Папа остался в моей памяти вечно молодым, «мальчиком-бродягой» из популярной песни. Даже в возрасте шестидесяти лет, перед смертью, ему удавалось выглядеть моложавым. Наверное, такому восприятию помогал его образ жизни - увлечения рыбалкой, пленэрами. Папа был романтиком – мечтателем, профессия художника-пейзажиста заставляла его путешествовать в поисках красивых уголков природы, отношение к профессии было серьезным.

 

Вот таким молодцеватым, подтянутым, слегка взлохмаченным, с этюдником на длинном ремне, он хорошо запомнился мне. Мы были друзьями. Юношеский максимализм, вера в высшую справедливость, невероятно высокие морально-этические требования к людям, были основой его характера. При всем при этом он был необыкновенно мягким человеком. За всю жизнь ни разу не повысил на меня голос, только укоризненно пожимал плечами. И еще – он всегда позволял мне быть самой собой. Папина система воспитания не требовала, чтобы я соответствовала каким-то требованиям окружающего социума, условностям, нормам и приличиям. Скорее всего, я росла бы при нем, как трава – свободно и стихийно, но были еще другие члены семьи, которые все-таки вмешивались в процесс моего воспитания.

 

С папой было интересно жечь костры, исследовать природу, следить за движением воды в реке. Это он первый научил меня следить за тем, как все вокруг меняет цвет. В те времена я еще не знала теорию цвета Моне. До сих пор, наблюдая за водой, вижу течение реки глазами художника. Папа сочинял лирические стихи, очень любил петь при полном отсутствии слуха. Об этом его качестве знали многие приятели, подтрунивая над ним. Но от пения и декламации он получал большое удовольствие. Безразличие к бытовой устроенности помогало ему уединяться и создавать шедевры. У меня осталось много полотен, наполняющих дом папиным экспрессионизмом. Прекрасный натюрморт «Розы в хрустальной вазе» отбыли в Москву, когда ему практически нечего было есть в сложные времена перестройки. Думаю, натюрморт и сейчас украшает какую-нибудь хорошую московскую квартиру своей экспрессией и магией цвета. Папа был прекрасным колористом. А в жизненных ситуациях - максималистом, который не хотел сдаваться обстоятельствам.

В его жизни все было предельно просто. Любимые женщины (их было несколько), любимые стихи, любимые этюды, любимые друзья…С возрастом их стало заметно меньше. Папа не прощал измен, предательства и человеческой подлости. Отношения с людьми, однажды нарушившими эти высокие нормы, тут же прекращались, как правило, навсегда. Он не умел прощать. Поэтому папино окружение со временем поредело, как волосы на лысеющей голове. Но он упорно продвигался к цели.

 

Правда папиного характера была неумолимой. Даже ко мне, единственной дочери, он относился слишком требовательно. Ему не все нравилось в моей жизни, да и мне тоже. Дети очень нуждаются в безусловной любви. Папа не мог любить безусловно…даже меня. Я не всегда могла соответствовать. С ним было интересно и…тяжело. Мы могли не общаться по полгода, он умел выдерживать паузу. В конце концов, мне становилось стыдно…Мы ведь в ответе перед родителями. С возрастом это чувство усиливается. Начинаешь понимать, что в этом холодном мире тебя любят и ждут только близкие люди, члены семьи. И те маленькие и большие компромиссы, которые мы совершаем со своей совестью, напоминали о себе, когда я общалась с отцом.

Его обожали животные. На многих старых фотографиях папа везде снимался с котами, собаками в состоянии полного счастья. А вот с женщинами все складывалось не благополучно - они часто предавали его, не выдерживая высоких требований к себе. Жизнь с творческим человеком очень сложна в материальном плане. Денег практически никогда нет. А когда они появляются, тут же исчезают бесследно на холсты, краски, кисточки из колонка. Все остальное – второстепенно. Атрибуты семейного счастья не задели папину душу. Родившийся в 1940 году, накануне войны, всю сознательную жизнь прожил в коммунальной квартире возле Сенного рынка. Это было поколение, хорошо знавшее лишения и готовое к лишениям. Ничего лишнего, все по - спартански. Кусок хлеба, одни брюки и томик любимого Федерико Гарсиа Лорки в кармане брезентовой куртки, все! Разве это не счастье? Это был папин образ жизни. Очень непритязательный в быту, он радовался хорошему застолью, бокалу вина и, в особенности, роскоши человеческого общения. Сейчас я понимаю, что всю свою жизнь папа напоминал Диогена в желании найти Человека. Присматриваясь к разным людям, он никак не мог найти человека, идеально соответствующего его представлениям о homo sapiens. Рассматривая окружающих людей как ЧЕЛО ВЕКОВ (перевод с санскрита), он умудрился не повзрослеть. Ну что ж!

После художника остались картины, отображающие интенсивную жизнь природы яркими гогеновскими мазками. Мне осталось прекрасное наследие - мир художника, экспрессивно выплеснутый в пространство.