Ты знаешь, а у нас сегодня дождь.

Обычный дождь – без смысла, без подтекста,

И вечер с неожиданным кокетством

Себе на плащ прикалывает брошь –

Давным-давно полученный в наследство

Латунный диск обломанной луны.

Мои слова, увы, обречены

Впадать в маразм, в патетику и в детство,

И, стало быть, нам не нужны слова –

Сухой гербарий слез и междометий.

А ты опять ложишься на рассвете,

Когда будильник мне кричит: «Вставай!»

И, причащаясь первой сигарете,

Я буду думать… нет, не о тебе –

О смысле жизни, о хромой судьбе –

И чувствовать: ты за меня в ответе.

 

Бумажный самолетик

 

Слышишь, черт побери? Я хочу тебе сниться,

Прикасаться сухими губами к запястью,

Пить с ладони туман с ароматом корицы,

От дрожания век рассыпаться на части.

 

Извини за письмо, это я ненарочно.

Перепутали пальцы и время, и место,

Собирая бессонницы в смутный подстрочник

К неизвестно зачем зарифмованным текстам.

 

Те, кто лечит мне душу, по-своему правы,

Но - причем здесь любовь? И звучит-то нелепо.

Это просто... не знаю - как выпить отравы,

Проводив брудершафтом сгоревшее лето.

 

Ночь - подкрашенный шарик пустого плацебо,

И коньяк не спасает от странной болезни.

Самолетик бумажный в эмалевом небе

Прочь уносит мои нерожденные песни

О тебе.

 

 

…А по стыкам минут все гремят и гремят поезда

От бессонниц, разлук и фантомного запаха моря,

Рассекая июль сумасшествием: «Либе, когда?»

Как попало сшивая обратно: «Не знаю. Не скоро».

 

А по венам – ментоловый яд забродивших ночей,

Про тебя, для тебя, о тебе ненаписанных строчек.

Принимаю парад неизменных моих палачей:

Расстояний и порванных фото, заклеенных скотчем.

 

Это нежность и боль перелиты в высокий стакан,

Это взгляд вполкасанья – безжалостный скальпель под кожу,

Это ангел-хранитель привычным неверием пьян,

Это хор одиночеств уже без меня невозможен.

 

Я на палец – витками – дороги железную нить

Намотаю бездумно до буквы твоей наудачу.

Мне уже предлагали – ты знаешь? – тебя не любить.

Это было, ей-богу, смешно. Почему же я плачу?

 

Без причин

 

Мне грустно, бес. Мне грустно без причин. И тает мир мороженым на блюдце,

как сумма очень малых величин… а мне зачем-то хочется вернуться.

Вернуться в ночь, вернуться во вчера, в слепое неоправданное лето,

и греть глинтвейном наши вечера, и путаться в ладонях и монетах,

которые ты вытряхнул, смеясь, из всех своих бесчисленных карманов,

а мы на них рассматривали вязь и разбирали реверсы по странам.

 

Мне грустно, бес. Посмейся надо мной за глупую беспочвенную веру

в отсутствие кинжала за спиной и в то, что мир теперь не черно-белый,

и будет чайник фыркать по утрам, и кофе в банке на двоих не хватит,

а, значит, чашку пьем напополам, и ты такой смешной в моем халате,

напяленном спросонья впопыхах. Кусочек масла плавится на тосте,

как солнца луч на брошенных стихах, и до щеки дотронуться так просто...

 

Мне грустно, бес. Тебе пора идти. Не прячь лицо, не прячь – ведь ты не плачешь?

Я знаю, нам с тобой не по пути, и рухнет мир, случись оно иначе –

расписаны для нас календари чужими равнодушными руками... Глаза в глаза... не надо, не смотри, когда шепнешь: лети, мой ангел. Amen.