Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Циклы стихов и поэмыАвтор: Марина Чекина
Объем: 2032 [ строк ]
Сборник стихотворений
Школа. Переменка. Мне пятнадцать…
А в руках – Есенин – «Анна Снегина».
Не решилась я в любви признаться,
Памятуя отповедь Онегина…
 
Выпускной. Ни слова на прощанье.
Всё мы скажем, только слишком поздно…
Мы другим давали обещанья
Под высоким небом чёрно-звёздным.
 
Дни сменялись, как и всё на свете.
Свататься пришёл – несвоевременно…
Что же я могла тебе ответить?
Я была уже слегка беременна…
 
Годы. Встреча. Долгая прогулка –
Только всё кончается когда-то.
Шум проспекта. Шорох переулка…
Ты – к жене, я – к мужу. Это свято!
 
Жизнь. Работа. Семьи и детишки…
Твой развод. Опять – дела привычные.
Только в глубине души – чуть слышно
Вздрагивают струночки скрипичные.
 
Редкие звонки по телефону.
Горести. Проблемы со здоровьем…
Голос. Оглушающий – до звона:
«Сорок дней… вчера…»… Прощай… С любовью…
* * *
Люди, в принципе – делятся на две группы:
Не мужчины – и женщины, не живые – и трупы.
Не на белых и чёрных, не блондинов – и рыжих,
Не на тех, кто в Крыжополе – и тех, кто в Париже.
Не на тех, чьи раскрыты – или сужены веки...
Просто сволочи есть, а есть – человеки...
* * *
Мне бы встретить тебя хоть раз
На автобусной остановке.
И умерить сиянье глаз,
И стоять, и молчать неловко.
 
И стесняться смотреть в глаза –
Лишь потупившись – сквозь ресницы…
Ну, а если и так – нельзя –
Пусть мне это хотя б приснится!…
* * *
Я пожалуюсь в службу погоды
На давление, ветер и дождь,
И на то, что, не ведая брода,
Вечно против течения прёшь.
 
Добавляешь медового – к дёгтю,
Удивляясь, что вкус нехорош,
И срезает отчаянно ногти
Неуместно наточенный нож.
 
Отчего так расплакалось небо,
И ни лучика проблеска нет?
Я подсохшие ломтики хлеба
Раскрошу голубям на обед.
 
А на улице душно и влажно,
День, как корка арбузная, прост…
Чей-то мокрый кораблик бумажный
Уплывает, качаясь, под мост.
* * *
Поселиться б выше по течению –
Глупости, тщеты и суеты,
Чтобы наши с миром отношения
Были первозданны и просты.
 
Ближе к ручейку-первоисточнику:
Должен чистым быть, хотя б исток.
Чтобы пробегал по позвоночнику
На рассвете влажный ветерок.
 
Чтобы грело солнце, но умеренно,
И дождя бы в меру, и снегов,
Чтобы мне спокойно и уверенно
Проходить вдоль диких берегов.
 
Чтобы не пугали ни чудовища,
Ни людей звериные черты,
Чтобы умещались все сокровища
В комнате, где вместе я и ты.
 
Ах, мечты прекрасные мгновения!
Я жалею, плачу и – зову…
И, пытаясь супротив течения, –
Вечно по течению плыву…
* * *
Вроде, кисну в пасмурные дни,
Вероятно, прыгает давление,
И везде, где только ни взгляни,
Поводы к дурному настроению.
 
А на самом деле – аромат,
Несказанной свежестью наполненный,
Только равнодушный автомат
Не упьётся сладостными волнами…
 
Так что, бога нечего гневить,
Выхожу дышать прохладой летнею,
Буду полной грудью воздух пить,
Радуясь погоде – до последнего!...
* * *
Обожаю среду деревенскую,
А из города – носа не высуну.
Не люблю ухищрения женские
И красавцев, как водится, писаных…
 
Обливаюсь слезами над вымыслом,
Над сюжетом кино голливудского…
Но порою такое бы вынесла,
Что покруче мороза якутского.
 
Я натура вполне постоянная,
Настроенья – весьма переменчивы:
То мне чудятся сети обманные,
То, напротив, предельно доверчива.
* * *
Есть оттенки у одиночества:
Одиночество ожидания,
Да по имени, да по отчеству
В темень позднюю выкликания.
 
Акт отчаянья – одиночество –
Безысходное и унылое,
Если отданы были почести
Над безвременною могилою.
 
Одиночество – как спокойствие,
Нежелание напряжения,
Упоенье свободой творчества,
Пребывание без движения.
 
Но у всех, кто способен чувствовать,
Не страдает душевной леностью,
Возникает, кипит и буйствует
Ощущенье неполноценности.
* * *
Не пропали! А значит – паны.
И расслабились, полагая:
За такою кровавой раной
Не нагрянет война другая.
 
После моря такого горя
На сраженья наложат вето,
Благоденствие станет вскоре
Общим знаменем всей планеты.
 
Смертью – сыты, и кровью – пьяны,
И навеки отвоевались.
Но в теории той – изъяны
На поверку-то оказались…
* * *
Рыться в памяти стареющей,
В древней книжке записной…
А потом, летя на бреющем,
Совершить звонок шальной…
 
Вспоминая годы славные:
Свежий вид, лихую стать…
Только можно друга давнего
И в живых-то не застать…
* * *
Не кончилась молчания минута,
Затихли даже птичьи голоса,
И пролегла вдоль нашего маршрута
Контрольно-следовая полоса.
 
И мы с тобой опять шагаем рядом:
Другие, не такие, не как все,
И всё глядим, глядим упорным взглядом,
Чтоб не было следов на полосе.
 
Мы смотрим, развернуться не давая
Тупому равнодушию в себе.
И пролегла контрольно-следовая –
По улице, по жизни, по судьбе.
* * *
В твоём окне сошелся клином свет,
На бежевых, в зигзагах, занавесках…
Зайти и передать тебе привет –
Не отыщу я оснований веских.
 
И ноги нарезают виражи,
Опять вокруг, всё время по спирали,
Глазами я считаю этажи,
Но в лифт войти осмелюсь я едва ли.
 
Зелёный двор кипением листвы
Встречает каждый раз традиционно.
Приветствуют кивками головы
Все дворники, старушки, почтальоны…
 
Они уже привыкли к моему
Обычному, привычному маршруту.
Есть нечто, неподвластное уму:
Тебя я не встречаю почему-то…
 
Сходи за хлебом, что ли, в гастроном,
За колбасой, за сыром или чаем…
И обернётся явь – волшебным сном,
Как только мы друг друга повстречаем.
 
Я скоро углубленье протопчу,
В асфальте, на песке, и в травах росных…
Я так с тобой увидеться хочу –
Ну, выходи, пока ещё не поздно!...
* * *
Когда нахлынет летняя жара
На город, истомлённый ожиданьем,
Покажется, что я ещё вчера
К тебе летала пулей на свиданье.
 
Что не было таких нелёгких лет,
Когда ещё мы были простаками,
И цепь проблем, тревог, волнений, бед –
Всё оказалось вовсе пустяками,
 
В сравнении с чудовищной бедой,
Которую назвать – невыносимо…
Все эти годы с талою водой
Умчались, как всегда, неуловимо.
 
И снова лето, пыль и комары,
И мухи, и жара – и прав был Пушкин.
Но можно утаиться от жары,
И выпить с горя – где же наша кружка?...
 
И хорошо, когда кругом тепло,
А воздух полон ароматов пряных…
Покажется – от сердца отлегло,
И проще жить – при прочих равных данных.
* * *
Я слушаю стихи, и валидол
Тряся рукой, шукаю по карманам…
И тереблю взволнованно подол,
Хоть, кто из нас, несчастных, без изъяну?...
 
И паутиной липкие слова
Опутывают голову больную.
Я слушаю стихи… А голова
Идею замышляет озорную:
 
Ещё одну минуту посижу,
Послушаю стихи – такая малость…
А после – спину залу покажу –
В конце концов – ведь я не нанималась!
 
Не поручить ли добрым докторам
Установить диагноз – по стихам?
* * *
Итог всех жизней беспримерно прост…
Вот так же и засохшую берёзку,
Что не сгодится даже и на доски –
Спилили на дрова – почти погост…
 
А человек – сильнее всех берёз –
Цепляется за жизнь, осознавая,
Куда ведёт дорожка луговая…
И мало, кто надеется всерьёз
 
На продолженье жизни за бугром,
На радости загробных парадизов,
Копя монеты на билет и визу,
Желая – там – найти и стол, и дом.
 
Напрасно. Ибо нет других миров,
Лишь наш, весьма загаженный к тому же…
Покуда не поймём, как он нам нужен –
Он также к нам останется суров.
* * *
Что ты вечно в суете да в суете,
Озабоченная вся и деловая?
Что «дела» твои совсем-совсем не те,
Не укроешь от меня, уж я-то знаю.
 
Ибо ты за эти полных сорок лет –
Да по сути-то – ни в чём не поменялась,
Это время, на лице оставив след,
Не задело сердцевину ни на малость.
 
Брось до дури надоевшие дела,
За полдня твой быт налаженный не рухнет.
У клеёночкой покрытого стола
Посидим с тобой тихонечко на кухне.
 
Пузырёчек прихватили – на «авось»,
Разольём его с тобой на половины,
И на фоне наших горьких женских слёз –
Эта водка нам покажется малиной.
* * *
Стоят деревья у дороги –
Так непородисто-просты,
А рядом, сиры и убоги –
Самовзошедшие кусты.
 
Их не коснулась садовода
Руководящая рука.
Но лепту в море кислорода
Они внесут наверняка.
 
Бежит лохматая дворняга:
Умильный вид, холодный нос,
И хвостиком, как будто флагом,
Нам салютует добрый пёс.
 
Его внеплановою случкой
На белый свет произвела
Простая уличная сучка –
Такие, в общем-то, дела.
 
Но он оближет ваши пальцы
И будет несказанно рад,
Куску сардельки, мяса, сальца –
Умнёт с восторгом всё подряд.
 
Ей-богу, братцы – не порода
Определяет результат.
Порой морального урода –
В оранжереях и растят!
* * *
Смотрю сначала в облачные выси,
Поверх глядящих под ноги голов,
С охотничьим прищуром дикой рыси,
Усиленным диоптрией очков.
 
И понимая, что, по сути – мизер –
Сегодняшний мой мысленный улов,
На ниточку нанизываю бисер
Податливо-послушных русских слов.
 
Держа блокнотик в стиснутой руке, я
Смотрю в окно на быструю грозу,
И не даю душе стонать в тоске я –
 
Согрею чашку чаю на газу,
И с ней вернусь к написанной строке я…
А, прочитав, пролью над ней слезу.
* * *
Любовь как уникальный божий дар
С яичницей смешали постепенно.
А ведь, покуда жив сердечный жар –
И существует мир, святой и бренный.
 
Но эта мысль не в моде в наши дни:
Кругом расчёт и брачные контракты.
А чувство, потрясению сродни,
Низводят до простых животных актов.
 
И нынешний вердикт врачей таков:
Здоровый секс – для всех здоровяков –
И утром – уходить без сожалений…
 
А меж сердец натянутую нить –
Легко болезнью духа объяснить –
Чтоб избегать беспочвенных волнений!
* * *
Земля была огромна, ибо мы
Ещё не овладели скоростями.
Но в бегстве от сумы и от тюрьмы –
Впивались в тело ближнего когтями.
 
Нас было мало – кажется, живи,
И дай другому жить, чего же боле.
Но, видимо, зачатым не в любви –
С лихвой хватает в жизни – только боли.
 
Что наша жизнь? Мгновение, каприз,
По странной траектории движенье.
И почему б не верить в парадиз –
Ведь не было ещё опроверженья.
 
И почему геенну отвергать,
Когда и здесь свирепствует страданье.
Во все века изыскивался тать,
Способный пересилить созиданье.
 
Из прочих зол – я выберу суму,
И, может, я когда-нибудь узнаю,
Увижу, догадаюсь и пойму,
Куда ведёт извилисто-прямая…
* * *
А наш безумный двор покоя не даёт
Ни дни, ни ночи…
Всё время кто-то в нём безудержно орёт –
И громко очень.
 
И совестно позвать милицию: они
Миролюбивы…
А что они орут? – Так клапаны заткни –
Живи красиво!
 
Сонату, например, послушай, что глухой
Писал Бетховен.
А хочешь воспарить крылатою душой –
Звон колоколен.
 
А если в абсолют – ну, полной тишины
Попросят души,
То в корни пресечём течение волны:
Воткнём «беруши».
* * *
Всё в стихах понятно и толково,
Справедливо – в общем, в самый раз!
И удачно сказанное слово
Бьёт не в бровь, а аккуратно в глаз!
 
Только жаль, что эти персонажи
Наших не прочтут, увы, стихов –
А прочли бы, и возможно, даже,
Устыдились бы суровых слов...
 
Но боюсь, всё было бы напрасно –
Стыд у них, пожалуй, не созрел,
Даже места нет стыду, и ясно:
Что стихи остались не у дел…
* * *
Зимой – мы так печалимся о лете,
Хоть ни один из нас и не в ответе.
За то, когда его наступит пик.
Но если жизнь уже в последней трети,
Куда острей все ощущенья эти,
Как и тот факт, что, вроде, не старик…
 
По некоей проверенной примете,
Во многом мы до старости, как дети:
Чуть что не так – и раздаётся крик…
Мы все – первопроходцами на свете,
И все порой нуждаемся в совете –
Не прячьте от меня свой светлый лик!
* * *
Вот такая пришла полоса,
Выражается, разве что – в стоне…
Мне б туда, куда смотрят глаза,
В затрапезном плацкартном вагоне!...
 
Но наткнётся на камень коса,
И топор, с топорищем, утонет…
Замутит перспективу слеза,
В обозримой пространственной зоне.
 
Но к восходу осядет роса
И растает на тёплой ладони,
И поднимется пар в небеса,
Незаметный, на облачном фоне.
 
Через пол или четверть часа
Ветерок эти тучки разгонит,
И рассветных певцов голоса
Будут вторить горластой вороне.
 
Выйдет дядька в семейных трусах –
На балкон – и окурок уронит.
А июльского утра краса
Вмиг предстанет, как пьеса в прогоне…
 
И поверю опять в чудеса,
Унесут меня клодтовы кони!
И мелькнут позади паруса –
Простынёй на соседнем балконе.
* * *
Он рыдает, но миру невидимы слёзы,
И страдает его беззащитное тело.
Это может в дальнейшем представить угрозу,
Если нынче не сдержим разгул беспредела.
 
Он могучий и он же столь нежно-ранимый,
Он суровый, притом, что извилисто-гибкий…
Он сегодня, как путник, из дому гонимый –
Бьётся в пыльных камнях обезвоженной рыбкой.
 
Он без нас – не жилец! Но наглеем – напрасно,
Ибо мы – без него – онемеем, до воя…
И не будет Россия сильна и прекрасна,
Если русский язык – в положеньи изгоя.
* * *
Откуда всё это возникло в кружении дней,
И как я сумела в глазах у тебя отразиться?
Ты чуть распахнул по-девичьи густые ресницы –
И рухнула я в океан, что всех прочих синей.
 
Ты только сказал мне обычные несколько слов,
И я свои козыри выдала – в щедрую фору,
Услышав в тех звуках – слова для себя приговора,
Но знать и не знала, настолько он будет суров…
 
А ты мне назначил такой исключительный срок:
Не будет амнистии мне никакой, кроме смерти.
Но я не ищу снисхождения в дней круговерти,
И вместо прошений – сплетаю узоры из строк!
* * *
И всё-таки, как возникает любовь в человеке?
Не сжатая в рамки одной биохимии мозга,
Когда озаряет слепяще сквозь сжатые веки,
И хлещет по сердцу разлуки разящая розга.
 
И всё-таки, как возникает любовь в человеке?
Случайное слово, внезапно скрещённые взгляды –
И вмиг ручейки превращаются в бурные реки,
И мчат к океану, то вместе сливаясь, то рядом.
 
И если любовь по неверному руслу помчала,
Её не направишь редактору мудрому в правку.
Нелепо пытаться исправить, начав всё сначала,
Как бабочку взять и, распяв, насадить на булавку.
 
А можно нестись по судьбе предназначенным курсом,
И только взаимно слегка изменять направленье.
Поскольку любовь – это выстрел точнейшего ПТУРСа,*
А в грохоте взрыва, слова – не имеют значенья!
* * *
Мы все в плену шекспировских страстей:
Любовь, обманы, хитрости, тщеславье…
Мир наводнили множеством затей,
И дамам даровали равноправье.
 
Но всё же не уйти нам от оков
Приверженности мнениям и тронам,
И так же мир наш полон дураков –
На тронах и шутов – мудрей Платона.
 
Тысячелетье кануло… Опять,
Через века, назло жаре и вьюге,
Всё ж будут ревновать и изменять,
И укрощать строптивых на досуге.
 
Но если превратим – на вираже –
Свою планету в склад металлолома,
То крикнуть будет некому уже:
«Чума, чума – на оба ваши дома!»
* * *
Собрать бы мне поток событий,
Что ранят душу, сердце жгут,
И все разрозненные нити
Соединить в словесный жгут.
 
И чтоб единая картина
Предстала – каждому видна.
А то: широты и глубины
Пока что вижу я одна.
 
Да только стих выходит куцый.
А так, чтоб сразу: в глаз, да влёт –
Не то слова не подберутся,
Не то сознанье восстаёт…
* * *
Я снова просыпаюсь с ощущением,
Что я остановилась на бегу,
И написать ещё стихотворение,
Скорей всего, я больше не смогу…
 
Ведь слишком уж внезапно и загадочно
Открылось в «тонкий мир» моё окно,
Когда я в состоянии упадочном
Бессмысленно брела давным-давно…
 
И вот опять боюсь поставить точку я
В процессе, мне дарованном судьбой:
Я, с каждою написанною строчкою,
Всё больше становлюсь сама собой…
* * *
Выставив «чёрную метку»
В центре высокого лба,
Крутит шальную рулетку
Нынче со мною судьба.
 
Зная, что точно – не в праве
Я аннулировать счёт –
То на сознательность давит,
То на сочувствие бьёт.
 
Не помогают поправки:
Всё в этом мире старо.
Вновь безнадёжные ставки
Делаю я на «зеро».
* * *
Мне говорили: нерационально,
И топлива повышенный расход…
Но в этом мире всё не идеально,
Зато – таким он жаром обдаёт.
 
Что запылали щёки, как у юной,
И заблестели искорки в глазах,
Проснулись в сердце трепетные струны,
И вместо «ох», я восклицаю «ах».
 
Погашен свет, но блики от камина
Преобразили комнату мою,
Ещё чуть-чуть себе прогрею спину,
И очень может быть, что запою!
 
Тихонечко и без сопровожденья,
Под треск поленьев и под ветра свист.
И снова возникает наважденье:
Тебя я вспоминаю, гитарист!
 
Как жаль, что мы с тобой совсем не пара,
Но как прекрасно пели мы вдвоём.
Ты приноси ко мне свою гитару –
Ей-богу, мы с тобой ещё споём!
 
Про одинокий путь в вагоне позднем,
Про васильки, про тихий плеск весла…
Мы вечером промозглым не замерзнем:
Дровишек я с запасом припасла!
* * *
Я думаю, друзья меня простят,
Родные – не останутся в обиде,
Что новые стихи – слепых котят,
Я сохраню в мертворождённом виде.
 
Мне нечего сказать – и промолчу,
Душа пуста, как скорлупа ореха.
Не выдам и на плахе палачу
Я формулу провала и успеха.
 
Дозволенные речи прекратить
Решается моя Шахерезада.
И мойра ускользающую нить
Обрежет, если это будет надо…
 
А слов – уже достаточно. И мне
Не стоит множить ложь на этом свете.
Уж лучше задохнуться в тишине,
Чем быть за речи лживые в ответе.
* * *
Что-то с улицы веет тоскою острожной,
Холодком пробирая сквозь яростный зной.
Клерикальный мотив утомляет безбожно,
Отзываясь надорванной в сердце струной.
 
Всюду знаки «Внимание» и «Осторожно»,
Урезают права быть самою собой,
А святые клинки разлагаются в ножнах,
И не выиграть ими – навязанный бой.
 
Изобилие ценностей лживых и ложных,
И колонны счастливцев, что прут – на убой…
А известный с рожденья закон непреложный
Опровергнут всеобщею страшной судьбой.
 
Не понять головой, безнадёжно порожней,
Что уже не спасётся и праведник Ной,
Что, решая вопрос, потрясающе сложный,
Получаем ответ примитивно-простой.
 
Отчего на душе тяжело и тревожно,
Что творится и с миром, и с нашей страной –
Тем, кто круто-нормален – понять невозможно…
Ощущает – конкретно душевнобольной…
* * *
Мы спорим, будто это – очень важно…
Победа – равносильна пораженью.
Лечу я самолётиком бумажным
На восходящих струях раздраженья.
 
И что за наваждение такое –
Не вспомню даже, в чём была причина!
А ты опять доволен и спокоен,
На основаньи том, что ты мужчина:
 
Распутаешь сплетение тугое
И сможешь извернуться, как Гудини.
Ты говоришь одно, а я – другое,
А правда, как всегда, посередине.
* * *
Садясь с успехом на любые мели,
Своей привыкли добиваться цели,
И хоть во многом были не при деле,
Но пыль в глаза всегда пускать умели!
 
И нам ли, суесловием влекомым,
От новостей впадать в столбняк и кому:
Любому россиянину знакомы
Проекты типа «Ледяного дома».
 
Мы справимся с задачею любою,
И потому я радости не скрою:
Для зимних игр мы взять сумели с бою
Район с такой устойчивой зимою.
 
И если что, какие тут обиды:
Мы снегу завезём из Антарктиды.
Что трудно – не показываем виду –
Такая наша, граждане, планида.
 
Мы любим наши горы и леса,
Нам так близка субтропиков краса:
Чтоб оплатить все эти чудеса –
Народ ещё подтянет пояса.
 
Чтоб показать лицом Россию-мать –
Нам к пустякам таким – не привыкать!
Издревле повелось, не нужен тать:
Самим себе умеем наподдать!
 
Возьмём кирки, лопаты да ломы –
И в Сочи создадим восторг зимы!
Да, весь окрестный мир – не только мы –
Пирует в состоянии чумы.
* * *
Голосистый звонок с переливчатой трелью –
Я немножко пугаюсь такого звонка.
Но шаги раздаются за тонкою дверью:
Два щелчка: это ключ повернула рука.
 
И распахнута дверь, и глаза, и объятья –
Ты мне рад, я напрасно волнуюсь опять,
Тереблю рукава трикотажного платья,
Начинаю причёску свою поправлять…
 
Этих глаз синева до того нереальна,
Что опять удивляюсь, в стотысячный раз…
Я в зрачках у тебя отражаюсь зеркально,
Не могу отвести завороженных глаз.
 
Ты меня закружил в этом вихре беззвучном,
Только взглядом, без всяких магических слов,
И к себе приковал, не без помощи штучных,
Очень ласковых, нежных, но прочных оков.
 
Ну, да, я и не рвусь из моей несвободы,
Принимаю твою бесконечную власть:
Даже если любовь и выходит из моды –
Мне-то что, я за модой вовек не гналась!
* * *
Лишь контуры очерчены во снах,
За пеленой – незримые детали.
И невозможно разглядеть впотьмах
Людей, что мы себе насочиняли.
 
А утро – грубо нарушает связь
Сознанья с утомлённым подсознаньем,
Но призраки былого, не спросясь,
Ещё владеют чувством и вниманьем.
 
Лишь суета, вступившая в права,
Сотрёт с доски ненужные детали,
И те, ночные, мысли и слова
В разгаре дня – припомнятся едва ли…
* * *
В скальных расщелинах бьётся вода,
Зеленью тронуты бурые камни.
Глядя на воду, почти что всегда
Хочется думать о чём-нибудь давнем.
 
То ли ритмический плеск виноват,
То ль духотища во всём виновата,
Но возвращается сумрачный взгляд
В бездну событий, прошедших когда-то.
 
Вслед за прибоем волокна травы
Мерно качаются влево и вправо.
По закоулкам больной головы
Всплыли медузами строки и главы.
 
Рыбка случайная – пойманный гид –
Мысли уводит, куда и не надо:
Это печалит, а то – веселит,
Чем не круги, хоть не Дантова, ада…
* * *
Хочу говорить о большой и высокой любви
Такими, до боли сердечной, простыми словами,
Могла бы и петь, но, хоть струны гитары порви,
Не выразишь то, что порой приключается с нами.
 
Увы, не со всеми: любви нерастраченный дар
Нисходит лишь к тем, кто богами отмечен особо.
Любовью, как самой жестокой из сладостных кар,
Из тысяч – один поражён – от рожденья до гроба.
 
А тем, обделённым, ни в сказке волшебной сказать,
Ни бойким игривым пером описать невозможно,
Поскольку и сам-то едва ли сумел осознать,
Насколько, пред нею, всё в мире мало и ничтожно…
* * *
Не спеши смотреть за горизонт:
Много знаний – множество печалей…
Может, завтра жизненный афронт
Обожжёт тебя, как едким кали…
 
Если ж счастье явится без виз,
Без счетов, предъявленных к оплате –
Это будет радостный сюрприз,
Что всегда особенно приятен.
* * *
Сразу сердце замрёт,
Лишь к руке прикоснётся рука…
Сладок липовый мёд,
Да и я, словно липа, мягка.
 
Словно искорка – меж
Наших глаз промелькнула, спеша.
Я податлива: режь,
Что твоя пожелает душа!
 
Хочешь: свист озорной
Из души моей вырвется ввысь;
Хочешь: лик пресвятой –
Выставляй пред собой, да молись!
* * *
Мы пришли в этот мир, чтоб всему удивляться:
Ярким краскам, причудливым формам,
Изобилию рас, разновидностей, наций,
Тиши штиля, величию шторма.
 
Удивляться моменту рожденья и смерти,
То с восторгом, то с трепетом плоти.
Глубину удивления в каждом измерьте –
И характер любого поймёте.
 
Удивляться снегам и магнолий цветенью,
И планете, ранимой, но – вечной…
Это наш, человеческий дар – удивленье,
Чем он ярче – тем мы человечней.
* * *
Деды ушли такими молодыми,
Не на войне – здоровье подвело…
Ах, как же мне порой хотелось с ними
Обняться – стариковское тепло
 
Впитать в себя – взамен их согревая,
Задорным взглядом юношеских глаз…
Я подросла, дедов своих не зная –
Лишь фото да коротенький рассказ.
 
Но я хлебнуть успела у истока
Набравших силы полноводных рек –
У бабушек моих, что одиноко
Свой долгий, вдовий, доживали век.
* * *
Говорят, без странностей – никак,
Странен я? А кто ж тогда не странен?
Если ты – по сути – не чудак,
Не впряжёшь в телегу прыткой лани.
 
А чудак? Ему доступно всё –
Что ему каноны и запреты?
Он с утра штудирует Басё,
К вечеру – частушки и куплеты…
 
Он по части быта – не мастак,
Денег не имеет он и блата…
Но звезду подарит – просто так,
Забесплатно, без сертификата.
* * *
Вот и закончился век –
Кем-то размеченный срок.
Жизнь – нескончаемый трек,
Делает новый виток.
 
Этот уходит в отрыв,
Задний – уходит в запас.
Вены отчаянно вскрыв,
Падает кто-то из нас.
 
Смоют случайную кровь
Из перерезанных вен,
И на дистанции – вновь –
Кто-то возникнет, взамен.
* * *
Вот сходства полного приметы,
И на портрете, и в строке:
От неизменной сигареты,
Слегка дымящейся в руке,
 
До ироничного прищура
В глазах, за стёклами очков –
В котором – вся его натура,
И мудрость прожитых веков.
 
Высокий лоб – удел мужчины,
Чьим волосам дано редеть,
И благородные седины
В его висках и бороде.
 
Морщины – как итог раздумья,
Избороздившие чело…
Но сделать кальку с остроумья –
Всё мастерство не помогло!...
* * *
Замкнёт судьба порочный круг:
Туннель закончится стеною,
Мгновенье – и исчезнет друг,
За непрозрачной пеленою.
 
Придумав хрупкую броню,
Своих друзей почти не вижу,
И очень изредка звоню…
А бомбы падают всё ближе…
* * *
Проклятый дар догадок и предвиденья,
Анализ, прозорливость и наитие,
Уменье отыскать в делах обыденных
Намёки на грядущие события…
 
Помимо озабоченности нынешней –
Ещё вникать во что-то перспективное,
Задолго до отметки нашей финишной –
Занятие достаточно противное.
 
Приходится просчитывать заранее
Свои шаги к тому, что нам обещано,
И уделять излишнее внимание
Деталям, для кого-то несущественным.
 
Познаю все особенности сущего
И наберусь достаточно терпения,
Чтоб не вникать в подробности грядущего,
И всё решать – по мере поступления.
* * *
Краше времени нет,
Чем июльское раннее утро.
Ненавязчивый свет
Озаряет наш северный край.
Я, по ряду примет,
Поступаю достаточно мудро
И встречаю рассвет.
Хочешь – вместе со мною встречай!
 
Притомилась толпа,
Что гудела всю ночь до рассвета,
И куда их тропа
Увела – я и знать не хочу.
Это всё – шантрапа,
(Коей очень богата планета)
С интеллектом клопа,
Разодетого в шёлк и парчу.
 
Успокоенный двор
Отдыхает в сияньи рассвета.
Спят: и честный, и вор –
Кто спокойно, кто – бурно вертясь…
Ароматы из пор
Источает цветущее лето,
И душа на простор
Так и рвётся, меня не спросясь!
* * *
Смотрю поверх голов
На профиль твой точёный.
Скажи мне пару слов,
Русоволосый Феб.
Ведь ты в одном из снов
Смутил мой ум учёный,
Свергатель всех основ,
Вершитель всех судеб!
 
Мне сказку сочини –
Реальность надоела.
Фантазиям сродни
Мой стихотворный слог.
Останемся одни
На этом свете белом…
Храни меня, храни –
Я знаю, ты бы смог!
 
Далёкие миры
И близкие созвездья
Сошлись теперь в костры
Твоих горячих глаз.
Пустынные дворы
Уснувшего предместья
Укроют до поры
И приголубят нас!...
* * *
Мне имя – доброта, тепло, покорность,
Не мой маршрут – наперекор судьбе…
Но это не нахальство и не вздорность –
Созревшая уверенность в себе:
 
Во взгляде, полном нежного смущенья,
Который всех и каждого ласкал –
Проглядывает вдруг остервененье,
А на губах мне чудится оскал.
 
Откуда волчьей злости проявленье,
Вцепиться в глотку яростный порыв?
Опять флажки, препоны, загражденья,
Стоят, мою дорогу перекрыв.
 
Мне шепчут ветви родового древа:
Не нарушай привычные мирки!
И сам инстинкт советует: налево!
А я упрямо лезу на флажки.
* * *
Чуть дрогнут губы, обнажая
В улыбке краешки зубов –
И ты уже совсем другая,
Из категории рабов
 
Большого суетного мира
Ты выбываешь в тот же миг.
Того, где деньги и квартира,
Где на обед – копчёный сиг
 
И щи из квашеной капусты –
Всё неизменно, всё на век,
Где запашком ванили с дустом
Пропитан каждый человек.
 
Ты выбываешь. И пространство
Выходит за пределы трасс,
Что с каждодневным постоянством
Одолеваешь сотни раз.
 
Ведёт по новому маршруту
Внезапно вспыхнувший огонь,
Способный каждую минуту
Разрушить временную бронь
 
Уже не нужных оболочек
Для несомненной красоты,
Когда спадут чешуйки с почек,
Когда раскроются листы.
 
И пусть тропа узка и зыбка,
Назад уже не повернуть.
Нужна была – всего улыбка,
Приоткрывающая суть.
 
Мелькнёт аквариумной рыбкой
В неверном отблеске зеркал.
И только пёс твою улыбку
Принять способен за оскал.
* * *
Я готова выиграть пари:
Наши дни исполнены событий –
Сколько в них участников и нитей –
Столько взглядов, даже изнутри.
 
Каждый смотрит в маленькую призму,
С разным искажающим углом,
Кто-то видит – с долей экстремизма,
И идёт маршрутом – напролом,
 
Кто-то деликатнее. И всё же
Это не меняет ничего.
Тот – дипломатичней, этот – строже –
Поединок взглядов: кто – кого.
 
Мы в душе, порой, немного звери,
Что не по зубам, то – по рогам…
Потому-то я конкретно верю
Лишь глазам своим, а не ушам.
 
Правота, вина, восторг, испуг,
Ссоры, примиренья, радость, горе…
Все расклады жизненных историй
Я привыкла брать из первых рук.
* * *
Вот опять не я, другая
Укатила на природу…
Снова я – недомогаю –
Чаще, чаще, год от году.
 
Сочетание явлений,
Перемена настроенья…
Где же ты, мой добрый Гений?
Ну, понизь моё давленье.
 
Дай мне сил: до магазина
И обратно – ну, хотя бы…
Пусть меня удачно минут
По дороге все ухабы.
 
Не заслуживаю ада,
Не заслуживаю рая…
Я такая, как и надо –
Только вот: недомогаю!...
* * *
Старый дом у Круглого пруда,
Приютивший нас двоих когда-то…
Я была так дивно молода,
Что теперь поверить трудновато.
 
По мосткам на остров, по грибы,
Мы с тобой бежали на рассвете
И, украв мгновенья у судьбы,
Были всех счастливее на свете.
 
Предосенним вечером, дрожа,
Загнанные дождиком колючим,
В комнатку второго этажа
Крались мы по лесенке скрипучей.
 
И в туманный сумеречный час,
В крохотной, игрушечной гостиной,
Грелись у «голландки», что для нас
Славно исполняла роль камина…
 
Пронеслись минутами года,
Век иной, да мы-то не другие –
Наш давнишний отпуск у пруда
В сердце вызывает ностальгию.
 
Деревянный дом снесли давно,
Там теперь коттеджная застройка –
Ну, да мы с тобою всё равно
С дачников не спросим неустойку.
 
Углублён, расчищен старый пруд,
Перешедший в частное владенье.
И туда уже не увлекут
Молодых – прекрасные мгновенья…
* * *
Наша жизнь – невесёлая шутка,
Только с разумом – всё-таки лучше:
Не проси о потере рассудка –
Мир безумства не слишком изучен...
 
Нет надежды на свет и спасенье
У души, что блуждает во мраке,
То, внимая архангелов пенью,
То ль в чумном задыхаясь бараке.
 
На какие бы злые раздумья
Ни вело одноглазое Лихо,
Как бы ни было тяжко – безумье,
К сожалению, это не выход.
* * *
Ложь открывается всегда,
Но открывается не сразу.
И тем обширнее беда,
Чем разветвлённее зараза.
 
Чем больше простоты у тех,
Кто эту ложь воспринимает,
Тем ощутимее успех,
И тем коварнее прямая,
 
Чья только с виду – прямизна,
А в глубине – кривей кривого…
И исчезает глубина
Любого сказанного слова.
 
И только видимость его
Скользит по срезанному краю,
Снимая веру у того,
На чьём доверии играют.
 
И, раз утратив прямизну,
Слова кривыми остаются…
А человек идёт ко дну,
Цепляясь за остаток куцый
 
Той, прежней веры. И уже
Вовек поверить он не сможет,
Что может быть и на душе,
И на словах – одно и то же.
* * *
Ты приходишь ко мне
Переменчивым ветром,
Тонкой веткой в окне,
Тихой музыкой ретро…
 
Ты приходишь ко мне
Предрассветным туманом
И закатом в огне,
И дождинкой нежданной…
 
Ты приходишь ко мне
Нашей памятной песней –
Тёмной ночью, во сне,
И в троллейбусе тесном…
 
Ты приходишь ко мне
Чьим-то пристальным взглядом,
Ощущаю вполне
Я – присутствие рядом…
 
Повороты в судьбе,
Как могу, чередую.
И однажды – к тебе
Непременно приду я.
* * *
Ах, как короток срок человека...
Позади наше дивное лето.
Мы, конечно, из прошлого века,
Но чуток прилепились – и в этом...
 
Прилепились, расставили ноги –
Чтоб устойчивей стать на планете.
Мы прошли основные дороги,
Получили немало отметин…
 
Мы шагали к намеченным целям,
Ничего не стараясь разрушить.
Ослабели, слегка одряхлели,
Но свежи наши вечные души.
 
И внутри – мы ещё – монолиты,
И печалит, что в нашей державе –
Не столпы, а устои разбиты,
И кто прав – те сегодня не в праве…
 
И что пахнет на улицах серой,
И что смертью грозят миллионам…
Но любовью, надеждой и верой
Мы сильны – не в угоду канонам.
 
И живём в неразгаданном веке,
И пупы надрываем больные,
Чтоб подольше кровавые реки
Не омыли просторы родные…
* * *
А город теперь и не хочет покоя в ночи…
Безумие катит по шумным его магистралям,
И даже окраины, чёрным открытые далям,
Не скажут живущему: «Ночь. Успокойся. Молчи».
 
И нет тишины, и квартал, погрузившись во тьму,
Не может уснуть. Да и тьмы-то уже не бывает –
Поскольку, чуть вечер – и нам фонари зажигают –
На целую ночь. Хоть, по сути, оно ни к чему.
 
И, видно, не все на работу уходят с утра.
И те, у кого в головах исказились понятья,
Уж очень привержены стали такому занятью:
Горланят всю ночь в искажённом пространстве двора…
* * *
Мы – творенья венцы, и без тени смущения
Под себя прогибаем земные пути,
Расстояния в тысячи раз сократив,
Не привыкли просить у природы прощения.
 
Приоткрыли мы дверь за порог бесконечности,
Всколыхнули такую придонную муть,
И в такие глубины стремимся шагнуть,
Не вполне обретя элемент человечности.
 
Если впрямь, уничтожит себя население,
И рассыплется всё, обращённое в прах,
И навеки придёт человечеству крах –
Не вздохнёт ли планета – без нас – с облегчением?…
* * *
Всё имеет конкретную длительность,
Час и день, и неделя, и год…
Но такая во всём относительность –
Даже оторопь часто берёт.
 
И срока, что никем не измерены,
Только ножницы мойры – чик-чик…
То, в чём можем быть точно уверены:
Между прошлым и будущим миг.
* * *
Линия электропередачи,
А за нею – сосенки вразброс.
Это садоводство, то есть, дача –
То есть нечто, вовсе не всерьёз.
 
Крышами, с чердачного балкона,
Перспектива горбится окрест.
И земля, которой я поклонов
Раздарила – и не перечесть.
 
Пёстрые дома и сараюшки,
Жмутся, то плохи, то хороши…
Разве что, у леса, на опушке
Чувствуешь свободу для души.
* * *
Сосна – на отлёте от всех остальных – у обрыва,
Причудливой формы – ничто не стесняло размаха,
Поэтому ствол изогнулся в такие извивы,
Что ровных частей – не хватало бы даже на плаху.
 
Зато красотой налюбуешься очень нескоро:
То рядом стоишь, опершись, как о тёплую спину,
То издали смотришь, как славно изгиб косогора
Венчает собою, разлаписто ветви раскинув.
 
А малость поодаль, в массиве соснового бора –
Подруги-ровесницы – ростом её обогнали,
Стройны, одинаковы, словно подверглись отбору,
Одну от другой отличить удалось бы едва ли.
 
В единых условиях, в тесном и плотном соседстве,
Прикрыты от ветра, но солнцем не слишком согреты,
Лишённые выбора, с самого раннего детства,
Привыкли тянуться всё выше и выше – за светом.
 
Зато их стволы столь прямы и ровны, что когда-то
Их тесный союз нарекли б Корабельною рощей.
А сосны, по сути, не правы, и не виноваты,
Ни та, что сложнее, ни те, что прямее и проще…
* * *
Земля смежила веки. Тяжело
Застыла в предвечернем океане…
Всё прошлое – навеки отлегло,
Того гляди, и солнце в бездну канет.
 
И словно много тысяч лет назад,
С томлением невольного испуга,
Мы будем утром ждать его возврат,
Сюда – из не замкнувшегося круга.
 
Когда всё так… Но на один шажок
Куда-то ближе, а куда – не знаем.
Откуда всё пришло? Каков итог?
Куда опять нас вывезет кривая?
 
Один я вывод сделала давно,
И от него порой довольно скверно:
Что смертными грехами – ни одно
Живое существо не характерно.
 
И только царь природы – человек,
Что сам себя таким провозглашает,
Властитель гор, лесов, полей и рек,
Планеты, что мельчает и ветшает…
 
И для чего кому-то из живых,
И всё ещё живущих на планете –
Вопросы непрестанно бьют под дых:
Что мы творим, и кто за всё в ответе?
* * *
Когда бы Бог
Подняться людям смог
Помочь – над суетой и пустословьем,
И брату – брат
Поверить был бы рад.
Тогда б и я пришла к Нему с любовью.
 
Но веры суть –
Словес порожних муть,
Двойной стандарт, как впрочем, и повсюду.
А для лохов –
Прощение грехов:
Зовут платить – и тупо верить чуду.
 
Ажиотаж,
Обмены: баш на баш –
И возвращенье в лоно христианства…
А блеск церквей,
Явление мощей –
По сути – всё – подобие шаманства.
* * *
Что-то к Неве поманило опять –
Пылью былого чуток затянуться,
Выйти на мост и тихонько стоять
В граде Петровом и трёх революций.
 
Может, исполнится вскоре мечта:
Я соберусь и отчалю от дома,
Чтоб показать дорогие места
Новой своей кишинёвской знакомой.
 
Времени ход, как известно, суров –
Он не щадит ни людей, ни кварталов:
Сколько в «лесах» этих старых домов,
Скольких из них потихоньку – не стало…
 
Дороги трещины старых морщин,
Бронзовых идолов зелень патины,
Шрамы подтяжек, прорехи седин –
Да и на лицах – всё та же картина.
 
Верю, что даже, когда утомит
Нынешних жителей злая житуха –
Этот, с моста, потрясающий вид
Вызовет в ком-то смятение духа.
* * *
Бабья осень – в разгаре:
Пора листопада –
На сыром тротуаре,
Возле Летнего Сада…
 
А по времени – рано…
Ничего мне не надо,
Слишком горькие раны…
Ничему я не рада.
 
Как листва под ногами
Случайных прохожих,
Всё летаю кругами,
Мгновенья итожа…
* * *
«Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон…»
А.С.Пушкин
 
О, мой бог, в какой нелепой суете
Пролетают драгоценные мгновенья,
И дела-то всё какие-то не те.
Нет бы, взять, да написать стихотворенье.
 
И прожечь глаголом подлые сердца,
Зажиревшие на ниве накопленья,
Влезть до донышка, до самого конца –
Отыскать ещё не тронутое тленьем.
 
Подпитать его, согреть, расшевелить,
Это самое – исконное святое.
Потянуть души не порванную нить…
Ох, какое ж это дело не простое!
 
Рифмоплёту, при возвышенной душе,
Человеческие слабости не чужды.
Он готов, конечно, к раю в шалаше,
Но имеет и потребности, и нужды.
 
Вот и рвётся Буридановым ослом
Меж физическою сутью – и духовной.
То с небес сюда назначенным послом –
То скотиною – живой и теплокровной…
* * *
Кто ругает Россию?
Не на этих страницах!
Поналезли чужие
Препаскудные лица...
 
Наши яркие зори,
Наши росные травы –
Обокрав, опозорить –
Почитают за славу
 
Где-то свалка отходов,
Где-то химпроизводство.
И растёт год от года
Беспросветное скотство.
 
Ну, а нам – что за диво –
От природы такие:
Под хомут терпеливо
Протянувшие выи.
 
А народ наш, трудягу,
Заклеймят, как лентяя.
И заботу о благе –
Поручат негодяю…
 
Происходит, не скрою,
Не такое в Отчизне…
Кто ж за правду – горою –
Обвиняют в цинизме…
* * *
Ты цветов не ломай
И не бегай за мною.
Будет осень. А май
Далеко – за зимою.
 
Отгорю, отгрущу,
Отдохну, отвздыхаю...
То ль себя не прощу,
То ль тебя оправдаю.
 
То ли солнечный свет
Ослепит ненароком,
То ли мудрости лет
Я исполнюсь до срока.
 
Ты листвой пошурши,
Не замёрзни под снегом.
За другими – не бегай…
Лучше мне напиши!
* * *
Этот пасмурный день –
Весь из противоречий,
Словно осени тень
Опустилась на плечи.
 
Хоть в разгаре июль –
Время белого пуха –
Умножает на нуль
Состояние духа.
 
Поливает поток –
Бесконтрольные дозы.
Вытирает платок
Несолёные слёзы.
 
Не размытая соль
Оседает в ресницах.
А подобная боль –
Может только присниться.
* * *
Меня сурово не суди
За подстрекательство к абсурду.
Просвет искали впереди:
И в барокамере, и в сурдо…
 
Но даже не маячит цель
В конце намеченного срока,
Как будто мы вели туннель,
Да повернули ненароком.
* * *
Я снова сажусь рисовать, выбирая пастель.
Ещё нерешительно, краем, касаюсь картона.
И глядя вокруг, всё ищу подходящую цель,
Чтоб лёгкой казалась она, не давя многотонно.
 
Так нежен эмульсии грунт на картоне моём,
Касаясь его, наслаждаюсь, как будто впервые.
Мы с ним разговор задушевный невнятно ведём,
А функцию слов выполняют мелки восковые.
 
Тихонько картона коснусь изумрудным мелком,
И ласково пальцами краску в рисунок втираю…
И луг расстилается – ярок и странно знаком –
Штрихами лазурь добавляю по левому краю.
 
Чтоб слишком не веяло маревом жарким с него,
Пусть плещется речка с прохладной своей синевою…
И пусть на рисунке не будет совсем никого,
Побуду немного в общении только с Невою.
* * *
Пишу стихи – по мере поступления.
И пусть не удивляет никого
Безумный сплав протеста и смирения
На перекрёстках стиля моего.
 
Сменяется дневное настроение –
Вечерним и ночным, но поутру
То, что вчера писала с упоением –
Сегодня с отвращеньем не сотру.
 
И летом не покажутся нелепыми
Те строчки, что зимою родились.
Простой, как правда, пареною репою
Нас потчует изменчивая жизнь.
 
И, несмотря на взлёты и падения,
Иллюзий и фантазий забытьё,
В стихах моих без тени искажения
Сквозит мировоззрение моё.
* * *
Продаются земли, души, тело –
Где тут Бог? Здесь – тысяча чертей!
Может быть, махнуть в Венесуэлу –
Там и Бог, и жизнь, как у людей!
 
Право, братцы, слушать надоело:
Лезут к власти сволочь и злодей…
Хочется махнуть в Венесуэлу –
Вот где воплощение идей!
 
Нас и Солнце прежде лучше грело,
И друзей – во всех краях полно…
Чавес возродил Венесуэлу!
Мы же влезли в полное говно.
 
Мы всегда работали умело –
Ибо голова всему – народ.
Научи же нас, Венесуэла,
Не позорить пролетарский род!
 
Я стара, а то бы я посмела –
И не только строчками стиха…
Хороша страна Венесуэла –
Чем же наша Родина плоха?!
* * *
С каждым днём возрастает значение
Потребленья словесной лапши…
Возникает невольное мнение,
Об отсутствии в людях души…
 
Даром речи – вполне наделённые,
Но послушай, о чём говорят!
Даже с виду – друг в друга влюблённые –
Что-то делят, решают, кроят…
 
Сомневаться в души непреложности
Заставляют, но я не хочу…
Даже Веру – свели до ничтожности:
Лишь бы в церкви затеплить свечу…
* * *
О, двойных стандартов гнусный фактор!
Кто-нибудь, ответьте, например:
Почему свой ядерный реактор
Не должна иметь КНДР?
 
Вот ещё пример: про гей-парады…
Гетеро-парадов – в мире нет.
Значит, что и геям – их не надо!
Но, увы, не так устроен свет…
 
Полагаю, это кретинизм:
Что у наций всех – самосознанье,
То у русских – выше пониманья:
Великодержавный шовинизм.
* * *
Как после прошедшего ливня – вокруг
Свежо ветерка дуновенье,
Так нам – после ссоры, что вспыхнула вдруг,
Приятен итог – примиренье.
 
Но если гроза – нестерпимо нужна –
Иссохшейся летней природе,
То мы-то с тобою, какого рожна?
Уже ведь не юные, вроде?!
* * *
Нам не надо водки и микстуры,
И не надо воплей «Миру – мир»…
НАТО нас спасёт от диктатуры,
Прописав пользительный клистир.
 
Ежели пришла страна в упадок –
Только свистни – сразу набегут.
И чудесный натовский порядок
Наведут повсюду, там и тут.
 
Если слишком стали выделяться,
Типа, всё спокойно и прогресс –
Не пиши восторженных реляций –
НАТО враз проявит интерес…
 
В общем ни везучих, ни непрушных –
Не оставит – в счастье ли, в беде –
Не встречала столь неравнодушных
Никогда, ни разу и нигде.
* * *
Остановилось время в той зиме,
Морозной, с леденящими метелями,
Когда в седой туманящейся тьме
Мы грезили счастливыми апрелями.
 
И грели руки возле батарей,
В подъездах полутёмных и загадочных,
В хлопках не запиравшихся дверей,
И в лужах от комков с полозьев саночных.
 
И вновь бежали рядом вдоль домов,
Всегда по ветру брали ускорение.
Был климат даже более суров,
Но радостней и звонче настроение.
 
А помнишь, как мы рухнули в сугроб,
По пояс, что у дома, у соседнего?
Остановилось время. И озноб
Не выгнать и жарою выше среднего.
* * *
День рожденья… Что считать года,
Лет тебе отныне не прибавится…
И сугроб нетающего льда
На «макушке лета» солнцем плавится…
 
Айсбергом уходит в глубину –
Оплывая льдинкой незаметною…
Я тебя негромко помяну
Строчкою простой и беззаветною.
 
Что считать года, ведь я давно
Стала старше… Что ещё изменится?
Всё уже для нас предрешено –
Всё смолола божеская мельница…
* * *
В соответствии с точным прогнозом,
По ресницам слезинка стекла,
И шарахнулась ветка берёзы
В запылённом квадрате стекла.
 
Снова вечер, и снова не спится,
Пульс колотится в ритме колёс.
Я упрямо смежаю ресницы
На подушке, чуть влажной от слёз.
 
И большой пучеглазой совою
Близоруко мигают часы.
А гуляки, на улице воя,
Перешли с теноров на басы.
 
И когда все на свете вопросы
Задала молчаливой сове,
Застучали под полом колёса –
В ритме пульса в моей голове.
* * *
Отдала запавший в душу
(До сих пор терзают пени)
Небольшой клочочек суши,
Посреди чужих владений,
 
Жалкий маленький домишко,
Две лопаты, тяпку, вилы,
И потрёпанные книжки,
Что за годы – заучила.
 
Обветшалых гобеленов
Полустёртые сюжеты,
И травою – по колено –
Позаросшие кюветы.
 
Сараюшку с туалетом,
Через двор – зигзагом – тропку.
И поблекшие газеты –
Штабелями – на растопку…
 
Занавесочки из ситца
И берёзки стволик тонкий,
И, скелетиком, теплицу,
Необтянутую плёнкой.
 
По периметру – малину,
На зубок, как говорится,
Черноплодную рябину,
Достававшуюся птицам,
 
Майку, колкую от пота,
И речушки чёрной ленту –
За зелёные банкноты
С иностранным президентом.
* * *
Имена мелькают, имена…
Нет уже того, и нет другого.
Было так в любые времена –
Но для нас – всё тягостно и ново.
 
Хоть бы кто-нибудь благую весть
Нам донёс на уровне научном:
Если только там хоть что-то есть –
Право слово – нам не будет скучно.
* * *
Есть такой сюжет на свете белом,
Древний и, естественно, не новый:
Нежная серёжка почернела,
Стала твёрдой шишечкой ольховой.
 
Дуй – не дуй – уже не улетает,
Лишь слегка царапает ладошку –
В общем-то – история простая,
Каждому знакома, хоть немножко.
 
Веточка – безлиственно-корява,
Красоты особой больше нету,
Но зато летят – спелы и … правы –
Семена ольхи по белу свету.
 
Люди – не умны и бестолковы:
Разбрелись по тропкам и дорожкам,
И не видят в шишечке ольховой –
Нежную ольховую серёжку.
* * *
Когда прошла пора восторга,
Предвосхищения судьбы,
Не будем снисходить до торга,
Не будем сухи и грубы.
 
Есть прелесть в осени суровой,
Когда, замёрзнув и устав –
Затопим печь, и будем снова
Ждать снегопад и ледостав.
 
Давай друг другу улыбаться,
И говорить слова любви,
Хоть нам давно не восемнадцать,
Мой драгоценный визави.
 
Хоть наша жизнь полна печали,
Не поддадимся, устоим!
Что одному понять – едва ли,
То открывается двоим.
 
И может, наши ожиданья
Судьба не сможет обмануть…
И ждёт нас первое свиданье,
А вовсе не последний путь…
* * *
Ты лежишь: на боку, на спине ли? –
Надоело... Ведь, если лежать,
Не отыщется россыпь шпинели,
Не сойдёт на тебя благодать...
 
Но куда же податься: границы
Нынче всюду на наших путях –
Лишь летят перелётные птицы,
Сея гриппа навязчивый страх.
 
А для нас – кроме птичьего гриппа:
Паспортов, регистраций контроль.
Всяких справок и допусков кипа,
Удовольствие множит на ноль.
 
И повсюду, куда пожелает
И сумеет добраться нога –
Отголосок собачьего лая,
Устоявшийся образ врага…
 
И не хочется делать усилья,
Создавая проблем прецедент.
А народов и стран изобилье –
Телевизор покажет в момент.
* * *
Мы не знаем, что происходит
В наших мыслях и в наших душах,
Где находится это место –
Не найдёт даже патанатом…
Хоть веками известно, вроде:
Важно – только смотреть и слушать –
И понять, не вспугнув ни жестом,
Чем же сердце в груди зажато…
 
Что такое – любви томленье?
Разгулялся гипоталамус?
И каких там гормонов синтез
Происходит – столь бесконтрольно?
Что внезапно, без разрешенья,
Не предскажет и Нострадамус –
Не поставит и Кама Гинкас:
То восторг – то безумно больно!..
 
И счастливцы, и несчастливцы,
Испытавшие хоть однажды –
Не откажутся – под предлогом
Даже вечной души спасенья:
Усмиряет любовь – спесивцев,
Труса делает столь отважным!
А дарована, то ли Богом,
То ли – дьявола искушеньем…
* * *
Не тверди об избитости рифм понапрасну,
И из кожи не лезь, сочиняя новее,
Ведь не рифмой одной сочиненья прекрасны,
А той сутью, что Некто Поэту навеет.
 
Есть ответ у меня на вопрос вековечный:
Над избитостью рифм – горевать бесполезно,
Ведь количество рифм – несомненно, конечно –
Новых мыслей меж ними вмещается бездна!
* * *
Терроризм – препаскудное действо,
И подлей – сочинить мудрено.
Жизнь предложит такие злодейства,
Что вовек не покажет кино.
Тот по горло погряз в фарисействе,
Кто решит: мол, кому суждено…
Или в гнусном и страшном лакействе –
Это те, для кого – всё равно…
 
Несомненно: отменнейшей таски
Заслужил тот кровавый злодей,
Что палит без стыда и опаски
В пресловутых царей и судей...
Но презренен – без всякой отмазки –
Тот, кого подучил Асмодей,
Убивать, не стесняясь огласки,
Невиновных, случайных, людей!
* * *
Ну, не шикай на меня –
То не крик, а темперамент,
Я никак не научусь
Говорить чуть-чуть потише…
И в ночи, и в свете дня –
На меня молчанье давит,
На рожон я снова прусь,
И боюсь, что не услышишь…
 
А от шиканья – во мне
Обрывается дыханье,
Настроения обвал,
И слезинки набегают,
И мурашки по спине,
Словно тайны мирозданья
Кто-то все пооткрывал…
А мои надежды – тают.
 
Докричаться до тебя,
Не всегда, но удаётся,
А на тихие слова
Можешь и не отозваться…
Я же, в сущности, любя,
Изливаю дождь эмоций,
Может, я и не права,
Но ведь я – не жду оваций.
* * *
Уже волос – природа-мать
Коснулась трепетной рукою,
Всё больше хочется покоя,
Годов мельканье – не унять,
 
А верный друг – диван-кровать:
Встаёшь в скептическом настрое,
И утро, яркое такое,
Уже не манит погулять.
 
И всё серьёзней, раз от разу,
Функциональные отказы…
А размечтаешься порой!
 
Взлетаешь над рутиной быта
И мнишь, что все пути открыты –
Не резонёр ты, а герой!..
* * *
Я пишу всё об одном и том же.
И уже казалось мне не раз,
Что, как будто родинку на коже,
Душу выставляю напоказ…
 
Я пишу о том, что пережито,
О печалях, радостях моих.
Так незащищено, неприкрыто,
Тайное – укладываю в стих.
 
И одна лишь мысль меня пугает:
Что читатель незнакомый мой,
Строчки сокровенные читая,
Только усмехнётся надо мной…
* * *
А как вы хотели? Чтоб я написала о том,
Чего я не знаю, что мной не испытано сроду?
Чтоб было неловко ошибки итожить потом,
И править готовые тексты кому-то в угоду?
 
Конечно, возможно озвучить реальный рассказ,
Доставшийся мне не воочию, а понаслышке,
И миру поведать о том, что, допустим, не раз
Я прыгала в воду с обрыва, а может, и с вышки.
 
Я многое ярко и точно представить могу,
И слов нестандартных найти – для меня не проблема.
Но смысла не вижу сгибаться пред кем-то в дугу,
И всё ж выбираю из множества – близкие темы.
 
А если кому-то не эти проблемы близки –
Пусть ищет свои островки в поэтическом море.
И он непременно найдёт препарат от тоски,
От чуждого мне и не мной пережитого горя!
* * *
А у страха людского – глаза велики,
Могут панику сеять без толку.
И у нас – не такие большие клыки –
Мы обычные серые волки…
 
Нас свирепей собаки бойцовских пород
И крупнее – и весом, и в холке.
Генетический страх вам уснуть не даёт,
Вас пугает название: «волки».
 
Мы не ходим дозором у ваших домов,
И не ставим железных капканов.
Это вы нас лишили земель и кормов –
Даже негде зализывать раны!
 
А на вырубках, просеках бывших лесов –
Нашим лапам и больно, и колко.
А у вас есть замок и тяжёлый засов,
И во всём виноватые – волки.
 
Стоит лишь распустить осуждающий слух –
Вы же любите перестраховку –
И последний из нас тут же выпустит дух,
Ведь у вас – вековая сноровка.
 
Люди, люди, вы детям внушаете страх,
Создавая зубастые маски,
И о злобных, жестоких, коварных волках
Сочиняете глупые сказки.
* * *
Закон морского братства – нерушимый,
Сегодня ты – за бортом, завтра – я…
Своих семей лишённые мужчины –
Особая, моряцкая семья…
 
Во имя светлых целей иль разбоя
Сошлись на неустойчивую твердь.
Горды ли, недовольны ли собою –
Зато есть шанс – красиво умереть!
 
Уйти в необозримое пространство,
Где властвуют Зефир или Борей…
Как неизменно вод непостоянство,
Так вечна и романтика морей.
 
И сквозь века – живёт морское братство
На всех просторах океанских вод,
Но переделать в каперство – пиратство –
Вот это, впрямь, был королевский ход.
* * *
 
Вдохновилась здесь:
 
Уж на что я овца:
И по жизни, и по гороскопу –
Не теряю лица,
Не пытаюсь вылизывать жопы.
 
Потому так претит,
Если чин у кого – не по чину,
Если вновь паразит
Присосался трудяге на спину.
 
А тупая толпа
Неосознанно прёт на закланье,
Восхваляя клопа,
Обложившего буйвола – данью!
 
И не хочет понять,
Одержима проблемами брюха,
Что стремление в знать –
Далеко от сознанья и духа.
 
И пускай я овца –
Гороскопы меня не пугают.
Я пойду до конца:
До вершины, до точки, до края?...
* * *
Мы пишем не лучше, не хуже, а так, как умеем,
Настолько, насколько хватает заветной длины
У ниточки тонкой. Подобно воздушному змею,
Взлетаем на те лишь высоты, что нам суждены.
 
Не знаю, смеяться иль плакать, когда понимаю,
Что кто-то считает, что знает, как надо писать,
И ходит зигзагом, твердя, что дорога прямая,
Вперёд устремляясь, на деле, торопится вспять.
 
Считает себя земляком поселенцев Парнаса…
Откуда такое берётся у смертных людей?
Других направляя, до самого скорбного часа,
Полны убеждения в верности слов и идей.
 
На самом же деле – за истиной нам не угнаться,
Поскольку у каждого – правда – немного своя.
Она не измерена силой свистков и оваций…
Достичь абсолюта – ускорить конец бытия.
* * *
 
«Поттера Гарри», книга седьмая –
Экая кутерьма.
Видимо, я не всё понимаю,
И не сошла с ума.
 
Вместе-то было бы веселее –
В дури топить мозги,
И впереди – немного светлее –
Так-то: совсем – ни зги…
 
В мире безумья трудно здоровым,
Как и наоборот.
Тот, кто услышал «главное» слово,
Прочих – и не поймёт!
 
Ну, для чего нам эти проблемы:
Смерть, терроризм и рак…
Есть и другие – новые темы…
Кто же из нас дурак?
* * *
Угнетает процесс –
Так иди к результату!
Тренируй интерес,
Перспективную дату
 
Намечай – и стремись –
Хоть назло, в самом деле!
Получается жизнь –
На последнем пределе!
 
Словно завтра – финал,
Край, обрыв и граница.
Если да – так и знал,
Если нет – не топиться!
 
Значит, к новой черте,
Намечаешь дорогу,
И плюёшь на вертеп,
И идёшь понемногу!
* * *
Не густеет кровь в его артериях,
Правда, у венозной – цвет не тот.
Годы и века страшны потерями,
Только город всё ещё живёт.
 
Даже где-то чем-то украшается –
Не всегда со вкусом – се ля ви…
Нам ли, невиновным, в этом каяться?
Нам бы, теплокровным, о любви…
 
К этим берегам, в гранит упрятанным,
К площадям, открытым, на юру…
Я навеки городу просватана,
Так, видать, в невестах – и помру!
 
Я в своей любви не привередлива:
Взгляд, прикосновение рукой…
И верна останусь – до последнего:
Каждым словом, каждою строкой.
 
Мне б пройти по набережной каменной,
Взглядом – силуэты охватить.
Как его огни в Ростральных – пламенной
Мне ли, окольцованной, не быть!
 
Мне ли огорчаться – нестареющей –
Пустякам: морщинам, седине…
Я опять – во сне – лечу на бреющем:
Бьётся сердце Питера – во мне!
* * *
Вдоль Невы, по Дворцовой, к атлантам,
Через Марсово Поле к каналу…
Есть в знакомом маршруте константа,
Что-то, вроде, печати, гаранта:
Как бы я от ходьбы ни устала –
А прощаешься – кажется: мало!..
 
А присутствие новой подруги –
Обостряет втройне восприятье,
Всё, как будто, вернулось на круги,
И забыв про хандру и недуги,
Хочешь город открыть – без изъятья,
С нестандартной, особенной статью.
 
И окраины – тоже красивы,
Красотою простой и неброской:
Облака вдалеке над заливом,
Новых зданий цветные массивы.
И в контейнерах круглых, в полоску –
Бахчевые на всех перекрёстках.
* * *
Поднимается солнце с утра,
Из-за гор – я отчётливо вижу:
Силуэтом темнеет гора
На просвете, пронзительно-рыжем…
 
Наша жизнь городская – игра.
И в Урюпинске, да и в Париже,
И чернеет, чернеет дыра,
И густеет зловонная жижа.
 
Мне идея явилась вчера:
Навострить потихонечку лыжи,
Бросив гнусный квадратик двора
И диван, что до дырок просижен.
 
Там, вдали от земного ядра,
Холоднее, хоть солнце и ближе,
Воздух чище, давление ниже…
Ясно чувствую: в горы пора!
* * *
Возникает порой ощущенье
«Ар Мегиддо», последнего дня.
Ко всему на Земле отвращенье,
А на сердце – сплошная броня.
 
И готовность сразиться с врагами
И погибнуть в неравном бою,
Чтобы реки сошлись берегами,
Как и мы, в нерушимом строю.
 
Нам даровано будет прощенье,
Жизнерадостно сеющим смерть.
Но услышать архангелов пенье
Нам при жизни – уже не успеть.
 
Мы работаем, зло и усердно
У судьбы на отвесном краю.
Помоги же, господь милосердный,
Нам, не верящим в милость твою.
* * *
Если мысль не дозрела, хрустит на зубах,
Как зелёного персика плотная мякоть,
То её не оформить в понятных словах,
Даже если кричать. Даже если заплакать.
 
Если вызрели мысли, и спелым плодом,
Прямо в руки легли, отделяясь от ветки,
То слова, появляясь с немалым трудом,
Так объёмны, сочны, убедительны, метки.
* * *
Ах, какой это был замечательный стих,
Даже можно назвать гениальным,
Но к утру, к сожалению, вовсе затих,
Поглощённый потоком астральным.
 
И теперь я тоскую, черкая пером –
Бесполезным уже атрибутом.
И напрасно сижу за рабочим столом
Этим ярким и солнечным утром.
 
Наяву не даются такие слова,
Что во сне прозвучали набатом…
В глубине подсознания – бьются едва,
В не рождении – я виновата?
 
Или шум городской, что нарушил мой сон,
Несогласно с законом творенья?
А стихи растворились в пространстве времён,
Исчезая в другом измереньи…
* * *
Постепенно стихает жара,
И склоняется солнце к закату…
Комариная эта пора
Мне приятной казалась когда-то.
 
Я терпела навязчивый зуд,
От уколов не зная покоя –
Лишь бы несколько дивных минут
Провести на скамье над рекою.
 
Провожая багровый закат,
Что сияет в преддверии ночи,
Чтобы видеть, как нежно глядят
На меня твои синие очи…
 
Я б и нынче умчалась туда:
В комарино-сверчковые трели –
Лишь бы эти глаза никогда
На других – точно так – не смотрели!
* * *
«Есть телевизор, мне дом – не квартира…» –
Речи о скорби – и нет у народа.
Мир зачумлён – значит, время – для пира,
Буйство, разнузданность – веянье моды.
 
Кровь и помои прольются с экрана –
Всё заглушает искусственный хохот.
Наша земля, как открытая рана,
Силу взяла извращённая похоть…
 
Требует наша больная планета
В нужное русло направить усилья,
Но обыватель – не ищет ответа:
Облагородились и оснастили
 
Стеклопакетами евроберлоги,
Шагу не сделают влево и вправо.
Так приближались к концу бандерлоги,
Заворожённые взглядом удава.
* * *
Мы пока не копируем их
Планировку больших городов,
И клоак – нам хватает своих –
Без бэкстрит – этих крысьих ходов.
 
Но всегда почитаем за честь
Их лохмотья примерить, гордясь,
И вопить, что, действительно, есть
С миром Запада кровная связь.
 
Достижений – в пример не берём,
Мы копируем мерзость и грязь.
И загадили свой окоём,
На себя, на самих разозлясь.
 
И сильнее, и ярче контраст
Меж фасадом – и задним двором.
Мы в конфликтах конфессий и каст –
Только ужас и смерть обретём.
* * *
Вдоль поля ржи петляет тропка,
Под нависающей стеной.
По ней шагаю неторопко,
Поскольку полдень, лето, зной…
 
Пройдя свой путь до половины,
Я вижу: справа от меня,
До срока зрелая, рябина,
Свисает, гроздьями дразня.
 
Ещё горька, и даже птицы
Не тронут ягоду с неё…
Лишь в отдалении кружится,
У перелеска, вороньё.
 
А впереди, за рыжим полем,
Сосновой рощи благодать.
И человеческую волю –
Уже ни в чём не угадать:
 
Здесь не загажена опушка,
И не разъезжена тропа…
Лишь ветер – ивушке, простушке,
Игриво кудри растрепал.
 
А дальше – снова будет поле,
И огороды, и жильё…
Такое – в памяти – раздолье –
Не поросло ещё быльём.
* * *
Лист ланцетовидный, край игольчат,
Кончики листов заострены,
А цветок – шуршащий колокольчик –
Позабытой снежной белизны.
 
В песне – навсегда приписан к маю,
Но цветёт в июньскую теплынь,
Аромат – нежнее не бывает –
На меду настояна полынь.
 
Отыскать – морока и мытарство,
Не любой способен и горазд…
Он – и яд сердечный, и лекарство –
Кто сорвёт, и как его подаст.
* * *
В телевизоре – жуткие лица,
А на улице – хуже того…
Точно – время пришло помолиться,
И поверить – чуть-чуть – в волшебство.
 
Ибо только отчаяньем веет
От потуг наших властных структур,
А душа, между тем, не стареет,
И поёт по ночам Трубадур…
 
Да услышат ли нашу молитву?
Уж, на что по церквям – лепота…
А вокруг – то ли бойня, то ль битва,
То ли за, то ли против Христа…
 
Боже, Боже – единый и сильный,
Разберись в наших скорбных делах,
И на чад своих взор свой умильный
Обрати, справедливый Аллах!
 
Заратустра, Иегова, Арей,
Кришна, Вишну, Ганеша, Перун…
Пожалей нас, отверженных, парий,
Дай услышать божественных струн!..
 
Я топчусь в неизменной надежде,
Умирающей позже других…
Тишина, всё такое, как прежде –
Разве что, сочиняется стих…
* * *
Я, наверное, слишком цинична,
Чтоб хоть раз помолиться всерьёз,
И озвучить вселенский вопрос,
Становящийся трепетно-личным.
 
Я, наверное, слишком наивна,
Что цепляюсь за всякую чушь,
И ловлю отрезвляющий душ,
Упуская момент позитивный.
 
Я, наверное, слишком нелепа,
Отрываюсь от грешной земли:
Вижу чуточку в стиле Дали,
То, что проще запаренной репы.
 
Становлюсь то свирепой, то нежной,
И немножко с приставкою «сюр»…
К расстановке словесных фигур
Приступаю легко и небрежно.
* * *
Ах, право – не в моём, признаюсь, вкусе
Веденье поэтических дискуссий,
И доводы у вспененного рта.
Ещё от политических дебатов
Мне радости – довольно маловато…
Короче, это тлен и суета.
 
В дистанции от ада и до рая
Я никого ни в чём не уверяю –
Кто не согласен – вольному вольно.
Но только не касайтесь убеждений –
Итога горьких слёз, полночных бдений…
Сначала не прокрутите кино!
* * *
Я не пророк и не предтеча.
Слова – в надрыв, и сердце – в крик!
Свои дозволенные речи
Могу закончить каждый миг.
 
Ведут потёртые ступени:
К дверям? На взлёт? Или на дно?
Уже звучит стихотворенье
Под цифрой – «тысяча одно»…
 
Персты влагаю без смущенья,
Как тот, не верящий, Фома.
И где успех – где пораженье –
Не отличаю я сама.
 
Не разведу руками тучи –
Не так сильна – не разведу…
Но я обязана озвучить
Любую радость и беду.
 
Хомут давно уже на шее,
И мне минута дорога:
Быть может, я ещё успею
Назвать и друга, и врага…
 
Смыкаю, размыкаю ль вежды –
Где сон, где явь – пойму едва.
Как воплощение надежды –
Кровоточащие слова.
* * *
Copyright: Марина Чекина, 2008
Свидетельство о публикации №159589
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 03.03.2008 12:04

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта