Человек вошел в вагон метро и, увидев пустующее место, направился к нему. Немного необычно в шесть вечера найти свободное место. Люди сидели, уйдя в себя — словно черепахи, спрятавшиеся в свои панцири. Кто-то спит, кто-то делает вид, что спит. Кто-то читает, кто-то делает вид, что читает.

Остановка. Вошла старушка с каменным лицом. Она подошла к мальчишке в наушниках. Хотя с полной уверенностью утверждать, что это мальчишка, никто бы не стал. Длинные волосы и серьги давно уже перестали быть опознавательными знаками женщин. Так что подросток в наушниках в равной степени мог оказаться как парнем, так и девушкой. Под звуки, доносившиеся из наушников, паренек спал. Старушка сухой ручонкой крепко впилась в поручень. Она не сводила глаз с юнца.

«Уважаемые пассажиры будьте взаимно вежливы, уступайте места пожилым людям, инвалидам и пассажирам с детьми», — донеслось из динамиков. Старушка пробубнила что-то себе под нос.

Ему было жаль ее.

Человек поднялся и хотел было пригласить женщину сесть, но оказалось, что она не нуждается в приглашении.

Старуха словно наблюдала за происходящим в вагоне. Не успел он встать, как она ринулась в его сторону и, со злостью оттолкнув, плюхнулась на освободившееся место. Бедняга. Не от хорошей жизни она так обозлилась. Но только ее спина коснулась дерматиновой обивки, каменная маска слетела с лица. Она закрыла глаза и заснула. Видимо, пришло время.

Человек улыбнулся.

Некоторое время не происходило ничего интересного.

Ему нравилось наблюдать за пассажирами. Люди, настолько разные, объединены одним желанием — ехать с большим комфортом. Он видел, как подземный транспорт меняет людей (разумеется, на время поездки). Заходит бабушка — «божий одуванчик». А уже на следующей остановке этот же «одуванчик» визжит во все горло: «Куда прешь? Не нравится - ехай на такси!». Сидит интеллигентного вида мужчина. И вдруг слышится язвительный упрек: «Может, Вы мне на руки сядете!?» Кто-то и ему не угодил.

ТРУДНО ОСТАВАТЬСЯ ПОРЯДОЧНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ В ПЕРЕПОЛНЕННОМ ВАГОНЕ МЕТРО! Аксиома? Возможно. Но только не для него.

Да, каждый день он был свидетелем грубости и хамства. Он видел, как на «Ждановской» люди едва не затоптали упавшую женщину. Он бросился на помощь, но она вырвалась и едва не испепелила его взглядом исподлобья. При нем чуть не подрались две пенсионерки за освободившееся место. А рядом сидел подросток и… спал.

Кто-то спал. Кто-то читал. А кто-то… Он не был таким. Он был особенным. Сознание этого воодушевляло его. Вдохновляло на поступок.

Со временем он понял, что люди должны так жить. Они не могут по-другому. А он не мог существовать по их законам. Его с детства учили уступать место старшим. На добро отвечать добром. Да и на зло… Он понимал, что зло порождает еще большее зло. Поэтому он никогда ни с кем не конфликтовал. Если назревала потасовка, он просто улыбался и уходил в сторону, а у озадаченного грубияна вмиг пропадала охота продолжать ссору.

Многие считали его сумасшедшим, но он-то знал, что это не так. Это весь мир сошел с ума.

Парни отращивают ногти и волосы, носят серьги… и не только в ушах. Девчонки выбривают затылки и одеваются, похоже, не в модных бутиках, а в армейских магазинах. И если это все считается нормой жизни, то тогда он, действительно, чокнутый. Потому что он не такой.

Он долго не мог смириться с тем, что видел. Он не мог припомнить случая, чтобы во времена его юности молодые люди не уступали место старикам. Сейчас другие времена, что ли?

Он пытался образумить, пристыдить молодежь. Подростки вставали молча и отходили в другой конец вагона, покручивая пальцем у виска. Пенсионеры, для которых он старался, обходили его стороной, будто боясь подхватить какую-нибудь заразу, но все-таки садились.

Единственное, чем он мог их заразить, так это добротой.

Прошло время, и он перестал надоедать молодым своими нравоучениями. Но вот уступать место пожилым людям, инвалидам и пассажирам с детьми он не прекратил. Самое главное: он продолжал любить людей.

Он стоял в конце вагона и с улыбкой наблюдал за пассажирами. Кто-то спал, кто-то читал. А кто-то…

Он увидел, что на него украдкой поглядывает молодая женщина с журналом «Лиза» в руках. Он часто замечал, как люди смотрят на него. Они смотрят на него так, будто он - как минимум - с другой планеты. Что ж, возможно, они и правы. Он чувствовал разницу между ними и собой. Нет, конечно, внешне он был абсолютно таким же. А вот внутренний мир… Его сердце переполняла доброта. Ему даже мама говорила об этом.

Он вспомнил, как в детстве они шли с мамой из цирка. Он был особенно счастлив в тот день. Прекрасное представление, полные карманы конфет. Казалось, ничто не могло испортить настроения, как вдруг из-за угла навстречу им выкатил парень в инвалидном кресле. У него не было обеих ног. Мама хотела пройти мимо, но остановилась. Он подошел к искалеченному человеку и начал выкладывать ему на колени конфеты. Он даже вывернул карманы, чтобы убедиться, что отдал все. Вот тогда мама и сказала, что сердце у него очень доброе.

Он не был таким, как все. Он умел сострадать, сочувствовать. Он не мог понять черствых, бездушных людей.

А еще у него ну никак не укладывалось в голове то, как можно убить человека. Вообще как можно убить живое существо.

Денно и нощно слышишь об убийствах и насилии. Не успели поймать Битцевского маньяка, как появился новый. Ждановский душитель. Так прозвали его.

Убийца выслеживал инвалидов и душил их. Инвалиды. Что ему сделали эти несчастные калеки? До появления этого нелюдя по вагонам часто ходили, протискивались на инвалидных колясках просящие подаяния. Теперь он не видел их. Боятся. Но он знал, что они все равно появятся — жить-то на что-то надо. Их ему по-настоящему было жаль. Бедолаги.

Жалко, что он вот уже неделю не встречает ни одного несчастного. Ведь он знает, как им помочь, и самое главное - может это сделать.

Нет, у него не было ни кругленькой суммы на счете в банке, ни дома на Рублевке. У него было доброе сердце, и… он знал место, где примут любого человека. Там было хорошо. Там было бы хорошо всем, приведи он их туда. Но он выбирал самых нуждающихся.

«Осторожно, двери закрываются! Следующая станция ”Ждановская”». Все, приехал. Конечная станция.

— Уважаемые пассажиры, — раздался писклявый голосок. — Извините, что обращаюсь к вам. Мы с мамой попали в аварию… — девочка сделала паузу. Затем, придав голосу еще больше печали, продолжила: Она не выжила. Я живу на уколах. Кроме меня, в семье еще две сестренки. Не за себя прошу. За малышек. Со вчерашнего дня они ничего не ели. Если можете, помогите собрать на хлебушек.

Он, не скрывая радости, смотрел, как девочка, опираясь на костыль, шла по вагону. Люди доставали из кошельков мелочь и бросали в висевший на руке пакет. Она медленно приближалась к нему. Она даже и не представляла, что родилась под счастливой звездой.

Он отведет ее сегодня туда. Там она будет счастлива. Когда она подошла к нему, он виновато отвел взгляд. У него не было денег. У него было место, где ее ждут.

Поезд остановился. Народ хлынул к лестнице. Он хотел окликнуть ее, но подумал, что только напугает: ждановский душитель запугал всех. Она может принять его за убийцу. Он тоже поднялся по лестнице. Огляделся. Толпа раздвоилась. Кто налево: к автобусной остановке, а кто направо: через подземный переход в сторону продуктового рынка. Девчушка проковыляла в сторону остановки. Он стоял и не решался догнать ее. Вот так всегда. Так же было и с теми, кому он уже помог.

Девочка, миновав остановку, повернула к арке девятиэтажного дома. Он быстрым шагом направился за ней. Когда он нагнал ее, она едва прошла половину темного перехода между домами. Он нежно взял ее за плечо и развернул к себе лицом.

Она не испугалась. Он улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ. Она знала, что он пришел помочь ей.

Он снял свой шарф и нежно накинул его девочке на шею. Она улыбнулась еще шире. Он подмигнул ей. Пора. Он взялся за концы шарфа и развел руки в стороны. Костыль и пакет выпали из ее рук.

Она умерла с улыбкой на губах.

Ему было жаль ее.

Даже теперь, зная, что там ей будет хорошо, он жалел ее.

Он вышел к остановке.

Дождь со снегом хлестал его по лицу. Тут он не смог сдержаться. Слезы полились ручьем. Как много людей еще нуждается в его помощи. Только он мог им помочь.

…Ведь только он умеет сострадать.

 

февраль 2007 г.