Куземко Владимир Валерьянович. ТЕЧЁТ ТРУБА… Из записок юмориста. На моей кухне ржаво потекла канализационная труба. Позвонив в ЖЭК, отчаянно крикнул: «Сантехника!.. Срочно!.. Умоляю!..» «А кричать зачем?.. Не горит же…» - философски зевнул жэковский диспетчер. Я смутился: «Так водой же заливает…» «Ну, ясно… Сантехник на вызове. Когда сможет – придёт!..» - и трубка запиликала отбой. Тут я вспомнил, что вчера был день получки, и сантехник, очевидно, «сможет» не скоро… По слухам, мой сосед снизу разбирался в сантехнике. Спустившись на этаж, долго звонил в дверь квартиры подо мною, но мне никто не открыл. Тоже запил, что ли?.. «Нужно принять специальный закон, категорически запрещающий сантехникам пить!» - думал, возвращаясь к себе. В центре растёкшейся по кухне глубокой лужи качался на мини-волнах спичечный коробок. Выудив его из воды, огрызком химического карандаша написал на коробке: «SOS!», и выбросил в форточку. Спустя десять минут в дверь позвонил тщательно не выбритый мужичонка в мятом пальтишке и с оловянным блеском в глазах. «Что надо, хозяин?» - уже с порога услужливо поинтересовался он. - Паркет выстлать, мебель передвинуть, дверь оббить, жене в ухо дать, ребёнка из детсада привести?.. Мы всё могём!..» «Труба!» – жалобно простонал я. Народный умелец уже и сам услышал доносящийся с кухни плеск. Отстранив меня, направился к месту экологической катастрофы, осмотрелся. «М-да! - протянул задумчиво, всем своим видом показывая, что даже при нынешнем уровне научно-технического прогресса решить мою канализационную проблему будет очень и очень нелегко. «Да тут - прокладка… вентиль… электросварка понадобится… а туда и вовсе не пролезть…» - бормотал мастер, испытывающее поглядывая на моё отчаявшееся лицо. «Сколько?» - спросил я прямо. Крякнув, он после некоторых колебаний назвал сумму, которая свалила бы меня с ног, не поддержи он меня за ворот рубахи. С трудом оторвав от горла его цепкую ладонь, я с достоинством произнес: «Ни за что!.. Это же грабёж среди белого дня!» «Тогда пусть дальше заливает…» - равнодушно согласился с моей дальнейшей судьбой родич Соловья – разбойника, и заспешил к выходу. Уже на пороге заботливо предупредил: «Надумаешь согласиться – вывесь в окно белый флаг!» Отыскав в кладовке и натянув резиновые сапоги, я присел к столу, и в приливе вдохновения - накатал юмореску о работниках сферы обслуживания, которых в нужный момент «не дозовёшься», и «леваках», которые завсегда – на своём посту у «большой дороги»… Ночью мне снилась тонущая Атлантида, и толпа пингвинов, читающая на тамошнем пляже мои юморески. А утром я обнаружил, что квартира уж полностью готова для матча по водному полу. «Рукописи!» - вспомнил я, и прямо из постели бросился в студеные волны. Спустя полчаса рюкзачок с наиболее гениальными из моих рассказиков был надёжно принайтован (хорошее словечко, услышанное позавчера по ТВ) к люстре у потолка. А я снова позвонил в ЖЭК. «Как, это опять вы?» - удивился красивый баритон. «Но сантехник так и не пришёл…» - стыдливо пояснил я причины своей настырности. «Ждите, скоро придёт…» - зевнул он. Я возмутился: «Безобразие!.. Я буду жаловаться!..» «Жалуйтесь, если делать больше нечего! - обиделся баритон. Повысил голос: - Если вы думаете, что я держусь за это место, то вы глубоко ошибаетесь!.. Эх!.. Мало вас, кляузников, юмористы высмеивают!..» Я робко хихикнул в трубку, и кинул её в набегавшие волны. …Нужны были деньги. Много-много денег, и - немедленно. Перебрав в уме множество вариантов молниеносного обогащения (ограбить сберкассу, найти клад, жениться на богатой старухе, напечатать денежки самому, и т.д.), я вспомнил, что месяца три назад отправил в местное издательство сатирическую повесть «Знойные сумерки», - безумно смешную и, несомненно, обречённую быть принятой издательством «на ура»… Стоило побеспокоить их напоминанием о гонораре… Поменяв в прихожей резиновые сапоги на ношенные туфли, и надев шляпу, отправился в издательство, за деньгами. …Издательство располагалось в старинном особнячке с высоким потолком и толстыми стенами. В приёмной мне сообщили, заглянув в пухлый гроссбух, что рукопись моя в данный момент находится у литконсультанта Петренко, - второй этаж, кабинет 24. На втором этаже было тихо, сумрачно и прохладно. В такой уютной обстановке, должно быть, легко и думалось, и творилось организаторами литпроцесса в нашем городе. Не то, что нам - простым смертным, придавленным тяжким бытом и жестокой необходимостью хоть как-то зарабатывать себе на хлеб насущный… Чуя в себе душевный трепет оказавшегося в Храме литературы, и сняв шляпу, я заглянул в первую же попавшуюся на глаза дверь. За своими столами в просторной комнате сладко похрапывали два моложавых бородача, ещё двое, с бакенбардами - играли в шахматы, ну а пятый, лысоватый и с оттопыренными ушами, разгадывал кроссворд из «Огонька». «Старт без финиша, слово из семи букв, третья «к», - кто знает?..» «Показуха!» - подсказал я, просунув голову в дверь. «Верно! - обрадовался любитель интеллектуальных шарад, и поднял на меня глаза. Насторожился: - А кто вы такой, собственно?» «Автор я… Где-то тут находится моя повесть!» - объяснил я. Лопоухий, тут же потеряв ко мне всякий интерес, раздражённо буркнул: «Вы что, не видите, что мы заняты?!. И голос его полнился негодованием берегущего каждую секундочку своего бесценного времени человека. «Извините…» - сконфузился я, и быстренько захлопнул дверь. Только теперь заметил на ней табличку: «Посторонним вход запрещён». За следующей дверью, в которую я рискнул заглянуть, был кабинет поменьше предыдущего, и находилось в нём только двое: строгий юноша в тёмном костюме - за письменным столом, и сидящий напротив него - ветхий старец с объёмистой папкой на коленях. Лицо юноши излучало железную непреклонность, а его указующий перст направлял старика в сторону двери, причём явно - не с целью отправить его прямиком в типографию, для незамедлительной отдачи в набор содержимого объёмистой папки. Несомненно, я стал невольным свидетелем милой беседы редактора с очередным желающим напечататься. Не хотелось мешать, и я тихонечко затворил двери. Вытерев платком вспотевший лоб, впервые подумал о том, действительно ли меня ждёт в этом издательстве радостная встреча? Что-то не видно хлеба-соли… Но делать уж было нечего, жажда хоть какого-нибудь гонорарчика толкала в спину, и я двинулся к следующей двери. Её не украшала грозная табличка, как в первом случае, и красивая обивка – как во втором… Наученный горьким опытом, я вошёл не без смутных опасений – и был приятно изумлён… Ибо первое, что я увидел, было симпатичным сиреневым брючным костюмчиком, в уютном соседстве с развалюхой - пишмашинкой, керамической пепельницей с дымящейся в ней сигаретой со следами губной помады на фильтре, и хризантемой, торчавшей из заменяющей вазу пивной бутылки на столе. Ну а при взгляде на обладательницу сиреневого костюмчика я и вовсе понял, что задержусь здесь надолго. Длинные, ниспадающие до пояса белокурые волосы, ясный взгляд цвета фиалки, щекочущие ноздри ароматы французкой парфюмерии… Этот набор показался мне неотразимым!.. И я сразу же решил: атакую!.. «А ведь медики предупреждают о вредности курения! – приближаясь, с вкрадчивой улыбкой кадрового обольстителя напомнил я. Но что-то в моей неотразимости не сработало - очаровательное личико осталось совершенно безучастным к моим стараниям как-то заинтересовать прелестницу собою… Оторвавшись от своих занятий, фиалко-глазая безучастно ждала, пока я в двух-трёх словах изложу суть своего вопроса, и, получив на него ясный и лаконичный ответ, снова провалюсь в ту дырку, из которой только что вылез. Но я не мог быть кратким, когда речь идёт о необходимости немедленно выдать мне гонорар в максимально большом размере!.. Тут нужны обходные пути, обходы с флангов. Возможно - длительная осада… «Я – писатель!» - сообщил гордо. Тут же смутился: нашёл чем хвастаться в издательстве - да тут каждый день этих самых писателей болтаются толпы, и все норовят оказаться поближе к кассе!.. «Юморист…» - уточнил на всякий случай. Юмористы в этом кабинете, видимо, появлялись всё-таки не каждый день, и фиалковые радары сочли нужным внимательно ощупать меня со всех сторон, задержавшись на не глаженных брюках и нечищеных туфлях… «Разведён!» - пояснил я свою неухоженность. Теперь на меня уж смотрели с явным интересом. Сочтя разведку боем успешной, я поспешил бросить в наметившийся прорыв главные силы: «Мне сказали, что моя рукопись находится у Петренко… Это не здесь случайно?..» «Здесь… - спокойно подтвердила фея в сиреневом костюмчике. - Литконсультант Петренко - это я!..» Ах, что за дивный голос у неё оказался - чарующий, бархатистый, манящий… Умей мышеловка разговаривать - она общалась бы с гуляющими мимо мышками именно таким голосом!.. «Тогда мне – к вам! - обрадовался я. - Несколько месяцев назад выслал в ваше издательство сатирическую повесть, и вот зашёл узнать насчёт гоно… ну, как там с публика… Короче, рецензия уже готова?» Целую минуту фиалко-глазая переваривала услышанное. Потом миниатюрные пальчики неспешно прошлись по бумагам на столе, пошуровали в ящиках, перетряхнули содержимое нескольких толстых картонных папок, и наконец извлекли из-под груды цветастых номеров «Бурды» мою бесценную рукопись - слегка помятую, немножко истрёпанную, и почему-то с большим масляным пятном на обложке. От пятна пахло пирожками с капустой. Сглотнув голодные слюнки, я с надеждой спросил: «Ну и как - понравилось?..» «Я ещё не читала!..» - без тени смущения сообщила фиалко-глазая. «Как?! - изумился я. - Но уж столько времени прошло!.. И я думал… я имел основания рассчитывать…» «Значит, вы разведённый?..» - думая совсем в другом направлении, промурлыкала она. Внезапно созналась: «Я ведь тоже – в разводе… Не везёт с мужьями!..» «Это почему же?..» – автоматически поинтересовался я, продолжая думать только о гонораре. «Какие-то они все попадались мне… странноватые!.. Первый муж, например, ужасно ревновал, воображал неизвестно что, а потом… Однажды задержалась я на работе допоздна, совещание у нас было… Пришла домой в час ночи, а он - на порог меня не впустил, представляете?!. Говорит: «Вали к тому, с кем шлялась!..» И ещё всякое наговарил… В общем – расстались!.. А от второго мужа сама ушла - бездельник, лгун, дурак, да ещё и импотент в придачу!.. Третий же и вовсе оказался помешанным…» «Шизик, что ли?..» - насторожился я. «Да нет, хуже… - досадливо вздохнула она. - На домашнем уюте помешался!.. Хотел сделать меня домашней рабыней: кухня, стирка, глажка, уборка… Глупый!.. Зачем тратить время на уборку, если через неделю квартиру всё равно придётся убирать снова? Лучше уж подождать, и потом - убрать за оба раза сразу… Да и с едой - тоже!.. Есть столовые, кафе, рестораны…Зачем же приковывать себя к кухонной плите?!. Да и, если честно, готовить я не умею… А он никак не мог понять, что меня беречь надо!.. Пытался загрузить… Ругал часто… А однажды - ушёл из дома на работу, и - не вернулся!.. Сбежал, одним словом…» «Вот негодяй!..» - возмутился я фальшиво. Пересел на стул рядом с нею, осторожно погладил её ладонь. Она благодарно вздрогнула ресницами. Полюбопытствовала: «А как вы - насчёт домашнего уюта и ревности?..» «Не одобряю! - заверил я горячо. - Мужчина должен сосуществовать в спартанских условиях, и питаться только в общепите!.. А ревность – вообще пережиток прошлого!.. Пришла жена в полночь-заполночь, да ещё и подвыпившая – встреть её ласковым словом, накорми разогретым ужином, и спать положи… А зачем цепляться с мелочными придирками?!. Любимая женщина имеет право делать всё, что захочет» «Правильно!.. – одобрила фиалко-глазая, и ласково погладила меня ладошкой по небритой щеке. - Настоящий мужчина прощает женщине всё!..» Неожиданно перейдя на «ты», она предложила: «Хочешь, расскажу тебе всю свою жизнь?.. А ты потом напишешь про меня роман… Тебе удастся… В тебе чувствуется талант!..» «Разве?!» - обрадовался я. Приосанился, ободрённый. Придвинулся к ней так близко, как только позволяли правила приличия. А она, поставив передо мною стакан жидкого холодного чая и тарелку с чёрствым пирожком, начала повествовать о своей судьбе-злодейке, коварных извергах-мужиках, постылой работе («если б ты только знал, как мне все эти графоманы надоели!..»), и о всех прочих больших и малых неприятностях, сотрясающих её существование… Слушая, поддакивая, соглашаясь, сопережевая и восхищаясь её жизненной стойкостью, - я всё время думал о своём гонораре, необходимом мне позарез… Болтать мы могли и до полуночи, но когда ж я получу денежки?!. «Всё ясно! - не выдержав, перебил я фиалко-глазую. - Очень интересная история, очень!.. Но не роман вижу я здесь, а сценарий мюзикла. Главная героиня - одинокая страдалица с сексапильным бюстом, а вокруг неё кучкуются мужчины, все как один – вампиры, вурдалаки, нелюди… Поочередно плюют ей в душу, пользуются её шикарным телом, насилуют её достоинство… Это всё сопровождается пением и танцами, смешными погонями и многочасовыми скандалами, каким-нибудь детективным сюжетом и мелодрамой… А в конце - мы сделаем её какой-нибудь знатной ткачихой-орденоносцем, женою какого-нибудь сталевара-орденоносца и матерью пяти детишек… Как думаете, на пьесу для местного театра потянет?.. А то мне как раз денежки нужны…» Эх, зря я так быстро о деньгах заговорил!.. И явно недооценил её обидчивость и мстительность… Какое-то время она молчала, переваривая услышанное, потом – взяла стакан с чаем и выплеснула мне в лицо. В том же направлении полетела и моя рукопись. «Я вам душу открыла, а вы!..- вымолвила она с ледяным презрением. Тут же и определила, кто я: - Хам!.. Ничтожество!.. Бездарь!..» Встала, давая понять, что аудиенция закончена. Велела: «И заберите свои рассказы!.. Они неинтересны по замыслу, невыразительны по форме, банальны по содержанию… Графоман!..» «Но это же не рассказы, а повесть…» - промямлил я. Её голос скрежетнул наподобие металла: «Неважно!.. Всё равно – бездарно, тупо и непрофессионально… И неудивительно!.. У вас лицо - кретина!..» С этими словами она величественно указала мне на дверь. Причём выглядела она так, словно сразу после моего ухода собиралась горько разрыдаться. Никогда не любил зрелище женских слёз, и решил не дожидаться их появления. Молча собрав разлетевшиеся страницы рукописи, покинул ставший столь негостеприимным кабинет. …В коридоре было по прежнему прохладно и сумрачно. Из полуоткрытой двери соседнего кабинета доносились какие-то странные стуки, удары, хрипы и стоны. Я заглянул туда… Повалив на пол юношу-редактора, ветхий старец увлечённо душил его. Побагровевший юноша терял последние силы, но при этом продолжал отрицательно мотать головою, что означало: «Всё равно не напечатаем!..» «Помощь нужна?..» - участливо спросил я. «Не надо… Сам справлюсь!» - прохрипел старик, продолжия своё справедливое дело. И я ушёл. …На лестничной площадке около моей квартиры меня ждал сюрприз в виде крепыша в спецовке, с ящиком инструментов в руках. Он нетерпеливо жал пуговку звонка, открытым текстом сообщая всему человечеству, что именно он думает о не открывающем ему хозяине квартиры, то есть мне… Интеллигентные люди такие мысли предпочитают держать при себе, между прочим!.. «Вы сантехник?.. Ко мне?!» - спросил я, не веря своему счастью. «Сантехник!.. А то кто же?!. Открывай скорее!..» - рявкнул он. Едва я повернул ключ в замке, как он, отшвырнув меня, по залитой водою по щиколотку прихожей бросился на кухню, на бегу доставая из чемоданчика разводной ключ. Не успел я и глазом моргнуть, как мой спаситель заменил проржавевший вентиль, а затем - о, чудо!.. - не поленился тряпкой собрать всю растекшуюся по квартире воду в самую большую из моих кастрюль, и вылил в унитаз. Сделал он это так споро и умело, что я чуть не задохнулся от умиления. Вот оно – беззаветное трудолюбие героя нашего времени, простого человека-труженика!.. И пусть он грубоват, пусть не совсем фотогеничен, - но зато насколько же старателен! Словно для себя делал!.. Моя рука сама собою нырнула в карман, и выудила оттуда скромное, но искреннее трёхрублёвое «спасибо»… Увидев деньги, он совсем взбесился: «Убери свои гроши, урод!.. - И чтобы это было в последний раз!..» «Что - «это»?..» - не понял я. «Чтоб свою квартиру больше не заливал, балда!.. Я ж как раз под тобою живу, и мне всё на голову выливалось!.. Понял?!. Чуть мне мебель и обои не испоганил… В следующий раз, когда заливать начнёт, мигом звони в ЖЭК и говори, что ты - та самая раззява, которая над сантехником Осьмухиным обитает!.. Тогда я тут же примчусь… Ясно?!» «Ясно…» - благодарно кивнул я, сообразив, что проблем с дырявыми трубами у меня больше не будет. Закрывая двери, я слышал, как спускающийся по лестнице Осьмухин бормочет: «Ну и развелось же олухов… Мало их, значит, наши юмористы высмеивали!..» 1984 год. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
