Кирпичи.

Старший лейтенант милиции Пичужкин, мучимый жутким похмельем сидел в своем кабинете, и с ненавистью взирая на портрет Феликса Эдмундовича, прислушивался к громким крикам и глухим звукам ударов, доносившихся из соседней комнаты.

- …Да что же вы меня все время бьете? Что я вам такого обидного сказал? Ой! Я назвал вас легавыми? Оооох! Да какие же вы к лешему легавые? Те сыскари были, достойные люди, про них кино снимали.…Помните: «Место встречи».…Ах! Да что же вы все по печени? Там что у меня, мишень нарисована? Конечно вы не легавые…Вы самые обыкновенные мусора…

Ой! В зубы – то, в зубы-то зачем? Ну, оговорился я, с кем не бывает? Конечно, для самого обыкновенного мента слово мусор допускаю, вполне может быть и обидным.…Ой, ей-ей-ей…

Да что опять не, слава Богу? На мента обиделись? Ну, я не знаю…Что ж мне вас, мильтонами величать? Так вы же боюсь, возгордитесь, и еще сильнее драться будите…У-е-е-е…!

Да попридержите вы этого молодого, в сапогах который, пусть лучше меня сержант пинает, все ж – таки «Скороходы», это вам не кирзачи какие-то…

…Как отчего возгордитесь? Так ведь Мильтон человек-то, какой был, знаменитый! Писатель кажется. Ай! Что, вам и мильтоны в падлу? Так вы, небось, и на фараонов обидитесь? А-а-а!

Ну, вот видите, обиделись…. А понял….Вы хотите, что бы я вас полисменами назвал!? Ну, ни хрена себе полисмены.…Те я читал, могут даже роды на улице принять, а вы с вашими дубинками разве что обратно младенца загоните…Козлы!-

Пичужкин не выдержал и, пошатываясь, вошел в соседний кабинет.

-Что здесь у вас происходит?-

морщась как от зубной боли, спросил он у того, который в «Скороходах».

- Сержант промокнул фуражкой прозрачные капли пота со лба и, приложив ладонь к непокрытой голове, доложил:

- Товарищ лейтенант, эта спекулянтская харя вот уже как минут сорок над нами издевается, обзывает и дерется…

Пичужкин наклоняется над ползающим по полу задержанным, и брезгливо спрашивает.

- Кто такой? Как зовут? За что задержали?

Весь окровавленный, в соплях и слюнях мужичонка поднимается с грязного линолеума и протягивает лейтенанту руку.

- Мыкола Самуилович Сидоров, к вашим услугам…

Милиционер, слегка обалдевший от подобного коктейля имени, фамилии и отчества, неожиданно для себя самого пожимает грязную мужичонкову ладошку и слегка потерянно спрашивает его.

-Вы кто ж по национальности-то будите?

- Ох, батенька, лучше и не спрашивайте. Наши предки такого наворочали, а мы за них отдувайся. Вспомните нашего незабвенного классика Булгакова, так он вообще умудрился в жилах самой обыкновенной Московской дуры отыскать королевскую кровь, а что ж тогда про меня говорить? Надеюсь, вы меня понимаете? О! Вы не можете меня не понять! Я вижу на вашем челе печать интеллекта…

Милиционер, поплевав на пальцы, потер свой лоб, словно пытался смыть с себя эту самую печать…

- Грязь, наверное - пробурчал он, глядя в рот говорливого задержанного.

А мужичок тем временем присев на стул, жестом предложил лейтенанта присесть рядом. Тот растерянно садится…

- Вот у вас, уважаемый лейтенант, какая фамилия?

- Пичужкин, кажется… -

Неуверенно произносит Пичужкин, оглядываясь по сторонам.

- Вот видите!- Торжествующе вскричал Мыкола Сидоров.

А кто знает, может быть, вы вообще должны отзываться на фамилию Фогель, или не дай Бог на Фогельман. А ну-ка, повернитесь в профиль.

- Слушай, ты! - взревел постепенно выходящий из прострации лейтенант.

-У меня в паспорте записано, что я Пичужкин, и что я Русский. Понял?

- Так и у меня в паспорте записано, что я - Мыкола Самуилович Сидоров. Так что, я могу быть свободным?

Пичужкин барственно махнул рукой и только у порога вдруг спохватился…

- А за что ж тебя взяли – то?

Сидоров приостановился, покопался в задрипанном рюкзаке и, вытягивая оттуда кирпич проговорил:

- Вот, на блошином рынке кирпичами из Ипатьевского дома торговал…

Лейтенант взял кирпич, недоверчиво осмотрел его и робко спросил.

- А что это в ромбике написано «ГОСТ-1963»?

- А, заметили?- обиженный мужичонка вновь убрал свой кирпич на место, в рюкзак.

- Вот и тот, который меня еще на рынке первым бить начал, монархист вшивый, тоже заметил.

Вот тогда я и закричал на свою голову, менты, на помощь!

А когда ваши прибежали и меня сюда привели, вся эта бодяга и началась…Часа уж два как я у вас тут ошиваюсь.-

В кабинете повисла предгрозовая тишина. Сидоров повертел своей костлявой шейкой в грязном воротнике рубахи и по выражению лица стражи порядка догадался, что этот самый страж, то бишь лейтенант так ни хрена и не понял, потерянно спросил Пичужкина.

Опять что ли начинать все рассказывать, история-то длинная?

Лейтенант милостиво разрешил:

- А вы с самого конца, чтоб покороче…

- С конца? –

наморщил лоб Мыкола и заорал:

- Менты козлы…! Оййййййй….