Глава 1 Сквозь ветер, волны, курсом верным К скалистым берегам Каперны Причалил одинокий бриг; У пристани в какой-то миг Толпа встречающих сбежалась, Гудела, очень волновалась, Ведь больше года "Орион" По свету белому скитался. Лонгрен ужасно волновался (На бриге был матросом он): Сейчас красавица жена Его впервые не встречала. Бегом помчался от причала Лонгрен: "Здорова ли она?" Предчувствие большого горя К нему пришло в далёком море, Когда на вахте он стоял И месяц среди туч сиял Совсем один в беззвёздной дали. Лонгрен, пытаясь гнать печали, Себя работой занимал, Ни сна, ни отдыха не знал, Но сердце от тоски щемило, Перед глазами образ милый Стоял; был полон скорби взор И явственно звучал укор: "Лонгрен, любимый, где же ты?" И столько было доброты В простых и искренних словах, Что со слезами на глазах От нескончаемой разлуки И испытав такие муки, Что не изведал и Тантал*, Он словно мальчик зарыдал. Лонгрен бежал к родному дому Дорогой сызмальства знакомой, Но никогда ещё она Не показалась так длинна, Как в этот раз, когда волненье Так навалилось на него, В душе полнейшее смятенье, Лонгрен не видел ничего, Бежал как буйвол напролом; Вот, наконец, родимый дом, Над домом дым из печки вился, Лонгрен на миг остановился, Утёр вспотевшее лицо И устремился на крыльцо, Вошёл в прихожую украдкой, Тихонько дверь чуть приоткрыл, Увидел детскую кроватку И в изумлении застыл: Над той кроваткой как наседка Склонилась старая соседка И песню пела для малышки: "Гуляли как-то в поле мышки...-- Вдруг прекратила петь она.- Ну, спи, Ассоль! Желаю сна Тебе приятного. Приснится Тебе пускай сейчас жар-птица, Что будет до скончанья дней В раю для матушки твоей Петь песни краше соловьиных. Спи, дорогая, птенчик милый!" Лонгрен всё понял: "Мери нет! Она покинула сей свет - Юдоль тревоги и печали И нескончаемых забот. На горе "Орион" причалил К Каперне. Я так ждал... и вот На свете я один остался"- И в полный голос разрыдался. Соседка рядышком присела: "Так получилось... Что же делать? На то была Господня воля. Поплачь! Слезам своим дай волю - Авось, немного полегчает. Слеза печали размягчает" - "Жить нет охоты мне... и точка!" - "Но у тебя малютка дочка! Её обязан ты растить!" - "Отцом я стал? Не может быть!" - "Всё может быть на этом свете. Какое это счастье - дети! Сама детей я лишена. -- Печально молвила она.- Да! Мери не вернуть назад, Её обитель - райский сад, Она с небес на нас взирает И слёзы счастья утирает". Лонгрен как ото сна очнулся, К кроватке детской повернулся, Взглянув на маленькую дочь, Отринул мысль о смерти прочь: "Она на Мери так похожа! Мой долг - отцом достойным быть. Мне Мери в жизни не забыть! Дай мне лишь сил и веры, Боже!" Затем соседка рассказала, Как Мери тихо умирала: "Она ребёнка родила И кучу денег отдала Врачу за затяжные роды - Так начались её невзгоды; Она всерьёз поиздержалась, Гроша в копилке не осталось, Еды - хоть покати шаром, Хоть разбери на доски дом - Нет и для глупой серой мышки, А у неё растёт малышка. Что делать? В долг занять решила И обратиться поспешила К трактирщику, ведь он богат. Ни с чем пришла она назад: Не дал ей в долг подлец ни цента Ни под залог, ни под проценты, Готов был дать лишь за любовь. Ударила ей в щёки кровь, Она отвергла предложенье И, вся в слезах от униженья, Зажав в руке своей кольцо, И, утерев платком лицо, Отправилась дорогой в Лисс, Дождь вдруг пошёл - судьбы каприз, Туда-обратно - три часа... Разверзлись словно небеса, Холодный дождь лил всю дорогу, Чуть душу не отдала Богу, Слегла, болезнь её свалила, В бреду металась, говорила: "Кольцо я всё же заложила... Теперь, голубушка Ассоль, Мы купим хлеб и купим соль". Два дня в бреду она металась, На третий - с ней душа рассталась... Молитву пастор прочитал, Народ крестился и рыдал. Теперь она уж в лучшем мире, Душа её парит в эфире. Нам на земле же жить сейчас, Пока не пробил смертный час. Бог самых лучших забирает К себе в заоблачную высь. Душа в раю не умирает, Вы ещё встретитесь. Крепись!" Глава 2 Лонгрен, растроганный рассказом, Отправился в Каперну сразу, У капитана "Ориона" Он полный получил расчёт, Как сухопутная персона Теперь он с дочерью живёт. Но сразу море не отпустит Совсем на берег моряка, В душе его по морю грусти Полным полно ещё пока. Казалось бы, что ты теряешь - Разлуки с милыми и шторм? Взамен того приобретаешь Семью и свой родимый дом. Тебе что - шторм семьи дороже? Разлуки что - милее встреч? Или с ума сошёл ты, может, И уж пора в больницу лечь? Всё так! Но снится ночью море, К себе зовёт, к себе манит, Как будто в море есть магнит, Как будто счастье есть в просторе Его волнующихся вод. Лонгрен уже который год Тоску по морю подавлял: Искусно он изготовлял Модели лодок, шхун и бригов, Яхт, пароходов, катеров; Игрушки расходились мигом, Их брать всегда-всегда готов Был лавочник, что в Лиссе жил И честью лавки дорожил. Он говорил: "Товар отменный! Лонгрен, прошу Вас, непременно Несите мне всё, что угодно, Я Вас не стану проверять. Вам можно смело доверять - Товар ваш постоянно модный". Лонгрен не стал миллионером, Но зарабатывал на хлеб, Отцом был нежным и умелым, Лопатой денег хоть не греб, Но жил, хоть скромно, но в достатке, Дом содержал всегда в порядке И дочь любил самозабвенно, Все мысли были непременно К одной Ассоль устремлены, Её он обожал безмерно, Был для неё отцом примерным, Но не завёл себе жены: Любить кого-то кроме Мери Он просто-напросто не мог И в сердце на любовной двери Повесил он большой замок. Лонгрен был замкнут по природе, Компаний шумных не любил; О нём судачили в народе, Что он кого-то там убил, Поэтому не ходит в море: Убийцу в море не берут, К тому ж в семье случилось горе - От горя люди все бегут, Боятся горем заразиться, Ведь может всякое случится. Нет, чтобы руку протянуть - Старались только оттолкнуть. Однажды сильный норд* подул, Все лодки на берег втащили, Они лежали кверху килем, Никто рыбачить не рискнул В такую жуткую погоду. Лонгрен любил смотреть на воду, Один на мол он выходил, Взирал с тоской на волн кипенье И от забот отдохновенье В стихийном буйстве находил. Бушует море на просторе, Волною бьётся об утёс, В такой момент, забыв про горе, Лонгрен мечтал, что он матрос И вновь идёт на "Орионе" В далёкий рейс. Король на троне Не мог счастливей быть, чем он. Лонгрен был пламенно влюблён В морские ветреные дали, Его печали покидали, Когда валил из трубки дым, Он вновь казался молодым Себе и был готов сразиться Хоть с целой тысячей чертей... На миг бы в море очутиться Среди авралов*, склянок**, рей***. Трактирщик Меннерс зазевался, Оставил лодку на воде, Его сын рядом оказался, Увидел - скоро быть беде: Волна её о сваи била С такой неистовою силой, Что доски на бортах трещали, Хрустели, жалобно пищали. Сын сообщил о том отцу, Сластолюбивцу, подлецу, Который Мери домогался И равнодушным оставался К чужой нужде, к чужой беде. Увидев лодку на воде Трактирщик в лодку прыгнул ловко, Но подвела его верёвка: От натяжения порвалась. Как птица лодка заметалась На обезумевших волнах, В трактирщика вселился страх, Он закричал: "Лонгрен, Спаси! Хоть сколько денег запроси - Я заплачу тебе сполна! И бочку доброго вина Тебе я к дому подкачу!" Лонгрен ответил: "Не хочу! Ты не помог моей жене - Гори же в адовом огне! Ты как свинья на свете жил И кару неба заслужил!" На горизонте лодка скрылась, Неся трактирщика в себе. "Месть неба всё-таки свершилась! - Лонгрен подумал о судьбе, Что сколько ни сопротивляйся, Её никак не обмануть. - Предрешено - так отправляйся В далёкий свой последний путь!" Три дня по воле волн носился Трактирщик в лодке по воде, Нептун* как будто бы взбесился, Но не случилось быть беде - Поблизости шёл пароход (Да, подлецам порой везёт!), Трактирщика спасли и вот Доставили в Капернский порт. Лонгрена он ругал безбожно И чёрной краски не жалел: "Скажите, как это возможно? Я погибал, а он смотрел!" Молва росла как снежный ком, Подробностями обрастая, Лонгрена обвиняли в том, Что мог спасти, но не спасая, Он как убийца поступил И Меннерса чуть не убил. А Меннерс сильно простудился, Вина до чёртиков напился, Чтобы простуду победить Решил ещё вина попить, Пошёл, шатаясь, он в подвал, Но поскользнулся и упал, Виском на бочку налетел, Тут дух его и отлетел. Народ Лонгрена обвинил В том, что трактирщика убил Он из-за мести верно, Кипела вся Каперна. С ним знаться вовсе перестали И обходили стороной, Руки ни разу не подали - Он жил в Каперне как изгой*; Мальчишки даже обзывали Ассоль злодейкой молодой, Подкравшись, грязью обливали Или холодною водой. "За что они нас так не любят?" - Ассоль спросила у отца. Cтерев слезу с её лица, Лонгрен сказал: "Людей всех губят Три вещи - зависть, глупость, злость. Всё испытать им довелось, Любви они лишь не узнали. Их надо просто пожалеть: Они ведь могут умереть От этих бед, прожив в печали Все лучшие свои года, Любви не зная никогда!" Глава 3 Ассоль любила у Лонгрена, Присев на папино колено, Играть косматой бородой, Когда он говорил о море, О волн бушующем просторе, Вновь становился молодой, Глаза как молнии сверкали; Морские приближались дали И бородатый капитан Свой бриг вёл через океан Навстречу ветру, непогоде, Назло бушующей природе К далёким берегам страны, Что были так удалены, Что плыть к ним надо целый год. А в той стране живёт народ Весёлый, добрый и сердечный, Там длится праздник бесконечно, Повсюду музыка играет, Несчастья там в помине нет, И солнце круглый год сияет И каждый юноша - поэт. Но приходилось возвращаться Из той загадочной страны, Где есть огромные слоны, С друзьями новыми прощаться, Чтобы улечься на кровать И тихо, сладко, крепко спать. Порой ходила в Лисс Ассоль, Игрушки в лавку относила, Обратно деньги приносила, Табак, чай, кофе, спички, соль. Вот и сейчас она пошла С корзинкой, полною игрушек, Моделей, а не погремушек, Средь них одну она нашла, Которая была всех краше, Нарядней, праздничней и даже Казалась сказкой наяву. "На этом бриге поплыву Отсюда с папой далеко, Туда, где просто и легко Живётся честным людям. Мы счастливы там будем!"- О счастье девочка мечтала; В своих руках она держала Кораблик белый словно снег, А паруса на нём пылали Огнём пожара, были алы, Название его "Успех" Об оптимизме говорило, Надежду каждому дарило. Когда Лонгрен кораблик делал Материала не хватало, И заменил он снежно белый На яркий цвет карминно-алый. Хоть получилось всё случайно, Кораблик был необычайно Торжественно красив собой; На глади моря голубой Он очень здорово б смотрелся, Когда бы на волнах вертелся, Горели - гордость и краса - Его большие паруса. Дорога шла вдоль ручейка, Ассоль решила: "Я пока Немного поиграю тут, Хотя бы несколько минут". Кораблик на воду спустила И хоть за ним она следила, Но дунул только ветерок И в лес кораблик поволок. Ассоль его достать хотела, Но дотянуться не успела. Он побежал средь чистых вод, Затем за резкий поворот Зашёл и тут же скрылся, Как будто испарился. Ассоль бежала со всех ног: "Кораблик, где ты? Где ты? Хотя б, ты леший, мне помог". Но не было ответа. Так целый час она бежала, От огорчения дрожала Губа, готова разреветься Спросила: "Ну куда мог деться Кораблик в алых парусах? Быть может, он уж в небесах Средь облаков летает? Такое ведь бывает - Отец мне как-то говорил - Голландец* в небесах парил Совсем без экипажа, Что было страшно даже". Вдруг увидала старика, Держал кораблик он в руках, Он был седой и с плешью. "Ну точно! Это - леший!"- Ассоль мгновенно замерла, От страха чуть не умерла; Старик почуял её взгляд И обернулся вдруг назад: "Не бойся, милая моя! Не леший* и не гоблин** я! Я - Эгль! Я - сказочник известный! Возьми кораблик свой чудесный". Испуг прошёл, как не бывало, Ассоль повеселела, стала Его за то благодарить, Что он помог ей водворить Кораблик вновь в корзину: "Иду я к магазину..." - "Я знаю - чтоб игрушки сдать, Но захотелось поиграть Тебе у ручейка немного, Кораблик ринулся в дорогу..." - "Скажите, Вы узнали как?" - "Я - сказочник, волшебник, маг! Мне всё про всех всегда известно!" - "Вот это да! Вот интересно!" - "Когда чего-то ждёшь - то да! А так, поверь мне, ерунда! Докучно знать всё! Ох, докучно! И омерзительно и скучно! Я побывал сейчас в Каперне, Полдня сидел в одной таверне, Сидел и молча песни слушал. От этих песен мои уши Едва не свились свитками! Певцам таким бы нитками Их рты зашить поганые, Чтоб песни свои пьяные Они навеки позабыли И никогда бы их не выли! О чём мечтают и поют? О водке, что всё время пьют, О платных ласках по дешёвке, О дураке и о плутовке. Ох, право слово, чем так петь, Так лучше вовсе онеметь! Но ты, красавица Ассоль, Мне предсказать тебе позволь Большое счастье впереди. То сердце, что в твоей груди Для счастья только рождено! Ты слышишь, как стучит оно? Оно в преддверии свершений Наичудеснейших решений, Что может нам судьба дарить" - "Нельзя ль яснее говорить? Скажите, что же меня ждёт?" - "Когда ты вырастешь, придёт В Каперну белый-белый бриг Как будто в парусах из роз. Толпа народа в тот же миг, Будь хоть жара, будь хоть мороз, Собою улицу запрудит И бурно восхищаться будет: "Какая дивная краса! О, как прекрасны паруса На белом бриге алые! Такие небывалые!" От брига лодка отойдёт, Усыпанная вся цветами, С неё прекрасный принц сойдёт И скажет: "Не знаком я с Вами, Но Вами сердце полонилось! С тех самых пор, когда приснились Вы мне, любимая Ассоль, Испытываю в сердце боль! Я Вас люблю любовью нежной, Она как океан безбрежна, Как горный снег она чиста! Мы будем с Вами лет до ста Жить, не старея, в полном счастье! Все огорченья и несчастья Нас не коснутся никогда: Мы будем счастливы всегда!". Ты с ним уедешь навсегда, В Каперне ж долгие года Судачить повсеместно будут И никогда вас не забудут. Так сказка обернётся былью! Так сбудется твоя мечта! Лишь сердцу покрываться пылью Не позволяй ты никогда! Храни в нём веру и надежду, Взрасти в нём пылкую любовь. Всё будет в радость, будет вновь, Хотя сто крат бывало прежде". Ассоль сказала: "Как чудесно! Всё будет очень хорошо!" А маг и сказочник известный Подумал: "Ты чиста душой!", Сказал: "Ну что же, дорогая! Пора прощаться нам с тобой". От нетерпения сгорая, Ассоль направилась домой. Глава 4 Лонгрен окапывал капусту, Увидев дочь, поддался чувству, Лопату бросил возле грядки: "Всё у тебя, Ассоль, в порядке?" На руки доченьку схватил И в быстром танце закрутил. От необычного рассказа Ассоль была возбуждена, Отцу всё рассказала сразу... Была так счастлива она: "Ой, папочка! Всё так и будет?!" Лонгрен задумался на миг, Решил, что вырастет - забудет, Но добрым сердцем он постиг: Жестоко сказку грубо рушить: "Конечно! Старших надо слушать!" Ассоль устала, утомилась, Уснула на плече отца. Ей сказка дивная приснилась Про молодого удальца, Который принцем оказался, Из-за семи морей примчался, Себе невесту отыскать И выше счастья не алкать. Лонгрен не двигался, боялся Свою малышку разбудить. Вдруг голос из кустов раздался: "Хозяин, дай-ка закурить!" Пригрелся нищий у забора, Ни слова он из разговора Не пропустил, а всё подслушал, Когда горбушку хлеба кушал. "Я дал бы, но заснула дочь" - "Принцесса что ль? Курить невмочь Мне как охота! Разбуди!" - "Да не шуми ты! Погоди! Дай ей хоть чуточку поспать!" - "Пошёл ты к чёрту! Наплевать Мне на тебя и твой табак! Сейчас возьму зайду в кабак..." - "Проваливай! До кабака Ты не дойдёшь: намну бока Тебе, коль ты не замолчишь!" - "Всё - ухожу! Чего кричишь?!" И нищий, затаив обиду, Исчез стремительно из виду; А в кабаке, напился пива И в настроении игривом Смеялся над Лонгреном громко И говорил: "Его девчонка И сам Лонгрен ума лишились: Ждут необычный бриг теперь". Все в кабаке развеселились, Но тихо было, только дверь Тихонько на ветру скрипела, Да за окошком чайка пела. А нищий свой стакан зажал, Неторопливо продолжал: "Он говорит ей: "Верь же! Верь! Случится, если не теперь, То через месяц, через год В Каперну белый бриг придёт, Принц заберёт тебя с собою, Как предназначено судьбою". На бриге будут паруса Не белые, а алые. Все будут говорить: "Краса! Какие небывалые!"". Молва из кабака-таверны Распространилась по Каперне, Что, дескать, и Лонгрен и дочь Подвинулись умом немного, Что невозможно ей помочь: Она выходит на дорогу И смотрит пристально на море (Ума лишиться - это горе!), Ждёт бриг весь в алых парусах Придёт за нею издалёка, И с лентой алой в волосах Всё ходит, бродит одиноко. Лонгрен ей в этом потакает, С ума сходить ей помогает И говорит ей: "Верь всему! Тогда всё сбудется, конечно!" И длится это бесконечно... Причина веская тому В том, что Лонгрен сошёл с ума, Его давно уж ждёт тюрьма, Иль в сумасшедший дом весёлый Пора отправить новосёлом, Чтоб оградить людей нормальных От проявлений аномальных Его порочного ума... Заразна глупость как чума, Неистребима кои веки Она в обычном человеке; Идут года, бегут года, Но глупость здравствует как прежде! На смерть её оставь надежду - Ей не исчезнуть никогда! Ассоль с покупками шла с рынка, Задумалась она на миг... Раздался вдруг истошный крик: "Смотри, не потеряй ботинки, Когда пойдёшь на встречу с принцем! Тебя возьмёт он за границу, Чтоб стала королевой ты! Какие глупые мечты!" Толпа безликая гудела И повторяла то и дело: "Какая тонкая натура! Какие дивные мечты! Очнись, Ассоль! Ты просто дура! Ты гений глупой простоты!" Глава 5 Фамильный замок сэра Грэя Был рвом с водою окружён, Над всею местностью давлея, Был мрачен как темница он; Решётки чёрные литые, Как кудри в кольца завитые, Собою окружали сад, Где каждый смертный был бы рад В тени деревьев прогуляться... Но он не смел там появляться Под страхом плети и темницы. Свободны были только птицы В сей сад без пропуска влетать И песни дивные свистать. В картинной галерее замка Портреты предков в жёлтых рамках Взирали со стены сурово, И было даже -- право слово -- Немного жутко среди них Самодовольных и тупых, Кровавой славой осенённых, Уверенных, самовлюблённых, Одетых в пышные жабо, Как у маркиза Мирабо.* Cын сэра Грэя Грэй Артур Из тех был пламенных натур, Кому на месте не сидится И каждой ночью море снится; Хотя по возрасту был мал, Но много книг он прочитал О моряках и о пиратах, О кладах мертвецов богатых, Что где-то далеко зарыты И тайной вековой покрыты. Его влекло воображенье За океаны, за моря, До слёз, до головокруженья Мечтой о подвигах горя, Он книги разные читал И всё мечтал, мечтал, мечтал... Сэр Грэй пытался воспитать Артура сэрам всем подстать, Но ничего не получалось И только казусы случались. Картину увидав однажды С распятым на кресте Христом, Артур замазал гвозди дважды Зелёной краской и потом Венец страдания терновый Пытался превратить в лавровый. Сэр Грэй, когда сие узрел, С досады чуть побагровел, "Зачем испортил ты картину?"-- Вопрос он задал строго сыну. "Я облегчить хотел лишь муки! Глянь -- у него пробиты руки! Мне больно от его страданья!" Сэр Грэй решил, что наказанье На сей раз можно отменить: Нельзя за доброту винить. Дух беспокойный, дух мятежный Имел Артур, ребёнок нежный, Покоя никогда не знал: То он исследовал подвал, То забирался на чердак, Где был полнейший кавардак, И рылся в застарелом хламе; Потом рассказывал он маме О приключениях своих, Была то тайна на двоих: Ведь если б старший Грэй узнал, То б неминуем был скандал -- Ведь не пристало сыну сэра Иметь порочные манеры И рыться в хламе и грязи (Спаси, Господь, и пронеси...). Погребщиком у сэра Грэя Служил пропойца Польдишок, К спиртному аппетит имея, Имел он пузо как мешок. Лафит, херес, коньяк, мадеру Он обожал сверх всякой меры, Но сильно пьяным не бывал, Хотя изрядно выпивал. Артур сдружился с Польдишоком (Когда бы старший Грэй узнал, То б для него явилось шоком: Сын сэра лазает в подвал!). Сын сэра между тем сидел Верхом на длинной винной бочке И с интересом он глядел На занимательные строчки: "Меня ты выпить не спеши! Вино для праведной души Пить можно только лишь в раю. Я двести лет уж здесь стою И простою здесь триста лет, Поскольку праведников нет! Для грешников я -- страшный яд: Их истребляю всех подряд!" Артур прочёл все эти строчки, Что были писаны на бочке И заявил: "Не может быть! Меня вину не погубить! И бочку этого вина Я осушу потом до дна!" Но Польдишок сказал в ответ: "Вина отведал ваш прадед. Прадед ваш мистер Томас Грэй Героев храбрых всех храбрей, Он много смело воевал И никогда не унывал; Водой бы он не смог напиться, Вино он пил вместо водицы. Однажды он пришёл в подвал И строчки эти прочитал; Сейчас же бочку сам открыл, Стакан вина до дна испил И тут же замертво упал, Как бы сражённый наповал. С тех пор никто не прикасался К вину-убийце никогда, Поскольку каждый опасался, Что распроститься навсегда Он с жизнью, а она дана Нам не для смерти от вина!" Артур ответил: "Не боюсь! Я всё равно вина напьюсь Из этой самой бочки! Плевать на эти строчки!" Артуру строго запрещалось Ходить на кухню. Всякий раз Он смело нарушал приказ (Ведь мать так кухней восхищалась!). Там печь громадная пылала, В котлах огромных начинала Кипеть горячая еда, Которая вкусна всегда, Когда не вовремя даётся. Как учащённо сердце бьётся При нарушении запрета! Вам не знакомо чувство это? Восторг и радость от сознанья Запретности непослушанья Переполняли сердце Грэя Таким блаженством неземным, Сказать словами не сумею, То надо испытать самим. Запретный плод всегда вкуснее - Нет мысли проще и яснее. Однажды вот что приключилось: Служанка Бетси обварилась На кухне как-то кипятком; Руки кисть обвязав платком, Она заплакала от боли (Не позавидуешь сей доле), Пылали щёки, словно розы, Из глаз её струились слёзы. Артур был в это время рядом, Своим сочувствующим взглядом На Бетси посмотрел, страдая От мук чужих как от своих. "Тебе так больно, Бетси! Знаю..." - Сказал он тихо и утих, В бессилье боль её умерить, Но на себе решил проверить, Какая боль досталась ей, Взял ложку, зачерпнул полней И вылил прямо на ладошку Себе пылающую ложку; Бараний жир обжог мгновенно, Его пронзила боль огнём. "К врачу Вам надо непременно! Ну, Бетси, милая, идём!" Врач Бетси перевязку сделал, Велел немного потерпеть; Работал врач тот так умело, Что Бетси просто стала петь. Когда же Бетси удалилась, То из кармана появилась У Грэя левая рука, Та, что узнала кипятка Крутого огненное жженье; Любое малое движенье Рождало боли сильной взрыв. Напрягшись, чуть глаза прикрыв, Грэй протянул больную руку (Так постигаем мы науку: То шишки лихо набиваем, То лбом мы стены пробиваем, Приобретая опыт свой, Рискуя юной головой). Врач перевязку сделал Грэю, Боль отступила от него. "Себе сказать теперь я смею, Что не боюсь я ничего", -- В душе Артур так размышлял, Когда повязку поправлял. Десятилетний Грэй и Бетси, Которой было двадцать лет, Теперь бывали часто вместе (Друзей на свете лучших нет!). Артур рассказывал ей книжки, Которые любил читать, Она печенья и коврижки Всегда ему пыталась дать, Конфеты щедро насыпала В его вместительный карман И в руки яблоки совала, Он говорил в ответ: "Charman!"* Глава 6 Была служанка Бетси Джиму Невестой около двух лет; Любовь влекла неудержимо К друг другу их, но денег нет, Хотя работать Джим старался (Он в замке конюхом служил), Как бедным был, так и остался И капитала не нажил. Без денег свадьбу не сыграешь, Без денег счастью не бывать, Без денег просто пропадаешь... А как обидно пропадать! Артур решил помочь влюблённым (Он фунтов сто уже скопил), Копилку на куски разбил, Добром был счастлив сотворённым. Он к Бетси в комнату пробрался, Тихонько к сундуку подкрался, Мешочек с фунтами подкинул И тут же комнату покинул. Приятно получать подарки, Но во сто крат - самим дарить! О том не стоит говорить, Как на душе порою ярко От сотворённого добра И хочется кричать "Ура!" Вот Бетси как-то убирала, Сундук с бельём перестирала, И обнаружила мешок... Её повергла сумма в шок. А при мешке была записка: "Прими подарок. Счастье близко. Был я без приглашенья тут. Прости! Друг бедных Робин Гуд". Что делать девушка не знала, О том на кухне рассказала; Переполох такой поднялся, Что Грэй в содеянном сознался, Но деньги отказался взять: "Ведь Вам на свадьбу не собрать" Джим с Бетси благодарно вняли Его возвышенным мольбам, И с радостью подарки взяли, Хвалу воздали всем богам, Какие только в мире есть, Хвала им вечная и честь! Грэй-старший удалил с владений Детей всех подневольных слуг, Чтоб разомкнуть порочный круг Дурных влияний черни. Мнений Чужих не слушал никогда, Считал, что прав во всём всегда. Артуру Грэю скучно было Играть всё время одному, В тоске, печальный и унылый, Не мог сказать он никому, Что "одиночество ужасно, Что в жизни главное - друзья, Отец так поступил напрасно. Пропали пусть бы все князья, Бароны, графы и маркизы! Из-за глупейшего каприза На почве спеси родовой Здесь от тоски хоть волком вой!" Спасала лишь библиотека, Где часто сиживал Артур С восторгом как паломник в Мекке... У впечатлительных натур При виде книг душа ликует, При чтении душа поёт. Нам одиночество диктует Свои законы. Жизнь идёт, Мечтатель юный подрастает, О путешествиях мечтает, И очень скоро будет время, Когда он взрослым, скинув бремя, Покинет свой печальный кров, Кипит ведь в нём бунтарства кровь. Висела старая картина В библиотеке на стене, На ней большая бригантина, Вся в белой пене как в огне, Волну лихую разрезала, А ветер паруса ей рвал; Она на гребень залезала, А впереди зиял провал, Ещё мгновение - помчится Она бушпритом* вниз с горы... Водой солёной промочиться Хотелось Грэю. До поры В морские дали отправлялся Он лишь в заоблачных мечтах, Волнам морским сопротивлялся, В себе душил он липкий страх, Себя уж капитаном видел... Кто знает, может, он предвидел Своей судьбы счастливый бег; Он был упрямый человек. Когда исполнилось пятнадцать, Покинул он отца и мать, Чтобы по свету поскитаться, Фортуну** чтоб за хвост поймать. "На шхуну "Ансельм" юнгой взяли!" - От счастья Артур закричал, Мерещились дальние дали, Страны неизвестной причал, Пираты, сокровища, рифы, Кокосы, бананы, слоны, По небу летящие грифы, Арабских кровей скакуны, Красавиц востолчных улыбки, В лагунах живая вода... Случилась в расчётах ошибка (Так с нами выходит всегда!): Заставили палубу драить, На мачтах тянуть леера*, Пришлось паруса лихо ставить, Сегодня быстрей, чем вчера. Мозолисты крепкие руки, Грэй мышцами плотно оброс, Учил он морские науки Как самый прилежный матрос; Под грузом работ не сгибался, Его полюбил капитан, Который во всём сомневался И думал, что самообман Привёл желторотого в море, Романтикой глупой маня, Заплачет он: "Горе мне! Горе! Скорей отвезите меня Домой! Я без мамы скучаю! От моря меня уж тошнит! Хочу я пирожное с чаем И торт мой любимый бисквит!" Но юнга работать старался, Не плакал, не ныл, не скулил, Всё делать на совесть пытался, Ручьями пот с юноши лил. Понравился Грэй капитану Характером крепким своим, Артура не видел он пьяным, За это особо любим Был Грэй капитаном суровым, Он понял: с него будет толк. И дал капитан себе слово: "Воспитан морской будет волк!" Пять лет капитан занимался С матросом любимым своим, Доволен итогом остался, Как сын капитаном любим, Постиг Грэй морскую науку, Хоть сам в капитаны иди, Забыл он про смертную скуку, Лишь радость таилась в груди; Узнал он далёкие страны, В штормах побывал на морях, Помощником стал капитана... "Учил я мальчишку не зря!"- В усы капитан улыбался, С любовью, смотря на него. "Артур как моряк состоялся! Чего же ещё мне? Чего?"- Вопрос задавал себе старый, Как лебедь седой капитан, Поддавшись мечты своей чарам, Лелеял прелестный обман; В мечтах этих дети у Грэя Родились и чуть подросли, Обняв капитана за шею, Его тормошили, трясли, Кричали: "Давай погуляем! Купи шоколадных конфет! Ты добрый! Мы знаем! Мы знаем! Любимый наш! Милый наш дед!" Ах, эти сладостные грёзы И ослепительный обман Порой рождают только слёзы; Когда рассеется туман, Сплетённый из одних желаний, Когда багаж воспоминаний С небес на землю возвратит, Кто вам поплакать запретит? У капитана Гопа ныло В груди. Предчувствием томим, Курил он злой табак постылый, Вёл разговор с собой самим: "Что делать? Годы взяли, видно, Своё. Всем это суждено. Стареть до чёртиков обидно, Досадно, грустно, гадко, но Всего обидней быть бездетным! Ведь был отцом я многодетным И не сошёл едва с ума, Когда скосила всех чума... Детей и милую супругу, Мою любовь, мою подругу Я не забуду никогда И верен буду ей всегда!" В Ванкувере догнало Грэя Письмо от матери родной, На сердце стало вдруг теплее И захотелось так домой, Как может только захотеться Вдали от дома своего, И стала мысль одна вертеться: "Домой!"- и больше ничего. Узнал он, что отца не стало В конце пространного письма; Испытывал он горя мало, Но опечален был весьма. Они с отцом чужие были, Грэй-старший не любил его, Себя любил лишь самого. На хмуром небе тучи плыли, Грэй начал детство вспоминать, В воспоминаньях - только мать Пред взором мысленным вставала, Отца как будто не бывало. Отец любил во всём порядок, Благоустроенность, покой; Когда шалил Грэй-младший рядом, Кричал: "Иди в углу постой! Нельзя кричать! Нельзя шалить И громко очень говорить! Веди себя благопристойно! Орать как конюх недостойно!" А мать любила Грэя очень, Когда он как-то заболел, Сидела рядом дни и ночи... И Грэй любил её, жалел: Была девчонкой отдана За Грэя-старшего она, Любви в супружестве не знала. Что в жизни хуже может быть? Жила-скучала и страдала, Потребность женскую любить, Всю нежность пламенной натуры Она излила на Артура, Ни в чём его не упрекала И всем проказам потакала; И сын любил её так нежно, Как только может сын любить, Любовь как океан безбрежна, И даже больше, может быть. Пять лет не видел мамы милой, Пять лет её не обнимал, Отец уже лежал в могиле, Грэй очень сильно тосковал. На всей Земле, на всей планете Союза чище не сыскать, Чем мать и ласковые дети! Священно это слово - мать! Когда порт Дубельт показался, Грэй вмиг до клотика* добрался, Впиваясь взором в синеву. "Ужель увижу наяву Леса, поля, луга и пашни И замка зубчатые башни, Где появился я на свет? Земли прекрасней в мире нет!" Он с мачты в миг один спустился, У капитана отпросился, Чтоб мать родную навестить, В родимом замке погостить. Грэй оказался снова дома, По саду пышному прошёл, "Тропинка каждая знакома! Как на душе-то хорошо!"- Подумал Грэй, он волновался, По лестнице крутой прошёл, Джим-конюх в холле повстречался, "Вернулись Вы! Как хорошо!"- Промолвил конюх и заплакал, Да так, что даже пол закапал. -- Cкажи мне, Джим, где мать моя? Её хочу увидеть я! --Она стоит перед распятьем И страстно молится за Вас. И точно, в тёмно-синем платье Она молилась: "Спаси нас, О Всемогущий, Милосердный, Господь наш Всеблагой Христос! Мой сын любимый (он матрос) На судне трудится усердно. Спаси его и сохрани От бурь бушующей природы! Пусть будут тихи моря воды! И от врагов оборони!" Сказал Грэй: "Мама, это я!" Сама от счастья не своя, Она к груди его прильнула, Чуть-чуть от радости всплакнула, Лицо уткнув ему в плечо. Грэй целовал ей горячо Родные, ласковые руки. "Я тосковал..." - "С тобой в разлуке Я чуть с тоски не умерла. Ты здесь! Всевышнему хвала!" Грэй превратился в малыша, От счастья он едва дышал. Как хорошо быть с мамой рядом! Себя ребёнком ощущать! Почаще надо навещать Родную мать. Столь нежным взглядом Она смотрела на него, Не ощущая ничего, Лишь ослепительное счастье. Она так счастлива была! Как роза буйно расцвела, Ушло душевное ненастье. Они могли сидеть часами Беседы нежные вести Иль разговаривать глазами И слова не произнести. Прожив у матери неделю, Грэй собираться как-то стал. --Ты уезжаешь? Неужели Ты от меня уже устал? --Ну что ты, мама! Дорогая! Я полон счастья и любви! Но я без моря умираю. Прости меня, прошу! Пойми... --Не надо. Всё я понимаю: Ты просто вырос, взрослым стал. Грэй, нежно маму обнимая, В щеку её поцеловал. Когда он с матерью простился, Обратно в Дубельт возвратился, Чтоб с капитаном Гопом сразу Решить один больной вопрос. Грэй произнёс одну лишь фразу, Гоп закипел: "Молокосос!" Вскочил как лев он, заметался, Но с Грэем через миг обнялся. Пошли командой всей поддать Они в кабак. Повеселись... Хозяева перекрестились, Когда они ушли толпой, Как стадо прёт на водопой. Через неделю бриг "Секрет" Был куплен капитаном Грэем; Набрав команду, он скорее Решил объехать целый свет. Глава 7 Четыре года Грэй скитался И все моря избороздил, И в Лиссе как-то оказался... Он в Лисс впервые заходил. Под выгрузкой стоял семь дней Как столб "Секрет" у маяка; Разгрузка кофе шла пока, Скучать стал беспричинно Грэй; Боролся с тягостной дремотой И занимал себя работой, По судну с боцманом ходил И всем работу находил: Велел он кливер* заменить, Почистить компас, трюм и клюзы** И срочно палубу смолить... Но чувствовал себя медузой, Что под лучами солнца тает И ни живёт, ни умирает. Решил Грэй с Летикой матросом Чуть-чуть на шлюпке походить, Немного рыбу поудить; Вошли в лагуну, за утёсом Пристали к берегу они. Вдали мерцали там огни -- Скажи мне, Летика, что там? -- Деревня старая Каперна. В ней есть всего одна таверна. В ней скуку не развеять Вам! -- Друг Летика, зажги костёр, А то становится прохладно. --Есть, капитан! Топор остёр, Сейчас костёр устрою ладный! Костёр пылал. Грэй наблюдал Огня бушующее пламя. Стаканы Летика подал, Тост произнёс: "Удача с нами!" Затем матрос удить собрался; Грэй у костра мечтать остался, Смотрел на тёмный небосвод, На звёзд извечный хоровод, Мысль устремлялась в бесконечность: "Для звёзд лишь миг - для нас уж вечность. Иной звезды давно уж нет, Но зрим её мы ясный свет..." Так, глядя в небо, Грэй уснул, Как будто в омут провалился, Ему то дом родимый снился, То стаи голубых акул. А утром только пробудился, Умылся ключевой водой: "Как хорошо! Я молодой! Мечты заветной я добился! Но мне чего-то не хватает И, кажется, что счастье тает". В нём сердце трепетное билось; Любви так жаждало оно! (Что Вам судьбою суждено Произойдёт). И вот случилось... В лесу среди травы душистой И одуванчиков пушистых На пледе девушка спала; Прекрасна так она была, Что Грэй влюбился в одночасье; Теперь он знал, в чём жизни счастье. Она лицом была прекрасна, Словно богиня хороша. Влюбился Грэй безумно, страстно, Остановился, не дыша Смотрел на девушку, дивился: "Жизнь так прекрасна! Я влюбился?!" От чувств, нахлынувших так бурно, Слегка кружилась голова. Любовь всегда во всём права; Она рождается сумбурно, Ни рассчитать, ни предсказать Любовь, конечно, невозможно. Возможно ль сердцу приказать? Нет! Мысль об этом уж безбожна. Любовь - ярчайший Божий дар, Она над всем повелевает! Кто в жизни этого не знает, Тот просто безнадёжно стар Своей душой и сердцем дряхлым, Напрасно проживает век Несчастный этот человек, Живёт он как в подвале затхлом. Грэй зачарованно смотрел На детски милое лицо, Затем он снял с руки кольцо, Тихонько девушке надел, И только уходить собрался, Как Летика вдруг показался. Грэй палец приложил к губам: "Потише, друг. Вон, видишь, там Уснула девушка одна. О, как она прекрасна! Одежда у неё бедна И хочется ужасно Мне ей помочь, но не обидеть. Когда б ты мог её увидеть, Меня б ты понял в тот же миг". "Видать, Амур* его настиг Своей стрелой с любовным ядом", Но он ни голосом, ни взглядом Не проявил своей догадки. "Ну как рыбалка?" - "Всё в порядке! Поймал две камбалы, селёдку" - "Идём в таверну! Будем водку Мы заедать твоим уловом" - "Попить! Поесть! Ну, право слово, Занятий лучше в мире нет!" - "Ты рассуждаешь как поэт. Да, ты отъявленный гурман!" - "Так точно, храбрый капитан!" Зашли в таверну, заказали Бутылку водки, пока ждали, Когда им рыбу принесут. Трактирщик Меннерс тут как тут Крутился перед гостем важным, Протёр стол фартуком бумажным, Сам скатерть белую достал И самолично разостлал. Хин Меннерс как лиса был рыжий, Взгляд то холуйский, то бесстыжий, Хихикал, глупо улыбался, Как проститутка продавался За каждый жалкий медный грош; На папу своего похож Был очень. Ну, одно лицо! И был таким же подлецом. -- Скажи, трактирщик, кто такая Сейчас по улице идёт? Взглянув в окно, сказал Хин: "Знаю! Ассоль, что дурочкой слывёт. Она уже который год Из дальних стран всё принца ждёт На бриге в алых парусах! Летает, в общем, в небесах". Хин Меннерс, мерзко улыбаясь, Вниманьем гостя упиваясь, Поведал всё, что только знал И от себя чуть-чуть приврал: "Её отец Лонгрен - убийца, Жестокосердный кровопийца. Убил он моего отца..." -- Да бросьте слушать подлеца! - Вдруг басом угольщик пропел. Он врёт, каналья! Всё он врёт! Врать перестанет, коль помрёт! -- Я вру?! Да как же ты посмел... -- Он врёт, каналья! Он всё врёт! Закончит врать, когда помрёт, Не раньше. Даже не мечтайте! Ему медяк дырявый дайте, Так он Вам спляшет и споёт, Ещё с три короба наврёт. Ассоль, поверьте мне, нормальна, Отнюдь не дурочка она. Скажу Вам конфиденциально, В мечту она так влюблена, Что в жизни грязного не видит И сердцем ангельским добра, Она и мухи не обидит. Ассоль по-своему мудра: Недавно вёз её в повозке, Она сказала: "Вот и ты, Хотя товар везёшь неброский, Имеешь яркие мечты! Представь - с углём простым корзина Сейчас как клумба расцветёт!" Признаюсь, я, свой рот разиня, Уж вовсе не смотрел вперёд, А пялился на уголь чёрный, Мечтой красивой увлечённый, И мне мерещились цветы Необычайной красоты! Хин сделал вид, что оскорбился, За стойку чинно удалился, Стаканы начал протирать, С тарелки грязь ногтём сдирать. Вернёмся мы на день назад: Лонгрен возделывал свой сад, Ассоль из Лисса возвратилась И над корзиною склонилась. Ассоль обычно напевала, Всегда весёлая бывала, Но в этот злополучный час Лишь слёзы капали из глаз: "Не раскупаются игрушки! Их в магазины не берут! Сейчас в ходу мортиры, пушки. Пропал твой многодневный труд..." - "Иди ко мне, моя родная! Печаль свою гони ты прочь! Всё будет хорошо! Я знаю! Ты замечательная дочь!" Привлёк её Лонгрен за плечи, Привлёк к себе, поцеловал. День завершался, был уж вечер, На берег шёл за валом вал. Порой в такие вечера Лонгрен до самого утра Смотрел на море, затаённо Мечтал о ветре в парусах И, словно заново рождённый, От счастья плавал в небесах; Как и Ассоль, он был мечтатель. Ты не суди его, читатель: Ведь только тот, кто чист душой, Мечтать способность не теряет, Он повседневность покоряет Благодаря мечте большой. Ассоль одна осталась дома, Поддавшись сладостной истоме Легла на мягкую кровать. Морфей* стал грёзы навевать... И вот ей снится дивный сон: По гребням странствующих волн Бриг в алых парусах идёт Среди прибрежных синих вод. В мгновение Ассоль проснулась, Водой в ручье ополоснулась И побежала на утёс Ждать воплощенья своих грёз. Она внимательно смотрела На горизонт, и то и дело Там появлялись паруса, Но алых парусов краса Всё не спешила появляться... Ассоль решила поваляться В душистых бархатных цветах, С улыбкой счастья на устах Она в цветочный луг нырнула, Пьянящий аромат вдохнула. Морфей поблизости парил, Ассоль глубокий сон сморил. Её здесь Грэй увидел спящей И подарил своё кольцо: Богини неземной лицо Зажгло огонь любви палящий. Ассоль проснулась, потянулась И вдруг увидела кольцо... От изумления лицо Её как будто растянулось: "Быть может, кто-то пошутить Решил со мною, да и только! Кольцо такое стоит столько, Что мне вовек не заплатить". Ассоль несмело огляделась, Ища лихого шутника: "Скажите мне, куда Вы делись? Вы не появитесь пока, Я не смогу уйти домой! Ведь я не подлая воровка! Явитесь! Право, мне неловко! Но что же это? Боже мой!" Вокруг лишь птицы сладко пели, Да сосны старые шумели. Глава 8 Понтен помощник капитана Стоял на шканцах*, ел сметану; Когда на борт поднялся Грэй, Он встал навытяжку скорей. --Привет, Понтен! Ты всё худеешь? Ешь и от этого потеешь! --Да, правда, я люблю поесть! В еде хорошей радость есть! --Тебя хоть отвези в пустыню, Где можно лишь найти беду, Найдёшь ты вкусную еду! Тебя удача не покинет. Но хватит о еде. Сегодня Суббота, день от дел свободный, Но мне уж скоро быть на вахте... --Ах, я забыл сказать о фрахте. Сегодня маклер прибегал И фрахт отличный предлагал... --Сейчас, Понтен, мне не до фрахта! Вместо меня постой на вахте. Мне надо отлучиться в Лисс, Чтоб сделать девушке сюрприз. Грэй прыгнул в шлюпку и отчалил, Его нисколько не печалил Тот самый непреложный факт, Что ускользнул хороший фрахт. Артур был всё-таки богатым И бег за золотым дукатом Его ничуть не привлекал, Он злата вовсе не алкал. Грэй много лавок обошёл, Но так нигде и не нашёл Он шёлка утренней зари. "Прохвосты, чёрт Вас подери!" - Грэй мысленно ругался так, Куря крепчайший свой табак. В последнюю зашёл Грэй лавку, Увидел на краю прилавка Тот алый цвет, что он искал... И точно, материал был ал, Как утренней зари сиянье. "Мне за терпенье воздаянье Послал наш всемогущий Бог"- Подумал Грэй, не чуя ног От продолжительной ходьбы. Что за ирония судьбы! Он был у этой самой лавки В начале своего пути, Но не хотел в неё войти, Поскольку в лавке была давка. Там продавался материал Недавно завезённый в Лисс, Который как алмаз сиял, И дамы даже подрались, Поскольку каждая хотела В него облечь своё лишь тело, Чтоб в нём единственной блистать И краше всех на свете стать. А материала было мало, На всех никак не доставало. Но даже если б и хватило, Их это бы не охладило; Перед прилавком длился бой, Дрались они между собой. Весь материал желая взять Рвалась к прилавку, и опять Оттиснутая на дюйм дальше, Как лев рычала генеральша: "Бездельницы! Вы все плутовки! Отдайте материал, воровки!" И располневшая не в меру Рвалась к прилавку жена мэра Как на охоте пёс дыша, Огромным телом всё круша. Здесь были также аббатиса, Одна заезжая актриса, Жена сеньора прокурора, Любовница крутого вора, Господ солидных содержанки, А также этих дам служанки. Впоследствии ходили слухи, Что даже уличные шлюхи Мечтали материал достать, Чтоб словно золото блистать. Их лавочник угомонить Пытался тщетно: каждый раз Ему грозились выбить глаз Или тотчас же схоронить; Он притаился под прилавком... Когда утих свирепый бой, Он сразу запер свою лавку. "Себе не верю! Я живой!"- Он, всхлипывая, говорил И как из кружки слёзы лил. Потом, оправившись от страха, Сменил он рваную рубаху, Навёл порядок, пол помыл И лавку заново открыл. Пришёл почтенный покупатель И выбрал прочный алый шёлк. Как видно, знал он в этом толк, Сказал: "Послушай-ка, приятель, По нраву мне сей материал. Его бы я, пожалуй, взял"- "Неужто сразу весь рулон?!"- Был лавочник так изумлён, Что челюсть нижняя отвисла И в лавке тишина повисла Такая, что когда пробили Тихонько старые часы, Казалось, пушки запалили. Загнулись рыжие усы У лавочника от испуга. "Приятель, окажи услугу: Подай бумагу и чернила. Я точный сделаю расчёт,- Сказал, - На паруса пойдёт Четыре тысячи локтей"- "Четыре тысячи чертей!"- Тут лавочник пустился в пляс (Такой заказ его потряс). Грэй тут же сразу расплатился, О сроках с ним договорился, Когда прибудет материал. От счастья лавочник сиял. Счастливый Грэй из лавки вышел И тут же музыку услышал; Была она нежна и знойна Как солнца светозарный луч, Любую стаю тёмных туч Она б развеяла. Достойно Виола с флейтою играли, Своей игрою навевали Столь романтический настрой, Что даже пчёл гудящий рой Не просто радостно гудел, А словно хор летящий пел. Узнав с виолой музыканта, Грэй крикнул: "Циммер, это ты! Мои сбываются мечты! Такого дивного таланта Давно уже я не встречал!", C улыбкой Циммер отвечал: "И я без Вас истосковался, Поскольку в свете нет щедрее И лучше капитана Грэя! Недели две перебивался Я коркой хлеба и водой (А я уже не молодой!). Как пёс я голоден теперь Или как самый страшный зверь!"- "Теперь о голоде забудь! Да собери кого-нибудь Из балаганных музыкантов, Талантливых, но не педантов, Что могут звуки лишь мертвить"- "Неплохо бы вина попить По случаю счастливой встречи!"- "Не торопись, ещё не вечер!- Смеясь, Грэй Циммеру сказал, Рукой на бухту указал.- Смотри, вон там стоит "Секрет"; Вино искристое, обед - Всё будет в наилучшем виде!"- "Ну что ж, тогда мы не в обиде!" Расстались Грэй и музыканты, Артур на судно поспешил. -- Эй, Циммер, ну и насмешил! Где ж мы найдём ему таланты? - Спросил, задумавшись, флейтист. -- Да ими полон город Лисс! Глаза пошире раскрывай И веселее будь, давай! Всё в прошлом мы оставим зло, Ведь нам сегодня повезло! Глава 9 Артур лежал в своей каюте, Когда раздался шум на юте*; Явился боцман через миг, Артура спящим он застиг, Прокашлялся и извинился, Что так не вовремя явился: "Простите, сэр, там музыканты Берут на абордаж** "Секрет", Кричат, что все они таланты. Так как: пустить их или нет?" - "Пустите, Атвуд, их пустите! И хорошенько угостите Вином искристым и обедом. Идите! Я за Вами следом Сейчас на палубу пойду, Во всём порядок наведу". Неплохо Циммер постарался: Всего семь человек собрал, Оркестрик маленький старался И восхитительно играл. Остался Грэй доволен очень Тем, как оркестрик выступал: Он музыкантам денег дал. На протяжении всей ночи У моря музыка звучала; Волна прибрежная качала Лениво на себе "Секрет"; В разгаре был ночной банкет. Вот шёлк погружен был на борт, "Секрет" покинул лисский порт И встал у устья Лилианы - Лесной порожистой реки. Давались диву моряки: "Наш такелаж* весь без изъяна. Зачем же паруса менять?! Нет, этого нам не понять!" Один Пантен не волновался: Ему казалось, докопался Он до причины той затеи И прямо высказал всё Грэю: "Я догадался, капитан, Зачем приказ о смене дан Ещё приличных парусов. На протяжении часов Вопросом этим задавался..." Грэй как-то грустно улыбался, Когда Пантен, как вор из банды, Ему сказал про контрабанду: "Меня ты просто удивляешь, Пантен! С тобой не первый год Работаем, а ты не знаешь: Грэй контрабанду не берёт! Цвет парусов мне нужен алый, Чтобы любимая узнала "Секрет" на подступах к Каперне. Пантен, я счастлив так безмерно! Меня так долго ждёт она! Пока она мне не жена, Но скоро станет непременно! Настанут в жизни перемены! Пора любви, земного рая! От страсти порохом сгораю! Меня счастливей в мире нет! Вот алых парусов секрет". Лонгрен всю ночь ходил по морю На утлой лодке по волнам. "Как дальше жить на свете нам Из-за проклятой нищеты? Лонгрен, скажи, что можешь ты?" - Так вёл он разговор с собою. Минуя полосу прибоя, На берег вытащил он лодку, Пошёл домой; его походка Была по-прежнему быстра, А мысль как лезвие остра: "Уйти надолго невозможно: Оставить дочь - неосторожно. К тому же буду тосковать, Слезами море поливать". Казалось, всех надежд крушенье Скалой нависло... Только вот Само собой пришло решенье: "Ведь есть почтовый пароход! Он между Лиссом и Кассетом Проходит каждый божий день. Как позабыть я мог об этом?! Лонгрен, ты просто старый пень! Да, я устроюсь на него! Живём! Не страшно ничего!" Ассоль увидела Лонгрена И улыбнулась из окна; Произошла в нём перемена, Смеясь, заметила она, Что меньше сделались морщины, Что он во цвете лет мужчина И что прошедшие года В нём не оставили следа. Лонгрен ей также улыбался, Но он немного волновался: А вдруг удача подведёт И он работы не найдёт? Он гнал свои дурные мысли, Что над его челом повисли; Они юлою завертелись И на кусочки разлетелись. Лонгрен заметил перемену, Что в дочери произошла: Она такой походкой шла, Как прима шествует на сцену, Был блеск особенный в глазах И недосказанность в улыбке. "Мечта об алых парусах, Наверное, была ошибкой. Я думал - вырастет - забудет, А вышло всё наоборот: В ней ожиданье чуда будит Больших страстей круговорот, Чем дальше, тем сильнее верит, Живёт в предчувствии любви. Кто заблуждение умерит И вразумит? Эх, се ля ви!* Сам это сделать не могу! Не пожелаешь и врагу Как я в сомнениях метаться, Не сметь мечту её разбить (Её так можно погубить) И грустным мыслям предаваться О том, что будет с ней без веры. Я оптимист, dum spiro spero**, Но и в моей душе порой Бывает грозовой настрой"- Такие мысли как гангрена Терзали бедного Лонгрена. Ассоль по-прежнему мечтала О ярких алых парусах, Как в детстве высоко летала Она в далёких небесах. С тех пор, как ей кольцо досталось, Она душою расцвела, Была уверена: осталось Недолго ждать. Она жила Мечтой о жизни предстоящей, О страсти, сердце пепелящей, О счастье до скончанья дней; Любимый будет вместе с ней! Чего ж ещё от жизни надо?! Для чистых, преданных натур В любви и счастье и отрада. Таким же точно был Артур: И он мечтал лишь о любимой, Огонь любви неугасимо Пылал в истерзанной груди, Грэй ждал лишь счастья впереди. Чумазый угольщик устал, С повозкой чёрной рядом встал, Чтобы спокойно покурить, О том, о сём поговорить С сапожником и мясником (Давно он с ними был знаком). Речь о правительстве зашла И мирная беседа сразу Почти что в драку перешла, Как будто их покинул разум; Правительство обматерить В беседе походя приятно, Министров важных костерить И обложить десятикратно Пытался каждый как умел, Ругались просто виртуозно, Руками потрясая грозно Перекричать друзей хотел, Конечно, каждый говорящий; Дошло б до драки настоящей, Но вдруг Ассоль к ним подошла, Рукой махнула, улыбнулась - И драка не произошла, Друзья как ото сна очнулись. "Привет, Ассоль! Как поживаешь?"- С улыбкой угольщик спросил И сигарету погасил. Ассоль ответила: "Ты знаешь, Пришла с тобою я проститься. Ведь скоро уезжаю я В чужие, дальние края! И может всякое случиться: Вдруг не увидимся мы снова"- "Ещё не легче, право слово! Ты уезжаешь?"-"Уезжаю!"- "Скажи, куда?"-"Сама не знаю! Ну что же, угольщик, прощай!"- "Прощай! Но всё же навещай Места родные иногда"- "Я не прощаюсь навсегда",-- Рукой приветливо махнула И словно птица упорхнула. "Куда ж она теперь уедет?"- Нахмурясь, угольщик спросил. "Она, сдаётся мне, лишь бредит"- Мясник сонливо пробасил. Сказал сапожник: "Верно! Бредит! И из Каперны не уедет. Известно всем - она сама Давно уже сошла с ума!" Глава 10 "Секрет" из устья Лилианы, Надув тугие паруса, Шёл в море. Было ещё рано, Сверкала на траве роса. Охотник шёл по следу зверя, Блуждал с ружьём на берегу: "Нет! Я глазам своим не верю! Ушам поверить не могу!" "Секрет" как роза красовался В сиянии алых парусов И звук оркестра раздавался, И пенье дивных голосов. "Нет, я зверей стрелять не буду! Охоту навсегда забуду!"- Ружьё забросил он в кусты И мирно собирал цветы. Военный крейсер повстречался "Секрету" в море, дал приказ, Чтоб тот на месте оставался. Явился мичман. Через час Они друзьями с Грэем были, Бутылки две они распили Сухого красного вина: "Да здравствует любовь! Она Должна лишь царствовать на свете!" У мичмана уж были дети, Ещё бутылку без затей Опустошили за детей. Когда друзья уже расстались, Из пушек залпы вдруг раздались: Салют в честь капитана Грэя Устроил мичман от любви: "Любовь как солнце сердце греет! Она бессмертна! Се ля ви!*" Ассоль читала у окна, Была увлечена она Судьбою главной героини; В окно залив виднелся синий; Периодически Ассоль На море из окна смотрела; Всем сердцем так помочь хотела Умерить героини боль! По книге, что Ассоль держала Букашка красная бежала, На слове "глянь" остановилась И потихоньку затаилась. Ассоль её в окно стряхнула, На море синее взглянула И обмерла: "Вот чудеса!" Вдали алели паруса. Ассоль, забыв про героиню, Помчалась к морю со всех ног, Остановить её не мог Никто. Мечта её отныне Сбываться стала на глазах, От счастья щёки все в слезах. Бывает так: у нас удача, А мы от счастья просто плачем. Ассоль бежала, спотыкалась; "Секрет" навстречу ей летел. "Дождалась! Всё-таки дождалась!"- В ней задушевный голос пел. Ассоль неслась быстрее пули. Каперна, как пчелиный улей, От изумления гудела, Поверить в чудо не хотела: "Неужто дурочка права И вправду парусов дождалась?! Проверить надо бы сперва. Быть может, просто показалось". Завистники не верят в чудо, Чужое счастье им - беда, Они, конечно, никогда До смерти счастливы не будут. И жалко тех людей безмерно! Каперна! Бедная Каперна! Кого же ты в себе взрастила?! Дай, Бог, им мужества и силы, Чтоб зависть истребить в себе, Чтоб сделать поворот в судьбе, Вести себя благопристойно И жить свободно и достойно, Чтоб были счастливы они Все Богом данные им дни. С "Секрета" на воду спустили Большую шлюпку всю в коврах, Матросы вёсла опустили И понеслись на всех парах. Стоял в той шлюпке Артур Грэй, Командовал: "Друзья, скорей!" Ассоль, увидев эту шлюпку, Бесстрашно в море понеслась, Она от холода тряслась И сильно замочила юбку, Но ничего не замечала, Её уже волна качала, Когда она в слезах кричала: "Любимый! Милый! Это я!"- "Иди ко мне, любовь моя!" Толпа застыла и молчала, Свершилось чудо на глазах: "Секрет" при алых парусах Стоял на рейде у Каперны. Трактирщик вышел из таверны, Лохматую башку чесал, С досады губы аж кусал. Грэй подхватил Ассоль на руки, Сказал: "Любимая моя, Для нас окончены все муки. Я так люблю тебя!"-"И я!" Оставим мы Ассоль и Грэя И пожелаем счастья им. Любовь священна. Лишь двоим Она как солнце души греет. Эпилог С тех пор прошло уж много лет, Всё ходит по морям "Секрет", Пантен всё также ест сметану И верно служит капитану; У Грэя и Ассоль есть дети Любимей всех детей на свете; У них два деда - Гоп с Лонгреном, И балуют попеременно: Лонгрен кораблики пускает, Гоп сказки длинные читает; В них бабушка души не чает, По-настоящему скучает, Когда они уйдут на час: "Я так соскучилась без вас!"- Встречая внуков, говорит И поцелуями дарит. Все очень счастливы они. Спаси их, Бог, и сохрани! Примечания стр.2 Тантал [гр. Tantalos] - подревнегреческому мифу - лидийский царь, осуждённый Зевсом на вечные муки голода и жажды, несмотря на близость земных плодов и воды; отсюда выраже- ние "Муки Тантала", "танталовы муки". стр. 8 Норд [голл. Noord северный] - северный ветер. стр. 9 Аврал [англ. over наверх + all все] - 1) мор. общая судовая работа, в которой принимает участие весь судовой экипаж или большая его часть; 2) мобилизация работников для выполнения срочного задания. Склянка 1) У моряков: полчаса времени. Бой склянок (удары колокола, отмечающие время). Отбивать склянки. 2) Судовые песочные часы, измеряющие время по получасам. Рей, рея [голл. ra] - мор. металлический или деревянный поперечный брус, прикреплён- ный к мачте; предназначен для крепления прямых парусов и поднятия сигналов. стр. 10 Нептун [лат. Neptunus] - в древнеримской мифологии - бог морей, то же, что в древне- греческой мифологии Посейдон. стр. 11 Изгой - 1) В Древней Руси: человек, вышедший из своего прежнего социального состояния; 2) перен. Человек, отвергнутый обществом. стр. 15 Голландец - Летучий голландец (книжн.) - вечный скиталец [по легенде о корабле, обречён- ном скитаться по морям]. Леший - В русской мифологии: человекообразное сказочное существо, живущее в лесу, дух леса, враждебный людям. Гоблин - сказочное существо. стр. 23 Мирабо Виктор Рикети, маркиз де (1715- 1789), французский экономист. стр. 30 Scharman - франц. прелестно. стр. 33 Бушприт [голл. boegspriet] - горизонтальный или наклонный брус, выставленный вперёд с носа судна (у парусных судов); служит для вынесения вперёд носовых парусов для улучшения манёврен- ных качеств судна. Фортуна [лат. fortuna случай, удача, неудача] - 1) в древнеримской мифологии - богиня судьбы; изображалась стоящей на шаре или колесе (сим- вол изменчивости счастья) с повязкой на глазах и с рогом изобилия в руке; 2) судьба, счастливый случай, счастье. стр. 34 Леер [голл.] - мор. туго натянутая ве- рёвка или стальной трос, оба конца которого закреплены; применяется для постановки косых парусов, для предохранения людей от падения за борт, для просушки белья и т.д. стр. 39 Клотик [от голл. kloot - шар, набалдашник), деревянная или металлическая деталь закруглённой формы; насаживается на верх мачты или флагштока. Внутри клотика расположены ролики (шкивы) фалов для подъёма фонаря, флагов. стр. 42 Кливер [голл. kluiver] - треугольный парус между фок-мачтой и бушпритом. На парусных су- дах бывает до 3-х кливеров. Клюз [голл. kluis] - отверстие в палубе и надводной части борта судна для пропуска якорной цепи или троса. стр. 45 Амур [фр. Amour; лат. amor любовь] - в древнеримской мифологии - бог любви, изобра- жаемый в виде крылатого мальчика с луком и стре- лами; стр. 49 Морфей [гр. Morpheios] -1) в древнегречес- кой мифологии - божество сна и сновидений, сын Ночи; 2) сон. стр. 51 Шканцы [голл. schans] - мор. часть верхней судовой палубы между средней и задней мачтами; шканцы на военных судах являются местом для парадов. стр. 57 Ют [голл. hut] - мор. кормовая часть верхней палубы судна. Абордаж [фр. abordage] - тактический приём морского боя времён морского и парусного флотов, представляющий собой сцепку судов для рукопашной схватки. стр. 58 Такелаж [нем. takelage] - все снасти на судне, служащие для укрепления рангоута и управления парусами. стр. 61 Се ля ви [фр. такова жизнь]. Dum spiro, spero лат. [дум спиро, спэро] - пока дышу, надеюсь (из Овидия). стр. 65 см. прим. к стр. 61. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
