Не уговаривай меня, Не вовлекай меня, не надо, То, в лоно светлое маня, То, угрожая мукой ада. Я разберусь в своей судьбе, Заполню чем-то век короткий… Ты лишь на миг представь себе: Душа лежит на сковородке, А чёрт приходит посмотреть, Не перекрыт ли вентиль с газом… По-моему, такая бредь Смешной должна казаться сразу. * * * Ветер с ветвей отрясает осеннюю дань, Перебирает и видит, что ценностей – нет. В эту холодную мрачную серую рань Не наступает никак долгожданный рассвет. Жалкие листья трепещут на сильном ветру И не желают сдаваться, но силы – не те… Хоть электричеством мир оживишь поутру – Ну, не сидеть, в самом деле, в такой темноте. Редкие капли срываются с низких небес. Что ж вы хотели – конец октября на дворе. Светлого времени стало внезапно в обрез – Так и бывает обычно об этой поре. Не было нынче снежинки ещё не одной, С климатом мы нашутили: зима – не зима… К снегу ещё не готовится город родной – Огненных листьев повсюду царит кутерьма. * * * Узкой речушки обрывок, кладбищенский дух… Осень кончается, жёлтая всюду листва. Мы сговорились: встречаемся около двух, Может, из невского ветра возникнут слова. Те, что повторены в мире несчитано раз, Только другими – другим, а не нами с тобой. Может, сегодня они прозвучат и для нас: В хоре оркестра, пожалуй, фагот и гобой. Чуть хрипловато-гнусаво, но так глубоко, Бархатным звуком разбив ненадёжную тишь. Воздухом осени дышится очень легко, И не сбивает дыхание. Что ж ты молчишь? Ветер растреплет седую волнистую прядь. Бурые листья – под ними: живая трава. Чуть серебрится свинцовая невская гладь. Будто бы что-то на свете решают слова… * * * Ни взгляда, ни звонка, ни сувенира… Единственные в хрупком постоянстве, Среди большого суетного мира – Две точки, удалённые в пространстве. Две точки в нестабильном состояньи, На слишком переменчивой планете, Мельчайшие частицы мирозданья – Наивные стареющие дети. Ни писем, ни свидания, ни фото… Забытых слов тревожная невнятность, Нелёгкая духовная работа: Возможность, допустимость, вероятность… * * * Я жиров накопил, Сколько на зиму надо, И в берлогу залёг, Как намечено было. Только чую: не мил Белый свет. И отрада Не приходит. И бок Отлежал. И постыло Всё на свете. Никак Тишина не наступит: Птиц, и белок, и лис Голоса надо мною… Что за нечисть и враг, Старой ведьмою в ступе, Громыхает «на бис», И стрекочет, и воет… Всё в природе пришло К нарушенью баланса. Нет покоя зверью От взбесившихся тварей. Всё, как будто, назло! В состоянии транса – Поднимусь – и убью! Или просто: ударю! * * * Что это было? На уровне, даже не взглядов… Перед грозой так бывает полна атмосфера, Словно ещё предвкушенья, мощнейших разрядов, Где, наступая на пятки надежды и веры, Следует призрак любви – до поры обозначен Лишь огоньками на мачтах – в преддверии бури… Может растает, а может быть, будет иначе: Мощным разрядом ударит со всей своей дури… Ну, а пока всё на уровне предощущений, Лишь нагнетаются в воздухе всплески эмоций. Тает годами копившийся лед непрощений, Сердцем назначенный ритм – у висков отдаётся. * * * Дел у меня – невпроворот – Ведь я – Всевышний… Вот, первый раз за этот год, Завис над крышей. Я оглядел весь шар земной, Весьма дотошно… И вот не знаю, что со мной – Настолько тошно. Они, творения мои, Казалось: перлы – Ведут кровавые бои… А кто там первый, Кто начал бой, кто виноват – Понять не в силах, И даже здесь, у божьих врат. А на могилах: То полусгнившие кресты – То монументы, Не слишком дивной красоты. Венки да ленты… А ведь насколько велика Была идея: Произвести не дурака И не злодея. Чего ж так слепки – далеки От эталона? Не с той ноги, не с той руки, Не тем фасоном… И, вроде, заповеди дал – Весьма успешно. А кто теперь здесь правит бал? Не я, конечно!.. Не получилось волшебство: Бардак да муки… Я, по примеру кой-кого – Умою руки… * * * Зачем-то мы вновь учинили Загадочный этот вояж: Морские и прочие мили… Сменился не раз экипаж. А кормчий… То след вырожденья, То пьянство причиной тому, Что видимость псевдодвиженья, Увы, не ведёт ни к чему. То буря, то мели, то рифы, То – вовсе – Бермудский провал… Останутся, разве что, мифы, От наших метаний у скал. Реальных событий трёхмерность Сотрётся с течением лет. Да, разве когда достоверность Тебя волновала, поэт? Да разве живые примеры Твоею водили рукой? Встречались ещё у Гомера Мы с точностью фактов такой. Не верь в благодарных потомков, Когда это было и где?.. Биясь о прибрежную кромку, Мы рвёмся к открытой воде. * * * Я не жила за пазухой, и звёзд Не нахватала вкупе с привилегией. А потому мой стих предельно прост: Куда мне панегирики с элегией?.. Есть мастера – не я – не от сохи… Шутя, напишут строчки звучно-странные. А я пишу кондовые стихи, Сермяжные, посконно-домотканые. * * * В ту же воду – дважды – не бывает, Всё проходит, ничего не вечно. И вселенским ветром раздувает Звёздный мусор на дороге Млечной. Канули и гога, и магога… Пронеслись шторма в двенадцать баллов. Только мастер-класс у педагога Так же мил, как в юности бывало… Лик меняют люди и природа, Ну, а через годы – и подавно… Я вошла два раза в ту же воду! И должна признаться: это славно. * * * Все торжества на этой годовщине Могу теперь лишь представлять себе: Их вовсе случится по причине, Нередкой – в человеческой судьбе, Но редкостной – в масштабе государства… Мы любим рушить – хлебом не корми. И получаем новые мытарства. История смеётся над людьми. Кому была нужна, на самом деле, Контрреволюционная игра – Мы в простоте своей не разглядели: Пальба… стрельба… Ни пуха, ни пера… * * * Мне говорят: писать верлибры сложно. В них не спасёт тебя красивость ритма, И выверенность рифмы. Врут безбожно! В отсутствии любого алгоритма, Когда уже ничем не ограничен Сознания поток – куда как просто: Набор любой, вполне конкретной дичи, Ложится, как корявая короста, На ткань листа, на кожу монитора… И образность не радует такая. Вот в рамках рифм суметь достичь простора – Задача, скажем прямо, не простая! * * * На прощанье кивни, Просто так, без особых затей. Замелькают огни – В ритме наших больших скоростей. Размотался клубок – Под колёсами – бархатный путь: Может, сжалится бог – И его не взорвёт кто-нибудь… В партизанской войне – Все заложники, чист ли, не чист. Нынче каждый вдвойне, А порой, и втройне – фаталист. То к чему-то стремясь, А, как правило, всё-таки: прочь, Мы летим, разгонясь, Нам ли знать, что осталось обочь… Впечатлений пути, Для листов путевых дневников, Нам уже не найти – Это век наш крылатый таков. Не откроется суть, Не войдём мы ни в ступор, ни в раж: Не успели моргнуть – Вот и пункт назначения наш… * * * Нет, не летят ещё белые мухи Бабочкам жёлтым на смену. Где-то колдуют холодные духи, Тучи – в воздушную пену – Резво взбивают, впрок запасая Снега пылинки и хлопья. Выйдет зима, по морозу, босая – Вот она, доля холопья… Вечную пленницу хлада и мрака: На чёрно-белую плёнку, Сняли, а после в корзину для брака – Бросили кадры с девчонкой… Зимняя радость – весьма эфемерна… Плёнка цветная: и осень – Пестрые краски – и «С подлинным – верно!»… Это – в корзину не бросим. * * * Борюсь с томительною ленью – Слугой осеннего сезона, Как луч дневной, сражаясь с тенью, Под вечер – вовсе без резона. Перевести часы сегодня Велели нам, а значит, снова: Зима – безрадостная сводня – Нас урезонила толково, Сводя со старым да немилым, Холодным дядькою морозом… Ну, дай-то бог, не до могилы, Нам проливать об этом слёзы. Переведём – и вечерами Темнее станет ощутимо, И осень, щедрая дарами, Уйдёт, оставив без сантима… Хоть как крутись – весьма заужен, Предзимний день – сухой ковригой… И лишний час – уже не нужен, И тёмен день, куда ни двигай… * * * Постепенно буреет листва под ногами, И теряет своё обаяние осень. Город снова зовёт пошататься кругами… Моросит. Холодает. И тянет – не очень… Но как знак, что года нас пока не согнули, Так ложатся на фон, однотонно-невнятный, Нам дарившие снег в запотевшем июле, Тополей, не опавших, зелёные пятна. Золотая пора, ну, почти отгуляла, Потеряли деревья роскошную крону, И дробятся на отблески в русле канала Фонарей и рекламных огней миллионы. * * * Попавшая в число, почти что, парий, Но, не признав тупую силу нала, Ресурсами обоих полушарий, Я б город свой часами рисовала. С Дворцового моста открытых далей И сквозь очки объять – силёнок мало: От крупных форм – до крохотных деталей Пространство красотой очаровало. Закат опять безудержный и алый. И я б вот так стояла и стояла, Не замечая нынешних реалий – В развилке у Невы – Большой и Малой… * * * Уйти бы в лес, где ели вековые, Где сосны подпирают небеса, И где звучат забытые, живые, Созвучны: птиц и листьев голоса. Срубить себе кондовую избёнку, Такую, чтоб меня пережила, И жить себе, как бабочка-подёнка, Исконно – от светла и до светла… Оставить дома деньги и бумаги, Часы, и документы, и стихи… Чтоб по весне, исполнены отваги, Гнездо себе слепили у стрехи Две ласточки-касатки, и птенцами Обзавелись, как водится у птиц… И вот тогда стихи – родятся сами, И лягут на безжизненность страниц. * * * Осень нынче приоделась Жгучей таборной цыганкой: Золочёные мониста Да коралловые бусы. Принакрыла шалью тело, Закружила спозаранку, И дождём умылась чисто, В общем – просто и со вкусом. А потом вослед за солнцем, Как положено цыганам, Унеслась листва, и стаи Перелётных пилигримов. Осень выпита до донца, И в угаре полупьяном, Серым облаком растаял Свет её неповторимый… * * * По-разному в различные года Мы выбираем между "нет" и "да"… Короче этих слов на свете нет… У гонора идя на поводу, С собою и рассудком не в ладу – Даём несостоятельный ответ. И через много лет, уже потом, Мудрея и старея, узнаём, Когда и в чём ошиблись, и не тот Из котелка мы вытянули фант, Неправильный избрали вариант, С анодом перепутали катод… * * * Презрев геройский шёлк былых штандартов, Сменив – по мановению – окрас, Приверженцы – во всём – двойных стандартов Подмять, сломить – пытаются и нас. Для них – что мрачный вечер хеллоуина – Что христианский праздник Всех Святых, Без разницы: они стреляют в спину, Бьют – без предупреждения – под дых… И что-то остановит их едва ли На дьяволом намеченном пути, Для них другой богини, кроме, Кали – Пожалуй, и на свете не найти. * * * Чем я сильней – тем больше: мне! Таков закон – от троглодита… Хоть на земле всего вполне Хватило б всем, чтоб были сыты. Есть два аршина мертвеца… Живым – немногим больше надо… Но выпирают двери ада В стене логичного конца. Но подгребают под себя Не так растущие ручищи, И даже кучу нагребя, Всё от добра – другое ищут. Искусно выделанный страз Блестит шикарнее алмаза, И золотого унитаза – Не хуже белый унитаз. А на безбедное житьё – Вполне б достало щей да каши. Но оголтелое «моё» Всегда сильней простого «наше». * * * Странной азбукой точек коротких И длинных тире – Публикуются срочные сводки Дождя на дворе… Непонятны мне странные знаки Того языка. Кулаком, неуместным вне драки – Чуть дрогнет рука, Порываясь хоть что-то ответить, С моей стороны, Ибо голоса звуки, сквозь ветер – Дождю не слышны. Но душой понимаю своею Его разговор: Как он рад, что теперь я сумею Увидеть наш двор, Вот таким, обнажённым и влажным, Как сквозь объектив, И уже совершенно не важно, Каков был мотив. И газон превращая в болото, Стекает вода, Закрепляя отснятое фото – Уже навсегда. * * * «Возьмемся за руки, друзья…» Б.Ш.Окуджава Когда соберёмся за общим столом, То многие скажутся "в нетях"… Спешите с друзьями делиться теплом – Не надо затягивать с этим. Кому – по делам, а кому – поделом, А тот – за другого в ответе… Спешите с друзьями делиться теплом – Не надо затягивать с этим. В краях, где полгода всё схвачено льдом, Где даже и солнце не светит, Спешите с друзьями делиться теплом – Не надо затягивать с этим. Кому-то салам, а кому-то – шолом – В салюте рука или в привете – Спешите с друзьями делиться теплом – Не надо затягивать с этим. Никто ведь не знает, где ждёт нас облом В коротком пути по планете: Спешите с друзьями делиться теплом – Не надо затягивать с этим. * * * Потемнело, повлажнело, заблестело… И листва к асфальту враз поприлипала. И уже опять тепла желает тело, А давно ли от жары изнемогало?.. Лишь вчера ещё листва, шурша, металась По дороге, от бордюра – до бордюра. Лёгкий дождик, пустяки, такая малость – Переменчива осенняя натура. По верхам уже ни листика на ветках, Лишь внизу ещё трепещут золотинки. И летит по ветерку паучья детка, Прилепившись к параплану паутинки. * * * Мотор с шипением и треском Напрягся. И по серпантину Автобус покатил натужно, На виражах скрипя рессорами. Листвы и веток арабески Его натруженную спину Скребли, покуда он окружность, Выписывал. И словно шпорами – Бока коня – педали трогал, Мужчина в кепочке-бейсболке, Седой и смугло-загорелый, Водитель пожилой и опытный. Я всё же поминала бога. Тряслись мешки на верхней полке... Тут или глупой быть – иль смелой – Не место ужасу и ропоту… И постепенно из сознанья Ушли все страхи и сомненья, Уверенность в себе шофёра – Передалась и всем, включительно… И я на волю созерцанья Вся отдалась. И светотенью Меня заворожили горы С красой их, дерзко-восхитительной. * * * Не всегда современность и древность Сочетают вполне органично, И руин застарелая ревность – Далеко не всегда романтична. Не сочтите, что это манерность, Это мнение – искренне, лично: Каменистые горные тропы, И оливы с кривыми стволами – Это Греция истинной пробы. Но уверена я, между нами, Что не слишком естествен Акрополь, С Парфеноном, объятым огнями… Ослеплённо торчащий во мраке, Привлекая наивных туристов – Всё равно, что строитель – во фраке, Или рэп под мелодию Листа, Или пальма – в помоечном баке, В общем: странно, нелепо, нечисто… * * * Мы в наших мнениях – заочники, К себе питаем недоверие… Не зря же истины источники – В устах, лишённых лицемерия. Чем старше мы, тем мы спокойнее, Во взглядах скованно-умерены. Не назовём корриду – бойнею, Коль ею восхищаться велено. Иное – это значит – поровну: Больного бред иль поступь гения?.. Идём, не отступая в сторону От общепринятого мнения. И подвергаются коррекции Иные взгляды, точки зрения. А мне вот видится Венеция Несчастной жертвой наводнения… * * * Я вижу высоченные стволы, Посаженных когда-то нашим дедом, Деревьев, окружающих стеной Наш двор и дом на насыпном пригорке. Дощатые скрипучие полы, Паркет и ламинат им был не ведом, Их обновляла бабушка весной, Окрасив краской цвета дынной корки… Дорогу и пологий спуск к воде, И речку, что казалась шире моря, Дюралевую лодку на реке, И нас, за низкий борт спустивших ноги. Невиданные ранее нигде, Ракеты тополей на косогоре, И меловые горы вдалеке, Где, как у греков, жили наши боги… * * * Размокший дом напротив – посерел, Без обновленья – краска облупилась, И листья, на асфальте, не у дел, Лежат, вполне пригодные на силос. А ветру – никого уже не жаль, Остатки листьев рвёт с ветвей дрожащих, Завинчивает яростно в спираль, И ввысь несёт на токах восходящих. * * * Понятие родительского дома Абстрактно для меня – и в этом соль. Всё то, что было близко и знакомо – Родить в душе способно только боль. Остались в прошлом встречи, разговоры, Тепло и свет, нечаянная ложь… Детали – растащили годы-воры, В суд не подашь на них, и не вернёшь. И под ногой не скрипнут половицы, И ты не подойдёшь уже ко мне. А все твои заветные вещицы Достались новой папиной жене. Но мне, чтоб помнить, не нужны предметы. Моя структура тем и хороша, Что дороги не вещи, а приметы – Флюидами питается душа… * * * Мы голыми пришли – уйдём такими же, В какой шикарный гроб ни положи. Так стоит ли заботиться об имидже, И уверять, что жили "не по лжи"… Зачтётся всё, коль есть, кому учитывать. И тленен здешний призрачный уют. И всем давно известно, что за битого – Небитых – двух давали и дают. * * * Я думала: вчера был сильный ветер – А это так, игривый ветерок. Сегодня ясен день, прозрачно-светел, И не висит слоистый серый смог. Но вот сегодня ветер – это дело – Очистил всё – по первое число! Сорвал листву, что чудом уцелела Вчера, и полагала: пронесло. Большой пакет из полиэтилена Наполнил этот ветер – хоть лети! И куртку, что казалась – до колена – До пояса, бессовестный, взвинтил! * * * Я понаслышке знаю те мытарства, Где с алчностью сражалось благородство, И перешли все средства производства Из частных рук – под руку государства. И много лет народ, превозмогая Врагов, и внешних, и внутри сидящих, Сумел достичь итогов настоящих, И у страны была судьба другая – От остальных отличная, и просто – Отличная! И мы преодолели, Казалось бы, все штормы, рифы, мели, Врагов вокруг и все болезни роста… Но загнанная внутрь – она дремала, Болезнь разврата, алчности и лени, Передавалась с кровью поколений, Извне искала новые каналы… К чему пишу, перебирая лица Героев всех прошедших революций? Да – с теми, что в историю плюются – Сегодня мне велели примириться. И согласиться с теми, кто державу Привел в разряд ничтожных и забитых… Не примирюсь! И верю: паразитов Она стряхнёт, и честь вернёт, и славу! * * * Мы – за чертой хозяйской вотчины, Где глаз да глаз – за всем добром… Мы, как помойка за углом, Мы, как объедки на обочине. И не о нас душой радение У власть имущих. Не о нас. Сегодня – сам себя не спас – Да, будь ты хоть талантом, гением, Коль не обучишься старательно Вертеться, добывая грош, Ты без присмотра пропадёшь. Ну, а потом, что знаменательно, Вклад оценив, такой значительный, Они – на голубом глазу – Прольют притворную слезу, По ходу речи заключительной… * * * На курортной танцплощадке, Посреди большого парка, Это танго зазвучало, Закружилась голова. Горек смысл в напеве сладком, В жар кидает, хоть не жарко, Гаснет свет к финалу бала, Ночь берёт свои права. У тебя смела улыбка, Но глаза – грустны и робки, А слова не прозвучали, Рта никто не раскрывал. Всё пока темно и зыбко, Не тропа ещё, а тропка, Всё в зачине, всё в начале, Чья победа, чей провал? Где-то там вздыхает море, Так спокойно, так ритмично… И длиннющие иголки Точит крымская сосна… Будет счастье или горе В этой самой жизни, личной? Я сама не знаю толком. Только ясно: влюблена… * * * Я – более, чем взрослая, и я Вполне конкретно, ясно понимаю, Что на земле, помимо моего, Есть мнения другие непременно. И в грудь себя старательно бия, Восторженная вся и боевая, Я никогда, нигде и никого, Ни час, ни два, ни сутки, ни посменно – Не стану убеждать, что я права, Что мнение моё – других вернее, Не стану оскорблять и унижать Приверженца противной точки зренья. И хоть моя метода не нова, Я никогда не распрощаюсь с нею. Но и другим не следует визжать, Испытывая зря моё терпенье. Меня уже не трогает молва, И на плевок – слюны, надеюсь, хватит. А если я уже убеждена – То вы меня не переубедите. Не тратьте даром грубые слова, И сил на оскорбления – не тратьте… Я верой в правоту свою сильна – Не оторвусь от путеводной нити. * * * «Ботиночки дырявые, от сырости дрожу и пальцами корявыми узоры вывожу…» Евгений Клячкин Носила я ботиночки на низком каблуке, И обожала бардовские песни. Синичку очень ласково держала я в руке, Но с журавлём мне было интересней. Поддерживать умела я в компании любой Беседу на возвышенные темы, И разрывалась, в сущности, в борьбе с самой собой, Меж рационализмом и богемой. По городу, по нашему в компании пройтись – Любимейшее было развлеченье. И потому ли, что всегда смотреть любила ввысь – Любовь предпочитала я влеченью. И сколько б лет ни пронеслось, пока ещё жива, Храню всё те же принципы простые: Чтоб подтверждались действием – красивые слова. И помню те ботиночки литые… * * * Нам бы панегирики да оды Сочинять на праздничные дни. Мы же всё же – баловни природы, Мы богам, хоть чуточку, сродни. Нам бы всё элегии, ноктюрны, Тонкий склад душевный передать… Но теперь, залезь хоть на котурны – Впереди не видно благодать. Нам хлебнуть бы чуточку из Леты, Не переплывая через Стикс – Ибо, к сожалению, памфлеты Сделались у нас «идеей фикс»… * * * На наших жизненных маршрутах, На перекрёстках, стрелках, далях – Особо важные минуты Запоминаются в деталях. И до, и после – всё туманно, А миг особый – словно, рядом – Через эпохи, как ни странно: До слова, а порой, до взгляда. И ощущаются сильнее Решенья, принятые нами, Они острее и больнее – Не притуплённые с годами. Они – вчера… А промежутки Растаяли в прошедшем веке. И оттого бывает жутко, От едких слёз краснеют веки… Ведь кажется: протянешь руки, И жест, и слово – уничтожат И боль, и горечь, и разлуку, И даже смерть саму, быть может… * * * Кто-то видит только ближний круг – Из окошка дачи на Рублёвке: Жён, детей, приятелей, подруг, Да лакея в праздничной поддёвке. И для них – шикарное житьё Создано в безумном нашем мире. А другим – стерня да вороньё… Ах, пилите, Шура, ваши гири! Между ними – целых семь кругов Нового, не дантовского ада, Чередуя жертвы и врагов – По стране расходятся от МКАДа. Каждый круг – окоп, а из него Вид – иной для каждого илота: Тот совсем не видит ничего, Тот кулик готов своё болото, Захлебнувшись собственной слюной, Восхвалять, не зная суть вопроса, Видя всё лишь в плоскости одной – И не дальше собственного носа. То, что нас цепляет, как репей, Не даёт понять людскому стаду: Как ни украшай своих цепей – Это всё ж не то, что людям надо. * * * Сегодня приморозило впервые, Легонько прихватило белизной И высушило лужи дождевые, На тропке, что протоптана не мной. Уже ноябрь, пора бы выпасть снегу, Но было только несколько дождей… Хоть сани заготовлены, телега Ещё в ходу повсюду у людей. Не то, чтоб жду я лютого мороза, Мне просто легче дышится зимой. Холодный воздух лучше сушит слёзы, Осеннею навеянные тьмой. * * * Конечно, я бы предпочла весну, Минуя зиму. Я водочки в чаёк себе плесну – Необходимо! Тотчас тепло по жилкам побежит – И отогреет. И сразу станет даже внешний вид – Куда бодрее. Потом ещё по кружечке одной – И можно – с ромом. И не страшны морозы за стеной Родного дома. А если кто-то рядом запоёт, Да под гитару, Готова слушать ночи напролёт, И петь на пару. * * * Простая мелодия, тихие звуки, И старый седой гитарист. Грубы и шершавы рабочие руки, А голос – негромок и чист. И старая песня, как друг, в поговорке, Прекраснее новых – сто крат, В душе отворяет закрытые створки, И ты – уже чёрту не брат, И нет седины, и не давят на плечи Болезни, невзгоды, года. И кажется этот пленительный вечер К концу не придёт никогда. И даже секундная стрелка застыла На старых настенных часах… И столько волнения, нежности, пыла В поющих не в лад голосах. И пусть не всегда попаданием в ноты Мы радуем опытный слух – В пределах природой отпущенной квоты – Поём – занимается дух! И греется водка в точёном стакане, А мы всё поём и поём… И как эта песня стирает все грани Меж прошлым – и нынешним днём? * * * Мы пятиться не станем, хоть вчера Светлей намного было, чем сегодня. И не гадая, наша жизнь игра, Иль не игра, мы не наладим сходни С маршрута – прочь. А устремляя взгляд Вперёд и ввысь, пойдём до нашей цели, Которую десятки лет подряд Лелеяли, но так и не сумели В своих руках надёжно удержать – Ярка, светла и руки обжигала… В какой трясине мы мостили гать – Толпе известно было слишком мало. Но впереди, грядущим, светлым днём, Не мы, хотя б счастливые потомки… Мы, люди – непременно обретём То самое, на чьих сейчас обломках Мы топчемся. А для грядущих дней Не жалко вырвать сердце, словно Данко. Оно уже сейчас в груди моей Кровоточит негаснущею ранкой. * * * Снова этот запах уголька, Тянущийся с ближнего разъезда… От него иль нет моя тоска – Выяснять, по сути, бесполезно. Сердце защемило – не уймёшь. Форточку давно уже закрыла, Только вновь и вновь кидает в дрожь Запаха загадочная сила. И какой касается струны, На какие жмёт она педали? И на гребне пенистой волны Тщится унести в иные дали… Может – сразу: голову в мешок – По кругам иду, воспетым Дантом… А возьму-ка я, и запашок Перебью своим дезодорантом. * * * Без всяческих там «или-или» – Встаём на крыло – и в полёт! В доступном физически стиле – А там, уже, как повезёт. Кому-то – на многие мили, Кому-то – и миля – почёт. И как бы в дороге ни били – Тычки, оплеухи – не в счёт. Пусть кто-то в ударе и в силе, А сам ты из слабых пород: Бежать ли, идти ли, ползти ли… Но только вперёд и вперёд! * * * А я не помню маму – молодой... Сколь ни пытаюсь – молодой – не помню. А зрелой – помню, чуточку седой, Подкрашенной довольно экономно. Не молодой, но полной юных сил, Порою, я – скорее уставала. Бывало: дождик вдруг заморосил – Ах, как она бельё снимать бежала! На фото: там, и вправду, молода – Специалистом сделанные фото! На них: не просто мастера работа – Она была красива – это да! Ну, что ж – не помню маму молодой... Ведь, тут такое дело: либо-либо... Больною, измождённою, худой – Не вспоминаю – и на том спасибо! * * * Поступков боюсь, разделяющих: Всю жизнь на этапы-периоды. Короче, трусиха я – та ещё: Посылы, анализы, выводы… А что ж вы хотели: я слабая, Несмелая, кроткая женщина. Попроще – назвали бы бабою, Способной едва ль на затрещину… Но всё же моменты случаются, И даже у лиц нерешительных, Что вовсе не ждутся, не чаются, При взгляде суровом и бдительном. Пусть выбор не будет мучительным: А ну-ка, айда в рукопашную! Так Цезарь – поступком значительным – Прославил речушку пустяшную. * * * Не пишется… Возможно, я уже Сказала все дозволенные речи. И на крутом и резком вираже Упали крылья, перьями, на плечи? Закрылось в тонкий мир моё окно, И нечего роптать и обижаться, Ведь вообще – не каждому дано: Одна звезда – другие – папарацци… И лопнула звенящая струна От напряженья или от надрыва. А рана, под одеждой, не видна – Снаружи всё пристойно и красиво. А пёрышки по ветру унеслись, Лишь саднит где-то в области лопатки. И под ногой – листвы размокшей слизь. И пахнет прелью – приторно и сладко. Швырнёт ли вьюга снежную волну На голь берёз и на колючесть сосен? А, может статься, в раннюю весну Перетечёт навязчивая осень… * * * Наконец, похолодало, Ну, да нам ли привыкать? Нас погода не пугала – Вся, характеру под стать. Мы и сами, то в горячке – То морозом обожжём, Не привыкли к зимней спячке, Да и летом – не уснём. Нас погодная свирепость С панталыку не собьёт, Ведь у нас покрепче крепость, Наши кони мчат в намёт. Напрямки, не зная брода, Сквозь Гоморру и Содом… Чем ненастнее погода – Тем милей родимый дом. * * * | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
