На Тьмушке, светлом притоке темной реки Тьмаки

 

Папа Авелий и Юльчик пролезли под забором имения и оказались среди огромных дырявых лопухов, зарослей крапивы и чертополоха.

Мухи, духота. Пахнет нехорошо.

- Юльчик, ты что же, сам этот подкоп сделал? – спросил папа, отряхиваясь. – Как интересно… Ты у меня прямо Монте – Кристо какой- то. Только что – то тут гадость кругом везде, дрянь и хлам. Наверное, бомжи и глыбочи ошиваются? Надо дверку сделать с запором, а то еще вздумают через подкоп к нам… Надо дворнику сказать, что бы закопал все это, забетонировал.

- Не надо, - сказал Юльчик.

- Да? Но я не понимаю тебя, милый.

- Нет, папа, на нашем берегу глыбочи не живут. Только там, на левом. Сам знаешь.

Юльчик без особого интереса осматривал знакомое место: облупленное зеленое ведро, замызганный матрас, кирпичи, остатки рыбы. Окурки и помятые пивные банки везде.

- Помойка, - поморщился папа, закуривая. Антисанитария. Я не понимаю тебя, Юлиан. Охранникам надо взбучку устроить. Куда смотрят?

- Мой ручей недалеко от острова, где ты лежал на песке и в воде. Мальки глодали твои пальцы. Пойдем, это рядом. И ручей, и остров Клеверный.

- Клеверный остров? – улыбнулся папа. – Он хороший, уютный. Прямо не остров, а букет из мальв и клевера. Клеверный рай. Знаешь, братец, я тогда просто устал, очень устал. А там шмели, ласковая трава, смешной плотик. Тишина, журчание, мальки… Устал и все. И больше ничего. Понимаешь? Забудь.

- Я знаю, папа, - кивнул Юльчик и приник, двумя руками обхватив папину руку. – Я же сказал тогда тебе, что я больше так не буду.

- И я, - подхватил папа. – И я так больше не буду. Никогда, клянусь.

Обнаружился мостик из толстых жердей, уже совсем проросших, над ними образовался зеленый тоннель из зеленых веток ивы, они сверху переплетались, как лианы в тропическом лесу.

Густой зеленый запах листьев, торфяной воды. Ни одного комара.

На левом берегу еле заметная тропинка привела к ручью. Он тек в мелком овражке, весь в каменистых перекатах, перемежающихся маленькими омутками. В кристальной воде Тьмушки крутились цветные рыбки, ручьевые форельки, прятались под коряжинами, играли в догонялки и пряталки, охотились на мушек и букашек, которые в изобилии сыпались с крон нависающих над ручьем деревьев. Красно – лиловые пирамидки кипрея, иван – чая пахли медом.

Две большие черные птицы с длинными желтыми шеями неподвижно стояли в воде, метрах в десяти, и смотрели на Авелия Сегуна и мальчика Юльчика, сына его.

- Какие противные, - сказал папа. Надо их пристрелить. Только разве пластилином возьмешь? Зря мелкашку не взяли.

- Папа, - сказал Юльчик, - я тебе сейчас сразу поймаю несколько рыб, не веришь? Я умею. Брось вон туда кусок хлеба.

- Не верю, - посмеялся папа. – Я и сам – то не умею.

Авелий присел на мягкий мшистый пень.

- Хорошо здесь. Надо построить капитальный шалаш.

Юльчик забрел в ручей, поднял плоский камень. На обороте его нашел каких – то козявок в песчаной оболочке. Скорлупки разломил, там оказались желтые нежные червячки – личинки. Одну насадил на крючок, забросил снасть под большую корягу, в струю – вертячку. Из – под коряжины тут же выскочила полумертвая рыбина с зеленой рожей и хватанула наживку. Юльчик дернул удочку, катушка затрещала, рыбина взвилась штопором над водой и грузно плюхнулась в траву рядом с папой, вертясь, подпрыгивая, клацая зубами.

- Видал? – вскрикнул Юльчик. – А ты не верил. Во какая!

Папа ухватил рыбину одной рукой за жабры, другой за хвост, поднес к лицу.

Рыба, как спасенный человек, судорожно разевала зубастый рот и неотрывно смотрела на Юльчика.

- Юльчик! – воскликнул папа. – Но это же пиранья. Откуда они здесь?

- Я одну поймал в нашем бассейне и выпустил в этот ручей. Рыба Тьмушка, хозяйка ручья Тьмушки.

Во как. Наверное, одичала она тут. И меня не узнает? Ты меня узнаешь или нет?

Авелий свистнул. И повернул рыбу головой к себе, посмотрел ей в глаза.

Пиранья разинула чудовищную пасть и что – то прохрипела.

- Одичала, - кивнул Авелий. – Это очевидно.

- Отпусти ее, - тихо проговорил Юльчик. – В нашем бассейне своих хватает.

- Ну уж не – ет. Наши домашние пиранюшки сожрут ее с аппетитом. В наказание за свободу.

Повернув голову, рыба посмотрела на Юльчика. Глаза у нее подернулись сизой пеленой.

- Что делать, - сказал ей Юльчик. – Не плачь. Порядок нарушать нельзя. Для тебя тут еды очень мало. Хочешь кролика?

- Я вон тех птиц хочу, - прохрипела пиранья. – Птиц хочу.

- Молодец ты у меня, Юльчик. – Авелий взял сына за подбородок, пристально посмотрел ему в лицо, прямо в глаза. – Отличную рыбу ловишь. Молодец.

- А ты не верил! – просиял сын.

- Хорошая получилась у нас рыбалка. Посади ее в ведро с водой, а то уснет. Сунь ей туда наш батон. Пусть успокоится. Птиц ей подавай… А что будем делать с этими птицами? Не нравятся они мне. Стоят как истуканы. Зловещие какие – то. Хороший корм для наших рыбок.

Юльчик зарядил винтовку. Прицелился. На перекрестье сетки оптического прицела попался вишневый глаз с белым зрачком. Юльчик попал вишневой косточкой в вишневый глаз птицы, прямо в белый зрачок, в «десятку». Желтая шея ее как бы переломилась, и птица упала в воду, распластав сине – черные крылья.

- Сейчас приплывет сюда, - сказал папа. – Ты ее наповал.

Вторая птица поднялась в воздух и, и тяжело махая крыльями, стремительными зигзагами понеслась над самой водой на Авелия Сегуна и Юльчика, сына его.

- Дай винтовку, - сказал папа.

Авелий улыбнулся и выстрелил ей в распяленный клюв, в розовую глотку ее. Птица откинулась – и рухнула на первую, плывущую, вращающуюся в красноватой воде воловорота. Обе были еще живые, дергались.

- Неплохо, однако, - засмеялся папа. – И рыбалка, и охота что надо.

Пир на славу будет у наших рыбок. Эти стервятники вон какие большие.

- А что это за птица, папа? Я в атласе таких не нашел.

- Да черт их разберет. Грифоны какие – нибудь. Гнильем, падалью питаются. Видишь, клювы загнуты, как у орлов, чтобы мясо раздирать. А когти? Просто ужас, как у страуса. На коленках шипы, шпоры как гвозди. Чудовища. Архиоптериксы, ископаемые.

- Папа, посмотри – ка на небо Что это такое?

Над громадными глухими деревьями, мотающимися вразнобой, под самыми облаками медленно кружились громадные черные птицы с желтыми шеями. Они хрипло трубили и выстраивались в круг, который начал медленно опускаться, вращаясь.

- Военное построение, - очень тихо сказал папа. – Атака.

Внезапно кружение остановилось. Стая замерла на месте.

Птицы перевернулись вниз головами, сложили крылья и стремительно понеслись к земле, прямо на Авелия Сегуна и Юльчика, сына его.

- Надо было взять автомат. Или дробовик. Нашим ружьишком тут ничего не сделаешь.

- Поздно, папа, - прошептал Юльчик.

Он уже видел пылающие вишневые глаза птиц.

- Поздно.

Потому что Юльчик боковым зрением приметил сквозь заросли кустарника, что вода в Тьмаке поднимается, и спасительный мост из жердей уже медленно разворачивается по течению, уже двинулся и уплывает в сторону Клеверного острова, в сторону большой светлой реки Тьмы.

- А если прислонится к стволу дерева? Они же не пробьют крону?

- Пробьют. Перья гладкие.

Авелий схватил сына в охапку, повалился вместе с ним в траву, накрыв Юльчика своим телом.

Стая с воем бухнулась в воду, своими страшными когтями ухватила убитых птиц и, тяжело махая намокшими крыльями, поднялась в небо.