Весёлая я, девчата, правда? Вам нравится? А вы думаете, что я всегда была такой? Нет? Правильно.

Я всегда была настырной. С тех самых пор, как себя помню. Меня невозможно было разубедить никакими доводами. В третьем классе в пионеры меня принимали, а я заметила, что у моей соседки по парте галстук другого оттенка: у всех красный, как кровь, а у неё тёмно-розовый, и концы длиннее. Мне он очень понравился. Я пришла домой и сказала маме, что тоже такой хочу. Мама пыталась меня уверить, что такого не может быть, так как галстуки все одинаковые продаются. Но я стояла на своём, мама накричала на меня, сказала, что я выдумщица и что я ей надоела со своими фантазиями. Тогда я пошла к папе и заявила, что галстук носить не буду, так как перехотела быть пионеркой. Представляете, папа - коммунист, а дочь такое заявляет. Он стал убеждать меня, что так нельзя поступать, что от галстука не зависит, какой я буду пионеркой. Но я стояла на своём до тех пор, пока мне не сшили ( а подруге мама сшила сама галстук) точно такой же галстук.

А потом меня из комсомола поперли. А вы знаете за что? За то, что я дочь нагуляла. Эта мерзавка из комитета комсомола кричала, что таким членам не место в их рядах, на что я им ответила, что я не член, а комсомолка, а член у меня никогда не вырастет, даже если я стану коммунисткой, чего, Слава Богу, не произойдёт никогда, так как проживу и без членства. А кто из членов поинтересовался, почему я родила дочь вне брака? Я даже дочери об этом не сказала. Мы ведь с её отцом любили друг друга и тогда, тридцать лет назад, шли в городской загс заявление подавать, но по дороге из-за пустяка поругались. Я развернулась и ушла, он пытался вернуть меня, но я упёрлась и - всё. Он ходил, и просил, и умолял, а меня словно черти подталкивали, всё пыталась проучить его. Ему надоело, и он уехал.

А я сама растила дочь, но так и не признала свою вину. А кто знает, чего мне это стоило? У него сейчас семья, двое детей, он в Казахстане, а я здесь, но раз в три года мы видимся, глядим молча друг на друга и наглядеться не можем.. По пять десятков уже, а так и молчим, только смотрим. Настя не знает, что это её отец, я ей наплела с три короба, девочка и успокоилась. Я отхожу после этих встреч потом целый год, но снова еду. Еду, якобы, к сестре, а на самом деле к нему, чтобы только в глаза посмотреть. А вы смеётесь. Юмористка. Поневоле будешь юмористкой, чтобы в петлю не полезть.

А прожить с нелюбимым двадцать лет? Каково, а? Когда радуешься, если он уезжает в командировку или ложится спать в другой комнате. Когда прикосновения настолько неприятны, что идёшь в ванную и с остервенением моешься чуть ли не час. Когда маму его на дух не переносишь, а она тебя на другой день после его смерти выгоняет из дома. И ты понимаешь, что становишься фактически бомжихой.

Весело вам со мной? Вот и хорошо. Я люблю хорошую компанию, брыкаться тоже ведь надоедает. А давайте, девчата, споём. И, не дожидаясь нас, она запела глубоким проникновенным голосом «У дуба старого трава не кошена, а я, любимый мой, тобою брошена. У дуба старого по-прежнему я жду…» Голос её лился свободно, она пела всё громче, увеличивая темп с каждой строкой, щёки её стали пунцовыми, о край стола двумя руками она отбивала ритм. В конце концов, грустная песня превратилась в танец, и уже две весёлые женщины неистово плясали его.