Представляю читателям журнала ЛАУРЕАТ вступительную статью «Эпические параллели» и подборку моих произведений, принявших участие в литературном конкурсе «Преданье старины глубокой». Я рассматриваю их как произведения - интерпретации (произведения - переосмысления, произведения - параллели) некоторых, понравившихся мне лично, эпических сюжетов из средневековой калевальской метрики. В статье использованы версии рун из сборника «Рода нашего напевы» (избранные песни рунопевческого рода Перттуненов). Сост. Э.С.Киуру, Н.А.Лавонен Петрозаводск: Карелия. 1985.-272 с.

В поэзии калевальской метрики отображен длинный путь развития северных народов от глубокой древности до средних веков. Древняя калевальская поэзия своеобразна и специфична. В моем понимании древний мир, представленный карельским эпосом, полностью отличается от нашего своими представлениями о создании мира и рождении человека, о времени, о пространстве, о силе, о добре и зле, о разуме, о способностях человека и природы. Но карельский эпос не однородный. В нем видны как архаичные суждения древних мифических героев, так и влияние позднейших времен христианской эпохи. Характерной чертой карельского эпоса является разножанровость. В эпосе северных карел и финнов существуют различные жанры: эпические и лиро-эпические песни (баллады), легенды, заклинания, заговоры, исторические песни. Все эти жанры карельского эпоса тесно соприкасались с древними обрядами и традициями. Многие из них дошли и до наших дней. Признаком карельского эпоса является его архаичность, наличие пропусков и ритмических сбоев, повторов. Источником карельского эпоса является коллективное народное творчество. Это обстоятельство, т.е. когда не существует автора произведения, на мой взгляд, является особенностью карельского фольклора. Каждый из исполнителей только передает слушателям сюжет, возможно, добавляя в него что-то от себя (или от данной эпохи).

Ярчайшим шедевром мирового значения является карело-финский эпос «Калевала» (первое издание в 1835 г.). В этом ряду можно назвать также сборник эпических песен «Кантелетар» (1840-1841), трактат «Кантеле, или древние и новые руны финского народа» (1829-1831). Автором этих произведений является финский исследователь-фольклорист Эллиас Лённрот. В основу его произведений легли карельские и финские эпические руны, записанные Лённротом в ходе путешествий в Карелию. В создании «Калевалы» и других произведений особое значение имеют песни и легенды, записанные собирателями фольклора от рунопевческого рода Перттуненов. Глава рода, выдающийся исполнитель Архиппа Перттунен, исполнял лучшие, в художественном отношении и по полноте, руны карельского народа. Руны (и некоторые строки) от А. Перттунена заняли в Калевале центральное место. Песенное эпическое наследие рода Перттуненов на протяжении около двух веков является основой дошедшей до нас карельской метрики.

НЕПОРОЧНОЕ ЗАЧАТИЕ.

Средневековая песня-легенда о непорочном зачатии Девы Марии от брусники изложена в пятидесятой главе «Калевалы» под названием «Поиски младенца». В основе песни лежит библейская мифология. Песня состоит из нескольких почти самостоятельных частей: непорочное зачатие, поиски места (бани) для родов, исчезновение младенца и его поиски. Руны-легенды об Иисусе Хористе получили распространение в Карелии и в Ингермаландии. Песня записана от А.Перттунена и М.Перттунена. Мотивы песни использованы Э.Лённротом в трактате «Кантеле, или древние и новые руны финского народа» и в «Кантелетар» (в части третьей, песни шестой). В легенде-интерпретации, вынесенной мной на конкурс, использован только фрагмент о непорочном зачатии Девы Марии от брусники. Как мне показалось, это самый яркий и целомудренный эпизод во всей калевальской метрике. Все остальное – вторично.

СЧАСТЬЕ - ДОЛЯ

Эта конкурсная работа является интерпретацией карельской средневековой легенды о счастье. В карельском эпосе сказки и легенды о счастье занимают важное место. Ученые считают, что легенды о счастье зародились в архаичные времена. Считалось, что счастье, доля, судьба, выступают вместе с человеком от рождения, могут отделяться от человека в связи с его смертью и переходить к другому. Например, карелы считали, что когда человек спит, его Доля бодрствует. Даже разделяли Доли: хорошая бодрствует, а плохая всегда спит. Легенды о поиске Счастья, лучшей Доли, судьбе, в разных версиях использованы в народных карельских эпических песнях и сказках. Карельским легендам и сказкам присущи такие черты, как архаичность, наличие пропусков слов и целых фраз, ритмических сбоев, повторов. В известном во всем мире карело-финском эпосе «Калевала» сюжет о Счастье-Доле автор Эллиас Лённрот не использовал. Из всего рода Перттуненов его исполнял только сын А.Перттунена Мийхкали Перттунен. Записан от Мийхкали Борениусом в 1877 г. Опубликован только единственный эпизод в лиро-эпическом произведении «Кантелетар» (часть первая, руна двадцать вторая).

ЗАГОВОРЫ

Большинство калевальских эпических и лиро-эпических песен (рун) непосредственно связано с обрядами. Особая роль принадлежит заговорам. Карельские заговорные руны в народном творчестве рода Перттуненов созданы в стиле калевальской метрики и уходят своими корнями в глубокую древность. Заговоры непосредственно связаны с мотивами создания мира, происхождения огня, воды, железа, мороза, молний, а также со способами управления элементами мира и явлениями. Обычно заговор заканчивается заклинанием в виде увещевания, заигрывания, угрозы, порицания, повеления. Известны заговоры поднятия духа, от обморожения, от кровотечения, от ушиба деревом, от ожога, от болезней, заговоры-обереги, заговоры в бане и др. Известны охотничьи заклинания, заклинания стада, заклинания железа, заклинания порога и др. Большинство заговоров произносили шепотом, в стороне от посторонних глаз, с впадением заклинателя в экстаз, с размахиванием рук и скрипом зубов.

ЗАГОВОР ОТ ОБМОРОЖЕНИЯ

В легенде-интерпретации, вынесенной мной на конкурс, использован эпический мотив заговора, дошедший до нас от рунопевческого рода Перттуненов. В «Калевале» он содержится в руне тридцатой (строки 185 – 298). Ну, а дальше, я нафантазировал …

ПЕСНИ-БАЛЛАДЫ И ЛИРО-ЭПИЧЕСКИЕ ПЕСНИ

В средневековой калевальской метрике баллады относятся к жанру, более позднему, по сравнению с эпическими песнями и легендами. Баллады в народном творчестве рунопевческого рода Перттуненов близки к жизни людей, передают сюжеты о семейных отношениях, любви, верности, разлуке, целомудрии и т.п. К балладам близки лиро-эпические песни северной Карелии, которые повествуют о взаимоотношениях между людьми, родными, близкими, женихами и невестами. Ученые называют такие песни песнями-повторами из-за повторяющихся диалогов.

УТЕРЯННОЕ ЦЕЛОМУДРИЕ

Сюжет о самоубийстве девушки в связи с потерей ею ритуального оберега – символа целомудрия использован мною из лиро-эпической песни «Утерянные украшения» из «Кантелетар» (часть третья, руна пятнадцатая). Относится к песням-повторам. В разных версиях существует в беломорской и приладожской Карелии, Ингермаландии, Эстонии. Считалось, что потеря девушкой украшения (символа целомудрия) связано с нарушением сексуального (добрачного) табу. Э.Леннрот в четвертой руне «Калевалы» сюжет о самоубийстве девушки заканчивает так, что не ясно утонула девушка или нет. А для меня вообще неясна судьба жениха. Мной в конкурсной интерпретации использована, показавшаяся мне более интересной в художественном отношении, версия, записанная от основателя рода А.Перттунена в 1835 г. Вот лирическая концовка: из слез матери образовались три ручья, у водопада выросли три березы, на них кукуют о судьбе девушки три кукушки.

Эта версия меня очаровала и я использовал её в создании интерпретации.

 

НЕПОРОЧНОЕ ЗАЧАТИЕ

 

Утро яркое. Роса. У болота на горе Древний бор сосновый. Старая порубка, пень высокий. На пне том гроздь брусники алой. В центре грозди ближе к солнцу выросла крупная и сочная Красная ягодка в окружении сестриц-брусничек. Солнце яркое каждое утро первым дело ласкало своими теплыми лучами круглые бока Красной ягодки, и только потом делилось своим теплом с ее алыми сестрицами. Каждое утро, согревшись на летнем солнце, Красная ягодка с пня высокого древнему бору «Милая девица, подбери меня. Чтобы Улитка меня не поела и не проглотил Черный червь. Медный пояс подними, милая девица, подбери меня. Милая …».

Шепот страстный, переданный верхушками сосен старого бора, услыхала дева Мария, Мать Святая. Целомудренные уста почувствовали Желание. Пересохшие уста желали утолить Жажду Красной ягодкой. Дева Мария приоделась. Волос забрала повязкой. Платье белое надела. Цветные девичьи цветные ленты трепетно развевались утренним ветерком. Со стороны древнего бора призывно доносилось «Милая девица, подбери меня …».

Нарядная дева Мария взяла берестяной туесок и пошла в старый бор по ягоду-бруснику. Шла на призыв страстный «Милая девица, подбери …». Верхушки сосен Древнего бора волновались и указывали деве путь.

Древний бор сосновый. Старый пень высокий. Гроздь брусники. Дева Мария сразу нашла Красную ягодку. Высоко на пне гроздь брусники. С земли не дотянуться, а с дерева - низко. Вот нашла девица чурку, дотянулась до брусники. Красная ягодка весело скатилась в подол. И от веселья того стала радостно прыгать: подскок - пояса достигла, еще подскок – поднялась на грудь, скок – перескочила на уста. Дальше – больше: наша ягодка, подбоченясь, на уста перескочила, ну а там – в целомудренный живот скатилась. Наступило облегчение. Святая Дева Мария почувствовала, что Красная ягодка утолила ее Желание и Жажду. Домой пришла уже не дева Мария, а Мать святая, ласковая Божья Мать.

Так она затяжелела,

Налилась и располнела,

Понесла от той брусники,

Сделалась в утробе тяжесть.

 

СЧАСТЬЕ - ДОЛЯ

 

Зимняя дорога петляла между озер и ламбин. Удачливый молодой охотник Янне возвращался с охоты. Янне, Счастья сын, дитя Удачи, управлял гнедым, который тянул воз с богатой добычей. Тяжелые пошевни были набиты дичью. Удача способствовала охоте, и Янне был счастлив. Ехал Янне и пел руну. Слова песни сочинялись сами собой. Пел Янне о том, что он – бедный сирота, Дитя счастья. Счастливая Доля перешла к нему от его неизвестных родителей. Пел Янне о Счастье – Доле, о том, что в охоте ему повезло потому, что пока он охотился, с ним была хорошая Доля, а плохая Доля спала на возу. А когда Янне спал, его сон охраняла хорошая Доля. Видно, старый злой Лемро-Хийси тоже крепко спал в дремучем лесу, и не беспокоил Янне, пока его сон охраняла хорошая Доля. И вообще, с ним, с Янне, пока была только хорошая Доля, и он от этого был очень и очень счастлив. Янне давно уже ждал того мига, когда он своим счастьем поделится с будущей суженной. Но сих пор Янне еще не встретил девушку, которая могла бы стать ему женой. Кому нужен бездомный охотник …

Короткий зимний день пошел на убыль. Мороз стал усиливаться. Пошевни с охотничьей добычей въехали на окраину лесной деревеньки. Размечтался Янне: «Попытаю-ка я своего Счастья в этой деревеньке. В том доме, где мне дадут приют, меня ждет Счастье – милая девица, которая станет моей женой. А в подарок родителям невесты вручу я воз с дичью».

Поехал Янне нижней дорогой. Заехал Янне в нижний дом на берегу озера. Большой дом, крепкий амбар, видно богатые хозяева. Две злые собаки охраняют дом. Долго стучал. Вышел очень важный и сердитый хозяин, отогнал собак. Янне поклонился и спросил у хозяина:

Есть ли здесь для Счастья угол,

Есть ли место для коня?

А в ответ услышал сразу:

В доме места нет для Счастья,

Нет и места для коня.

Злобно залаяли собаки.

Поехал Янне средней дорогой. Заехал Янне в средний дом. Крепкий дом, видно, небедные хозяева. Сердитый пёс на цепи охраняет дом. Постучал. Вышел недовольный хозяин. Янне поклонился и спросил у хозяина:

Есть ли здесь для Счастья угол,

Есть ли место для коня?

А в ответ услышал сразу:

Что? Для счастья? Для коня?

Поезжай другой дорогой, нету места для тебя.

Зарычала лайка.

Поехал Янне верхней дорогой. Заехал в верхний дом. Старый дом, кривая изгородь. Видно, бедняки живут. Навстречу, весело виляя хвостом, выбежала рыжая лаечка. Янне погладил лаечку. Постучал. Вышел приветливый хозяин, да с ним дочь-красавица. Янне поклонился и спросил у хозяина:

Есть ли здесь для Счастья угол,

Есть ли место для коня?

А в ответ услышал сразу:

В этом доме места много.

И для Счастья угол есть.

«Неужели лишний угол им не жалко отдавать?», подумал Янне.

Дочка Аннике покажет

Лучший угол для тебя.

Разгружай свою поклажу,

Место будет для коня.

«Вот оно, моё Счастье-Доля, не спит, бодрствует», думал об Аннике Янне, Счастья сын, разгружая пошевни у старой риги.

 

Примечания: ламбина – небольшое глухое лесное озеро; пошевни – сани; руна – стихотворное произведение; Лемпо – нечистый дух леса (Лемро всегда сопровождает плохая Доля); Хийси – черт, мифологическое существо, враждебное человеку.

 

ЗАГОВОР ОТ ОБМОРОЖЕНИЯ

 

Восьмилетняя Мирья еле сдерживала слезы, которые вот-вот скатятся на пунцовые девичьи щечки. Щечки и кончик носика сильно щипали. Больно-больно маленькой Мирьюшке. Уже пол-часа, как Мирья вернулась домой из сельской школы. Вернулась сегодня поздно, заигравшись с подружками в школьном дворе. В играх не заметила, как на сильном морозе побелели щечки и кончик носика. Встревоженная Лаури, мама девочки, все прошедшие пол-часа хлопотала вокруг девочки, но пока ничем помочь не могла. Маленькая Мирья стала уже хныкать, появились прозрачные слезки. Слезы отчаяния проступили и в глазах Лаури. У расписанного морозом оконца сидела на сундучке почти слепая пробабка Анни-Ильзе и что-то шептала на странном языке, в котором иногда узнавались карельские и финские слова. И Лаури решилась.

- Бабушка, милая, помоги Мирьюшке, заговори жар. Бабушка, родненькая, отведи беду. Бабушка … - с надеждой просила Лаури.

… сквозь туман десятилетий слепой Анни-Ильзе вспомнились все слова карельского заговора, который применяли в старину при обморожениях на лесных порубках, охоте и рыбной ловле, зимних играх и гаданьях.

… больно-больно маленькой Анни-Ильзе. Горят жарким огнем щечки, ярким пламенем горит маленький курносый носик. С печи слышен только надтреснувший шепот старой бабушки Мелание, нараспев повторяющей незнакомые карельские и финские слова …

- … Ох, мороз. Ты, сын метели, не студи девичьи ногти. Не студи девичьи пальцы. Я тебя, огонь, в чулки упрячу, головней засуну в пьексы. Ты, рожденный стылым духом, быстро в печку собирайся. Не морозь девичьи щеки, уходи на небосвод. Ты, мороз, ты, сын метели, ты, рожденный стылым духом, ты морозь озера, реки, холоди болота, камень. Ох, мороз, ты, сын метели, приходи к нам летом красным, приходи в болоте талом, ледоходом на речушке, камнем стылым приходи. Стань ты жаром на пожоге. Ты, дитя метели … не студи девичьи ногти …не студи девичьи пальцы ... ты …

Шепот слепой Анни-Ильзе прекратился. Глаза ее были закрыты. Лаури показалось, что пробабушка уже крепко спит. Обернувшись, Лаури увидела, что маленькая Мирьюшка тоже спит и сладко почмокивает пухленькими губками. Красноты на щечках и носик девочки как не бывало. Маме показалось, что доченька во сне повторяет за пробабушкой какие-то незнакомые слова ...

- … Ох, мороз …

 

УТЕРЯННОЕ ЦЕЛОМУДРИЕ

 

Эта драматическая баллада в разных версиях достаточно распространена в приладожской и беломорской Карелии, в Ингермаландии и Эстонии. В старинных деревнях беломорской Карелии в баллада дошла до наших дней в таком лирическом виде.

Наступил Иванов день. Окреп березовый лист. Старый Мийхкула отправил единственную дочь Деву Айли в рощу березовых веников для бани наломать. Поправила Дева Айли старинный целомудренный оберег, надела материн перстень и святой крестик на синей нитке. На голове девица укрепила золотой девичий налобник.

В березовой роще Дева Айли быстро нашла рядок молодых березок, у которых стала ломать ветки на веники для бани. Веник для отца собрала. Наломала веник брату. Третий веник был для старшего брата.

Вдруг из чащи низкий рык. На поляне злой разбойник, мерзкий парень Ловитор, что живет в лесной пожоге. Никогда не видела она мерзкого разбойника Ловитора, но узнала его по описанию старших братьев. Злобится, кривляется, руки грязные тянет Ловитор к оцепеневшей Деве Айли. Страшный рот рычит:

-Ах, девица, Ах краса. Для меня расти, казарочка. Думай обо мне, я хозяин твой. Ты расти в нарядах узких, не для прочих женихов. Вырастай на белых булках, на пенном молоке, на ржаных калитках – тянет грязные руки злодей.

Как увидела Дева Айли страшную рожу разбойника, как услышала грязные намерения, так упала без чувств на землю.

… Красное солнце уже склонилось к закату. Дева Айли открыла глаза. О счастье - она одна. Нигде не видно грязного разбойника. Но, о горе! У Девы Айли в одночасье пропали все главные ценности в ее короткой жизни - целомудренный оберег, перстень и крестик на синей нитке. На голове не оказалось золотого налобника. Опечаленная и поникшая Дева Айли, склонив скорбно непокрытую голову. Горько плача она пришла на отцовское подворье. В воротах брат.

-Почему ты горько плачешь, милая сестрица? Почему скорбно голову склонила?

-Обронила свой, я, перстень – Дева Айли направилась к дому. В окне отец.

-Почему ты горько плачешь, дочь единственная Айли? Почему ты приуныла?

-Обронила свой, я, перстень. Потеряла свой, я, крестик – Дева Айли вошла в дом. В доме старший брат.

-Почему ты горько плачешь, нежная сестрица Айли? Что случилось с девой красной?

-Обронила свой, я, перстень. Потеряла свой, я, крестик, синие порвались нити. Золотого нет налобника – Дева Айли в дом вошла. В горнице старший брат.

-Почему ты горько плачешь, славная моя сестрица? Кто обидел деву нашу? Наша мать истосковалась, у амбара масло солит.

-Обронила свой, я, перстень. Потеряла свой, я, крестик, синие порвались нити. Золотого нет налобника. У меня пропал оберег. – Дева Айли двинулась к амбару. У амбара мать масло летнее солила.

-Дочь единственная Айли, почему ты приуныла, светлу голову склонила?

Горем убитая девушка припала к коленям матери.

-Веники ломала, веники для бани. Веник для отца собрала. Наломала веники для братьев. Вдруг из лога вышел зверь - злой разбойник из пожоги, мерзкий парень Ловитор. Страшные изрек слова.

-Ах, девица, Ах краса. Для меня расти, казарочка. Думай обо мне, я хозяин твой. Ты расти в нарядах узких, не для прочих женихов. Вырастай на белых булках, на пенном молоке, на ржаных калитках – и все тянет грязные руки ко мне. Ничего не помню дальше, а потом, когда очнулась … Горе, горе. Обронила свой, я, перстень. Потеряла свой, я, крестик, синие порвались нити. Золотого нет налобника. У меня пропал оберег.

Мать поднялась. Отстранила деву Айли. Изрекла бездушным голосом:

-Дочь моя. Ты иди в амбар на горке. Там найдешь сундук старинный. В нем шкатулка, в ней – ленту старую найдешь.

Медленно идет девица в горку. Вот амбар. Сундук, шкатулка. В ней обрывок старой ленты ...

Мать в амбар не приходила. Так прошло три ночи светлых. На утро в том амбаре мать холодную нашла девицу.

Слезы матери несчастной три реки образовали. Выросли возле каждого порога три кудрявые березы. На березках – по кукушке, куковавших что есть силы. Первая кукушка славила любовь. Вторая куковала милосердие. Третья - несчастной деве Айли целомудрие куковала.

К дочери на небе мать слова отчания шепчет:

-Если слушать всех кукушек – жизнь на локоть сократится, на вершок короче станет. Кто кукушку ту услышит, счет годам пойдет обратный. Кукование кукушек целомудрие не лечит, целомудрие калечит, милосердие чернит.