Разговор перевалил за полночь, но пока не предвещал. Как впрочем, и любой разговор – поначалу не предвещает, но только не тот, который перевалил за полночь. Будь то у костра под журчание гитары и потрескивание сучьев или на кухне под уютным абажуром и пыхтение чайника. Наступившие новые сутки, приход которых ночью практически незаметен, как бы переворачивают приятство предшествующего вечера, что происходит совершенно бессознательно, и разговор приобретает другую ипостась. Стоит только наступить этой коварной перемене суток, и в разговоре начинает таиться нечто такое, что сразу и не уловишь, но предвещает. И неясно, что тому причиною. Резкой перемены алкоголю в крови, как правило, не наблюдается, но возникает, непонятно откуда взявшаяся с отчетом нового дня, повышенная агрессивность и резкость в суждениях. Как будто бы человек с началом новых суток старается занять главенствующее место среди равных. Или причиной тому будоражащий комплекс несостоятельности или просто усталость от опостылевших посиделок. Неосознанно, но неуклонно в воздухе начинает витать нечто такое, что ставит отношения на грань, что предвещает. Оно то густеет, то рассеивается, но не до конца, не до хрустальной прозрачности, а до болотистой мутноватой непроглядности, и продолжает держать душу в неспокойствии.

А потом случилось то, что случилось. Что случается везде и всегда, когда является следствием того, что разговор начинает предвещать. Кто-то получает в глаз или еще куда-то, как сложится. Почему? Зачем? В чем смысл? То ли начинает не нравиться расфокусированный, глядящий куда-то мимо косоватый взгляд визави, то ли приходит осознание того, что запас словесных аргументов себя исчерпал и стал неубедителен, и самым весомым становится кулак, неожиданно, с размахом, припечатывающий с трудом выстроенный силлогизм.

Утром никто и не вспомнит, в чем был смысл того, что произошло вечером, только опухшая наружность, да цветные переливы на лице напомнят, что что-то все-таки было. Ах, насколько разнообразны бывают вот эти рукоприкладные выяснения отношений! От простого тычка, когда оппонент мягко и безмолвно, подавившись последними словами и, взмахнув руками, сползает со стула на пол или интеллигентно, без сопротивления и возражений, валится под стол, до шума, грохота и звона, с топотом и криками, шараханьем по стенам и стуканьем обессилевшей головой об пол. Во всяком случае, утро начисто стирает детали предшествующего вечера, оставляя ощущение недоумения и какой-то незавершенности, недосказанности чего-то существенного, главного, ради чего и были устроены непредсказуемо завершившиеся посиделки. Ведь заранее никто ни на что подобное и не рассчитывает.

И вечером опять начинается разговор, который сначала не предвещает…