Как оказалось, Майкл, проверяя вчера все возможные выкладки в отношении Дженни Петровски, залез в базу данных нашей конторы, желая выяснить, не было ли у пропавшей (или все же потерпевшей?!) каких-нибудь стычек с законом. Стычек не было. Дженни была чиста как слеза, хотя одну зацепочку все же удалось найти, о чем Майкл и сообщил нам с Доном после лекции о парашютистах, когда остальной коллектив разбрелся по своим рабочим местам. Кажется, у нас в деле мог появиться подозреваемый.

Полтора года назад Дженни обратилась в полицию по поводу преследования ее неким типом по имени Рудольф Вальтер Тотенкопф. Тотенкопф, как выяснилось, засыпал ее письмами - их было более тысячи за последние два года. Майкл сказал, что он пробежался фактически по всем ним, и все они были примерно одного характера: "Любимая! Я хочу, чтобы ты была только моей…", "Давай жить друг для друга - ты и я...", "У меня прекрасная квартира, а если ты не возражаешь - то и моя мама будет жить с нами - вы прекрасно поладите…" - обычный полубред безнадежно влюбленного в знаменитость мистера Никто.

Мисс Петровски хотела, чтобы его арестовали, но в его действиях не нашли никакого криминала - закон не запрещает писать письма тем, кого ты обожаешь. Никаких непристойностей письма не содержали, так же как и угроз. Тем не менее, ей удалось добиться решения суда, запрещающего ему контактировать с ней!

Дон тут же откомментировал:

- На хрен нам такой мякгопорнушный «след» и такой подозреваемый?! Козе понятно, что ему не надо большего счастья, чем заначить под подушкой ее трусики, нюхать их по ночам целый год и дрочить!

- А у нас в базе данных что-нибудь не мелькало по нему ранее? - спросила я.

- Нет. Но у него вообще-то интересные повороты в биографии: учился и окончил очень неплохо одну из известных медицинских школ, но никогда не проходил интерн. Вернее, начал, но никогда не окончил это дело и, по сути, не является профессиональным доктором и, в таком случае, не имеет права практиковать.

- А он что - практикует как врач?

- Нет. Он пару раз пытался где-то представиться доктором, но это не прокатило, но поскольку он никому не нанес никакого ущерба этим - уголовного дела на него не завели. Потом он почему-то вдруг работал какое-то время в историческом музее.

- А чем он занимается сейчас?

- Он занимается бальзамированием покойников и является совладельцем похоронного бюро, довольно известного в городе - Тотенкопф и Гессен…

У меня по спине побежали мурашки - как будто снова какое-то предчувствие:

- А не пригласить ли нам его побеседовать, друзья?

- На, глянь, вот тут его фото есть - я скопировал из того судебного дела - и Майкл протянул мне лист отпринтованной бумаги.

- Стоп, мужики! У этого типа есть алиби! Я его видела! - воскликнула я, увидев фото.

- Опаньки! Это где ж ты опять успела ? - недоуменно повернулся ко мне Дон, просматривавший в то время информацию о похоронном бюро по компьютеру.

- Я однозначно видела его за столиком открытого кафе, когда проходила мимо к автобусной остановке, а чуть позже увидела падающую Дженни! Вы же оба знаете - я могу порой не сразу вспомнить имя, но лица даже просто случайных прохожих я вспоминаю сразу в связи с какой-либо ситуацией! Значит, я увидела его, пока шла… а это - за несколько минут до ее падения! Вряд ли он пробежал туда вперед меня и поднялся, и вошел, да еще и столкнул…

- Погоди, дорогая, не спеши! Несколько минут - сколько примерно?

- Ну, десять… возможно, пятнадцать - я же сначала шла, не торопясь…

- За пятнадцать минут можно вполне прыгнуть в такси и обтяпать все свои делишки при желании - хмыкнул Дон.

- Ну, в таком случае нам не остается ничего, кроме как навестить, например, херра Тотенкопфа внезапно по месту его работы! - резюмировал Майкл, и мы с Доном с ним согласились.

Я решила подготовиться к встрече с Дженниным коллегой - мистером Брассом: мне нужно было просмотреть множество материалов и понять, что конкретно могло связывать этих людей, помимо работы и амбиций. А что они были у них обоих - сомнений у меня почему-то не было.

Поэтому в похороное бюро направились Майкл с Доном.

 

******************************************* *

 

Похоронное бюро «Тотенкопф унд Гессен» имело адресом дом на одной из центральных улиц, но фактически находилось за углом этого дома - в небольшом уютном скверике, окруженным старыми елями вперемешку с березками. Такой, знаете ли, ностальгический флер, подчеркнутый строгими полуготическими очертаниями строения.

- Итальянцы знают о смерти всё! - сказал Майкл Дону, - Что ты скажешь по поводу этого местечка?

Дон, припарковавшись возле указателя «Стоянка запрещена - вынос тел» и поставив изнутри у ветрового стекла специальную табличку «Парковка разрешена везде», захлопнул дверь машины и ответил:

- Откуда мне знать? Это ж не итальянское заведение! Могу только сказать, что мужик явно не дурак, раз выбрал такое место для бизнеса. Смотри, вроде как самый центр - и в то же время всё очень скрыто, тихо… Гад буду, вряд ли он крутится среди элиты, да еще с таким имечком, но те, у кого денег нет, сюда тоже явно не попадают. Он хоть и подешевле некоторых контор экстра-класса, но не такой уж лох, судя по всему. Всё у этой похотливой скотины обтяпано с претензиями на благородство !

Они прошагали несколько метров по стоянке и вошли в центральную дверь вслед за очень прилично одетой парой. Им пришлось притормозить почти немедленно, потому что пара, войдя в вестибюль, остановилась у двери, чтобы расписаться в книге посетителей, протянутой им джентльменом в черном фраке.

После того, как пара, расписавшись, прошла вглубь помещения, распорядитель похорон обратился к детективам учтивым шепотом с полупоклоном :

- Вы тоже на Вестсон-парти, джентльмены?

- Мы на полицейскую парти! - неприязненно ответил ему Дон, блеснув своим жетоном у того перед носом.

- Очевидно, вам лучше поговорить с фрау Тотенкопф - так же вежливо и полушепотом сообщил распорядитель, - Подождите здесь, джентльмены, я сейчас ее позову для вас. Пожалуйста, помните, здесь - усопшие и их близкие!

- Да-да… - так же неприязненно ответил снова Дон, чуть приглушив голос.

- Тебе что, мужик чем-то не поглянулся? - сказал Майкл, когда распорядитель, церемонно поклонившись, удалился.

- Мне не нравится этот бизнес! - сказал Дон, - И мне не нравятся люди, которые таким бизнесом занимаются: они все какие-то неприятные, скользкие и противные.

- Ну, кто-то же должен заниматься и этими делами! Слушай, ты им тут сильно-то не устраивай разборки! Вон народ уже оглядывается, - и Майкл слегка подтолкнул Дона взглянуть налево - в направлении небольшого зала, где находился гроб с усопшим и чинно, но то и дело поворачивая лица в сторону детективов, рассаживались на обтянутые очень темно-вишневым бархатом стулья посетители, пришедшие проводить покойника в последний путь.

Дон кивнул:

- Тогда ты сам разговаривай с этим говном, а я буду молча присматриваться ко всему тут…

 

Ожидая, детективы осматривались в незнакомой обстановке. Помещение было внутри довольно просторным, но в то же время как-то чересчур уж декорированным множеством деталей, почти неуместных в похоронном бюро. Слишком много всего.

Слева, как уже оба они поняли, был зал для прощаний в классическом, так сказать, стиле. Вдова - пожилая женщина в черном, сидя на скамеечке возле открытого наполовину гроба, принимала соболезнования.

Повернувшись, Дон увидел справа, к своему изумлению, роскошную спальню. На высоких кружевных подушках, слегка прикрытая кружевным же розовым покрывалом, положив на него ухоженные руки с длинными наманикюренными ногтями, возлежала молодая женщина лет тридцати в пеньюаре, и, казалось, наблюдала за происходящим через длинные, явно накладные ресницы. Вокруг кровати стояло несколько человек, один из которых преклонил колено на своего рода алтарь - ступеньку возле постели. Макияж лежащей дамы был безупречен, и Дон не сразу даже сообразил, что это - тоже похороны, только очень уж своеобразные.

В самом конце холла торцом на полу стоял открытый гроб, украшенный цветами и какими-то виньетками. Внутри него находилось большое зеркало, очевидно, для того, чтобы каждый желающий, подойдя поближе, мог представить себя в будущем клиентом этого заведения. Детективы переглянулись, Майкл - с недоумением, Дон - с обычной ухмылкой.

Внезапно гроб с зеркалом слегка развернулся и поплыл в сторону, оказавшись дверью, ведущей куда-то вглубь строения. Из двери появилась пожилая дама весьма преклонных лет, взлянув на которую хотелось умереть сразу, без разговоров. Тяжелое черное платье в пол, старомодная черная же накидка на седых волосах, туго собранных в пучок на затылке, неприятные лохматые брови и хищный крючковатый нос с большой темной бородавкой возле левой ноздри немедленно вызвали ассоциацию с Пиковой Дамой у начитанного Майкла, и со злой ведьмой - у более прямо мыслящего Дона. Дама держала впереди себя скрещенные руки, как будто сама готовилась возлечь на последнее ложе. Впрочем, тут этот жест был вполне уместен.

- Да?! - совершенно без эмоций повернула она бледное лицо к детективам.

- Добрый день! Я - детектив Мэкгрегор, а это - детектив Манчини, мэм. Мы из полицейского управления и хотели бы поговорить с одним из ваших сотрудников - мистером Тотенкопфом. Это возможно?

- Он не сотрудник. Он - полноправный партнер в фирме, он наш босс и технический руководитель… к тому же, он - мой сын, - гордо произнесла старуха.

- Это замечательно, мэм! Так можем ли мы поговорить с ним?

- Прямо сейчас?

- Да, это было бы просто отлично, мэм, - вежливо сказал Майкл.

- Боюсь, он занят в настоящий момент.

- Мы тоже, между прочим, очень заняты , - не выдержал политесов Дон. Майкл быстро взглянул на него и Дон понял, что его выступление - не вовремя.

- Боюсь, мы не можем ожидать более удобного времени, мэм, - по-прежнему вежливо, но настойчиво промолвил Майкл, вновь обращаясь к черной даме.

- Одну минуту, пожалуйста, - недовольно сказала она, и, отойдя на пару шагов в сторону, подняла трубку телефона, незаметного среди траурных венков-образцов и различных похоронных букетов. Набрав всего две цифры, она что-то тихо пробубнила в трубку, а потом, повесив ее, повернулась к детективам и кивнула, приглашая следовать за ней.

Пройдя вглубь в загробную дверь, она вдруг резво повернула вправо и очень быстро провела детективов еще через один холл, уже без похоронных декораций и прибамбасов, выглядящий вполне обыденно. Только воздух был пропитан какими-то непонятными химикалиями.

Они остановились перед большой металлической дверью, старуха стукнула в нее дважды, после чего повернулась, молча просквозила мимо детективов назад через холл и скрылась.

Металлическая дверь бесшумно повернулась от толчка Дона, и детективы вошли в большую комнату с выложенным керамической плиткой полом, безоконную, но залитую ровным дневным светом, причем источника света было не видно - он как будто исходил от стен и потолка. В комнате стояло шесть столов для аутопсии - все светлого металла, с желобками для стока жидкостей по их периметру. Два из них были заняты - на них лежали тела, покрытые простынями. На столе в конце комнаты лежало обнаженное тело женщины средних лет, спиной к которому и лицом к своеобразному прилавку, облицованному такой же как пол плиткой и бывшему как бы частью стены, стоял мужчина.

У Майкла это зрелище немедленно вызвало воспоминания о препарировании лягушек в биологическом классе, а Дон едва сдерживал позывы тошноты, вызванные отвратительным запахом формальдегида и лицезрением трупа.

- Рудольф Тотенкопф? - спросил Майкл.

Раздался странный тонкий звук дзинькнувшего металла, мужчина повернулся к детективам и они увидели на поверхности прилавка банку из под кока-колы.

- Вальтер Тотенкопф, если позволите. Впрочем, вы можете называть меня просто Док - так все делают.

В мужчине не было ничего привлекательного, за исключением голоса - богатый бархатный баритон, очень представительный, без какого-либо акцента. Приятный, располагающий голос. Детективы прошли в конец комнаты, шаги их отзывались гулким эхом. Остановившись в изголовье стола с телом женщины, Майкл представил "доктору" себя и Дона.

- Я ожидал вас, если честно - сказал Тотенкопф. Он обошел стол с телом и взял с него хирургический зажим, лежавший возле головы женщины.

- Вот как? И чем же было вызвано Ваше ожидание? - вежливо полюбопытствовал Майкл.

- Ну-у… я, конечно же, услышал о мисс Петровски сегодня утром по телевидению. Исходя из наших с нею взаимоотношений, я понял, что меня непременно навестит кто-нибудь из вашего управления, - говоря всё это, технический руководитель похоронного бюро достал из металлической коробочки изогнутую хирургическую иглу и зажал ее в инструменте.

- Между Вами и Дженни Петровски существовали какие-то взаимоотношения? - спросил Майкл.

Тотенкопф на мгновение задумался:

- М-да… я бы сказал, что да, пожалуй, они существовали между нами. Я вполне ей соответствовал, будучи ее корреспондентом, так сказать… несмотря на то, что она меня воспринимала как антагониста, как противника, которым я никогда, естественно, не был и не мог быть… Она была для меня, - он снова на мгновение умолк, - …она была для меня объектом поклонения и великого интереса. Я обожал её как женщину и так же - все ее таланты. Как ее дела? Как она себя чувствует? - с искренней сердечностью в голосе спросил он, - По телевидению сказали, что она в госпитале.

- У нас нет сведений о ее самочувствии - сказал Майкл, и, Бог - свидетель, это было правдой.

Тотенкопф грустно кивнул и наклонился над трупом. Взявшись пальцами в резиновых перчатках за верхнюю губу женщины, он проткнул ее иглой, протянул нить через нижнюю губу и, туго натянув, закрепил ее.

Майкл проглотил все свои вопросы и с внутренним ужасом наблюдал за его действиями. Дон, казалось, вообще еле стоял на ногах. Тотенкопф продолжил свои манипуляции до тех пор, пока паутинка хирургической нити не прошла через весь рот вверх и вниз несколько раз почти незаметными стежками. Затем он подтянул нить, рот плотно закрылся и он закрепил свою работу хирургическим узелком, отщелкнул нить и спрятал ее кончик внутри губ.

- Блядь… - еле вымолвил Дон.

- Мистер Тотенкопф, не могли бы Вы оставить свои дела, пока мы не закончим разговор? - спросил слегка побледневший Майкл.

- Конечно, конечно, господа!

- Можете ли Вы припомнить, где Вы были вчера между шестью и восемью часами вечера?

- Ваша коллега может припомнить, - улыбаясь, ответил Тоттенкопф, - Она явно могла меня видеть в кафе на улице, когда она проходила мимо меня к автобусной остановке. Неужели она Вам об этом не сообщила, джентльмены?

- В какое время Вы покинули кафе?

- Минут через двадцать после того, как я увидел даму-детектива, вероятно. Возможно, официант вспомнит точнее.

- Что вы делали после того, как покинули кафе?

- Я проехался на своей машине по парочке центральных улиц - просто так, прекрасная осень, знаете ли… Впрочем, я видел скопление нескольких машин неподалеку, возле дома мисс Петровски, в том числе и скорой помощи, и поскольку я все же медик… в некотором роде… я остановился с вопросом - могу ли я чем-то помочь. Но носилки уже вкатили в машину скорой, так что, мне даже никто не ответил, и я проехал дальше. Я не знал, что это была Дженничка до сегодняшнего утра, пока я не включил утром ТВ.

- Кто еще был там, когда Вы остановились? - продолжал свои вопросы Майкл.

- Там было двое из скорой - водитель уже бежал на место, как и второй санитар или доктор, два или три каких-то джентльмена, садовник и мужчина с видеокамерой в руках, возможно - с телевидения.

- Что Вы сделали потом?

- Я поехал домой.

- Какой дорогой Вы ехали домой?

- Я немножко проехал по Парк-авеню, потом свернул направо - потому что прямо там далее нельзя было ехать, вы знаете, что там знак - только для автобусов. Проехал потом по параллельной Эдисон-авеню и свернул налево, и ехал до тридцатой стрит - чтобы по ней ехать прямо к своему дому. Вам же известно, где я живу.

- Видели ли Вы кого-то из знакомых?

- В такое время? Нет.

- Кого-то из соседей, из обслуживающего персонала в здании?

- В моем здании никто кроме меня не живет и никто его не обслуживает. Это бывшее здание небольшой кожевенной мастерской, я его купил в полное единоличное пользование и оборудую по собственному замыслу.

- Мы хотели бы взглянуть на Ваше жилище. Можете ли Вы проехать с нами туда прямо сейчас?

- Зачем?

- Это помогло бы нашему расследованию. Если Вас ничто не связывает с происшествием с мисс Петровски, то мы вполне сможем после этого исключить Вас из числа подозреваемых.

- А я - подозреваемый? - удивленно спросил Тотенкопф, - Но в чем же вы меня подозреваете?

- Видите ли, мы еще не установили… не установили, что с ней там конкретно случилось.

- Там совершено преступление?

- Мы еще не определились в этом смысле.

- Под впечатлением сказанного по телевидению я был убежден, что Дженни совершила попытку самоубийства.

- Естественно, эта возможность тоже пока не исключена. Мы не можем рассматривать никакие случаи как преступление, пока не будет конкретных доказательств этого.

- То есть, Вы считаете меня подозреваемым в преступлении, которого, возможно, вовсе и не было?

- Как я уже сказал, мистер Тотенкопф, каждый, кто имел хоть какое-то отношение к ней, на сегодня - подозреваемый, до тех пор, пока мы точно не будем уверены, что произошло. Вы не возражаете, если мы все же посмотрим на Ваше жилище?

Тотенкопф пожал плечами:

- Да в общем-то - нет, но думается, я должен спросить своего адвоката, что он чувствует по этому поводу…

- Это, безусловно, Ваше право, сэр.

- По крайней мере, если Вы мне не покажете ордер на обыск.

- Если Вы чувствуете, что это - необходимость, то мы непременно предъявим его Вам.

- Вы имеете в виду, если прокурор или судья решит, что это необходимо?

- Мы можем спокойно получить ордер на обыск, уверяю Вас.

- Видите ли, я смотрю практически все полицейские телесериалы и шоу, я разбираюсь в этих вещах!

- То есть, Вы все же возражаете против осмотра нами Вашего жилья?

- Да нет же, нет. Но как бы там ни было, я не думаю, что у вас достаточно причин этого требовать от меня. Потому что, если бы они у вас были, вы бы пришли ко мне уже с ордером, не так ли?

- Было бы значительно проще для нас, мистер Тотенкопф, если бы Вы кооперировались с нами без принуждения, в добровольном, так сказать, порядке помощи следствию.

- Пожалуйста, не поймите меня превратно, детектив Мэкгрегор, я очень, очень хотел бы помочь вашему следствию. Я обожал Дженни, и я сделаю все, что могу, чтобы помочь вам расследовать происшедшее с нею. Но я действительно не вижу, как ваш визит ко мне домой может в этом помочь. И я все же думаю, что таковой визит будет несанкционированным вторжением в мою личную жизнь. Конечно же, судья или прокурор может думать по этому поводу иначе, и, если так, я буду счастлив с вами сотрудничать.

- Я понимаю, - сказал Майкл. Он сознавал, что не продвинулся ни на шаг.

- Могу ли я еще чем-то помочь вам, джентльмены?

- Скорее всего, на сегодня - нет, мистер Тотенкопф. Но я ожидаю с нетерпением наших встреч в очень скором будущем.

Тотенкопф согласно закивал:

- В любое время - к вашим услугам, господа! С удовольствием! Но думается, что вы должны иметь в виду еще одну вешь.

- Что же это?

- Это правда, что у меня имеется история , которую некоторые люди назовут надоеданием и преследованием мною Дженнички. Но я уверен, что вы можете видеть из моих писем к ней, что я писал лишь о своем обожании ее, и уж действительно не имел в мыслях хоть как-то ее обидеть или оскорбить, тем более какими-то насильственными действиями. У меня совершенно не было для этого причин.

- Мы будем иметь это в виду, когда будем вести Ваш официальный допрос, сэр.

- Очень надеюсь на это, детектив Мэкгрегор, потому что как бы я ни хотел помочь вам, что я, вероятно мог бы сделать, я ни в коем случае не хотел бы вмешивания в мою личную жизнь, и уж тем более мне ни к чему, чтобы мое имя вдруг появилось на страницах прессы, так как это вполне могло бы подорвать мою безукоризненную профессиональную репутацию.

- Ну что ж, оставляем Вас наедине с Вашей работой, мистер Тотенкопф.

- Звоните мне, господа, если вам вдруг подумается о чем-то еще, в чем я мог бы быть полезен следствию.

- Непременно, сэр.

 

В холле похоронного бюро было совершенно пусто, когда детективы пересекали его по пути назад.

- Он замазан, скотина - вымолвил, наконец, Дон, когда они вышли, наконец, на улицу.

- Я не знаю, - ответил Майкл, - Он сказал приблизительно то же, что и я бы сказал, окажись я в подобной ситуации, если б я был невиновен.

- Может он и не в дерьме в отношении Петровски, но он точно вымазан в каком-то еще говне, верь мне! - пафосно сказал Дон, - Он как шахтер - закопался во что-то очень глубоко, но из этой глубины воняет.

- Чего-чего?

- Шахтер, говорю он, золотоискатель херов. Майки, ты такой, блин, наивный, я порой тебе поражаюсь. Когда мы вошли туда, он только-только закончил вырывать у трупа золотые зубы. Он бросал их в банку из под кока-колы. Ты что, не слышал этого позвякивания? Почему ж, ты думаешь, ему понадобилось зашивать бабе рот? Да потому что он не хотел, чтобы туда еще кто-то мог заглянуть, вот почему!

- Господи Иисусе! Дон, как ты пришел к таким умозаключениям?

- У меня натура такая, подозрительная, как будто ты этого не знаешь…

- Я знаю.

- Я знаешь что думаю? Когда мы закончим дело с этой дурой Петровски, мы обязательно должны взглянуть поближе на этого гребаного грязного трупного доктора.

- Можно и не ждать так долго, - ответил Майкл.

Они дошли до машины и Дон взглянул на часы:

- Ну что, взглянем, как идут дела у Натали? И не мешало бы еще встретиться кое с кем из сотрудников Петровски, а?

- Окей, ты поезжай тогда в офис, а я загляну на телевидение. Нам не по пути, я возьму такси, не переживай!

Дон вырулил из сквера на улицу, прощально махнул рукой и влился в поток машин. Майкл, постояв еще пару секунд, потряс головой, как бы избавляясь от запаха формальдегида, преследовавшего его, и бодро зашагал вдоль дороги, высматривая такси.

 

(продолжение следует)