Журфак. Часть десятая. Высотка. Книга первая. Зона «Д» Предисловие Чем больше на журфаке дней Проходит – меньше остается. И с каждым днем он нам родней. В противоречье сердце рвется: Закончить хочется скорей – И хочется, чтоб не кончалась Стезя журфака – ведь на ней Навеки звонкое осталось Душ наших эхо... Третий курс Второй семестр – и мы влетаем На галерею точно ПТУРС... Еще мы в облаках витаем, Но обретаем под стопой Уже надежную основу... Все наше – здесь. Мы всей судьбой – С журфаком... Здесь найдя зазнобу, На светлую стезю свою – Рука в руке – сейчас возводим Достойную мечты семью... Друг друга выбрали из сотен – И нам теперь всегда, везде Одолевать преграды вместе... Наш дом сегодня – зона «Д». К начальству не питая лести, Мы все же возблагодарим За маленькую комнатенку, В которой мы вдвоем царим. (В ней тесновато и котенку). ...Звонок... На лекцию пора. Стучит под каблуками сходня... Любимые профессора, Чем поразите нас сегодня? Поэма первая. Я, Семен... Забот у нас невпроворот: Легла учеба тяжким грузом На плечи – и тяни вперед... А Томочка моя с бутузом, Что в ней невидимый растет? Я подвигом мужским взгордился, Но умножением забот И он для нас оборотился. Я понимал, что мы уже С Томуськой – оба—«в положенье» -- И пребываю в мандраже: Обязан побеждать в сраженье По добыванию деньжат Для обеспеченья семейства... Кто знает, где они лежат, Мне подскажите это место. Пойду, возьму – куплю харчей, Особо – свежих витаминов, Чтоб ей, звезде моих очей, В чьей глубине зародыш сынов Растет по дням и по часам, Ни в чем не ощущать нехватки... Йог-вегетарианец сам, Желаю, чтоб сочны и сладки Обеды, завтраки ее И сына были постоянно. Но как стремление мое Осуществить? Небесталанно По выходным строчу мои Экспресс-заметки на открытках – И рассылаю.. Пусть они – (Уж не мечтаю об избытках) – Хоть малость принесут взамен Рублей семье на пропитанье... У нас в семье один рефрен: -- Нет денег! – Правда, упованье На те открытки – не вотще. Они копеечку приносят – И удается вообще Жить без долгов. Порою просят У нас – и кой-кому даем. Не все, понятно, возвращают С натугой выданный заем, По крайней мере обещают... Но просят снова и – даем. И здесь усушка и утруска... В учебе все идет путем, Хоть слишком велика нагрузка... Добавлен нам второй язык... Меня едва ль в нем кто догонит. Я чешского прошел азы Самостоятельно в вагоне, Который вез нас в Черновцы, Учебничек купив толковый. Иные в группе – молодцы. Лабутин Боря, также Вова Белесый – Федоров... Они Над языком корпят усердно... Но ты попробуй догони Меня – в отрыв немилосердно Всем бросив вызов, ухожу... Ведь чешский с украинским сходен... Я в группе первенство держу. Меня Борисам и Володям При всем усердье не достать. Борис Шеватов и Володя, Который Шахматов, подстать Двум первым, учат крепко, вроде, А я почти и не учу, Но все равно опережаю. Мне оказалось по плечу И первенство в учебе... Чаю Не уронить авторитет... Учителка, Галина наша – Молоденькая, наших лет... И я, в учебе что-то знача, Себя корректно с ней виду И уважительно, как должно, Льгот с послабленьями не жду, В нюансы языка дотошно Влезаю... Нравится язык... Подумалось, что в прошлой жизни Я мог быть чехом... Этот бзик Застрял в мозгах: мол, в атавизме Язык сидел во мне давно, А нынче вылез из-под спуда... Кто ведает? Ведь нам дано Так много в памяти – оттуда Из прошлых воплощений. В них, Почерпнутых из разговоров С друзьями больше, чем из книг, Я верю... Необъятный ворох Заданий «немки» нам дают И «немцы» с кафедры военной... Они нам в головы суют Вагоны по их мненью ценной Той германистики, что нам Не одолеть во всем объеме... -- Что я ребята, вам задам, Повеселит вас, точно, кроме Того, что автора язык Изыскан и метафоричен. Знакомьтесь: Курт Тухольский... Шик Сарказма, юмор эксцентричен... --- И Ганна Павловна велит Читать изысканные строки. В аудитории навзрыд Хохочем -- хороши уроки Миньковской... Ганна сверх всего Подробностями наполняет Нам образ автора, того, Кто наши мысли занимает... -- Он Нобеля лауреат... А Гитлером в концлагерь брошен, Где и погиб безвинно... Ад Фашизма мерзкого безбожен – И незачем искать причин Для разъяснения убийства Фашизмом женщин и мужчин... Возможно, что факир витийства, Сам фюрер, к славе ревновал Талантливого публициста... Он, впрочем, часто убивал И без причин... Душа фашита, Тем паче – фюрера, черна Как смертный грех... Но мы не станем Читать «Майн кампф», что сатана Кропал фашистский, а растянем На весь семестр отраду быть Читателями юмориста Тухольского – и полюбить Того, кто емко и искристо Миниатюры выдавал, Что стали классикою жанра... – Тот юмор лупит наповал. «Тухолинки» глотаем жадно... А с Миловидовой сейчас – По Станиславскому уроки... Раиса трудно учит нас, Смысл видя, им наполнить строки При исполненьи наизусть Шедевров классики немецкой... Ее любимчик – Борька... Пусть! Я не охотник за отметкой, А так осмысленно читать И мне полезно научиться... А Миловидовой подстать – И Новикова... Наловчиться С ней сможем, как переводить Смысл текста – не слова отдельно, Мозги изрядно натрудить, Чтоб получалось стильно, цельно... Потом военный перевод, Запас словарный специфичный Про наступленье и отход... Стиль – жесткий, точный, лаконичный... Спецгруппа – как второй иняз. Накачивают здесь немецким Неутомимо бедных нас – И этим языком не местным Так мы в спецгруппе говорим, Что уж давно не отличимы От немцев... Так стезю торим К своей судьбе... Ее лучи мы Из будущего принимать – Не ясновидцы – не умеем. Но удается понимать, Что более всего умнеем Мы на уроках языков И мировой литературы. Подспудный вывод мой таков: Журфак не признает халтуры. Продукт его усилий – мы В свой час итогам поразимся. Лучами света среди тьмы, Мглы недоучек убедимся, Что наполняли нас не зря Науками в стенах журфака, Чего предвидеть нам нельзя. Но учим, что велят... Запарка Полнейшая... Предметы есть Смешные, хоть и смотрит грозно Мэтр-фронтовик... Должны с ним влезть В суть экономики колхозной, Анализировать ее... Наставник озадачил вводной: -- Вам велено житье-бытье Села раскрыть... С той благородной Задачей едете в район... В районе пашни, водоемы. Скажи, хотя бы ты, Семен, Куда пойдешь? -- Там все знакомы, Ведь я туда не в первый раз По умолчанию приеду... В райком, где попрошу «уаз», А лучше «волгу» -- и к обеду, Когда машину мне дадут... -- Куда поедешь? -- К водоему... – Ребята этой шутки ждут, Хохочут... Мэтр едва не в кому Впадает... Вместе ищем смысл, Что репортер найдет в районе... Профессор после шутки кисл. И даже после о Семене (Семен на курсе лишь один) Мэтр возмущенно отзывался На лекции, где мы сидим Всем курсом... Курс не удержался, Захохотал... Но это так, Нехарактерная случайность. Я уважаю мой журфак, А шутка с мэтром – только частность. Уж коль беседа, шутка в ней По умолчанью допустима... -- Дошутишься! – Мне Тома... -- Всей Семьей в общагу едем... -- Дима? – Поглажу женушки живот... Она с улыбкой отвечает: -- Он хорошо себя ведет. Не хулиганит... -- Не скучает? Не то придется поспешить Кого нибудь ему в компашку Добавить... -- Ладно, брось смешить, Остряк нашелся... -- Нараспашку Пальто – я так люблю ходить. Нам, йогам и мороз не страшен... -- Так можно сердце застудить. – Жена: -- Ты со здоровьем нашим Уж будь любезен, не шути – И пуговицы застегнулв. Целую пальцы ей: -- Зачти, Как я послушен! – Промелькнула Улыбка на родных устах... Взмываем на седьмое небо – И в нашу комнатенку... -- Ах, Мне кажется, я год здесь не был – Перенасыщен был денек, Перенагружен, переполнен. Лишь суаер-пупер-сильный йог, А йог здесь только я, напомним, -- Способен выдержать накал Подобной мозговой дрессуры, В такую мялку я попал... Нас мотивируют посулы, Что из спецгруппы нас возьмут На радио Москвы железно. Там поглядим... Пока я тут, Где трудно учат, но полезно. Меня хватает и на то, Чтоб в Школе лектора учиться. Пусть перегрузка, но зато Манит возможность навостриться В риторике... Ведь сей предмет Особо нужен журналисту. Его в учебной сетке нет. А в школе лектора искристо Профессор Крыжановский нам Ораторские все секреты Передает, как сыновьям – Все честно, без утайки... Где ты Еще б услышал, как начать Свое, пред массой выступленье, Как настроенье замечать У слушающих, как сомненье И недоверье побеждать, И о фигуре умолчанья... Великий ритор передать Спешил накопленные знанья И опыт шустрой пацанве, Задумавшейся о грядущем... Мы это обрели в Москве. Здесь есть с кем нам о важном, сущем Потолковать. перетереть... Услышали – берем в заначку. Под спудом будет долго зреть, Но коль подкинет жизнь задачку, Рещим... Решения зерно Журфак в нас положил авансом – И крепким колосом оно Над жизнью станет, нашим шансом Себя достойно проявить И в подходящем антураже Все супер-знанья предъявить, Возможно – в телерепортаже, В ином, что жизнь велит свершить... Гуляем под звездой высотки... Тот час, когда нельзя спешить... Здесь, в МГУ-шном околотке, На всем особая печать, Особая среда общенья, Где не приходится скучать. Где даже воздух – друг ученья – Он фитонцидами богат, От елей, что стоят на страже, Чтоб витаминный дать заряд Душе... Она в ажиотаже. Ведь рядом та, к кому душа Обращена и кем до края Наполнена, с кем жизнь верша Всерьез, а вовсе не играя, Мечтаю до конца пройти, Одолевая все преграды, Что перед нами на пути Положит жребий – и награды Иной не жду, лишь только б мне Быть с нею до конца, до гроба... А там – пусть остается вне Моей могилы... Пусть не оба Покинем светозарный мир... Прими, Господь, мою молитву, В ней всей судьбы ориентир... Аяльнех подарил мне бритву... От однокурсников его Анекдотичный факт узнали, Уже не помню, от кого... Татариновой все внимали, Ее рассказу... Грозный-царь Вел с князем Курбским переписку. И, как то водилось встарь, Без политэсного изыску. Царь оппонента обзывал Во злобе «эфиопской мордой»... Аяльнех недоумевал: -- Мое лицо причем здесь? -- Модной В то время шуткой царь Иван С опальным князем обменялся. – У парня в голове туман, В чем суть он так и не дознался От однокурсников... Потом Пытаюсь объяснить тактично, В чем юмор... Ладно, все путем... Сосед потом в запале зычно, Той самой мордой называл Всех однокурсников беззлобно, Чем поражал их наповал... Мы с эфиопом бесподобно Дружили... Он переводил Стихи России на амхарский... Я помогал... Как? Находил Синонимы... Порой в запарке С ним забредали в тупики: Слов не хватало в лексиконах. Рисунками моей руки Суть пояснялась... О законах Силлабо-тоники ему Я толковал... -- У нас – иное – -- Будь первым! – -- Ежели пойму, Как африканское, родное С российским накрепко спаять... -- Мы знаем Пушкина. Он понял... -- В нем Африки – процентов пять. Он русский эфиоп... – Затронул Я нерв чувствительный в душе: Аяльнех Пушкиным гордился И восхищался... Тут – шерше Ля фам – со мною поделился, Что эфиопская любовь Его настроилась приехать... Сосед почесывает бровь... Ему приезд Тыгист – не к спеху. Здесь русских девушек полно, Что навещают эфиопа... -- Тыгист меня так любит, но... -- Пиши, пусть приезжает, ж..., Раз любит... -- Сам ты то словцо... – Сосед не в шутку озабочен... Расстроено его лицо... -- Ваправду любит? -- Даже очень! -- А это надо, брат, ценить. Еще потянешь – и разлюбит. Придется вас в Москве женить, А дальше жизнь сама разрубит Все заскорузлые узлы... -- Подумаю, сказал Аяльнех... – Любви перипетии злы. И нет решений идеальных.. Вот Красников... Он поддержал Меня в смятении любовном, Когда как будто мне кинжал Был в сердце вбит – и я на ровном Едва пространстве не упал... А вижу вот, в сторонке стоя, Геннадий тоже в сеть попал Красавицы Венеты... Злое Несовпаденье чувств: ее С его... Но чем утешить парня? Любовь – поклятие мое И всех поэтов -- так коварна – И нету сил, чтоб одолеть Ее обидные удары... Но не хочу его жалеть. Поэзия и гриф гитары Помогут Генке превозмочь Тоску по Радкиной сестренке... Ты, жалость, Генку не сурочь. Хоть кости у парнишки тонки, И чутко сердце, но оно В перипетиях закалится... Ему от Господа дано Немало – и еще столица Запомнит озаренный лик... Он и Георгий Тараторкин Как братья схожи... Рядом их Поставь – увидишь тот же горький Прищур над странной неземной, Мерцающей, закатно-зыбкой, Полузабыто-озорной Неподражаемой улыбкой. Он – бард. И стало быть друзей У Красникова Гены много На каждом курсе... Среди всей Бурлящей массы – недотрога Серьезная из Бичуры, Старообрядского селенья В Бурятии ему дары Дарила дружбы без томленья Любовного... Она была На курс нас младше, эта Анна, Скромна, но много в ней тепла Отзывчивого... Невозбранно В любое время к ней приди – И выслушает и поможет... И Гена к ней питал в груди Признательное чувство тоже... Та Громова была честна И знатоком не представлялась, Хотя в редвкции она Районной умницей считалась И стихоплетам дать совет Умела абсолютно дельный... И Гена к ней спешил чуть свет: -- Послушай новенькое! – Цельный В своих симпатиях поэт, Считал, что с нею поделиться Разумно... -- Сочинил сонет... -- Ну, почитай... – Она чинится Не станет, но предупредит: -- Учти, я не знаток... -- Да, ладно! Сонет мне сердце бередит, Тебе прочту – и мне отрадно. А знатоки мне не нужны. Ты скажешь, что лежит на сердце... Ну, как? -- Они чисты, нежны С наивной ясностью младенца, Притом, что строки о войне... Расстрогали меня – и честно – Понравились ужасно мне... Но снова подчеркнуть уместно, Что никакой я не знаток... -- Ты станешь им! Поверь мне, Аня! Еще я напишу чуток, Прочту тебе – есть основанья Считать: при честности твоей И впредь не покривишь душою, Все скажешь прямо о моей Поэзии... Мы так с тобою Неспешно вырастем в своих Неразделимых ипостасях... -- Что ж, приноси мне каждый стих... -- Поэты в творческих экстазах Нуждаются в живой душе, То поддержала б их горенье... И Гена Громовой уже Несет опять стихотворенье... Рассказывает Анна: -- Вот: В походе с нами был Геннадий – И всю дорогу напролет Играл и пел веселья ради. Когда вошли в метро, внутри, Геннадий показал мне пальцы – На них алели волдыри Как от ожогов... Мы, скитальцы, Еще во власти той игры, Просили: -- Поиграй! –в вагоне, И песен звонкие дары, Чьи – в сердце Красникова корни, Весь расстревожили вагон. Один подвыпивший мужчина. Кричал – и крик был точно стон – Наверное была причина: -- Кончай горланить. Нет любви... Твой ор любого здесь достанет... Встал Гена с дядькой виз-а-ви, «Любовь нечаянно нагрянет...» -- Запел... Захлопал весь вагон – И пьяный дядька... засмеялся... -- Таков мой однокурсник... Он Еще до высшей не поднялся Отметки в творческой судьбе, Но он поднимется, ей-Богу. Не прибегая к ворожбе, Скажу: на верную дорогу Геннадия ведет журфак... От Громовой еще узнали, То, что нельзя забыть никак. Да и забудется едва ли. -- На курсе, что идет вослед, От вашего еще подальше – На расстоянии двух лет Есть мало чем приметный мальчик. Вот разве имя Николай Васильич Гоголь удивляет. Кучборской как ни отвечай – Она величьем подавляет. А Гоголь еле-еле плел Вкривь-вкось чего-то мимо темы, Но все ж с зачетиком ушел, Чему поудивлялись все мы. Сама мэтресса пояснить Взялась возникшую дилемму: -- Нет, не смогла я оценить На «двойку" Гоголя, хоть тему Он очень-очень-плохо знал... – Фамилия спасла студента От попадания в провал... Воспоминаний общих лента Порой зигзагами кружит, Порой необъяснимо рвется... Но тот, кто прошлым дорожит, Старается – и удается Связать порвавшуюся нить... Читаю книжечку о Свифте – И в лифт вхожу... Как оценить: Вдвоем с Элеонорой в лифте! Лифт поднимается... Молчим... Не по себе мне в том молчанье... Мне ясно – у нее мужчин Без счета... Странное посланье Она мне в спину говорит: Что я, мол, стопроцентно русский... Какое чувство в ней бурлит? Бог с нею... На житейской узкой Тропинке с неюразошлись – И не питаю интереса. Пусть мы и обитаем близ Друг друга. Разного замеса Я – и охотница – она... Мне в жизни лишь одна Тамара, Одна лишь Томочка нужна... Я верю: никакая хмара Любовь такую не затмит... Конечно, об Элеоноре – Смолчу, хоть что-то бередит Все рассказать себе на горе. Я соберусь – и умолчу. Не стану придавать значанье Той встрече. Этим исключу Из круга тем для сообщенья. И новый день пришел к концу. Я в ожидании Тамары Спустился к школьному крыльцу... -- Мосфильм снимает «Сиалевары»... -- Спектакль, который ставил МХАТ? -- Все верно... А у Вас фактура – Возьмут в картину нарасхват – Высокий, мощная фигура... -- А вы, простите... ? Я – помреж... Хотите, вам назначат пробы? -- Благодарю! Меня хоть режь, Я достиженьями учебы Отнюдь не стану рисковать... -- В кино сниматься приглашают – О чем тут, право, толковать? -- Касторку с сахаром смешают – Получится ни то ни се – И потму я выбираю Журфак, учебу – вот и все... -- Такой дурак – я умираю... -- Пожалуйста. А я живу. Причем, по тем установленьям, Которые себе в главу Сам вкладываю – и сомненьям Лазеек не оставлю в них... Учеба, трудная учеба, Профессора и горы книг... Я заурядная особа --- Не вундеркинд, не супермен. Мне все дается туговато, Но все ж я поднимусь с колен – Я в будещее верю свято, В то, что достигнуто трудом. Я знаю – были прецеденты: Счастливый шанс и – Белый дом... Но мне не надо в президенты. Я выбрал то, чего хотел. Мне нравится стезя журфака. Благословляю свой удел. Пусть трудно, но уже без брака Я поднимаюсь – и ломать Судьбу считаю неуместным... Мне альма матер – точно мать. К примеру, где бы так немецким, Теперь и чешским, овладел? А это только часть свершений. К актерству я не охладел. Но ценность взвешенных решений – В их верности своей судьбе... -- Заждался? – Выбегает Тома.... -- Послушай, может хоть тебе Мужик поверит? Он – кулема. Его зовут играть в кино... -- А роль-то главная? --- Едва ли... -- Не стоит... -- Оба заодно! -- Послушайте, вы нас достали. У нас другая в жизни цель. Мы учимся – не ходим праздно. Не дам Семену сесть на мель Из-за минутного соблазна. Не тратя времени – пока. Ищите – может и найдете В толпе студентов дурака... Хотя... Ну как вы не поймете? Журфак для нас превыше всех Любых манков и обещалок. Предполагаю, что успех Ваш на журфаке будет жалок: Любой из нас вам скажет «Нет» В такой ответственный период... -- С кузиной Майей много лет Не виделись но некто вывод За смертных сделал – и ее Шлет Ленинград в командировку На краткое житье-бытье В столицу... Проявив сноровку Разведал: за ВДНХ В гостинице живет кузина... Моя английская доха Искусственная – и не сильно Богато от нее тепла... Мы встретились вполне сердечно. Авиатехником была Кузина... Мы глядели встречно В глаза друг другу... Вспоминал, Как с Маей встретился впервые У Зои в Киеве... Внимал Произношению: живые Их интонации несли Тончайший отзвук Ленинграда, Где девичьи лета прошли И старшей, Зои... Мне – отрада Вновь слушать питерский акцент, Смотреть в глаза родные Майи... -- Так расскажи, чем жив, студент... Рассказывая, принимаю Из глаз кузины свет добра... Потолковали, посидели... -- Ну, ладно, Майя, мне пора. В цейтноте я -- на самом деле... -- Кузина в мае родилась, Отсюда -- имя у кузины. Не ведал, что в последний раз С ней свиделись... Неотразимы Шлепки судьбы... Они в семье В Израиль вскоре захотели, Не написали даже мне... Журфаковские дни летели... В один из дней пронесся слух: На факультете будет встреча. Придет американский друг Гэс Холл... Едва ли не увеча Друг друга, все рванули в зал, Набились, как селедки в банке. А я, конечно, опоздал. Вс, не пускают по подлянке. Вдруг кто-то тихо говорит: Дверь на балкон сейчас откроют. Несемся к двери. Там стоит Декана референт. Толпою Врываемся... Быстрей вперед. Декан приводит Гэса Холла. Стоймя приветствует народ. У коммуниста – громкий голос. Американский коммунист Подтянут, мужествен и строен. Как убедительно речист, Бодр и решительно настроен. Толкует ясно и умно О кознях империализма. То, что казалось нам смешно, Вдруг обрело печать трагизма. Советской пропаганде мы Уже давным давно не верим. Но этот парень из тюрьмы Американсой – он потерям, Противоставит дух бойца – Не то, что наши старикашки! С ним в унисон стучат сердца – Пути борьбы остры и тяжки. Жизнь коммуниста не в Кремле, А в пекле империализма – Не самый сладкий на земле Удел... Воителя харизма Кладет к ногам его сердца. Он говорит проникновенно... Мы в напряженьи до конца... Благодарит проникновенно И, улыбаясь, говорит... Случалось оскорбляли горько На выступленьях, но стоит Надежно за него галерка – И лучший отклик он всегда, Как раз с галерки получает... -- Так вы бы и пришли сюда! – Перевели. Он обещает – И над лобастой головой Рукопожатьем потрясает... В раздумье движемся домой. И душу все не отпускает Осознавание того, Насколько мир раним и хрупок. Не понимаем ничего – А ведь плывем в одной из шлюпок, Что только чудом до сих пор Не растрепало ураганом. Та встреча с истиной в упор – Как если б кто-то в нас наганом Заряженным внезапно ткнул. Но ощущенье гордой силы Гэс Холл в нас также всколыхнул: Мы – под защитой и не сиры... Беневоленская была В журфаке – «Знания» полпредом. На конференцию взяла Нас городскую... Полным бредом Казался нам тупой отчет: Умножилось прочтенье лекций, А содержанье отстает И нет контроля. Чтоб инфекций Идеологии чужой Не допустить бы при прочтенье... Народ внимающий – седой По большей части – и почтенье Испытывает к той бурде... Беневоленская внимает С восторгом... У меня в балде Одна мылишка лишь гуляет: Потеря времени... Мне жаль... Я лучше в те часы с Тамарой Пешочком бы пошлепал вдаль. Отменно б погуляли парой. Беневоленская потом Сказала, что на факультете Мы нашу вскоре проведем От «Знания»... -- Причем, заметьте – Научную – и пригласим Студентов из московских вузов... -- Что? -- Конференцию... – Засим – Назвался груздем – лезешь в кузов: В программу конференции И я докладчиком записан. Не нашим – преференции... На хвост шампура был нанизан Мой солержательный доклад. Опережал меня в программе МГИМО-шный немец... Рыжий рад: Частя аршинными ногами, Влез на трибуну – и понес... Регламент перебрал аж втрое. Мое жрет время, кровосос... Ну, ладно, я сейчас «героя» Прищучу... Вот и мой черед... Я с предисловья начинаю: -- Писатель Курт Тухольский – (вот Вполне уместно вспоминаю) – Плохому ритору давал Советы на таком примере. В Сорбонне автор наблюдал Китайца. Близок по манере К докладчику был из МГИМО. -- Позвольте, спич мой начиная, Коснусь истории само Собой – великого Китая Примерно за пять тысяч лет, А уж потоб приближуь к теме... Мгимошника стал гуще цвет. Сидит весь красный, даже темя, По-видимому налилось... А я, доклад маленько скомкал, Пошел по теме вкривь и вкось... Среди сидевших в зале – Томка. Она-то знала: мой доклад Был нов и сочен по фактуру. Но рыжий немец, пришлый гад По мерзостной его натуре Меня загнал в глухой цейтнот... Что делать? Кратко отболтался. По пунктам пробежал – и вот – До мини-резюме добрался. И этот важен был урок. Выходит я вполне способен, Коль припечет, собрать в комок – И без особенных колдобин Большое в малом изложить... Итоги подводил Засурский. Мой спич изволил похвалить. Он понял все... А я за сутки От спича отойти не мог: Был тем докладом переполнен: Глаза тараща в потолок, Нашептывал его в упорном Стремлении договорить... Но – деньги... Де и как добыть их? Кто мог бы краник отворить, Чтоб из него мне в руки вытек Поток целковых... Салтунов На Первомай позвал в команду. Берем вагон и – будь здоров! Вмиг разгружаем... Нашу Банду -- (А с Николаем и со мной В ней Медведовский и Пинегин) – Наш бригадир – он заводной Шлют (мы забыли о ночлеге) – То выковыривать асбест, То керамзит, то лом металла... Не выдаст Бог – свинья не съест... Уже давно спина устала – Ни выпрямиться ни в наклон... А нам опять кричат: -- Работа!... Еще, потом еще вагон... Уже я весь взопрел... От пота В глазах сплошная краснота... Но пашем – праздничный тарифчик – И выпашем рублей полста... А Солтунов-то Колька – живчик: Не видно даже, что устал. И нас упрямо понужает. Силен, хотя и ростом мал. И пять минут не разрешает Расслабиться и отдохнуть... -- Дашь слабину – и будет хуже. Ну, поднажмем еще чуть—чуть... Меня как будто в грязной луже Изгваздали: на мне и мел И уголь... Брюки заскорузли... Как я в ту ночь не околел, Не ведаю... Глаза потухли – Едва приплелся в зону «Де»... Меня Томуська моет в душе.. -- Ой, больно! -- Где болит? -- Везде... – Свалился в койку – только хуже... Передневал – иду опять. В семейке кончились деньжата... -- Отвык? Придется привыкать... – Я привыкаю плоховато Два стройотряда позади, В которых был в труде примером... А нынче – только погляди – Раскис... Ну, нет, таким манером Не заработаешь деньжат... Креплюсь. Тружусь. Терплю. Стараюсь. На пальцы бросил взгляд – дрожат... Но я уже притерпеваюсь, Хорейный ритм: туда – сюда – А погружа.сь точно в трансе... В вагоне – бухты: провода... Шепчу: трудом не оболванься. Понеже в друг, в какой-то миг Мне показалось, что на свете Нет более ни умных книг, Ни рифм, ни ямбов, только эти Хорейные «туда-сюда»... Как сильно человек тупеет От непосильного труда... Спина моя сильней потеет, Но, понимаю: пить нельзя Не то раскисну и ослабну... По сходням рейчатым скользя, Сгибаясь под мешками, плавно Выносим то ли дихлофок, То ль вредную иную гадость. Во что бы спрятать длинный нос? Нет респираторов – и слабость Одолевает – травит нас Работодатель не жалея... Студенческий рабочий класс... Выкатываем бочки клея – Сплошная химия и он... Вот подрядились на погибель... Но, слава Богу, пусть вагон... -- А в день Победы не могли бы ль Вновь всей бригадою прийти? -- Посмотрим, что на факультете.. Но ты, начальник, не шути. Обезанные «тети-мети» Выкладывай! -- Ну, да, ну да! Вот ваши деньги в лучшем виде... Понятно. если б не нужда,... Надеюсь, парни, не в обиде?... Мы не в обиде – при деньгах! Теперь до сессии дотянем. Семейка наша не в долгах. Чуть поувереннее станем В расходах... О богатстве нет И речи после майской вахты. Чуть витаминнее обед – Для женушки и сына... Ах, ты, Какие фрукты продают, Какие овощи на рынке! Сметана, творожок! Суют Под нос медок в обливной крынке... Увы, студенческий карман Для рынка слаб при всех подпитках, Хоть и продолжается роман С «чугункой» в горестных попытках Подладить нищенский бюджет... Но это, в общем, тривиально: У большинства студентов нет Деньжат – и пропитать нормально Не может средняя семья Студенческая – ну и ладно... -- Еще заметок сто с меня, Чтоб не совсем уж безотрадно Глядели мы на Божий свет... Мы курс закончили прилично. У Томы даже «хоров» нет – По всем предметам лишь «отлично». Ну, у меня «четверки» есть, Да, я не медалист по жизни. Но все ж «ударник», Ваша честь – И пребываю в оптимизме... Поэма вторая. Тома Голос Левитана: Говорит Москва... Работают все радиостанции Советского Союза и Центральное телевидени... Передаем сообщение Тасс. Сегодня... в Советском Союзе... на космическом корабле... впервые в мире... подзалетела женщина-космонавт. Женщина-космонавт впервые чувствует себя хорошо. Хроника космического залета. В беседе с корреспондентом радио женщина-космонавт сообщила о том, что первые пятнадцать минут залета были прекрасны... Фирменная шутка Семена Венцимерова Едва вернулись в зону «Д» -- (Похоже, я подзалетела) -- Чтоб отвести глаза беде, Пошла к врачу – такое дело Нельзя оставить на потом. До поликлиники два шага. Высотка – наш московский дом – Не только классная общага. Здесь магазины, ателье, Здесь кинозалы и аптека... На тысячи советских лье Здесь только – все для человека. Так, словно наступил уже, Давно обещанный Никиткой, Здесь, на отдельном рубеже, Не стопроцентный, в чем-то – жидкий, Но все же – коммунизм. Иду В амбулаторию высотки. С волнением приема жду На лавке возле загородки, Где принмают только нас, Подзалетевших... Слишком долог Обычно ожиданья час... Нельзя быстрее, гинеколог? На лавке стопкою лежат Изрядно старые газеты. Ну, почитаю все подряд. Какие в них найду сюжеты? В году минувшем, в сентябре Был бунт в тюрьме заокеанской В какой-то Аттике... В добре Едва ли кто американский Способен уличить спецназ Перестреляли кучу зеков. Так то у них... А как у нас? Здесь вообще за человеков Их не считали никогда И миллионами в отходы Пускали.. Не страна – беда. Не только в сталинские годы, Но при Хрущеве и сейчас Плюют на право человека Быль человеком. Здесь для нас, В высотке – почта и аптека, А в лагерях – глухой барак -- Рассказывала тетя Тася... Еще что пишут? Значит так.... Похоже, цензор размечтался, Дав ход заметке. В октябре У них во Флориде открылся «Диснеев мир» -- рай детворе... Вот мой бы малый очутился В том мире, тоже был бы рад... Ноябрь... Десант американский Примарсианился... Подряд Все о стране заокеанской. Обидно – есть ли что у нас? Неужто все гнилье, поганки? Вот, правда, зацепился глаз: Премьера – «Гамлет» на Таганке. Любимов Юрий – режиссер, В заглавной роли сам Высоцкий. Шедевр – и неуместен спор... А от заметочки неброской Обидой веет: космолет При высадке на Марс разбился Советский... Просто зло берет: «Маринер-9» опустился, Как должно, нашему – кранты... А в школах Лондона отныне, Пусть даже провинился ты, Пришлось забыть о хворостине – Не будут розгами вгонять Ученость в задницу, как прежде... Быть может, и у нас менять Пора уклад? Поверь надежде, Пошире губы раскатай... Но всюду в мире перемены. Маоцзедуновский Китай Вошел в ооновские стены И вытеснил оттоль Тайвань. За что Китай давно боролся... Вот новость посвежее, глянь, Январская... За жизнь боролся В высоком небе самолет, Но все же сверзился на земля С десятитысячных высот. Читаю и как знаку внемлю, Что мне Всевышним явно дан: Живой осталась югославка, Чье имя – Весна... Тайна тайн Открылась мне и даже лавка Вмиг словно мягче стала вдруг, И будто даже посветлело В миг озарения вокруг: Мне предназначенное дело Свершу успешно – и живой Сама останусь в результате И выживет сыночек мой... А вот и приглашают, кстати... -- Фамилия?... Твой факультет? Рожала прежде? -- Не рожала... -- Курс? -- Третий... -- Сколько полных лет? -- Мне? Двадцать три... -- Уже немало... Предполагала встретить здесь Врачиху из интеллигентных А у нее другой замес: Из фронтовичек монументных Скорей всего была она, Из деревенских акушерок. Немолода, седа, сильна, Недружелюбна... Этажерок С приладами пугает вид... Я относилась с уваженьем К беременности, но глядит Она с полнейшим небреженьем: Мол, много залетевших вас... -- За ширму! Полезай на кресло. Жди. Покурю, приду сейчас... – Я раскоряченно залезла, Жду... Скоро бабка подошла... -- Ну, да, все верно. Три недели. -- Поступим как? -- Не поняла... -- Родить решила или... --- Еле Дошло... -- Конечно же родить! Врачиха будто засияла. -- Сюда придется приходить Еженедельно... Надавала Советов, как себя беречь, Как одеваться, как питаться, Чтоб и болезни не навлечь,, Не опуститься, не раздаться. Я сверх того еще взяла В читальне женские журналы. В них упражнения нашла, Их утром четко выполняла. Мне радостно и хорошо В моей особой ипостаси. Живот почти совсем еще Не замечаем, правда, в массе Есть приращенья, но они Не так объемны, как у Галки И Груньки... Глянь на них, сравни: Они уродливы и жалки. Но, правда, сильный токсикоз. О нем заранее врачиха Предупредила... Не вопрос. Коль нужно, порыгаем тихо. Приспособляемся хитро К физиологии натуры: Я утром еду на метро До остановки «Парк культуры», Здесь на платформе нахожу Укрытую колонной урну, Рыгаю. Снова захожу В вагон – и следую культурно До станции, откуда мне Минут пяток до факультета. Учусь ответственно вполне И скидок не прошу на это Особенное «статус-кво», Все выполняю на отлично. Во мне родное существу Ведет себя вполне прилично. В ответ на музыку оно Меня ножонками колотит. Мне и щекотно и смешно – Толкается и колобродит. Растет, наверно, музыкант. Запомним, может быть и вправду Проявит к музыке талант... Все впереди. Еще за парту Не сев, как юный Моцарт, он Слагать симфонии возьмется. Папашка песенный, Семен, А это ведь передается. Раиса Скоркина меня Жалеет и бранит Семена: -- Что с девкой учудил, чухня! – Семестр несется окрыленно... Семен уже заправский йог, Стоит на голове и в «лотос» Садится со сплетеньем ног... Со мной – сама любовь и кротость. Мой организм не колбасит, Соленых огурцов не просит. Он кашкой манной будет сыт... Морковку со сметанкой носит Семен... Ее в охотку ем. Однажды Сенька делал йогу, Себя в запутанный совсем Сплел крендель... Тертую морковку Над Сенькой с аппетитом ем. И затошнило вдруг внезапно. И Сеньку забросало всем, Что съела... -- Напиталась справно! -- Прости... -- Да ладно, ерунда. Душ рядом, долго ли умыться? -- Все токсикоз мой... -- Вот беда, Так привязался, не отбиться... -- Праматерь Ева, согрешив, Всех женщин в мире на страданья Навечно обрекла, свершив Всевышнего предначертанья. Придется, значит, потерпеть. Со мною и тебе, любимый... -- К шестому сентября успеть Подарок был бы... -- Вместе с Димой Мы постараемся успеть... А если малость запоздаем... -- Я все равно от счастья петь На всю столицу буду! -- Знаем, Ты любишь нас... -- Тебя люблю, Люблю его, превыше жизни. Вот, пяточку его ловлю – Толкается... Я просто в шизе! -- Малыш наверно слышит нас... -- И даже понимает что-то По интонации... – Тотчас Малыш сильнее отчего-то Зашевелился изнутри... -- Он несомненно понимает – Заколотился, посмотри... -- Ну, пусть покуда отдыхает... Я не похожа на дежу, Не видно отложений сальных. В просторном свитере хожу, Который поджарил Аяльнех... Нас практика еще ждала... Лопатников, наш мэтр тырпырный, Покуда я еще могла, Решил мне практику «пунктирной», Вечерней сделать: я учусь С утра, потом в «Литературку», В хозяйство Румера помчусь. Он на меня сперва вприщурку С сомнением в упор глядел. Но я в делах не оплошала. На письмах Румера отдел Сидел большой. Я их читала. Отдельно жалобы кладу На домуправа-недотепу, Отдельно тех, кто впал в беду, Те письма, в коих дядю Степу, Поздравить просят в юбилей. -- Не ошибаюсь ли, проверьте... -- Все верно. Ярлычок наклей С твоей ремаркой на конверте – И письма далее пойдут К другим. Те сочинят ответы. Которые людей найдут Хоть на другом краю планеты, Тех, что письмо прислали нам. Мы к ним с полнейшим уваженьем.... -- И я к неброским ярлыкам Серьезно отношусь и с рвеньем. Редакция солидный дом Многоэтажный занимала. Напротив – рынок. То, что в нем, Мне лакомо, да денег мало. Семена как-то позвала, Он навестил «Литературку». Йог строен, крепок, как скала, Он вылепил себе фигурку – У всех лит-дам в глазах восторг. В отделе – бородатый парень -- Живот на запад и восток... А Сенька йогою поджарен, Пластичен, гибок... Показать По просьбе дам готов охотно, В какие мог себя вязать Узлы... Выходим беззаботно. Через бульвар его веду На рынок... -- Правда, изобилье? Тускнеет мужа взгляд. -- Найду Вдруг кошелек, а в нем забыли Тысчонок несколько рублей, Тогда кормиться будем с рынка. Здесь цены жутки. – Резко злей Стал Сенька – и умолк. Заминка Продлилась долго. Милый йог Питаться лишь одной капустой На постном масле только мог. А мне без витаминов грустно. -- Ведь я – ты помнтшь? – не одна. Со мною вместе в этом теле. Наш мальчик... Я не голодна, Но мы черешен захотели, Клубнички... – Помрачнел Семен. Уж он и так, как мог, старался – И к нам неслись со всех сторон Рубли по почте в темпе вальса. В ответ на новости, что слал Семен по разным регионам С ВДНХ... Известным стал Заметочником. Нам с Семеном Хватало... На на рынок здесь Иные требуются суммы. Они, гляжу, у многих есть – На рынке давка... Думы, думы... Однажды Румер мне дает Ответственное порученье: В московскую больницу шлет, Где парень был на излеченье. У парня камни в мочевом Случились пузыре. Коллеги Так озабочены о нем, Что просят навестить. В «телеге», Что прислана издалека, «Литературка» -- символ веры. Берем бутылку коньяка, Конфет коробку... -- Чувство меры Зашкаливает, -- мне Семен... – Мы, дескать, не миллионеры. -- Пусть знает человек, что он Не одинок. Здесь чувство меры Неактуально. Мы вдвоем Поехали в больницу к парню. От земляков письмо везем, Гостинцы... Смотрит благодарно... -- Так что ответить землякам? -- Ответьте, что вниманьем тронут, А за визит – спасибо вам... – Мне практику зачли – и в омут Весенней сессии летим... А Райка-то, представьте, в «Правде» Практиковалась... Все хотим В центральный орган... Кукиш! Нам-де, Кто беспартийный, от ворот, Дают здесь поворот – и ладно. Не больно и хотелось, вот! И вообще вполне прохладно К партийным отношусь делам. А Скоркину-то Рыбакова В ЦО пристроила, а там Раиса выглядит толково. Все силы сессия берет. Но я сдаю предметы четко. И Селезневу в свой черед Отбарабанила... Зачетка Украсилась еще одной Отличной за итог оценкой. Профессор строгий мил со мной. Экзамен завершился сценкой. На снимок мой лазурный взгляд Профессор бросил удивленный. -- На снимке вы? -- Пять лет назад... -- Вы дробненькая здесь... – В графленой Книжонке подпись начертал. -- Ступайте, милая... Успехов! – Автобус по Москве катал. Высотка, главный вход.... Подъехав, Здесь вышла... Розовый костюм На мне, высокая прическа. Иду, полна веселых дум. Я счастлива. В руке – зачетка. Светло в душе и голове. Я, видно, радостью светилась. На выходе из зоны «В» -- Виктор Удом... Что приключилось: Он засмотрелся на меня – И, в восхищенье пребывая, Едва мне под ноги, чухня Не рухнул, бедный... Я – такая... Потом – вечерний ритуал: Пошли гулять на смотровую. Нам мириадами сиял Огней наш город... На Москву я Могу без устали глядеть Часами. Это город счастья. Нам повезло сюда взлететь. Неужто с нею распрощаться Придется насовсем, когда Здесь одолеем всю науку, Умчать в чужие города? Одна лишь мысль рождает муку... Кравчук Наталья привела Стажера немца познакомить. Немолод, сед... Судьба вела Его «нах Остен» через копоть И кровь войны... Надев мундир, Он с нашей армией сражался, Пленен был... Изменился мир – Он вновь в России оказался – Учитель русского, стажер... По русски здорово болтает... Концептуальный разговор: Характер русский удивляет – Готовность русского отдать Все другу, сердце нараспашку. И немцы рады помогать, Но уж последнюю рубашку, Понятно, немец, не отдаст... Ну, вот – еще один подняли Наук и жизни трудный пласт, Еще полнее осознали Себя в профессии, ее – В себе... -- Присели – встали – И – в Черновцы везем мое Объемное пузцо, где ждали Нетерпеливо нас давно, Принять мое пузцо мечтали – Такое будет им кино – Они такого не видали... Поэма третья. Ольга Боголюбова Закончен первый курс – и в лад С желанием надеть штормовку, Прошусь со вссеми в стройотряд. Отказывают. Мне неловко: Ведь стопроцентен тот студент, Кто весь в эмблемах и нашивках. У стройотрядовцев акцент Особый... Я просилась шибко -- Из нашей группы едут все: Алиев, Газазян и Марков... Манакина во всей красе -- В зеленой форменке... Мне мягко Петруша Марков объяснил: -- А вот начну я материться, А ты заплачешь -= подкузьмил. – На стройке некогда чиниться И деликатничать с тобой... -- Манакину-то взяли, Мельник, Невзорову, а мне – отбой? Подергал Марков синий тельник... Ну, Марков, ладно. Отомщу. Еще не раз тебе припомню, Сексизм нахальный не прощу. Ведь я сильна – в каменоломню Меня пошлите – я смогу! Гляди, ты пожалеешь, Марков! Ты в вечном предо мной долгу. Так отомщу, что станет жарко... Нашли занятие и мне. Из личных дел всего потока Убрать достойные вполне Все сочинения... Их много. Писали-то не дурачки -- Раз все зачислены в студента, Набрав приличные очки. Какие были аргументы Для удаления эссе – Не помню... -- Волоките в урну! – Но я их подсобрала все, Соседке отнесла культурно – Той предстояло поступать... Наверно много лет шедевры Журфаковцев пойдут мелькать, Экзаменаторам на нервы Изрядно действуя... Теперь Иные поступили с ними ж, Возможно... А пойди проверь... А летом я сменила имидж. Теперь на голове копна Соломенная – «скандинавка»... Из хлопка (может – изо льна) Аляпистое платье – лавка – Единственное на виду Держала – явно им гордилась... В нем – примой в Пярну как в бреду Шокирующе заявилась. И продолжался фейерверк. Что начат сказочным прорывом На факультет, что не отверг... Здесь в потрясении счастливом От моря и балтийских дюн... Как много радостей для сердца Пока душою чист и юн... Моя душа была отверста На все хорошее... Арал Был первым морем, морем детства, Что постепенно умирал... Вначале позврлял вглядеться Из окон поезда в себя -- Плескался прямо возле рельсов... Но море жаркое губя, Арыками поля разрезав, Чтоб хлопка больше дать стране, Аму и Сыр-Дарьи водицу Растаскивали... Даже мне Понятно было: не годится Лищать подпитки наш Арал – И он от поезда все дальше И дальше, дальше отступал – И вскоре стал не виден даже В бинокль... Забылась, отвлеклась... Я в Пярну еду через Ригу – Блондинкой в ярком платье – класс! Легко откладывала книгу, Когда попутчики меня, Прибалты-мужики "кадрили", Друг друга у дверей тесня, В купе попарно заходили, Со мной пытались говорить – Ведь я блондинка – по эстонски... -- Я русская! – спешу отбрить... Вещички в пестренькой котомке, -- Объехать на кривой козе Не эстам с похотью во взоре! -- Встречай мой пярнусский кузен! Пирс далеко вдается в море, Где миражи далеких стран... Забудьте о студентке, люди... Был первый выход в ресторан И озорные поцелуи С веселым парнем на крыльце... Вернулась инопланетянкой С улыбкой странной на лице... Не признаю себя ферганкой -- Здесь недостойные меня – И я кручу-верчу парнями – Пусть их сгорают от огня, Не спят ночами – и кругами Толпой вокруг меня бредут... Я хохочу, а в нашем парке Отплясываю... Ладно... Ждут Меня в столице... До запарки Тружусь на сафре полевой – Из гряд картошку добываю В грязи осенней с головой... Я на здоровье уповаю, Нагуливаю апетит – На всех столах, что не доели, В голодный мой роток летит, А я и так девица в теле, А здесь оно еще растет... Снимаем с грялки шесть десятков Мешков... У Скоркиной учет – Строжайший... Против беспорядков Идет всемерная борьба... Отбой – а Сашка Бородулин С Танюшкой Стрельниковой – ба! В лесок пошли... Ну им и вдули По первое число пред всем Отрядом нашим на линейке, Едва не выгнали совсем... Стоят две крохи в телогрейке, Как воробьи – и мне их жаль... Молодкин с Конторер амуры Крутили—просто фестиваль Романов! Слава шуры-муры В стогу с Карелиной творил – Ольсинский... А на первом курсе Два дня он и меня кадрил – Но не в моем был Славик вкусе. Он нас в общаге навещал, Поскольку проживал в соседстве, С деканом рядом... Привечал, Но не нашлось местечка в сердце – И он тихонечко слинял... И хорошо, что на картошке Он не меня осеменял – С Ольсинским разошлись дорожки... Картошка... Вижу в первый раз, Как клубни из земли достали. Она ведь не растет у нас – Под хлопком все в Узбекистане. Машиной вывернут кусты, А клубни мы уже руками, Что впредь не будут ни чисты Ни нежны... А земля – то камень, То жижа – хлынули дожди... Мы – в борозде с утра до ночи. И –кха, кха – колотье в груди – Поочередно простывали – Но было весело... Тесней Сдружилась с Лесиной Иринкой, С Наташей Воливач... Видней Здесь каждый... С жадностью, хитринкой Здесь не протянешь и полдня. Ведь каждый словно под рентгеном. Душой виляя и темня, Не скроешь мерзкого, по генам Доставшегося или так Приобретенного попутно... Мешок рогожный – славный стяг! Под ним кто—чисто, кто распутно, За что -- судьбой награждены... Мы в борозде – уже все сестры С прозванием – Бороздины – Уже не изначально пестры – По-деревенски озорны... Пришедшая из академки Девчонка... Все изумлены: В манере фройляйн – иноземки Прескромно села вышивать, Сосредоточившись публично... И как же это понимать? Так обольщала артистично? Мы обсуждали сей пассаж До окончания картошки. Но все проходит. В саквояж Всяк взял по праву понемножку На пару-тройку дней с собой Тех клубней в виде сувенира... И вновь учеба – вечный бой С собою – за познанье мира. Летел ракетою второй Курс взбалмошный и полный дружбы. Была я самой молодой В радийной группе: после службы Почти все парни... У девчат И тех три-пять годков отрыва --. Все интересы – невопад, Я сторонилась и х пугливо. Абдукаримов лишь – годок И тоже – среднеазиатский. Он лучший – по судьбе дружок – Чисты воспоминанья, сладки – О самых лучших на земле Краях, о самых светлых в мире, О маме, доме, о тепле, Бахчах, о хлопке и инжире... Другие с опытом, умны... Но первый курс прошел не зряшно. Теперь мы словно из родни. Мы дружим – страстно, бесшабашно. А в дружбе с нами и Москва. Геннадий Бортников, Высоцкий! Боготворящая молва Влекла туда, где дух высокий, Где личность вдохновенный дар Растрачивает безоглядно. И душ отзывчивых радар Воспламеняет беспощадно Все чувства... Выстоять должны Сперва всю ночь у касс билетных... Зато потом и явь и сны Полны восторгов многоцветных. «Глазами клоуна».. Сверкал Талант Геннадия в спектакле. Невыразимый чувств накал – И ничего, что пылью пахли Галерок темные углы, Где разместиться удавалось. Мы это пережить могли. Ведь в душах сладко отзывалось, То, что творил большой актер... Еще сильней взрывал Высоцкий Душ успокоенность. Простер Он через зал к душе мосточки. В Джон-Ридовском, потрясшем мир, Десятидневье он министра Изображает, мой кумир! Так темпераментно, искристо! В запале действия актер Из реквизита тумбу скинул. Толчком порывистым в партер. -- Пардон! – промолвил, будто вынул Цветок – и даме подарил, Вот даме выпало везенье – Высоцкий с ней заговорил Со сцены прямо... Наважденье: Он предо мной и ночь и день. А голос слышен отовсюду. Те песни хриплые не лень Мне слушать вновь и вновь – и буду, Наверно, до скончанья дней Я этим пеньем наслаждаться. Душе восторженной моей Дано Высоцким вдохновляться.. Семестр так быстро пролетел – Короткая сюжета главка. Кто – угадайте – захотел Со мной лететь к узбекам?... Здравка! Без разрешения властей – Она ведь все же иностранка – На юг мы покатили с ней. Поскольку все же я – ферганка, То стала гидом... Повезла В Ташкент и Самарканд болгарку, Коканд ей показать смогла... Все ново для нее -- и ярко И экзотично... Иногда К экскурсионным подключались Автобусам... Везли туда, Где знаки древности остались – По историческим местам... Пестра история Ташкента. Холм Мингурюкский... Башни там И стены... Вид могучих стен-то Из камня ясно говорит, Что имя града – не случайно. «Таш» -- «камень», «кент» -- «селенье»... Гид Рассказом увлечен... Почтенье К двум тысячам ушедших лет Существования Ташкента. Его судьбы далекой след – В китайских хрониках... Крещендо Судьбы: он важную всегда Роль в мировом играет торге. На перепутьях города Растут стремительно... В восторге Купцы из экзотичных стран: Ташкент их прибыль умножает... Потом сюда привнес ислам Араб-завоеватель... Знает История, как пострадал Град от монгольского набега. Тимур в нем стены укреплял, Ташкент под властью Улугбека – Оплот развития наук Век девятнадцатый сурово Из ханских вырывает рук И отдает царю – и снова «Звезда Востока» обрела Правителя из чужеродных. Россия армию ввела, А с нею алчных и голодных Купцов – им хлопок подавай, Шелка, ковры, гранаты, розы... В войну спасеньем этот край Стал для бежавших от угрозы Фашистской... Шестдесят шестой Землетрясением порушил Град глинобитный... Был застой В Союзе – сильно занедужил, Ослаб социализма строй, Но к возрождению Ташкента Все дружно поднялись... Толпой Неслись строители... Цемента, Металла, бруса, кирпича В Ташкент погнали эшелоны. Была работа горяча – И встали новые районы. И нынче град помолодел... Но в катаклизме сохранились Дворцы, которыми владел Аллах в Ташкенте – не разбились Мемориал на Хаст-Имом, Где медресе и мавзолеи Напоминают о былом... Град, старину свою лелея, Хранит и мудрость... В медресе Здесь берегут коран Османский. Святыню эту знают все Мир почитает мусульманский Первоисточником ее... Болгарку Здравку восхитило Восточное житье-бытье. Моих родителей смутила Подарком: банкою икры И коньяком болгарским «Плиска». Такое правило игры Моей простой семье не близко – Не знали, что и делать с ним, Столь экзотично-непривычным Сим подношеньем дорогим? Что в данном случае приличным Считается: открыть? Хранить?... А чуть позднее я и Здравка Решили для себя открыть Ростов, Владимир, Суздаль... Явка Была в Иванове у нас: Мы к Ирке Лесиной явились- Не запылились... -- Вот те раз! – Ее родители дивились: -- А нету Ирочки как раз... – Она пришла с гулянки поздно – Не сводит очумелых глаз: -- Сюрприз! – А мы – победоносно -- -- Так. Где гуляла, с кем была? Иришка даже покраснела... А впрочем, личные дела -- Ее лишь, а не наше дело... Мои же личные дела... Я где-то вычитала фразу: «Она испорчена была Литературой...» Можно сразу Сказать, что это – обо мне... Любовь в моем превратном мненье Всегда несчастная вполне И безответна... В разуменье Подобном в фокусе моей Влюбленности – то фат-красавец Самовлюбленный, то злодей, А то – женатик, точно заяц Трусливый, тот, кто всех умней – Преподаватель диамата... Их выбрав, я душою всей Влезала в чувство... Мне не надо Тех, кто давал мне четкий знак, Что я понравилась... Оставьте! Таких в своих не вижу снах. Дай пострадать мне... Ну, кусайте Воспоминанья, но опять Все повторяю по шаблону: Признанья буду лепетать Неподходящему облому – Любовь, как говорится, зла... Я плачу, потому что снова Влюбилась в явного козла – Не скажешь лучше, право слово – Как хочешь это понимай... Мы едем с Галей Большаковой Встречать веселый Первомай На берегах Невы... Толково Назначил встречу у Петра Ермек – он тоже в Ленинграде Пришли... Да где ж он? Нет... -- Игра Недобрая, издевки ради? Абдукаримов пояснил: У шефов школы на подлодке Как раз он в те минуты был И видел в перескоп в чечетке Нас обозленноых у Петра... Поверила ему, простила... Я простовата, не хитра, Но в простоте таится сила... Сожгла обиду, претерпя Был вечер с праздничным салютом... Едва нас с Галкою толпа Не смяла... И в кошмаре лютом, -- Толпа нас на кусочки рвет... Не испытать бы вновь повторно Такой ужасный переплет: Я отбиваюсь рефлекторно... Я даже не соображу, Как выбрались из переделки -- С тех пор я толпы обхожу Увижу – не в своей тарелке... И – практика на «Маяке» -- Пришло журфаковскок лето, Сдаю заметки...Но в руке Нет гонорара... Как ракета Ношусь... Ну, дайте же хоть раз Заметкой звонкой отличиться! Ищу сенсации... Но ТАСС Все знает в по матушке-столице... А у него авторитет: Мы с ТАСС’ом об одном напишем, Но тассовский приоритет Мои усилья бьет... Не дышим, Сидим, дыханье затаив -- Однажды повезло бедняге -- Мою заметку – диво див -- Всем курсом слушали в общаге. Горю, круженье в голове... Был полдень. Я затрепетала, Когда на Пятницкой в кафе Звезду эфира Левитана Увидела в пяти шагах... В душе и пиэтет и гордость. Ее не выразить в словах – Чарующий, волшебный голос... Он вдохновлял в войну солдат В госпиталях, рабочих тыла... А сам был толст и лысоват – И даже мне обидно было За неказистого чтеца... В кафешке он шутил с друзьями Негромко – не вещал... С лица Улыбка не сходила... С нами Великий, тот, кто восхишал И выражал собой эпоху... А как торжествыенно вещал О космонавтах! Слава Богу, Мне посчастливилось живьем Узреть эфирного титана... Подругам расскажу о том, Что повстречала Левитана... А третий курс был точно мост Из детства к взрослости серьезной. И чувства шли и мысли в рост – Уже к учебе кровососной Настроился иммунитет. И мы – хозяева журфака. Живу в высотке тет-а-тет С Клековкиной... У Ольги тяга К преступным детям... К ним она В колонию всегда стремилась... Подросткам, чья душа темна, Самоотверженно светилась Душой возвышенной... Свело Макаренковское призванье. С педвузовцами Ольгу... Зло – Не в детских душах. Осознанье Того, в чем общества вина, Что недодали детям ласки – И потому душа темна... Все общество нуждалось в встряске Для порожденья доброты... Была наставница в педвузе. Клековкина ждала среды. Неслась, как шар бильярдный к лузе, К ней, на Вернадского, домой --- На обязательные встречи. Как сделать, чтоб приют тюрьмой Не стал для тех, кто искалечен Судьбой с младенчества? Там шли Дебаты жаркие и споры. Наверно в ком-нибудь зажгли Сердца и приоткрыли створы Для излияния любви На обездоленных подростков... Зови, призвание, зови Те души, в коих подголосков Сердечный отклик... И меня Клековкина в тот круг вводила... Я побывала там два дня – И больше не пошла... Судила Не криводушно о себе: Стезя такая не по нраву. Журфак – фарватер мой в судьбе, Я в журналистике – по праву... Клековкина? Ну, ей видней, Как ей собой распорядиться. Мне интересно рядом с ней, Хоть многому пришлось дивиться. В общажной кельюшке легко Читаем Ольгин символ веры. То горн, то знамени древко, Косынка, та, что пионеры На шею вяжут – «будь готов!... Клековкина душой сияла, Но свет ее – иных цветов. Отсвечивала вполнакала На весь ее энтузиазм. А Ольгой аспирант увлекся – Неясно, чем ввела в соблазн. Пред красотой душевной спекся? Имел подходы аспирант К старушке на дверях «Таганки». Что ж – вариант как вариант – Я с Ольгой – две театроманки У аспиранта за спиной Конспиртивно прорывались В заветный зал, где надо мной Всевластно стены размыкались, Меня чудесно унося В иные времена и дали... Философ Селезнев... Меся Мои мозги, что заедали, Вгрызаясь в каверзный предмет, Дал шанс прорваться с рефератом О фатализме... Брезжит свет – О мойрах вспомнила... Цитатам Из классиков, как должно, дань Обильно отдаю... А мойры – Моя находка. Классно? Глянь, Профессор, не куроча морды... Сказать по правде реферат Переписала в «историчке» -- (Как, верно, до меня стократ Другие делали) -- из книжки. Однако тема в ней была Раскрыта экстраординарно – И мэтра сильно проняла... Мы – третий курс. И элитарно Куратором сам граф Толстой Приставлен к нашей группе славной – Интеллигентный и простой Был личностью полномасштабной. Одно присутствие его На факультете озаряло. К нему влекло сильней всего Добросердечье, подкупало... Он и в общаге навещал Своих подшефных по-простому, На семинарах просвещал Так, что, пожалуй, Льву Толстому, Будь жив, гордиться б за Илью Все находились основанья. И я мою судьбу молю, Чтоб мне по русскому заданья Как можно лучшн исполнять... Однажды в Ясную Поляну Граф взялся нас сопровождать – Описывать восторг не стану. Нас там директор принимал, Илюшу помнивший кадетом. Тогда был графский отпрыск мал. В поместье появились летом, Когда толстовская семья Из эмиграции вернулась Увы, на круги – не своя... Я к этой боли прикоснулась. Для нас экскурсию провел Директор по всему поместью. Осенним золотом расцвел Октябрь в окрестном редколесье. У яблонь спелые плоды Лежали на траве пожухлой Никто не приходил в сады, Чтоб собирать их – знаком жуткой Заброшенности всей судьбы Прославленного в прошлом рода. Туда, где графские гробы Покоились в земле, и хода Куда туристам праздным нет, На кладбище Толстых, с Ильею Нас привезли... Осенний свет Нас ностальгическою болью По невозвратному питал... В Никольской церкви, что на кочах, Печальный тот же дух витал... Незабываемый денечек! Поскольку во главе держал Все словари в главе умнейшей, То он безмерно много дал Мне, перед ним благоговевшей. Вот изучали мы предлог. Казалось бы обычный – «через». Мэтр предложил, кто сколько мог, Примеров дать... Талантом мерясь, Кричим, орем наперебой: Кто – «Через речку», «через –поле»... Илья Владимырыч Толстой, Кивая, просит дать поболе. Мы оглушительней трещим, Но потрещали и иссякли. Он улыбается. Молчим. Какой был смсл в таком спектакле? Мэтр торжествующе изрек: «Пить не хотел, но... – гордо: -- через Грибы все ж выпил!» -- Тот урок Усвоила, с мечтами сверясь.... У Новосельцевой – не то, Боюсь, что политэконома – (Мои мозги как решето) -- Не выйдет из меня – оскома От всей премудрости ее... И у Косоговой желанье Меня унизить – е-мое! – Иду к ней точно на закланье – Весь English опротивел с ней... Терпенье, девушка, терпенье! Вечерняя Москва! Огней Сияние! Отдохновенье Нам обещал «Узбекистан»... Да, в дни стипендии бывало Мы забегали в ресторан. Нас неизменно развлекало Обилие густых усов При кептарях-«аэродромах».... Герои рыночных весов, Из коих каждый был не промах Не только –«выпить-закусить», Прервав обжорку и попойку, На ярких девушек косить Глазами, рефлекторно стойку Всмг принимались делать, нас Тем веселя порой до колик.. А те не сводят жарких глаз, Шлют фрукты нам, зовут за столик... Разнообразила житья Сия культурная программа... Сердечко чуткое мое Задела болью телеграмма. О смерти деда в октябре Она бесстрастно известила... Я, очи обратив горе, В душе молясь о нем, грустила. Он прожил восемьдесят пять, От ущемленья грыжи умер. Трудяг сугубых отмечать Могла та немочь... Тихий зуммер Той смерти праведной потряс Основы мирозданья тайно – И откликлом дошла до нас – (Я догадалась – не случайно) – Из-под Ростова-на-Дону, Как эхо отгремевшей битвы – (Я к деду эту весть тяну) – У Белой вырыли Калитвы Ребята – сбитый самолет, А в нем – истлевшие останки. И выяснилось, что пилот – Мой дядя... В вести-бумеранге Видна мистическая связь С уходом деда... Сын Василий, Свиданьем с дедом вдохновясь В том мире, оказался в силе До нас известье донести, Чтоб знали, чтобы не забыли... Жаль, никого нельзя спасти. Но наша память тем, что были, Что жили прежде и ушли – В загробной жизни их – отрада... Тем следопытам, что нашли Разрывом вражьего снаряда -- Фатально сбитый самолет, Поклон от нашего семейства... Журфаковская жизнь ведет... По счастью я не знала зверства Физвоспитателей. У нас Лафа в спецгруппе полудохлых. Едва свет жизни не погас В Манакиной в итоге долгих, Изматывающих до дна Забегов лыжных марафонских. В спецгруппе нашей цель одна: Поползновений чемпионских Не дозволяется – ни-ни! Наставница нам пульс измерит: -- Чуть участился, отдохни! Едва ли в это кто поверит, Но истинно в спецгруппе так. Однажды плавали в бассейне. Дитя пустыни, как тюфяк Пошла ко дну, а всем – веселье. Меня на удочку и – вверх, А пульс не участился вовсе. Я знала: утонуть при всех Мне не дадут... Молчим о пользя Той физкультуры... То одно, Что сильно не перегружали, В безсилье полном пасть на дно Не дали мне, нее пережали – Уже гуманно... Вторник – день Для всех – военной подготовки. Я в ней без радости – пнем пень. Уколы требуют сноровки, А также важен интерес. А мне сестринские занятья Довольно чужды, вовсе без Одушевленья постигать я Те знанья стала, раз должна... Зато высотка вдохновляла. С высоким смыслом создана И наши удовлетворяла Все нужды разные сполна... А для меня особо ценны. Что те, чьи звездны имена, Дают в высотке нам концерты: И Ойстрахи – отец и сын, Таривердиев и оркестры, Елена Камбурова – Грин Эстрадной песни... Шли семестры. Сдавала сессии... Жила... На праздники садилась в поезд. Я даже в Минске побыла, Хатыни поклонилась в пояс. А с группой в выходные дни Под руководством Газазяна По Подмосковью мчим одни, Без старших, значит... Показала Дворянская былая Русь В тех романтических поездках Душе... С душою разберусь. Она в себя вбирала резко Увиденное, а потом Те впечатленья воскрешала. Душа – воспоминаний дом, Пресветлых чувств моих держава. Венец экскурсии – пикник, Костер с картошкой на природе. Миг без конспектов и без книг Потерян для учебы вроде, Но тоже многому учил, Давал эмоциям подпитку, Ушибы памяти лечил И самобичеванья пытку... Экватор мы пересекли, Остались в памяти пометки. Нас обстоятельства влекли -- И стал щестой семестр немецким. В высотку в нашу зону «Д» Неосторожно поселили Стажеров-немцев... Быть беде. А может – радость посулили Общажные контакты те... Контакты с немцами у многих Журфаковцев из зоны «Д» По счастью нет запретов строгих, Как в сталинскиее времена... Хотя, наверное, «контора» Была доносами полна И вся андроповская свора Прослушивала зону «Д», Но малость свора поумнела. Но все же, все же... Быть беде... И пусть, кому какое дело? Мы все же люди – или нет? И развивались отношенья Под взглядом своры тет-а-тет, Переходили в прегрешенья. И Валька Портас угодил В расставленные немкой сети, Завяз в них крепко, крокодил, Как будто русских нет на свете. Серьезные Фаризаду Связали с немцем отношенья. Для Лотара цветком в саду Цвела Парика без смущенья. Здесь явно намечался брак. И ладно, если крепки чувства... Алиев, ветреный чудак, Адепт постельного искусства, Искусством этим обаял Не первой молодости даму. Ее он в ярости гонял, Экстаза предваряя драму По коридорам... А была Из свиты Хоннекекра дама. Здесь с отмороженным свела Судьба Алиевым... Та драма, Даря полярных чувств контраст, Захватывала без остатка Всю даму – кто из немцев даст «Войну и мир» ей? Видно сладко Ей тот контраст переживать... «Враги сожгли родную хату» -- Привык с той песни начинать Прелюдию Вован... Богата Его фантазия – и он, За Сталинград и Курск в отмщенье Ту даму распалял – силен! Она в безмерном восхищенье. Так Вовиком вдохновлена, Что вскоре приглашен Алиев В Берлин Восточный. И она Знакомит Вовку с мужем -- змиев Коварный чисто женский трюк. И Вовку муж возил в «Трабанте» По ГДР... Из первых рук Взяла историю ту... -- Встаньте, -- Командовал Вован всерьез, -- Почтим минутою молчанья Тех, кто Победы знамя нес, Чтоб увенчать рейхстага зданье. Гимн нашей Родины в груди Моей гремел в ударах сердца. Я здесь стою – ты погляди На снимок, чтоб душой вглядеться, Вот здесь я я был и здесь стоял, У Бранденбургских легендарных Ворот... Я там не сплоховал – И замысел врагов коварных Разоблачил: экскурсовод Трещал, что восемь миллионов Погибло наших... Не пройдет! Не знаю, из каких резонов Он нашу боль преуменьшал, Ну, я и выдал принародно... Тот гид едва не убежал, Оговорился – мямлил подло... -- И у меня была своя История с восточным немцем Альфредом Чувства не тая, Милел ко мне открытым сердцем. А был красавец – рпост и стать... Ермек с Вованом жребий бросят: Кому меня сопровождать На встречу с иностранцем... -- Прозит! – Альфред озвучивает тост И угощает: две картошки И огурец... Прижимист: гость, Облизывай получше ложки... А банку с огурцами в шкаф Мой немец прячет не по-русски. У нас закон: для гостя ставь На стол напитки и закуски, Все, сколько есть – и не жалей. Гость в дом – Бог в дом... Другие нравы У немцев: рюмочку налей, Наешься дома... Но оправы Застольной силу знал Альфред. Стол сервирован безупречно. Вот к этому претензий нет, Но мог быть пощедрей, конечно, Уж коль старался обаять... Поужинав, за карты сядем. Парика с Лотаром играть Устраивались с нами рядом. Потом Вован (читай – Ермек) Подмигивает: закругляйся, Заканчивай свиданье, брэк, До завтра с Аликом прощайся. Назавтра продолжался наш С Альфредиком междусрбойчик. При этом неизменно паж Ермек (Вован) бдит, чтоб молодчик На целомудрие мое Не покушался... Так вершили Мы третьекурсное житье, Так весело и звонко жили... Похоже на счастливый бред Так веселившее ораву Житье... Потом назад Альфред Отправился к немецкой фрау. И любосветовский этап В радийной профи-подготовке. Мы начинаем: -- Выньте кляп Из уст. Вещайте без рисовки. Ищите нестандартный ход, Замысловатые сюжеты. Артикулируйте – пусть рот Работает! – Уроки эти Нам предстояло претворить В стремительные репортажи. Иной задумал пошустрить, Сфальшивить свой шедевр. И даже Комсорг наш Сашка Газазян Фальшак подсунул на разборку. Коль совесть есть, то так нельзя. Но хочет получить пятерку. Он репортерит из метро, О «третьем рельсе» повествуя, Что ток дает составам... Про Детали темы с ним толкуя Под видом важного лица Ответствует солидно, важно, Небрежно – в голосе ленца – Виталька Тохтамыш куражно. Я понимаю почему. В метро к начальмтву не пробиться. Пробьешься – и не рад тому: Партийные тупые лица, А скажет – форменный болван. Я это лично испытала. Уж лучше б я, как Газазян – Ведь на разборе схлопотала За тупость дурака. Метро И я хотела осчастливить Своим шедевром... За добро, За то, что не хочу фальшивить, Мне и досталось... Говорят Мне рецензенты справедливо – Я не в обтде на ребят: Сама рапортовала живо, А собеседник – точно труп, Заученные лепит штампы, Почти не разжимая губ... Забыть скорее этот срам бы... Вован Алиев, чудик наш Зовет нас в Лужники подмогой – И начинает репортаж Как на котурнах и под тогой. -- Вы слышите, -- вещает он, -- Молчат возвышенно трибуны! – В ответ взрывает стадион Наш с Ленкой хохот – и котурны Подламываются... Вован Пытается опять подводку Исполнить... -- Ну, не смейтесь! Вам Щекотно? -- Вовик, лишь под водку Мы это слушали б всерьез... – Проходит все... Прошло и это... Весно меня тоска до слез Объяла: слякоть, мало света... Я в самолет – и в Ашхабад. Где возле университета В цветении прекрасный сад – И возвращает радость это. Я на позъем быстра, легка. Билет студентам в пол-тарифа. И Фергана недалека. Я в праздники срывалась лихо, Чтоб демонстрацию пройти С моей любимой школой вместе, Цветы и шарики нести Петь и смеяться честь по чести, Начальству города орать В ответ на здравицы приветы И единенье ощущать Со всем народом. Разве это Безделица, ничто, пустяк? В толпе знакомые, родные, И гордо реет алый стяг, И песни – сердца позывные – Ударам сердца в унисон Звенят – и всех объединяют. Поют нам Лещенко, Кобзон, Гуляев, Хиль... Сердца пленяют Их пламенные голоса – Они растворены в искусстве. И эти песни – не попса, Уж коль находят отзвук в чувстве Народном – и звенят, живут... То чувство грело юных, старых. А красных дней с надеждой ждут. На площадях и на бульварах – Народ весеоый и хмельной... На демонстрацию не выйдет Лишь сильно тяжело больной. Начальство всякого обидит, Кому откажет в праве быть На демонстрации со всеми, Кого желает погубить Морально. Вот пример по теме. В ту школу, где трудилась мать, Пришла директором чинуша. Тут праздник. Как ей «проблистать»? Как сделать, чтоб заметней, лучше Пред шефом города прошла С директором-чинушей школа, Чтоб сразу власть понять смогла? Случились перемены скоро? Приказывает: всем прийти – Верх белый, черный низ – по форме. Кто стар и грузен – уж прости --- Будь дома. На такой платформе На демонстрацию пошла Вся школа – как из интерната. А мать обиженно ждала, В окошко глядя... Видеть надо, Как больно ранило ее: Она впервые не со всеми. Как за нее болит мое Сердечко... Но вернемся к теме... Кузина моего отца Жила в столице... Поступая Я к ней приехала... Сердца Чисты – и подкупая Душевной щедростью, она В столице стала мне опорой – И я с ней, как ни с кем дружна... Я также подружилась скоро Се всей московскою родней. Кузены, дяд.шки и тетки Всегда приветливы со мной, Заботливы, щедры и кротки. Я навещала их в Москве, В преместье ездила по дачам. Та у реки, а та – в леске. Чаи гоняем и судачим О всяком-разном. Привезла Одну племянницу в общагу. Жизнь сердца за душу взяла Девчонку, пересилить тягу Не может к нашей ребятне. Пришлось скорей по просьбе мамы Отваживать девчонку мне От Вовки и Ермека... С нами Дружила Катя, чей отец В «Литературке» шеф-редактор Чаковский... Катька – молодец! Огонь, прям атомный реактор! Отплясывала только так С Удомом Витькой, нигерийцем. Алиев, пробивной чувак, Сумел домой к ней завалиться: В пивбаре не хватило им С Катюхой денег на Арбате. -- Пошли к нам в хату, посидим! – Ему -- Катюха... -- В ихней хате, -- Рассказывал потом Вован, -- И паузу держал сурово, -- Вы не поверите, -- фонтан! -- Врешь, Вовка! -- Честно! Право слово! Брунов повадился ходить В общагу, общий наш любимец, Любитель выпить-закусить. Порядочный, не проходимец. Татьяну Мельниченко раз В ее квартире навещали. Был дом на бронной – высший класс: Цветы, консьержка... Занимали Посты высокие отцы, Но это нас не занимало. На сердце горькие рубцы Не оставляла зависть. Жало Подобострастия душе Не колет злобные уколы. Нет места порче и парше – Все из одной высокой школы. Я от нее не отрекусь Под самой изощренной пыткой. Итак, закончен третий курс, Поздравьте девушку открыткой! Поэма четвертая. Валерий Хилтунен Семидесятые года… По Бочарову я – на взлете. Два было у меня тогда Журфака – может быть поймете: Один – нормальный, как у всех, Кто прибегал на Моховую, Второй – даривший и успех И окунавший в жизнь живую – На «Комсомсмольском» этаже… В «КП» освоился мгновенно. -- Шерше ля фам? -- Себя «шерше» Раскованно и дерзновенно. – Вошедший в «Комсомольский» миф: Старт небывалый понаслышке, Болезненно самолюбив, Как все, наверно, коротышки, Завидующий москвичам Провинциал, бирюк, кулема, И ветеранам-силачам, Служившим в армии, как Сема, Воспитывался под рукой Пескова Васи, Аллы Гербер, Тянулся к звездам за строкой, Весьма задиристых манер был. Внедрялся в разные дела, Любые открывал запоры... Со мной Кучборская вела По коридорам разговоры. Акселерат – был все же мал. Ее из вежливости слушал, Кивал, плечами пожимал -- Она мне открывала душу. В пол-уха – (Жаль теперь) – внимал – Эгоистично и жестоко. Единственно – осознавал: Она ужасно одинока. Ведь было ценное весьма В тех откровеньях – не обуза. Рассказывала, как сама Она осилила два вуза В одно и то же время... Как? Педфак в то время посещала, Одновременно и филфак... И сил хватало, успевала? Ведь сбрендить можно только так. Домой с филфака забегала, Главу под воду и – в педфак... Вот так и стала той, кем стала... Еще меня Влад Владыч Шах – (Шахиджанян) в адепты выбрал, Грузил лапшою на ушах, Что было правдой, что он выврал, -- Поймешь у Шаха не всегда. С его подачи клоун Юра Никулин стал ко мне тогда Присматриваться, мол, фигура Для клоунишки – хоть куда. Никулин звал из журнализма, Успехом соблазнял... Беда, Коль клоунская есть харизма, А я романтик и герой – И не хочу смешным казаться. Я с Семой бы хотел, «горой», Не глядя имиджем сменяться. Уж лучше напуготь людей, Чем, если над тобой смеются... Одна из Юриных затей: -- Пускай студенты развлекутся, А ты им лекции читай На 5-й улице Ямского... – В училище где он, считай, Был царь – искусства циркового... -- Но я же сам еще студент... – Сопротивлялся я недолго... -- Но ты же и корреспондент! – Он напирал на чувство долга. – И вот я вышел к циркачам. Чего-то им ору с арены... Им буду сниться по ночам: От крика накачались вены. Я в центре, маленький такой, Вещаю важное, как надо. Для усиления рукой Машу – сплошная клоунада... Наверно, это и имел В виду, послав сюда, Никулин... Ну, что ж, в нужде не пропаду – Прокормит цирк... Меня воткнули На факультете в СНО: Студенчеством творить науку. Еще – в профорги занесло – Сверх прочих дел и в ту докуку. В ту пору в секторе семьи У Янковой трудилась Лена В социологии. В сии Труды ввергалась вдохновенно. Однако власть дала заказ: Всем доказать, что нету лучше На свете жизни, чем у нас. Как, чем доказывать, не глюча? Приказано перевести С немецкого такую быку!... Чтоб Лену поддержать. Спасти, Я с бякой бегал по журфаку, Как мог умасливал ребят, Учившихся на дойче шпрехать. Те тоже бяку не хотят И искренне не могут въехать: С какой им стати на меня Пахать, как карлам, на халяву? -- На бяку я убил три дня! -- Зато обрел и честь и славу! – Конфликт с Засурским. Отчего? Я за Клековкину вступился. В письмишке Оленька его Легонько пнула: мол, склонился Подобострасно, как лакей, Пред идеологом цековским, С чайком бежал к нему скорей... Письмо перехватили... Розги Скорей обрушили на ту, Что всех честней была и чище, Предпочитавшая мечту Материальной грубой пище, Едва не ухнула в инфаркт – Всегда сердечко было слабым... Я Ясену в лицо: Был факт? Так что ж тогда вы вроде бабы Орете? – Он и замолчал... Был вообще-то либералом, Зла на студентов не держал. Вот потому и продержал он Журфаковский так долго руль... Когда я с лошади свалился В Одоеве, как мокрый куль, Не слишкои сильно. Но побился – И был в больничку взят силком – (Сей факт в книжонке описала Взахлеб Ученова потом) – Шах, вдохновившьсь, род аврала На всю Европу закрутил: Смотался к Симонову шустро, Мозги поэту замутил... Тот написал, что дескать, грустно, Когда великий публицист, Я. то есть, с травмою в больнице... И Шостакович Шаху лист Такой же дал... Бледнели лица, Когда он в Тульский дал обком От двух великих телеграммы. В больничке раду дым столбом. Сюжет для водевильной драмы: Начальство ринулось ко мне, Пришли с цветами пионеры. Елену чуть не на коне Ввезли в палату... Изуверы: Покоя напрочь был лишен... А Шах, конечно, ухмылялся: На розыгрыши был силен... С его подачи повстречался И с Молотовым... Вячеслав Михалыч топал по больнице – (Другой). Был стар уже и слаб, С Альцгеймером под ручку... Мнится, Во мне кого-то узнавал Знакомого из жизни прошлой – Ежова, может? Тоже мал Нарком был шибко нехороший. Мне улыбался Вячеслав Михалыч, руку жал умильно... Шах ухмылялся, сбоку встав... Подставил, чтобы инфантильно От встреч подобных не потел? Вполне возможно... Воспитанью Подвергнуть жесткому хотел, Чтоб я к любому испытанью Умом и сердцем был готов... В семье отца московской как-то Обедал – в ней немного ртов. Мать мачехи подачей факта О власти жару поддала: -- В квартире жил когда-то Троцкий. Вагон доставил барахла Из Петрограда. Чтоб в московской Его квартире разместить, Потребовал ему квартиру Наикрупекйшую добыть. Ему – наркому-командиру Здесь, на Соймоновском, одно Лишь временами досаждало: Звон колокольный... Суждено Христу-Спасителю под жало Наркома-воеводы лезть. Привык к покорности всеобщей. Считал: ему и ангел: -- Есть! – И напрочь упорхнет, не ропща... Мой, кстати, тесть, когда был мал, Последний паренек москоский Кто на верхушку зазезал «Христовой» звонницы... Не Троцкий Приказ о взрыве подписал, Не Каганович, между прочим – Иной антихриста вассал – Сережа Киров... Изурочил Несчастного партийный бес. Не потому ли приключился С ним неприятнейший эксцесс – И он от жизни отлучился? ...Шах мне полезное внушал В добыче мудрости и хлеба: --Пусть страшно или оплошал, Пусть ситуация нелепа, А ты невозмутимым будь... – И помогало не однажды. На розыгрыши те ничуть Я не сержусь... Духовной жажды Моей расширили канал... Я как-то учинил жестокий На конференции скандал. Макаренковские истоки Павлышский гений находил В своих исканиях моральных. Какой-то недоросль чудил, Сбивая лбами их... Нахальных Тех поношений не стерпел – И стопкой писем потрясая От Сухомлинского, хрипел, Что, мол, любого закусаю, Кто противопоставит их... Оценок, кроме как отличных, Не получал. Я скромен, тих... Провинциален средь столичных Спецшкольных мальчиков крутых. В их круг меня не принимают. Не то чтоб апперкот под дых, А вообще не замечают. В круг отслуживших молодцов Хотел прорваться с анекдотом Про полну жопу огурцов. Они со мной – как с идиотом, Точнее скажем: с мудаком Себя ведут, солдаты наши. Расположения – ни в ком. Добавил яду горькой чаше Неологический словарь: Мудак, мол – старый неудачник. И это обо мне? Едва ль. Словарь узбекский мыслей мрачных Добавил: «... Глупый человек С большими яйцами...» В сомненье: С большими по Москве забег, Когда вокруг столпотворенье?... Давно когда-то в детсаду Я побеждал больших, читая... С тем давним опытом в ладу, Стал уникальным, побеждая По части знаний... Для чего Во все публички записался. Ведь должен знатоком всего Стать побыстрее. Я старался Репертуар освоить весь – И астму чуть не заработал На дальних ярусах, где взвесь Пылищи вековой... Похлопал Великим звездам той игры, Над коей властна Мельпомена. Души роскошные пиры – Театр, катарсиса арена... «Таганка», «Современник», «Мхат», «Ленком»... везде я на галерке И впечатленьями богат. Поставь, театр, и ты «пятерки»: Дотошно изучил предмет. Театр мне третьим стал журфаком И остается много лет. Стал капельдинерам кунаком, Гримерам и пожарным... Стал Давать подачки билетерам, Чтоб тайно пропустили в зал – Наполнен опытом, которым Делюсь с профессией моей: Умением открыть запоры Законопаченных дверей Чему-то учат и актеры. Я притворяюсь чужаком. К примеру – захмелевшим финном. Мамаша с финским языком Просила заниматься с сыном В Петрозаводске Анну свет Ивановну, старушку Мильман... И шепелявлю, коли нет Другого способа... Умильно Мне, «иностранцу» все врата Распахивают вышибалы. Благословенная черта – Нахальство: поднимайте баллы И за него мне, да щедрей... Коль надо в ЦДЛ проникнуть, То облапошу и чертей. Никто ни тыкнуть мне не выкнуть Не смеет, дескать, почему Внедряюсь, по какому праву? В толк сам по правде не пойму: Зачем так яростно ораву Стремился в чем-то убедить? В центральный запишусь лекторий И стану каждый день ходить На лекции... Мне мало, что ли Своих, журфаковских?... Хожу... Благословенная эпоха: Дороговизна? Не тужу: На все зватает. И степёха Повышенная – сорок пять, Зарплата, родичи прокормят. А нет – в столовке можно взять За так – капустки с хлебом... Помнят Едва ли это те, в чью честь Я в трех журфаках упирался. Но это было, значит есть – И, верю, что не зря старался, Что подтверждает вся река Судьбы, терзанья и дерзанья... Ну, что ж – еще одна строка Для закругления признанья... Ах, лето – чудная пора. Не отдохнуть ли друг от друга, Учители, профессора, Кого – Донбасс, Кого – Калуга, Кого зовет Улан-Удэ... Мы выбываем ненадолго В командировочной среде, Уносимся по зову долга Так трудно строили себя... Сияет солнце над столицей, Нас озаряя и слепя... В толпе стоглавой и столицей Выкатываемся на свет... Рокочут аэровокзалы... -- Пока, Москва! Страна, привет! Нам альма матер приказала Себя достойно проявить И всей стране без промедленья Свои таланты предъявить Совместно с качеством ученья... В азарт впадаем, как в недуг. Клянемся, что не оплошаем... Удачи, мой веселый друг. Мы улетаем, уезжаем... А любопытная страна Сейчас произнесет впервые С надеждой наши имена... Талантливые, молодые – Еще в нас знания свежи И высоки ориентиры – Не гипсовые муляжи С собой в дорогу прихватили, А свет возвышенных идей, Чтоб ими напитать творенья И донести до всех людей Духовное – в благоговенье... Поэма пятая. Хенче-Кара Монгуш Кто я? Монгуш Хенче-Кара. Журфаковец московский. Снилась. В Москве – тувинская гора, Река Ишкин по ней змеилась. А у реки – село Ишкин.... Но я на пастбище родился. В семье – девятый. Младший сын Дарымаа, Сальды.. Словчился В чабанской юрте завопить: Мол, новый в мир пришел землянин. Тува... Мне в ней расти и жить – Инопланетный мир саянин. Чуть выше – Красноярский край, Хакассия, алтайцы – справа, Буряты – слева... Шедрый рай... Саяны – горная оправа Для Центра Азии... У нас Царь-Енисей берет начало. Тувинский золотой запас – Весь в недрах... Прочего немало: Железо. уголь, медь, асбест, И золото. Предполагают -- И нефть в тувинских недрах есть, Минводы, точно, протекают Целительные. А леса? Животный мир – пушнина, рыба? Культуры нашей чудеса – Резьба по камню?... Вот как глыба Под чуткой мастера рукой Фигурки выдает для шахмат Волшебной красоты такой, Что олигархи только ахнут – И за ценой не постоят. Национальные костюмы – Для кутюрье бесценный клад. А горловое пенье? Думы Горьки: немеряно казны – Так отчего ж тувинцы нищи? Страна, народ мой не казни, Верни изъятые деньжищи. Танну-Тува была страной Самостоятельной в двадцатых, Тридцатых – и пошла войной На Гитлера. А тот – в досадах: На карте не сумел найти Туву, примкнувшую к Союзу С Монголией – к ее чести... Тува Союзу – не в обузу. Для Красной Армии овец Давала, добрые овчины, Все, чем богата... Под конец Вошла в Союз – и нет причины, Чтоб ей вне дружбы пребывать С республиками... Впрочем это В младенчестве не мог я знать... Когда в Туву приходит лето Отару гонят чабаны На горные луга у речки. И старика и пацаны – Все в деле, чтобы ни овечки На перегоне не унес Волчище лютый, все на стреме. Бдит Билекпен, поджарый пес, Отец с ружьем – он главный в теме. Но мама, бабка, даже я – Из девяти детей последыш – У всех по палке, нет ружья -- Настороже... Придешь, приедешь На место – снятую с коня, Выстраивают шустро юрту. Здесь мало проку от меня, Я мал. К овечьему йогурту Привык. На кисленьком расту. Стоит из войлока жилище Семейное -- не на версту – Одно верст на сто, чтобы пищи Хватало овцам. Их у нас В отаре до трехсот. Ягнята... За всеми нужен глаз да глаз. Бдим день и ночь. Чабанство – свято Для нас, тувинцев. Сто веков – Охотники и овцеводы. Мохнатых яков – злых быков Разводим. Не враги природы, . Не губим. И она дает... Нам пропитание – маралы, А маралиха пусть живет – Закон охотничьей морали. Живем на западе Тувы В Сут-Хольском горном кожууне. Наверно б здесь иззябли вы, А мы не распускаем нюни. А кстати, имя кожуун От озера берет большого. У бурых скал бурлит бурун. Их, бурунов подводных много. От них вода – белым-бела. Сут – молоко. Вот объясненье, Откуда первая пошла Часть в имени его. Есть мненье, Что многославный хан Чингис, О нем, великом, мир наслышан, Во-первых, несомненно из Нашенских, тувинцев вышел, А, во-вторых, у этих скал Завоеватель похоронен. Пока его здесь не искал Никто и, вроде бы, не склонен... Его потомок, хан Монгу, Считают, предок всех Монгушей. Едва ли подтвердить могу, Но не слыву в народе врушей... В отрогах Западных Саян – Бора-Тайга с Кызыл-Тайгою – Два пика... Озеро... Бадан, Грушанки... Сказочной такою Картиной услаждался взор... Великолепное поверье Тувинцы знают с давних пор. Жила колдунья, что и зверю И людям раны исцелять Умела травяным настоем. На горных пастбищать встречать Случалось чабанов ей, кои Могли ее подхарчевать. И не противилась желанью Колдунья за харчи воздать – На берег озера с лоханью Целебной жидкости пришла – И выплеснула зелье в воду... С тех пор вода белым-бела, Но стали местную природу Целительницею считать. Здесь редкий горный гусь гнездится, Медведя бурого встречать Случается... Тува гордится... Отец охотиться востер. Он знает всех зверей уловки. У юрты разожжен костер, Сварная печка для готовки Зимой. Есть правила еды. Сут – (молоко) – святая пища, Ак чем. Тувинцы им горды. Прогонит нечисть от жилища, Поможет в исполненьи дел. Кропят ак-чемом духам неба, Чтоб дали радостный удел. Гостей встречая, им без хлеба Подносят в знак почтенья сут, Тувинский чай, шай тоже с сутом. А для кропления нальют Сут в тос-тарак – чтоб пересудам И сглазу крепкий был заслон, Отверстий в тос-караке – девять. Сосуд – священный. Сделан он – Не кем-нибудь. Умеют делать – Шаманы. Лишь у них берем. Кропить – занятие для мамы. Кропленьем защищает дом, Предотвращая злые драмы: О, мои островерхие горы, Примите белую пищу - сут, О, мои седые хребты - тандыларым, Примите мою радость - ак чем! Сметана, масло, сыр, творог, Йогурт, кумыс и простокваша – Свои, свежайшие – и мог Всегда поесть. Корова наша Привыкла при отаре быть И наши козы и козлята. На выбор – козье могут пить, Коровье молоко ребята. А взрослым подавай мясцо. Готовьтесь радостную мину: Надеть к обеду на лицо. Верблюжье мясо, оленину, Говядину, конину есть, Козлятину и мясо яка. Так, сколько насчитали – шесть Семь видов мяса?... Восемь?... Всяко Любой тувинец предпочтет Деликатессного барашка. Изиг хана идет в зачет На праздничном обеде. Тяжко, Коль не привычен, столько съесть. Богатыри сказаний древних Могли умять в один присест Барана... В эпосах напевных Прописано, как должно сесть В большом ответственном застолье, Как есть, что есть, а что не есть, Чтоб доброе добавить доле: Как бы ни был ты богат, Не бросай голову барана. Как бы ни был ты беден, Не ешь с голени мездру. Лопаточное мясо один не ешь. У нас готовят согажу. Берут баранью печень с салом. Рецепт подробней изложу. Сковороду калят за малым До покрасненья -- и на ней, На раскаленной сковородке Печенку только разогрей Да не прожарится в середке. Потом на ломтики разрежь И каждый сальником укутав, Жарь до готовности – и ешь Горячими. Коль бес, попутав, Заставит слишком много съесть, Водой не запивай холодной. Чай, шай тувинский в юрте есть. Пренебрегай и новомодной Привычкой газировку пить... Хан – колбаса. Но кровяная. В кишки промытые налить Кровь с луком, только не до края – При варке лопнет. И укроп В кишки добавь, нарезав мелко. И шелковым шнурочком, чтоб Не развязалось, крепко-крепко Края потуже затяни.. В кровь можно лишь воды добавить – -- А молока? -- Его – ни-ни! Тем счастье можешь напрочь сплавить. Бульон тувинский -- кара-мюн. В нем варят потроха и мясо. Сей черный суп – густой болтун – Целебен – витаминов масса. Лапшой заправлен и пшеном. Мучные есть деликатессы. Далган ячменный -- день за днем – Он для тувинца стоит мессы. Обжаренный ячмень в муку Размалывают. В пиалушке Чуток добавят сахарку, Топленым маслицем – (треть кружки) – Дополнят. Заливают шай, Размешивают... Есть – горячим. А хочешь – тараа вкушай. В нем просо, шай и сут... Иначе Слегка готовят. Долго ждут Покуда просо набухает. А шай оставшийся сольют. И выпьют. Тараа съедает Тува как кашу. Боорзак: Замешивают круто тесто На суте с сахаром... Чудак, Топленым маслом сдобри!... Место Приготовления мукой Посыпь сперва, чтоб отлипали. То тесто раскатай рукой, Разрежь на дольки... Их купали В кипящем масле – больше лей!. Обжаренные печенюшки – Отрада для души моей. В Туве они идут – как сушки... На этом рос я и крепчал. Лет с трех – уверенно чабанил. Я за отару отвечал Как взрослый. И не хулиганил. Пока малыш -- на мне чучак – Рубашка с примитивным кроем – Играем в юрте в сайзанак: Из голыцей чего-то строим. Воображаем: -- Я отец! Я мать! -- А я шаман. Камлаю!.. – В вображении – малец – В любые дали улетаю. Игрушек нет. Но для игры Красивые речные камни Берем – и создаем миры. Сокровица дает река мне... Играли в кости. Их берем В коленях съеденных животных. Мы так играем, как живем... Защитой от деньков холодных -- С чучаком носят болуки – Из войлока -- не то пинетки Не то особые носки Для маленьких. Завозы редки. Валяют обувь старики. Поверх чучака тон-халатик. Для самых малых пояски Не предусмотрены. -- Ну, братик, Пойдем, поможешь попасти. Запах полы всегда направо, Четыре пуговки... -- Расти, Братишка, догоняй ораву... -- Здесь не до шалостей. Всерьез Ответственность -- ведь волк не шутит. Лет с четырех – верхом... Подрос – В седло... Когда пурга закрутит, Овец в кошару заведем, Из юрты перейдем в избушку, Морозы, вьюги переждем... Речной голыш мне за игрушку. Когда подрос, мне дали кур. Кур – пояс. Для тувинца знаком Самостоятельности... -- Чур Без бубенцов! – -- Еще, однако, Тебе нельзя без бубенцов. Они – священным оберегом В Туве извечно для мальцов. И, озаботившись обедом У печки или костерка, К их звону постоянно мама Прислушивается, сынка Так контролируя... Программа Обычаем утверждена. В шесть лет бубенчики снимают, Тем подтверждая, что сполна Теперь сыночку доверяют. Идем на горные луга. В дожди, морозы, вьюги тяжко. Бедою – стужа и пурга. Со мной мой рыжий друг – дворняжка, Лохматый, рыжий Билекпен. Его мы в юрту не пускаем. Положено быть псу вне стен, Стеречь... Особо не ласкаем, Что сами не съедим – ему. На Билекпена уповаем, Когда доносится сквозь тьму Вой волка... Отвечает лаем Бесстрашным хрипло Билекпен... Он честно стережет отару. Семейства полноправный член, Работает со мной на пару: Овечек вместе с ним пасу. Он это делает успешней. Врага зубастого в лесу Почует и не даст, чтоб грешный Отаре наносил урон... Лет в семь увидел я впервые Электросвет... Чудесный, он Все чувства пробудил живые... С сестрой Ичин спустились с гор За солью... Все мне интересно. Тропинку помню до сих пор: Наш вороной шагал неспешно. Мы вышли засветло. Пока Спускались, медленно темнело. Доверились чутью конька И в сумерках спускались смело. Тропа зигзагами вела. Над нами звезды засияли. Вдруг... будто горстка звезд сошла На землю – и конька позвали – Он веселее зашагал. А звезды – ярче с каждым шагом. Избушки. В окнах свет сиял Так ярко, что слепил... Дворнягам Давно был слышен наш приезд – Приветствовали дружным лаем. Тот лай был точно благовест. Он означал, что завершаем Поездку. Старшая сестра Чулбак, замужняя, встречает. В избу заводит. Свет костра Большого так не озаряеет, Как тот, что в доме у Чулбак. И я сощурился от света... -- От электричества, чудак! – Сестра со смехом мне на это... На Мурзууна, 35 В селенье Хор-Тайга есть школа. Туда решили записать Меня : -- Пойдешь учиться скоро. – В селении -- и интернат. Мне восемь. И велят учиться. Но школа с сердцем невпопад. Не удается приловчиться К учебе. Сильно заскучал. Сентябрь, октябрь терпел сверх силы, А после в горы убежал, Откуда дали так красивы. Еще я Бернса не читал, Но мысли из стихотворенья, Считай, с рожденья разделял, Невыносимое томленье... В горах мое сердце... Доныне я там. По следу оленя лечу по скалам. Гоню я оленя, пугаю козу. В горах мое сердце, а сам я внизу. Прощай, моя родина! Север, прощай, - Отечество славы и доблести край. По белому свету судьбою гоним, Навеки останусь я сыном твоим! Прощайте, вершины под кровлей снегов, Прощайте, долины и скаты лугов, Прощайте, поникшие в бездну леса, Прощайте, потоков лесных голоса. В горах мое сердце... Доныне я там. По следу оленя лечу по скалам. Гоню я оленя, пугаю козу. В горах мое сердце, а сам я внизу! Но за два месяца уже Я начал в буквах разбираться. Отец сказал: -- Ну, что ж, Хенче, Вернулся -- будем управляться С отарой вместе... А потом... Все ж надо продолжать учиться... – Ах, горы, горы! Вы – мой дом. Кто удосужился родиться На горном пастбище, навек К нему привязан точно цепью. Родное любит человек. Кто – тундру, кто гордится степью, А сердце горца навсегда – В горах... Я год в них оставался... -- Поедем вновь, сынок, туда. Так надо... – Я повиновался. Большие комнаты, а в них – Где пять, где семь, где целых двадцать Мальчишек – и обложки книг. Столы, чтоб сесть и заниматься. И воспитатели при нас Под крышей интерната жили. В учебу погрузись на час, Уроки выполни... Дружили... В селе из русских – только две Учительницы. Остальные – Тувинцы... Редко – в галифе. Вот эти-то порой хмельные. А кто в тувинском – никогда. В состав тувинского костюма Вошли за долгие года, Одежды,те, что мудро дума Народная изобрела: Тон с куром-поясом и шапка – Чтоб издали видна была -- Борт – башенкой. И безрукавка – Кандаазын, хоректээш. Хурме – коротенькая куртка, Чувур и наколенник – дэш. Чувур – штаны. В них бегать юрко Удобно. Сапоги – идик С носками – уком надевают.... Потом продолжу... В данный миг – В мозги науку мне вбивают... Я обживаю интернат. Голландки в наших дортуарах, Когда снаружи – пятьдесят, В раскале... Мы здесь -- не на нарах И можем выйти погонять По льду на речке на «снегурках», В хоккей азартно поиграть. Потом назад – и на печурках Одежду, валенки сушить... В апреле, даже марте – лыжи. Со спортом нравилось дружить. Позднее, к теплым дням поближе – В футбол и волейбол играл... Участвовал в районных смотрах – Пел в хоре... Ясно, мой вокал – Не горловой. Мы в песнях бодрых Восславим Ленина. Поем О партии и комсомоле. Я об искусстве горловом Поведать должен поневоле, Поскольку знаю: есть вопрос... В чем уникальность? Исполнитель Берет два звука сразу. Взнос Тувы – традициеноситель: Здесь стилей больше, чем ин-где. Своеобразное искусство, Бельканто Азии. Им-де Единственно способны чувства Мы, азиаты, выражать... Этнограф Яковлев пытался То впечатленье передать, Когда тем пеньем восхищался: «Его в словах не описать. Тот хоомэйлээр из хрипов Умеют только извлекать Немногие из местных типов. Певец вбирает внутрь себя Побольше воздуха. И сразу Из глубины нутра хрипя, Выводит музыкально фразу. Сопровождается тот хрип Нехитрым аккомпанементом. Двуструнный топшулурм под щип – Он примитивным инструментом Себя покажет чужаку. Но здесь, в тувинской парадигме, В нем мысль и чувство начеку. И звуки те мудрее книг мне Рассказывают о Туве, О древности и дне грядущем. Душе тувинской и главе То пение – беседа с Сущим. Глубокий вдох – и долгий хрип. Он обрывается внезапно Как недовыплаканный всхлип. Чужой ментальности – занятно, Для нас так много значит хрип... Кыргыраа – как плач верблюдиц По верблюжонку, что погиб... Метафора – то плачут люди. Сей стиль считается степным. Стиль хоомей – гудящий, низкий. Преданье связывают с ним: Сиротка-юноша тувинский Жил у подножия скалы, Что резонировала звуки Грозы, ответствуя – «курлы» -- Гудением... Не чужд науки, Гуденье воспроизводить Стал горлом юноша, а вскоре Соседей пению учить Он стал – и признан первым в школе По пенью в стиле хоомей, Что стало колыбельной нашей, Которая и гор древней... Сыгыт вначале был для плачей И он напоминает стон, Со свистом также схож немного... Стиль эзенги стремянный. Он – Стиль конного пути... Дорога, Идущий иноходью конь, Чепрак, цепляющий за стремя. У русского была б гармонь, Тувинец занимает время, Ритмично шорканье стремян Копируя тувинским пеньем. Стиль – точно выборный баян. Певец, порадуй нас уменьем... Борбаннадыр – ритмичный стиль... Искусство древнее в народе Живет и не уйдет в утиль. В нем мудрость и любовь к природе, И нежность тихая души, Скупой на словоизверженья. Слова и не нужны в глуши, Где нет людей, а вдохновенье И наблюдательность ведут К детальной звукопередаче Того, в чье ухо там и тут Влетают – к жизненной удаче Те знания... Они нужны Охотнику в Туве, шаману. Отсюда исходить должны В их понимании... Устану Об этом долго говорить. Мне не далось искусство это. Однако же его ценить Умею... Я всегда на лето Обратно в горы уезжал. С отцом и матерью, как прежде По горным склонам кочевал, В тувинской щеголял одежде. Мой друг лохматый Билекпен Состарился – и не помощник. В село отправлен, чтоб у стен Грустить о днях, когда на мощных Мохнатых лапах обегал Отару нашу, как хозяин. Теперь почтенный аксакал, Увы. – метафора развалин... С седьмого класса старший брат Акан-оол меня приветил, Взял в дом оседлый. Рад – не рад! Село Целинное... На вертел Хрущевских планов нанизать Туву совместно с Казахстаном Стремились, чтобы показать: Суровый край партийным планам Не может противостоять И здесь выращивать пшеницу Возьмется... Будет вымерзать -- И пусть. В отчетную страницу Район – Тандинский кожуун Запишет цифру сбора злаков, В нее партийный говорун Припишет пару лишних знаков, За что похвалят как-нибудь... Акан-оол пасет овечек, Отцовский продолжая путь. А я, растущий человечек, Вступивший на стезю наук, Их постепенно постигаю, Не выпуская книг из рук, От строчки к строчке в них шагаю. Потом в селе Кара-Хаак Я поселился в интернате – В моем ученье – новый шаг. Отныне я -- в редакторате Всех общешкольных стенгазет.... Пришла нерадостная новость. Что друга первых детских лет Нет -- Билекпена... Жизнь суровость Явила – приоткрыла дверь В створ смертных, значит – невохвратных Совсем болезненных потерь. В один из дней своих закатных Ушел из дома старый пес – В чащобе где-нибудь скончался – И часть моей души унес. Мне помнится, как он старался, Берег отару, как свою. Он был мне преданнейшим другом. И я считал, что он в семью, Как равный входит... Вместе вьюгам Глядели в строгое лицо... И горько – он ушел, бедняга. Из цепи выпало кольцо... Несчастная моя дворняга... Восьмой в Ишкине кончил класс, Девятый класс прошел в Целинном. В Кызыле сдал десятый... Раз! – И в юноше худом и длинном Я в зеркале не узнаю Мальчишечку с лугов Саянских. Кто он? Так это ж я стою! Рос, рос в условиях спартанских – И вырос. А куда теперь? Была мечта – пойти в пилоты. Но зрение... Закрыта дверь. Чуть не заплакал. Ладно, что ты? Не мальчик, нечего реветь. Другие станем брать вершины. Небесная закрыта твердь, Но есть другие для мужчины. Какие? Я стихи писал. Был школьной стенгазеты лидер. Директор школы раз позвал В свой кабинет... -- Ты это видел? – Опубликован мой стишок, Представь, в тувинской молодежке Стихи в газете – просто шок! Журнал увидел. На обложке – Весомо, крупно: «Журналист». Перелистал. Смирнова Маша – О факультете. Мысль, как блиц: Не здесь ли будущее наше? Я стану журналистом. Да! Тогда я всю Туву объеду, Сомоны все и города, Нечестных призову к ответу Восславлю честных, чтобы их Во всей республике узнали. Я – баатур в мечтах моих... Но надо поступить вначале... Учиться хочется в Москве, Где для республики есть квота. Сдавал экзамены в Туве. Здесь конкурс для своих. Кого-то Экзамены в мечту введут. Кого-то подведет удача. Отставшие пребудут тут, А первые взлетят... Задача – Стать первым. Поднажал и сдал. По всем предметам -- лучший. Первый. Москва. Высокий пьедествл. Но каждый шаг – удар по нервам. Сентябрь в шестьдесят восьмом – Начало трудной эпопеи. И эту крепость мы возьмем. Я прочих разных не тупее. Из однокурсников моих Всех ярче впечатлил Анпилов. Загадочно улыбчив. Тих... А что-то в парне от вампиров... Семестр стрелою пролетел. Я впечатленья не осмыслил. Сдал сессию, домой хотел... Сосульки на носах повисли – Такой в Хакассии мороз. Я полетел до Абакана. Промерз и заболел всерьез – Судьба лягнула окаянно. Пока я вышел из пике, Промчалось чуть не полсеместра. Что делать в этом тупике? Декан, главнейший наш маэстро, Отправил в академку. Так Судьба за первый класс лягнула. Повторно начинать журфак Придется... Будто из загула В Москву вернулся в сентябре. В общаге поселён с Диаррой. Еще с монголом... В серебре Сентябрьских серпантинов старый Наш флигелек на Моховой. Я в жизнь студенческую снова В нем окунаюсь с головой. Здесь языки всему основа, Литература и истпарт. Физвоспитание в почете. Я взял среди самбистов старт. Но слаб. Болезнь меня на взлете Подрезала. Пришлось уйти В «ослабленную» группу. Ладно. Мне лишь бы главное спасти Учусь. Доходит все. Отрадно. Мне надо русский подтянуть. Ведь я же из тувинской школы. На это скидок нет, отнюдь. Терплю подначки и уколы, Тянусь. Конечно подтянусь – Не видится альтернативы. Уж если я за что берусь, Мобилизую все активы, Что есть в душе и голове Для достижения победы. Я привыкаю жить в Москве. Ребятаа-москвичи – всеведы. Их школу с нашенской сравни – Они по всем предметам выше. Ну, что ж, Хенче-Кара, тяни Хоть за уши себя до ниши Какой нибудь, но с ними в ряд Чтоб встать по знаниям и речи. Они раскованней глядят, Пусть я по сути человечьей И опытней, богаче их, Но им театры и музеи Достуаны были, горы книг... Внимательней, Монгуш, глазей и Тянись за ними, друг, тянись... Кучборская... О ней судачат: Она из мхатовских актрис. С нее мой путь к наукам начат. Она высокий смысл сердцам Приносит, давнее сплавляя С сегодняшним. Едва ли сам, Гекзаметры в тиши читая, Их так бы сердем ощутил, Как в исполнении великой Профессорши... Превыше сил... Разбуженное сердце, тикай Чеканным строчкам в унисон Записывай, душа, Гомера В анналы генные... Не сон: Внушаемая сердцу вера Все зримым делает тотчас И поселяются навеки В душе и Гектор, и Аякс, Герои, богочеловеки. Была в общаге кутерьма: Сверхобнаглевший иорданец Буянил... Вот еще чума! Спиртным без меры одурманясь, Скотиной полной представал, Шумел... А староста общаги Буяна долго усмирял, Потом, ужн весьма в напряге, Пощечину буяну дал... Тот побежал скорей в посольство, Нажаловался... А финал: За то, что гостя в беспокойство С обидой вместе русский вверг, Его отчислили... Жестоко! Для всех старался человек. И вот теперь ему – морока. Марлен с литведдом так трудны, Хоть все я прохожу повторно. Английский... Знания бледны, Борюсь с ним тщетно, но упорно – И все же прохожу рубеж Кошмарный зимнесессионный... Домой, в Туву... Там снова меж Родных свой провожу законный В трудах научных перерыв. Конечно, всем в Туве известно, Что я в Москве, и рты раскрыв, Рассказы слушают. Мне лестно. Потом семестры понеслись Стремительною вереницей. Хвосты? Да. Кое-что на бис Пришлось пересдавать. Столице Ты не прикажешь: поумерь Все требования к тувинцу. -- А это что еще за зверь? – Столица спросит. Нет. К зверинцу Меня, Мосва, не относи. Я поднимаюсь шаг за шагом. Теперь, пред мною не форси, Москвич! Пусть трудно. Пусть с напрягом, Я от тебя не отстаю. Я МГУ-шник полноправный. На том уверенно стою – Студент успешо-благонравный. Я многое могу сейчас. На семинарах я – оратор.... Фадеичев, зам. босса в ТАСС – Моих двух курсовых куратор. Недельной практикой дебют Ответственный в Московской прессе: В газетке зиловской дают Мою заметку о процессе Соревнования в цехах... Я начал курс второй с картошки – Таскали грязную в мешках... Мне легче, чем другим немножко: По вторникам освобожден, По счастью, напрочь от военки. Наш курс на ней – как батальон. Свободен – и снимаю пенки: Еще один свободный день Дает мне фору для науки. Учусь, стараюсь – мне не лень... Порою нагружаю руки – Ведь нужен заработок всем. Нередко разгружал вагоны. Случалось – по три дня не ем – И что?... Мэтресса из Сорбонны Литературу нам дает, Гоняет, вредная, по текстам... И логика – предмет забот. И, буду пред собою честным: Я в ней не понял ни черта. Философ тоже нас доводит, Истпарт – такая маета... Но дни идут – и все проходит... Большая практика была В «Тувинской правде» неуспешной: Отдача, говорят, мала, Ленился, дескать, я... Конечно, Мне пратика далась трудней: Я в русской мучался газетке. Но все же публикую в ней Хоть малые, но три заметки. Пусть мне за практику – трояк, Я вписываю в плюс итоги. Творил на русском. Я, журфак, На верной, правильной дороге... Курьерским мчался третий курс, Звездой Кучборская сияла. В учебе я вошел во вкус – Еще два года до финала... Поэма шестая. Оля Степанова * * * Я снова приезжаю в этот вечер. И в этот город тихий и простой, И мама выбегает мне навстречу, И мама быстро накрываетстол. А папа рпазгвор ведет о саде, О яблоне, груше за окном. О вьющемся зеленом выинограде И достает домашнее увино. Ом полон запавхов, таких родных и теплых. Мои тетрадки, старенький халатю Из-за оконных запотевших стекол, Все фонари по-прежнему глядят. Я подхожу тихонько к пианино. Вот клавиши, как много лет назад, По ним, как по ступенькам мимо, мимо Сбегаю к детству, к маминым глазам. Играю я про радость и про горе. Про все морщинки ук любимых глаз. Про этот, меня вырастивший город, про все, что я не выскажу сейчас. Про время, беспощадное к разлукам, Про города, привычные дела. Про мамины единственные руки, Ладони есконечного тепла. Про сон, который так и не приснится, Про колыбельную, пропетую давно, Про взщдрогнувшие мамины ресницы, Про все, что нам запомнить не дано. Я приезжаю только на субботу. И улетаю. Что тут изменить. И мама провожает самолеты – Связующую тоненькую нить. Стихотворение Ольги Степановой Ватутино... Уютный дом. В саду деревья за оградой. Мир детства. Так отрадно в нем, Где близких душ чистейшей праной Наполнена, вдохновлена... Черкассщина – моя планета, Где я для счастья рождена. Недели, месяцы и лета Неторопливые сперва Быстрей над Шполкой побежали Когда решительно Москва Велела, чтобы согревали Послевоенные дома На Украине бурым углем. С ним. Правда, больше кутерьма: В сравненьи с черным был он тухлым – Не так старательно горел, Слабее соглевал хатенку, И по уборке больше дел: Он шибко зольный. На «пятерку» Не тянет – лишь на «троячок». Но на Черкасщине открылсялся. Какой-то ушлый мужичок- Геолог славно потрудился – Месторождение нашел У старого села Юрковки... -- Построим город. Комсомол? -- Ура! – И юные головки По зову патии себя Бросают в битву вдохновенно. Вот и причина, что судьба Завякала недоуменно Впервые в колыбельке здесь... Дам, как умею поясненье. Судьбы первоначальной взвесь В столице на мое везенье Смешалась. Мама и отец Учились в гороном институте. За неимением колец – Поцеловались. Тутти фрутти, Увы, на свадебном столе, Отсутствовали, но картошки Хватило... Килька в янтаре Подсолнечного масла. Крошки Черняшки надо подобрать: Ведь хлеб дается по талонам – Но можно петь и танцевать, И с песней погулять по сонным Казахским улицам. Отец, Степанов Миша из Ветлуги Нижегородской. Под венец Поволжской не нашел подруги, Отличницу с Урала взял. В Караганде случилась встреча. Московский горный продолжал Готовить инженеров... Сеча Вначале маму позвала И медсестрою добровольно Вступила в ратные дела – За Родину студентке больно. Но через год пришел приказ: Вернуть студентов тотчас в вузы. -- Караганда сдружила нас, -- Рассказывала мама. -- В шлюзы Душ наших хлынула любовь – И мы пошли одной стезею. Ведь коль любовь -- не прекословь: В любви судьба не будет злою... – Их восстанавливать Донбасс Потом послали после вуза. В Донбассе Таня родилась. Для повоенного Союза Проблема транспорта остра Не меньше, чем проблема угля. Решение: найти места, Где топливо немного тухло, Но нет нужды его везти. Такое место у Юрковки. Решили дОбычу вести С использованьем установки Трофейной. Есть отвальный мост. К нему многоковшовый ротор Приделан... Замысел-то прост. Но, чтобы агрегат работал, Здесь инженерные нужны Уже испытанные силы. Не так их много у страны – Ведь многие легли в могилы. И папу с мамой шлет Донбасс. Карьеры, шахты строить. Город Как раз и начинался с нас. Точнее с них. Нашелся повод И бабушку упомянуть По маме – уж интеллигентна Екатерина – просто жуть! – Васильевна... Одномоментно О ближней выскажусь родне Со стороны отца. На почте Работал дед, -- известно мне – Начальником... Вы не сурочьте, Злоглазые, мою родню. От злого кашля или чиха Я сердцем их обороню. Бабуля – школьная училка... Вот весь пролог моей судьбы. Ватутинская по рожденью, На светя явилась я, дабы Учиться. Есть талант к ученью. Наш теплый дом стоит в саду. Он каменный. Одноэтажный. С верандочкой. Не на виду, А за оградой. ...Авантажный Военный летчик, мамин брат Нас временами навещает. Улыбчивый и встрече рад. Нр форма дядина пугает. Я убегаю.. Ничего -- Поищет пусть по закоулкам Иак резко пахнет от него Военным чем-то... С ним прогулкам Сопротивляюсь. Отчего? Сама едва ли понимаю. Пугает жесткое его, Военное... Я обнимаю Покрепче маму – защити... Та успокаивает мягко, Мол, дядя добрый. Погляди: Дает конфету. Но приманкой Меня не соблазнить. Боюсь. И в то же время интересно. Но к маме потесней прижмусь – Не так и страшно, если тесно. Я не хотела отпускать С рассветом маму на работу – И сумку прячу. Ей искать – Не время... -- Не вводи в заботу, Дочурка Оля, ведь меня За опоздание накажут... И я без мамочки полдня. Я с бабушкой в саду, где вяжут На лавке бабушки носки, Салфетки, варежки береты, А внуки с внучками – дружки Мои с подружками – предметы Любые превращают вмиг В игрушки самой высшей пробы... Я, начитавшаяся книг С трех лет, играя, вне учебы, Им пересказываю все, Что прочитать уже успела. -- Расказываес холосо. Исё... – Вся малышня хотела Рассказы слушать без конца... Мои подружки – Света. Вера – Сбегут с соседнего крыльца – И в сад ко мне... Порой портьера В окошках дрогнет: поглядят, Как мы играем наши стражи. Они мешать нам не хотят. Мы в садике в ажиотаже Играем в прятки. штандыр... Нам И весело и безопасно. А дома – книжки. И не хлам: Маршак, Барто, Гайдар... Я страстно Гайдара повести люблю. Мне снились яркие картины С его героями... Внемлю Кибальчишу... На именины Нет лучше книги для меня Подарка... Катю с крокодилом Люблю особенно. Ни дня, Ни вечера не проходило, Чтоб мне в нее не заглянуть, Ту замечательную книжку. Читать не устаю ничуть – Полезно моему умишку. Здесь многоснежная зима. -- Гулять! – Пушистенькую шубку Надену наскоро сама. Выходим с папой. Сеет крупку На землю вечер. Шубке в цвет На улице моей сугробы. А мне еще так мало лет. И папа расстарался, чтобы Летели саночки стрелой – И вся душа поет от счастья. Как жизнь прекрасна, Боже мой! Вот так бы мчаться мне и мчаться... Работа мамина важна – За безопасность отвечает. Нередко в шахте дотемна. Там досконально изучает Прочна ли по забоям крепь И нет ли где утечки газа, Надежна ли у клети цепь... Мне жутковато от рассказа О том, какая ждет беда, Внезапно рухни свод забоя... Мне страшно за нее всегда – Рискует мамочка собою... Но в то же время и горжусь Моей геройской храброй мамой... Подружкам, с коими вожусь, Ее представлю лучшей самой – И те не спорят. Им Гайдар С моей подачи тоже близок. Я у подружек – комиссар- Тимуровский. Во мне избыток Воображения. Спасти, Помочь, поправить и наладить, И к доброму друзей вести... Газон желая припарадить, Перелопатили тропу, Что по газону проходила, А чтобы усмирить толпу, Четверостишия хватило: Если лишний шаг пройдете, Вы, конечно, не умрете, А газон красивей будет, Помните об этом люди. На подоконниках герань. Соцветиями рдеет дивно. Ватутино – не глухомань. Интеллигенция активна. Концерты славные в ДК, Гулянья праздничные в парке – И за строкой летит строка... А в школе я на первой парте... Учительница средних лет Раздумчивая Степанида Леонтьевна мой первый бред Стиховный хвалит, чем планида Определяется моя. Учусь все годы на отлично. Вседневно в центре бытия. Мальчишки окликают зычно, Нескромные записки шлют, Бегут подергать за косички. Ну, что за бестолковый люд И что за дикие привычки? Зато есть провожатый. Кот. Сибирский серый умный Дымка. До школы по утрам идет, Потом встречает. Жаль, что снимка Не сделали, как провожал Меня дружок мой серый утром, Как в знак прощания кричал. Он был и искренним и мудрым. Большим и ласковым котом. Он понимао: учиться трудно. И он встречал меня потом Веселой песней. Просто чудно! А иногда он прибеал И поиграть на переменках. Весь город знал его вокал И, видимо, в моих оценках Его, кота, весомый вклад. Спасибо за пятерки, Дымка! Он не подскажет невпопад... Но с наступлением зазимка Мой кот из дома ни ногой. Он по утрам меня жалеет... -- Что делать – надо, дорогой... – Вот кот, а как любить умеет!... Все десять лет и школьный двор И наш дом знаний двухэтажный, Квартал уютный – тешат взор Как дивный фильм полнометражный О детстве, юности моей. Здесь октябренком, пионеркой И комсомолкой много дней – И выхлебала полной меркой Идеологии кисель. Я верила в те идеалы, Что коммунизм-де, наша цель, Не тряпки и не капиталы... И за собой вела ребят – Вождь пионерский, комсомольский. -- На добрые дела, отряд – За мной! – Трепещет враг заморский Не зря: такая молодежь Готова биться за отчизну. И с ней уверенно придешь Страна однажды к коммунизму. Была в Артеке. Там в меня Впервые юноша влюбился. Признаньем душу мне пьяня, Ответа – рано – не добился. Потом он приезжал в Москву, Когда уже была студенткой. Пометка яркая в мозгу – И вдохновляюсь той пометкой: * * * Влюбленые... Сколько влюбленостей смешалось с весной ранней Снова вернулись сложности. И затянулисчь раны. Все робкие примирения зачем-то весной случаются. И первое стихотворение нечаянно получаются. Взять навсегда бы это, тонкое и тревожное. Бродят весной поэты, делая невозможное. О стихзах. Простая книжка, простые слова. И выдруг понимаешь, где ты не права. Ни слова сама, только строчек стук. Ат быть люди так растут. Трогаешь сердце чужое невольно. Не делая этому сердцу больно. И веришь в чудные нечастые сны И в вечно теплую руку весны. Пусть слезы, пусть стало труднее дышать, Но что может этому помешать. Серым котенком испуганным сжался последний снег. Всеми давно изруганный, здесь ему места нет. Вспомним: дружил с метелями, В сказку людей приглашал. Прыгал, чудной, под елями, Как одуванчик спал. А вот теперь не ужен. Дышит рядом трва. И по весенним лужам. Солнце бежит с утра. Снег учступает место. Снег уползает в грязь. Скучно быть с ним в соседстве, Скажет трава,смеясь. Жила в Ватутине у нас Орел – огромная собака Но отчего-то сорвалась – Не злобная, не забияка. Погоревали, а в меня – Я с ним была запанибрата – Велят, не пропустив ни дня: -- Раз убежала без возрата, Уколы! – Бедная, терплю В живот -- от бешенства уколы. .А пропускать я не люблю, Хоть и больна -- уроки школы В соседнем с городом селе Орла усиленно искали. Пес жалобно скулил во мгле -- Крестьянин запер пса в сарае. Тут мама: -- Выпустите пса! – Знакомый голос услыхала -- И кончилась та пытка вся -- Орла по голосу узнала – И вся семейка ожила... Коклюшем отболела позже Когда у бабушки была – Жестокая болезнь! -- в Поволжье. Был в дефиците, помню, хлеб -- И очереди по сугробам. Я в очереди. Мне в тепле б -- (Страницы дней – калейдоскопом -- Народ Хрущева костерит. Наметил коммунизма сроки, А хлеба нет -- и люд сердит....) -- Писать стихи, учить уроки... Весь город просится в строку, Его мотивы и картины. Я место показать могу, Где центр любимой Украины... О средних классах. Повезло: Незаурядны педагоги – И знанье в голову вошло Гуманитарное. В дороге Литературе, языкам -- И драмкружок пришелся кстати. Вот «Город мастеров». Я там – Принцесса. В главной ипостаси – За сценариста – в КВН. «Сатурн» с моей подачи -- первый: Остроты забирают в плен. Щекочут зрительские нервы. Лицом в грязь, школа, не ударь... Шла по общественным ступенькам – Я – комсомольский секретарь И всех превыше по оценкам. И областных олимпиад Участница, гляди, по дойчу... С судьбою будет невпопад, Коль в жизни взрослых не продолжу Гуманитарную тропу. Определилась директриса По коей выцелю судьбу. Притом, что пыльная кулиса И грим манят слабей всего. Литинститут? Академичен. А мне б чего-нибудь того... Журфак высок и романтичен. По школе обо мне толки: Ждет Ольгу-де судьба поэта. Уже печатает стихи Мои районная газета. Накапливается багаж – И даже пригласили в Киев На семинар... Растет кураж, Уверенность... Пишу стихи и... в Июле собралась в Москву. А год-то шестьдесят девятый Со школьным знанием в мозгу. Его во мне – греби лопатой! Медали, правда, не дано: По геометрии четверка. А так – успешно все равно. Так, где она, журфака створка, К которой знания – ключом. В Москву со мной поехал папа, Чтоб не грустила ни о чем В преддверье важного этапа. В Москве и ранее бывать Мне доводилось: братец мамы, Да, летчик, стал здесь проживать, Встречал в ответ на телеграммы, Показывал Москву... Сейчас – В Ватутине с семьей. Квартира На дни экзаменов – для нас. Меня не слишком колотило. Но накануне кипяток – Беда! – пролила не десницу. Болит. Да сильно, не чуток... Не подведет ли ученицу? Подсолнечной масло! Им Памажу обожженный палец. Боль затихает... Поглядим... Из тем мной взят поэт-скиталец, Любимый Лермонтов. О нем Пишу восторженно, как в трансе... -- Все пишут? -- Пишут... -- Подождем... – Отец в родительском альянсе На лавке терпеливо ждал. Я вышла. Папе рассказала. В кафе расслабиться позвал – Мороженое заказала... Живем на «Автозаводской»... Экзамен назревает устный. Я занимаюсь день-деньской, Итог чтоб не случился грустный. Но и на устном тоже пять. О дойче я не беспокоюсь... Не удалось «Отлично» сдать – «Четверка»... Чтобы эту повесть Благополучно завершить Мне по истории «пятерка» Нужна... Волнуюсь – и першить От нервов стало в горле – столько Значения имеет балл... Но случай. Тайный мой помощник, Не подкачал, на сплоховал – И мой ответ из самых мощных... Экзамен принимали мой Два парня. Видно – аспиранты. -- С «четверочкой» пошлют домой... -- У девушки видны таланты. С «пятеркой» может поступить... -- Так ведь и знает на «пятерку»... -- Конечно... Ладно, так и быть. Учись! -- Спасибо! -- Мы постольку- Поскольку... Тех благодари, Кто воспитал тебя, дал знанья... А дома, будто звонари Все разнесли – ликованье В Ватутине... Меня в кино Снимают – мной прославлен город... Лишь первый шаг, но все равно: Здесь на сенсации-то голод, А тут такое: в МГУ, Предтавьте, девочка попала! И отвертеться не могу. Уже сто раз пересказала Всю эпопею, но опять «Пресс-конференция» в квартире: Соседи просят рассказать, Как будто вправду в целом мире В те дни важнее ничего... Пойду с Ватутином прощаться. Я в сердце увожу ешл Залогом будущего счастья. Прощайте, улицы, дома, Тенистый парк и речка Шполка, Хранящие души, тома... Прощай и ты, родная школка... И вот – Сентябрь. И Москва... Я поселилась с Женей Сельской И Ниной Дьяковой... -- Раз-два! – Подъем! -- Уклад житейский В общаге незамысловат. Задача дня: подъем поспешный И умывальника захват. Позднее силой центробежной Затягивает факультет На лекции и семинары... Кто на Таганку взял билет – Счастливчик! Пары, пары, пары, Библиотека, а потом – В общаге самоподготовка. Так – день за днем и ночь за днем. Впридачу стирка... Голодовка, По счастью, Оле не грозит, Но бережливость поднимает Вся наша комната на щит... Меня спецгруппа принимает, Где нас готовят для ТВ. А Сельская попала в РИО, Издательское... О Москве Мы говорим без перерыва – Так много хочется узреть, Наполниться Москвой, услышать, На вернисажи все поспеть... Но главное – в учебе выжить: Нагрузка больно велика. Мы книги тоннами глотали... Приехали издалека Чтоб рисковать судьбой? Едва ли. Истпарт? О чем переживать? Учу, коль нужно, без вопросов. Сдам – можно сразу забывать. Мозги очистив от отбросов. В тэвэшной нашей группе – спор: Искусство ли ТВ? Искусство! Так я считаю. Кругозор Подсказывает, да и чувство. Золотаревский, первый мэтр Притулу в группе выделяет. Талантов наших пестрый спектр К рукам наставник прибирает И обучает ремеслу... И мэтр по каждому предмету Вручает в руки по веслу – Рули, студент в работу эту! Я, как умею, так рулю... Но прокололась на Кучборской. Профессоршу, как все, люблю. Зачет. Вменя вонзает взор свой Доброжелательный весьма. Я досконально все учила, Нр ей подставилась сама. Не знаю, отчего решила Сказать профессорше моей, Ко мне предельно благосклонной, Что куклу – радость детских дней – Я называю Антигоной. Что было! Катастрофа, крах: Профессоршу как подменили. Жар ярости в ее очах, Ее слова меня казнили. -- Что? Куклу? Антигоной? – Я Жоялась за ее здоровье. Меня презрением казня, От гнева наливалась кровью. В итоге – «тройка»... Эпизод Стал тотчас эе легендой курса. Так начинался новый год... Еще пути пересекутся С Елизаветой через два Заполненных учебой курса... Наполни радостью, Москва, Веди нас к новым знаньям, бурса, Судьбы возвышенной плацдарм, Спектр разделяющая призма... Татариновский стильный шарм, Ее славянская харизма... С Французским языком дружу – Наставница весьма довольна... На физкультуру не хожу: С мениском поврежденным – больно. В девятом классе был разрыв – Мне ограничили нагрузки... Едва от сессии остыв В кругу семейства на подушке, Каникулярную среду Со вздохом тихим покидаю. В Москву, где новые найду Дела и стрессы, уезжаю. Там однокурсников оркестр Играет мне симфониетту С названием второй семестр – Зимой, весной и ближе к лету Несемся по ступенькам дней. А год -- уже семидесятый Вождя включает юбилей. И дел – не разгребещь лопатой. Я в них ныряю с головой – Разбор есенинских метафор -- Предмет работы курсовой... Общажной комнатенки табор Пополнен Ольгою Бордун, Коллегой по тэвэшной группе... Золотаревский – мэтр, ведун, Зеликин с Кузнецовым вкупе С Голдовской, чья стезя – кино, Нас приближают к рангу профи. Пусть все так сложно – все равно... Уже в Америке, в Европе ТВ достигло высоты Нам здесь покуда недоступной. Но нам к их творчеству мосты Не навести. Системой трупной Трусливой всем запрещено Увидеть западных великих Творцов тэвэшное кино... Причины у кремлевской клики Наверное бояться есть... В союзе всех смелей эстонцы Сумели в творчестве подлезть Под тот барьер, увилеть солнце. А нам позволят поглядеть, Что в Таллине творят коллеги, И быть самим смелее впредь... На поезде, как на телеги Мы в Таллин группой подались... В калейдоскопе впечатлений: Европы явственная близь, Чередованье наслоений Ушедших навсегда эпох... Соборы, улочки, кафешки... И мой с Бордун синхронный вздох О том заветном человечке – У каждой Ольги он другой, -- С кем здесь нам было бы чудесней... -- Ах, почему я здесь – с тобой... – И горстка строк – неслышной песней... Из пятнадцатого века падал снег на этот город Кому радость, кому горе. Мне на память падал снег. В островках случайных улиц Так несложно затеряться И нечаянных прохожих никого не узнаваь. И вдыхать туманный запах Дыма снега и рассвета И приветствовать тихонько Бойкий флюгер,ь добрый день. На одном из перекрестков Вдруг мне встретится прохожий. И малыш какой-то скажет Мама, это трубочяист. Улыбнусь ему и дальше Мимо жалобы органа, Мимо башен одиноких, И пустынных плорщадей. Буду радоваться утру, Мостовой, послушной шагу И каким-то новым мыслям, непохожим на меня, А когда утихнут звезды, Будет ночь качать вагоны, Чтобы утром не поверить, Это было наяву? Я логику сдала на пять. Мой подвиг для друзей сюрприхом. На лаврах можно почивать. Предмет грозил сердечным кризом: Собрался алогичный курс. Со скрипом все же одолели, Друг другу оказав сикурс, Едва-едва не ошалели... Но и второй семестр ушел. Прощайте, Западов и Шведов... Одесса – солнечный котел. В нем много радости изведав, Попала в жуткий переплет: Холера... Лето в карантине. Оцеплен лагерь. Что нас ждет? Все в хлорке... Грусти нет в помине И раздражения ни в ком. Себя, как можем, развлекаем, Жизнь принимаем с юморком, Не ссоримся, не унываем, Подкачиваем свой ресурс... И вот она опять – столица. Мы начинаем новый курс. Компания друзей столица, Нет, двести близких лиц, сердец! Встречаем вместе новоселье. Журфаку выделен дворец Под вдохновенное заделье. Парадной лестницей идешь – Захватываеи дух от счастья. Такой дворец – журфак, даешь! Дни во дворце быстрее мчатся... Я к пантомимщикам хожу И волгинсскую посещаю Литстудию для куражу. Народ стихами восхищаю. Там перспективы мне сулят. На курсе дюжина поэтов... А впрочем, не поэтов взгляд Ловлю я на себе... «Про это» в Другое время расскажу Подробней, может быть, когда-то... Военка... Велено – хожу. Но явно – слишком маловато Во мне способностей лечить. Меня и в муляжи уколы Колоть не могут научить, Бездарна я для этой школы... Словесник Ковалев – сухарь... Буданцев – странный теоретик. Вываливает на алтарь Несочетаемый букетик Экологических идей – Бахтинских смеховых теорий. Мэтр, в ремесле нам порадей! А отвлеченный сей лекторий Был к телевидению им Буквально за уши притянут. Да что поделаешь – сидим И слушаем, хоть уши вянут, И пишем рефераты. Спектр Мировоззрения расширим, А сможем ли работать, мэтр? Дурдом! Но поживем – увидим... Ушли в науки далеко. И это знанье тоже – сила... Я политэк сдала легко, Хоть Новосельцева страшила. И Ванникову без труд Перешагнула с Ковалевым... Кому нести чего куда – Потолковала с Селезневым – И нет семестра. Передых... А там – Рожновский и Бабаев... У Эдуарда чистый стих И горизонты раздвигая в Словесности, выводит нас К высотам и таким глубинам, Что слушаем его рассказ С восторгом. Тоже стал любимым. И пан Рожновский тоже клад: Он полиглот и аналитик. Курс причастирься чуду рад. У них, наук, есть много гитик -- Так понимаю, что чудес... Чтоб было больше дров, так надо, Как всем известно, глубже в лес... Командировка нам – отрада. Столичный сохраняя лоск (Условно) – с визою журфака Мы едем в Усть-Каменогорск На практику... И бешбармака Отведали, когда в горах Случилось чабанов проведать... Стажировались не за страх – За совесть... Чаще и обедать Не доводилось – мы в дела Себя с восторгом окунали. Судьба в профессию ввела. Мы рады, что не оплошали. Экран и вечером и днем Пестрит шедеврами москвичек... Рожденье города с Петром Великим связано... Привычек Интервенционистских царь Отнюдь менять не собирался. Проведал, что в сих недрах встарь Дотошный сибиряк копался И много золота нашел – Царь повелел: -- Послать отряды --. -- Есть! – Лихарев лихой повел По Иртышу солдат. И рады Отправить с нарочным доклад, Что, мол, фортецию воздвигли. Теперь любой алтайский клад, Какие б только фигли-мигли Не применяли хитрецы, Не ускользнет от государя. Блюли царёвы молодцы, России благо, не гадая, Что можно малость утаить – Не мыслили своекорыстно. Отечеству великим быть И ныне – с верными -- и присно... Могучим град на Иртыше Смог стать в советскую эпоху. Сентиментальному в душе, Молящемуся кротко Богу, Пришлось в строители пойти, В путейцы, металлурги граду. Вклад в мощь лтечества внести Цветным металлом... Что-то к вкладу Добавили за сотни лет Кокшаров – славный минералог, Корнилов Лавр – в годину бед Честь в рядовых и генералах Хранящий доблестью. Герой Войны в четырнадцатом. После – И жертва и виновник дней Братоубийства. Ставим возле Брусилова и Колчака Его в российском пантеоне. Считается врагом пока... Министр Славский... Там где «броне-» Приставка, там есть вклад его. Он тоже усть-каменогорский. Писатель Волков... Что с того, Что в книжечках сюжет заморский? Возможно не его вина... Но очевидная заслуга: Для девочки и пацана Во дни взросленья лучше друга Нет, чем «Волшебник...» никого Из «Изумрудного...»... Дороже Нет в мире «... города» его... Чуть с Усть-Каменогорском схож – и Таким отныне для меня Предстанет впредь воспоминаньях... Была веселая возня... Найти пыталась в книжных знаньях Полезное для суеты Вседневной с пленками и текстом... Пыталась воплощать мучты О творчестве высоком, честном, Приобретала первый свой Конкретный репортерский опыт... Подружка Вика – ну, хоть стой, Хоть падай! – обратила шепот С одним из местных мужиков В судьбу: студентка вышда замуж! Ну, что ж, совет им да любовь. Мы выросли – и каждый сам уж Теперь ответствен за себя. Нашла вторую половину – Такая, стало быть, судьба... Все. Усть-Каменогорск покину – И третий курс. И зона «Д». Кучборская. И страннный Есин – Как Евстигнеев... Где же. Где Найти слова для новых песен? Мы набираем высоту На третьем курсе, но полого... В судьбу восходим и в мечту С надеждою и верой в Бога... Поэма седьмая. Наталия Алешияна. Наталия... Да, через «и». Так записали мама с папой: – -- Неси то имя и вези, И мягкий знак в нем не корябай! --. В поселке Пачелма пошла Отсчитывать душа денечки. Там лишь полгода прожила Потом родители и дочки – (Нас три в семействе, с нами брат. Я младшая из всех, последыш) – Туда, где речки Кера, Вад Переезжаем. Не поедешь, Так потеряешь добрый дом, Который брат отца построил, Да сам недолго пожил в нем. В глазах партвласти много стоил – И был направлен в Сталинград Послевоенный по парт.части. В селе начальствовавший брат И в Сталинграде при начальстве... Был домом в Пачелме – барак От МТС. Семейство трудно В нем выживало. Впрочем, так – И все в округе – тяжко, скудно... Дом дяди в Ольгине стоял. Район был ранее Керенским. В семнадцатом столетье дал Тогдашний воевода резким Словцом приказ – и на горе, Где Вад и Керенка сливались, Вод прихватив и в Чингаре, За кайлы яростно хватались Служивые – и над горой Возникла крепость, к коей вскоре Прижался город, чтоб порой Лихой его прикрыла в горе. Стал Керенск Вадинском потом. Понятно по какой причине. Ну, мы-то в Ольгине живем, Что тоже Пензенщина. В чине Отец мой Федор – рядовом, Хоть, как и брат его – партийный. По-сельски попросту живем. Стиль повседневно-событийный. Отец родился здесь -- и рад В родном селе обосноваться. -- Спасибо за домишко, брат! -- Благословляет сталинградца. Из Сталинграда иногда Придет письмо... -- Что Сема пишет? – -- Прочту – скажу... -- Ну, маета!... -- Читает по складам – и слышит Тот полушепот наш сосед, Что сам письмо не прочитает – В трудах, как все здесь – с малых лет – Так хоть от Федора узнает, Как возрождают Сталинград. Семен был здешним предколхоза. Письму от брата батя рад... Стиль нашей жизни сельской – проза, Неотличим от жизни всех, Кто с нами делит время с местом. Корова – наш молочный цех. Есть огород, сарай с насестом. На нем петух с десятком кур... О маме. Из Богатыревых, Чей давний предок-бедокур Времен еще и доцаревых В дружине князевой служил На ратном поле отличился. За что и титул получил Богатыря.... Укоренился Он в прозвище семьи потом. И закреплен за целым родом. Его с приданым скудным в дом Внесла Наталия. С приходом Ее к Алешину семья Та деревенская сложилась, Последышем в которой я. Как сказано. на свет явилась Четвертой. Тезкой мамы. Мы, Алешины – из монастырских, По бортничанию – умы! В образовательских изысках. Что правда, ни отца ни мать Судьба, увы, не отличала. Мать вовсе не могла читать. А папа поучился мало – Всего два класса ЦПШ. Из самых ранних впечатлений. Мне полтора. Болит душа. И я ободрала колени. Вот стол. Скамейка у стола. А на скамейке гробик брата. И вот процессия пошла За этим гробиком куда-то. А мне велят быть дома. Нет! Я лезу через загородку И плачу. Слезы первых бед. Ободрала колени... Четко Мне помнится и первый страх. Мне нет двух лет. Отец копает Вдоль сада ямки. Впопыхах Лопату отложив, шагает Зачем-то к дому. Я стою На кромке выкопанной лунки – Какую-то мечту мою Ответом на гудок чугунки Осмысливаю. Лунка – вот. Стою. О ней совсем забыла – И бух! Она мне по живот. А папы нет. Так страшно было... Моя деревня – сто домов И в каждом – куча ребятишек. Да только нет почти умов, Обученных для чтенья книжек. А малышей, подобных мне, Лишь дюжина на всю деревню. Тускл вечерами свет в окне От керосинки. Утром певню К работе деревенских звать... Деревня свысока на дали Глядит... Поздней смогла узнать, Что выше местности едва ли Найдете равнине той, Что средне-русскою зовется Возвышенностью – луговой, Лесной... Речушка рядом вьется... Красиво... Вот бы навестил Земляк – большой художник Оськин – И нам картину посвятил. Но он теперь считался омским. В Сибирь уехав до войны, Там на художника учился. Отмечен орденом страны. Художник знатный получился.... Им Достоевский воплощен – Страдалец в каторжном централе... Деревню помнит, где рожден, Земляк прославленный? Едва ли... Жаль, что самой нарисовать Речные луки и поляны Мне не по силам... Благодать! Когда кончаются бураны И оживает зелень-ярь, Приходят добрые надежды, Грибами соблазняет гарь – Боровичок желанный, где ж ты? Ищу со старшими грибы. И каждый мне – подарком леса, Шажком к творению судьбы... Во мне к ученью интереса – И на меня и на сестру. Пятью годами старше Вера. Мне – только три. Но я беру Ее учебник... Ноосфера Ее, похоже, обошла, Меня – с младенчества задела. Ее учебные дела Мне – как игра. И я летела К сестре на помощь. Я читать Чуть не с рождения умела. Не позволяют мне писать, Не то бы я... Но три примера Арифметических решу, Пока сестра с одним возилась. Я только об одном прошу: Чтоб та уроками делилась. И книжки для меня брала В библтотеке, той, что в школе... Я тоже грамотной слыла -- Одной из трех в деревне вскоре. А первый – Оськин Александр Иваныч, ольгинский учитель. Мозгов извилину – меандр И брату передал родитель. Тот Оськин тоже книгочей. В колхозе сслужит бригадиром. Их третий брат художник, Чьей Сверходаренностью всем миром Годились ольгинцы. А я По грамотешке значусь третьей. И вот – на день-другой меня Желают взять в избу соседи: Кому прошенье написать, Кому от родичей письмишко Раз пять неспешно прочитать... -- Слушь, Федь, у дочки-то умишко! – Я только книжными писать В тетрадке буквами умею. Чужие письма разбирать Непросто... Ну, да не робею... Таблицу умножения Заучивает Вера туго. Кто ей подсказывает? Я. -- Па, пусть уйдет... -- Давай, подруга, Сядь в уголочке, почитай... – Сестра зовет: -- Иди, Наташка, Со мной задачки порешай Про яблоки. Одной мне тяжко Их счесть: у Маши яблок два, У Пети – три... Всего их сколько? Ну, просто пухнет голова. -- Так это, вера, просто. Только И надо: пальцы сосчитать... -- Так там ведь яблоки, не пальцы. При чем здесь пальцы – не понять... – Уж эти школьники-страдальцы! Сердечко мамино болит -- Мое рождение сказалось... Отец почти что инвалид По зренью. Зрения осталось Немного, а виной пожар, Случившийся в тридцать девятом, Что всей деревне угрожал И МТС. Отец солдатом Партийным полагал себя – Самоотверженно сражался, С огнем. А адский жар, слепя, Потом на зрении сказался. Он мелкое читать не мог, Хоть по партийной разнарядке Носил почтарь в наш теремок Газеты. С почты взятки гладки – Хоть «Правда» с «Сельской жизнью» к нам Приходят с сильным опозданьем., Кто прочитает? Я придам Смысл, познакомлю с содержаньем Газет соседей и семью. Устроюсь важно на крылечке, Исполню миссию свою... -- Во здравие поставим свечки Наташе – до чего умна! Ты, Федор, береги малышку. Ее должна узнать страна! -- Захвалите. Не надо лишку. Пусть школу кончит – поглядим... А школа-то случилась позже. В ней, первоклашки, мы сидим И третьеклашки вместе. То же -- Второй с четвертым вместе. Всех Один учитель Оськин учит. А мне что делать? Смех и грех: Давно известное наскучит Любому. Куклу в класс беру... -- Наташа! С куклой! Эко лихо!. Что, скучно? Разрешу игру. Но ты играй уж тихо-тихо... – Под школу бывший барский дом Той Ольги, в честь кого деревня, Был отведен. Училась в нем Четыре года... Та роевня Мне все же многое дала: Учил чистописанью Оськин Искусством овладеть смогла: Письмом художественным броским Всех удивляю до сих пор. Но главным оськинским наследьем Считаю то, в чем перебор Немыслим. И любым предсердьем И каждой клеточкой в мозгу Усвоила: жить надо честно, В согласье с совестью... Могу Заверить, что всегда, всеместно Я твердо воплощала в жизнь Учительское наставленье... Судьба высокая, сложись! Учитель не уйдет в забвенье, Пока жива я и пока Читается в сети всемирной О нашем Оськине строка, Он будет жить в строке эфирной. Когда я малость подросла, Забота стала о подписке – моя... Читала, что могла. Мне чтенье слаще, чем ириски. То раз в неделю, то и два В деревню почтальон являлся. Воспринимает голова Все новости... Воспринимался Абстрактым и далеким мир. Но верила: за горизонты Я вырвусь – то-то будет пир Души. Грез многоцветных сон, ты Не подведи, не подкачай... Игрушек не было в деревне. Соображалка, выручай! Ведь мастерила здесь издревле Сама игрушки детвора Из палочек, камней и тряпок – И радостной была игра... Ведь и о нас, как о растяпах Не скажешь. И у нас в руках Рождались славные игрушки. Ведь главное в игре – в мозгах. И мастерились погремушки Для малышей из коробков. А куклы – с маминой подачи – Из всевозможных лоскутков. Играли – ведь нельзя иначе. Я прочитала той порой Уже книжонку про Козетту. Малышка увлеклось игрой С тряпичной куклой – и за это Набросилась на сироту Мадам Тенар – хозяйка злая... Я перечитываю ту Книжонку вновь, еще не зная, Что перечитывать опять Я книгу о Козетте стану В студенческие годы. Знать Откуда, что сему роману -- «Отверженные» посвятит Рассказ великая мэтресса Кучборская? Душа болит – Козетту жаль... Такого стресса – Катарсиса – (словцо её, Кучборской) – ранее не знала. Так остро книжечка в житье Впечаталась – и поражала... В лапту играли, городки, И волейбол, и вышибалу, И классы, прятки, ручейки – Начало жизни шло к финалу. Десяток плюс один пацан И три девчонки – вся команда. А я в команде – атаман. Согласны все, что доминанта – Моя... Со всеми я дружу. Воспитывалась, как мальчишка. С отцом все время провожу. С ним – не как дочка – как сынишка: Он пилит – вместе с ним пилю, Строгает он – и я строгаю. Часы общенья с ним люблю И вдохновенно помогаю. Я кровлю вместе с ним чиню И перекладываю печку... Быть девочкой повременю. Отцу – родному человечку – Во всех мужских делах нужна... Учусь легко и с интересом И в классе я возведена По умолчанию – повесам В начальники. Я командир У октябрят в начальных классах. Позднее – в пионерский мир Вступили – возраженья в массах Не слышно – и в отряде я У пионеров – председатель. Ведет меня судьба моя В начальники? Пока, приятель, Она меня перевела В класс пятый в Баранчейской школе. Пять километров от села Родного... Как-то весть о горе Коснулась вдруг моей души. Я вечером на лыжи встала. Ночь. Темень. Снег. Мороз. В глуши Одна. Взахлеб дышала. За лесом слышен волчий вой. Нет ни луны ни звезд. Наитье Приводит все-таки домой. Беда. Печальное событье: Корова Ночка умерла. Бескормица. Отец в колхозе Стерег стога. Чтоб не могла Чужая алчность той угрозе Подвергнуть общие стада. Мать с горьким подошла упреком: -- Вот взял бы чуть, она б жила. – Он со слезою и со вздохом: -- Ведь я, Наташа, коммунист... – Такое было воспитанье. Раз коммунист, то сердцем чист... Та школа – сердцу испытанье. Там старшеклассники хамят И обижают.. Просто худо. -- Да что ж ты привязался, гад? – Я вскоре перешла оттуда. Теперь за знаньем в Каргалей Семь километров бездорожья. Себя, подруга, не жалей... Зимой судьба, однако, строже: Семь верст по снежной целине Да дважды в день – не погуляешь. Есть интернат при школе. Мне – Врагу того не пожелаешь – Вне дома горько. Я грущу И папу с мамой вспоминаю... Себе внушаю: здесь гощу И знания приобретаю. И значит – надо потерпеть, Сосредоточенно учиться, Над математикой корпеть. Отдельно комната – девицам, В другой ночуют пацаны. Есть и столовая – отдельно. Продукты мы сюда должны Везти из дома... Снег метельно Кружит над замершей страной. А в интернате пышет печка. Среди предметов есть чудной: За строчками – леса и речка В воображении встают И замороженные пики До звездных высей достают... А странные людские лики Рождают мысли: что они, Те, что черны, красны и жёлты, Нам, русским, чувствами сродни? -- Эй, не мешай учить!... Пошел ты... Не суйся в комнату девчат, А двойки исправляй, кулема!... -- Мне до восьмого интернат Был в холода заместо дома. Хранит легенду Каргалей. Она по правде жутковата. Был монастырь здесь с давних дней. Монахини повинны свято И целомудренно блюсти Себя, а коли в грех впадали, Ту душу точно не спасти. Беременели и рожали, А деток в речку... Говорят, Тех деток души улетали Без остановки тотчас в ад. И речку Вад тогда назвали... «Лей» в слове «Каргалей» -- «река». А по-каковски? По-мордовски. Считают: в давние века Жила мордва на сей полоске. Село учило жить всерьез – Хлеб не родится понарошку. Лет с десяти родной колхоз Учил наглядно: чтобы ложку Напонить чем-то, ты, дружок, Все это вырасте вначале.. Шлют классом на колхозный – Зерно от плевел очищали. Пололи свеколку внаклон... Как взрослым трудодни давали... -- Труд создал человека – (стон), Чтоб превратить в осла? – Кивали На шутку кислую в ответ, Замученные трудоднями. На трудодни нам денег нет. Колхоз рассчитывался с нами Пшеницей... С нею повозись: Свезти на мельницу сухою В денек погожих исхитрись, Потом домой вернись с мукою.. А я хочу велосипед. Порадовал бы сильно душу. Что делать. Если денег нет? Отец отряс большую грушу, Потом -- поменьше и еще... Отец свой сам растил, лелеял – Сам результатом восхищен – -- Все выросли – никто не верил... -- Плоды созрели – высший сорт. Собрал их и продал в райцентре. -- Кому-то нынче повезет: Как воздаянье за оценки, Получшь велик... – И сестра, Что обученье завершила В аграрном вузе, столь добра – Свой пай к покупке приложила... -- Еще немного денег есть? -- Маленько есть... -- Хочу гармошку... -- Что ж, вновь в гаман придется лезть. Учись, играй не понарошку... Мне выдали в двенадцать лет В колхозе трудовую книжку Счет трудодней в ней вел сосед- Учетчик. Высказав мыслишку, Что мне та книжка ни к чему, Услышала в ответ: -- Спасибо Однажды скажешь дочь, тому, Кто документ дал ценный, ибо Стаж в нашей жизни – не пустяк... – Да, папа словно был пророком. Не угадаешь, что и как – Храни бумаги. Будь уроком Мой опыт каждому... И я, Послушав папу, сохранила. На важном шаге бытия Потом его благодарила... У папы пенсия была За инвалидность -- в три целковых. До трешки даже не дошла... Самоотверженных, толковых И честных презирала власть. Та трешка мнилась оскорбленьем. Скорей бы власти той пропасть – Народ с таким согласен мненьем... Я днем на велике ношусь, А вечерами жму на кнопки Упрямо... Точно, научусь. Всегда шаги ученья робки Вначале. А уже потом, Когда сыграла плясовую, Порадовалась: обретем Отныне музыку живую... Играла сверстникам-друзьям. Я не любительница танцев. Изъян? Пожалуй, что изъян. А впрочем. Мало ли изъянцев Бывает злее у людей? Всю сельскую библиотеку Перечитала... Каргалей, Добавь умишка человеку. Я в школе первая. Уже И в комсомоле секретарю... Вновь оказалась на меже... И вот – в райцентр перелетаю. Девятый и десятый класс В райцентре предстоит осилить. Я здесь приторможу рассказ... Каникулы. Базары, сиречь В райцентре ярмарки. Зовут В машину. Взрослые по трешке Подросткам на «гульбу» дают. На ярмарке – глаза по плошке – Соблазнов! Трудно устоять: Атракционы, прибамбасы, Мороженое – видов пять. Ситро в бутылочках, и квас, и... Воздерживаюсь от всего. Мне интересны только книжки. Куплю новинку для того Дать направление умишке... Девятый и десятый класс Уже я в Вадинске, райцентре, Где – атаианом школьных масс, Как и всегда, мои оценки – По все предметам высоки. В концертах песни распеваю, Хожу в спортивные кружки – Стреряю. В волейбол играю... Стрелять учил охотник – дед – Тот, пасечник... Стреляла классно.... -- Лыжню! – кричу на целый свет. – А врач мне вадинский: -- Опасно! – Оказывается – порок. -- Беречь от перегрузок нужно. Не дай Бог, перейдешь порог... – Вещал мне местный врач натужно. Московский кардиолог мне Внушал: -- В движении – здоровье! – Ну, что же, двигаюсь вполне Активно. Верю: полнокровье, Закалка сельская спасут И полный фитонцидов воздух. Он – как водой промытый тут – И небо в ярких крупных звездах. Такая открывалась ширь, Привольем дышит альвеола... Мужской был прежде монастырь, Где нынче вадинская школа... Задумаешься: как жила И верила чему Россия? Совет хороший мне дала Словесница Анастасия Свет Дмитриевна: -- Пушкин встарь Оставил нам завет признаньем, Что он заглядывал в словарь. А нам куда бежать за знаньем? Туда же, то есть – в словари – Орфографический, толковый. Почаще в руки их бери – И будь ты хоть тупоголовый, Большой знанье обретешь... Я стала следовать совету... -- Наташа, за меня пойдешь Вести урок. Ангину эту Сегодня в класс не понесу. Я за нее веду уроки, Пред классом строгая стою... Чтоб в класс не опоздать, в дороге Я нахожусь с шести утра, А в школе появляюсь в девять. Борьба с незнаньем – не игра – Да что прикажете мне делать? Обратно к ночи прихожу. Зимой на съемную квартиру – В расход родителей ввожу – Переезжаю... По пунктиру – Равнение на аттестат... Тамара, Надя Киселевы Из Ольгина. Они хотят, Как я, незнания оковы Сорвать – и рядышком со мной Претерпевают те невзгоды... Одна, не выдержав, домой Вернулась... И ученья годы, Считай, направсно провела... Я в классе – вождь по комсомолу. К нам новая – гляди – пришла Словесница. Позоря школу, Пятерки ставит не тому, Кто знает, тем, кто угождает. Такое вряд ли я пойму – И восстаю. Она мне ставит То «пять» по руускому, то «два». Директор школы вызывает. -- Упрямая ты голова. Она ж тебя не задевает – И ладно. Не твоя печаль, Кому она пятерки ставит. Тебя мы тянем на медаль. Притихни -- двойки все исправит... – Каков итог? Медали нет. Но аттестат благообразный. Передо мной весь белый свет. Мой выбор – мед – прыжок напрасный. Семен, мой дядя, папин брат, Чей дом своим считать привыкла, Принять и в Волгограде рад. Поехала. Сдавала. Сникла... Отмечу необычный факт: Сельчан удерживали силой, Как крепостных... -- Вступил на тракт? Беспаспортный? В тюрягу, милый! – Система здесь стоит стенов, Держа в цепях сынов и дочек. Во всем селе лишь мне одной – Отличнице – без проволочек Заветный дали документ... Но физика... Ох, будь неладна... Трояк. Нерадостный момент, Когда приехала обратно. Здесь дело вскорости нашлось – Учительшей в начальной школке, В которой все и началось... Ко мне, как ниточки к иголке, Привязываются мальцы, Наташей Федоровной кличут. Их голоса, как бубенцы, Звенят вокруг меня, курлычут. Учитель Оськин до сих пор При исполнении призванья... Неужто предо мной забор – И высшего образованья Не обрести мне никогда? Но нужен идеальный выбор. Кто посоветует – куда?... Подсказу где искали вы бы? Я политинформатор. Мне Положено читать газеты И пересказывать вполне Солидным дядям-тетям... Это, Придуманное где-то там, В Кремле, занятие подвигло На важный шаг к успеху. Нам Газеты к чаю – как повидло На булку: «Сельскую-то жизнь» Читаем много лет в семействе. Вот в ней в возьми и окажись Заметочка... Ее уместней Едва ли что-то той порой. Подготовительные курсы Возьми заочные открой Московский вуз... Коль знанья куцы, Их полагается добрать. И я на курсы поступаю. Что сильно голову ломать? На журналистику решаю Стремиться. В школе я была Редактором стенной газетки, Районка много раз дала Мои нехитрые заметки – Их загодя я собрала, Сложила в папку аккуратно. Районка отзыв мне дала – Рекомендацию... Обратно Не поверну. Конверт хрустит. Пишу запрос – словечек десять... (Мне отзыв из газеты льстит, Борюсь за справедливость, дескать...) Письмо запросное в Москву, Как полагалось, написала... Сверхнапряжение в мозгу – Ответа с болью ожидала. И завертелось колесо: Ответ прислали. Приглашают. Немедленно бросаю все – Не только дни – часы решают Мою дальнейшую судьбу. Пусть до Москвы непрост. Неблизок. Я с чемоданом на горбу – В Ломов. Дойти – не фунт ирисок. Потом в Земетчино уже Автобусом... Узкоколейкой – В Моршанск... Не килограмм драже – Колотится прыгучей змейкой... В Моршанске проще? Попади Сумей на проходящий поезд... Все одолела. Впереди Студенчества большая повесть. Москва. Иду на факультет. Уже не маленькая вроде, Но навыков столичных нет – И заплутала в переходе. Боялась. что не доберусь До факультета... Слава Богу: Как в Ольгине здесь тоже Русь – И можно выспросить дорогу... Сдала бумаги... Трудодни Меня серьезно поддержали... -- Лет стажа сколько, не темни? – -- В труд.книжке ясно написали: С двенадцати – считайте – стаж... -- Проходишь в стажники, подруга. На тройки и четверки сдашь – И наша... Но и это – туго... -- Высоточка на Ленгорах. Вступаю в комнатку в общаге. У абитуры в душах страх, Ну, а мое полно отваги. Отвага в сердце лишь растет Под небом солнечным московским. Все. Сочинение грядет. Сажусь писать о Маяковском.... Уже потом. Студенткой став, В свою работу заглянула – И к Розенталю -- кто мол прав: Аникина мне подчеркнула, За грамотешку снизив балл, Вписала красным запятую... -- Ошибкой бы считать не стал... – Публично я не протестую – Какая разница теперь, Коль я на факультет проникла, Чья туго отворялась дверь... Над сочинением затихла... Сдала эссе... Удивлена: Все валят – я сдаю успешно. Радищев. Я о нем должна Вещать на устном. Мысли спешно Все воедино собрала, Ответила вполне достойно. Потом грамматика пошла. Я. В общем. За нее спокойна. Род существительных. О нем Я обстоятельно вещаю... -- А общий род? -- О чем, о чем? ... Об общем роде? Нет, не знаю... Но предложения разбор Успешен... -- Ладно, вам «четыре»... – (В зачетке написали – «хор.» На Ленгорах в своей «квартире» Я на немецкий перешла.... Иду к столу без подготовки. Передо мною там была Васильева. При всей сноровке Трепаться, даже и она Отмечена всего «четверкой». Но я бояться не должна. Решительной скороговоркой Оттарабанила ответ. Глядите – мне «четверка» тоже. Остался лишь один предмет. Цена его стократ дороже Трех первых... Выпало «воспеть» Вначале крепостное право... Не зря над книжками корпеть Пришлось. Отлично знаю. -- Браво! – Потом мне лозунг разъяснять «Вся власть советам»... То снимали Его то снова возглашать Умно большевики решали Его в семнадцатом году... Экзаменаторы довольны... Ревет Смирнова Галька... Жду Пока решают с ней. Прикольны И трагедийны все часы Сверхнапряженного процесса. Судьба кладется на весы И нет ни дня, чтоб без эксцесса... Экзамены сдала – домой. Не объявили результаты. Каков – не знаю – жребий мой, Как говорится – чем богаты... Не смею и предполагать... Такая молодежь вступала Со мной в студенческую рать! Джорджадзе Тома подъезжала К журфаку, чтоб экзамен сдать На длинном черном лимузине. Ей дверь бросались открывать Военные в высоком чине. Такие девочки в Москве – Ну, просто, чистые царевны... А я-то – шпилькой в голове – Девчонка из глухой деревни. И я, в деревню, возвоатясь, Настроилась, не ожидая, Что в Ольгино приедет князь И спросит: -- Где здесь молодая, Красивая?... Уже вполне С судьбой смирилась деревенской, Давно-давно привычной мне С суровой русской долей женской. Я собиралась в сентябре Дебютом в Вадинской газетке Слегка способствовать судьбе: Ведь не достаточны заметки, Коль на заочное возьмет Меня журфак взамен дневного. Условием заочных льгот – Работа в штата... Ну, немного – И я – районный репортер. Известно: секретарь райкома, Готовясь выйти на простор, Уже почти увез из дома Жену... Она освободить Должна вакансию в районке. Мне малость надо погодить... Гожу... С судьбою вперегонки Едва ли мудро выступать.... Гожу... Я у сестри Марии Пока решила побывать Марии скоро тридцать три и Й Два пацана ее должны Отправиться впервые в школу. Мои и знания нужны И руки -- ведь уже так скоро Первосентябрьский сабантуй. Аврал. Я в нем не буду лишней... На трассе чуть «поголосуй» -- Ломов. Он отчего-то Нижний. Керенску-Вадинску Ломов Ровесник и судьбою сходен. Был крепостью, не знавшей снов – Происхожденьем благороден – Хранил державы глубь и ширь. Работный люд селился рядом. Потом Успенский монастырь Открылся, чтобы под приглядом Небесным пребывал Ломов. Потом завел винокуренье. И водка здешняя: -- Нет слов, Лишь междометья! Во спасенье Души напиток! – Здесь живет С семьей моя сестра Мария. И в августе меня завет. -- Часть груза на себя бери и... --- А ночью постучал отец С бумагой унивеситетской: -- Ты поступила! – -- Наконец! – -- Езжай! Уж я с заботой детской Управлюсь как-нибудь сама... – Мы выбрались с отцом из дома. На улице ночная тьма, В душе сиянье. -- Эх, хоть в сто мы Имели б пенсию рублей... А ты же знаешь – только трешка... Поговорим с роднею всей, Чтоб помогали хоть немножко... – Тридцатого мне быть в Москве Шагаю из родного крова С одной мыслишкой в голове: -- Веди, судьба! А я готова... – Судьба мне подарила шанс И я его не упустила... Ломов – Земетчино –Моршанск – Я путь в столицу повторила. И с направленьем в филиал Стою у комендантской двери С ребятами... -- Уже поддал? – Ну, да, Не то, что вы, тетери... – Знакомства. Шутки. День-другой Еще нам можно без серьеза. -- Ты из Тбилиси, дорогой? -- А ты, наверно из колхоза?... --- Я из колхоза. Ну, так что? Не вспыхиваю быстрой спичкой. Да, деревенская. Зато Теперь я становлюсь москвичкой. Короче, поселили нас. С кем? Сабальнивой и Здравкой Плюс старшекурсницы... За час Я поняла – не те. Где ставкой Судьба, там компромиссов нет. Договорилась, поменялась. Нам ближе родича сосед – И я отныне оказалась С Людмилой Бересневой и Кравчук Наташей. Эти двое По умолчанию – свои. Я с ними разделить и горе И радость светлую смогу. Но мне в общаге некомфортно. Она передо мной в долгу. День факультетский занят плотоно. Хожу сверх дел учебных в тир – В подвале: я давно стреляю. Бульварь московский и пустырь – Гуляю. В них себя вживляю. Кравчучкин фотоаппарат Спешит остановить мгновенья. Гуляем пять часов подряд, Осматриваем все владенья, Себя почувствовать стремясь Своими в матушке-столице. Любой студент в столице – князь, Ну, хоть по крайней мере – вице... -- Где в филиале? -- Третий – наш Пятиэтажный корпус... -- Ясно.... – Я первый – общим был этаж. Читальня... За столом безгласно Читаем, пишем... На столах Под черным абажуром лампы... Работаем до звезд в глазах -- Сюда да приносили нам бы Еще и ужин с кофейком... -- Так вот она, столовка – рядом. -- Очередина – ручейком... Салатики мясные взглядом Из очереди подъедим -- Берем бесплатную капустку, Брать дорогое погодим. Нам калорийную разгрузку Устраивать – не привыкать. Капустка с хлебушком бесплатны В столовках наших – благодать! Тому, кто дар сей благодатный Студентам неимущим дать Придумал, доброму к студентам В начаоьмтве наше – исполать! Счет нашим «долларам» и «центам» -- Раз, два – и нету ничего... Стипендия – наш круг спасенья... Случилось так, что кой-кого Не поступивших из-за рвенья Экзаменаторов, потом На пересдачу пригласили Поскольку – недобор. Дурдом: Сперва их сотнями косили – И, видно, слишком увлеклись. И те, кто не забрал бумаги, В итоге все же прорвались – И мы встречаем их в общаге. Шаблинова одна из них. Перипетии в стресс вогнали, Но приключился звездный миг, Когда обратно вдруг позвали... Я в телегруппу подалась. Но я в ней лишь одна с немецким – По языку к ней не пришлась. Конфуз мне не казался мелким. Он углублялся день за днем. Там Федоров и Ерофеев.... С немецким иочно пропадем Средь англо-лингво-корифеев. Я к Рыбаковой – и прошу Перевести туда, где «немцы»... -- Ну, это мигом я решу... – Остались в сердце заусенцы: Экран остался без меня. А я – в газетной, сто четвертой. В ней пробыла всего полдня – И старостой народец тертый Меня торжественно избрал. Алешина за всех в ответе Чуть криминалец иль аврал. Студенты – это те же дети. А первый курс – так вообще Тупые, как баранов стадо. Вот я с профессоршей вотще Бодалась тупо – это ж надо! Митяева ведет истпарт. Я ей перечу на зачете. Она вцепилась, как гепард... -- Профессорша, зря душу рвете. Имею мнение свое – Так лучше мною бы гордились. Так нет: со злобой – ё-моё – В меня, как во врага, вцепились! – Влепила, вредная, трояк. Урок молчалинский усвою, Что мнение свое журфак Не любит – от обиды взвою... Кучборская... Откроешь рот – И слушаешь, забыв конспекты. Татаринова. Пусть поет. Наивны внешние эффекты. У Прохорова скукота. Калинин – тонкий лексиколог. Литвед – пустая маета – И каждый день учебный долог... Немецкий... Новикова... Тут Беда: наставница – «с приветом». Вершит, змея, неправый суд. Критерий – вредность. Вся при этом Буквально желчью изойдет. Вот также Новикова мерзко Вздохнуть и Ире не дает... -- Да, говорите на немецком Неплохо, Лесина, но ведь Могли бы знать и на «пятерку». И, чтоб учили лучше впредь, Вам – «двойка» -- Бесполезно торгу С ней предаваться – лишь озлишь Сильней сего удава в юбке. Поспорь – умножишь беды лишь. Растопчет всю судьбу в скорлупки... С произношением – беда. И Новикова донимает Меня со злобою всегда – И в доводы не принимает, Что без ошибок говорю. -- Кто мог учить нас в сельской школке Хох-дойчу? – Ой, да что творю -- Сильнее лишь летят осколки. На двойку раз, другой сдаю. -- Я забираю документы, -- Да, пораженьк признаю. – Все исчерпала аргументы. А Рыбакова: -- Не пори Горячку, староста Наташа. У нас ведь немок целых три. А за арбитра – Ганна наша. Не гоношись, езжай домой. Вернешься – сдашь язык Миньковской... -- Итог семестра чумовой: Как приспособиться к московской Не признающей слез нужды Реальности, забыв степеху? Едва ль сумею без еды Прийти к учебному успеху. «Хвост» все каникулы душил... Миньковская: -- А я вас помню С дней поступления... – Крушил Мой дойч, как тол каиеноломню, Навет метрессы: -- Да, акцент. Грамматика зато в порядке С вокабуляром. Инцидент Исчерпан... – Злобной психопатке Что остается? Лишь молчать. Миньковская «четверку» ставит. Потеря балла удручать Ни в коем случае не станет... Однако как прожить семестр? Жаль, что не учит нас такому И самый гениальный мэтр. Как выжить, а не кануть в кому? У папы пенсия была – Вы это помните, наверно – Всего в неполных три рубля... Как выжить?? Положенье скверно... Я – староста. Раз в месяц мне Ходить за групповой степешкой И одногруппникам вполне Довольным раздавать... -- Не мешкай – Вот три десяточки твои... – А где мои? Моих-то нету. Капустка. Хлеб и чай – живи... -- Последуй дельному совету: Пойдем работать на почтамт – Берут девчат на сортировку... Опять по русскому диктант. Как трудно напрягать головку, На сортировке просидев В бессонном напряженье ночку... Как тяжело учить, корпеть... -- Сейчас бы кофе по глоточку... – Подпитывает чуть Кравчук Ей мама присылает с юга Редиску. Настоящий друг – И не дает сорваться с круга, Подкармливает. У нее Мать парикмахерша – с деньгами. Кравчучке вышлет на житье, Наташка делится и с нами... Раз позвала в «Фарфор-фаянс» Сервизы выбирать для мамы. Наташка платит, мы – миманс. Сюжет с усугубленьем драмы... А в Воскресенске у меня Есть тетка. Овощами тоже Подбадривала... -- Ну, гульня! – Чтоб на костях не рваться коже. Второй нагруженный семестр – Кириллов, Западов и Шведов Составили такой оркестр! Но – тяжело, не пообедав... Неделю практика была В отделе фельетонов «Правды». Я логику легко сдала. -- Единственная из орав ты Предмет превозмогла легко.... – В факультатив по фотоделу Ходила, чтобы глубоко Исскусством овладеть... Артелью Кравчучкин портили «Зенит» Зато с зачетом совладали Всех лучше. Времечко летит. И не заметили, как сдали Вторую сессию... Виват! И под командой Кривобока Я уезжаю в стройотряд Не шибко в общем-то далёкот— Под Луховицы. Тпм отряд Разделится на две бригады. А я с одной из тех бригад Поеду в Белоомут. Надо Нам – Петя Марков во главе – Создать систему орошенья. Траншею вырыли в траве, Трубу для полеобводненья Укладывали. Под нее Мы с Таней – обрела подружку – Чтоб лучше напоить жнивье, Готовим из грунта подушку. Татьяна Козырева... С ней Сдружила трудовая вахта. С подругой вдохновенных дней Работаем, полны азарта. Нам под жилье определен Охотничий уютный домик. И, бригалиром вдохновлен, В руках лопата или ломик, Носилки, кельма --день за днем Отрядик до темна в работе. Надеюсь, воздадут рублем. Но стимул -- в искренней охоте Трудом крестьянину помочь. Отряд журфаковский московский, Никто недобрый, не сурочь. Надеемся: совхоз «Петровский» Позднее возблагодарит... В бригаде и журфак и трое МГИМО-вцев. Трул объединит. Сближаемся, траншею роя. Нас в поле вывозил шофер, Всегда небритый и нетрезвый. Что наблюдал шофера взор? Был мостик шаткий. Транспорт резвый Тот мостик преодолевал – И нет вопросов у матросов. Но раз водитель не поддал. И вот, представь – пример курьезов: Остановился у моста. -- О, Боже! Я здесь не проеду! – Еще и с этим маета: Начнем работу лишь к обеду.... Позднее, продолжая труд, Пойдем дренажные системы Укладывать... Чем труд был крут? Чем заняты часами все мы? Обматываем трубы те Занозистою стекловатой. Ну, занозила в суете Ручонку. Вспухла. Виноватой Себя считаю – и хожу Со всеми вместе на работы. Увидел Марков. -- Накажу! Наташа – не было заботы. – Гангрены ждешь, такую мать! – И потащил скорей к хирургу... -- Неделю разрешу гулять, Лелеять раненую руку! – Я – на попутку – что зевать? – Домой в деревню укатила... Прошла неделя – и опять В строю. Да уж недолго было: Сходили к финишу труды. И комсомольскую путевку Храню я с оттиском звезды И грамоту совхоза... Стопку Дензнаков получив в конце, В аэропортном ресторане Гасили стресс... В моем сельце Дотошно обо всем ольжане Выспрашивали... Ресторан В рассказе шел отдельной темой. Едва ль кому-то из ольжан Он даже снился прежде. Все мы Просты, наивны....Есть о чем Теперь рассказывать с восторгом... Опять Москва. Жизнь бьет ключом. Журфаковским в подарок ордам Отдали праздничный дворец. Ждет Ломоносов, наш прндтеча, Восторга трепетных сердец... А за порого – битва, сеча... На переменках мчим во двор. Друг другу стали интересны. Знакомимся... Сияет взор. Отрядные негромко песни Друг другу радостно напеть.. И слушаем великих мэтров. Теперь над книгами корпеть Уже привычней... Архимедов Рычаг у каждого в руках. Здесь мы опору обретаем – И мир перевернем... В веках Нас не забудут... Улетаем До звезд в восторженных мечтах. Философ Селезнев откроет Всего причины... В головах -- Картину мира так настроит, Голубоглазый эрудит С блестящей лысиной – впервые Увидела – уж как блестит, -- А объяснения – живые -- И будет ясно все насквозь. Факультатив по фотоделу. Здесь курсовую довелось Сработать. Подошла к пределу, Когда уже за внешним суть Мне открывается. И подпись Под снимком, понимаю – путь, Чтоб моментальным стать картинкам Свидетельством эпохи. Мой Куратор Чудаков доволен. -- Студентка. – молвил, -- с головой! – Подход системный мной усвоен... Вершу великие дела. Профессора, как братья с гпми... Вторую практику прошла В газете «Ленинскон знамя»... По вторникам у нас теперь – Военным делом – медицина. -- Патриотическая дщерь, Спасай на поле боя сына Отчизны... Изучай скелет И все устройство человека – (Плюс то чего у женщин нет – (Попутно...) То. Чем нам аптека Помочь способна при больших И малых ранах и увечьях... (Попутно – то, чем лечат чих -- И эта немочь человечья Ослабит воинский кураж...) Мы в госпиталь Бурденко ходим Приобретать реальный стаж... Не каждый к той работе годен. Марина Князева, едва Увидела живую рану – С катушек – и едва жива... Та городская же – не странно... К предмету от предмета шла... Как философию сдавала? Билет, как водится, взяла... А Галлиуллина писала Все со шпаргалки... Селезнев Все понимал. Поймать не может. Он вообще-то был суров, Но Лильке: -- Продолжайте! – Сложит В ответе Лилька два плюс два – Валить умышленно не будет «Сверкающая голова» Не мстительна... И кто осудит: Вот Береснева подошла. Он с ней кокетничает мило... Теперь и мне вершить дела... Довольно интересно было. -- Ответы знаете? – Кивок. Тогда давайте отвлечемся, Чтоб я поинтересней мог Задать вопросец. Коль сойдемся Мы в точках зрения. Тотчас Хорошую оценку ставлю. Нет – по вопросам стану вас Гонять... – Нет. Хватки не ослаблю: На дополнительный вопрос Ему ответила успешно. -- Отлично! – Славно!... Перекос У Ванниковой. Разум свеж, но Болею. Вся лицом красна... Пономарев Валерка просит: -- Вот староста. Она больна. Поставьте автомат. – Приносит Та проьба редкостный итог. Суровая всегда метресса: -- Зачетку дайте... – Видит Бог, Тем шагом домела до стресса... -- Читали? -- Отвечаю: -- Да! – Вопрос мне задала простейший. Ответила на «хор»... Тогда Метрессе этой августейшей Лишь четверо из группы сдать Сумели. Прочие с «хвостами» Пошли ругаться и страдать... Мегера все же, между нами... Пельт, наш «тырпырный» динозавр. Вначале привязался к Люське За красные штаны... Литавр Не дождалась и я. Нагрузки Значительны. Случился срыв: Запуталась с газетой «Искрой» -- «Трояк»! Но все ж сдала. Умыв Лицо от сглаза, рысью быстрой Мчусь на вокзал. Скорей домой... Не «погибоша аки обры»... Илья Владимирыч Толстой -- С напутствием в дорогу добрым. Мы оба -- главы ДОССАФ. На курсе я. Он – на журфаке. Вы ж знаете. Что я – пиф-паф Любительница, мне и флаги, Решили – в руки... Иногда Мы с ним экскурсии проводим По тем местам, где шла беда – Война... Он расположен, вроде, Ко мне. Улыбчив... Очень жаль – Не он у нас русистом в группе... Мое село... А здесь – печаль... Я ковыряюсь ложкой в супе – Нет аппетита... В голове В Ульяновске живущий воин, Курсант... Он там, а я – в Москве... Володя Якулаков болен Был мной – прекрасная болезнь!. Мы с ним с шестого класса рядом. Признанье в чувстве – сердца песнь – Я выслушала, даже взглядом Не дав понять ему, что он В моем сердечке занял место. Он был отчаянно влюблен. Но слово важное –«невеста» -- Не относила я к себе. Хотела вырваться из плена Колхозного.... И вот в борьбе, Что развивалась вдохновенно, Нас друг от друга отнесло... Он пишет письма из Симбирска. К парнишке чувство не ушло. Но с ним встречаться? Много риска: Не совладаю я с собой. Пишу в ответ, что выйду замуж, Журфак закончив... -- Что, отбой? -- Жди, Вова, жди... Иль сам решай уж... – Мне в школке ольгинской – почет, Как если б в космосе летала... Не каждый в Ольгине поймет Смысл вузовской учебы: -- Мало Десятилетки? -- Напиши, В каком ты, дочка, институте... Пошто смеешься? -- Не смеши... – Пишу, но и отец до сути Дойти не может... Далеко Ушла от ольгинских реалий.. Ну, попила здесь молоко – И вновь в столицу провожали.... Теперь Бабаев главный мэтр. Сижу, ем лектора очами... Собой заполнил весь семестр. Иное все – по умолчанью. Считалось – у меня порок. И с первых дней моей учебы Физвоспитания урок – Не учащался пульс бы чтобы... Но тренер Хорош увидал, Как я на лыжах мчу... -- Отменно! – И в секцию мне приказал Ходить... -- Пойдешь? -- Всенепременно! – И вот уже мечу ядро – И наслаждаюсь той нагрузкой Когда и плечи и бедро Чуть ноют.. То ли трясогузой Бессильной по земле шагать? И мышцы крепнут и дыханье. Люблю бороться, побеждать... Наумыч оценил старанье, В соревнованьях выставлять Повадился меня активно... --За курс по брассу выступать... Теперь за факультет.. – Вот дивно: На факультете две у нас, Представьте, чемпионки мира... -- Те остаются про запас. Не подведи... – По части тира, Чтоб нам баранок не хватать, Журфак повсюду выручаю... Где времени на все достать? Но и в учебе не плошаю... А летом практика. Теперь Уже серьезная. Большая. Ждет Вадинск. Открываю дверь Районки... В трепете душа – и Стремленье – быть на высоте... Я справилась – такая радость! И мне открыли души те, В газете, несмотря на младость, Кто репортерскую тропу Торил здесь на переднем крае. Шаг новый делаю в судьбу... Мне все в районке доверяя, Редакционной «Волги» руль Доверили: когда напился Водитель, рухнул, точно куль, Мой навык шоферской сгодился. Лет в восемь на грузовике Я в кучу хвороста воткнулась. С тех пор с рулем накоротке. А как я с ним соприкоснулась, Что с малолетства за рулем? Сестры Марии муж-механик. Пыля по Ольгину «козлом», Сажал за руль... А мне – что пряник – Раскатыванье по селу... И репортерскую бригаду По точкам развожу в пылу Уборочной... Куда мне надо, Доеду, данные возьму, Нащелкаю побольше пленок... Заранее – когда кому Обратно ждать... Моих силенок На все хватает: я пишу, Снимаю и по дальним селам Коллег на «Волге» развожу... Вояж обычно был веселым: Ребята за спиной поют.. Я фельетоном разразилась – Его на полосу дают. В нем по «отелю» прокатилась. Советский сервис – ого-го! И об уборочной писала. Газете нужно – отчего Не написать? Везде снимала. Мне аппарат дал факультет. Журфаковец Усольцев Вова. Здесь ответсекром. Пиэтет К нему в газете. Давший слово Сюда вернуться из Москвы, Вернулся и работал классно.... На все кончается, увы. И практика. Скажу бесстрастно: Она немало мне дала. Не обошлась баз приключений. В реке купаясь, в ней нашла Ногою щепку. Просто гений Почасти привлеченья бед. Пришлось сдаваться вновь хирургу, Разрезал ногу... -- Будет след? --Ты – вот что: не болтай под руку... – А там и третий курс пошел. Особо много в нем предметов. Засурский лекцию провел. Глядит: а где Наташа? Нету! Он помнит всех по именам. Не только нынешних студентов – Всех прошлых. Несказанно нам В том повезло, что лучших мэтров Судьба послала нам.. -- Привет! Тебя на лекции не видел. Случилось что, Наташа? – Нет... -- Понятно ...— Словом не обидел Декан студента никогда... На третьем курса с Розенталем Я подружилась. Все года Мы постепенно обретаем Любовь к родному языку. И Розенталь, волшебник слова, Каких не много на веку, Кивает: -- Да, язык – основа... – Он мне учебник подарил – Великой ценности подарок! Той нашей дружбой озарил Весь мой мирок – да будет ярок... Теперь по праву старшинства, Покинув кельи в филиале, В высотке мы... Ура, Москва! Переселивышись, малость стали Счастливей. В блоке, где живем – На третьм в зоне «Д» у холла, Нет комнатки второй... Втроем Нас жить определила школа Егорова Наташка здесь Со мною, третья – Валентина Семенова... Мы с ней доднесь Дружили, а теперь... Мужчина Как будто е рассорил нас, По крайней мере я не знаю. Но Валька злится – виднео, сглаз. Как некрасива Валька злая... О личном... Нет его пока. Мне нравился Шалимов Вова, Но он женат... Судьбы река Ко мне не подвела другого Такого... Спутники мои – Меркулов Витя, Садошенко, Сережка и Федоров... Мигни Любому я, да хорошенько В глаза ребятам посмотри – Любой бы стал моим немедля. И было б их отнюдь не три... Но я то помню, что земеля- Курсает душою устремлен Ко мне, а я не изменяю, Не предаю... Дотерпит он – Уж я-то дотерплю, я знаю... , Поэма восьмая. Нина Дьякова Как мы дружили с тобой – Лето, зима ли, веснв ли... Ну, а что это любовь Мы еще оба не знали. Просто бежали зарницы, Просто дрожали ресницы. Просто черемуху, если наломана Надо кому-то дарить... (Из песни студенческой поры...) Был Тельман Эрнст – антифашист. А в честь него -- поселок Тельман Записан в алфавитный лист Страны, дав старт житейским темам Десятков, сотен судеб... Старт В поселочке туркменском жарком И я взяла. Здесь аттестат О зрелости мне выдан... В шатком Здоровье папа-офицер Сюда из госпиталя выслан Чиновником рекрутных сфер. Уже кровавый ворог изгнан С земли родимой за кордон, Но до конца войны не близко. Фриц злобен и еще силен. И подрастающим – из списка Подростков-тельманцев -- отец Выписывает вновь повестки. Кого геройский ждет венец, А кто-то на земле немецкой Пойдет в последний правый бой... Вы думаете – это просто: Свести бойца с его судьбой? Отец переживает остро. Ему бы лучше самому Вернуться в зарево сражений, Чем думать: где-то там в дыму Им посланные... День весенний То самоедство прекратил. Он рад был больше всех – Победа! Отец здоровьем заплатил За то, чтоб фюрерского бреда Кровавый план преодолеть. Преодолели, победили. Терпели, что пришлось болеть, Но счастливы, что живы были. На праздники солдатский клич – -- За Сталина! – суровым тостом Отец мой, Николай Кузьмич Провозглашал всегда с упорством... Он ставропольский, из крестьян. Был дед по маме –машинистом, Привык к простору, скоростям. Из будки возвращался чистым – Всю черноту брал кочегар... А машинист был уважаем, Оплачиваем – и навар В семействе распивался чаем, Поскольку брянский машинист Из уважения к машине Был трезвенником... Не речист. Считай – при инженерном чине – Был уважаем... А детей Немало в дедовых семействах – И в том и этом... Лиходей- Фашист рад отличиться в зверствах – И родичей отца извел. А мамины остались живы. Осиновый забили кол Такие, как отец, служивый, В могилу зверю, чтоб вовек Не возродилась вражья нелюдь И жил спокойно человек... С восторгом строят, сеют, мелят Ушедшие в запас бойцы. И женятся. И повоенным Детишкам – справные отцы. И учат словом вдохновенным Детишек в школе... И отец В послевоенной жизни – шкрабом Трудился. Множество сердец В том поколении неслабом Зажглись для юных маяком По-данковски по школьным классам. В них, воевавших, как ни в ком, Живет стремленье: детским массам Идею века передать По-вучиковски: люди-дети, Чтоб больше не пришлось страдать, Все помните, живя на свете, О подвиге своей страны. И будьте бдительны, чтоб больше На свете не было войны... Стоят на Украине, в Польше Окаменевшие бойцы, Очеловечившие память – Мемориальные столбцы... Мир будет помнить вечно, да ведь?... У нас в поселке Тельман – дом. И первенцем – сестра Людмила Прибавилась вначале в нем, Второю я в семью входила, Дав Люде главною побыть Два с половиною годочка... Четыре года погодить Пришлось семье – и третья дочка, Сестренка Катя подошла... А имя ей с моей подачи Семейка Дьяковых дала... -- Запутаемся, не иначе: Есть баба Катя – исполать! И тетя, и коза... Сестренку Иначе как-нибудь назвать... -- Нет, Катей! -- Не перечь ребенку! – О бабе Кате. В дни войны Жила Наташа-мама в доме, Где, как родные, все дружны. В одной из комнат мама. Кроме Нее в соседстве две семьи. В одной жила Екатерина Свет Дмитриевна – и мои Пеленки, соски – вся рутина – Заделаны в ее труды. Жила позднее в нашем доме, Мальцов хранила от беды, Воспитывала... В первом томе Судьбы она всегда со мной... В другом семействе рядом с мамой Жил тоже человек родной – Вторая Катя – верный самый Для нашего семейства друг. Ее я называла тетей. Да, кроме Кать вот этих двух Коза... Семейка-то в заботе О Молочишке для девчат. Вот третья Катя и спасала. В одноименный этот ряд Сестренка младшая попала. Я четко помню этот день. Малышку только из роддома Внесли под отческую сень. Не плачет – одолела дрема Сестру у мамы на руках. И стали обсуждать тихонько, Как назовем малышку... -- Как? Конечно Катей! – Мне легонько Сперва пытались возражать, А после все же согласились Число и дальше умножать Екатерин... Мы воспитались Бабулей Катей хорошо. Учила нас любить сестренку, Чтить старших... -- Помоги, дружок, Возьми по силам работенку – И маме будет легче жить, А значит, и тебе – приятней. Бабуля принималась шить Катюше чепчики... Понятной Работу делала для нас, Меня и старшенькой – Людмилы. Учила вышивать... Тот класс Я с интересом проходила... Ташауз – каменный бассейн. Мы приезжали к тете Кате Туда порой семейкой всей. Нам рады в дружелюбной хате... Поселок Тельман наш – райцентр. Поскольку мы живем в пустыне – Дома кирпичные. Здесь нет Из бревен изб... Дивлюсь картине: Такие длинные дома, Одноэтажные... Колонки – На улицах. Я и сама Носила, хоть ручонки тонки, Водицу сызмальства в ведре – Точь-в-точь гюговская Козетта. Есть, правда, разница – в добре, Которым я в семье согрета. В поселке – баня, почта, клуб И фабрика, где ткут туркменки Ковры вручную... Как же груб Ковер машинный, что на стенке Увидишь где-нибудь в Москве, В сравнении с туркменским чудом. Как звезды -- гёли в голове Горят... Гокленам, и йомудам, И всем туркменским племенам Ковровые цветочки – гёли Присущи разные, что вам – Без разницы, а здесь!... Мозоли Всегда на пальцах у ткачих, Что узелки руками вяжут И гребешком сбивают их Едва ль секреты все расскажут Искусства древнего теке, Йомуды, салыри, чавдары. Секрет-то главный не в станке – В душе... Доныне не продали Его, да и нельзя продать. Еще в четырнадцатом веке Сам Марко Поло воспевать Не уставал ковры... Узбеки, Казахи рядышком живут, Таджики... Но ковры такие Великолепные не ткут... Душою, значится, -- другие... Ковры... Их темнокрасный цвет С коричневым и черным в гамме – Невыразимы! Краше – нет! В Европе оторвут с руками... Основа – хлопок, ворсом – шерсть... Есть маленькие, есть большие, Громаднейшие тоже есть, Как выражение души и Таланта яркого туркмен... Сто тысяч узелков на метре – Такой ковер для бедных стен. А говоря о супер-мэтре, То он под миллион узлов Навяжет и набьет сверхплотно. Ну, чудо-чудное! Нет слов! Такой-то короли охотно – И за ценой не постоят – Возьмут, чтоб свой дворец украсить... Народ в поселке простоват, Открыт и добр... Эх, чтоб не сглазить! В поселке школы даже две Одна ткркменская, вторая – Великорусская... Главе Моей, на школьников взирая, Втемяшилось: хочу скорей И я с другими сесть за парту... -- Пусть подрастет немного. Ей Нет и шести... Задержку старту К мечте позволить не могу – Упрашиваю, убеждаю... -- Отец: я в школе, помогу. Но – не пищать – предупреждаю... – А меж собою говорят Отец и мама, дескать, ладно. Потешится – домой опять Попросится. Чтоб неповадно Капризничать ей было впредь, Пускай попробунт учиться. Но я не ради шутки ведь – Учусь... -- Ну, как она? -- Гордиться Мы можем – в классе лучше всех! -- Ну, чудеса! -- еще какие! – Но я-то знала, что успех Мне обеспечен. Пусть другие Еще читают по складам, А я проглатываю книги... Нет, задержать себя не дам... В калейдоскопе жизни миги, Мгновенья яркостью картин Порой значительней чем годы... Наш дом. То в памяти один, А то – другой... Не ради моды Он перестраивался вновь, Достраивался, расширялся. Росла семейка – нужен кров, Расстраивал отец, старался... У дома сад и огород. В саду приличный виноградник, Под коим ковырялся крот... Сбор винограда – яркий праздник... Конечно, делалось вино И выставлялось в День Победы... Кружило голову оно, В слезу вгоняло... Остро беды Поры военной все еще В сердцах горели свежей болью... Мы жили, в общем, хорошо. Делились даже хлебом солью С беднягами, кто в дом стучал И христарадничал: -- Подайте! – -- Дадим, раз просят... – Поучал Отец. – Удачи пожелайте Вдобавок... – Во дворе у нас – И кролики и поросенок. Едва коснется утро глаз – Иду кормить зверье спросонок. Коты – те сами по себе. Собака в конуре на церке... Под осень с бабушкой в избе Мы утепляем окна... Крепки Привычки: украинский стиль Внедряет Катя: поверх ваты – Снежинки... Снежную кадриль Приостановят: мол, куда ты, Зима, бураны принесла: У нас тут есть уже снежинки. Люблю домашние дела... Был случа – заболела шибео. И в нашем доме медсестра Тогда жила. И ночевала. Меня горчичниками жгла, Шприцы три раза в ночь втыкала... Деталь: с конфуза в детсаду Ученье началось: для старших Был праздник «В школу я иду»... Тому – тетрадь, той – карандашик -- Подарки... Ну, а мне-то нет. Так до сих пор не обижала Судьба... -- Им – в школу. Мало лет Тебе... Я в плаче убежала. Хочу учиться – мочи нет... Шкраб-папа подыграл дочурке. И вот – шести неполных лет Я – ученица... По фигурке Понятно: я еще мала. Меня в жургал не записали: Мол, поиграет—и пошла... Но с удивлением узнали, Что я учусь, учусь всерьез, Успешней тех, что годос старше. -- В журнад запишем? -- Не вопрос. Хоть при моем солиднос стаже Такой – впервые прецедент. Но учится == и слава Богу. Позднее, правда, был момент... -- Указ, что школьную дорогу Положено торить с семи. Я испугалась, что попросят Из класса... Эх, не подкузьми, Судьба! Уж как ни превозносят Ученье... Это просто труд И даже не всегда за партой. Туркменских ребятишек шлют – Географическою картой Сие предопределено – В дни сентября на поле хлопка – Трудись... Мы – слабое звено Во всей индустрии. Мы робко На поле белое глядим: Неужто мы осилим это? Глазя боятся... Мы кряхтим, Но делаем... Строане советов Одежда легкая нужна И порох – ведь и он из хлопка. Мы постараемся, страна, Прости, что поначалу робко Нерукотворные берем Коробочки, в которых вата, Что режут пальцы... Ма найдем Еще подходец к ним когда-то. Ведь десять лет нам предстоит Быть в сентябре на этом поле. Ну, да – рука чуть-чуть болит, Зато генсек в Кремле доволен... Довольны, в общем-то и мы. С собой еду приносим в поле. И после труд-кутерьмы В кружок садимся на приволье Уроки дружбы проводить Совместно с трудотерпией Уместно. Лучше дружно жить. Мы понимаем. Не тупые... Мы до седьмого ноября Уроки проводили в поле. Трудились, искренне горя. В ущерб, увы, -- урокам в школе... Меня вела в смысл первых слов В мир первых букв и цифр в тетрадке, Серьезных мыслей, умных снов, Та, с кем готова без оглядки Идти хоть и на край Земли, Учительница наша Нэля Свет Александрова... Вдали Та первая уже неделя, Когда я только в клас вошла. Как вера менторши в малышку Мне в школьном деле помогла! Я быстро полюбила книжку. Она строга. Невысока. Чутка. Спокойна. Справедлива. И не толста и не тонка. Красива? Кажется красива. Пока учила в школе нас, Сама, представьте, вышла замуж. Муж не пускаем ею в класс. Она царит здесь. Пусть он там уж, В квартире бог и падишах. Мы учимся писать в тетрадке И разбираться в падежах. С учительницы взятки гладки За тех, кто туп и озорник. Векдь я-то в школе успеваю. И полочка хороших книг Длинна в квартире. Я читаю. Уже за это за одно Учительнице благодарна. Ведь интересное кино В себе смотрю. Как светозарна Хорошей книжки благодать! Сначала в общую школенку Хожу с туркменами. Читать В ней научилась. Мудро, тонко Учили школьников дружить, Не различая цвета кожи, Имен. Но вскоре отлучить Решили русских, нас... Похоже, Туркменский национализм Сыграл в одном из местных баев – И по двум школам разошлись Мы с местными. В Москве играя в Тот интернационализм, Что в партуставе был прописан, Им прикрывали мерзость схизм Национальных. Словом, изгнан, По сути, русский контингент В поставленную на отшибе Другую школу . Мол, акцент Плохой у русских... При сагибе Московском – тишь да благодать. Улыбчивы, щедры сердары. Царь дремлет: кадры – исполать. А на местах от них – кошмары: Конкретно зверствуют царьки... Короче: русские отдельно. Туркменские ученики Скучают... Волоку портфель, но Школа нынче далеко – И по пути я размышляю. Не все могу понять легко, Но многое – вполне... Желаю Жить в добром мире без вражды, Без злобы, лжи и потрясений, Вне изуверства и нужды... Любой так хочет, без сомнений. Так отчего же – не понять – Князьки, довавшиеся к власти, Хотят людские судьбы смять? В крови клыки в их черной пасти... Татарка Нэля, что вела Наш клас от первого денечка, В ту школу с нами перешла... Но – замужем – и ждет сыночка, А может – девочку родит – Об этом главная забота – Нас покидает... Грусть глядит Из наших глаз – и отчего-то Туманятся они у нас... -- Все будет хорошо, ребята. Меня заменит... водолаз... -- Как водолаз? -- Вот так. Когда-то На флоте человек служил, Под воду залезал в скафандре... Учился сам, детей учил Теперь поучит вас... К досаде И грусти, что покинет нас Любимая татарка Нэля Плюс любопытство: водолаз? Да, водолаз... Пошла неделя -- Он с нами... Нелегко менять Учителя на переправе. Но он способен нас понять – И не меняет лад в октаве... И успокоилась душа... Воспоминания о школе Светл... Была ли хороша В учебном плане? Нет. Поболе Глубоких знаний могут дать Московским олухам их школы. Чего от хлопкоробных ждать – Вундеркидизма в массе, что ли? Но нам в ней было хорошо. Как все, вступила в октябрята, Последней в пионеры... Шок! Обидели опять... Куда-то Бегу в обиде и слезах. И детским не понять умишком, Почто у взрослых смех в глазах. -- Нинок, ты маленькая слишком, Чуть позже примут и тебя... – Макулатуру собираю... Хор школьный -- я пою, сипя... С восторгом в волейбол играю... Наш классный, бывший водолаз, Петрович Виктор, -- тоже классный. Восаоминаньм классный час Он посвящяет. Чем опасный Из водной глубины подъем? Азот в артериях вскипает... -- Чуть подвсплывем – и долго ждем. Потом опять... – Весь класс внимает Со страхом и восторгом... Мэтр Морские будни вспоминает, Глубины в целый километр... Сердечко жутко замирает... Предметники и пятый класс.. Я с математикой дружила, В ней признаваема, как ас – Легко в мои мозги входила. Олимпиадами меня От Тельмана до Ашхабада Постимулировали... Дня Не проходило... То мне надо В Районной школу представлять, То в областной – район... Справлялась, Как правило, всегда на «пять». Подарками вознаграждалась За знания... Сложней всего, Конечно, на республиканской. Но там я тоже ничего – Не подвела... Вот англоманкой Мне в школе стать не удалось. С преподаванием проблемы... Туркменский изучать пришлось, Что правильно... Теперь не немы В кругу товарищей – туркмен... Спасибо и за это, школа... Мы вынесли из школьных стен Немало знание – без укора... Курбан Малаевич – наш мэтр По языку туркмен – старался. И лингвистический наш спектр С его подачи расмширялся... Концерты, танцы – все дела И развлечения – при школе. Вот так росла и так жила... Последняя и в комсомоле – Опять обида... Как же быть? Английский -- просто катастрофа! Кто будет English’у учить? Вся эта школьная Голгофа Теряет смысл без языка... Пришел учитель к нам в девятом, Проверил знания... -- Пока По знаниям вы только в пятом. Оттуда и начнем учить... – Его хватило ненадолго: В стремленьи знания всучить, Свихнулся наш невольник долга. Нам справку выдали потом, Что English нами не освоен: Учитель – ёк. Сплошной дурдом... Отпиской этой успокоен Директор. Поступать ему Не надо. С русским – много лучше. В то время в школе никому Писать не удавалось круче Литературные эссе... Преподавала кореянка Словесность... Вдохновлялись все. Но я пишу особо ярко. С ней ставили спектакли мы По книгам, что вошли в программу. Они шлифуют нам умы. По Пушкину сверстали драму О Годунове... Я потом Сообразила: примитивно. Я гн участвовала в том Спектакле, но зато активно Играла в сценках, скетчах по Произведениям великих. Мне это было не слабо. Я вообще любила книги. А в шестьдесят седьмом, когда В пятнадцать лет – при аттестате, Помчалась поступать туда, Где на актрис готовят, кстати. Но засмущалась, сорвалась. Запуталась, читая басню – И из актерок убралась. Все, что ни делается – к счастью? -- Ты, вот что: горевать постой, Куда, подумай, можешь деться... -- Журфак голубенькой мечтой Сиял из розового детства. Я в школе – вечный репортер, Редактор стенгазет активный. Перо лихое, глаз востер, Склад мыслей инициативный. Пошла сдаваться на журфак – И поняла, что он мне ближе. Но нет заметок – не пустяк... Не стану голосить бесстыже В комиссии приемной, нет. Решила: надо подсобраться И поступать на факультет Во всеоружии... До Брянска На скорый поезд взяв билет, На всречу с мамой и сестрою Надеюсь... -- Поступила, нет? – Я планов от родни не скрою... У деда Гриши той порой Сестра и матушка гостили. Делилась с мамой, и сестрой, И дедом... Те еще сгустили Мой план. -- Ты оставайся здесь, Устраивайся на работу, Подсобирай, что надо, весь Комплект, неспешно и в охоту, Приобретай рабочий стаж. Со стажем поступать способней.. – Таков был общий вывод наш – И я вздохнула чуть свободней... И, вдохновленная, семьею, В жизнь претворяю наши планы. Пошла на фабрику швеей. На смену отправляюсь рано. На операции корплю... Я вообще-то шить умею От бабы Кати – и люблю. Мне платья вместе шили с нею. А в школе шить нас и кроить Учила правильно Варвара Свет Христофоровна... Любить – Люблю: оно, шитье, не кара. Да только медленная я. На фабрике взывают: -- Скорость! --. Секретом быстрого шитья Не овладела – что за хворость В моих замедленных руках? Я просто, видно, неспортивна, Что правда. Дома кое-как Играла в волейбол. Не видно Прогресса. Дали мне утюг. Здесь тоже скорость маловата. Карманы шить послали – вдруг Здесь ускоренье дам... Стакатто Стучит машинка – как у всех. Я все же отстаю безбожно... На пуговицы шлют... Успех? Отнюдь. Ускорить невозможно... Не огорчаюсь. Вечера Я посвящаю поступленью. Удачная была пора, Способствовавшая везенью. Главней газеты в Брянске нет, Чем «Брянский...» областной «... рабочий». Открылся университет При нем. И каждый, кто охочий, До журналистики, приди, Здесь поучись и стань рабкором... Как кстати! С робостью в груди Явилась. Разразилась скоро Заметкой первой, что как раз Для поступленья мне и надо. Здесь мэтры Брянска учат нас, В газете публикуют... Рада... Я репетитора взяла -- Подтягиваю мой английский. С заочных курсов помощь шла – Полезные меиодзаписки. Я сочинения пишу И накрепко вбиваю даты В мозги. Одной мечтой дышу – Попасть в студенты...Кандидаты Готовятся по всей стране... «Рабочий Брянский» дал мне отзыв: В студенты, мол, гожусь вполне. Что ж, значит, еду, без вопросов. Имеется рабочий стаж И отзыв и стопа заметок. Теперь, журфак, мне допуск дашь? Два платья сдержанных расцветок Укладываю в чемодан, Белье и – книги, книги, книги... А если все же я не сдам? Сомнений тяжкие вериги... И вот – экзамены... Пишу Эссе на избранную тему. Волнуясь, через раз дышу... Ясмогу ли победить систему? По крайней мере дали шанс: Допущена на русский устный – Учитель раскидал пасьянс – Беру билет. К нему – попутный Пример, который разобрать Должна грамматикой дотошно. По правилам таким играть Непросто... Только заполошно Не след в прострацию впадать. Держу себя в руках, стараюсь Надежды папы оправдать... Представьте: лихо отбиваюсь... Английский... Заслужила «хор»... История... «Четверка тоже»... Не наивысших баллов сбор... Выходит не прошла? Похоже... Я еду в Брянск. Со мною – грусть. И обхожу многотиражки. Заочное предложат – пусть. Я соглашусь... Так горьки, тяжки Дни ожидания... Ура! Зачислена! И на дневное! Вот так! Ни два ни полтора – Заочное... Но ретивое – В сомненьях: в вызове стоит, Что Дьяконову приглашают В Москву. Я – Дьякова... Сулит То расхожденье... Подтверждают В учебной части: -- Это ты. В приказе вышла опечатка... – Осуществляются мечты. Моя в общаге старт-площадка. Общагу кличут «филиал», Поскольку главная – в высотке Для старшекурсников... Аврал! Отчистили четыре тетки, Отмыли тесное жилье. Теперь нам дальше жить как сестрам. Что было ранее мое, Отныне наше. Судьбам пестрым, Пока мы вместе, стать одной – Конечно -- в певом приближенье. А все ж мы связаны судьбой – Приму сие без возраженья. Судьба свела четыре «Я». Со мной Морозова Ирина, Степанова – как верея Надежна. Сельская – наивна. Недолго пятой побыла Туркменочка из Ашхабада, Не потянула и ушла. Мы, остальные, тянем. Надо... Мне интересен факультет, Все нравится и все прекрасно. С его величьем тет-а-тет, Всем восторгаюсь всякий раз. Но Учиться все же тяжело. Особо досаждал английский. Как в школе с ним не повезло, Так и сегодня я с ним в риске, Что выйти вон попросят вдруг... Я подружилась с сибирячкой – Сердечной Светой Назарюк, Под Одри Хепберн сверхизящной... И дни рожденья повели... Мне настучало восемнадцать. Поздравить парни к нам пришли Сентябрьским вечером... Признаться – Приятно: Садошенко Серж, Володя Левин, Миша Слуцкий – Земляк по Брянску... -- Тортик ешь, А я спою тебе, послушай... – Головкин под гитару пел. Он был уже тридцатилетний – И многое уже умел. А песню посвятил, заметь, мне: А была она солнышка краше, Каждым утром по-царски легко Выпивала стакан простокваши, Отвергала пятьсот женихов. Бились ядра о черные скалы, Гренадеры топтали жнивье, Три великих страны воевало За прекрасные губы ее, Три великих страны воевало За прекрасные губы ее. Пусть профессоры тут не скрывают, Про ужасное наше житье, Ведь шестая война мировая Получилася из-за нее. По ракетам и антиракетам Анти-антиракеты неслись, В синих бликах землянского света На луне пять дивизий дрались. После этой ужасной баталии Женихам изменился подсчет, Кто хотел бы за нежную талию..., И касался наследства насчет. На остатках огромных пожарищ Питекантроп готовил копье. Семь племен кровожадных сражались За прекрасные губы ее. А губы-то мои – увы, Никак «ти-эйч» не одолеют. Заполнивший полголовы, Терзает English... Не жалеют Преподаватели меня. Но есть и те, кому сложнее. В аудитории полдня, Потом в библиотеке... В ней я Не Маркса с Лениным читать, Софокла пьесы бы желала... Как все успеть? Как не проспать? Не опоздать?... Читай сначала... Невыносимый перегруз. Засурский: -- Что в себя возьмете Сейчас, тем прорастет в вас вуз. Потом, позднее, не прочтете... – Учебы – бесконечный стресс. Кучборская неотразима. К Татариновой интерес – И внешность русская и имя Подходит идеально ей В контексте плача Ярославны. Кучборская на нас мощней Влияет. Полностью бесправны Пред обаянием ее. Сдаемся ей беспрекословно... Английский – бедствие мое. Сражаюсь, но весьма неровно... Марленщик схемы рисовал, Что не до каждого доходят. Профессор – интеллектуал, Чьи жесты девушек заводят... И от парней ему почет. Кто сдаст те схемы на «пятерки»?... Нас на экскурсию везет Митяева, представьте, в Горки. Митяева истпарт вела. Жестка мэтресса, но красива... Я стенографию сдала, С машинописью – косо-криво... В борьбе к зачетам подплыла. Сдала Кучборской на «четверку». Неинтересна ей была. Пусть. Одолела эту горку... Вот Прозуменщикова... Всем Известная была спортсменка. На каждом курсе лет по семь... Ну, а вот ей уже оценка Поставлена была такой, Что тут же превращась в легенду, Рассказываема о той, Чьи перлы, собранные в ленту, Составили бы классный фильм... Увы, выпускников журфака Продюссерами кинофирм Поздней лишь станут брать... Бедняга- Спортсменка... Быть бы в том кино Ей точно главной героиней... Калинин... Я его давно По Брянску знала – и поныне В газетный «университет» Его визит не забывала. К нему – по праву – пиэтет. Учила нас и развлекала Незаурядная его Подборка из газетных «перлов». Жаль, не осталось ничего Из тех разительных примеров, Чем иллюстрировал свои Калинин лекции для курса. Он удостоен был любви За воспитание в нас вкуса. Забылось все. По правде жаль... Вот: «За высокие надои Грудь тети Маши украшал Высокий орден...» Да, герои – Профессора -- чудесных драм, Их в наших душах разыграли – В семестре первом столько нам Для жизни вдохновенной дали, Что дома не узнали нас, Когда мы, сдавшие зачеты, К отдохновению стремясь, Вернулись... Постучала... -- Что ты, -- Себя корила, -- дом же твой... – Два с половиной года Тельман Скучал по мне... И вот домой Иду, прорвавшаяся – шельма – В свою высокую мечту... Какой ушла? Какой явилась? Узнает ли поселок ту, Что в школу некогда стремилась Шести еще неполных лет? В шестнадцать, завершив ученье, Умчалась вдаль, в чужой рассвет, В отчаянное приключенье. И вот, вернулась, повзрослев... Пришли ровесники на встречу: Кто – где, кто – с кем... И поглядев На всех, отчетливо замечу, Как удаляемся уже Мы друг от друга с каждым мигом. Нас разнесло на вираже. Кого – к семье, кого-то к книгам. Выстраивается судьба У каждого своя – в отрыве От прошлых радостей... Скупа На радость жизнь... Хоть ладно – вживе... Второй семестр. Большой диктант. Ошибок – хоть греби лопатой. У мэтров – истинный талант: Диктанты – что хоть стой, хоть падай – Немыслимо сложны, трудны... Писала на зачет три раза. Неграмотными для строны Мы не годимся. Вот зараза, Кто эти тексты подбирал. Я в школе грамотной считалась, А эти тексты – наповал... С трудом отбилась, отстрелялась... Ошибки умножал и страх. Но отбоярилась в итоге. На трех исписанных листах – Пять красных птичек. Бандерлоги Сумели б лучше написать. Диктант, конечно, был свепхсложным, Но есть и те, кто сдал на «пять», Что мне казалось невозможным. Преподаватель Киселев – Шеф оформительской курсовки. Здесь требовалось меньше слов – Шрифты, картинки, подтекстовки... За ту работу СНО Меня отметило наградой. Знать, в голове не все темно. Давай, соображалка, радуй Меня успехами и впредь. Потом в многотиражке «ЗиЛ’a» Пришлось на практике корпеть... О Ленине сообразила Материалец в детсаду Взять в зиловском в честь юбилея – Столетье было в том году Вождя-учителя... Шалея, Пропагандисты и детсад Решили Лениным умучить. А репортеришко-то рад: Для гонорара рад окучить Любой маразматичный ход... И я с детсадом прямо в точку Попала... Юбилейный год – -- Мой взнос... -- На полосу! Дай в щечку Хоть чмокну – актуальный вклад! – Потом зачет по фотоделу... Родители мне аппарат Купили.... Ас Головкин деву, Меня сиречь, поднатаскал, Помог сюжет удачный выбрать. Я – щелк! Володя проявлял, Печатал – и сумела выдать К зачету подходящий кадр... А вцелом тот зачет сложился В спектакль-буфф... Журфак-театр... Студент не каждый научился, Но каждый бедолага сдал Зачетец при поддержке асов. И, слава Богу, не сломал Всех неспособных лоботрясов Тот обязательный предмет... Меня включили в первомайский Реестр колонны. Спору нет. У праздника такие краски! Прошла в колонне у Кремля, В ответ на спичи прокричала -- Уря! – генсеку, -- Труляля! – Те крики эхо озвончало, В сердца вселяя пиэтет... В семестре Западов и Шведов... Любил Филиппыч тет-а-тет, Свой шарм на девушках изведав, Им на коленки поглядеть... И я надела мини-юбку. За ноги можно не краснеть... Иду, а мэтр ослабил губку, Едва слюной не изошел... Зачет, понятно, мой, в кармане... Обиден был бы с ним прокол... Но, вижу, Шведов как в дурмане --- Чуть-чуть бы – и облапал всю... Но я держу его на грани, Какой-то странный бред несу – В зачетке – чирк! Зачет в кармане! В числе немногих Я в момент Сдала и логику. Кириллов Мне даже выдал комплимент. Мужская логика, мол. Мило... Все, отстрелялась. Студотряд Позвал нас университетский. Надев «зеленку» встали в ряд – И а Астрахань на труд недетский Перелетели... Кто со мной? С кем я? Наташа Сердюченко... Знакомы? А с Фаризадой? Ириной Мараховской? Чем-то Наташа малость на меня Похожа... Романтична Ира. А Салыбековой брехня Не свойственна... За честь мундира Готовы все мы постоять... Стоим – на грядке помидорной. Их надо в ящики собрать. Под солнцем вскоре стала черной. Там речка Ахтуба течет, Мы в ней по вечерас купались... Еам от колхозников почет, С парнеями местными встречались... А тут – холера. В тех местах Она привычна – год за годом. Но в этот раз нагнали страх На всех: той новостью с народом С народом решили поделиться... Мрак! К нам полетелли телеграммы. За наши души в мамах страх: -- Вы живы? – Спрашивают мамы? Мы живы. Все у нас окей. Над телеграммами смеемся. Нельзя нам посещать друзей, А опасаясь, что прорвемся, Охрану выставили нам. Нельзя и в магазинчик шастать... И свадебка случилась там, В отряде, чтоб потом похвастать... Нас вскоре выпихнули вон, Не дав до срока доработать. Загружены битком в фургон – Могли бы и пешком дотопать – До пристани недалеко. Но затолкали в тесный кузов... И потрясли: -- Ко-ко-ко-ко- Когда отправка?... -- Нас меж грузов Закинули на теплоход – И он по Ахтубе почапал К широкой ленте серых вод, Где ждал другой... Едва мы с трапа Лавиной сыпанули, тот Тотчас же выполз на стремнину Раздольных волжских быстрых вод – Гудок – и отнесло картину Томатной сафры... Теплоход Для нас – холерным карантином. Он нас в столицу привезет. Безостановочно... Картинам, Что предстают по берегам, Нам только с борта любоваться... Кормили в ресторане. Гам И смех... -- Пойдем, нинок, сниматься! Тельняшка есть одна на всех – Снимались в ней поочередно. От скуки юмор спас. Наш смех Гремел над Волгой... Тихоходно Дотрепыхались до Москвы. Там вновь врачи нас осмотрели, Бумагу дали, дескать, вы В инфекцию не загремели – И по домам... Меня врачи На автостанции «поймали»: На куртке – «Астрахань»... Сучи Ногами... Не захомутали: Как раз бумага помогла, Свидетельствовшая: мимо Меня холерная прошла Зараза, не необходимо Вновь в карантин меня хватать... Курс упирался на картошке. Нам разрешили отдыхать... Но снова все пути-дорожки Со всех сторон ведут в Москву, В дворец под куполом стеклянным, Где Бог взирает на главу И под небесным тем экраном Курс начинается второй... По белой лестнице восходим К Коммунистической... Открой, Дворец, врата познанья... Вроде В семестрах много дней-ночей, А улетают вдаль со свистом, В сравненьи с прошлыми – быстрей... Внимаем лекторам речистым... Как Ванникова молода И симпатична... Эрудитка! Вошел в солидные года Мэтр Ковалев... И нет избытка Мозгов чтоб знания впитать, Но что-то остается в душах... Второй семестр... Пошел пытать Бабаев... Мэтр наш из недужих – Он с палочкой выходит к нам. Вещает вроде бы негромко... Мы не глядим по сторонам – И словно бы в тумане кромка Аудитории -- и нас Из дней текущих извлекает Речт мэтра и ведет рассказ В эпоху Пушкина... Взрывает То колдовство звонок – и жаль. Но радуемся новой встрече – И снова колдовской хрусталь Вставляют в очи -- мэтра речи Нас околдовывают так, Что мы с него не сводим очи... Пропагандировать журфак Позвал Семен среди рабочих... Нас в комсомольский комитет На «Красной Розе» пригласили. Мы и ткачихи – тет-а-тет... Мы факультет превозносили... Курс завершается... Пора Заботиться о стажировке: Где, как, когда et cetera... Иду для рекогносцировки В библиотеку... И не зря: Читаю: «Город Изобильный...» Газета с именем «Заря...» Конечно «Коммунизма»... Сильный На генном уровне посыл: Отец мой в тех местах родился На Ставропольщине... Мной был Запрос в газету послан... Длился Неделю ожиданья срок. Пришел ответ, мол приезжайте... Вокзал качнулся – и гудок... Ну, изобильные, встречайте... Никто не встретил. Провела Ночь в коридорчике на лавке В гостиницу... Потом была Жизнь интересной, хоть добавки Проси... Писала обо всем. Мелькали, как в калейдоскопе, Доярки... -- Ладно, все берем, Пиши, снимай... – Ношусь в галопе По фермам, нивам, мастерским... Воспела песнь агитбригады... Неведомая городским Борьба за хлеб... В районке рады: Отряду нужен каждый штык... И я пишу, пишу, снимаю... Комбайнер, пасечник... Впритык К засылке в номер успеваю... Отведала впервые там Вареники со спелой вишней... Погарцевала по местам Отцовским... Жаль, что время вышло... А в Пятигорске той порой -- (Что близко) -- телерепортажи Снимали Ира с Олей... -- Ой, Ну, Нинка, напугала даже. Ты здесь откуда? – Пару дней Прокантовалась с Мараховской И Боголюбовой... В моей Есть фототеке пятигорский, Хоть и нетолстый кондуит... Песков Геннадий Серафимыч. Нас на успехи вдохновит... Он с виду – Славянин радимич: Белоголов и крепкотел... Изъял все наши достиженья... А третий курс уже летел Вперед – и песня про мгновенья Так своевременна... Живу С Лавровой в комнатке «высотной». Взираю сверху на Москву... Людмила курсом младше... Льготной Высоткою награждена Как мастер спорта... На батуте Красиво прыгает она И дружит с Женей Дюрич... Нуте, Подружки, провести в театр Прошу... Шарков там драматургом, Муж Жени – интересный кадр В очках... Благодаря подругам Я в «ДУСТ» - театр прохожу. В нем Женя – примою, конечно. Спектакль восторженно гляжу, Поставленный вполне успешно. Слушок гуляет вдоль Москвы, Народ к нам рвется на премьеру. Из песни врезались в мозги Две строчки, что игривы в меру: ...Там, где вечно прекрасен Николаевич Ясен... Обыгран чеховский сюжет: Письмо декану пишет Ванька. И обещает, что чуть свет Возьмется за конспекты... -- Глянь-ка, Как тяжело выпускнику... Возьми меня назад в общагу... Теперь я с лекций не сбегу, Всего не сделав, спать не лягу... Воскресник... Новый цирк возник В соседстве с нашенской высоткой... Студентов, оторвав от книг, Пригнали с установкой четкой: Убрать весь мусор... Среди всех – И я в пыли тащу носилки... Где клоун вызывает смех, Неловко шлепаясь в опилки, Опилки, стружки, кирпичи Мы прежде тоннами носили. Ввод в строй готовя... Горячи Предстартовые дни... Забыли В том цирке на проспекте вклад Студентов на этапе важном... Доныне, стоит бросить взгляд, Я вспоминаю о куражном Аврале... А сама люблю Балеты во дворце Кремлевском... «Руслан – Людмила»... Смысл ловлю По сказке... Киев – во московком Воображении.. Любовь... Сотворчество великих многих. Поэт дал сказке жизнь и кровь, А Глинка – душу, а в итоге Гремела опера сперва... Петров, велиуий хореограф В движенья обратил слова, Дав пищу для моих восторгов. Свой вклад неоценимый внес И Агафонников – профессор И композитор. Он всерьез Задачу принял и прорезал В материале Глинки ход Для балетмейстерских решений, Добавил музыку для код – Никто не видит отклонений От Глинки... Трудная тропа... «Спартак»... Финал... В ажиотаже И не расходится толпа. Арам Хачатурян... Он даже Внезапно выделил меня: -- Вы! Напишите – я отвечу. Визитка... – Честно, не темня Скажу: хотела бы на встречу Прийти с великим – это честь, Да отчего-то застеснялась... -- Визитка-то Арама есть? -- Да, поначалу оставалась, Да затерялась... -- Почему Все ж не пошла к нему? -- Не знаю... Сама поныне не пойму. Вот – только в грусти вспоминаю... – Еще – таганский «Пугачев», А в нем – высоцкий впечатлили. Такой восторг, что нету слов! Орлова в Моссовете! Жили Еще великие тогда – И мы к ним в гости приходили... Невозвратимые года! Сердца звенели и бурлили... Поэма девятая. Петр Паршиков Сентябрь для старосты -- аврал: Распределение стипендий. Кой-кто весною сплоховал И не сумел в период летний Отрезать скользкие «хвосты», Тот из питающего списка Вычеркивается – просты Условия игры – и близко Ко рту бедняги локоток, А не ухватишь, не укусишь... К тому ж приходят на поток И «академики»... Пропустишь Кого-то, в списки не внесешь – И незаслуженно обидишь... Студенческая молодежь... Раз только в месяц деньги видишь, Из коих малость отдаешь На парт, на комс и на профвзносы... Как можешь, так потом живешь... Ко мне у многих есть вопросы. Кто без четверок совладал С минувшей сессией, приходят Спросить: я сведенья подал Им на повышенную? Ловят И пересдавшие «хвосты»: Они, считай, в законном праве Лелеять сладкие мечты... О дележе, как о забаве Не помышляй – уж здесь всерьез Ответственнейшая работа. Кто ждет с надеждою, кто слез Не прячет – кушать-то охота И вундеркиндам, кто одни Берет на сессии «пятерки, И подотставшим, кто в тени... Бесплатные в столовой корки К стакану чая только брать – Неинтересная планида. Поймал «степушку» -- благодать... Мы третьекурсники – элита Журфака. Мы теперь – свои На кафедрах, в спецкабинетах. И семинарские бои Ведем, не прячась в пируэтах Недоусвоенных идей Триумвирата на плакатах. И профессура за людей Нас признает... В моих «палатах», В квартире звонче детский смех – Моя Светланка подрастает Как личность – удивляя всех. Порой такими угощает Нас силлогизмами, хоть стой Хоть падай – как и все детишки. Но этот нежный гений – мой – И перлы не из старой книжки Чуковского она берет – Самостоятельно рождает... Топ-топ... Навстречу мне идет, И так глазенками сияет, Что праздник у меня всегда... Воспоминания живые: На кухню тесную, сюда Притопала сама впервые – И поощрения ждала… Едва она на ножки встала, Любаша в садик отвела… Сперва Светланка тосковала, Потом в команду вовлеклась: Друзья, подружки – привязалась, Играла, занималась всласть… Порой, конечно, обижалась На не желавших с ней делить В саду нехитрые игрушки… Мне приходилось их мирить, Светланке объяснять: подружки Пусть наиграются. Потом И твой черед играть настанет… Мы с ней из садика идем. Он рядом. Доча не устанет, Пешочком к дому пошагать. Но так приятно мне родное Мое дитя на руки взять… Потом я уходил в ночное Мое служение. Служу Все в той же роли: охраняю Дерьмо – и службой дорожу. Спать хочется – сижу, куняю… Мне разрешается читать – Я прохожу «Руггон – Маккары» Бальзаковские. Отвечать Придется той, от коей кары Презреньем заслужить боюсь – От нашей пламенной Кучборской. И я старательно учусь, Чтоб после с ней в манере бойкой Свое сужденье выдавать Об упоительных французах. Читать их не перечитать. Везенье тем, кто учит в вузах, Как мы, Стендаля, Мериме, Золя, Флобера и Бальзака. Кучборская… Ни бэ ни мэ… Учу, чтоб от великой знака Презрительного не узреть – И ночь за книгой пролетает. Лечу… Я староста – успеть Обязан. Бремя угнетает, Но раз уж я берусь за гуж, То хоть с натугой, но справляюсь. И, в целом, я в науках дюж. На семинарах проявляюсь Достойно. Мне попасть впросак Что на истмате селезневском, Что на других нельзя никак. На семинаре философском Нам социальный дан аспект Для рассуждений и дискуссий. Веду старательно конспект, Уж коли это нужно в вузе. Детсад, увы, не бережет Детишек от простуд и кашля… Простуда Светкина забот Нам добавляет... Даже капля Из носа – умное дитя В детсад не хочет: -- Лучше дома В постельке, -- Взрослыми вертя... Жалея дочку, по недельке Мы к ней привязаны: то мать Освобождается с работы, То тещу просим поиграть С ребенком, то на мне заботы О том, чтоб Светку напоить Согретым молочком, таблетку Ребенку вовремя скормить. И развлекать, конечно, Светку... Вот так живу... На всех парах Летит стремительное время. Извне на это гдянешь – страх! Но я не ощущаю бремя. Жизнь под завязочку полна. Часов, жаль, в сутках маловато На то, чтоб вычерпать до дна Все, что дается от заката Мне до рассвета, а потом Вновь лт рассвета до заката. Выдерживаю, хоть с трудом, Но с вдохновеньем – и отката Не ожидайте. Не таков Моряк, чтоб отступать в испуге. Пусть далеко до берегов, Уверен и в себе и в друге, Что рядом катит тот же воз С веселой шуткою и с песней. Прекрасна жизнь! Восторг – до слез. И, чем трудней, тем интересней. Привычно сессию сдаю Досрочно, чтобы в дни каникул Морально поддержать семью, Устроив и отгул и выгул Жене и теще, а себе Дав тоже передых короткий В суровой жизненной борьбе. Я расслабляюсь, но без водки... Шестой семестр принес сюрприз. Велят мне взять язык славянский, То ль в наказанье, то ль как приз... Я третий год учу испанский И бегло говорю на нем. Второй язык сулит нагрузку. И без того весь окоем В предметах. Загнан, как в кутузку... Но быть или не быть – вопрос Отнюдь не в этом. Выбор сделан За нас – и бедный студиоз Едва ль – будь даже самым смелым --- Поспорит с тем, кто наверху Начальство мудрое решило. Единственное, что могу – Определиться -- только живо, -- Какой из трех начать учить: Сербохорватский, польский, чешский? С одним придется дальше жить – Серьезный выбор, не потешки... В дунайских плавнях, где мое Под солнцем расцветало детство, Житье крестьянское, бытье С казаками деля, соседство Воздвигли во главу угла, Хохлы, болгары, молдаване. Прослойка сербская была В соседстве пестрая... Славяне Легко друг друга языки Осваивали. Русский – главный. И я в начальные деньки Разноголосицею славной Без напряженья овладел. Болтал легко по-украински И по-болгарски. Был задел Хорошим, чтобы без заминки Впитать в себя еще один Язык. Я выбираю сербский. В родстве – к болгарскому впритык. На вкус немного как бы терпкий. И вот уже слова учу Не напрягаясь – ведь славянский. Кто рядышком со мной? Кривчун, Молодкин, Маликов, Буравский... Я знал историю Балкан. Караджич Вук и Андрич Иво Наполнили души стакан Вином южнославянским живо, Причем, задолго до того, Как стал в язык их погружаться. О битве косовской всего Старался в книгах доискаться. Балканской темой опьянен. С моей Некрасовкой в соседстве Славяносербка... Погружен, Выходит, в тему был и в детстве. Был, кстати, с сербами знаком. Отметил: их любовь к России Сильней, чем даже кое-в ком Из русских... Факты все вносили В учение энтузиазм. Учительница – молодая. Порою приглашает нас, Меня -- особо, выпить чая, Домой... Приходим, говорим, Чаек неспешно попиваем. Она студентикам своим Душевно рада... Замечаем, Что кроме нас и языка Нет ничего в ее судьбине, Ни человека ни зверька, Так одинока, как на льдине. Удел ей выпал непростой. А к нам приходит на занятья Илья Владимырыч Толстой... Все знают в группе без изъятья, Что для него Белград – родной, Язык сербохорватский тоже. На нас воспоминаний рой Он высыпает – и моложе Становится... Кадетом был Он там – в училище российском... И – вспоминая – нас учил... Ему не надобно к изыскам Каким-то сложным прибегать. Он нам рассказывал о сербских Обычаях – и постигать Нам радостней словечек терпких, На русские похожих, суть... И Милорадович и Дундич Нам озаряют этот путь... Возможно, ты, Молодкин, будешь Свою судьбу на языке Сооружать сербохорватском, Возможно – я... И в «чердаке» Найдем местечко, чтоб закладкам К словечкам сербским был простор... Язык над всем шестым семестром Победно крылья распростер... Многоголосым всем оркестром, Все знают, Ясен управлял. Но он теперь для нас и лектор. Его явление – аврал! То он – в Америке, то ректор Его в высотку вызывал. Опаздывает к нам Засурский. Сей факт особо волновал Мяня. Я нервничать за сутки, Сие предвидя, начинал... Народ-то наш нетерпеливый: Сидел недолго – и сбегал. А мне-то выговор! Тоскливый В дверях стоял и убеждал: -- Ребята! Едет Ясен, едет... – Беглец рассерженно ворчал... Но входит Ясен... Легкий трепет Вмиг пробегает по рядам. Без промедленья, без конспектов Он начинает... Все отдам, Чтоб так уметь! Он всех аспектов Касался, шел не по верхам, Все помнил даты и детали. По временам и именам Суждения его летали. Не лекция – аттракцион. Мы это чудо не забудем. В рассказе точку ставит он Синхронно со звонком... Тем чудом Он опозданье искупал. Нас восхищает профессура. И те, кто нервы нам трепал, И толерантные... Дрессура Их совокупная из нас В итоге что-то сотворяла... Да, третий курс – не первый класс. Мы изменились – и немало... Поскольку учим эспаньоль, То мысли устремляем к Кубе. Все двести миллионов воль – Энтузиазм их множит в кубе – Устремлены в далекий край, Где неподкупные барбудос – Форпост свободы... Куба, знай, Что все советские народы, Друзья из наших братских стран Стоят с тобой в строю едином, Хоть между нами океан... Я, будучи казацким сыном И моряком-большевиком Готов свой братский долг исполнить: Вплавь, на линкоре и пешком Добраться до Гаваны, вспомнить, Как заряжают АКМ, И в бой вступить с отрядом вражьим. Стремленье то присуще всем: За Кубу – хоти кого накажем. Не поздоровится врагам, Когда мы грянем в наступленье. И хочется, чтоб знали там О нашем благородном рвенье – Ведь я еще и журналист. И слово – боевое средство. Цепочки слов на белый лист Набросив, уношу в агентство На Пушкинской... Средь белых стен В агентстве я, ак в отчем доме. Сердечно встречен в АПН. Пишу. Берут. Я на подъеме. Да, собственно, и весь наш курс. По разным СМИ в Москве разбрелся. СССР на Кубе – URSS. Журнал с тем именем боролся За имидж Родины везде, Где говорили по-испански. Важней всего на Кубе, где Мы привечаемы по-братски. Весь третий курс хожу в отдел, Работающий для кубинцев. Приятно: я здесь в гуще дел: Журнал моих статей-гостинцев На Кубу дюжину послал И, в основном, по Подмосковью -- Я много тем здесь отыскал И, без натуги, малой кровью Носил нетленки в АПН, Перепечатав без помарки... Неужто обратится в тлен Высокий имидж «Коммунарки», Что по Калужскому шоссе – Первостатейного совхоза. Кубинцы здесь едва ль не все Перебывали... -- Маэстозо! -- Дивились... В Ленинский район Приехал я корреспондентом – И пышной встречей вдохновлен, Как если б сам был президентом – Со всею русской широтой. Детали не важны, опустим. Здесь, главное, встречался с той, Чьим описанием искусным Я, собственно, привлек журнал – Монаховой... Подкрасив губы, Кричала директриса в зал Народу: -- Руки прочь от Кубы! – Народ сочувственно внимал... Она – директор племсовхоза, Который перевыполнял Все планы... -- А случись угроза, Мы океан перелетим И всем агрессорам покажем. Чужой земли мы не хотим, Но уж друзьям кубинским нашим, Готовы в трудный час помочь... -- Герой труда с энтузиазмом В труху готова истолочь Батисту с Дядей Сэмом разом. При том, что значится она Зам. президента дружбы с Кубой. По ней равняется страна, Включая, ясно, Петю с Любой... И вот она в моей статье -- Ла директора Алехандра... Опублиекуют ли, мон дье? Как только доживу до завтра? Пошла статейка на «ура». Но в том районе для писаки Есть много всякого добра. Не зря нас учат на журфаке Просеивать материал – Выискивать крутые темы. И я зря время не терял: Подстраивал философемы Под те ресурсы, что дает Мне география района. Кубинский парень узнает Из строк, что выдал упоенно: Там Горки Ленинские – раз! -- Куда Митяева водила На первом курсе глупых нас. Еще? Команда победила По мотоболу всех почти По-ленински! Команде дали – Она ведь новая – зачти -- Серебряные враз медали. Овсянников, районный шеф, Ее создал с энтузиазмом... Он и в делах и в спорте – лев. Звать Николаем... Он указом Партийным по району мог Решать дела единолично... Бюро районное привлек: -- Ну, что ж, идея симпатично! – Монахова, как член бюро Весомое сказала слово... А журналистское перо Мое строчит вполне толково -- И вновь журнал советский “URSS” Мою статью несет на Кубу. Пока тянулся третий курс, Я Жорку, к коему сугубо По-ленински душой теплел, Привлек в агентские студкоры... И он для АПН корпел... Но третий курс иссяк – и створы Открылись практики. Декан Подписывает направленье Нам с Жорой, намечает план... Куда? Туда же, без сомненья... А из агентства – в Ленинград Нас отсыллают -- в отделенье. Ну, Здорово! Я только рад... Уж там найдется вдохновенье... Поэма десятая. Валентин Портас Молдова – родина моя. Кто в мире знает Редю-Маре? Село, моей судьбы маяк – Меня там в люди принимали В пятидесятом, в октябре, Тринадцатого... В сельсовете Решили: за мое антре В сообщество они в ответе – И несчастливое число Из метрики моей убрали. Дед Вася, поострив стило, Писал мне метрику. Едва ли Еще в стране хоть кто-нибудь, Как он способен так изящно Писать и ровно? Нет, забудь! Открою вам секрет готовно: Дед у Буденного служил Армейским писарем. Неслабо? Искусством тонким дорожил Каллиграфическим. Ни «шкрабы» Так не умели выводить Штрихи с нажимом, без нажима... Ни мне вовек не повторить... Роскошно и невыразимо Красиво. С этой стороны Бабуля с именем Мария – Домохозяйка, чьи ценны Труды по дому и усилья... Дед Вася... Я до сей поры Своим свидетельством любуюсь... Такие разные дары От Бога... К Богу адресуюсь С молитвой, чтобы сохранил Всех дорогих моих и близких, До срока маму не казнил И папу... Странные изыски Порой бывают у судьбы. Фамилия у мамы – Гоголь. И шуточек над ней клубы Всю жизнь стояли. Каждый вдоволь Свое смехачество острил... А дед Фома Трофимыч Гоголь? Едва ли кто над ним дурил – В селении неумных много ль, Чтоб уважаемого злить? Фома – зажиточный крестьянин, Степенный, мудрый... Лишь хвалить За щедрость: раздавал горстями Он деньги тем, кто бедовал, -- Могли Фому односельчане... Но, правда, наступил провал, Когда Советы раскачали Старинный правильный уклад. Ну, это каждому известно. Дед выжил в той беде – и рад. Хоть разорен, но выжил... Лестно Иметь в предтечах двух дедов. По справедливости гордиться Такими можно – и готов Их восхвалить – и похвалиться... Фома из Воронкова. Там И бабушка по маме Анна, Свободу творческим мечтам, Ковры творила самотканно – Челнок летал в ее руках... Сама окрашивала нити... Ковры выходят – только ах! Вы не стеснятесь, заходите На это чудо поглядеть. Божничка в ярких полотенцах. Ей стоит только захотеть – И всюду в доме, даже в сенцах Дорожки выделки ее И круглые, что у порога, Цветные коврики... Житье Украшено во славу Бога, Чьим даром вознаграждена. Из Воронкова же и мама. В том доме и зимой весна Сражалась с холодом упрямо. А маму Верою зовут Фоминичною первоклашки. От мамы откровенья ждут... Порой занятья с ними тяжки... О Редю-Маре что сказать? Большой – по русски – Перелесок На севере Молдовы... Знать Не знаете? Ну, что ж, довесок Полезных знаний вам сейчас Добавлю – может пригодиться – О том селе, где мне как раз И получилось появиться На свет... Хорошее село, Красивое – в садах веселых. Над садом солнышко взошло – Для малыша приятный сполох, Дарящий доброе тепло. У Редю-Маре речка Реут Берет исток. Она зело Чиста и рыбна... В гости едут В село туристы отдохнуть Из Бельц, сорок и Кишинева По автостраде, что ничуть Не хуже европейских – слово! На трассе -- Бельцы – Черновцы – На жел.дороге – полустанок Верстах в семи. На голубцы К нам приезжайте спозаранок – Растет здесь чудный виноград – И голубцы в его листочки Хозяйки завернут – отпад! Поспорим – съестся все до точки – И будете еще просить... А впрочем, мамалыгу с брынзой Нельзя за скобки выносить Плюс помидор, огурчик сизый, Лучок! Покрошены в салат С подсолнечным духмяным маслом... Такая трапеза – обряд Гостеприимста – и ни в малом Здесь не отступят от него, Друзей усердно угощая: Свое вино, а от него Мыслишка, что не надо рая, Лишь продолжался б тот обед... Я думаю, что у евреев На редю-марцев злобы нет: В войну, когда вокруг, зверея, Враг их под ноготь изводил, Сам примар Редю-Маре стойко От них угрозу отводил, Рискуя жизнью, а не только Той горькой должностью... Отец В румынской армии радистом Служил... Известно, под конец Король Михай пинка фашистам Под зад с их Антонеску дал, Примкнув к союзникам удачно. И мой папаша угадал В их строй... Но доставали страшно Энкаведисты всех потом... Отец вначале был Портосом... -- А вдруг со следа их собьем? – Стал Портасом, оставив с носом Гвардейцев Берии... Партас Отныне брат отца. Поможет? -- Надеемся, не тронут нас... – Судьба позднее подитожит Тех ухищрений результат... Отец гимназию закончил Румынскую – не слабый старт! Ученого отнюдь не корчил, Но знания имел вполне – И стал учителем в Молдове, Чем дал долчок судьбы и мне... Раз на вокзале в Кишиневе Помог девчонке дотащить Багаж тяжелый до вагона... Пока тащил, поговорить Успел: -- Коллега! – Ей -- резонно, Хоть та была еще тогда Лишь педучилища студенткой... Но быстро пронеслись года... Кем стала папочке? Соседкой? Женой! А доброй мамой – мне... Что о селе еще? Курганы Стоят издревле в стороне Той – можно сочинять романы, Воображенье подключив... Создатель культового фильма О горьких зернах взял в актив, Использовал в картине имя Села, в котором я рожден. Валерий Гажиу... Сам Брежнев Был той картиной впечатлен. Ведь он из нашенских, из прежних Молдавских лидеров... Ну вот – Преамбула судьбы сложилась. Пришел пятидесятый год. В семействе портасов явилось На свет смешное существо. Его назвали Валентином. В нем с малолетства естество Со склонностью сперва к невинным Веселым шалостям, потом – Соединенным с крепким риском. В рассказе до сего дойдем. Пока я оглашаю писком Наш – в Редю-Маре теплый дом, Отец директорствует в школе. Учительствует мать при нем. А как же – не коллега, что ли? Райцентр наш – Дондюшаны. В нем – Заводы: сахарный, и хлебный, И маслодельный... Проживем – С продукцией весьма потребной Народу... Впрочем, как и встарь, Люд на себя в надежде большей, Чем на снабженцев... Не кемарь, Вскопай свой огород заросший, Картошку, свеклу посади, Морковь, лучок и помидоры, У лоз полгода походи – Глядишь – заполнятся коморы И винодельческий подвал... Район представил миру многих, Кто в творчестве не сплоховал, Кто у арбитров самых строгих Лавровый заслужил венец. Кто? Драматург известный Гельман, Раисов – оперный певец, Латвийская актриса Фрейман... Район наш в северных местах Молдовы. Рядом -- Украина. Есть молдаване в Черновцах, Их там, наверно, половина... Да, огородик помогал... Но маме проверять тетрадки – И на усадебный аврал, На лунки, на посев и грядки Судьба и часа не дает. Отец тем более в работе. Уклад селянский, что ни год От нас все далее... А вот и Я... На селе полно цыган. Я с их мальчишками играю. За словом сызмальства в карман Не лезу. На лету хватаю Язык цыганский. В дом вхожу, Весь наигравшийся, с мороза, Как заяц беленький дрожу. На языке – земная проза: -- Мам, а борща керабими? -- Тонкуешь на каком наречье? Попробуй-ка тебя пойми... -- Я? На цыганском... -- А не легче Общаться на своем родном? -- Но так на улице ребята... -- Там улица, но здесь же дом. Довольно «штиу» для охвата Всех тем, предметов и имен... – Денек морозный в Редю-Маре. Отец мне: -- Я недолго... Он Пошел с друзьями взять по паре Пивка в буфете. Я один. Салазки у меня. Гуляю. Мне скучно. Мост. Забытый сын, На мост с салазками влезаю. Я мал. Салазки тяжелы. Вдруг соскользнули. Тянут в речку. Салазки жалко. Мне милы. Хочу спасти их. Человечку Удерживаться нелегко. Меня с моста салазки тащат. В речушку падать высоко, Там глубокл... Глаза таращат Сельчане, влезшие на мост. А мне и крикнуть не по силу, Что, дескать, рано на погост, Тнм паче в ту купель-могилу... Ну, наконц-то! Подошел Мужик и вытащил салазки. Был сильный стресс. Господь увел От края... День тот в черной краске Остался в памяти моей... Служил в отцовой школе сторож... -- С мелкашкой было бы верней... -- Надеюсь, глупость не упорешь? Держи меокашку. Но смотри... – Но если уж ружье на сцене – Начни считать: один, два, три... Охрана бдит с ружьем на смене. Но к сторожу зашли друзья – И кто-то в руки взял мелкашку. -- Дашь пострелять? -- Не трожь, нельзя. -- Не жадничай! -- Положь! – Промашку Исправить более нельзя: Бах! – и один убил другого, Дурачась глупо и дерзя... Отца дапрашивали долго, Добавив ранней седины... Мы долго были в том кошмаре. И до сих пор те дни страшны В воспоминаньях. В Редю-Маре... Да ладно – быль мне не в укор. Отец покуривал изрядно Свой неизменный «Беломор»... Наверно это вкусно... Ладно: Я как-то сигарету спер, Зашел за школу, чиркнул спичкой --- И затянулся. На весь двор Раскашлялся... Я был техничкой Замечен. Вечером отец Сел с сигаретой возле печки. Зовет: -- Иди сюда, малец! – Дымка веселые колечки Затягивались прямо в печь, Наружу с тягой улетая. Отцова очень кратка речь: -- Закуришь? -- Головой мотая, Отказываюсь. -- Почему? -- Невкусно. -- Ты откуда знаешь? -- Я пробовал... – Молчит. Ему Понравилось: не вру... -- Играешь? -- Играю... -- Ну, иди играй... Наш дом в селе со школой рядом. Отец – директор... -- Занимай! Работай! – Есть веранда. С садом. Малинник. Тут мне волю дай – Весь исцарапаюсь. Малинку Излажу всю из края в край... Мне в сны приносит ту картинку... Тетрадки проверяет мать По вечерам при керосинке... -- С портфелем на урок шагать Чуть позже доведется сынке. Отец отладил школу здесь – И сразу в Тырново послали. И там отладил. -- Хуже есть. В Цауле, Корбуле... Меняли Директоров на батю... Плоп... Из Плопа-то куда погонят? Но тут судьба сказала: стоп! Позвали в Кишинев. Трезвонят: Ждут, дескать, в министерстве вас Профтехобразованья. Едем? Пожитки погрузили в «ГАЗ»... -- Ну, наконец! – Пылища следом... Прощание с селом душе Дается с грустью, но бесслезно... -- Задержимся в Калараше. Стемнел. В Кишинев-то поздно... – В Калараше у папы друг. Привечены гостеприимно. Добросердечный теплый круг. Друг папу убеждал активно О министерстве позабыть. -- Послушай, Саша, есть мыслишка – Хочу тебя уговорить Остаться здесь. Ведь я здесь – шишка В РОНО. С устройством помогу. Ведь бы директор Божьей волей. Пришелся б в нашенском кругу Всем ко двору... А там – за школой, За ребятней начнешь скучать... – Мы с мамою уже дремали... -- Постелено, ложитесь спать... – Хозяин с бвтей толковали О чем-то важном до утра... Отец нам утром: -- Остаемся: Игра с судьбой et cetera… Едва ль там ко двору придемся. А в школе мы всегда свои... – С отцом у нас в семье не спорят. Решил – и баста! Не таи Отец, причину... Не неволят Нас забираться в Кишинев, Но все ж должна же быть причина. Скажи, отец.хоть пару слов... Но он молчит. В глазах кручина... И позже оставался нем. Вначале в гороно работал, Потом – директор ШРМ, А следом – сельской школы... Топал И я тогда в школенку сам. Но не в отцову – городскую. Наш дом – поближе к небесам, На чудной горке... Не тоскую Уже о дорогом селе. Дом с виноградником и садом, С верандой, светлый – на земле. Пейзаж чудесный перед взглядом: Лесное море на горе... До школы – больше километра. Деревья в зимнем серебре – Чудесно, если нету ветра. Читать до школы не умел. К урочной привыкал нагрузке – Читал, считал, писал и пел... Ни слова я не знал по-русски... Язык Толстого обретал С Щегловыми... Друзья-соседи. Глава семейства воевал В Берлине – вел страну к победе. Его супруга Зоя, мать Друзей – творит в кинотеатре Афиши... Вот бы рисовать Мне также! Взятый в кинокадре, Герой на стенке – как живой! В семейке четверо детишек. Я вечно вместе с их толпой -- И без учителей и книжек Осваивается язык... Детишки: Леля, Дима, Павлик, Наташа... Папа-фронтовик Готов детишкам хоть кораблик, Хоть лучших кукол подарить. И есть у них диапроэктор, Чтоб в темной комнате крутить На стенке фильмы... Вправду редко Ребячью радость у кого Еще такую здесь увидишь. Зарядишь фильм, глядишь его, Читаешь титры... Жалко – финиш... Щегловы дружно ходят в лес. Казалось бы – такая малость – Такая радость... Я-то без Подобной – не практиковалась В семействе нашем никогда... Учился я в молдавской школе. Мэтресса в зрелые года Вступила... Как же я доволен! Мне с ней по правде повезло. Она – как мама – тоже Вера. От Вер не исходило зло. Не вспоминаю и примера. Ну, просто чудная душа. Воистину – вторая мама. И за меня – за малыша – Поклон ей низкий... Вся программа Усваивалась с ней легко. И с удовольствием учился. Из школы топать далеко. Пришел... -- Немного притомился. -- Поешь. А отдохнешь потом. Садись вначале за уроки. – Полчасика – готов! За дом – Гонять в футбол... Назавтра в шоке Директор школы... -- Выходи! -- Суров Иван Михалыч Пыну. Наш, первый – нос прижал к груди, Десятый класс сутулит спину И виновато гасит взор. Наш принципал сурово смотрит. Потом взрывается: -- Позор! Такого школа не припомнит: Поколотила мелюзга Десятиклассников, представьте. На сердце у меня тоска... А шпингалетов храбрых... славьте. Из них, пожалуй, будет толк. -- Мы моментально загордились... -- Теперь, чтоб были мне, как шелк! «Герои»!... Да за что хоть бились? -- Мы вышли поиграть в футбол На спорт плащадку... -- Так, что дальше... -- Ну, тут десятый класс пришел... -- Не мямли. Излагай без фальши. -- Они нас стали прогонять... А нам... Понятно, что обидно... -- Решили им накостылять? Позоря школу? И не стыдно? Ведь в городе ажиотаж. Все спрашивают и хохочут... Да, насмешили Калараш... Вопросик: что теперь отмочат Отчаянные пацаны? Так вот: затихните, «герои». Не то со всех сдеру штаны, Так выпорю, что суток трое Не сможете на жопу сесть... Затихните, сказал, понятно? Ты отвечай за шоблу! -- Есть! -- Ну, то-то! Оконфужен знатно... – Понятно, что еще не раз Был оконфужен добрый Пыну. Отчаянный собрался класс. Никто не прятался за спину Товарищей... Еще пример? Пожалуйста. Хотя бы это... В Союзе каждый пионер Знал: прежде, чем наступит лето, День пионерии грядет, Для пионерии – несчастный. Чего-нибудь изобретет В честь праздника директор властный. Он изобрел – всешкольный хор. На спевки силой загоняли. Из школы не шагнешь во двор: У двери церберы стояли И отправляли бедных в зал. Сам Пыну цербером работал. За что ток деток наказал? А нам петь песни неохота... -- Лады. Они-то все внизу – Мы переждем на верхотуре, Потом покажем все козу Навязанной ура-«культуре». Н околпачить нам – увы Не удалось маэстро Пыну. -- Эй, первоклассники! Где вы? – -- Сейчас погонят, как скотину. Ну, нет, такому не бывать! А под окошком горкой – уголь, Чтоб школьный дом обогревать... Слегка подначили друг друга... -- Лады! Трусливых нет у нас! – И в уголь с третьего сигали Такой неординарный класс... Друг друга видя, хохотали: Все в черной угольной пыли... Но тут во двор заходит Пыну... Мы сникли. Значит не смогли Перехитрить. Узрев картину, Наш принципал остолбенел, Затем погнал нас. Как скотину В зал. Школьный хор нестройно пел. -- Вы -- пойте! – Рек сквозь зубы Пыну! Пускай ты в Африке рожден. А я рожден в Сибири, Мы будем петь, Мы будем петь, Мы будем петь о мире... Тогда уж подключились все Учителя и кучерявый Грассирующий регент-мсье – Так хохотали – Боже правый! Нас выставили на обзор – Мы в угле, словно кочегары. На этом завершился хор – Нас отпустили под фанфары... Как воровали виноград: Ловили пару-тройку кошек. Консервных банок на шпагат К хвостам нацепим... Бедных крошек С одной какой-то стороны Два парня бросят в виноградник – И убегают пацаны... Сторожевым собакам праздник: Вмиг к обезумевшим летят От громыханья банок кошкам, Псов сторожа унять хотят, Бегут за ними... Мы сторожко С другой влезаем стороны – И гроздьями набив рубахи, Не зная за собой вины, Отринув подозренья в страхе, С трофеями уходим прочь... Такие были развлеченья. Прости судьба и не сурочь, Грешкам не придавай значенья. Я – октябренок-активист. Азартно делаю газету. К столу прикнопив белый лист, Рисую звезды и ракету. У поколения в душе Мечта о космосе далеком: Ведь были спутники уже. И некто супер-зорким оком Их даже видел в вышине. И вот о космосе газету Мы в классе – с веком наравне Вывешиваем... Радость эту Не передать: приходят в класс Ребята... Это же событье: Газета новая у нас! Те чувства не смогу забыть я. Нас космос электризовал. Мы устремляем в небо взгляды. Я о полетах загадал Под золотые звездопады... Соклассник Константин Липкан... Хохмач, изобретатель каверз, За шалостью не лез в карман: -- На туалеты держим траверз... – А в школе туалет какой? Большая яма, над которой Две двери «М», две—«Ж»... -- Постой... Ищите, хлопцы камни... Скоро! – Что он задумал, не понять... Но видим: к букве «Ж» шагают Учительницы... -- Вмиг догнать – И в «М»! -- Как те нужду справляют, Конечно, слышно нам... -- Теперь... Он ухнул – и швыряет камень, Так оправлялся б крупный зверь, Слон или даже вовсе мамонт... Мы повторяем антраша С утробно-диким подвываньем. Потом выходим не спеша. Учительницы со вниманьем Нас взглядом провожают. Их Те изверженья поразили. Какой-то испражнялся псих?... Так тоже мы порой шутили... В свой час и пионером стал... Я в классе лучше всех по-русски – Щегловым – слава! – лопотал. Макулатурные нагрузки, Металлоломные сносил... Валера Бурка, одноклассник, К отцу на слухбу пригласил. Та РТМ – для нас – заказник Металлолома... РТМ Сперва очистили от хлама, А следом занялись и тем, Что нужно производству... Прямо Днем белым стырили баллон, Новейший, полный кислорода – И унесли в металлолом. Заметил кто-то из народа – И нас начальству заложил. Пришли. Нашли. Ругали сильно. Но сбор никто не отменил – Ну,что ж, страна у нас обильна – И все здесь всем принадлежит. Так, значит, стоит ли дивиться, Что, если плохо все лежит, Сумеем чем-то поживиться? Перевалили в пятый класс – На новый уровень: предметы! В которых наставляли нас Такие, что душой воспеты Должны быть те учителя. Иван свет Карлыч, физик Вайнер. Жар любопытства утоля, В науку нес меня, как лайнер. И физика – моя любовь С тех самых пор и неизвенно. Я вспоминаю вновь и вновь, Как вел уроки вдохновенно, Превозмогая скуку книг, Уроки превращая в шоу, Сорбонны давний выпускник... Благословляю эту школу! Она бы больше дать могла, Да не было ума стараться... Французский с русским – два крыла, Чтоб над судьбою приподняться... За языки в упор берусь, Чтоб красноречьем выделяться... У нас химичкой – Белла Гузь Свет Самуиловна... Меняться Хохмацкий класс наш не спешит: Берем у лаборанта Семы Два химиката... Всех смешит: Такие Белла идиомы В ответ на хохму выдает! Два вещества сведи в пробирке – По классу едкий газ пойдет, Вонючий – страсть! Весь класс в ухмылки: Урок-то проводить нельзя... И Гузь из класса убегает... Да, куролесили друзья... Валерий свет Иваныч знает И славно подает предмет – Молдавскую литературу... Благоговеем тет-а-тет, В родную с ним входя культуру. По всем манерам – джентльмен, Воспитанный, как граф, мужчина, Красавец... Раздвигатель стен: Послушаешь – в мозгу картина Такая яркая, что мы В нее душою погружались, Из классной выпав кутерьмы, Звонком внезапным пробуждались... У каждого в душе мечта, Я знаю, в детстве вызревает. Меня тянула высота... Небесный лайнер проплывает В тысячемильной высоте – И я не отрываю взгляда... Я знаю, как идти к мечте: Дружить со спортом сильно надо. В акробатическом кружке Своим овладеваю телом. Ориентируясь в прыжке, Себя я изощряю в целом. Вестибулярный аппарат – Не только мышцы тренирую. Примерно шесть еще ребят Таких же в классе, что иную Не признавали в жизни цель: Как я, помешаны на крыльях. Спорт – авиации модель. Я не щадил себя в усильях Себя стальным сформировать. Я бегал, прыгал, делал фляки, Стал озеро переплывать, Воображал себя в атаке На истребительной стреле... Как закалить себя сильнее, Готовясь к небу, на земле? Высокая гора... На ней я В большой умащиваюсь скат... Его с натугой поднимают Усильями пяти ребят, Накатом вниз с горы толкают. Я в дырке «бублика» держусь При полном самообладанье. Коль испугаюсь – расшибусь. Для слабнервных испытанье – Смертельно... Главное – держись. А «бублик» скачет, как попало. В том испытанье ставкой – жизнь, А ссадины, пусть их немало, Не в счет... Потом шагали в лес. Совместно пригибался тополь, Тебя привязывали... Йес-сс! И тополь, распрямляясь, хлопал, Выстреливая в вышину, К привязанную тушку жертвы... Весь в синяках едва ль усну. Себя впишите в тот сюжет вы... Отвагой зиждется в мозгу Мужанья жесткая программа... В одиннадцать меня в Москву Берут впервые папа, мама... Мы посещаем Мавзолей. В нем два водля великих рядом. -- Я видел их – в восторге млей, Успел окинуть быстрым взглядом. На Красной площади потом Мы делали шп раиять снимки, Свидетельства о граде том, Где после жить придется сынке... Жизнь и прикольна и пестра. В семействе нашем прибавленье – Двухлетняя моя сестра -- Неизъяснимое творенье! Со школой ездил в Лениград – Накапливаю впечатленья. Они впечатаны во взгляд, В них пища есть для вдохновенья. В Одуссу тоже всей гурьбой, Где осмотрели катакомбы, Откуда выходили в бой С фашистом храбрые, о ком бы – О каждом – песни написать... Я налегаю на французский... Его бы малость причесать – И я бы знал его, как русский. В Молдавиии французский все Учили школьники активно. И сочинения – эссе На нем писали... Интенсивно Язык в сознание входил, Поскольку сильно схож с румынским – Молдавским. Оттого и мил. В Эстонии, наверно, финским Так нагружали всех подряд – И там языковая схожесть. Разумно, в общем. Сам я рад: Учу легко и вижу всхожесть: Все языки – на языке... Стал комсомольским активистом, С редакцией накоротке... Но вот однажды днем лучистым, Мне дали в руки аттестат. Вполне приличные оценки. Нет троек... Наконец-то! Рад... А в райвоенкомате сценки Вначале возносили ввысь: -- Хочу учиться на пилота. -- Где? -- В Каче... -- Ты уж не сорвись На медкомиссии... – Охота Стрелою в небо стартовать. Прыжков сто парашюбных с гаком За мною – так хочу летать. Хочу – готов к любым атакам -- На истребители попасть... Но медкомиссия сурова И у нее безмерна власть... -- Почти по всем статьям здорова Душа товарища и плоть... Но вот зеленого оттенки Не различает глаз... – Господь! Я от обиды лез на стенки, Но власть врачей перебороть И сам главком сумел бы вряд ли, А, может быть, и сам Господь – Не умолимы... Не иссякли Следы обиды до сих пор... Но жить-то все же как-то надо. Есть, правда, плаха и топор, Но немудра та эскапада... Год шестьдесят седьмой... Еще Успею в вуз любой прорваться... -- Поедем с нами... -- Хорошо! – Соклассник в мед решил податься, Другой в сельхоз, тот – в политех Поочередно документы Сдают... Я провожаю всех, Сам не сдаю... -- Ну, манекен ты!, -- Отец не выбирает слов... -- Я в армию пойду... -- Конечно! Одна дорога для ослов – В солдаты... Не дури, Валеж! -- Но Я в авиацию хочу! -- Не все, что хочется, дается... -- Ночами снится. Как лечу... -- Растешь... А жить, сынок придется Все ж на земле... Давай зайдем В редакцию «Зари»--районки. Там Петков – человек с умом. Иван с понятием и тонкий Психолог... Добрый даст совет... – Редактор и приятель папы Сумел и вправду белый свет Мне озарить, сказав: -- Этапы Проходим разные в судьбе. На рубеже прощанья с детством Пришлось, как многим, так тебе Расстаться с миражами... Средством Чтоб ту утрату пережить, Мог журнализм бы стать, поскольку С любым он может задружить, Поправив доли неустойку. Ты, Валентин, уже писал О комсомольцах школы, верно... Есть публикации... – Кивал, С ним соглашаясь.. Было скверно Невыразимо на душе – А после встречи полегчало. И я вполне готов уже Дать новое судьбе начало. И фильм тут вышел «Журналист». Он был вполне похож на сказку, Добавив в аргументов лист Герасимовскую догадку О том, как нужен молодым Герой без страха и упрека Себя отждествляли с ним Ребята с запада, с востока. Картина многих повела, Профессией очаровала. И мне она второй дала Неслабый импульс, направляла... Я поступаю на филфак, На отделенье журнализма. Где? В Кишиневе, ясно... Так Герасимовская харизма Меня от шока увела... Сдал, поступил... Мечта о небе В душе по-прежнему жила, Хоть Петков, как премудрый ребе, Сумел от шока отвести, Себя все ж временным считаю При журнализме.. Но пути И этого не отметаю. Год шестдесят седьмой. Второй Лишь на филфаке Кишинева Набор спецгруппы. Той порой Для профессуры тоже ново: Как нас учить? Куда вести? Еще все плохо понимали, Старались вместе подрасти И вместе в сущность проникали, И ошибались вновь и вновь – Что делать, уж не обессудьте... И все ж к профессии любовь Пришла – и прикоснулись к сути. И вузовская обрела Многотиражка репортера: Я факультетские дела В газете отражаю споро, Вхожу уверенно во вкус, Шныряю репортерским взглядом – За годом – год. За курсом – курс... Я прикреплялся к стройотрядам Прессцентра шефом в Кзыл-Орде. Молдавских стройотрадов разных Там было много, как нигде. Доказывая: труд нам – в праздник, В газете местной областной Ещенедельно шла страница О стройотрядах – со мной Едва ли кто теперь сравнится В погоне за летящим днем. Тот опыт был сродни наградам. Его с собой в судьбу возьмем... В семидесятом стройотрядом Вновь призван. Еду в ГДР С задачей: осветить работу В газете. Из высоких сфер Приказ: определили квоту: Страницу должен посвятить В многотиражке стройотряду, Три фотографии влепить. Поехал. Надо значит надо – Е чем еще тут разговор... Работали в Десау-Альтен – Длиннейший строили забор Молдавским трудовым десантом. Нам дали в Кёттене жилье, В общаге тамошнего вуза. А я сверх общего – свое Кручу. Отряду не обуза, Но сверх рабочих общих дел, Записываю и снимаю. Лостойно справиться хотел – Долг репортера понимаю... Копаем ямы. В них столбы Замоноличиваем четко... Такая вот стезя судьбы... К столбам крепится обрешетка... И вот – куда не кинешь взор – Добротный, по-немецки – ровный, Но с нашей лихостью – забор... А я веду дневник подробный, Коплю материал. Коплю, Ищу прикольные сюжеты, Над пленкой по ночам корплю – Все в адрес шлю моей газеты. А вскорости и мне пакет. Подарочек из Кишинева – Нехилая стопа газет. -- Да здесь же все о нас, чес-слово! Кто автор? Портас! Ну, даешь! – Та нас на всю страну ославил! -- Я вас прославил, молодежь, Причем, на две страны! – поправил. Я возвратился в Калараш. Велят немедля На факультет явиться наш. Стиль – строгий. Я лечу. -- Земеля,... -- Учебной части строгий зав Панфилов административен. Меня шокирует. Сказав – Отрезав: -- Ты активен И дружишь с русским языком... Поедешь на журфак московский. У нас сомнений нет ни в ком: Не подведешь... -- Зачем? – По-свойски Степан свет Александрыч рек: -- Молдове выделено место. Надежный нужен человек. Второго нет такого, честно. Не опоздай. Не подведи – Последствия неустранимы... -- До сентября два дня... -- Лети! Республике так надо! – Мнимы Воззренья наши о судьбе. В моей семье все тоже в шоке: -- За что же та беда тебе? -- Нет выбора.... --- Я на пороге Журфака звездного в Москве Масштаб столичный поражает. Я предъявил декану две Бумаги. Он не возражает. -- С военной кафедрой реши – И без проблеи на курс четвертый Пойдешь учиться... – Но в тиши Подвальной мне орешек твердый Велит военщина разгрызть. -- ВУС в Кишиневе был? -- Комвзвода Мотострелкового.... -- Очисть День от военки, значит. Кода! В Москве несхожий с этим ВУС. Военку проходить не будешь Закончишь – призовет Союз – В шеренгах Родине послужишь, Пойдешь на службу рядовым... -- Я не хочу! -- натешься вздором... – Я с Горького звоню своим... Парфилов, выслушав, с напором: -- Вернешься, будешь исключен... Решение нашел Засурский. Его, наверно, сразу он Наметил в качестве закуски Мне под конец преподнести: -- Начните со второго курса, Военку чтобы всю пройти. Согласны? -- Да! – Коль отрекутся Там, в Кишиневе от меня, Приходится идти на жертвы. И завертелась колготня Повторно... В горестный сюжет вы Добавьте и приятный вкус: Москва... Она-то стоит мессы. И вновь летит за курсом курс. И постигаю сущность прессы. На Ломоносовском живу. Со мной Волгодя Кривохижа. Он Калужанин.. На Москву Любуюсь... С каждым днем мне ближе Великий город и родней. Вдруг шокануло: я – в столице! Учиться здесь стократ трудней: Согруппники мои к элите Принадлежат: Олег Кулиш, Олежка Спирин и другие. Здесь не в происхожденье лишь Проблема. Шмутки дорогие Их тоже безразличны мне. Воспитывали их достойно, Учили в школах крепко, не Так простецки и застойно, Как в батином Калараше. Пожалуй Маадыр-тувинец Один в родстве мне по душе Провинциальной – и гостинец Со мной стремился разделить. Я первый был, к кому с вопросом Осмеливался подходить... Он невысок, но с крепким торсом – Наивный, с чистою душой... Мой курс второй – для приобщенья. Ищу себя в семье большой. Я полон к ней благоговенья. Преподавательский состав И уровень преподаванья – Не кишиневский. Ясен прав: На курс четвертый притязанья Безосновательны. Едва Я и с вторым трудом справлялся. Мне кое-что зачла Москва, Не то бы вообще срывался... Я уважаю политек. Я нахожу в нем мысль и силу. Маркс мощно вдоль и поперек В нем разобрался... С жару с пылу, Как бабушкины пирожки Мы новолсельцевские знанья Вначале приняли в смешки. Потом, по мере пониманья Смех улетучился. Поверь Нужны те знанья и поэту: Они способны в душу дверь Открыть... Да примем эстафету От Пушкина. Его герой Давным давно имел понятье О том. Что нынешней порой Должны все ведать без изъятья. ...Бранил Гомера, Феокрита, Зато читал Адама Смита … И был великий эконом, То есть умел судить о том, Как государство богатеет И чем живет и почему Не нужно золото ему, Когда простой товар имеет". А.С.Пушкин "Евгений Онегин" Мне ванниковская мила Манера вдохновенных лекций. Собою лекторша щупла, Но речи – с ароматом специй – И вдохновенны и умны. Слушок в народе: из Сорбонны Мэтресса – вот нам и темны Порой тех лекций обертоны. Успеть ее в конспекте мысль Отметить – сложная работа... А с Ковалевым не сошлись Характерами отчего-то – Все спорим... Не во всем и прав Я убежден, русист ехидный... Ох, на заметочку попав, Не провалил бы – (факт постыдный) – Им излагаемый предмет. Военка. Разница заметна И здесь с Молдовой. Впрочем, нет, Не расскажу. Считай, секретна Военных спецпредметов суть. Подписку дали о молчанье. Но, может быть, когда-нибудь Под старость лет, прервав брюжанье, Поведаю, чему учил Нас генерал суровый Греков... Предмет полувоенный был ГРОБ... Его, побекав-мекав, Читал полковник Макогон В убежище с железной дверью. Вопрос мой мэтру: знает он Какого класса схрон? Поверю, Что стоит времени предмет, Коль он на мой вопрос ответит. Есть смысл сюда бежать иль нет? Орел иль решка, чет иль нечет? -- Коль взрыв в пятнадцати км, Схрон защитит от пораженья... -- Но будет взрыв, скорей, в Кремле. А Кремль-то вот он. Ни от жженья, Ни от убийственных лучей Подвал не защитит студентов. В чем смысл баспомощных затей? -- Мэтр не находит аргументов... На время из дворцовых стен Уходим. Практика. Встречает «Московский метрополитен». Газета в мае отмечает Своеобразный юбилей: Ей -- тридцать пять. А тут – студенты. Газете с нами веселей. Находим сочные сюжеты. В Мытищи съездив, написал О новых фирменных вагонах. Вдогонку парочку заслал Заметок. Наших полусонных Сынков элитных обошел. С моим-то опытом бесспорным... Бабаев всех в экстаз привел, Рожновский... Был итог мажорным: За первый МГУ-шный год Я сильно над собой поднялся... Теперь-то только вверх, вперед – С разбегу в стройотряд подался Международный... Шеф Фролов – Юрфаковский, преподаватель: -- Ты по молдавски пару слов... -- Все знаю! -- Э, да ты, приятель, Для нас неоценимый клад: Там будет университетский Из Кишинева стройотряд... Ты, как Джеймс Бонд, разведчик дерзкий, Подсллушаешь, о чем они Там будуть меж собай гутарить – И нам доложишь. Но – ни-ни... Сумеем конкурентам впарить Подставу, с чем и победим В соревновании отрядов. – Охотно соглашаюсь с ним – Ведь мне в отряд пробиться надо... -- Всем, чем умею, пособлю ... – Лукавлю – я не строю козни. Творить подлянки не люблю. Уверен: в Кишиневской кодле Меня узнает всяк и все. Не зря ж три года проучился – И был заметен в «медресе». Так и случилось. Покатился Автобус с нами по горам, С натугой вверх по серпантину. А молдаване-то уж там... Фролов: -- Я им речугу двину, А ты послушай, что они... Вот тезисы, чтоб вдруг не сбился. Узнаешь что-то, мне кивни... -- Он вышел. Следом очутился И я на фоне молдован, Опознан тут же всем отрядом. -- Портос, ребята,! – Тайный план Фролова, ухом быть и глазом Его порушен в тот же миг... В Родопах мы живем в палатках И саженцы-сосёнки в них Высаживаем на террасках. А рядом Пловдив... Ветерок Шумит нам волосы ероша. Цветы у каменных сапог – Известный миру наш Алеша. С героем рядышком встаем Навытяжку вполне гусарски. И песню мы поем о нем С душой и чувством – по болгарски... Снежец ли се сипе от коша, Небесен, от коша, Снежец ли се сипе от коша, Шуми ли в листата дъждец... Стои на тепето Альоша, Альоша. Альоша, Стои на тепето Альоша – Незнаен съветски боец. Безбройни бойци русокоси, Бойци русокоси, Безбройни бойци русокоси Почиват в далечния край. Но туй, че това е Альоша, Альоша, Альоша, Шо туй. Че това е Альоша – България цяла го знай. И няма от поста гранитен, От поста гранитен, Да слезне от поста гранитен, В полето, де роза расте. С букет не дарява момите, момите, момите, С букет не дарява момите, С букети даряват го те... Снежец е в просторите сини, В просторите сини, Снежецът в просторите сини, В небето вечерна звезда... И сякаш от много години, от много години, И сякаш от много години Альоша стои над града... Не слишком внешне был красив Товарищ по страде болгарской Вошедший в мой сердечный миф Той доброй атмосферы братской, Как друг надежный и простой... Кто? Витя Багричев... Свет дружбы Нас оззаряет золотой... В гусарский ментик и кунтуш бы – Его – он рыцарь, эрудит... Такого друга это лето Мне подарило... Кто навзрыд Ревет из девушек – примета, Что незабвенным был сезон, Как тень бойца на обелиске... Сияющ, ярок, напряжен Курс третий импрессионистски... Переселились в зону «Д». Комфорт элитного бивака. Такого больше нет нигде. Со мной товарищи с журфака: Колян Кузьмин из Костромы, Точней – Нежитино, деревня. И с Кривохижей дальше мы Все от учебников до гребня Привычно делим пополам. Четвертым шустрый угандиец Поселен для комплекта к нам – И с ним по-братски всем делились... Одиды нашего земляк Артур с Бояркиной романчик Рутил... Наверно не за так Приважен ею черный мальчик. Видрашку – этот – мой земляк Театр раскручивал в студклубе... Многообразен наш журфак, Здесь все – в квадрате, даже в кубе. А было бы побольше сил, Была бы даже выше степень... Я счастлив, что не упустил Удачу, намотал на гребень... Послесловие к книге десятой. Ах, лето – чудная пора. Не отдохнуть ли друг от друга, Учители, профессора? Кого – Донбасс, кого – Калуга, Кого зовет Улан-Удэ... Мы покидаем ненадолго Те комнатенки в зоне «Д», В которых по веленью долга Так трудно строили себя... Сияет солнце над столицей, Нас озаряя и слепя... В толпе стоглавой и столицей Выкатываемся на свет... Рокочут аэровокзалы... -- Пока, Москва! Страна, привет! Нам альма матер приказала Себя достойно проявить И всей стране без промедленья Свои таланты предъявить Совместно с качеством ученья... В азарт впадаем, как в недуг. Клянемся, что не оплошаем... Удачи, мой веселый друг. Мы улетаем, уезжаем... А любопытная страна Сейчас произнесет впервые С надеждой наши имена... Талантливые, молодые – Еще в нас знания свежи И высоки ориентиры – Не гипсовые муляжи С собой в дорогу прихватили, А свет возвышенных идей, Чтоб ими напитать творенья И донести до всех людей Духовное – в благоговенье... Содержание Предисловие к книге десятой Поэма первая. Я, Семен Поэма вторая. Тома Поэма третья. Ольга Боголюбова Поэма четвертая. Валерий Хилтунен Поэма пятая. Хенче-Кара Монгуш Поэма шестая. Оля Степанова Поэма седьмая. Наташа Алешина Поэма восьмая. Нина Дьякова Поэма девятая. Петр Паршиков Поэма десятая. Валентин Портас Послесловие к книге десятой | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
