Тёплым летним вечером я медленно шла по аллее.

Солнце лениво садилось куда-то за кромку деревьев парка, голуби на тротуарах приглушённо разговаривали друг с другом, вперевалочку прогуливаясь под ногами редких прохожих. Одуряюще пахли липы, совсем недавно покрывшиеся нежными белыми цветочками; их аромат окутывал всё вокруг почти видимой вуалью.

Незаметно спустились сумерки, принеся с собой тот особый покой и тишину, которые всегда предшествуют ночи… В мягком свете уходящего дня зажглась первая звезда, робко и неуверенно взглянув на мир голубым глазком. Наверное, ей было любопытно посмотреть сверху на засыпающую Землю.

Небо потемнело от наползающих туч. Потянуло холодком и сыростью – быть дождю.

Я заторопилась домой. Аллеи уже совершенно опустели, голуби и люди отправились спать; фонари почему-то никак не зажигались. В упавшей вдруг темноте мне стало страшновато, хотя до ворот парка оставалось недалеко – окружённые чёрной неровной кромкой листвы, они вырисовывались на фоне освещённой улицы, словно выход из подземелья…

 

Дзин-нь!! Что-то упало мне под ноги. От неожиданности я отскочила в сторону и увидела на асфальте маленькую голубую звёздочку, забавно шевелившую тоненькими лучиками и удивлённо смотревшую на меня снизу вверх.

- Ух ты, какая хорошенькая! – невольно улыбнувшись, я присела на корточки. – Тебя можно погладить, малышка?

Я почему-то заговорила с ней в полной уверенности, что обязательно получу ответ.

- Привет! А ты почему не поздоровалась? – она разговаривала, нежно переливаясь, выбрасывая и втягивая свои лучи. Почему-то я её понимала.

- Извини, просто я очень удивилась… Здравствуй!

- Здравствуй… Погладить? Можно, только не повреди мои лучики.

Осторожно протянув руку, я коснулась её кончиками пальцев. Ощущения удивительные! Словно сгустившийся свет, одновременно тёплый и мягкий, как пушок котёнка, и упругий, как вода в роднике. Звёздочка зажмурилась от удовольствия и, кажется, даже замурлыкала – мне так показалось.

- М-м, приятно! Меня никто раньше не гладил…

Она вновь посмотрела на меня:

- Слушай, а почему здесь так темно? Вроде бы сверху я видела много огней.

- Понимаешь, тут фонари не работают – у нас это часто бывает…

Мне вдруг стало очень неудобно за наши городские службы, хотя лично я к ним никакого отношения не имела.

- А как же – без света? Ведь ничего не видно. Так и потеряться недолго.

- Мы привыкли. А потеряться тут невозможно: видишь, во-он выход! – я показала ей в сторону ворот.

- К темноте привыкнуть нельзя, я точно знаю. А потеряться можно даже тогда, когда ты вполне уверена, что точно знаешь, куда идти…

Звёздочка задумалась. Мы помолчали. Она была совершенно права, эта сверкающая капелька света: ею было прожито столько лет, что наша Вселенная годилась ей во внучки, как по возрасту, так и по житейскому опыту. Мне стало нехорошо от одной этой мысли: я показалась себе просто тенью пылинки…

- Ты чего загрустила? – звёздочка внимательно глянула на меня. – Не пугайся, я мысли читать умею. Подумаешь – Вселенная, пылинка… Сплошная поэтика. Чем себя ощущаешь – тем и будешь в жизни. И вообще, ты желание загадывать собираешься? У вас ведь приняты всякие там суеверия и романтические отступления вроде «мне звезда упала на ладошку», «в небе весеннем, в небе полночном»…

Я воззрилась на неё в полном изумлении: она пропела всё это голосами оригинальных исполнителей, не переврав ни нотки, ни интонации. Согласитесь, от такой хрупкой светляшки трудно было ожидать как философских измышлений в начале, так и последовавшей в финале концертной программы.

- Ну ты даёшь! – я наконец подобрала слова. -Разносторонняя личность! Вы, звёздочки, все такие?

Улыбаясь, я заранее ожидала в ответ какой-нибудь оригинальности.

- Нет. Я такая – одна.

Она произнесла это совершенно спокойно, без тени рисовки. Так умеют говорить совсем одинокие люди, пережившие всё самое важное и всех самых близких. Те, которым остаются лишь – воспоминания да редкие цветные сны…

- Ну вот, я тебя опять разгрустила! Знаешь, а быть единственной в своём роде не так уж и плохо, - продолжала она, невинно хлопая своими пушистыми ресницами. – Никакой критики со стороны, никаких нравоучений. Ведь никто-никто не знает, каково тебе живётся, что для тебя ценно, а что – пыль… Другие живут себе, они – тоже одни, и никто никому не мешает. Кто-то светится, кто-то взрывается, кого-то сжимает до чёрной дыры. Вы ведь так это называете?

Моих куцых познаний в астрономии хватило, чтобы, не кривя душой, уверенно кивнуть в ответ:

- Да, так… Знаешь, а люди ведь такие же, как эти твои вселенские объекты. Тоже – совершенно разные, и каждый тоже – один, единственный. Только у нас не принято жить просто так: почему-то многим есть до тебя дело. Часто нас пытаются перевоспитать, сделать такими, как другим кажется правильным...

- Ничего себе! – она откровенно вытаращилась на меня, всем своим видом выражая удивление, граничащее с ментальным шоком. – Представляешь, если бы во Вселенной все начали друг друга воспитывать, стали бы одинаковыми… Мир бы кончился!!! – звёздочка разволновалась не на шутку, её лучики даже начали запутываться.

- Успокойся, пожалуйста, а то с такой причёской тебя не возьмут обратно на небо!! – закричала я, испугавшись весьма бурной реакции на совершенно обыденные для нас вещи. - Ещё взорвёшься, как сверхновая, как минимум город снесёшь!

Звёздочка притихла. Пыл её явно поугас, и она снова заговорила в бирюзовых тонах:

- Как смешно! Только что я рассказывала, что у нас никто никого не поучает, и – на тебе! Сама вспыхнула и скатилась до критики того, в чём я совершенно ничего не смыслю, несмотря на весь свой, скажем прямо, вселенский опыт. Если вы так живёте, значит – так и нужно, и вам, и Вселенной. Может быть, в другое время…

Она снова замолчала. Мне подумалось, что неплохо было бы расспросить её о будущем, но я не посмела. Наверное, мне не очень-то и хотелось о нём знать.

 

- Мне уже пора, - звёздочка вздохнула. – Скоро рассветёт, летние ночи коротки…

Надо же! Сколько прошло времени, а мне показалось – полчаса, не больше.

- Удивлена? – она вновь почувствовала мои мысли. – А что там говаривал старик Эйнштейн и иже с ним? Сплошная относительность. Тебе просто было со мной интересно, вот время и пролетело незаметно. Если тебе будет интересно с собой – жизнь никогда не покажется скучной, а время будет идти или лететь, это уж как тебе захочется.

- Ты просто мудрец какой-то! Так всё легко и понятно… Не даром говорят, что всё гениальное – просто, - вздохнула я.

Звёздочка поморщилась, как от надоевшей зубной боли:

- А ещё «отсечь всё ненужное», «устами младенца» и тому подобные истины. Ведь давным-давно всё уже сказано, а вы постоянно что-то изобретаете заново. И вообще – хватит болтать. Ты желание загадывать собираешься? У меня осталась буквально минутка. Думай быстрее, а то прошляпишь свой шанс, будешь потом самоедством заниматься…

В ветвях липы запела какая-то ранняя пташка. Я взглянула вверх: сквозь листву виднелось рассветное небо необыкновенного бирюзового оттенка. Туч, напугавших меня ожиданием дождя, уже давно не было. Угасали последние звёзды…

Что бы такого загадать? Но, как назло, ничего путного в голову не приходило. Вот всегда так: пока мечтаешь о чём-то, то видишь буквально все детали, и всё тебе ужасно нравится. Но, как только получаешь желаемое…

- Перестань заниматься самокопанием! – звёздочка зависла в воздухе на уровне моего лица. Теперь она сияла уже не так ярко, как ночью. Лучики её словно подтаяли в свете восходящего солнца.

- Загадывай скорее! Неужели у тебя нет никакой мечты, или, на худой конец, заветного желания? Только произнеси это вслух, и – сбудется, я тебе обеща-аю!..

Это она промерцала, уже взлетев над деревьями.

И вдруг мне всё стало ясно: видимо, ночное бдение не прошло даром.

- Звёздочка, пусть ты будешь счастлива-а! – рупором сложив ладони, прокричала я в светлеющее небо.

 

Может быть, оно меня услышало.