перешучиваясь, отправились наверх. «И вот что интересно, - подумалось мне, - он воспринял мой монолог просто как девичье кокетство, а Влад сразу задал вопрос, да как точно! Почувствовал ли он мое к нему отношение, как смог почувствовать неделю назад мою обиду и удивительным образом воплотить в музыку?» Спускаясь обратно на лифте, я как бы невзначай поинтересовалась волнующей меня темой: - Ну что, как ребята погуляли? - Не знаю, не вернулись еще. Придут, сама у них и спросишь. Я аж застыла от неожиданности: - Погоди, а Влада с ними не было что-ли? - Не-а. Он вроде бы неважно чувствовал себя с утра, и ушли без него. Тебя, кстати, тоже ждали… - А у меня телефон выключен был. Я что-то не в настроении сегодня была… - медленно проговорила я, переваривая информацию. «Ну, молодец! И надо было изводить себя целые сутки… А он, оказывается, был один и всего в трех номерах от меня! И ведь была бы поумней, могла бы провести с ним выходной!» Потоптавшись в холле, мы решили немного пройтись, а там и приземлиться где-нибудь. На улице становилось ощутимо теплее, заходящее солнце заливало проспект оранжевым светом. Людей вокруг становилось все больше и больше. - Хорошо, что сегодня не выходной, - сказал, озираясь, Игорь, - а то бы и мест нигде не было. - Да глядя на эту толпу, мне кажется, разницы никакой, что воскресенье, что вторник. Сегодня вторник ведь? - Ага, - ответила я и улыбнулась, - я сама уже в днях недели путаюсь. Ну не будет мест, купим пиво и шаурму и пойдем сидеть в сквер какой-нибудь. - А что, это мысль! - оживился Игорь, - вспомним студенческие годы… Влад недоверчиво рассмеялся: - А что, пиво в скверах у тебя закончилось, когда ты получил диплом? Я вот помню, когда мы собирались с друзьями на квартирники, народу было столько, что уже и стоять-то было негде… Мы с Данилой и еще одним приятелем снимали тогда на троих такую… берлогу, домом ее сложно было назвать… - Влад заулыбался, пускаясь в воспоминания, - хорошее время было. Выходили ночью во двор, вино пили на лавочках, на гитарах играли… Некоторое время он шел молча, улыбаясь своим мыслям, а потом, чуть смущаясь, со смехом добавил: - Днем, кстати, имели большой успех в соседнем сквере… - и, снова помолчав, грустно вздохнул: - Да, собственно говоря, все лето после диплома мы так и провели. А в конце августа я уже уехал из страны. - Так послушаешь людей, кажется, каждый второй играл на улице, - покачал головой Игорь. - А каждый третий в переходах каких-нибудь… - отозвалась я и, подумав, добавила, - мне вообще кажется, что только те могут добиться настоящего признания, кто не боится пройти через… ммм, как это сказать-то? Через нерешительность, через все свои слабости и страхи. Я сама боюсь подобной ситуации, вдруг сломаюсь… По-моему, перед каждым рано или поздно встает выбор между комфортом и искусством. - Верно подмечено, - задумчиво закивал головой Игорь, - а у тебя кроме «Пламеня» еще какие-то планы есть? Или пока без вариантов? - Ну, в данный момент в мои планы входит хорошо закончить этот гастрольный тур. А дальше уже «Пламень», если все, конечно, сложится удачно и меня туда возьмут. Я помолчала, вспоминая все свои планы за последнее время, и неожиданно для себя призналась: - А в школе я вообще мечтала ставить мюзиклы… - Ох ты, здорово! – оценил Влад. - Ну да. Только знаете… в детстве все видится совершенно по-другому. Тогда казалось, что весь мир в моих руках… К счастью, мама очень рано объяснила мне, что все, чего ты хочешь, можно добиться только работой, работой, работой. Что приходится отказываться от чего-то, чем-то жертвовать… Влад осторожно заметил: - Но ты же все равно что-то сделала для исполнения этой мечты, правильно? Это же не так, что в детстве мечтала о мюзиклах, а теперь сидишь в офисе? Я, увлекшись речью, не сразу поняла, что он имеет в виду. - А-а, ну да. Мне, вообще-то говорили, что слух и голос есть, можно было бы брать уроки… Но на это же нужно время, а пока все мое время занимают танцы… Это моя работа, которая наконец-то стала приносить деньги. Я постаралась как можно быстрее слезть с папочкиной шеи… Лира для него, конечно, на всю жизнь останется маленькой девочкой, но ответственность за собственное будущее с нее от этого никто не снимал. Влад, все это время внимательно слушавший меня, казалось, хотел что-то сказать, но Игорь его перебил: - Так, давайте о мюзиклах вы поговорите отдельно. Владик известный любитель новых проектов и всего такого. Я просто к тому, что вон там виднеется довольно аппетитная вывеска… Влад засмеялся: - Игореша, как же мы можем оставить тебя голодным! - И меня! - вклинилась я, - разговоры разговорами, но я последний раз ела утром. - Ты что с ума сошла, а потом мы тебя будем из обмороков откачивать! – сразу же забеспокоился Влад. Добившись ожидаемого эффекта, я как можно более небрежно произнесла: - Знаете, с тех пор как я узнала вас поближе, меня не отпускает ощущение, что у меня появился еще один папочка. Не то, чтобы я не ценю вашу заботу, но… - Влад, я бы на твоем месте не расстраивал нашу дорогую Лиру, - прикрываясь ладонью, затараторил Игорь, - Она нам сегодня уже каблуками грозилась… Пересмеиваясь, мы зашли в небольшое кафе и, осмотревшись там, выбрали столик. Отодвигая передо мною стул, Влад шутливо проговорил: - Слушая нашу дорогую Лиру, я чувствую, что все время что-то не то ей говорю. Я официально заявляю, что как только пойму, где неправ, сразу постараюсь избавить тебя от ее каблуков. Игорь радостно потряс над головой сложенными в замок руками. «Да уж, - подумала я, - вот поймешь ты, что именно «не то» мне говоришь, и что будет дальше? Не постараешься ли сделать так, чтобы общение хоть с каблуками, дались они вам, хоть босиком, шло с кем угодно, но только без тебя?.. А поймешь ты, похоже, быстро… С таким чутьем подобные вещи ты должен воспринимать как хороший радар… Сейчас уже догадываешься. А на какой фиг я тебе нужна? Ты же видишь во мне только милую капризную девочку, и это видно невооруженным глазом»… - Очнись, Лирка, от своих раздумий, что будешь есть? - Игорь изучал меню. - Да закажи что-нибудь, какая разница. Что-нибудь с мясом и овощами. И вина, что-ли. Сопьюсь я тут с вами, что вы тогда моему папе скажете? - С какой это стати ты сопьешься? - удивился Влад. Вино и в самом деле не помешает. Вечером во вторник. А то ты нервная какая-то… - Ну тогда все под вашу ответственность, - улыбнулась я. Игорь подозвал официантку и начал тыкать пальцем в меню, заказывая чуть ли не половину. Я изучала интерьер. - Мы как бы закрыли эту тему, но я все-таки хочу сказать, что в последние дни мне действительно стало нравиться, как ты танцуешь, - неожиданно сказал Влад и быстро добавил, - нет, я не собираюсь снова начинать спор о твоем дипломе, просто хочу сказать, что ты начала включаться, и я очень этому рад. Держи эту волну, ты умница. Я поглядела на него со смешанным чувством удивления и признательности: - Спасибо… Мне… приятно это слышать. Мы как бы закрыли эту тему, но мне было очень неприятно ругаться с вами. Я ни разу не сталкивалась с такой проблемой… Я… стараюсь, и хочу надеяться, что мы еще сможем сработаться. Может, это прозвучит несколько самонадеянно, но я не привыкла отступать и проигрывать. Это мое жизненное кредо. - При таких способностях все козыри у тебя. И еще… - Влад смущенно улыбнулся, - Ты только не обижайся! Я хотел сказать, что… Как ты умудряешься прятать свою женственность при такой профессии? Шокированная подобным вопросом, я все же фыркнула, вспомнив свой отъезд и донельзя озадаченного отца: - Ну ладно, не обижаюсь… Я, честно говоря, не обратила на это внимания, но, может быть, в целях самообороны? Нельзя сказать, чтобы я продуманно изменяла манеру поведения, но когда отправляешься в путь с компанией здоровых незнакомых мужиков, имеет смысл для начала присмотреться… То, что вас круглые сутки крутят по музыкальным каналам, еще ни о чем не говорит. Да и в пути так все-таки удобнее! - Послушай, а такое мне даже и в голову не пришло! Лир, ну мы же нормальные интеллигентные люди! – Влад аж отшатнулся от возмущения, но сразу же скорчил забавно-подозрительную гримасу: - Я надеюсь, твои опасения не оправдываются? - Да что вы, - поперхнулась я, - после того разговора ночью в тамбуре я ощущаю столь трогательное внимание к своей персоне… - И осторожно улыбнулась ему, в который раз порадовавшись про себя, что, смущаясь, никогда не краснею. Щеки горели, и я даже невольно притронулась к лицу рукой. Влад улыбнулся мне в ответ. Мы несколько секунд смотрели друг другу глаза, но он вдруг как-то странно моргнул и с непривычно сильным акцентом проговорил: - Ну что ты… Правда, ты извини, пожалуйста, если я где-то переборщил. И положил ладонь мне на руку; я моментально вздрогнула, совсем не ожидая такого поворота событий. Влад глядел на меня в упор, и с этого момента я физически начала ощущать, как моя тайна перестает быть только моей. В голову не пришло ни единого слова, я нервно покусала губу, постучала вилкой по краю тарелки и отвела взгляд. - Эй, ребят, я вам не мешаю? - Игорь смотрел по очереди на нас обоих. - Нет, все в порядке. Я просто извинился перед Лирой за то, что кое-чего не понимал. Ели, беседовали обо всем. Игорь рассказывал забавные случаи из предыдущих туров, Влад периодически добавлял что-то от себя, поддакивал и посмеивался. Я не слушала ни того, ни другого, только хлестала вино. - Эй, остановись, нам еще обратно идти, - Игорь попытался отобрать у меня бокал, но я упрямо допила его до дна: - Дойду, не переживай. - Ну что, может, действительно пойдем? – спохватился Влад, - До гостиницы минут тридцать спокойным шагом. - Как хотите… Пахло дождем. Я шла между двумя своими спутниками и всей душой впитывала этот весенний вечер. Влад молчал. Вот и все. Что будет дальше, я не знала, просто наслаждалась последним теплом завершающегося дня, слабыми касаниями своего плеча об Владово, его молчанием. Пусть молчит, он еще все успеет мне сказать, если захочет. А пока пусть идет рядом, и я просто могу радоваться его близости… За полквартала до гостиницы Игорь начал оглядываться по сторонам и бормотать что-то то ли о кустах, то ли об их отсутствии. - Ну начинается, - проворчал Влад, неужели в кафе нельзя было сходить? Терпи теперь до дома, позорище. - В кафе я не хотел! - запротестовал Игорь, - Ничего, темно уже. Вон там будка какая-то, кажется… я сейчас… - и дал деру. Влад стоял напротив меня под высоким раскидистым деревом. Молча смотрел, и я тоже молчала. Пока вглядывалась в подсвеченную фонарями улицу, незаметно шагнул ближе и чуть лукаво улыбнулся: - Ты не пугай Игорешку каблуками, ладно? Он у нас парень впечатлительный. А цветы я и сам тебе подарю. Без посредников. Я снова почувствовала, как начинают гореть щеки, как стремительно сокращается словарный запас, и все же произнесла как можно более твердо и спокойно: - Конечно, подарите. Как только захотите. - Пожалуйста, говори мне «ты», - он сделал еще один шаг вперед. - Что?.. - Говори мне «ты»… Я сделала попытку что-то сказать в ответ, но так и не успела. От локтей до корней волос меня бросило сначала в холод, а потом в тепло: он завладел моими губами, и я почувствовала его вкус, движение языка, прикосновение чуть прохладной щеки… Выдернуло землю из под ног. И, на мгновение замерев, я подалась вперед и ответила ему, словно падая в бездну… Влад обнял меня и, распахнув куртку, заскользил ладонями по спине. Сквозь тонкую ткань кофты я отчетливо ощущала это горячее прикосновение, и все тело охватывала дрожь, будто било током… Задыхаясь, я целовала, целовала и целовала глаза и губы, щеки и шею и чувствовала, как теплые, долгожданные губы так же судорожно ласкают меня. Я гладила его по волосам и боялась произнести хотя бы слово, чтобы не спугнуть этот невероятный, неправдоподобный момент. Каждое прикосновение, каждое движение буквально отпечатывалось в памяти, выливаясь в почти материальную форму: вот он проводит кончиком языка по губе, слегка прикусывает, тихо смеется, прижимает к себе… Когда выдохлись, когда стало уже не хватать воздуха, просто стояли, обнимая друг друга, касаясь щеками, перебирая волосы обостренно чувствительными пальцами. - Игорь пропал, - вдруг поняла я. Он когда убежал-то? - Игорь уже ушел, - Влад чуть отстранился и поглядел в глаза, зарываясь мне ладонями в волосы, - Он вернулся почти сразу, потоптался вон там и пошел в сторону гостиницы. Я опустошенно улыбнулась, ткнулась лбом во Владово плечо. Игорь знает. Теперь знает. Неважно. Важно - это он. Тот, кто обнимает меня сейчас и ласково смотрит в глаза. - Пойдем-ка тоже. Тебя трясет. Сильно замерзла? - Нет, Влад. Меня трясет… не от этого. - А-а… я, кажется, застал тебя врасплох… - Я почувствовала, что вы… что ты все понял. Я не могла даже подумать, что… - А я как раз об этом и подумал. - Прямо-таки сразу? - Ну, наверное, сначала я просто понял, что тебя так злит, - прошептал он мне на ухо, - а потом уже появилась и эта мысль… И он снова целовал меня. Прижимаясь к нему всем телом, я слышала стук его сердца. Никогда еще мне не приходилось знать ритма прекраснее. Мы едва дошли до гостиницы. Взяли ключи от номеров и долго стояли в пустом коридоре. Мне было жарко. Я вдруг очень ясно осознала, что сейчас может произойти. То, что по массе причин так и не случилось к моим двадцати двум. И сейчас я всем телом понимала, что сегодня это наконец может случиться. С ним. Влад смотрел на меня. - Зайдешь ко мне? Меня трясло, и это, я думаю, было очень хорошо видно. Проглотив тяжелый ком, застрявший в горле, через силу спросила: - Ты… хочешь? Он улыбнулся. Взяв мои руки в свои, мягко сказал: - Да. - Вы… ты, наверное, удивишься, но я… - Не удивлюсь. Идем. Не будем делать ничего, к чему ты не готова. Он снял с меня плащ и целовал, медленно и нежно; вставали дыбом волосы на затылке. За свою жизнь я пару раз была влюблена и гораздо больше раз целована с разной степенью нежности. Но сейчас я буквально шалела от происходящего; будто в тугой тяжелый барабан било в груди сердце. Этот взрослый, умный мужчина чувствовал как мое желание, так и все мои страхи, но это, впрочем, не мешало ему смотреть на меня сквозь полумрак влюбленными глазами и, увлекая за собой, продолжать теплые, трепетные ласки. - Ты такая… подкупающе-невинная… А я почему-то был уверен, что девочки уже к восемнадцати набираются опыта… - У тебя, я смотрю, большой багаж знаний в области восемнадцатилетних девочек… - Хм, да нет, просто, наверное, они на меня производят такое впечатление… А так - ничего личного… - Ай, у меня прядь зацепилась за твою рубашку…айии…спасибо. - Лира, что ты делаешь?! - Вроде как раздеваю тебя… - Ты уверена, что действительно этого хочешь?! Я улыбалась. В меня вплеснули больше счастья, чем я могу унести. - Очень хочу, Влад. Но… если только не сразу, не сейчас, не так быстро… - Тогда не делай, пожалуйста, чтобы мои обещания становились… невыполнимыми… Я отстранилась. Господи, вот дура… - Ой, прости, пожалуйста… я… - Тихо… тихо, успокойся, - взял за плечи и легонько встряхнул, заглядывая в глаза. Прижал к себе, гладя по волосам - у нас еще столько времени, наслаждайся. Зачем мне на тебя давить?.. - Спасибо… только целуй меня, пожалуйста, не останавливайся… Я чувствовала, как он сдерживал себя. Как дрожали его руки, когда он меня обнимал. Нужно просто немного привыкнуть, думалось мне. Так сразу - нельзя, я не переживу все сразу, в один вечер… Пусть так. У нас действительно еще уйма времени, много-много дней и ночей, когда я буду рядом с ним. И тогда… Гастроли казались мне бесконечными. * * * Утро встретило меня солнечным лучом на щеке и запахом кофе. Повернувшись, я уткнулась носом в подушку и ощутила запах Влада – едва различимый, но узнаваемый. Прошедшая ночь моментально захватила меня памятью прикосновений и чувств. Зажмурившись, я свернулась клубком под одеялом и так лежала с минуту, боясь пошевельнуться. Хлопнула дверь. Мягко ступая по ковру босыми ногами, вышел из душа Влад. - Доброе утро, - увидев, как я выбираюсь из-под одеяла, улыбнулся он, - так не хотелось тебя будить, а ты сама проснулась. - А сколько времени уже? - Первый час. Ты знаешь, что с тобой непередаваемо сладко спится? Я засмеялась: - Ну, отзывы пока не поступали, - засмеялась я. Встала, поднимая с пола одежду. Влад тактично отвернулся. Ну надо же… - Ага, все, - отозвалась я, одевшись. И он сел в кресло напротив, как-то смущенно не глядя на меня, поджал на мгновение губы. Видно было, что в голове у него идет какой-то сложный мыслительный процесс. - Влад? В чем дело? Поморщился: - Да меня Игорь разбудил. Позвонил и начал интересоваться, дошли ли мы с тобой до номера вчера. И, разумеется, не преминул уточнить, до чьего, - Влад быстро глянул мне в глаза, и до меня вдруг дошло, что ему неудобно. «Игорь, так его растак, тупое бесхитростное трепло…» Все шло как-то неправильно. Как-то не так все шло. - Не слушай его, он просто язвит как обычно, - я села обратно на кровать, затеребила в руках одеяло, - или ты… жалеешь теперь? - Что ты, нет. Это… другое, - Влад встряхнул головой, словно пытаясь отогнать непрошеные мысли, - не бери в голову, - и, подойдя, сел рядом. И в этот момент солнце брызнуло на него из окна, освещая все его лицо. Мелкие морщинки вокруг глаз, отчетливые складки на лбу. Передо мной сидел не мальчик. Передо мной сидел мужчина, взрослый, давно перешагнувший через свое тридцатилетие, многое повидавший, многого добившийся. И мне вдруг стало неуютно в смятой постели, так живо напоминавшей о том, что происходило здесь несколько часов назад. Прорезала сознание мысль: «Господи, а что же дальше-то?! Он ведь старше меня на лохматый десяток лет!». Я вдруг ощутила себя маленькой девочкой, тайком пробравшейся во взрослую постель. Поежившись, опустила глаза. «Все не так просто… черт. Проклятый Игорь. Проклятое вино…». Завтракали молча. Разговор не клеился, обоим было неудобно. Когда кофе был почти допит, в дверь постучали. - Да, открыто, - не поворачивая головы, крикнул Влад. Зашел Данила. Заворчал, закрывая за собой дверь: - Сколько можно спать, я не пойму. Объясни мне, пожалуйста, что происходит с Игорем, он как вче… - и, обернувшись, увидел меня. Нехорошо вздернул брови, - а-а… ну да. Чего-то подобного я и ожидал. Молчание длилось слишком долго. Досчитав про себя до двадцати, я аккуратно поставила на столик пустую чашку и, не глядя ни на кого, тихо произнесла: - Пожалуй, я пойду собираться. И, обогнув смотревшего в пол Влада, поспешно вышла из номера. Плотно закрыв за собой дверь ванной, я села на пол и долго, очень долго и бездумно смотрела на стену перед собой. «Что произошло? - обиженно, как маленький ребенок, разочарованный в новой игрушке, наконец спросила я себя, - еще вчера я боялась даже подумать о том, чтобы быть с ним, но стоило мне провести с ним ночь, и что произошло? Вчера он был для меня гармоничным сочетанием всех известных достоинств, а сегодня кого я вижу перед собой? Мужчину не первой молодости… который и сам хорош! Что это было? Сожаление? Он ведь ничего даже не сказал Даниле, принял, так сказать, к сведению… Как это? – «Я ожидал чего-то подобного?» и сколько плохо скрываемого презрения… Ну еще бы, длинноногая пигалица, от избытка восхищения залезшая к знаменитости в постель… Черт, а ведь он, наверное, не так уж и не прав! Ведь если бы все было, так сказать, по любви, разве смотрела бы я на Влада утром с этим чувством… разочарования? Боже, неужели это было все, что мне нужно? Неужели это было все, что нужно ему?!!» Не хотелось видеть никого. Ни спокойно-презрительного Данилу, ни суетливого болтуна Игоря. А остальные? Может, они тоже уже в курсе? Еще эта Ниночка, поскорей бы от нее избавиться! Что там у них с Владом на самом деле? Дура, дура!!! Я схватилась за голову и отчаянно старалась ни о чем не думать. Мне не хотелось знать, что подумают обо мне эти люди. Хотелось домой к папе. Я собиралась так долго и тщательно, что позвонил на мобильник Игорь: - Ты спускаешься или нет? Может, тебе отдельное приглашение выслать? - Если так охота потрепаться, поставь перед собой зеркало, - огрызнулась я, - будет достойный собеседник. И бросила трубку на кровать. «Они ведь все будут в курсе, - с ужасом подумала я, - Данила ничего бы не сказал, но вот Игорь… молчать - не в его духе». Надела на плечи рюкзак и оглядела номер. «Все, хватит соплей. Папа остался далеко. Теперь я сама за себя отвечаю. Пускай думают что хотят. Мы славно провели сегодняшнюю ночь. Он - на правах звезды, к которой как из ведра сыплются в постель влюбленные поклонницы, а я - на правах, видимо, этих самых поклонниц, о которых так нелестно отзывалась буквально позавчера. Хорошо еще не дошли, так сказать, до главного. Хотя, если подумать, зачем Владу такая ответственность? Малолетняя девственница, она же не отвяжется потом»… Когда я вышла из дверей гостиницы, у автобуса уже стояли все, кроме Влада. «Ему, интересно, Игорь тоже предлагал прислать отдельное приглашение?» - зло подумалось мне. Я шла к автобусу и словно в замедленном действии видела, как они поворачивают в мою сторону головы. Все, кажется, вели себя как обычно. Нина просто не обратила на меня внимания, Руслан пожелал доброго утра, а Вадик и Саня сразу залезли в автобус. Только вот Данила, мельком глянув, равнодушно отвернулся и продолжил курить, а Игорь с удивленно-гадливым выражением лица оглядывал меня с ног до головы. «Господи, устало подумала я, - ну только этого мне еще и не хватало…». Остановившись от них шагах в пяти и сощурив веки, ядовито произнесла: - Ну что, полиция нравов, вы уже купили для меня наручники? - Помолчи-ка! Совсем распустилась, как я погляжу, - прикрикнул Данила. За спиной раздался непривычно жесткий и раздраженный голос Влада: - Прекратили ругаться. Быстро все в автобус. До поезда двадцать минут. И мы молча пошли рассаживаться. В поезде я демонстративно влезла на свою полку и прикинулась спящей. Долго слушала под одеялом плеер и старалась ни о чем не думать. Когда очнулась от того, что меня трясет за плечо Руслан, поняла, что незаметно уснула. - Лирочка, маленький, пойдем, поедим. Надо подкрепиться, а то на тебе лица нет. Отлепив щеку от подушки, я спустилась вниз. Там сидели рядком Вадик, Саня и взъерошенный, сонный Павлик. Поужинали, перекидываясь ничего не значащими фразами. Я чувствовала на себе нечастые Пашкины взгляды, но предпочла их не замечать. И без того было, о чем подумать. Наевшись, я вышла в коридор и решила прогуляться до тамбура, подышать свежим воздухом. Но через приоткрытую дверь соседнего купе услышала обрывок разговора и замерла. Вот уж везет мне последнее время на открытые двери… - …это мое дело, - бесцветным голосом говорил Влад. - Конечно, твое. Я только не пойму никак, с какой стати нужно было спать именно с ней. Ты как будто Андрея с Ольгой не помнишь, одни проблемы, когда у кого-то любовница в группе. Думаешь, зря что-ли есть поговорка про то, что со своим самоваром в Тулу не ездят? Да еще и девчонка совсем, ты ей в паспорт-то глядел? Восемнадцать есть? - Послушай, Данил, - ледяным тоном процедил Влад, - свои соображения насчет ее возраста и моих проблем можешь оставить при себе, мне с утра одного Игоря было вполне достаточно. Нашлись советчики… - Игорь тебе, между прочим, все правильно сказал. Мы все были свидетелями ваших с Лирой разборок и того, как они общались с Павлом с самого начала. Не кажется ли тебе странным, что после этого я сталкиваюсь с ней поутру в твоем номере? Влад, все амбиции написаны на ее лице крупными буквами. Ты - удачная возможность добиться тех самых рекомендаций, которые, как мы все знаем, позарез ей нужны. Ведь не Павел же ей их напишет, в самом деле! - Прекрати, ну что я, не чувствую, что она влюбилась, что-ли? - поморщившись, перебил Влад. Видно мне его не было, но интонация ясно говорила о выражении лица. - А ты думаешь, одно другому мешает? Я бы даже сказал, наоборот. Конечно, влюбилась. В самое лучшее, во что могла. На любом нашем концерте всегда найдется добрая сотня таких же влюбленных и страдающих. У них возраст такой, поверь мне. Они видят - не тебя, картинку со сцены они видят. Кто-нибудь из них задумывался, что ты за человек вообще, чем ты живешь и как ты живешь? Прости, но не в меня же ей влюбляться! Вот если только в Руслана, но он слишком любит свою жену, и вообще, может, не в ее вкусе. Влад молчал. - Ну даже ладно, станет она твоей любовницей. Все-таки гастроли - это не навсегда. Но вот что ты потом будешь делать, Влад, с этой своей Лирой? Ты же ей в отцы почти годишься… - Ну это ты переборщил, я не настолько ее старше… - …хорошо, в дяди. Что-то сомневаюсь я, что ты ее бросишь, ты же у нас патологически честный. Только со временем, боюсь, поймешь, что не знаешь, что с нею делать. Потому что существуете вы в разных мирах. Рано или поздно влюбленность пройдет, и она поймет, что все, что ей от тебя нужно, она уже получила. Прекрасные связи, открытые двери и много-много бесплатной популярности. Тебе такой сценарий ничего не напоминает? - Слушай, не надо про Катерину, а?.. - А мне вот кажется, что как раз-таки надо, чтобы реальнее взглянуть на вещи. Они помолчали, и Данила уверенно закончил: - И в итоге хуже всего будет только тебе, потому что вовремя не смог сказать «нет» симпатичной, я не спорю, и такой влюбленной девчонке. Пора бы уже научиться включать голову, Влад, а не только… ну ты знаешь. Чувства - это прекрасно, конечно, но ты же ведь уже не мальчик, можешь беспристрастно взвесить все «за» и «против». - Да… пожалуй, ты прав. Я утром как наслушался Игоря… м-да. Да что я, ладно. Лира… Она вообще-то совсем не такая, как Катерина. Но такая молоденькая… сама, похоже, не знает, чего хочет от меня. Надо ведь что-то ей теперь сказать. Обиделась же девчонка… Что посоветует сказать мне многоопытный Данила, я слушать не стала. Если Влад решит высказаться, значит, все равно услышу. В тамбуре дуло, но я уже не чувствовала холода. Просто смотрела через окно на мелькающие в наползающих сумерках деревья. Как будто ударили наотмашь по лицу. Обида и злость на себя, Влада, Данилу и весь белый свет завязались в груди тугим узлом. Мне не хотелось верить ни единому Данилиному слову, но вкрадчивый внутренний голос настойчиво подсказывал мне, что тот сказал все настолько верно, насколько это возможно. Собрал воедино и все мои сомнения, и тот незабвенный разговор в кофейне. Растасовал, разложил и высказал в краткой, но предельно ясной форме. Неужели со стороны все действительно выглядит именно так?! Да кто же я тогда, если верить Данилиным словам?! Неправда! Ни единой мысли не было у меня о том, чтобы подобным образом проложить себе путь по карьерной лестнице… Всю жизнь, всю жизнь я добивалась всего лишь своими профессиональными умениями! Не по-моему это! И как же некстати сюда встрял еще и Павлик… Все обернулось совсем по-другому, нежели я ожидала. Да и ожидала ли я чего-то на самом деле? Мне просто хотелось, и вся мыслительная деятельность на этом заканчивалась. Все мои теории о том, что он такой же человек, как и я, остались пустопорожней болтовней. А там, оказывается, уже что-то было. Какая-то женщина, которая, похоже, заставила страдать. Женщина, с которой ведь он был не один месяц… Катерина. Даже Данила, - Данила! - рассматривал тот вариант, когда Влад продолжит отношения со мной после тура. У него и нет других вариантов, он знает Влада. Тот, оказывается, «патологически честный»… А что я могу сказать о своей честности? То, что, когда я целовалась с ним под деревом и, не дыша, уходила в его номер, ни одна мысль о том, к чему это может привести, не посетила мою голову. Ведь это же так естественно, мужчина и женщина, вспыхнувшие чувства… Мало ли, что он сам меня поцеловал! У меня вроде бы тоже мозги в голове есть… Не животное, в конце концов… В пути все просто, мы бы гуляли вместе, целовались, а ночью уходили к нему в номер. И самое страшное, - я вдруг впервые поняла это с такой ясностью, - выходя по вечерам на сцену, я действительно испытывала бы самое сильное удовольствие. Когда, встречаясь с ним взглядом, улыбаясь ему, перед всем залом, перед всем миром, каждой частицей себя знала: он - мой! Вот тебе бесплатная популярность… «А что еще ты предлагаешь? - с вызовом перебила я себя, - Любовь-семья-дети? Не смеши меня, об этом никто не думает во время первого поцелуя. По крайней мере ты - точно. Ты вообще об этом не думаешь. Ну разве что только с ужасом»… Я провела ладонью по стеклу. За ним теперь стелилась весенняя степь, блекло зеленевшая в наступающих сумерках свежепроросшей травкой. «Боже, все это - рассуждения подростка. Инфантильной девчонки, не желающей отвечать за свои поступки. Какой восторг у меня вызывала вчера мысль о том, что я сама себе хозяйка, сама могу себя обеспечивать. Но ведь, наверное, не только это определяет взрослость. Сколько раз заканчивались, едва успев начаться, мои отношения с молодыми людьми? Каждый из них был то недостаточно внимателен, то скучен, то требовал от меня слишком многого. Каждый раз находилась веское объяснение столь стремительно истаявшим чувствам. И что, получается, так бы и получилось на этот раз? Да что я говорю, уже получилось… И никакой ответственности. Ни тени мысли даже: «ради чего?» А Влад, между прочим, в отличие от моих прежних ребят, давно повзрослевший, многое повидавший и переживший мужчина. Ему наверняка уже хочется стабильности, особенно при таком образе жизни. Как приятно, когда после долгого пути тебя дома ждет жена с детьми и пирогами…» Меня передернуло. И в этот момент, положа руку на сердце, я смогла назвать себе единственно верную причину всех своих отказов: я боялась. Боялась, что каждые новые отношения отнимут у меня свободу, которая так мне дорога. Свободу жить, как хочется, заниматься любимым делом, зарабатывать деньги, которых нужно все больше и больше… Строить карьеру, добиваться всего, что вызывает желание. А в этом я очень целеустремленна. Отвернувшись от окна, я устало закрыла глаза и вцепилась пальцами в и без того уже взъерошенные волосы. «Вот и получила… А для чего?! Раз имею возможность - значит, имею право?!.» И проснувшись утром, вы оба увидели одно и то же: совсем не того человека, которого видели перед собой накануне. Добро пожаловать в реальность. Правильно сказал Данила, из разных миров… Мысли крутились в голове, как тяжелые мельничные жернова. Старые и заезженные, они вдруг ткнули меня носом в самую банальную истину, которая только существовала на этом свете: поступки влекут за собой последствия. За все нужно отвечать. Стемнело. Я глядела на окно, и там теперь отражалось мое лицо. Серое и осунувшееся, в котором мне с трудом удалось узнать ту девчонку, которой я всегда была. Или во всем виноват электрический свет? «Нужно скорее все объяснить, а то вдруг он и вправду решит, что я собралась делать карьеру через его постель…» Но, решительно схватившись было за ручку, я одернула себя. «А что ты, собственно, скажешь ему после того, как сбежала, не сказав ни слова? Что подслушала их с Данилой разговор, и тот оказался прав? Что ты только и хотела, что пережить с ним несколько захватывающих часов, не сильно обременяясь последствиями? Потому что он известен и недурен собой? Во-первых, это не совсем так, а во-вторых, светят ли тебе после этого прекрасные рекомендации и уважение со стороны группы?!» Взяв себя в руки, я пришла к выводу, что действительно поступила не подумав, но ни в коем случае не хотела, чтобы все так сложилось. Ведь он по-настоящему мне понравился. Понравился не просто как сценический персонаж, а как живой человек, пусть и не очень знакомый. Но ведь вначале мы ни про кого не можем сказать, что знаем его хорошо… Ну вот и славно, что теперь я разобралась в себе. И что отпустило меня тогда, когда мы не успели еще привязаться друг к другу. Ведь чем дальше зайдешь, тем больнее расставание. Стоило бы теперь с большей ответственностью относиться к своим чувствам и чувствам других людей… Раз не готова брать на себя серьезные отношения, зачем тогда искушать судьбу? Лучше уж быть одной… Как обычно и получается в итоге. Владу я решила ничего пока не говорить. В конце концов, он сам повел себя не лучшим образом. По сути, пришел Данила и выставил меня из его номера, какие после этого разговоры? Должна теперь сидеть у себя в купе и обижаться. * * * Он не сказал мне ни слова. Мы столкнулись рано утром в коридоре, постояли, не глядя друг другу в глаза. Казалось, Влад что-то хотел сказать, он приоткрыл даже рот, но в следующую секунду передумал. Посмотрел, извиняясь одним взглядом, привычным жестом провел рукой по плечу и, обогнув меня, зашел в свое купе. Я осталась стоять напротив укутанного шторами окна. Закрыла глаза и, скользя по стенке, села прямо на застеленный ковровой дорожкой пол. Облегчения не было. Кажется, это была боль. Так странно… Давненько я не испытывала этого чувства острого сожаления, густо разбавленного горечью. Пришло уверенное осознание, что мы не сможем теперь даже по-человечески общаться. Но не это было главное. А что - я так и не смогла понять. Шел дождь. Хмурые и неразговорчивые, около девяти утра мы погрузились в автобус, чтобы ехать в гостиницу очередного города нашего пути. Через отражение в стекле я несколько раз посмотрела на Влада, одернула себя, снова посмотрела. Влад глядел в окно. О том, что предыдущую ночь я провела у него в номере, больше никто не узнал. Игорь молчал, как партизан, но так мило общался со мной, что от этой святой простоты за один только день уже начало воротить. Данила просто не обращал на меня внимание. Правда, если раньше меня это нисколько не смущало, то теперь начало обижать. Неприятно знать, что кто-то думает о тебе какую-то дрянь. Павлик удивленно смотрел на меня, пытаясь понять причину моего настроения. Несколько раз спросил, не обижаюсь ли я, что ушел позавчера, не дождавшись. Я бездумно мотала головой, только, кажется, убеждая его в своей правоте. Руслан сделал попытку похохмить, но наткнулся на еще более непроницаемое молчание, сконфузился, поглядел на Влада удивленным взглядом. «И все из-за Лиры. На эшафот меня, на эшафот». Тянулся серый, неприветливый день. Исполняя обычный ритуал прибытия в новый город, мы отвлеклись и начали вяло переговариваться. Дорога от вокзала, гостиница, обед, пробег по магазинам, концертный зал. Влад иногда бросал мне какие-то просьбы, но не более. Переодевшись и накрасившись для выхода, я поняла, что необходимо брать себя в руки. Отношения отношениями, но работу никто не отменял. Нас ждут зрители, и их не волнует, у кого какие проблемы. Раньше я не очень понимала, когда девчонки из нашей студии или из академии, придя на очередной концерт в растрепанных чувствах, танцевали из рук вон плохо. Про себя я считала это недостатком профессионализма и гордилась тем, что в любых условиях могу танцевать легко и уверенно. Теперь же эта оцепеняющая беспомощность стала без слов мне ясна. Не особенно понимая почему, я не хотела делать ничего. Опускались руки, и я никак не могла настроиться на предстоящее выступление. Отругав себя, вышла к сцене. И концерт, несмотря ни на что, пошел вполне сносно. Я постаралась отключить себя от происшедшего, растанцевалась, и тело само вспомнило все, что необходимо. Вернувшись после первого выхода за кулисы, я взяла из рук Игоря бутылку с водой. - Ну ты как, нормально что-ли? - Да, - дернув плечом, ответила я, - а что, должна быть нет? Игорь окинул меня насмешливым взглядом: - Тебе видней. - Я тоже так думаю, - и, отвернувшись, всем своим видом дала понять, что продолжать разговор не намерена. В конце последней композиции Влад, стоявший в двух шагах, вывел меня за руку для поклона, и я почувствовала, как дернулись его пальцы. Поклонившись, ушла, со всей силы сжимая руку в кулак, и, обернувшись, встала у края кулисы. Долго и шумно вызывали на бис. Они вышли, и Влад, сев на круглый табурет, взял в руки гитару. Несколько секунд сидел, оглядывая затихших зрителей, а затем, проведя по грифу ладонью, прикрыл глаза и заиграл. Нежные, звенящие звуки разлились по безмолвному залу. Я замерла. Плавно покачивая в такт мелодии головой, он гладил струны и мягко касался их. Он был спокоен, нежен, умиротворен. Вокруг него, струясь, расплывались волны тихой, лишь одному ему до конца внятной музыки. Влад, казалось, был один на один с гитарой, и не было вокруг никого, ни зрителей, ни направленных на него прожекторов, ни его друзей музыкантов, находящихся всего в нескольких метрах. Ни девочки Лиры, чуть не до крови прикусившей себе губу. Я смотрела, не отрываясь, на его руки, и меня охватывала неистовая, отравляющая сознание ревность. Точно также касался он позапрошлой ночью меня, моего тела. И не было вокруг никого. Все тысячи прикосновений, нежных, страстных, требовательных, вновь всплыла в моей памяти, и от воспоминаний этих бросило в пот. Вот эти же руки - эти же! - любили и гладили меня, как сейчас гладят гитару - мертвый, неодушевленный предмет. Побелело в глазах. Захотелось броситься вперед, вырвать из Владовых рук инструмент, швырнуть об пол, топтать, топтать… Резким движением отбросив тело назад, я наотмашь шлепнула себя по лицу. В наполненном отчаянно звенящей музыкой пространстве прозвучал гулкий, одинокий хлопок. Ласково проведя пальцами по струнам, Влад закончил играть. И грянули аплодисменты. После выступления был короткий ужин, и сразу на вокзал. Я сидела на скамейке, обнимая набитый рюкзак, и бездумно, по кругу, напевала про себя отрывок какой-то популярной песенки. Горела правая щека. Мимо меня сновали люди, курили рядом ребята, кто-то кого-то узнавал, восторженно вскрикивал, просил что-то подписать… Мне тоже сунули под нос ручку и маленькую, пахнущую свежей краской тетрадь. Я написала свою фамилию. Глупости какие-то, с какой стати мне раздавать автографы… Беспомощно оглянувшись, попыталась найти глазами хоть что-то, вызывающее ощущение надежности. Мир, который непрошено возник рядом со мной, был настолько иным, что я не знала, как с ним, новым, теперь сосуществовать. Где жила я, все всегда было просто и понятно: там у меня были предельно ясные цели и желания, к которым нужно было двигаться, и я двигалась, потому что знала, что только так смогу чего-то добиться в жизни. Влюбившись, я радовалась и льнула к предмету своих чувств, но со временем приходило привычное уже горькое понимание, что любовь - это нелегкое и неудобное бремя, постоянно продолжающаяся борьба за собственную свободу, обиды, а затем и разочарование. Вся моя сознательная жизнь крутилась только вокруг того, чтобы найти свою нишу в этом мире, потому что об этом твердили все, кого я знала. Поэтому каждое новое расставание я научилась переживать спокойно, стараясь относиться к чувствам, как к чему-то преходящему и не заслуживающему переживаний и слез. И сидя теперь на вокзале города, название которого стерлось из моей памяти уже после прибытия, я ощущала в своей душе все нарастающее беспокойство: рядом со мной, оказывается, есть мир, где все измеряется совсем другими категориями. И жить по-прежнему теперь, когда открылось это знание, стало решительно невозможно. Только как - я не могла ни понять, ни спросить, потому что человек, который, сам того не ведая, дал мне это понять, держался от меня на подчеркнуто-молчаливом расстоянии. * * * Три дня прошли как в тумане. И настоящий холодный туман, начавшись в том городе, где, сидя на круглом табурете, Влад на бис играл свою музыку, преследовал нас в течение этих дней, нагоняя на меня еще большую тоску. Так опустошенно и одиноко я не чувствовала себя со времен маминой смерти. Мне не с кем было поговорить, некому позвонить, не у кого спросить совета. Я честно старалась быть ответственной и всеми силами отвлекала себя от мыслей о Владе. Они пугали и беспокоили меня. Это, кажется, были не просто мысли о мужчине, для меня это были судороги мироздания. Сознание мое стало будто раздвоено. Потому что по утрам просыпалась не только я, вместе со мной просыпалась мысль о Владе. Я завтракала рядом с ним, и кто-то внутри смотрел на него куском моего зрения. Я слушала, как он играет, и внутри моей головы кто-то беззвучно плакал, хотя я изо всех сил держала себя в руках. «Нужно учиться контролировать свои чувства, - твердила я себе, как заведенная, - нужно нести ответственность за свои поступки. Все скоро пройдет. Этот человек - не для меня…» Но стоило ему подойти ко мне по какой-нибудь самой крайней необходимости, когда уже через посредника не обратишься, или мне спросить о чем-то, на что ответить может только он, как поселившееся внутри существо заполняло меня целиком, и я выжидающе смотрела на Влада, повторяя про себя: «Ну? Ну?!» В такие моменты, как наваждение, как болезненный бред, я снова и снова, по кругу, начинала переживать ту ночь. Сменялись картинки и ощущения, и меня трясло так, будто все происходило здесь и сейчас. Я запрещала себе думать об этом. Я сбегала от Влада, прятала в ладони лицо, искусывала все губы. Но хуже всего было ночью, едва касалась подушки голова. Каждый раз я надеялась спастись сном, но все начиналось заново. Я засыпала измотанная и мокрая, и сны приходили дикие, словно вывернутая наизнанку реальность. От постоянного внутреннего напряжения я снова стала замкнутой и нервной, с трудом общалась с остальными. Когда же стала совсем невыносима эта вторая бессменная работа, я в сердцах набрала было Надин номер, но, поколебавшись, сбросила: что может сказать мне человек, для которого, в противовес мне, любовь была основой жизни, синонимом постоянного праздника и удовольствия? Вся жизнь моей подруги состояла из новых многообещающих встреч. Надька любила мужчин, и они отвечали ей взаимностью, но мне она ничем помочь не могла. Самой главной составляющей моей жизни всегда были танцы, вот только и они теперь не приносили никакой радости. Откатав очередной концерт, я с отвращением ощущала, как примитивно и механически движется мое тело. На второй день молчания ко мне подошел Влад и осторожно сказал, что так танцевать нельзя, и что если я все еще хочу получить тот результат, который мы оговорили, нужно брать себя в руки. Посмотрев на него измученными, воспаленными глазами, я пробормотала «хорошо» и снова поспешила убраться восвояси. Потому что до паники пугали меня эти чуждые, не поддающиеся контролю эмоции. Хотя, стараясь пореже находиться рядом с ним, наедине с собой я неизменно начинала реветь. Все не складывалось, все было еще хуже, чем тогда, в самом начале. Случай, приведший меня в группу, в итоге лишил меня всего: и надежды на получение заветной работы, и твердой почвы под ногами. Весь мир потерял свою основу: несмотря на мои старания, все теперь крутилось в нем вокруг единственного человека, и этот человек не был мной, не был моим, и по возможности старался избегать моего общества. Единственное, в чем, стиснув зубы, я смогла признаться себе, так это в том, что влюбившись в гитариста Влада, всей душой потянулась к нему. Но сблизившись без перехода, мгновенно ощутила на своих не привыкших к такого рода тяжести плечах огромную ношу ответственности и еще чего-то, что вызвало во мне лишь страх и отторжение. Только, в отличие от всех предыдущих влюбленностей, мои здравые, казалось бы, рассуждения не показались убедительными. И впервые, наверное, за всю свою жизнь я почувствовала, что теряю контроль над тем, что со мною происходит. * * * На третий день у Руслана случился день рождения. Ребята оживились и перешучивались, где-то за день пытались незаметно пронести в гостиницу подарок. Операцией руководил непривычно озорной Данила. Как играющие в войнушку мальчишки, они перетаскивали прямо под носом у ничего не подозревающего именинника довольно внушительный сверток, караулили у лифта. Я слышала, как Игорь договорился по телефону о заказе небольшого банкетного зала. Руслан, похлопывая Влада по плечу, говорил, что небольшая разрядка никому не повредит. Нельзя было сказать, что по поведению гитариста что-то читалось, но я сильно подозревала, что, как старый приятель, Руслан очень хорошо понимает его настроение. Хотя, кроме того, что Влад практически перестал со мной общаться, никаких изменений не произошло: он все так же был спокоен и открыт для общения. От чего, правда, периодически создавалось впечатление тяжелой непробиваемой брони. Незадолго до концерта появился Костя, один из местных организаторов, и объявил, что вечером нас ждут в небольшом уютном барчике. После очередного надрывного выступления (я не танцевала, а будто делала утреннюю гимнастику, Павел бессовестно на меня пялился, а Влад, уйдя в себя едва ли не глубже обычного, доводил зрителя до экстаза, а меня до белого каленья мучительно-щемящими балладами), сразу сев с неприметного служебного входа на автобус, мы были доставлены к тому самому барчику. Кроме нас, собралось еще человек семь народу - все принимающие и, кажется, даже чьи-то друзья, под шумок пристроившиеся к празднованию. Руслан был рад всем, шутил и ненавязчиво меня тормошил. Глядя на его довольную физиономию, я услышала в себе жалобные упреки рассудка. Ну в конце концов, сколько можно терпеть эти добровольные мучения? Жизнь продолжается, и люди вокруг не виноваты в том, что со мной происходит! Пора бы взяться за ум и начать нормально общаться с ребятами, они уже не первый день безрезультатно пытаются это делать. Даже молчаливый Витя! И Руслан - вот, поистине, мудрый человек, все время старается пошутить да подбодрить. Игорю на мои душевные метания плевать, так с какой стати терзать себя бессмысленными попытками доказать ему, что я не верблюд? Павлик - молодой, симпатичный, избалованный славой мальчишка, ему бы скорее всего не светило со мной ничего, даже если бы я не влюбилась во Влада… Данила меня не трогает, я его тоже, мы просто сосуществуем на одной территории. И хотя я и догадываюсь, что он думает обо мне, ведет себя пусть и равнодушно, но корректно. А Влад… Надо бы набраться смелости и подойти к нему. Сказать, что мне жаль, что мы не можем общаться, как раньше, что ничего от него не жду. По крайней мере, так я снова смогу спокойно находиться в его обществе, зная, что он не будет меня шарахаться и уходить под разными предлогами. Честно говоря, я сильно надеялась на то, что, объяснившись, приведу себя в состояние привычной уверенности. Так я поступала всегда и победительницей выходила из любой ситуации. Может, и сейчас все решится после прямого разговора. Ведь мы так и не сказали друг другу ни слова, малодушно разбежавшись тогда, и связь наша так и осталась как бы незакрытой, незавершенной. Вот и мучаюсь теперь, и кажется мне, что все еще чего-то хочется… День рождения удался. Народ гулял и веселился. Я, отринув, как говориться, все сомнения, выпила порядочное количество вина, смеялась, заигрывала со всеми подряд и много и метко шутила. Когда ужин подошел к концу, включили музыку. Игорь пригласил меня танцевать, и я согласилась, и весело проболтала с ним всю простенькую мелодичную песенку. Все снова было просто и понятно. Напротив нас, сидя на диване, Влад хохотал и что-то рассказывал организатору Косте и его жене, гремела музыка, толстый и представительный директор бара произносил тост в честь Руслана и всех нас вместе взятых. Меня вдруг охватил приятный, забытый за последние мрачные дни кураж: «Да все отлично, - уверенно сказала я сама себе, - все они замечательные, милые люди. Не без трудностей, конечно, но во время гастролей, когда рядом все время одни и те же лица, по-другому не бывает. Сейчас закончится песня, и вытащу Влада на свежий воздух поговорить. Он все поймет, он умный дядька, и снова будем нормально общаться…» Я оглянулась, но Влада не увидела. Когда сменилась песня, улизнула от Игоря, который все норовил не пустить и хватал меня за руку. Залпом выпила предложенный бокал вина, под всеобщие аплодисменты исполнила пару движений диско-латины… Кружилась голова. Рядом дергал за рукав Павлик: - Пойдем, поговорим. - Куда? - Давай выйдем, я хочу тебе кое-что сказать… Но я уже не слушала, рядом кто-то шутил, и я нервно, истерично смеялась, выплескивая из себя всю тяжесть прошедших дней. - Ты меня слышишь? - Да, Павличек, уже иду… - снова взрыв хохота с другого конца стола. - Тогда выйди, пожалуйста, на улицу, а я сейчас… И я, пошатываясь, двинулась к лестнице, ведущей наверх, на неширокую тихую улицу. На ступенях столкнулась с Костиной женой, а затем и с самим Костей; от них пахло сигаретным дымом. Мы перекинулись парой слов, но за ними спустился вниз и Влад, и я вдруг вспомнила, что хотела все ему сказать, чтоб не сторонился меня, чтобы… - Влад, не убегайте… не убегай, пожалуйста, я хочу с тобой поговорить. Он остановился передо мной. Взъерошенный, он пахнул сигаретами; блестели в полумраке глаза. Он неловко переступил с ноги на ногу, и я поняла вдруг, что Влад пьян, точно так же, как и я. - Не убегаю. Надо бы, но так не хочется… идем наверх, там свежо… - и, схватив меня за руку, переплетя свои пальцы с моими, вытащил наверх, в теплую влажную тьму весенней ночи. Я споткнулась, и он поднял меня, дернул за руку, прижал к себе. И голова превратилась в расторможенную карусель, и свалился откуда-то сверху запах первых цветов, и мокрой земли, и клейких почек… Я подняла на него глаза и впилась в его губы, как наркоман, как голодный ребенок, как… - Влад… Владка, Владушка… Прости, я не могу, я не того хотела… я… А он целовал меня, только руки его не дрожали, как тогда, в первый раз. Он прижимал меня к себе с какой-то отчаянной, срывающейся силой и говорил, говорил, но дыхания не хватало, и поэтому фразы были рваные, на выдохе, на исходе: - Какой… какой я тебе Владушка… Ты… знаешь, сколько мне лет? Мне тридцать семь… я почти вдвое тебя старше… ты девчонка еще… зачем тебе… сама-то понимаешь, зачем тебе это нужно?.. Я закрывала ему рот ладонью, целовала глаза и щеки… - Хватит уже делать вид, что держишь меня за ребенка!.. Неужели ты скажешь, что я не нравлюсь тебе?! - Ты… Ты с ума меня сводишь… Но все… все не так просто, и дело… дело совсем не в чувствах… - с трудом оторвался от моих губ, посмотрел в глаза. Глаза были дикие, зрачки расширены до предела - видно даже при скудном ночном освещении, - что ты видишь во мне? Что ты обо мне знаешь? Поверь мне, все эти концерты, инв… интер…вью - это только сверху… - Влад, я знаю, но я… - и снова поцелуй, и руки спешно ищут подтверждение тому, что вот он - рядом, живой, теплый, необходимый… Внезапный звук шагов, шумный вздох, а за ним срывающийся голос: - Лира… - мы резко обернулись. На верхней ступеньке стоял Павел, мертвой хваткой вцепившись в перила. - Павлик, - голос Влада моментально приобрел твердость, даже некоторую жесткость, - Павел, стой! Но тот, тихо матерясь, скатился вниз по лестнице и хлопнул дверью. Мы молча переглянулись. Влад судорожно вздохнул, закрыл на несколько секунд глаза, как будто беря себя в руки. Взял меня за плечи и ласково притянул к себе. - Черт. Как по-дурацки все вышло… - невесело усмехнулся, - Павлик распсиховался. Я открыла было рот, но Влад приложил палец к губам: - Не надо, Лира, пожалуйста. Не удержавшись, мазнул взглядом по моему лицу, замешкался, махнул рукой и сбежал по лестнице вслед за Пашкой. Прислонившись к стене, я нервно вскинула голову к небу. Очень хотелось выть на луну. Не решаясь спуститься, все стояла и стояла, подпирая спиной выложенный нарочито грубым камнем спуск в подвал. В груди, или где-то в том месте, где у людей хранится душа, было жутко и муторно. Периодически кто-то выходил покурить, но никто не замечал меня, затаившуюся в тени, бездумную и дрожащую, с трясущимися руками и кружащейся головой от спиртного и поцелуев. Заметил меня только Данила, вернее, специально нашел, окликнул, посмотрел с непонятным прищуром. - На, - сунул в руку сигарету. Я несколько секунд тупо смотрела на мягкий маленький сверток, потом мотнула головой и попыталась вернуть, - Спасибо, я не курю. - Кури, тебе говорю, так надо. Вздохнула, затянулась и закашлялась. Неудержимо накатила тошнота. - Данила, я ценю ваше сочувствие, но меня сейчас вырвет. - Вот и хорошо. Давай кури. Я послушно затягивалась, не понимая, что он от меня хочет, но мне было уже все равно. Только страх, обида и усиливающиеся протесты желудка. Очень хотелось, чтобы все это кончилась, но я продолжала упрямо присасываться к вонючему окурку. Через минуту меня вывернуло наизнанку. Я заревела и почувствовала, что меня крепко держат за руку. - Все, теперь все будет нормально. Пойдем, тебе бы попить. Самым худшим сейчас было идти обратно в бар, но Данила, крепко ухватив меня за локоть, пошел куда-то по улице. Сразу за углом оказался круглосуточный магазин, где он купил и влил в меня сразу пол-литра минералки. - Спасибо. Сейчас бы где-нибудь лечь и умереть. - Весь автобус в твоем распоряжении. Все равно через час уже отъезжаем. - Данила, - трясущимся голосом спросила я его, - чего вы со мной возитесь, я же вам… глубоко неприятна? - Во завернула, - усмехнулся он, - удочерять я тебя, конечно, не собираюсь, но это еще не значит, что пока твои герои-любовники выясняют отношения, нужно бросать тебя на произвол судьбы в чужом городе, - глянул на меня и уверенно добавил, - потерянную и набравшуюся с горя. - Я не с горя… - облегченно вздохнула я. Господи, ну хоть один нормальный человек… - А это дело десятое. Ты у нас дама отчаянная, еще чего-нибудь выкинешь, отвечай потом. Когда мы добрались до стоящего в соседнем дворике автобуса, рядом уже стоял водитель. - Откроете? - кивнул на дверь Данила, - устала у нас девчонка, сейчас ведь снова на поезд. Особенно не выспишься. Пожилой, серьезный дядька понимающе кивнул: - Конечно. Чтож вы ее не жалеете-то? Я смотрю, ведь одна девка-то среди вас, мужиков. Берегли бы… - Как умеем, - нетерпеливо буркнул Данила, - давай, Лирка, залезай. Я вдруг представила себе еще час сидения в холодном пустом автобусе и жалобно глянула на него: - Данила… не уходите, пожалуйста… не надо меня удочерять, просто побудьте со мной чуть-чуть, мне плохо так… Он недовольно глянул на меня и подтолкнул большой тяжелой ладонью: - А ты думаешь, что я с тобой пошел, минералкой поить? Молча сидели рядом на сидениях. Голова продолжала предательски кружиться, но той сумятицы, тошноты и напряжения уже не было. Все вышло из организма самым коротким путем. Просто пустота и отупляющая, безвольная усталость. Я закрыла глаза и почувствовала, что засыпаю. - Данила… - уже сквозь сон. - Мм? - Данила, что ж мне делать-то? - Сейчас - спать. И я заснула, положив голову на высокое мощное плечо. Как рассаживались и прощались с новыми знакомыми, мне застать уже не удалось. Смутно помнилось лишь перемещение в поезд. Кто-то крепко обнимал за плечи. Потом была нижняя полка купе, подушка - и тьма. * * * Я посмотрела на себя в зеркало в туалете и с отвращением плеснула в лицо холодной водой. Нужно прекращать так наплевательски к себе относиться. Хотя бы из тех соображений, что, увидев мою опухшую физиономию, Влад испугается и убежит. При мысли о Владе нехорошо защемило на вдохе. Я вцепилась себе в волосы, вспоминая наш вчерашний «разговор», облизала нижнюю губу. «Ты сводишь меня с ума… дело не в чувствах… слава - это только сверху…» Господи, я все так же нравлюсь ему! И он действительно думает, что я влюбилась в его известность… И именно этого боюсь я. Его успех, его талант кружат мне голову, но ведь он не представляется мне неким абстрактным идеалом, каким мог бы казаться, не общайся я с ним ежедневно при самых разных обстоятельствах. Мы ведь живем, можно сказать, в одном купе, на двух квадратных метрах. Я вижу его усталым, раздраженным, выпившим, переодевающим носки, матерящимся на неработающие микрофоны и тупо разглядывающим мои женские журналы. Мы живем впритык друг к другу. В таких условиях человек моментально становится человеком, со всеми вытекающими последствиями… Но мы все-таки так мало знаем друг друга… А если бы были знакомы близко? Было бы мне все равно, известен он или нет? Влюбилась бы до того, как он заработал себе известность? Просто в человека? Но я же вижу, что он хочет быть со мной, и этого, черт возьми, все так же хочу я. Все мои попытки прекратить думать о нем не просто ни к чему не привели, я теперь только о нем и думаю… Тогда почему обязательно слава?! Нужно просто узнать друг друга ближе, и все сразу встанет на свои места. Если чувства не проходят, значит, все действительно серьезно. Я поняла, в чем была моя ошибка, я, как и все нормальные люди, расту и развиваюсь. Теперь буду ответственнее относиться к отношениям. Если подойдем друг другу, то по-настоящему сможем быть вместе. Так у людей, как правило, и бывает… И что же тогда - домой к плите?! Все, конечно, сразу не делается, но с чего-то же начинается! А весь мой опыт каждых предыдущих отношений говорил только об одном: все парни, с которыми сводила меня жизнь и Надька в ее лице, стремились, кажется, лишь к тому, чтобы отвоевать у меня как можно больше моей жизни, заполнив ее жизнью своей, не интересуясь даже, хочу я этого или нет. Это что же, так будет и сейчас? Или быть с ним в промежутке между турами и звукозаписями, типа Руслановой жены? Воевать за возможность танцевать в свое удовольствие вместо того, чтобы, как порядочной женщине, заниматься домашним хозяйством?! Может, чего доброго, еще и детей рожать? И что мне, молодой, свободолюбивой и амбициозной с ними делать?!! Может, поговорить с Данилой, чтобы провел воспитательную работу, разложил все по полкам, как тогда Владу, чтобы я сама шарахалась от него, как от прокаженного, чтобы боялась даже заговорить… Вот только зачем? Я тщательно вытерла лицо полотенцем и вышла в коридор. В купе меня встретила та же картина, что и пятнадцать минут назад, когда я из него выходила: Витя все еще спал, а Данила лениво пил кофе и смотрел в окно, за которым все так же было серо и пасмурно. Интересно, что вчера было? И что же Влад наговорил взревновавшему мальчишке? - Данил? - Да? - Чем вчера все закончилось? - Откуда же мне знать, я до отъезда пребывал при твоем бренном теле… - По крайней мере, вы видели… вы видели, как вели себя… ну, вы знаете… - покосившись на Витю, полушепотом закончила я. Данила резко развернулся и, пристально посмотрев на меня, так же тихо, но очень твердо спросил: - А с какой стати я должен тебе говорить, кто как себя вел? Возьми, да спроси у Влада, о чем они беседовали. Нечего втягивать меня в свои дела сердешные. Собственно, да. Именно это мне и придется сегодня сделать. Тянуть дальше эту волыну больше нельзя. Мне нужен Влад, и мне, в конце концов, нужны эти проклятые рекомендации. Иначе я останусь ни с чем… А я ведь, черт возьми, все еще собираюсь танцевать в одной из лучших шоу-групп страны! А с сомнениями как-нибудь разберемся. Разговор все спасет. Настоящий разговор по душам… Может быть, я даже скажу ему о своих страхах. По крайней мере, так он будет знать, что я осознаю их… И нужно еще будет разобраться с Павлом. Тихо застонав, я опрокинулась на подушку, закрыла лицо ладонями. Нещадно мучило похмелье. До прибытия еще полтора часа. Целых полтора часа спокойствия и никогоневиденья. А потом - опять. Гастроли, ох, гастроли… Когда выходили, от Павлика отчетливо пахло спиртным, что однозначно говорило о том, что вчерашним ужином он не ограничился. Вадик с Игорем и Саней от души подкалывали меня по поводу моего вчерашнего состояния. Самое ласковое, чем меня окрестили, было «дорогое наше бревно». Я бы посмеялась вместе с ними, но, помимо больной головы, меня выводило из себя то, что Влад всю дорогу до гостиницы очень прицельно беседовал с Витей на какие-то технические темы. Я издали смотрела на его русый затылок и рассуждала про себя о мужской логике, которая в это утро казалась мне особенно несовершенной. Номер был с видом на реку, очень светлый и какой-то даже не под настроение солнечный. Я, хмурясь, раскладывала кое-какие вещи, пытаясь настроиться на предстоящий разговор. Понять сегодняшнее Владово поведение я не могла. Может, просто не хочет афишировать? Глубоко вздохнула, взяла себя в руки и уверенно проговорила про себя: «Все решится. Если люди хотят быть вместе, им ничего не помешает. Я теперь другая, Влад, и я скажу тебе об этом». Выглянула в коридор. Из лифта вышли соседи-постояльцы. Вежливо кивнув, я подождала, пока захлопнется за ними дверь, и пешком поднялась по лестнице на этаж выше. Где конкретно остановился Влад, я не знала, но нашла быстро: из глубины номера уже едва слышно раздавался звук гитары. Быстро собравшись с мыслями, стукнула в дверь. Некоторое время было тихо, но вскоре щелкнул замок, и на пороге появился Влад. Он на ходу надевал рубашку, и я невольно скользнула глазами по его телу, резко подняла глаза. У Влада был усталый, будто потухший взгляд; непривычно было видеть его таким. Меня по-особенному умиляла Владова детская непосредственность, вся эта его мимика, постоянная игра эмоций на лице… Но теперь ее словно вынули. Я смотрела перед собой, и видела лишь лицо рано начавшего стареть человека. «Да что же это с тобой?!» - воскликнула я про себя. Остро захотелось лишь одного, - чтобы эта маска снова ожила, превратившись в то улыбчивое и подвижное лицо, которое я знала. - Ты хотела поговорить? - первым не выдержал молчания Влад. Я, вынырнув из своих мыслей, поспешно кивнула головой. - Заходи тогда, не на пороге же разговаривать. Я зашла и, оглянувшись, невольно начала искать глазами знакомые черты того номера, в котором ночевала с ним. Хотя сколько гостиниц было сменено после этого… На диване валялась его куртка, на столике - раскрытая книга и полупустая бутылка минералки. К торцу была прислонена гитара. Прямо передо мной, наверняка только что сдвинутая с дороги движением ноги, лежала неразобранная сумка. Я осторожно обогнула ее и, неловко потоптавшись, прошла дальше. Влад встал напротив и, не предложив даже сесть, смотрел на меня, ссутулившись и засунув в карманы руки. Я уже было заволновалась, когда он, откашлявшись, будто через силу начал говорить: - Лира, я должен извиниться перед тобой. Ты молодая впечатлительная девушка, а я, вероятно, просто несдержанный великовозрастный балбес. От удивления я открыла рот, так как услышать была готова совсем не это. - Прости, что? Влад, помявшись, продолжил: - Я вчера был не в себе и сказал Павлу совсем не то, что следовало бы… - Погоди, причем здесь Павел? Конечно, он заревновал! Ведь я ему, кажется, нравлюсь, - и, заторопившись, поспешила добавить, - и он мне сначала тоже нравился. Но Влад, я сейчас все объясню. Только прошу тебя, не думай, что все то, что между нами было - это из-за того, что ты имеешь влияние в группе, и мне… я хотела сказать… Влад устало вздохнул и недовольно поморщился: - Лира. Я никогда о тебе не думал… так. Хотя меня уже, разумеется, успели ткнуть в это носом. И, конечно, глупо думать, что в течение всего этого времени ты могла испытывать ко мне чувства как к человеку исключительно публичному. Уж я думаю, успела наглядеться на меня во всей красе, - он невесело усмехнулся, - и ладно бы действительно решила всеми способами попасть в этот свой «Пламень»… Но людей я все-таки немного вижу, и могу сказать, что чувства твои искренние, а не искусственные. И ты… прости меня за них. Вся эта опека, переросшая в симпатию… Он горько улыбнулся, а я стояла, обалдевшая, не зная, что сказать, только глаза, наверное, раскрывались все шире и шире. - Прости меня, и постарайся выбросить из головы. Мне жаль, что все так вышло. Я знаю, тебе не нужны ни мои связи, ни моя слава - ты и сама в состоянии добиться всего этого. Просто… с некоторых пор я стал чувствовать грань, за которую не могу подпустить к себе человека. Не потому что он недостаточно честен или не симпатичен мне, а просто потому, что ничем хорошим это, как правило, не заканчивается. Ни для меня, ни для того, кто рядом со мной. В тишине гостиничного номера, нарастая, возник рокочущий и, оказывается, давно ожидаемый звук. Серое небо за окном сотряс раскат первого весеннего грома. Мы одновременно оглянулись. В течение нескольких долгих секунд вслушивались в этот радостный, много дней нагнетаемый звук. Очнувшись первой, я испуганно попыталась воспользоваться паузой, сказать хоть что-то, остановить: - Влад, я… все понимаю. Но я хотела сказать тебе, что тоже много думала о нас с тобой… Я действительно, пожалуй, молодая и впечатлительная, но есть вещи, которые ты дал мне понять… - Лира, пожалуйста, не надо, - тихо произнес он. Обернулся, завороженный, от окна, за которым начиналась гроза. Глаза его были, словно подернутые прозрачной блеклой тканью. - Но, - я отчаянно цеплялась за прошлое, - как же все то, что ты говорил мне?! Целовал меня?! А ночью, - я махнула рукой в сторону кровати, - ты будешь извиняться и за это?!! Влад глубоко вздохнул и, поджав на мгновение губы, с сильным акцентом проговорил: - Лира, я не сдержался. Мне действительно жаль, что все это произошло между нами. Стремительно приливала кровь к щекам. Дернулись губы. Я, не отдавая себе отчета в том, что делаю, шагнула вперед, и, размахнувшись, отвесила Владу пощечину. Пятясь, несколько секунд смотрела на то, как он, не шевелясь, стоит с закрытыми глазами. Споткнулась о сумку и наощупь выбежала из номера. Влетев к себе, я распахнула окно и перевесилась через подоконник. Долго лежала так, чувствуя, как холодные частые капли стекают по голове за шиворот. Не было ни слез, ни криков, только какое-то мучительное обмирание. Когда-таки сумела подняться, в меня всем горизонтом бросилось темно-серое грозовое небо, цвета Владовых глаз. Все небо над штормящей рекой было сплошным его взглядом, и из неба этого упругими косыми струями лил дождь. Не было слез. Но скривив в немом надрывном плаче губы, я свернулась клубком на полу. Колотилось сердце, стучали капли по карнизу. Темно. Холодно. Сыро. Ему жаль. Ему жаль. Ему жаль… Я ломала и ломала пальцы, как заевшая пластинка по кругу прокручивая в голове произнесенные им слова. Нет! Этого не может быть! Так не имеет права быть! Именно сейчас, когда я осознала и приняла свою любовь, когда готова была на все - ради того, чтобы быть с ним! Он - сказал мне нет?! Мне, когда я нравлюсь ему, когда, - по его словам, - он сходит по мне с ума? Почему?! Влад, почему?! Как же быстро летит время… Все приближается и приближается день, когда пути наши разойдутся. Сколько времени потеряно зря на глупые сомнения… Завтра последний выходной. А потом три дня - и самолет на Москву. Все. Я останусь без Влада, на отношения с которым решилась с таким трудом… А какие теперь танцы? Какие рекомендации? Я танцую все хуже и хуже с каждым днем! Будь проклята вся моя затея с этим поганым кастингом! О да, мама, сейчас бы тебе больше обычного было, что мне сказать… Хлопнула, раскрытая ударом, незапертая входная дверь. Стирая со щек слезы, я моментально вскочила, и, резко обернувшись, увидела на пороге Павла. Он ввалился в комнату и, нетвердо держась на ногах, остановился передо мной. - Ты мне что-то хотел сказать? - проклиная свою забывчивость, осторожно спросила я. Выражение лица его мне очень не понравилось. - Да, хотел. И если ты не заметила, то еще вчера, - и придвинулся ко мне. - Павел, отойди, от тебя пахнет. - Ох ты, какие мы нежные, - взвился он, и я невольно отшатнулась, столько злости было в этом крике, - а доставать себе протекцию через постель нужного дяди - это для тебя ничего, нормально?! Быстро же ты, подруга, оценила расстановку сил… - Павел гадливо вскинул брови, - я-то тебе ничем помочь не могу, да? Да?!! Я не успела даже сообразить, что сказать, рука сама собой дернулась, и в следующую секунду на Павловой щеке алел отпечаток моей ладони. Я ошарашено поглядела на него: - Что ты несешь? Да ты пьяный в стельку, иди проспись для начала! Павел тронул пострадавшую щеку, скривил губы в нехорошей, издевательской ухмылке: - Посмотрела бы на себя. Жаль я вчера не поторопился, все Владику досталось, - он подошел ко мне на расстояние в ладонь, - уж я бы с тобой не церемонился, как он. Я почувствовала, как лицо мое превращается в злобную, перекошенную ненавистью гримасу. Павел рванулся, пытаясь отшатнуться, но я схватила его за грудки, с неожиданной силой приложила о стену: - Да что ты обо мне знаешь, мразь? - сорвалась на хриплый, нечеловеческий вопль, - обо мне и о Владе! В наступившей тишине раздался стук двери, в комнату вбежал Данила. - Павел! Павел, выйди вон, я тебе сказал! Тот прищурил глаза и, медленно открыв рот, с удовольствием произнес: - Деточка, когда-нибудь ты поймешь, что власть и слава - это не все, что есть в человеке. Я думал… - внезапно в глазах Павлика появилось прежнее, осмысленное выражение, но сразу же потухло. Он снова скривил губы и бросил в меня последний уничижительный залп: - А ты, оказывается, просто расчетливая шлюха. - Павел, - рявкнул Данила, - ты совсем, что-ли, спятил? А я, захлебнувшись обидой и злобой, от всей души прокричала такое, от чего у Павлика моментально слетело с лица все презрение, и, срывая голос, продолжила орать: - Все вы здесь, я смотрю, знатоки человеческих помыслов! - я с едким сарказмом глянула в сторону стоявшего в двух шагах от нас Данилы. Скулы порывами сводило от злости, - конечно, я неспроста я с ним целовалась! Мне же нужно, я же чертова карьеристка, да?! Ради такого случая грех не переспать с вашим всемогущим Владом! Я же больше ни на что не способна! - они смотрели на меня, не шевелясь, и на лицах проступало испуганное изумление. - А я с ним не спала! Если это вам так интересно, я ни с кем никогда не спала! И в отличие от тебя, Павел, которому, похоже, только это от меня и надо, Влад ничего не требовал!!! Они все стояли и смотрели, а я срывала голос, и на свитер все чаще и чаще капали слезы. На душе было гадко, как от хорошего плевка. - Почему, почему, черт возьми, я не могу влюбиться в него как все люди?! Почему все только и видят в моих мотивах корыстные цели?! Он что, - я уже сипела, - не человек уже?! Или, может быть, я?! Все вы бережете вашего золотого Влада и свои великие репутации, но никому дела нет до того, что чувствую я! Что в душе у меня происходит, кто-нибудь спрашивал?! Никого не волнует, что человек сначала дает мне надежду, а потом… потом, - не в состоянии больше произнести ни слова, я упала, рыдая, на диван, сползла с него на пол и закрыла голову руками от унижения и боли. Павел издал какой-то невразумительный звук, но Данила сориентировался раньше, схватил его за плечи и, хорошенько встряхнув, выпихнул из номера. - Все сказал уже, пошел вон отсюда. Проспись. Подойдя, сел рядом. Осторожно позвал: - Лира? Я, всхлипывая, лежала на полу. Меня колотило, и ощущение было такое, будто вывалялась в сточной канаве. - Лира. Приходи в себя. Слезы тут не спасут. Пашка психанул, и обвинил в тебя в том, что было для него удобнее всего. Отойдет и будет извиняться. Я уверен, что он о тебе так не думает. Слышишь меня? - Не он, так вы, - всхлипывая, равнодушно отозвалась я. Вы же сами обо мне так думаете, ведь правда? Даже если и влюбилась - то в того, кто удобнее, влиятельнее… а, что скажете? - Это откуда такие мысли? - Да не надо, слышала я, что вы говорили Владу после той ночи. В поезде, я случайно услышала кусок разговора. Про то, что в Тулу со своей не ездят, и что отношения с ним - отличный выбор для молодой амбициозной девочки. Про бесплатную популярность тоже слышала… Но Данила не поддался на провокацию. Ни смутился, ни возмутился, как я ожидала. Просто спросил: - Так если он тебе и вправду настолько небезразличен, почему же ты не зашла и не сказала, что я не прав? В таком случае лучше выказать свое присутствие, чем оставить его при этаком мнении. И вообще, почему ты тогда сбежала из номера, когда я пришел? Да еще если между вами ничего, по сути, и не было! Хотя смотрелись вы, конечно, как студенты после пьянки. Когда просыпаешься утром и думаешь, Господи, кто это рядом со мной? Я невесело усмехнулась. Подняла на него глаза и, встав с пола, села рядом. Некоторое время мы оба молчали, и я, пытаясь собрать лихорадящие мысли, все же решилась: - Данила, я смотрю, вы честный человек, да и доверять мне в этой ситуации больше некому. Хотя я, вообще говоря, не особенно рада тому, что вы тогда наговорили обо мне Владу… - Стоп, давай-ка внесем ясность. Успокоилась немного? - я, вытирая слезы, кивнула, - тогда поговорим нормально. А то по твоим словам выходит, будто Влад думает моей головой, но у него, вообще-то, и своя есть. И не я к нему пришел с воспитательными целями, а он ко мне. Не знаю, говорит, что думать и что делать. Вчера все хорошо было, а сегодня - ерунда какая-то. Рассказал в двух словах, что между вами произошло, без подробностей, естественно… но прости, что можно подумать, когда приходишь утром к другу в номер, а с ним завтракает девушка?! - Да все, что угодно! - Ну конечно. Ты можешь Игорю морочить голову своим общением с Пашкой. Я прекрасно видел, как ты смотришь на Влада, как ревнуешь его к Нинке. И я видел, сколько времени он проводит с тобой. Больше ничего я, Лира, и не подумал. Вот такой вот стереотип, - Данила с легкой усмешкой смотрел на меня. - Он спросил, что я думаю по этому поводу. И я честно ответил. Потому что доверия ты у меня не вызывала. Невзрослая и зацикленная на себе. Ты, конечно, прости за прямоту, но когда речь идет о лучшем друге, я церемониться не стану. - Да уж, заметила я за вами эту нехорошую особенность - говорить все в лоб без обиняков… - Ладно, перестань уже мне выкать, а? – отмахнулся от меня Данила, - говори «ты». И я вдруг всхлипнула, потом еще раз. - Ты чего? Эй, Лира! - Он… он мне тоже это сказал… тогда… прежде чем… - всхлипнув еще раз, я беззвучно заплакала. Сидела, тряслась, глотая слезы, и никак не могла остановиться. - Ну, ну, успокаивайся, - здоровый, непривычно растерянный Данила сидел рядом и не знал, с какой стороны подступиться, - давай я тебе воды, что-ли, дам… Молчание, ушел наливать. От столика донеслось ворчливое бормотание: - Давненько я не успокаивал плачущих девушек… Я, вытирая тыльной стороной ладони слезы, нервно хохотнула, а выпив в три глотка полный стакан, постаралась взять себя в руки. - Так ты и не ответила на мой вопрос. Почему ушла? Почему ничего не сказала? Я в упор посмотрела на Данилу: - Потому что все то, что вы сказали Владу, оказалось правдой. Мой собеседник нахмурился, но промолчал. - Только поняла я это, лишь услышав ваш разговор. Проснувшись рядом с ним утром, увидела наконец, насколько он меня старше, что он… Не знаю. Испугалась, - я горько поджала губы, - сразу подумала, что с ним, таким большим и взрослым, дальше буду делать? Не за ручку же в парке гулять… И всю жизнь у меня так было, оказывается, как сейчас с Владом, дошло, когда вас услышала. И сейчас была уверена, что отпустит, как всегда со мной бывало. Чувства - это, как правило, не то, что долго меня держит. Проходит быстро, а стоит почувствовать, что с меня что-то требуют, - наутек. Только ничего на этот раз не прошло, меня тянет к нему, как никогда. И я, главное, совершенно не знаю, что делать с этим, ведь мы правда такие разные… я совершенно запуталась, непривычно мне все это. И вижу ведь, что и Влад ко мне тоже… - не выдержав взгляда, я опустила глаза. Переборола себя, подняла снова. Данила глядел на меня с каким-то сканирующим прищуром: - А сама говоришь, плохо, что я ему это сказал. В любви, Лира, не бывает игры в одни ворота, всегда приходится что-то отдавать. Тебе еще, можно сказать, повезло. Повзрослела тогда, когда не поздно еще начать исправить ошибки. Если ты, конечно, собираешься это делать. А Влад и без меня бы все это понял и почувствовал. Здорово бы ему было!.. Я рассеянно закивала, думая про себя, что не зря они всей компанией называли меня маленькой. Кем была, тем и называли. Дрожащим голосом произнесла: - Знать бы только, как теперь исправлять эти ошибки… Потому что двадцать минут назад Влад сказал мне, что жалеет о том, что было между нами. Вроде как я ему небезразлична, но… как это… - я задумалась, вспоминая его слова, - что он чувствует грань, за которую не может подпустить… Данила положил мне руку на плечо: - Можешь не пересказывать, не стоит. Я понял. - Но простите, как он может так уверенно говорить, если едва меня знает? Мне тоже еще не совсем понятно, чего хочу от него, - обиженно затараторила я, - честно говорю! Но зачем же так отказывать? Когда можно просто быть вместе и вместе же пытаться друг друга понять?! Данила с удивленным умилением смотрел на меня. - Лира, ты все-таки такая молодая и наивная. Тебе просто не дает покоя, что мужчина, в которого ты влюбилась, сказал «нет». Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что отказывать до этого приходилось только тебе? Я удивленно глядела Даниле в глаза. К чему это он? - Не все в жизни происходит по нашим правилам. Не складываются отношения в команде, хотя ты уверена, что все делаешь правильно, отказывает человек, который тебе небезразличен. Поверь мне, если Влад так поступил, значит, у него наверняка была веская причина. Но ты, я смотрю, прочно вбила себе в голову, что не имеешь права проигрывать, у тебя даже мысли не возникает, что события могут развиваться не по-твоему. А с такой установкой, поверь мне, очень сложно жить. И слишком больно падать. - Это вы к чему, я не поняла? Что мне стоит спокойно попрощаться с Владом и с работой, о которой мечтала? – моментально ощерилась я. - Повторяю, можешь называть меня на «ты»… или опять плакать будешь? - Нет… спасибо. - Перестань уже зацикливаться на себе! Если действительно любишь - просто люби его. Прости за банальность, но что для тебя важнее - чтобы Влад был с тобой или был счастлив? Пусть ему просто будет приятно рядом с тобой, и - кто знает? - И если танцы - твое призвание, - просто танцуй. Все, что нужно, рано или поздно будет у тебя. Тут можно и так сказать: жизнь нам не обязана, чтобы мы вправе были требовать от нее, но это и не значит, что мы не можем бороться за то, что нам дорого. Главное – вовремя останавливаться, чтобы не путать одно с другим. Я помолчала, переваривая информацию, пытаясь нащупать дальнейший путь. - Наверное, имеет смысл попробовать поговорить с ним еще раз… – задумчиво пробормотала я, - но ты же видишь, что он намеренно избегает меня… - Я жалобно подняла глаза, - И о чем говорить-то? - Не знаю, - Данила спокойно пожал плечами, - Я не знаю, что он на самом деле испытывает к тебе, как это себе объясняет, что он для себя решил. Влад, как и большинство творческих людей, живет эмоциями. Какая из них преобладает в настоящее время, я не могу сказать. Мне он сейчас не доверяет. Снова ушел в себя. - Он влюбчивый, да? - Я бы не сказал. Но это не одно и то же. Он… - Данила замолчал, пытаясь подобрать слова, чему-то улыбнулся одними глазами, - Лира, если ты по-настоящему будешь с ним, то поймешь. - Спасибо тебе, Данила. Твое доверие очень много значит для меня, - как можно серьезней сказала я. Он покивал и уверенно ответил: - Хочешь что-то изменить – меняйся сама. И подумай над моими словами. Попробуй посвятить свою жизнь тому, кого по-настоящему любишь и тому, что для тебя есть самое важное в жизни. А не тому, что выгодно и удобно. И поднявшись, вышел. Я перебралась на кровать и долго лежала, уткнувшись лицом в подушку, думая над тем, что сказал Данила. Его слова показались бы мне обидными, если бы я снова не чувствовала, что он прав. Как все просто, оказывается, усмехнулась я про себя, - просто люби, просто танцуй. Сколько страхов, сколько сомнений одномоментно заменятся этим сильным и ясным решением. Вся сложность только в одном: решиться. Потому что - на что тогда рассчитывать? Чего ждать? А я привыкла к конкретным целям и средствам. Привыкла бороться за то, что мне нужно. Но Данила, вроде, говорил, что бороться как раз надо… Я спустилась в гостиничный ресторан и немного поела. Вернувшись в номер, достала из рюкзака плеер и включила музыку, которую сбросил мне Павел. Как же давно это было… Хм… Посвятить свою жизнь тому, кого по-настоящему любишь, а не тому, что выгодно и удобно… Когда-то уже было сказано что-то подобное… Едва уловимое дежа-вю… Я закрыла глаза. Играла в наушниках музыка. Ведь это же мои собственные слова! Когда мы шли с Владом и Игорем, в тот самый день! Это я говорила, пытаясь уловить свое собственное отношение к работе и искусству! «…только те могут добиться настоящего признания, кто не боится пройти через нерешительность, через все свои слабости и страхи. Я очень боюсь, что и у меня в жизни наступит такой момент, я боюсь сломаться… Ведь обязательно встанет выбор между комфортом и искусством…» Между тем, что по-настоящему хочется и тем, что выгодно и удобно. Это один и тот же путь, разница только в том, с чем я иду по нему, - с желанием любить или творить. Вот он, этот выбор: решиться на неизвестное или сломаться, выбрать то, что проще и комфортнее. Пройти путь любви по пути искусства… Или наоборот? Играла в наушниках музыка. Удары бубна. Мистические кельтские мотивы незаметно перетекали в экспрессивный, ритмичный танец. Мне представились темные туши гор, седые замшелые камни, люди, ставшие в круг на вершине холма. Огни костров, странные обряды… Или это эффектное шоу, вспышки стробоскопа, синхронные движения сильных, гибких тел? Завораживающая, чувственная музыка. Удары сердца. Как он мне сказал? «Посвяти этот танец кому-то, кого любишь, пойми, как бы ты хотела танцевать для него…» И ведь мне действительно хотелось танцевать… Да, это то, что я могу по-настоящему отдать тебе. Я просто буду танцевать. Потому что это на самом делето, ради чего я живу. Они были как два потерявшихся брата из индийских мелодрам - с опознавательными пятнами в виде моей пятерни на левой щеке. Павлик, глянув на меня, сразу залился румянцем, выравнивая цвет лица. Жалко улыбнувшись, позорно бежал к установке. Влад держался отстраненно, но лицо не прятал. Мою ладошку он носил с видом человека, добровольно пострадавшего за грехи. Остальные тихо, едва заметно хихикали. Вадик за Павловой спиной беззвучно прыснул в кулак. Я и бровью не вела. Громыхнув декорацией, ушла переодеваться для первого выхода. Когда надевала серьги, из-за моей импровизированной ширмы раздался подозрительно беззаботный голос Руслана: - Лирочка, солнышко, у тебя тонального крема не будет? А то у меня прыщик вскочил… Я с трудом сдержала смех и, сделав как можно более грозную физиономию, выступила на мужика: - Если ваш прыщик, Русланчик, мешает вам сидеть, то тональный крем не спасет. А Павлу передайте, чтоб перестал мне высылать спецотряд по убалтыванию. Пускай лабает с красной мордой. Поклонницы узнают, наконец, его истинное лицо. Руслан, ни разу не смутившись, захохотал и подставил мне щеку: - Тогда и мне, и мне! А то что, только им все от тебя достается! - И даже не смейте выставлять все шуткой, - сквозь зубы прошипела я, - послушали бы вы, каких комплиментов мне наговорил сегодня ваш протеже, еще бы и от себя добавили. Руслан моментально посерьезнел: - Лира, насколько я понимаю, ситуация действительно получилась некрасивая. Но сейчас речь не о внутрикомандных отношениях, а о концерте. Ты что, хочешь, чтобы они так и выступали? - Прежде чем думать, как выступать, - дернув бровью, медленно проговорила я, - пусть думают, о чем говорят. Хотите, отправляйте администратора в магазин. От меня они ничего не получат. На Павла я действительно была очень зла. А на Влада… понимая теперь, что и сама была не слишком права, я чувствовала некоторую вину за эту пощечину. Только обида от этого меньше не становилась. Потому что, не думая о последствиях, он наплел каких-то отговорок Павлу. И крайней, естественно, оказалась я. Но Влад все так же насуплено бродил по сцене, переговаривался с Вадиком и сосредоточенно что-то бормотал, пытаясь подстроить под себя микрофон. И на меня даже не смотрел. Ребята привычно настраивались на сцену, пробовали звук, перебрасываясь рабочими фразами. Периодически подначивали друг друга, но я уже не обращала на них внимание. Повторила несколько сложных моментов, размялась, посматривая на Влада. Один раз встретилась с ним взглядом и отвела глаза. «Да, мне обидно, но ты еще не знаешь, что теперь я буду заново учиться танцевать. Хотя ты, смотрю, уже ничего и не пытаешься говорить о моем исполнении, устал повторять одно и то же. Танцую - и ладно, лишь бы не ошибалась. Но сегодня я попробую сделать то, о чем ты тщетно просил меня еще две недели назад. Я попробую танцевать для тебя. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, и чтобы тебе нравилось то, что ты видишь. Не потому что я так рвусь получить заветные несколько слов в нагрузку к своему резюме, я уже все меньше и меньше верю в эту возможность. Мне просто хочется танцевать для тебя, и чтобы тебе от этого было приятно»… Вместо обычной, обстоятельной репетиции я села за кулисами на стул и всем сердцем пыталась понять, что от меня требуется. Меня несколько раз удивленно окликнул Данила, спросил, почему я не на сцене. - Все в порядке, - отвечала я, - движения я и так помню, просто пытаюсь сосредоточиться. Влад, сжав губы, до синевы в пальцах пережимал струны на грифе. И началось. Впервые практически не готовясь, я просто выбежала на сцену, чувствуя кожей его близкое присутствие. Стараясь выбить из головы схемы и счет, подсознательный страх совершить ошибку. Это оказалось не так легко, хотя я прекрасно знала, что память тела не подведет, была уверена в каждом своем мускуле. Я старалась думать не о себе. «Слушай музыку. Это не просто фон, не просто ритм. Это мысли Влада и его чувства. Попытайся услышать смысл… Забудь о деньгах и потерянной рекомендации, просто танцуй, как ты делала это в детстве… Просто получай удовольствие, ведь ты танцуешь его музыку!» И постепенно стало приходить наслаждение каждым пируэтом, каждым изгибом своего тела. Вкладывая все сильнее заполнявшее меня чувство в свои движения, я стала, наконец, ощущать, как они начинают сливаться, перетекать одно в другое. Танец ожил, стал ощутимо стройнее и осознаннее, чем раньше. «Ты же смотришь на меня, я знаю. Смотри, я танцую для тебя!» И что-то произошло тогда. Потому что, клянусь, уже на третий свой выход я - увидела… Ритм барабанов стал эхом шагов по лабиринтам старинных узких улочек. Тусклые фонари сквозь плотный холодный туман едва освещали мощеные извилистые пути в тисках впитавших время средневековых домов. В моей руке, издавая неровный звон, дрожал бубен. Это дрожала я сама. Мне стало страшно. Я искала путь. Я шла, кружилась… бежала… танцевала. Где-то должна была быть дверь, или спасительная арка… Там свет, там помощь, там… Но что-то держало меня. Я двигалась по кругу. Дрожал бубен. Барабаны были эхом шагов по лабиринтам узких улочек. Лучше закрыть глаза, бежать на слух. Искать верный путь по звуку восхитительного, зовущего фламенко… Все силы - на движения, на этот бег, на танец. Но, словно во сне, я чувствовала лишь нечеловеческое усилие бегущего сквозь воду тела. Держал, не пуская - мой собственный страх. Стихала музыка. Я коснулась лица - это слезы. Я все еще пыталась танцевать. Но, не удержавшись на ногах, упала прямо к краю сцены. Волной прокатился шумный вздох нескольких сотен людей. Вспрыгнув, поднявшись на ноги, я автоматически натянула в улыбке губы и с ужасом посмотрела в зал. Пошли второй волной аплодисменты. Что это? Отрывки фильмов или воспоминаний? Но я же не была в этих местах… Откуда? Расширив перепуганные глаза, я обернулась на своих и, стряхнув с себя вспыхнувшее видение, убежала за кулисы. Там рухнула на стул и обхватила голову руками. Меня лихорадило. Подбежал Игорь, присел рядом на корточки и озабоченно заглянул в лицо: - Ты как, в порядке? Неважно себя чувствуешь? Это все из-за Пашки, да? Вот придурок, ну нельзя же так, мы же на работе!.. Я растерянно посмотрела на него, пытаясь понять, о чем речь. В ушах все еще стоял перестук подошв о мостовую. - Что из-за Пашки? А-а, ты об этом… - Забудь, все потом. На, выпей, - протянул фляжку с неизменным коньяком, - дальше танцевать можешь? - Честно, Игорь, дальше я бы сдохла от стыда прямо здесь. - Ну-ну, всякое случается. Сейчас возьмешь себя в руки… Первая ошибка за весь тур, это ты еще отлично держишься… - Эй, ты с кем меня сравниваешь?! - Не злись. На, говорю, выпей, и вперед. Не расслабляйся. У тебя еще четыре выхода. Тяжко вздохнув, я пошла переодеваться. У меня едва хватило сил на то, чтобы элементарно не сбиться второй и третий раз. Выжимая из себя последние крохи энергии, я в полной мере ощутила всю примитивность своего танца – два притопа, три прихлопа. Натягивала в улыбке губы и злилась, сдерживая подступающие к горлу слезы. Последние два выхода я вновь считала про себя, стиснув зубы от обиды и бессилия. И после, забившись в самый дальний угол автобуса, я с ледяной уверенностью сказала себе, что никогда не забуду того взгляда, который через силу бросил на меня Влад. Жуткая смесь разочарования, вины, обиды и жалости. Я чувствовала себя выброшенной на берег рыбой. Мне не хотелось даже плакать. * * * Пробуждение было плавным переходом из сна в реальность. Только что спала, а теперь уже лежала с закрытыми глазами, и слух мой постепенно заполняли звуки: шелест шин по асфальту, гул мотора, сонное сопение откуда-то сзади и справа. Я открыла глаза. Автобус мчался сквозь пастельно-голубое утро. Прямо передо мной, практически еще не слепя глаза, вставало солнце. Оглянулась вокруг - ребята спали, кто укрывшись пледом, а кто закинув за голову руки. Я собралась было подремать еще, но эта тихая, умиротворяющая атмосфера была до того хороша, что лишний час сна показался мне неудачной заменой. Тем более что сегодня выходной, отдохнуть успею. Не было ни какого желания думать о происшедшем, хотелось просто отрезать вчера от этого нового, неторопливо начинающегося дня. Отвращение к себе было почти физическим. Я усилием воли заставила себя забыть обо всем и просто смотреть на восходящее солнце. День вполне располагал к тому, чтобы молча ему радоваться – не нужно было танцевать, и не было дождя. А еще мы ехали в гости. Последний день артиста вся группа должна была провести у друзей, – дяди Руслана и его семейства. Отходя ото сна, я глядела в окно и с удовольствием думала о том, как приятно просыпаться на рассвете и в тишине смотреть в наливающееся светом и красками небо. Трасса, восходящее солнце и я. Проносящиеся мимо деревья. Я подняла свое кресло и протерла салфеткой лицо. Новый день начался. Через некоторое время, устав от сидения, решила дойти до водителя, поболтать и размяться. - Чего не спишь? - глянув на меня, спросил он. - Да вот, проснулась, залюбовалась, и как-то уже не хочется… - Да, наконец-то небо чистое. А то в последние дни все туман, да туман. Дорога нехорошая, а видимость и того хуже… Я помолчала, глядя на расстилающуюся впереди гладкую разлинованную ленту. Идти вот так, ранним-ранним утром, куда глаза глядят… Ловить лицом солнечные лучи, улыбаться облакам и ветру, держась за лямки рюкзака… Вперед, мимо зацветающих лугов и влажного весеннего леса… Все детство же мечтала путешествовать, только и гадала: «Вот вырасту…» А потом закрутилось… Маме вечно было некогда, а потом ее не стало, и вообще оказалось не до того. И вот получается, что прямо сейчас, и уже, вообще-то, две недели как сбывается моя детская мечта. Но вот беда, мне с трудом вспоминались даже названия городов, которые мы проезжали, не говоря уже о том, что от силы в трех из них я по-настоящему прошлась по улицам… Да и то - лишь благодаря Владу. И Павлу, если уж быть до конца честной. Ни разу не достала из рюкзака фотоаппарат, не вспоминала даже… Автобус завернул, и впереди открылась излучина реки, а за ней - рассыпанная по двум холмам деревня. Дальше темнел свежей зеленью лес. «Да ведь уже лето совсем!» - удивилась я. Водитель снова повернул ко мне голову и, кивнув подбородком в сторону россыпи крошечных домиков, сказал: - Скоро будем уже. Вон за той деревней, километра три, - и на месте. - Вы не первый раз их сюда возите, да? - Да, полгода назад был такой же маршрут. А тебя тогда что, не было? - Нет, я новенькая. - А-а. Послушай, ты начинай их будить минут через пятнадцать. Как раз проснуться - и приедем уже. К половине пятого успеваем. - Отлично, еще и выспимся по-человечески… Я оглянулась на своих спящих спутников. Такие спокойные, такие знакомые лица. «Да ведь они мне родные уже», - внезапно появилась в голове мысль, - серьезный мудрый Данила, взбалмошный каверзник Саня. Витя, молчаливый, но хитрющий и веселый. Добрейший человек Руслан. Забавный, вечно рассеянный Вадик, мастер на все руки. Сметливый дипломатичный Игорь, при всех своих талантах - жуткий балабол. Павел… Влад. Я прошлась мимо рядов сидений и остановилась напротив него. Влад спал, повернув ко мне голову, слегка приоткрыв красивые рельефные губы. И судорожно, почти болезненно сглотнув, я от макушки до кончиков пальцев начала ощущать, как наполняет меня новое, невыразимо нежное чувство. Все то, что показалось когда-то чужеродным в таком нарядном, радужном образе, снова бросилось в глаза, но осталось на этот раз просто чертами живого человека с обросшей уже стрижкой и двухдневной щетиной на щеках… Я смотрела на Влада, не отрываясь, будто узнавая его заново. Меня почему-то больше не смущал ни его возраст, ни все то, что он мог означать. Впитывая в себя его внешность, со всей ее красотой и изъянами, я поняла, что именно такого его и люблю. До последней черточки, до последней морщинки… «За ним ведь не чувствуется возраста, - внезапно подумала я, - в нем нет той унылой монотонности, которая рано или поздно поселяется в поведении взрослых. За ним чувствуется только опыт»… Я вздохнула и инстинктивно облизала губы. «Боже мой, Влад, неужели ты забыл все то, что говорил, что делал?! Забыл или пытаешься забыть… Твои стихийные, едва контролируемые объятия, - как в последний раз, чтобы только успеть»… Нервно вздрогнув, я провела ладонью по лицу и с тихой, почти отчаянной грустью поняла, что хочу хотя бы просто быть рядом, иметь возможность говорить с ним и смотреть в глаза, пожимать руку, обнимать, хлопать по плечу - возможность полноправных дружеских прикосновений. И присев на край соседнего кресла, осторожно взяла его руку в свою. Расслабленная и безвольная, она лежала на моих ладонях. Загрубевшие от струн кончики пальцев, переплетение вен, теплая-теплая кожа. Влад спал крепко, и будить его было жаль. «Так интересно… Он ведь практически не разговаривает со мной, но у меня постоянное ощущение непрекращающегося, странного общения. Как будто не словами… А то, что было вчера? Какая-то мистика, в самом деле…» Вчера. Это был провал, другого слова не подберешь. Впервые по-настоящему попытавшись слушать, я стала частью действа, на которое меня попросту не хватило. То ли таланта, то ли еще чего-то, что я смутно чувствовала, но никак не могла назвать словами. Я провела подушечками пальцев по Владовой ладони. Вот он, передо мной - гений, мастер своего дела. А что я делаю рядом с ним и его талантом? Только путаюсь в себе и малодушно трушу от этого… Это где-то во мне, Влад. Прости. Все запертые двери - у нас в голове. Ты даришь мне возможность увидеть и познать красоту мира, всю глубину человеческих возможностей, а я не могу единственного, что лучше всего умею - танцевать для тебя. Как ты делаешь все это, Влад? Как возможно то, что я увидела вчера?! Ты до капли отдаешь всего себя со сцены, хотя не принадлежишь ни одному человеку из тех, что восхищенно слушают твою музыку. Никто никому не принадлежит… Это только я, по глупости своей, уже начала считать тебя своей собственностью. Не понимая, что любить и бороться - это еще не значит присвоить… Мне до боли, до дрожи хотелось поцеловать его, запустить пальцы в русую шевелюру… Протянула руку и отдернула. «Нет. Ты не представляешь, Влад, насколько мне страшно, безумно страшно думать о том, что ждет меня дальше. С тобой, а еще того хуже - без тебя»… Влад вздохнул во сне и отвернулся, и рука его выскользнула из моих ладоней. Тогда я встала и потрясла за плечо спящего через проход Данилу: - Эй, просыпайся. Водитель говорит, уже подъезжаем. Дани-ила! Нас встретили Георгий с Татьяной - Русланов дядя и его жена. Родственники шутливо обнимались; все смеялись, пожимали друг другу руки, целовали Татьяну. Я скромно стояла в стороне. - Это, значит, ваша Аленка? - Аленка, представь себе, осталась дома. В гипсе. Неудачно упала на репетиции - и все, едва ли не срыв программы. - Эх, ни чего себе! Как жаль… Ну ничего, вот, другую девочку привезли… - Да, Гер, познакомься, это наша Лира. Героический поступок совершила, можно сказать! Буквально за несколько дней перехватила эстафету, разучила все танцы и поехала по стране с толпой незнакомых мужиков. - Все ради искусства, - улыбнулась я, - Как можно оставить без танцев такую прекрасную музыку! Влад, зевая, чесал затылок и смотрел мне на левое ухо. - Вот, золотые слова! И как тебе, дорогая, такая жизнь? Или ты не первый раз уже гастролируешь? - Ну почему же, ездила. Во время учебы, и со студией, в которой я работаю. Ненадолго только, дня на три-четыре. И формат, разумеется, не тот. Так что для меня это, можно сказать, боевое крещение. Руслан, зевая, похлопал Геру по плечу: - Ладно-ладно, успеете еще наговориться. Спать все-таки охота, имей совесть. - Это точно, - засмеялся общительный родственник, - Давайте, идите дрыхните. Все готово. И, закинув за плечи сумки, мы гуськом стали заходить в деревянную, проклепанную большими металлическими бляшками калитку. Сад меня поразил. Тщательно ухоженный, он создавал отчетливое ощущение старины. Прямо от калитки шла в гору лестница из романтично потертых временем камней, и ими же были выложены стены, поддерживающие неширокие террасы-этажи, на которых росли цветы, деревья, какая-то пестрая весенняя зелень. Аппетитными пенными шапками цвела сирень. «Это, наверное, рай, - заворожено осматриваясь, думала я, - я точно попала в рай»… Лестница заканчивалась переплетенной диким виноградом аркой, с которой свисал самодельный, тоже выполненный под старину фонарь. По-очереди выныривая из-под нее, мы оказались перед большим миловидным домом с просторной верандой и распахнутыми ставнями на окнах. - Наконец-то, - раздался у меня над ухом удовлетворенный Санин голос, - вот так болтаешься по миру, и вроде бы уже привык. А как приезжаешь в это место, так и понимаешь, что именно сюда и ехал. Всего несколько дней, а как в сказке. - Не говори, - отозвался, подходя к нам, Вадик. В прошлом году сюда впервые попал, и мне аж до сих пор снится. Хотя я, вообще-то, не большой любитель дач и всякого такого отдыха… Через полчаса все уже разбрелись по дому, а через сорок минут в саду воцарилась тишина - ребята уснули, перебравшись из автобусных кресел в долгожданные человеческие постели. Мне досталась крохотная светлая комнатка с видом на те самые террасы. Спать не хотелось, и я, повалявшись, открыла окно в сад. Звенели птицы, между деревьями периодически взблескивала на солнце река. Весь мир был светел и тих, и я невольно улыбнулась этой радостной, спокойной гармонии. Становилось все теплее и теплее. Разобрав вещи, я достала длинную струящуюся юбку и летнюю маечку с нежным кружевом на спинке, купленную еще в тот незапамятный день, когда Влад впервые поцеловал меня. С удовольствием приняв душ, я оделась, накинула кофточку потеплее и вышла на веранду, расчесывая мокрые волосы. Через некоторое время появилась Татьяна и очень удивилась, увидев меня: - Неужели спать не хочется? После автобуса-то? Я обернулась: - Да я проснулась задолго до приезда. Не спится что-то… Посидели на скамейке, лениво нежась на солнце. Ветра не было. «Днем совсем жарко будет, - подумала я, - ура. Как надоел этот туман! А парни ведь спать будут до двенадцати минимум, и чем теперь заниматься?» И усмехнулась про себя: «Не репетировать же!» - Вы, наверное, готовить что-то будете? - поинтересовалась я. - Да, часа через два начну. Хочешь помочь? - Ну да. Делать-то все равно нечего, а одной на такую ораву, небось, не наготовишься. - Я тебя позову тогда, сейчас все равно еще рано. Хочешь, по саду пока погуляй. У нас красиво. И я пошла бродить между клумб и цветущих деревьев. Осыпались на дорожки лепестки. На одной из террас я нашла гамак, натянутый между двумя старыми липами. Покачав рукой, неловко взгромоздилась на него и, расслабившись, закрыла глаза. Гудели насекомые, грело сквозь листья солнце и одуряюще пахло липовым цветом. Мне снился полет дельтаплана. Белого, как морская пена. Я проспала в итоге и готовку, и все на свете. Ближе к трапезе меня нашел лично Георгий, разбудил и, посмеиваясь, проводил во внутренний дворик, где под оплетенным диким виноградом навесом стоял гигантских размеров стол, а вокруг него уже болтались мои ребята. Я, смущаясь, извинилась перед Татьяной за то, что бессовестно не сдержала обещание, на что та добродушно махнула рукой, а Саня с Вадиком не преминули подшутить. Павлик с дальнего конца стола молча наблюдал за мной. Влада видно не было. Сонно потягиваясь, я пристроилась рядом с Данилой спиной к столу. Тот дернул меня за вьющуюся прядку и, подмигнув, спросил, как мне спалось. - Самое лучшее, что со мной случилось за последние сутки, - проворчала я, - это сегодняшний сон. Как будто я летела высоко в небе на белом дельтаплане. Но страшно не было, а наоборот, очень радостно и свободно. Удивительное такое чувство… Я зевнула и уткнулась носом в колени, закрыла глаза. - Отдыхай, успокаивающе ответил Данила, - здесь на редкость уютно, - и, заговорщески наклонившись к моему уху, добавил: - Я тебя Пашке в обиду не дам. Я благодарно глянула на него и улыбнулась. Раздался громкий, хулиганский автомобильный сигнал. Все резко подняли головы. - Ага, а вот и молодежь, - обрадовалась Татьяна. Саня аж подпрыгнул: - Тимоха что-ли? О-о, погуляем сегодня! - Сын? - тихонько спросила я у Данилы. Тот кивнул: - Сын с семьей. Мы с Владом его чуть ли не с детсада помним. А теперь вот у него уже жена и двое детей… Младшему, по-моему, еще и года нет. Тань, сколько сейчас Мишке? - В июле год будет, - отозвалась та. Заулыбавшись, добавила, - такой самостоятельный стал! В девять месяцев уже пошел, а теперь вообще носится как угорелый. Да сам увидишь. - В девять? Молодец. Мой Ромка только после года начал на своих двоих перемещаться, - Данила добродушно хмыкнул, - по-пластунски ему почему-то больше нравилось. - У тебя сын есть? - удивилась я, - и ты молчал? Данила выразительно посмотрел на меня, и я, поправившись, ответила за него: - Собственно, и нельзя сказать, чтобы мы много общались… Загудели в саду голоса, и через минуту во двор высыпала объявленная «молодежь». - Бабуля-а! - красивая черноволосая девочка с разбегу взобралась на руки Татьяне. Ее мама, хрупкая и по виду совсем юная девушка, поприветствовав всех разом, села за стол напротив меня. На руках у нее извивался довольно крупный малыш, изо всех сил пытаясь добраться до земли. - Да беги, беги! Невтерпеж… - засмеялась она. Карапуз на косолапящих ножках попытался засеменить к отцу, но глава семейства с радостными возгласами уже бросился пожимать руки ребятам. - Владик, дружище, здорово! Балдеешь, да? Я обернулась. Влад стоял в дверях дома, держась за верхнюю перекладину, и о лице его, в самом деле, по-другому сказать было нельзя. Едва сели за стол, меня сразу со всеми познакомили, но вначале я, притаившись, лишь внимательно следила за встречей старых друзей. Влезать было глупо, потому что разговор крутился в основном вокруг того, что меня совершенно не касалось. Но не прошло и получаса, как расшевелили и меня, и, стараясь не глядеть на Влада, я подключилась к беседе, незаметно рассказывая о себе и своей жизни, смеялась вместе со всеми и с удовольствием слушала семейные байки. Эти люди были настолько не похожи на тех, с которыми мне приходилось общаться в столице, что я даже не успела растеряться. А когда поняла, что меня давно уже принимают за свою, только и смогла, что пожалеть о том, что, скорее всего, вижу их первый и последний раз в жизни. Павел сделал пару попыток заговорить со мной, но я молча его игнорировала, решив для себя, что после всего сказанного он вполне заслужил подобное обращение. В итоге выглядел он довольно по-идиотски, потому что доказывать ему, что я никогда не была тем, кем он имел наглость меня назвать, я посчитала ниже своего достоинства. После полудня разжарило так, что на солнце сидеть стало практически невозможно, и Тимоха предложил съездить на реку искупаться. - А далеко? - прикидывая расстояние, спросила я. - Пешком где-то минут сорок, тут же лес. А на машине и десяти минут не будет. Ну что, махнем? Давайте, в два заезда, - пробежал взглядом по головам, - или в три, сколько нас тут? - Да ну, вода еще холодная, - протянул сытый разленившийся Игорь. - А кто тебя в воду-то гонит? - удивился Данила, - сиди себе в теньке. - На леку, на леку, - запрыгала маленькая Лиза. - Поехали! - решительно хлопнул в ладоши Георгий и, усадив на колени внучку, удовлетворенно добавил, - а вечерком шашлык забацаем, а? Тимоха отправился выводить из гаража машину, и все начали выползать из-за стола. Я собралась уже было идти искать купальник, но вовремя вспомнила, что в последний момент решила оставить его дома, мол, какое купание, май месяц. Тогда я не торопясь помогла Татьяне и Тимохиной супруге, Любе, убрать со стола, а когда готовый к отъезду народ потянулся из дома, спустилась через двор к лестнице и калитке. У гаража толпились ребята, недовольно верещал маленький Мишка (его, кажется, отказывались сажать за руль). Витя подбрасывал над головой Лизу. Девчонка восторженно вопила: «Еще, еще дядя Витя!!» и я, не сдержавшись, прыснула от этого зрелища в кулак. Остальные все так же продолжали взахлеб общаться. Влад, импульсивно размахивая руками, увлеченно болтал с Георгием, смеялся. Он казался мне здесь непривычным, в каком-то домашнем, расслабленном настроении. Человеку определенно было хорошо. «Ну что за чушь, - глядя на эту идиллию, тоскливо думала я, - почему нужно подбирать какие-то нейтральные слова, не смотреть друг на друга, отмалчиваться. Как будто мы в смертельной ссоре. Ему здорово здесь, и мне здорово. Такие милые, чуткие люди вокруг нас, а мы бурчим друг другу банальности. Это, называется, я хочу, чтобы Владу было приятно рядом со мной. Наслаждаюсь, называется, его обществом, угу… Просто люблю, просто общаюсь…» - Ну что, кого первым? - крикнул из машины Тимоха, - и Лизку на колени возьмите, а то не дотерпит. Влад, что стоишь? - Слушай, я бы с удовольствием и пешком дошел, - махнул рукой Влад, - в моей жизни и так переизбыток большинства видов транспорта. Все захихикали. - И я бы тоже прошлась, - сказала вдруг я. Влад резко повернул в мою сторону голову. Мои незаметно переглянулись. Все. Еще бы, за прошедшие пару дней сложно было не заметить, что между нами что-то происходит. Зависло какое-то странное молчание. Вся группа понимающе смотрела на нас с Владом, и если и были еще какие-то желающие прогуляться, то они сочли за лучшее заткнуться. Хозяева тоже почувствовали, что что-то происходит; все смотрели на нас. - Ну, чего молчите, больше любителей пеших прогулок не будет? - с усмешкой глядя на своих, спросил Влад. - Да идите вдвоем, ты же дорогу знаешь. А мы доедем, - медленно проговорил Руслан. - Хорошо, - очень быстро и как-то даже весело ответил Влад, - ну, пойдем. Мне показалось, что он готов был передумать. Но уж слишком однозначно бы это выглядело. - Я тозе хатю! - зацепившись за Владову коленку, залепетала Лиза. - Лизунь, вы тогда к речке и к завтрему не придете. А мы с тобой сейчас быстрее всех доберемся! - Руслан поймал девчушку, и Лизуня была водворена на заднее сидение. Помахав малышке рукой, мы вышли сначала на широкую дорогу, по которой приехал с утра наш автобус, но потом резко свернули в деревья на какую-то едва заметную тропку. Влад шел очень уверенно, похоже, действительно хорошо знал эти места. Он крутил в руках длинную травинку и все еще улыбался про себя маленькой Лизе. - Влад? - осторожно позвала я. - Ммм? - Я, вообще говоря, не ради этого пошла с тобой, но все-таки кое-что сказала бы, пока есть такая возможность. Влад обернулся на ходу и кивнул. Глаза его, снова пронзительно-серые, до сих пор улыбались. - Во-первых, я хочу попросить прощение за вчерашнее. В конце концов, ты имеешь право поступить, как считаешь нужным. Мы ничего друг другу не должны, и у каждого есть свои причины поступать так, как нам кажется правильным. Влад остановился и повернулся ко мне, и я, переведя дыхание, продолжила: - А во-вторых, мне кажется, мы вполне могли бы остаться приятелями. Мне всегда было приятно общаться с тобой, тебе, вроде бы, тоже. Зачем тогда портить себе последние дни тура? Нет-нет, как ты тогда сказал, я не хочу на тебя давить. Но на следующей неделе мы все равно уже будем далеко друг от друга, - я примирительно пожала плечами, - и все закончится. Но пока мы рядом, Влад, какой смысл избегать друг друга? Мы же, в конце концов, взрослые, цивилизованные люди… Он, обдумывая сказанное, смотрел на меня. Мы стояли друг напротив друга на затененной лесной тропинке, молча пытаясь читать по глазам стоящего рядом. Очень долго мне казалось, что, как и вчера, Влад скажет мне «нет». Но, он, внезапно улыбнувшись, ответил: - Никакого смысла нет, Лир, ты права. Если ты мне это предлагаешь, то я только рад, - и в знак примирения провел мне рукой по плечу. Привычным, ласковым жестом. Мы поднялись на пригорок, там перепрыгнули ручей, прошли еще одну лесополосу и снова вышли на дорогу, только на этот раз довольно заброшенную. Мимо с гиканьем прокатились на велосипедах двое мальчишек. - Для чего же ты пошла со мной, если не поговорить? - шагая рядом, спросил Влад. - Да я, по правде говоря, просто захотела пройтись. Еще сегодня утром думала о том, как здорово, должно быть, бродить пешком. Надо же когда-то начинать. Влад глянул на меня: - Не замечал что-то у тебя любви к путешествиям. - Я и сама много чего не замечала, - ни на что конкретно не намекая, отозвалась я, - чего уж говорить о тебе. - Наверное. Я просто помню, каких трудов стоило вытащить тебя посмотреть какой-нибудь город… - А, - я махнула рукой, - я тогда была немного не в себе. А вот сегодня проснулась на рассвете, и долго смотрела на трассу, - я хмыкнула, оценив совпадение, - во всех смыслах этого слова. И так захотелось в путь… - А мы давно уже в пути, - лукаво глянув на меня, заметил Влад. - Да, - глубоко вдохнув свежий лесной воздух, отозвалась я, - я уже обратила внимание… К реке мы подошли как раз в тот момент, когда Саня с Вадиком, отфыркиваясь, вылезали из воды. - Ну как, - крикнула я им, - не подморозило? - Что подморозило, все отогреем! А вы что так скоро? Неужели все грибы уже кончились? - не остался в долгу Саня. Игорь с Вадиком добродушно захохотали. Влад, плохо сдерживая улыбку, показал им кулак. - Лирка, пошли купаться, - брызнул на меня из воды Вадик. - Я бы рада, но у меня купальника нет. - Ерунда-а! - выпрыгнув на берег, отрезал Санька, - лови ее, ишь чего, отлынивает от… - поймав меня за талию, попытался затащить в воду, - от коллективного досуга! Вадик, держи ее! Черт, сильная какая… Я отбрыкивалась и хохотала, рядом визжала Лиза, Руслан, с брызгами прыгнув в воду, громко выражал свои соображения по поводу ее температуры. Меня все-таки совместными усилиями загнали в воду и пару раз окунули. - Эй, эй, ну она же замерзнет в мокром, - вступился за меня Игорь. Он старался держаться от воды подальше и явно мне сочувствовал, - Лир, тебе есть во что переодеться? - Только в себя, - с трудом отлепляя от ног неприлично мокрую юбку, недовольно ответила я. На что меня хором заверили, что мерзнуть ни в коем случае нельзя, и нужно срочно переодеваться. От насильственного согревания меня спас подъехавший Тимоха с последней партией отдыхающих. На этот раз они прибыли с полным багажником подстилок, пива с закуской и других необходимых для пикника вещей. Я завернулась в полотенце и села подальше от воды на старое, отполированное временем бревно. Рядом, передав Мишку отцу, устроилась Люба. Некоторое время мы молча следили за происходящим на берегу. - Если не секрет, как тебе с ними одной? - полюбопытствовала, наконец, она. - Да по-всякому, - честно ответила я, - с одним поругалась, с другим помирилась… А так - привыкла уже. Можно сказать, родные. - С Пашкой поругалась? - больше утвердительно, чем вопросительно сказала Люба. Я поглядела на него: Павел сидел на берегу у самой воды и отрешенно потягивал пиво. Неохотно кивнула. - А я обратила внимание, что он задергался, когда я спросила, как у них дела с новенькой. С тобой, то есть. - М-да? - с сарказмом бросила я, - и что же он ответил? - Промямлил что-то невнятное. Сложно, наверное, работать вместе, когда отношения не ладятся? - А мы непосредственно вовремя работы, можно сказать, и не пересекаемся. Сложнее все остальное. Никуда же друг от друга не денешься… - Ну да… - Люба помолчала, а потом вдруг выдохнула: - Интересно тебе, Лир, скажи честно? Вот так, по-женски. Они же, мужики, подобную жизнь как-то по-другому воспринимают… Я Ольгу знала плохо, и она была не больно-то разговорчивой, не спросишь… Я задумалась. Но единственное, что, в итоге, смогла бы сказать по-женски, так это то, что в течение двух недель вела с собой бои по поводу Влада. Но вот почти ничего - про сами гастроли… - Люб, а ты мне, оказывается, сложный вопрос задала, - засмеялась я. - Почему? - удивилась та. Я, поглубже закутавшись в полотенце, наблюдала, как расслабляется на берегу моя группа. - Этот тур лично для меня непросто проходит. Мне жаль, но ничего конкретного я, боюсь, не скажу. И это не из-за них, - я кивнула на ребят, - это действительно мое личное… В этот момент заплакал Мишка, и Люба сорвалась выяснять, в чем дело. Присоединяться к опасным для меня околоводным играм я не стала, а разулась и решила немного побродить босиком по траве. Зашла в негустой лесок, размышляя про себя о проходящих мимо меня гастролях, с наслаждением ощущая под ногами траву и песок, редкие сосновые иголки. К реке я вернулась с другого края небольшого заливчика, в котором мы обосновались, вывернула из-за кустов и, зашуршав, напугала стоящего рядом Руслана. - А, это ты, - дожевывая кусок соленой рыбки, обернулся он, - подкралась незаметно… - Что же я вам, ниндзя, чтобы незаметно подкрадываться? - фыркнула я и, игриво дернув бровью, мотнула головой в сторону воды, - купаться больше желания нет? Но Руслан не успел даже рот открыть: забыв обо всем, я вдруг восхищенно прошептала: - Ба, какое зрелище… Тот, проследив за моим взглядом, довольно улыбнулся: - А-а. Да, Лира, это Влад. Можешь познакомиться, - и красноречиво подмигнув, добавил, - с этой стороны ты его еще точно не знаешь. Любимый мужчина валялся в траве, подняв над собой на вытянутых руках визжащего от восторга Мишутку, крутил его и понарошку ронял на землю. - Какой ты тяжелый, а! Медвежонок! Давай бороться, давай! - Мишка хохотал, падая Владу на руки. Тот вставал, раскручивал его вокруг себя, подбрасывал в воздух. Рядом смеялась Люба, больше для проформы, чем из боязни уговаривая быть поосторожнее. - Кусаешься?! Ну, я тебя! - Мишка восторженно визжал, и они снова падали в траву. Влад отбрасывал с лица длинную челку, скручивал мальчишку в кулек, ерошил ему ладонью пушок на макушке. А я все стояла, широко раскрыв глаза, и боялась пошевелиться. Мужчина и ребенок. Маленький. Детский смех, крохотные ручки, пронзительно-серые глаза… Непроизвольно зажмурившись, я отвернулась. Руслан, пристально глядя на меня, понимающе улыбался. - Нет, Владик, такой талант в тебе зазря пропадает! - покачав головой, уверенно сказала Люба, - ты погляди, дети от тебя в восторге. Может, и жалко, что своих не успели… - Люб, а что бы было у этих детей, скажи мне? – с раздражением перебил Влад, - ребенку семья нужна нормальная, полноценная, а не так, что из общих интересов только вариации на тему завтрака. Да и то, когда оба дома. Я уже молчу про все прелести развода. Нет Люб, тогда я, пожалуй, по настоящему порадовался только тому, что ребенка мы завести не успели. Не пожелал бы я ему такого. Я непонимающе тряхнула головой и тихо спросила: - Постойте, какой развод? Или я что-то не поняла? Он что, был женат? Влад с Любой в десяти шагах от нас продолжали негромко спорить. - Ну да, ты же не знаешь, - почесав нос, неохотно ответил Руслан, - Владик был женат. Около двух лет назад… - Что?! - …не думаю, что это большая тайна, но он об этом говорить не любит. Вот и Люба его сейчас, похоже, за живое задела. - И… долго? Сколько лет? - Чуть больше года. - Ни чего себе, быстро… А… что случилось? Я не помню, чтобы об этом писали. Хотя, в общем, особо и не интересуюсь такими вещами… - Разумеется, не писали. У нас как-то с самого начала повелось, что все ребята в группе - люди не публичные. Работаем, знаешь ли, и работаем с удовольствием, а все остальное, честно говоря - блажь… - А что случилось, говоришь… Понимаешь, это было как раз в год первого пика известности, о группе по-настоящему заговорили… давай сядем, что-ли, - Руслан показал на подстилку, и мы оба, скрестив ноги, на нее сели. - Влад в то время с Катериной и познакомился, уж не вспомню, где. Неважно. Влюбился по уши, хотя никому ничего не говорил, но мне же все равно видно, что с ним творится. Мы столько лет уже знаем друг друга, что все его настроения я успел изучить. - Что смотришь? - хмыкнул он, - все я вижу. Вы с ней если и похожи, то несильно. Такая же языкастая и упрямая. Постарше, правда, ей тогда где-то под тридцать было. Катька, разумеется, с ума сходила по нему и его музыке, пыталась даже как-то с нами сотрудничать. Умная женщина, воля - железная, но… - Руслан выразительно прищелкнул языком, вздохнул, - Влад спустя полтора месяца сделал ей предложение, а через год они уже развелись. - Характерами не сошлись? - спросила я, но вдруг, будто осенило, вспомнился разговор Данилы с Владом, и я осторожно добавила, - или там его популярность сыграла не последнюю роль? - Ты знаешь, мы с мужиками тот эпизод особенно не обсуждали, но общее молчаливое мнение у всех, похоже, осталось именно это. Свадьба прошла по-тихому, узким кругом, и потом тоже - никаких поцелуев перед камерами, никаких выходов в свет. Влад все норовил таскать ее по другим странам, он у нас, знаешь ли, путешественник. А Катя оказалась большой любительницей больших публичных мероприятий. Она обожала быть в центре внимания, всякие светские тусовки, красивые шмотки, ковровые дорожки… Снаружи конфликтов видно не было, разве что мелкое неявное неудовольствие. Хотя я на самом деле подозреваю, что дело было не только в этом. Потому что два любящих человека, да при большом желании, всегда смогут найти компромисс. Но подробностей я не знаю, - Влад никогда не выносил сор из избы. Просто уходил в себя и писал музыку. А после годовщины они и разошлись, точно так же тихо и незаметно. Ни о какой любви к этому времени уже не было и речи. Я удивляюсь, как вообще столько протянули, потому что отношения у них начали планомерно сыпаться сразу после заключения брака… А для Влада это было… как медленное убийство. Он в тот год сильно постарел. Хотя лет-то было… - Это что же получается, она на самом деле не любила его совсем? На известность купилась, а он этого не увидел?! - Сложно сказать. Не похоже это на Влада… Но со стороны все, пожалуй, выглядело именно так. Нам иногда приходится сейчас пересекаться, и Катерина, надо сказать, имеет неплохое положение в том обществе, в котором мы крутимся. Без Влада у нее этого бы не было. По крайней мере, так скоро - точно. - Кошмар какой, - снова вспомнив Данилу, прошептала я и добавила про себя: «Понятно тогда, почему он избегал меня все это время. После Данилиных слов он должен был и на пушечный выстрел меня не подпускать… Только на дне рождения, после того, сколько мы выпили… «Ты сводишь меня с ума, но дело не в чувствах…» Я вздрогнула. «Естественно, что после всего этого Влад поверил другу, ведь ему больно до сих пор. Если бы все благополучно забылось, он продолжил бы общаться со мной. Но подожди, ведь Влад сам сказал, что не думает обо мне так… да! И тогда, в поезде, - я помню! - он говорил Даниле, что я не похожа на Катерину… «Она сама не знает что хочет». Да, Руслан, как вы правы. Дело было не только в этом. Что-то рядом, но что?..» Да, собственно, какая теперь разница. Что я могу изменить? Вчера уже сделала попытку, спасибо… И все же, откинувшись на подстилку и закрыв глаза, я в подробностях попыталась представить себе картину, мысль о которой не отпускала меня за весь разговор с Русланом. Он был женат. Общий дом, общие выходные, обеды и ужины. Она ждала его с гастролей, и он возвращался к ней, уставший и соскучившийся… У них были свои маленькие праздники, им одним известные фишки… Они, наверное, что-то готовили вместе, по утрам чистили зубы в одной ванной, спали в одной постели… Я со всей силы обняла себя за плечи. (Теплые, чуть влажные поцелуи - от плеч и ниже; легкое щекотание там, где касается разгоряченной кожи длинная мягкая челка. Осторожные прикосновения рук, бросающий в огонь шепот, улыбки, и снова губы, и сбивчивое, частое дыхание…) «Влад… Влад!!!» Открыла глаза: - И что же, у него с тех пор никого не было? Руслан с очень выразительной улыбкой посмотрел на меня, и я поспешила заткнуться. Человеку нужен человек. Можно до бесконечности прятаться, избегая любых отношений или, как я, практиковать марафон частых и неглубоких связей. Что-то было и у тебя, Влад. Резко сев, я поднялась и пошла мерить шагами пляж. Забыть, забыть, забыть… Руслан, не сказав ни слова, поглядел мне вслед. - Лирка, пиво будешь? - крикнул Саня. Я отстраненно мотнула головой. Влад, закончив бесполезный спор с Любой, бродил по мелководью и отпускал нечастые комментарии в адрес приятелей. Пару раз ему пообещали бесплатную продолжительную экскурсию по речному дну, на что он лишь лениво ухмыльнулся. Отдыхалось хорошо. От души отдыхалось. Спокойная домашняя атмосфера будто переместилась от дачи, сюда, на берег, вместе с людьми, которые были не просто рады друг друга видеть - это была родня, ни больше, ни меньше. Ближе к вечеру действительно забацали шашлык. Я все боялась, что где-нибудь отыщется и баня (хотя подходящего под определение домика видно не было), но ее на участке не оказалось, и сразу после речки, где пробыли, в общем-то, недолго, мы снова вернулись в сад. За столом, в свете костра, в теплых уже майских сумерках, я вконец разомлела и положила голову на скрещенные на столе руки. Сновали туда-сюда люди, кружили у огня зарождающиеся тени, и разговоры, то вспыхивая, то угасая, были до того интересны, что я наконец перестала прислушиваться ко всем сразу, выхватывая из общей полосы текста только отдельные эпизоды и фразы. Когда был утолен первый голод, Витя взял в руки гитару. Я удивилась, но промолчала: этот инструмент был для меня неизменной деталью исключительно Владова портрета. Даже Данилу, казалось бы, бас-гитариста, я почему-то воспринимала отдельно. Витька играл просто, приятно; сначала тренькал что-то неузнаваемое, а потом негромко запел. Это для меня вообще показалось странным - за последние недели я категорически отвыкла от песен. Не особенно вслушиваясь в слова, только начинала по инерции подтягивать, когда узнавала мотив. Пашка все так же дулся на другом конце стола, а вот Влад сел напротив, пару раз улыбнулся мне, налил вина. Я ни разу не упустила случая поблагодарить его и улыбалась в ответ. Мне хотелось говорить с ним, все больше, больше, больше (ведь мы же друзья!)… Как славно он сейчас смеялся хотя бы с тем же Тимохой, что-то спрашивал у него… И с Любой тоже… Ну кто они друг другу? Ан нет - улыбается, даже руки на плечи кладет (куда, черт возьми, смотрит муж?!) И не то чтобы я испытывала ревность, или хотя бы что-то около того… Даже нет, не так. Это была ревность, но ко всем сразу: к самой группе и этим его друзьям. Мне же он особенно не спешил уделять внимание. Не шарахался намеренно, нет, но и ни разу не подходил за весь этот день, практически не начинал разговор. «Я ему в тягость, - думала я, - ну да, обозначил двумя улыбками перемирие необъявленной войны, а чего еще?!» И держала себя, держала, боясь навязаться или показаться бестактной. Вечер длился, я, через силу улыбаясь, отвечала на чьи-то вопросы. Отключить бесполезные переживания и сосредоточиться на хорошем не получалось, в сознании зудело одно и то же: «Ну и где дружба-то? Где?!» О чем нам было говорить, двум мало знакомым людям? Я могла трепаться со всей группой практически на любые темы, но к Владу все равно не могла даже подойти. Потому что просто впадала в ступор рядом с ним, изо всех сил изображая из себя спокойное радушие… Гитара переходила из рук в руки. Данила исполнил что-то совсем незнакомое, но вызвавшее у всех горячий отклик; посидел молча. - Слушай, а спой ту песню, ну ты знаешь, - Георгий, повернувшись к Владу, умильно приподнял брови. - Гера… - тот устало поморщился, - разговор явно был продолжением многих других, причем примерно того же содержания, - я не умею петь! Пела Оля, если уж на то пошло. Отстаньте от меня, пойте сами. Но тут вдруг вступила Татьяна, до того практически все время молчавшая: - Но ты же сам говорил, что это исключение. Лично мне нравится, как ты поешь, - и просто, ласково улыбнулась, - пожалуйста! Я глядела на Влада, от души надеясь, что в темноте не будет видно, что смотрю я, не отрываясь. Петь? Что-то новенькое… Он обреченно вздохнул. Без особенного энтузиазма, но и не совсем уж через силу взяв инструмент в руки, за долю секунды оглядел сидящих перед собой людей и заиграл. Сначала прозвучало вступление чистой, чуть знакомой мелодии, а потом началась и сама песня. Влад запел на греческом, негромко, легко, сразу же закрыв глаза. Какую-то медленную, чувственную песню, вполне возможно, народную. Я не сильно разбиралась в этом. Обычный голос… Но дело было не в голосе. Не понимая ни слова, я просто слушала, и очень скоро ощутила, как начинает щипать глаза. Мотнула головой, проморгалась. Снова. Слезы, и все тут… Очень душевная, хотя и совершенно непонятная песня. «Почему он отказывался? Ведь и правда красиво… А Оля пела… Они с Олей, судя по всему, были в теме. Он о ней так отзывается…» Переполняло нежностью. Бессловесно, на вдохе, совершенно физиологично. Я закашлялась, вздохнула и неуклюже провела ладонью по горлу. Влад замолчал и криво улыбнулся. Сразу же вернул гитару Даниле и скрестил руки на груди. «Потрясающе», - подумала я. Открыла рот, но слов не было. Не те слова… не те эмоции… Пришлось лишь онемело промолчать, и почему-то сразу стало обидно. Я вздохнула снова, шепнула Даниле, что пойду пройдусь и вышла из-за стола. До меня донеслись чуть запоздалые восторженные отзывы, и от них отчетливо захотелось на крышу: когда возвращались с речки, Георгий рассказал, что с нее потрясающий вид, и все поголовно лазают туда уединяться и ностальгировать. «Мне там самое место», - фыркнула я про себя, завернула за угол дома и, проверив устойчивость тяжелой деревянной лестницы, полезла наверх. Было тихо, только тенькали сверчки, и приливами шелестела листва; наступало лето. Крыша была еще теплой от дневного пекла, и я сидела, обняв колени, и до слезящихся глаз вглядывалась в темноту. Невыносимо. Тихо. Бесконечно. Я сидела довольно долго, и искать меня явно никто не собирался. Голоса текли издали невнятными прерывающимися потоками, часто слышался смех. Копилась в глубине сознания неясная абстрактная обида. Зачем я сюда приволоклась, было понятно, другое дело, что никакого результата от этого не было. По-хорошему, нужно было возвращаться назад, чтобы смирно и без изысков ловить ту порцию общения, которая честно мне причиталась. На крыше, конечно, было очень приятно посидеть, но вся романтика самым бессовестным образом оборачивалась примитивной жалостью к себе любимой. Поток голосов, приправленный негромкой музыкой, вдруг разбился отдельными рваными фразами; задвигались, заходили люди. Я навострила уши, пытаясь услышать, что происходит. Хлопнула дверь. - Иди-ка ты дружи, пока не поздно, - проворчала я себе под нос, и поползла к краю крыши, - Сейчас все разойдутся, а ты так и будешь здесь сидеть, вся из себя бедная и несчастная. Я оглянулась в последний раз на «потрясающий вид» и сразу услышала снизу Владов голос: - Ой. Я смотрю, тут уже занято? Я глупо открыла рот, пытаясь придумать что-нибудь эдакое, и, понимая, что молчание затягивается, брякнула не своим голосом: - Очередь! Влад засмеялся. Я поглядела на него сверху вниз; он поставил ногу на нижнюю перекладину лестницы, убрал с глаз челку и неуверенно спросил: - Ты одна хотела побыть, да? Я тогда пойду… Кто-то изнутри, наверное, прилежная Надина ученица, строго зашептал, что нужно отправить его туда, откуда пришел. Чтобы не думал, как хочется мне быть рядом с ним. Но я быстро проговорила: - Да нет… может, посидишь со мной? Ну так, за компанию… - и стопроцентно жалко улыбнулась. Хорошо, что он не видел моего лица. Впрочем, как и я его: Влад молча смотрел на меня, и был виден только темный силуэт. Чувствуя себя круглой дурой, поспешно добавила: - Или ты сам хотел побыть один? Боже мой, сколько вежливости и такта на два квадратных метра… - Да почему же, - силуэт пожал плечами, - Давай посидим… Он сел рядом, на расстоянии полуметра. Минуты три просто смотрел вперед. Я маялась от того, что не знаю, о чем с ним говорить. Любая тема казалась глупой или высосанной из пальца… Впрочем, я вообще не припомню, чтобы на ум мне их пришло хотя бы больше двух. Как мы раньше-то общались? Почувствовав на четвертой минуте, что так запросто рехнусь от мысли, что Влад будет считать меня еще и никчемным собеседником, собрала силу воли в кулак и искренне сказала: - Та песня была потрясающая. Ни слова не поняла, конечно, но это, по-моему, даже не столь важно… Влад чуть повернул ко мне голову: - Да, наверное, так. Слова часто только мешают… Тут, как правильно сказала Татьяна, редкое исключение. Совпало каким-то чудом… Воодушевленная таким многословным началом, я побыстрей уцепилась за возможность разговора: - Это ведь народная песня, да? Или просто мотивы? - Народная, но, я думаю, уже более современный вариант. Я ее услышал впервые лет в двенадцать на свадьбе. Песня-то про любовь… Она мне тогда вообще показалась какой-то сказочной… - А о чем она? Влад покачал головой: - Не, рассказывать не буду. Лучше попробую как-нибудь перевести. Хотя, что там после перевода останется? Без рифм теряется все очарование, а если слова другие подбирать, то еще хуже - смысл. Я согласно покивала: - Так я же и говорю – все равно чувствуется. Красиво. - Да… – Влад помолчал, потом кивнул головой в сторону тускло мерцающей вдали реки - Только подумать, - лето уже, а? Когда уезжали, такая холодрыга была… - Двигаемся на юг, - улыбнулась я. Влад лег на спину, закинув за голову руки. Вздохнул - глубоко, спокойно, счастливо. - Здорово здесь, - от души сказала я. - Здесь… - он неожиданно хмыкнул, - здесь моя маленькая Греция. Атмосфера… где-то – природа, какое-то общее ощущение… Этим людям я не могу отказать… Я тут дома. Я подняла брови. Тенькали сверчки. Шелестели листья. Пахло цветами. «Он сказал мне что-то важное, - вдруг очень ясно поняла я. - Что-то личное. Что-то только его». Ночью я долго, очень долго не могла уснуть. Вертелась, лежала с открытыми глазами, обнимая подушку, прокручивая в голове долгий, невероятно долгий после прошедших в молчании дней разговор. Мы говорили о Руслановых родных. Влад рассказывал, как познакомился с ними, насколько сильно, как оказалось, Татьяна напоминает его собственную маму. Насколько все совпало здесь для него. Рассказывал о своих родителях и младшей сестре, которые остались в Греции. Он говорил с такой теплотой, с которой я, боюсь, о своей семье никогда даже не думала. Я слушала Влада и все больше убеждалась в своем утреннем наблюдении, насколько он другой здесь. Открытый, расслабленный. Человек в своей стихии… У меня появилось едва уловимое ощущение, что я подошла вплотную к чему-то значимому, ключевому… «Мне просто безумно приятно, что он говорил мне все это. Что немного подпустил к себе. Господи, может быть, мне действительно повезет стать его другом? Да-а… Школа жизни в группе «Трасса». Вместо рекомендаций мне выдадут аттестат зрелости…» * * * Он улыбнулся мне, пожелал доброго утра. Я спросила у него, как спалось. Вполне себе по-дружески. Днем нужно было уезжать в город, времени было не так уж и много. Мы долго завтракали, а потом просто сидели за столом и разговаривали. Игорь сетовал на то, что в этот раз не удалось спланировать гастрольный график так, чтобы погостить тут подольше, и все живо с ним соглашались. - Давайте, осенью постарайтесь на подольше! - агитировал Тимоха, - Мы как раз баню построим… Я только ухмылялась. Вот они без меня напарятся… Провожали легко и душевно - как и все, что делалось здесь. Одной мне, похоже, хотелось реветь. Но я держалась стойко, и даже голос мой предательски не задрожал, когда я в последний раз пожелала им всего доброго. Конечно же, меня звали в гости. Конечно же, я благодарила. Мы сели вместе с Вадиком. Поговорили ни о чем, и я поскорей замолчала, впечатленная практически до немоты двумя этими днями, и молчала в итоге всю дорогу до города. Под конец пути оставшиеся в душе грусть и нежность со страшной силой запросились наружу, и я поняла, что нужно срочно сказать о них кому-то. Тому, кто лучше всех поймет о том, что я чувствую, что сделалось со мной за это время. Я догнала Влада в длиннющем коридоре внутренних переходов концертного зала: - Не поверишь, никак не могу прийти в себя. Там просто какое-то волшебное место! - я засмеялась, - Каждый попавший под действие его чар хочет вернуться туда снова и снов… Влад быстро глянул на меня и улыбнулся. И я, опешив, так и осталась стоять посереди коридора. Прошагал мимо Саня, по привычке взъерошив мне волосы на затылке. А я все стояла, не желая себе верить: глаза у Влада снова были блеклого мышиного цвета, будто зашторенные плотной, плохо пропускающей свет пленкой. «Почему?! В чем дело?! – недоуменно всплыло в голове, - какого черта с ним происходит?! Полтора часа назад с ним можно было свободно говорить, а теперь он просто улыбается и молча уходит! А глаза?! Опять стена, опять это проклятое отчуждение!!» Машинально занимаясь своими делами, я с трудом справлялась с рваными, хаотичными мыслями. Кроме меня, по счастью, в комнате никого не было: у группы было небольшое интервью в одном из соседних помещений, а остальные разбежались по своим делам. Я попыталась себя утешить. Настроить на позитивный лад. «Это усталость, - успокаивала я себя, - это просто особенности характера. К этому привыкли все, кроме меня – ведь я почти не знаю его». Но другой, невеселый и гораздо более уверенный голос спокойно возражал: «Чушь. Ты же помнишь его неделю, две недели назад? Разве он был такой?! Он же всегда поддерживал разговор! Он мог долго рассказывать о чем-то, внимательно слушал и всегда – всегда! – был открыт! Он закрылся после нашей с ним ночи. После того, как проснулся, после точных, попавших в цель слов. Последние два дня - не более чем исключение. Он был дома и был защищен своей собственной стихией. Это была всего лишь остановка. Мы снова в пути, и ничего, ничего не изменилось. Мы снова чужие люди. Не будет никакой дружбы, не будет Влада. Все это блажь. Прав был Данила, - есть вещи, которые не изменишь. С этим нужно просто смириться». Выпало из рук концертное платье. Я тупо смотрела на то, как оно лежало на полу, на случайную драпировку, на складки, на сочетание цветов. И моментально, как стакан водой, меня залило ощущением безвозвратной потери, исчезновения, кровоточащей раны. Как будто оторвало какую-то существенную часть тела. Я все сильнее начинала чувствовать эту дыру, кусок пустоты на том месте, где раньше был и функционировал живой, здоровый орган, и поняла, что вместе с ним умирает часть меня. Часть моих способностей, моего будущего, моей жизни. Захлестнуло ощущением бесконечной, щемящей пустоты, предчувствием едкой хронической боли, а вместе с ней - усталого безразличия и бесполезных уже, но еженощно скрываемых слез. Не может быть. Так нельзя. Я отчетливо, во всех подробностях представила себе дальнейшую жизнь: танцы. В «Пламене», в студии, где угодно. Танцы. Сотни постановок, тысячи репетиций, бесконечное количество возвращений домой, где в меня не верили и вряд-ли когда-нибудь начнут. Ежедневная конкуренция, доведение до совершенства, до стопроцентного качества до тех пор, пока организм не откажется слушаться. РАДИ ЧЕГО? РАДИ КОГО?!! Швырнув на стул поднятое платье, я метнулась к окну. «Дружба?! Тебе нужна дружба?!!» Нет, Данила, мы просто обязаны бороться за то, что нам дорого! Человеку нужен человек… Мне - нужен Влад. Полтора дня в запасе до жизни с ним или без него. Думай, голова, думай… Я сидела, обняв колени, на подоконнике пустой гримерки и непроизвольно раскачивалась в такт своим мыслям. Причина в одном. Что-то рядом, на поверхности… Две беседы с его самыми близкими друзьями довольно ясно дали мне это понять. Но даже если я найду причину, смогу ли что-то изменить? Нет-нет, лучше забыть сейчас об этом… Как говорила Скарлетт О'Хара, «подумаю об этом завтра»… Что он сказал? «С некоторых пор я чувствую грань, за которую не могу подпустить к себе… Ничем хорошим это не заканчивается…» Если я хоть что-то в чем-то понимаю, то это про его брак. А может, и еще про какие-то другие отношения, ведь он сказал об этом так, будто все повторялось, и не один раз… Похоже, это именно то, что подозревает Руслан. Но ему-то не больно надо лезть в душу другу, если тот помалкивает… «Как два любящих человека могут не договориться?..» - если не смогли, значит, были причины. «Не потому что плохой или недостаточно честный…» Что-то незаладилось у них так глубоко, что брак буквально распался на части. Какой-то конфликт, непонимание? Что ранило тонкую, чувствительную душу Влада до такой степени, что он не дает себе права на отношения? Он не верит мне… Ведь если бы верил, то решился бы… Цепляясь за обрывки вскользь произнесенных фраз и случайных мыслей, я вдруг почувствовала, что начинаю тянуться за истиной. До того неуловимой и тонкой, что стоило мне только потерять какую-нибудь ниточку, как ощущение это моментально выветривалось. Я явственно представила себя слепой, из последних сил пытающейся нащупать иголку в стоге сена. От такого напряжения мысли у меня разболелась голова. И, немного поколебавшись, я все же достала телефон и набрала Надин номер. Я боялась, что сигнал не пройдет, но в трубке послышались уверенные гудки, а затем и родной далекий голос: - Подруга, ну ты даешь, совсем забыла про меня. - А сама-то. Как дела? – тряслись руки. Я изо всех сил старалась придать своему голосу спокойную уверенность. - Да все по-старому, это у тебя спрашивать надо про дела. Ты уж скоро возвращаешься… Как твои мужики? Не пристают? - Надя. Послушай, ты не обижайся, я тебе обязательно все потом расскажу… Я тебе вот чего звоню… В Надином голосе послышалось беспокойство: - Что такое? Что-то не так? - Похоже, что да. Влюбилась я, Надька, влюбилась я. Нет, ты послушай, не перебивай, - пресекла я непременное ее недоверие. И не вздыхай, пожалуйста, это, кажется, совсем не то, что обычно… - Да неужели нашелся герой, способный расшевелить этот планктон?! - Ну спасибо тебе, дорогая! - Лирок, ты же знаешь, что я переживаю за тебя… - Тогда, прошу тебя, просто помолчи и послушай. - Ладно, ладно, выкладывай. - Ты понимаешь, я уже не знаю, как быть. Я люблю его и все больше понимаю это, и его тянет ко мне, я вижу… точнее, видела это. Дело в том, что два дня назад он категорически сказал мне «нет»… На другом конце страны Надя резко втянула в себя воздух. - Я психанула, разумеется… Но вчера взяла себя в руки, решила, что лучше хотя бы друзьями остаться… Мы поговорили… ты знаешь, мы прекрасно общались с ним вчера… - Погоди, ты же говорила, что Павлик тебе с самого начала только что в рот не смотрел? Или я что-то не поняла? - Нет, Надь, я… я не о Павле. Я не звонила тебе, не до того вообще было… Просто все началось так быстро… хм. Я о Владиславе. О гитаристе. Ты, наверное, помнишь, я рассказывала тебе, как ругалась с ним первое время… - Обалдеть. Ты меня удивляешь все больше и больше… Так ты ему тоже нравишься?! - Я ничего не знаю о том, что он думает сейчас. Он… довольно скрытный. И он, похоже, все для себя решил. Но мы целовались и… он сам… понимаешь, он сам меня поцеловал… Ну, много еще всего было, - я почувствовала, как сильнее стало заходиться сердце, и неожиданно для себя смутилась, - Но, он мне… не верит, что-ли. Из-за одной истории. Надя шумно вздохнула мне в трубку. - Ой, Лира, сколько раз я слышала от тебя подобное… Я запротестовала из последних сил: - Нет, нет Надя, это все не то! Я… боюсь потерять его. Сейчас – больше всего боюсь… Надя помолчала, видимо сомневаясь, верить мне на этот раз, или нет. Неожиданно строго спросила: - Ты действительно любишь его? Не красавчика Пашу, не Илюху, которого ты благополучно забыла, еще не доехав до вокзала? Судя по тону, она явно ждала сомнений и оправданий. Но я просто и уверенно ответила «Да» - и мне самой стало легче от этого. Подруга пару секунд озадаченно молчала. А потом с неподражаемой мудрой уверенностью выдала мне такое, чего от этой взбалмошной девицы я не ожидала услышать никогда: - Ой, Лира. Вот, наконец, и повернулась твоя жизнь так, что тебе придется побороться за кого-то. И я прошу тебя, сделай это, не упускай шанс. Если все хотя бы вполовину так, как ты говоришь… Уж лучше ты проиграешь с уверенностью в том, что сделала все возможное, чем сбежишь, как обычно, чтобы жалеть потом всю оставшуюся жизнь. - Это с чего же, - вскинулась я, - потому что его на улицах узнают? - Дура ты. Чем он от обычных людей отличается? Ну да, бывают подвинутые на своей персоне. Или там именно тот случай? Я помотала головой, но потом, спохватившись, пробормотала в трубку: - Что ты… совсем нет. - Ну вот. Главное одно - чтобы был по душе. Ведь он хороший человек? - Хороший… Надя, он, понимаешь… немного не такой. Он… И, подбирая более точное определение, я внезапно замолчала. Так бывает, когда до бесконечности вспоминаешь вылетевшее из головы имя, а потом слышишь что-то схожее и хватаешься за него. Вот оно. Закрыв на мгновение глаза, я резко выдохнула: - Надя, я, кажется, поняла. - Что?! - Прости, я перезвоню… - и поспешно сунув телефон в карман, обхватила руками голову. Вот оно. Менялись перед глазами картины и эпизоды. Кто-то говорил слова, и мелкие, разрозненные кусочки, не дававшие мне покоя, начинали складываться в цельную, непростую картину. Передо мной снова играл Влад, и от движения поезда тени на его лице причудливо сменялись полосками света. Я сидела, глядя на его профиль, и музыка его что-то хотела мне сказать… «Мое детство прошло в Греции. Дивный край, там все пропитано историей, какими-то древними соками земли. Я рос и чувствовал, как они наполняют меня…» Это ведь он мне рассказывал, с трудом подбирая слова. И что-то еще про то, как учился играть, и как музыка делала его частью этого мира… Он не такой. Не просто «хороший», и не то чтобы влюбчивый… Но это все равно чувства. То, чем он живет. Его огонь, его вдохновение - оттуда. Он немного не такой… его мир, или душа, я не знаю, как будет правильней. И язык этого мира - музыка. Все, что он чувствует, он не может сказать точнее, чем перебирая пальцами по струнам своей гитары. Как он пытался учить меня танцевать. Танцевать, понимая суть музыки. Злился, размахивал руками, но когда открывал рот, чтобы объяснить, слова будто не шли с его языка. Не странно ли, - человек, внятно и правильно говорящий, входит в ступор, когда дело доходит до вербального выражения чувств? И ведь тогда он взял гитару и сыграл мне… меня. И тогда я почувствовала - впервые. Не передать словами мир этого человека. Движения души, выраженные искусством… Она просто не поняла тебя, хотя наверняка хотела. Прошла влюбленность, и вы оказались будто в параллельных вселенных. Ее мир - мир людей, точных слов и упорядоченных материальных категорий. А твой мир… Города и страны, чернеющие на горизонте спины гор, древние храмы и замшелые стены замков, акварельные мазки облаков по голубому холсту неба… Все то, что ты чувствуешь, видя и впитывая это. Дрожащие ноты на кончиках пальцев… В тебе все так же живет тот греческий мальчишка, играющий на гитаре под оливами. Ты смотрел на море и говорил с ним на твоем языке… языке твоей души… музыке. И подавшись вперед, как в тот вечер, когда Влад впервые целовал мои губы, я распахнула двери, которые всю жизнь тщательно оберегала от любых вторжений. Я всегда знала, что там - моя свобода. Но там, глядя на пламя костра под чернеющим на фоне неба деревом, кто-то наигрывал грустную, плачущую мелодию. * * * Встревоженно билось сердце. Не понимая еще до конца практической стороны своего открытия, я интуитивно следовала чувству, которому решилась отдать самое ценное, что у меня было. И что самое интересное, это чувство впервые поселило во мне уверенность. Концерт начался, и я снова смотрела на Владов профиль и движения его рук. На то, как мир его потихоньку заполнял собою все окружающее пространство. Прикусив губу, я вслушивалась в то, как вплетался в голос флейты спокойный струнный перебор, как тикали, создавая ритм, ударные. Закрыв глаза, я поймала этот ритм и улыбнулась. Внутри меня все входило с ним в резонанс; по спине пробежали мурашки. Когда заиграли вторую композицию, я медленно вышла на сцену. Она всегда мне нравилась, и, пытаясь теперь понять ее заново, уловить то, что чувствовал и видел Влад, когда она рождалась в его уме, я взглянула на него и, привычно уже отпустив себя, мягко начала свой танец. Лавину остановить невозможно. Ощущение полета. Ноги касались пола и вновь отрывались от него. Стремление вперед. Поворот, поворот и падение, и снова прыжок. Нет, это не только движения, это слова. Ведь и танцем можно сказать о том, что чувствуешь? Я улыбалась. Все исчезало вокруг меня. Оставалась лишь филигрань жестов и звуков, тайнопись души, распахнутой настежь и несущейся вперед. В путь. «Ты не веришь в мою любовь. Хорошо. Я скажу тебе о ней на том языке, который ты понимаешь. На языке искусства»… Я ощущала гибкость и огонь своего тела; падали на лицо волосы, и я отбрасывала их рукой. Грациозные изгибы, кружево шагов, танец полуопущенных ресниц. Мне виделись вереницы дорог, а звуки ударных превращались в перестук поезда… Поднималась над горизонтом луна, и я шла к ней, бежала… Танцевала. Одна мелодия сменяла другую, но я не просто ощущала себя на их фоне, я чувствовала себя их частью, их логическим продолжением. Как жесты и мимика дополняют слова. Я танцевала. И каждый пируэт, каждый выпад своего тела я посвящала ему. Я дарила ему себя, свое тело и душу, которая направляла мои движения. Я говорила ему: «люблю»… Я уходила со сцены и возвращалась - новая, вбирающая в себя потоки рождающихся нот. Передо мною вставали картины Владовой музыки, я слышала то, что они говорили… Я проживала их жизнь. Сколько женственности, сколько спокойной, чувственной грации в этой музыке, в этом танце! В горько-травяном солнечном мареве танцует смуглокожая гречанка с волнами черных волос, плещущими по красивой сильной спине. И ее танец - под шелест листьев и звон цикад, под удары моря о прибрежные скалы - естественен и прекрасен, как сама природа. Это танцую я. И вместе со мною танцуют над морем чайки. «Влад, это все - твое. Твоя музыка, а значит и танец - твой. Я танцую - для тебя». Огонь, дерзко вздернутый подбородок, цокот кастаньет в моих руках. Страсть без намека на пафос, полуоткрытые губы… мягкая округлость манящих обнаженных плеч… я гляжу в зал, и весь мой танец - вызов, провокация, эпатаж. Я запрокидываю голову, и каштановые кудри рассыпаются по белоснежной блузе, открывающей нежную, шелковую кожу… Мое тело - прекрасно и желанно… Но загляни мне в глаза. Весь мой огонь – там. «Влад, это тоже я. Невероятно, сколько во мне сокрыто страсти. Я поняла это только благодаря тебе. И я танцую - для тебя»… Зов и зной пустыни. Одинокая птица в небе, я гляжу на нее, и глаза мои подведены сурьмой. И дрожит шакира на моих бедрах, и я протягиваю вперед свои унизанные браслетами руки. Я - драгоценность, я - дар тому, кто вернется ко мне из молчаливых дюн под холодным светом полуночных созвездий. Я жду моего мужчину, моего воина. «Я жду тебя, Влад. И танцую - для тебя. Я отдаю тебе все, что когда-либо было у меня: мой огонь и мою свободу, мое будущее и прошлое, с его ошибками и решениями. Я - сейчас и навсегда - отдаю тебе все это, ради одного - чтобы ты почувствовал и понял то, что я приняла тебя и твой удивительный мир. Что я люблю тебя». И, соприкоснувшись, два мира свернулись кольцом, обретя простую и прекрасную форму: естественное и логичное продолжение каждого дара - движения души и движения тела. «Как же просто, Господи! Свободное чистое пламя… Искусство ради любви, любовь - ради искусства. Одно не может без другого…» В течение сотой доли секунды в зале висела ничем не нарушаемая тишина, а за ней взорвались аплодисменты. Я стояла, пытаясь восстановить дыхание, и видела, как весь зал смотрит на меня. Смотрели все ребята, и Влад вместе с ними. На поклон вызывали дважды. Не отпускали, аплодировали стоя. Седеющий мужчина с первого ряда подарил мне, почему-то смущаясь, букет белых лилий. Я непонимающе посмотрела на него. Взяла в мокрые ладони хрустящий сверток и почувствовала, что сейчас заплачу. С площадки меня можно было выносить: я вычерпала себя всю до дна. Мышечной усталости практически не было, опустошенность и бессилие чувствовалась где-то гораздо глубже. Уйдя со сцены, я взяла полотенце и прислонилась к стене. Но стоило лишь на секунду расслабиться, как моментально закружилась голова, и со страшной силой потянуло к полу. Приложив руку к виску, я медленно начала оседать. У самого пола меня подхватили. Очнулась от легкого похлопывания по щекам, зажмурилась от яркого света. Меня окружали мои ребята и еще какие-то смутно знакомые люди. - Маленький, ты как? - кажется, это Данила. Я с трудом мотнула головой и попросила воды. Кто-то загремел отодвигаемой в спешке мебелью, раздался короткий всплеск, и мне к губам поднесли до краев наполненный стакан. В глазах немного рябило. - Видишь хорошо? Сколько пальцев показываю? - это уже Игорь. Пока я пила, несколько раз помахал перед лицом растопыренной ладошкой. Ну надо же, ни разу не видела его таким обеспокоенным… Голова работала на пинках. - А что случилось-то? Я упала, кажется… - Стекла по стенке, я бы сказал, - Данила невесело улыбнулся, - наверное, усталость, да нервы еще… Уже вызвали врача, так что все будет отлично. Я тебя очень прошу, жалей себя по возможности. Хотя бы для нас, чтобы так не пугались, хорошо? Для нас, для нас… Рассеянно кивая, я поискала глазами Влада. Он смотрел на меня с высоты своего роста, забавно заломив брови. Молчал, сложив руки на груди, о чем-то напряженно думал. «Думай, - устало сказала я себе, - яснее я выразиться не могу». * * * В поезде я отоспалась. Вокруг меня ходил на цыпочках даже Саня. Я открыла глаза, села, и на меня сразу выжидающе уставились две пары глаз – рядом с белобрысым барабанщиком сидел Витя. Два таких перепуганных складных фонарных столба. - Вить, она смеется. Так должно быть? Я фыркнула и ткнула в обоих пальцем: - Вы себя в зеркало-то видели? - Ф-фух. Нормальная. Ты понимаешь, Игорь вчера вдруг вспомнил о том, как на одну его знакомую повлиял какой-то препарат… - Он от обратных симптомов, Сань, - покосился на него Витя, - И врач вообще-то об этом сказал… - Да? Ну я же все равно переживаю… - Заботушка ты моя, - ухмыльнулась я, - кофе есть? - Кофе тебе нельзя. Доктор не велел, - Саня довольно улыбался. Я закатила глаза и полезла в сумку за расческой. Ощущение было странное: уверенная спокойная радость. Оно было настолько сильным и настолько же редким, что я даже вспомнила, когда в последний раз испытывала нечто подобное. После очередного, особенно тяжелого разговора с папой на тему моего грядущего поступления, я встала утром и молча пошла подавать документы на хореографию. Стояла середина июня, но с утра было еще не слишком жарко, и умытые с ночи бульвары пахли мокрым асфальтом, летом, и солнце отражалось в окнах. Я шла тогда мимо пустых еще летних кафе, и полосатые маркизы над витринами были такими яркими, что невозможно было им не улыбаться. Я уже была абитуриенткой, и все зависело только от меня. Никто не изменит. Моя жизнь. Я права. И я шла, обкусывая тающее мороженое, и блаженно улыбалась. Все утро было посвящено мне. Я была отпоена какими-то каплями и откормлена на завтрак целой плиткой шоколада. Приходилось давиться, но жевать, потому что при взгляде на эти суровые, увлеченные заботой лица, чувство противоречия погибало еще на стадии зачатия. Ощущая себя уже вполне сносно, я все же не стала пресекать волнения вокруг своей персоны. Во-первых, это было приятно само по себе, а во-вторых, доказывать сейчас толпе мужиков, что я ничего, жива-здорова, было попросту бесполезно. Влад молча глядел на меня, и если бы я не знала, что он вполне способен разговаривать, то решила бы, что он немой. Город, в который мы въехали, вспыхивал на солнце золочеными крестами церквей и нежил глаза опаловой чистотой неба. Я смотрела на старинные купеческие домики, стоящие вперемешку с высотками, и улыбалась. Ни печали, ни грусти; ни будущего, ни прошлого, только уверенная спокойная радость. И еще – любовь. Не как стремление или жажда действия, а как факт. Мне просто было хорошо от того, что я любила, а действие… действие уже было совершено. Я сделала все, что могла. Времени на разговоры и свои собственные дела не оставалось совсем. Поезд опоздал на целый час, Игорь психовал, встречающая фирма как назло расторопностью не отличилась. Едва приехав в гостиницу, ребята были вновь увезены на интервью, и я осталась одна. Отзвонившись Наде и папе, постояла немного у окна, жмурясь на солнце, с удовольствием потянулась и взъерошила обеими руками кудрявую свою гриву. Спокойствие. Уверенность. Радость. «Интересно, это из-за Владислава? – я вытянула вперед руки. Грациозно взмахнула ими, повторяя движения танца, плавно повернулась на одной ноге. Оглядела большую, в меру захламленную комнату. - Хм, да нет, в чем сейчас можно быть уверенной… О чем же я забыла, что еще меня волновало тогда?.. – я посмеялась, добавив про себя, - в прошлой жизни?!» Лениво полистала журнал, покопалась в телефоне. «Ах, да! Кастинг! Кастинг-то уже через два дня!» И я пожала плечами, спокойно пробормотав себе под нос: - Ну что же, будем реально смотреть на вещи. Без рекомендаций, значит без рекомендаций. И, собрав все необходимое, отправилась к сцене. * * * Все снова толпились в номере Руслана, как-то незаметно заполнив собой все пространство небольшой комнаты, расположившись по всем поверхностям, где можно было сидеть. Вещи к поезду были собраны, и шли обычные вечерние посиделки. Меня галантно пропустили к креслу у открытого окна, где я и свернулась теперь, расслабленная и спокойная, глядя на правый нагрудный карман Владовой рубашки. Тот сидел на подоконнике, в метре от моего кресла, и смотрел на меня вот уже в течение двадцати минут. Молча. А я снова и снова переживала каждый танец прошедшего концерта. Будучи на этот раз подготовленной, вместо того, чтобы просто рухнуть в эту бездну фантазии, энергии, каких-то тончайших духовных узоров, я нырнула и словно бы поплыла, добавляя в нее свои мотивы, движения, свои чувства и чаяния. Нам рукоплескали, отбивая ладони, и я смеялась от счастья… У меня будто бы распахнулись глаза. Внутренним, нефизическим зрением я увидела мир, которого так боялась всего несколько дней назад, я осязала его неисчерпаемое пространство. Я почувствовала Влада в нем, и это было тревожно и приятно одновременно. Я будто смотрела на него… и в следующий момент оторопело оглянулась на него в танце: Влад был один. Один в своем восхитительном мире… Мы встретились взглядами, и он улыбнулся мне – потрясенно, дико, уже, видимо, убеждаясь в понимании того, что увидела я, но все еще боясь поверить… Мы оказались где-то рядом – не на расстоянии, измеряемом метрами, а будто в какой-то единой волне, когда один человек заканчивает мысли или слова другого, когда одна картина рисуется двумя кистями, одновременно, с завязанными платком глазами… И ощущение это не закончилось вместе с концертом. Какие-то вскрывшиеся шлюзы души впустили в меня нескончаемый поток эмоций, ярких, еще мало контролируемых, и меня вело, вело куда-то, куда одному Богу было известно… …А в номере говорили все разом - о бесподобно прошедшем концерте, каких-то симпатичных девушках, о качестве вина из соседнего магазина и, разумеется, о самом главном - возвращении домой. Послезавтра все мы будем дома. Я молчала, отходя от концерта. В окне мне был виден кусок темно-синего ночного неба, приближающиеся огни идущего на посадку самолета. Потоки теплого, совсем уже летнего воздуха мягко струились в комнату, ерошили волосы на макушке у Влада, касались моих открытых плеч. Я поднялась и, оперевшись о подоконник, стала смотреть на еженощную городскую иллюминацию. Локтем коснулась Владовой руки, и внезапно, будто недолго поколебавшись, он провел ею по моим волосам. Я закрыла глаза. Жаркая волна, начавшись с затылка, моментально хлынула по всему телу. Мне захотелось схватить его за руку, прижать ладонью к губам, но я сдержала себя. Эти мгновения стоили того, чтобы их пережить. Тянулись минуты. Текли, переплавляясь одна в другую. Тек в окна гостиницы теплый ветер, целовал мне лицо, шевелил выбившиеся из косы пряди. Влад повернулся и, положив на подоконник руки, стал вместе со мной смотреть на улицу. Не обращая внимание на царящий за спинами галдеж, мы молча внимали сигнальному джему автомобилей, эху далекого фейерверка, негромкой музыке, доносящейся из летнего кафе под нашими окнами. Несмотря на свет ночного города, в небе было видно несколько звезд, и над ними, отливая серебром, парил тонкий, изящно вырезанный серп луны. Важно и приятно было стоять вот так, рядом, глядеть в одном направлении, молчать и ощущать исходящее от наших тел тепло. Чувствовать мысли и настроение, наслаждаясь новой ночью и близостью друг друга. Без слов и жестов. Даже без взгляда в глаза. Воздух был напитан едва ли не осязаемым ощущением намеренно сдерживаемого желания, неторопливого, и от того еще более волнующего предвкушения. «Я люблю тебя». Стремилась мимо окон улица в обрамлении фонарей и цветущих каштанов, пахло цветами, тлеющими поленьями, готовящейся едой. Через два часа были вокзал и эхо диспетчерского голоса, запах пропитанных шпал, деревьев и путешествий. Я стояла, цепляясь за лямки рюкзака, и жмурилась от хлещущих в меня воспоминаний, забытых и пропущенных эпизодов жизни. Многочисленные рукава рельс уходили на северо-запад и юго-восток. Мир был огромен, он пульсировал гипнотическим перестуком колес, движением тяжелых скоростных составов. Он весь начинался и заканчивался здесь, на вокзале, где я стояла среди своих друзей, глядя на медленно приближающийся локомотив нашего поезда. В вагоне было пусто, все пассажиры спали. Вадик забрался на верхнюю полку и моментально уснул, а Данила, откинувшись на подушку, внимательно смотрел на меня, покручивая в руках пачку сигарет. - Ну что ты на меня так смотришь? - не выдержала я. - Да так, думаю. - И о чем же ты думаешь с таким загадочным видом? - Вот привязалась! Если бы я хотел это озвучить, то уже сказал бы. Отстань. Я пожала плечами и вышла в коридор, где, не пройдя и трех шагов, была поймана Владом за руку. Мы остановились друг напротив друга, странно-спокойные, выжидающие, с горящими глазами. Мерно покачивался вагон. Он притянул меня к себе и провел кончиками пальцев по лицу, - встали дыбом миллионы крошечных волосиков по всему телу. Я глядела на его приоткрытые губы, длинную русую челку, темно-серые глаза в обрамлении светлых пушистых ресниц. «Я люблю тебя». Мы стояли на пороге того, к чему шли уже много-много дней. Ритм сердца пересекался со стуком колес. Я чувствовала дыхание Влада, запах его кожи. Я ждала слов, поступков, действий. На все сказанное им я готова была ответить «Да», потому что знала, о чем он думает. Влад молчал. И, обняв меня, поцеловал в губы. Почти поцеловал. За сантиметр до прикосновения я сделала шаг назад. Он удивленно вскинул брови. - Мы вчера оба… чувствовали это, - нетвердым голосом проговорила я. Влад улыбнулся одними глазами. Слова его совершенно не волновали. - Но ты же понимаешь, что это еще не все! - в отчаянии прошептала я, - Есть еще вот эта жизнь, - я обвела взглядом вокруг, - где быт, где проблемы, где нужно решать вполне существенные, материальные вопросы. И от того, насколько точно ты скажешь о том, что хочешь и чувствуешь, результат зависит не меньше… Влад ошарашено смотрел на меня. - Ты же сказал мне «Нет» два дня назад? Влад по-детски кусал губу. И тогда, ласково улыбнувшись, я поцеловала его в щеку и проскользнула к себе в купе, где, сев на свою полку, прижала ладони к горящим щекам. * * * Уснуть мне удалось, лишь когда за окном окончательно рассвело. От всего сердца стараясь отпустить происходящее, я все же не могла не волноваться, и, прокручивая в голове секунды несостоявшегося поцелуя, снова и снова говорила себе, что поступила правильно. Проснулась от громкого Саниного смеха. - Тихо ты, Лирку разбудишь! - шикнул на него Вадик, и хохот сменился с трудом сдерживаемым хихиканьем. - Поздно, - хрипловатым со сна голосом отозвалась я, вылезая из-под одеяла. Закадычные друзья на противоположной полке листали явно вытащенный из моей сумки журнал. - У-у, какая ты растрепанная, - поднял на меня глаза Саня, - кофе будешь? - Что, уже можно? – фыркнула я и, поправляя на себе футболку, перешла в вертикальное положение. Вспомнила минувшую ночь и чуть не выронила протянутый стакан. «Что-то сегодня будет». Постепенно пробуждаясь с каждым глотком горячего горького кофе, я смотрела в окно и время от времени реагировала на реплики ребят по поводу очередной статьи. Вернулся Данила. - Привет-привет! - почесывая свою щегольскую бороду, прогудел он. Иногда по утрам наш бас-гитарист бывал бодр и приветлив. Ответив ему поднятой рукой, я схватила, и, поморщившись, отложила в сторону разряженный мобильник. - Сколько еще до прибытия? - Около часа. - Хорошо… - протянул, потягиваясь, Вадик, - А завтра домой… Спать… - Тебе спать, а у нас передача на следующий же день! «А у меня на следующий день кастинг», - без обычного придыхания подумала я, и уже не удивилась этому. Постепенно проснулась вся группа. Ребята сновали туда-сюда, и, возвращаясь после умывания, я, наконец, увидела Влада. Он стоял ко мне спиной в дверном проеме нашего купе и негромко с кем-то разговаривал. Беззвучно подойдя, я коснулась ладонью его плеча: - Привет. Он резко обернулся: - С добрым утром. Данила, не успев еще увидеть меня, тщетно попытался продолжить разговор. Влад не реагировал. С полминуты мы, замерев, пытливо вглядывались друг в друга. После чего осторожным деликатным движением Влад обнял меня за талию. Как будто спрашивая: «Можно?» Чувство его неполной, мною же запрещенной близости держало в напряжении, - мне, стоя в шаге от него, приходилось держать себя в руках. На нас перестали обращать внимания, и это не могло не порадовать: слишком личным, слишком откровенным оказался этот момент. - То, что ты сказала мне вчера… Я смущенно покосилась за дверь. Вадик, поймав мой взгляд, нетерпеливо махнул рукой: - Лир, ты барахло свое собирать будешь? Пропустив фразу мимо ушей, я торопливо зашептала: - Может быть, не сейчас? И, подойдя вплотную, почти касаясь губами моего уха, Влад точно также шепотом ответил: - Конечно, не сейчас. Я все скажу тебе. Все, что, по-хорошему, уже надо было сказать… От шепота этого у меня моментально вспотели ладони, и, с трудом удерживая себя, я закрыла глаза. И потому было особенно неожиданно без малейшего перехода услышать вкрадчивый озорной голос: - И до этого момента я торжественно клянусь тебя не целовать. Не позволив себе выдать волнение, я медленно отстранилась. Глаза у Влада смеялись. И впервые открыто и уверенно, с наслаждением любуясь ими, я одними губами произнесла: - Ловлю тебя на слове. Это был последний день гастрольного тура. Обычный день. Встреча на перроне, привычная болтовня в автобусе до гостиницы. Иногда пересекаясь с Владом взглядами, я с интересом смотрела в окно на город. По улицам шли люди, и я поймала себя на том, что пытаюсь угадать, кто из них сегодня будет на нашем концерте. Вот идет девчонка с короткой стрижкой, из-под волос видны проводки наушников. Кто знает, может, в голове у нее звучит композиция группы «Трасса», а вечером она, замерев, будет смотреть и слушать, как пятеро мужчин творят на сцене музыку… Люди приходят услышать знакомые и незнакомые мелодии, а попадают в давно забытые сны, воскрешают в памяти мечты и несбывшиеся желания. Музыка «Трассы», музыка Влада оборачивается для них тем ветром, который наполняет паруса и треплет волосы на рассвете… Я вспомнила, как нам стоя аплодировали зрители, - пожалуй, теперь я с полным правом могла это сказать, - аплодировали нам… Нет, мама, все-таки ты была не права, считая, что я занимаюсь красивым, но бесполезным делом, хотя старалась не произносить этого вслух. То, что я делаю вместе с ребятами, лечит души и наполняет жизнью сердца. Получив на концерте щедрую порцию эйфории, энергии, страсти, человек в течение еще долгого времени будет жить на подъеме, будет улыбаться вновь обретенным мечтам и напевать про себя, ощущая, как легкий бриз ласкает волосы и щеки, нашептывает о дальних странах. И кто знает, может быть именно благодаря моим танцам и этой дивной музыке начнется чья-то новая, полная красок жизнь… Так ощущаю эту музыку я. И каждый мой танец с ней оборачивается новой дорогой вглубь моего сердца, вглубь этого мира… новым образом мироощущения Влада. Так и каждый человек, пришедший услышать живую музыку, выберет из нее то, что близко и дорого ему. Никто не уйдет равнодушным… Это знание вдруг естественно и просто пришло ко мне, даже не облеченное в конкретные слова. Только стала очевидной ценность того, чем я с бессмысленным рвением занималась последние недели. Суеты на этот раз было не много, другое дело, что и до концерта оставалось довольно мало времени. Пара часов на то, чтобы поесть и освоиться, и ребятам уже пора было на площадку пробовать звук, а мне - привыкать к новой сцене. * * * - Лира? Я обернулась. Влад догнал меня у лифта и как бы невзначай схватил за локоть. - Сильно устала? Я пожала плечами: - Не больше чем обычно. А что? - Мы… говорили с тобой утром. Я должен тебе разговор, который уже невозможно откладывать дальше, - с бесконечно серьезным лицом ответил он. - Ты ничего мне не должен… - покачала головой я, но Влад перебил: - Хорошо, я хочу сказать все то, что собирался. Иначе… Лифт открылся, и вышло сразу несколько человек. Проследив, пока они отошли от нас на достаточное расстояние, Влад виновато пожал плечами: - Сейчас не самое удачное время, но я все же хочу пригласить тебя куда-нибудь. Только не здесь, не в гостинице. Я не особенно знаю, куда тут можно сходить, но привлекать к этому уж точно никого не хочу. Я приглашаю тебя на свидание. Сидя у окна небольшого ресторанчика, оформленного в корабельной теме, Влад, держа в руках мою ладонь и временами сбиваясь, тихо говорил, о чем думал все эти дни. А я внимательно слушала, касаясь под столиком его ноги, иногда все же сбиваясь с мысли и просто впитывая взглядом движения глаз и губ, упиваясь музыкой его голоса. После, смущаясь, рассказывала о своих мыслях и чувствах, о том, как поочередно заглядывала в глаза всех своих подростковых страхов. Поколебавшись, призналась в том, что немалую роль в принятии решений сыграл наш общий друг Данила. - Хотя, по сути, он не дал мне ни единого совета, кроме того, что нужно внимательнее слушать свое сердце, чтобы быть счастливой и делать счастливыми других. Не дословно конечно. Но думая потом над его словами, я вдруг поняла, что вместо этого последние семь лет слушала голос матери, которая хотела для меня только самого лучшего. Что я никогда не верила в то, что делаю. Занималась самосовершенствованием, все пытаясь доказать ей, что способна на большее. Синдром отличницы… - Я помню, какая ты пришла к нам первый раз, - закивал головой Влад, - как солдат, подготовленный к особой миссии. Тебе вроде бы и танцевать нравилось, но от всего, что ты делала, было впечатление транзита, такого маниакального движения к цели. И смысла в нем ты не видела и не искала, я правильно понимаю? Я кивнула: - И скажу тебе, почему. Где-то за год до поступления, когда я поняла, что отец действительно хочет отправить меня учиться на врача или адвоката, как о том мечтала моя мама, я не просто заикнулась о хореографии, я начала с ним упорную борьбу. Для папы память о матери сделалась к тому времени символом поклонения, и доказать, что я имею право на свои собственные желания, стало практически невозможно. События того времени всплыли в памяти с прежней обидой, и у меня задрожал голос. Влад, внимательно слушая, сильнее сжал мою ладонь. - Это была война одновременно за мое будущее и за близость и понимание собственного отца… Замкнутый круг. И мечты свои я в итоге превратила в фарс, а папа, единственный родной человек, так и не понял, насколько не права была эта святая с его точки зрения женщина. Сколько я ее помню, она лечила, лечила, лечила людей. Старалась на благо человечества, забывая про собственную семью… - Наверняка она сама не понимала этого. - Конечно, не понимала. Я надеюсь, она хотя бы была счастлива от того, что делала. Но в глубине души я всегда была обижена на нее за нас с отцом, - я горько усмехнулась, - И ты первый, Влад, кому я говорю об этом. Всю жизнь даже думать себе об этом запрещала… И слезы помимо воли навернулись на глаза: - Так почему же я, зная все это, начала жить ее жизнью?! Забывая не то что о любимых людях - о себе!.. Даже хуже того! Любимое дело я превратила в бездумную гонку за одобрением, за очередной вершиной… Влад, с болью наморщив лоб, смотрел на меня. - Ну теперь понятно, почему ты так взвивалась от моих замечаний… Ведь с Аленой мы срабатывались столько, сколько люди вообще не выдерживают, а уж когда появилась ты, все было очевидно: такой риск, новый человек, времени в обрез… Все оправдано! Я засмеялась, вытирая с глаз слезы: - Боже, как ты раздражал меня до тех пор, пока не сыграл тогда, в поезде! Помнишь ту ночь? - Конечно помню, - Влад задумчиво поглядел напросвет на вино в бокале, - после той ссоры на сцене я понял, что говорить тебе что-либо бесполезно, только агрессию вызывать. Решил попробовать изнутри - понять, по крайней мере, что с тобой происходит. Своему чутью я доверяю, и гитара в этом, как ты уже, наверное, поняла, играет основную роль. Наиграв, я попытался почувствовать тебя. Если ты понимаешь, о чем я говорю… Я кивнула. - И… ну вот, - на лице его появилась мальчишеская, совершенно обезоруживающая улыбка, - спустя несколько дней я понял: все, что делаю для тебя - это не покровительство и даже не дружба. Я хотел быть с тобой… Хотел, пока не осознавал этого и когда намеренно избегал. Понимаешь… Так получилось, что ты напомнила мне о той ситуации, в которую я поклялся себе никогда больше не попадать. А когда понял, что буквально не владею собой, и тебе, и себе сказал «нет», понадеявшись, что после этого ты ко мне уже не подойдешь. - Вот негодяй, ведь так и не объяснил мне ничего! - А сама?! - А я собиралась, между прочим! Дважды! И оба раза ты не дал мне договорить! Влад покаянно вздохнул: - Ты знаешь, я ведь не особенно умею это делать… Мне захотелось съязвить, но вместо этого, заглянув ему в глаза, я мягко произнесла: - Значит, научу… - Похоже, придется учить, - со странным выражением ответил Влад, - Потому что вчера ночью ты с удивительной точностью повторила слова моей бывшей супруги. Ты ведь знаешь уже, что я был женат? Я рассеянно кивнула. - Повторила? - Да. Наш с ней брак оказался классическим подтверждением того, что прежде чем что-то сделать, нужно хотя бы пару раз подумать. Что стоило лучше узнать друг друга? Друзья решили тогда, что она просто неплохо приподнялась за мой счет, – Влад с неприязнью передернул плечами, - Было дело, но вышло это ненамеренно, само собой. На самом же деле она так и не смогла принять ни мое мироощущение, ни мой образ жизни. И не в гастролях даже дело… Закрыв ладонями лицо, он продолжил: - Я ждал от нее безмолвного взаимопонимания, я был влюблен, и, разумеется… - Влад помолчал и, наконец, через силу добавил: - …открыл себя нараспашку. - Ты не обязан говорить мне все это, - тактично заметила я. - Я скажу. То, что три года назад я был дураком, сейчас уже не изменишь. Но сейчас… - Влад снова взял меня за руку и склонился над столом, - я ведь так и не произнес этого вслух… Я люблю тебя. Из распахнутого окна хлестнуло по лицу пронзительным весенним ветром. - Я - люблю тебя… - эхом ответила я, и в одном порыве мы оба рванулись со стульев друг к другу, лишь в следующую секунду осознав, где находимся… Он договаривал по пути в гостиницу. Все можно было перенести на завтра, и на послезавтра, но Влад, похоже, приняв решение говорить, боялся упустить момент. И я, еще сильней ценя от этого каждое произнесенное слово, внимательно слушала и удивлялась тому, насколько верной оказалась моя догадка. - Каждый тогда, конечно, остался при своем мнении. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что снова став свободным человеком, я уже был уверен в том, что меня не понимают и вряд ли когда-нибудь поймут. Всю жизнь моя способность выражать музыкой мысли и чувства была не только талантом, но и способом жить и общаться с миром. И я жил с уверенностью, что женщина, которая полюбит меня, будет чувствовать и читать меня так же, как и я ее. Катерина, увы, ею не стала. Кроме собственно интересов ее отличал от меня прекрасно подвешенный язык, и мое отчаянье от неумения договориться с ней она принимала за безразличие и лень, так же, впрочем, как и я - ее неумение понимать меня без слов. - Но… Как-то же вы общались, хотя бы сначала? - Угу. Только недолго. Я так и не удосужился объяснить ей то, что было для меня основой жизни. Она, впрочем, и не постаралась это понять. Хотя сейчас уже сложно сказать об этом наверняка… И, обняв меня в нескольких шагах от освещенного гостиничного крыльца, он прошептал мне: - Говори со мной, Лира… Я хочу быть с тобой… * * * В окно было видно только небо, в разводах и заворотах перьевых облаков, жемчужно-серых, розоватых, молочных. Я долго смотрела на эти размытые узоры в обрамлении мягкой драпировки гардин, а потом встала и открыла окно настежь. Обдало влажным, прохладным ветром, запахом мокрого асфальта и свежей выпечки. Огромный неисчерпаемый мир впереди. И я улыбнулась, поняв, как напрасно он казался мне чужеродным. Просто новый. И от того еще более привлекательный… Я вернулась к Владу. Он лежал с широко открытыми, по-хорошему дикими глазами, раскинув руки, и умиротворенно улыбался самыми краешками губ. Я обняла его и положила голову на грудь, и Влад запустил пальцы мне в волосы, провел кончиками пальцев вдоль позвоночника. Заходилось в груди сердце. Нежные, уверенные руки. - Какая же ты Муза… ты Лира… - тихо проговорил он, - На тебе хочется играть, держать в руках, гладить… Если ты заметила, я несколько привык к струнам… Я коснулась губами его плеча, улыбнулась: - Ты помнишь… - Я все помню, - он тихо засмеялся, - и, как ни крути, Саня оказался прав. И засмеялись уже оба. Некоторое время мы лежали молча, просто наслаждаясь ощущениями друг друга. - А ты восхитительно танцуешь… Кончики пальцев, закончив путешествие вдоль спины, нежно коснулись щеки, затем губ и вздрогнувших ресниц. Я подняла голову и удивленно поглядела ему в глаза: - Нужно было подождать двое суток, чтобы сказать мне это! Влад медленно, с удовольствием оглядел мое лицо, убрал со лба непослушный локон. - Теперь я абсолютно в этом уверен, - и мечтательно прошептал, касаясь губами мочки уха: - Танцовщица… Самолет был в три часа дня – как раз, чтобы спокойно, без спешки, собраться. Влад спал. Я долго смотрела на его спокойное, умиротворенное лицо, но потом с неохотой поднялась, - до отъезда нужно было успеть сделать несколько вещей. Я спустилась в гостиничный бар перекусить, села, не замечая ничего вокруг, невидящими глазами посмотрела в окно. То мечтательно улыбаясь, то посмеиваясь, то удивленно вскидывая брови. Вспоминая прошедшую ночь… - Так и не будешь со мной разговаривать, да? Я обернулась. За соседним столиком, в метре от меня, сидел Павел с чашкой кофе и Саниным ноутбуком. Усмехнулся, потом вздохнул и, глянув в окно, пробормотал: - Оно и понятно, - быстро посмотрел на меня, снова отвернулся и негромко добавил, - я бы просто хотел извиниться, но ты же вообще перестала меня замечать. Я хотела возразить, причем тут «не замечать», мне просто было не до этого, а обида не то чтобы забылась, но… Павлик, глядя в стол, протестующе замотал головой: - Ничего не говори, я все понимаю. Но… ты бы хоть сказала мне что-ли, ну… насчет Влада… а то все это было так резко и неприятно… Хотя я точно не должен был себя так вести, - и поднял на меня глаза, - прости пожалуйста. У меня даже защипало глаза. - Да что там, все и правда выглядело отвратительно… Но… для меня самой это тоже было полной неожиданностью, - я криво, но искренне улыбнулась, - так что ты меня тоже прости. - Тебя-то за что? – он удивился. - Я ведь тоже тебя обидела. И… ну… на самом деле как-то нехорошо вышло… и Влад… - Он любит тебя, да? – скорее сказал, чем спросил Павел. Я молча смотрела на него. - Любит… Я же вижу. Влад, понимаешь, он мне как учитель, как старший брат что-ли… Я горько поджала губы, даже не зная, что сказать. - Не бери в голову, всякое в жизни бывает. Будет у вас все хорошо – ну и слава Богу, - и дружелюбно улыбнулся. У меня будто отнялся язык. Я молча смотрела, как он встает, складывает ноутбук, расплачивается с официанткой. Подмигнув, Павел взъерошил мне волосы в известной Саниной манере и быстрым шагом двинулся к выходу. Ни думать, ни делать что-либо я, казалось, была совсем не в состоянии. Не верилось, просто не верилось. Действительно какой-то новый мир: Влад, последний день вместе с группой, эти слова Павла… Я заплатила за телефон и позвонила в офис дирекции «Пламеня». Нужно было подтвердить свое участие и сказать, что рекомендаций не будет. Я могла, конечно, попросить сейчас Влада написать мне их, тем более что механическая моя болезнь прошла к концу тура сама собой, и вполне можно было рассчитывать на несколько веских слов в свою пользу. Но, во-первых, делать это сейчас после всего случившегося было бы попросту бестактно и несколько двусмысленно – и мне, и самому Владу, а во-вторых, они мне теперь не очень-то были нужны. Если руководители «Пламеня» увидят талант, – они и так меня примут. К чему все эти звонки и бумажки?.. Спустившись в вестибюль с багажом, я сразу увидела своих – почти все спустились, а перед гостиницей уже ждал автобус. - С добрым утречком! – Игорь отдернул рукав тишотки и посмотрел на часы, - хотя скорее уже добрый денечек… Ну что, домой? Я закатила глаза: - Ой, не знаю, я уж и забыла, как это! – посмеялись, - Ну что, нет желания прибить меня по окончании тура?! - Ну если только с последующим резуректом, - подмигнул мне Саня. - Чего?.. - не поняла я. - Воскре… о, привет Владик. С добрым утром тебя, спящая красавица! Я радостно вздрогнула, улыбнулась, повернула голову. Влад обнял меня и поцеловал в ушко. Стало тепло-тепло, накатила слабость и еще – как будто легкая вибрация, как несильный электрический разряд… Если бы я умела краснеть, то непременно бы покраснела. - М-да, похоже, что-то встало на свои места, - с подначивающей улыбкой прокомментировал Руслан. Саня тоже попытался что-то сказать, но Данила с крокодильей улыбкой обнял его за бока так, что тот только закашлялся. - Так что, завтра кастинг? – сменил тему Витя. Я с благодарностью взглянула на него и утвердительно кивнула: - Да, завтра к одиннадцати пойду пробоваться. И представляете, я почему-то даже переживать перестала… - с уверенностью оглядела всех, - возьмут, куда они денутся! - Конечно, возьмут! - похлопал меня по плечу Руслан, - с таким-то талантищем! - Лира, ну скажи мне как другу детства, ну что тебе делать в этом «Пламене» с таким талантищем? – театрально поморщившись, спросил Саня, - ну его нафиг! - Ты что, с ума сошел, - удивилась я, - мечты должны сбываться! Спустился Вадик, а следом за ним и Павел. Вернулась от стойки администратора организатор Ирина Владимировна, приветливо улыбнулась, окинув нас взглядом темных блестящих глаз: - Все готовы? – и, услышав в ответ сразу три штуки «да», сделала приглашающий жест в сторону дверей, - Тогда поехали! Сев рядом, Влад некоторое время похмурился, а потом спросил: - Что там, в «Пламене», какая программа? Ты ведь должна уже знать? - Да, - с удовольствием ответила я, - в основной состав меня, конечно, пока не возьмут, буду в основном работать по клубам… ну там небольшие концерты, сам знаешь… И заниматься в студии, разумеется… Но потом надеюсь попасть именно в основной состав. Вот тогда будут и гастроли, - я улыбнулась, дернула бровью, - но мы-то порох уже нюхали! Влад покивал с понимающей улыбкой, взял меня за руку и некоторое время просто молча смотрел в окно. Я откинулась на спинку сидения, в радостном предвкушении зажмурив глаза. «Все будет, все будет!!! Господи, спасибо Тебе!» - Удивительно, но я и правда почему-то не сомневаюсь в том, что меня возьмут! – я посмотрела на Влада, и он обернулся, - а я так хотела этого! Можно сказать, мечтала последние два года… - Ты умница, - с любовью в голосе сказал он. Сжал мне руку и, почему-то прищурившись, снова отвернулся к окну. * * * Влад в соседнем кресле пытался делать вид, что дремлет. Его выдавало лишь напряженное лицо, и только рука, в которой с момента взлета покоилась моя ладонь, была намеренно расслаблена. Мандраж, усилившийся в связи с приближением кастинга и неожиданно отпустивший меня два дня назад, начался снова. Я хмурилась и непроизвольно кусала губы, понимая, что дело было совсем не в страхе поражения. «Ну что там будет, - успокаивала я себя, - те же репетиции и гастроли. Просто чуть больше новой и интересной работы… Влад, Влад… Да что там, с самого начала было ясно, что видеться нам с ним придется довольно редко. Но это все-таки та уступка, которая необходима обоим, иначе и речи быть не может о свободе и творчестве, об элементарной самореализации… Мы оба это понимаем… - я покосилась на него, - Справимся! Вместе - справимся… Гастроли – это же сказка какая-то: танцуй, танцуй, да катайся из города в город… Усталость, конечно, но когда есть, куда возвращаться…» Я улыбнулась. Господи, как же смешно все начиналось и как неожиданно закончилось! Ехала-то почти по принуждению, все думала о том, что будет дальше, а попала в какую-то квинтэссенцию жизни! Двадцать один день - как подарок судьбы… Ребята - обалденные, и как же хорошо, что мы сумели-таки объясниться с Павлом… Данила - мой друг, кто бы мог подумать! Да… нужно будет обязательно поддерживать контакт с ними, Саня вот в гости звал, все грозился показать какой-то хороший фильм… Только время бы теперь найти. Вдохнув, я глянула через проход между креслами; Данила, поймав мой взгляд, добродушно подмигнул. Я снова посмотрела на Влада. Закрыла глаза и некоторое время лежала так, просто слушая стук сердца. Минуты две. А потом осторожно сжала небольшую теплую ладонь: - Послушай, - после полуминутного молчания он открыл глаза и вопросительно кивнул головой, - послушай, к следующему туру ваша Аленка, ясное дело, поправится. Но это же не тема - одна танцовщица в группе, мало ли что в жизни бывает! Вон - ногу сломала, и едва выкрутились! Вам по любому придется взять кого-то еще. Влад молча смотрел на меня. …Да, мне, похоже, еще придется привыкать к этим безмолвным проявлениям… - Ну вот… и… я подумала… если я подойду вам… А в последние дни мы вроде как смогли понять друг друга… если я подойду вам, может быть возьмете меня? Если никто не будет против? Заулыбались глаза и губы, все лицо Влада. Абсолютно молча, но спокойно и счастливо вздохнув, он притянул меня к себе. Самолет заходил на посадку. |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
