Торчу здесь уже целую неделю, а результат нулевой. И день-то хороший. Погода устоялась сухая, не жаркая. Хоть дождей давно не было, духоты не чувствуется. Воздух легкий, дышится радостно. И место красивое, благодатное такое. Высокий берег реки, где я стою, покрыт мелким кустарником, вовсю цветущим, благоухающим. А дальше, за рекой, просто рай. Зеленые перелески причудливыми изгибами. И ярким сияющим пятном в них – широкая звонница монастыря. А дальше купола, купола… и яркая зелень весенних лесов. И я со своим мольбертом… Пленэр, так сказать.

Место это давно облюбовал мой знакомый. У него много зарисовок отсюда. Они-то меня и поманили в дорогу. Разобрало меня любопытство: так ли красив этот вид, как его малюют. И вот я здесь уже почти неделю. Первые дни работа прямо летела. А вот теперь три дня – топчусь на месте.

Но не в одиночестве, как вскоре выяснилось. С первого же дня за моей спиной воцарилось настойчивое и шумное хлюпанье носом. Сначала никого не было видно. Сопливое чудо упорно пряталось в кустах. Затем, понемногу освоившись, явило мне свой милых облик. Крепенький мальчишка лет семи-восьми, насупленный, взлохмаченный, с неизменными удочками, навещал меня все мои дневные бдения с мольбертом. Но стоило мне к нему обернуться, всегда убегал, мелко семеня, вниз по тропинке к реке.

Ну, и пожалуйста, не хочешь общаться – не надо. Работа захватывала меня полностью. Не хотелось ни на что отвлекаться. На холсте уже высилась почти законченная колокольня. И сердце пело, переполненное счастьем жизни и легкостью бытия. И вдруг…

Черт те что. Тупо смотрю на свою картину. Не вижу ничего хорошего. Нет, все нормально, все на месте. Но пусто как-то, чего-то не хватает. Небо чистое, такой яркой глубоко лазоревой чистотой, что хочется окунуться в него без оглядки. А у меня оно просто пустое. Может облака подрисовать? Слегка. Одно хотя бы облачко. Ничего не даст. Может тучу, грозовую тучу, тяжелую, темную. Нет. Да, туча, все! Одним махом ложится мазок. И тут я покрываюсь испариной от ужаса. Какая туча! Усердно маскирую ее, и сажусь в бессилии на камень. Тупик… Еще это назойливое шмыганье! Я резко оборачиваюсь, и мальчишка, втянув голову в плечики, спешит по тропинке.

Вот так три последних дня мое небо кардинально меняет настроения. Там появляется яркое палящее солнце, мелкие перистые облака, птицы несметными стаями, опять-таки тучи с проливным дождем. И маленький мой зритель подбирается все ближе и ближе. От его хлюпанья, я невзначай тоже хватаюсь за свой нос, втягиваю воздух и успокаиваюсь, не моё.

На душе муторно, пасмурно. Проклинаю себя за поспешность, бездарность. И ищу, ищу, ищу…

И вот, в самый отчаянный момент, когда попросту захотелось кинуть все в ящик и уехать домой, раздался тоненький возглас: «Да, она у вас сопливая!»

- Кто? – мой взгляд вперился в холст, сразу и не поймешь ведь, откуда голос.

- Картина, - мальчишка хрюкнул носом так громко, что удержаться от смеха бело просто невозможно.

- Сам ты сопливый!

- Посмотрите, вот! – он ткнул пальцем в мою мазню.

Тут меня осенило, и, правда. Небо, от всех моих попыток и исканий, нахохлилось, набрякло каким-то жутким непониманием. Оно, казалось, вот-вот разрыдается, захлюпает. Да, и нос-то чувствовался прямо посередине этого страдания. А колокольня выглядела большущей каплей из этого носа.

- Действительно… Ну, и глаз у тебя, молодец.

И это послужило толчком к действию. Мальчишка стрижом метнулся к палитре, одним махом вогнал кисть в белила и смело несколько раз поелозил в моей картине туда-сюда. У меня перехватило дыхание… А впрочем, подумалось вдруг, и так ничего хорошего не было. Пропадай все пропадом.

Медленно поднимаю взгляд и столбенею. Картина закончена. Легкость весеннего мира, манящая даль, загадочная красота куполов, и глубокая чистота лазоревого небо. Хочется сказать – «здорового неба», не сопливого! Мой восхищенный вздох был понят буквально. Маленький гений опять наклонился к краскам.

-О-о-о! Все-все! Хватит, - любого гения нужно успеть вовремя остановить.

Он покорно выпрямляется, послушно втягивает головку в плечи и семенит к речке.

- Постой! Как звать тебя, мил-человек?

- Кузька.

- Спасибо тебе. Я приеду сюда завтра, Кузька. Ты придешь?

- Ага! – и впервые я вижу его улыбку и машу вслед убегающему вприпрыжку гению.