Про это

 

Наш поселок находился недалеко от города Воскренск, уже тогда знаменитый своими спортивными достижениями, в те времена все-таки самым заметным видом спорта был футбол. Мы, школьники, иногда ездили в город на маленьком еще довоенном автобусе, перевозившего всего несколько человек. Двигатель у него был впереди под капотом и заводился ручкой, когда он глох, то водитель заставлял мужиков выйти из автобуса и крутить эту проклятую ручку, я однажды попробовал, но сделал всего лишь два оборота, и то стер кожу на ладонях. Впрочем, двигатель заводился ручкой, практически у всех машин, даже у легковушек. Летом так заводить было еще полбеды, но вот зимой это становилось настоящей бедой. Приехав в город Воскресенск взрослые шли по своим делам, мужики в пивнушки, которых там было много, а бабы, это я не оскорбляю их, они сами так себя называли, на базар. Мы же мальчишки бежали на стадион смотреть, как тренируется наша любимая команда города Воскресенск, а уж посмотреть игру команды, вечером, практически все мальчишки поселка добирались до стадиона города различными путями, в основном пешком.

В поселке, прямо у нашего дома находился стадион, большая поляна с воротами без сеток. Матери наши, если хотели привести своего оболтуса домой, бежали на поле с ремнем и при всех пытались всыпать ему пару горяченьких, гоняясь за ним по всему полю, так как оный оболтус, вот-вот забьет гол, или запрещенным приемом свалит нападающего, или спасет ворота от верного гола, и поэтому никак не хотел идти домой даже поесть, а уж сесть за учебники его можно было заставить только связав по рукам и ногам. Футбол был и есть самым демократическим видом спорта, в нем не важно, чей ты сын, главного инженера или уборщицы в конторе. Меня вообще брали играть только тогда, когда какой-нибудь команде не хватало игрока, зато мой друг Сережа был желанным игроком любой команды. Я уверен, что он бы достиг своей игрой больших высот, если бы не скверный случай, о котором я расскажу позже. Вечером мужики и мальчишки садились к радиоприемникам у тех соседей, у кого они были, а основная масса шла на площадь, где на столбе висел громкоговоритель и вещал на весь поселок, и ожидали репортажа с какого-нибудь стадиона ответственного матча, но особенно своего любимого комментатора Вадима Синявского. Его яркий живой комментарий делал любой матч ответственным. О, как он переживал за неверный пас, за подачу в ноги противника, за удар мимо ворот, и в тоже время, когда мяч неудержимо шел к воротам, он прямо-таки оживал, молниеносно выкрикивая имена тех игроков, которым переходил мяч. У него из уст исходило тысяча слов в минуту. Его неповторимый голос даже равнодушного к футболу человека заставлял переживать и болеть все равно, за какую команду.

На заре телевидения мне как-то пришлось посмотреть матч, который комментировал Озеров и по радио Синявский, это были две разные игры, одна неторопливая, скучная, вялая игра, которая шла на стадионе, а другая, как всегда неповторимая зажигательная игра со слов Синявского. Я уверен, что комментарий Синявского привел в большой спорт многих сильных игроков, а болельщики, кто, конечно, его слышал, вообще считают, что футбол у нас был много ярче и сильнее.

В выходные и праздничные дни наш поселок преображался, жители вечерами, одетые в праздничные наряды выходили на улочки поселка, женщины, чтобы посплетничать и похвастать своими нарядами, мужчины коротали время перед выпивкой и тоже сплетничали о начальстве и заработках, и, конечно, о самом любимом своем предмете разговора, футболе. Молодежь старалась уединиться в укромных местах парами, а мы старались подсмотреть, чем же они там занимаются. Ближе к ночи начиналась откровенная пьянка, вначале еще более или менее спокойная, потом она переходила в выяснение отношений, кто лучше, кто больше, кто сильнее, а затем бурные дебаты, переходили в рукопашные бои, слава богу, у нас не было драк стенка на стенку. Прибегали их жены, и вместо того, чтобы разнимать дерущихся они затевали перебранку между собой, вспоминая грехи, друг друга еще в молодости, постепенно арена накалялась до того, что они уже визжали на весь поселок, стараясь вырвать, друг у друга побольше волос. Мужья забывали о своих разногласиях, и разнимали уже своих жен. Все кончалось, когда на сцене появлялся участковый и грозил, что сейчас же посадит всех в участок. Тут же недавние враги становились друзьями по гроб, правда, не уточняли, чей гроб, и расходились очень довольные проведенным вечером, долго еще вспоминая, кто кому разбил нос, и сколько клочьев волос вырвала у Клавки вредная Любка. Мы с удовольствием наблюдали эти свары, они нам неплохо заменяли красочные представления, сейчас бы это назвали шоу, при этом и мужчины и женщины точно знали свои роли в этом шоу.

Наступали сумерки, и пары где-нибудь в укромных местах переходили напрямую к увеличению народонаселения, а вредные мамаши искали своих загулявших дочерей, и иногда находили их, так как сами хорошо знали эти самые укромные места, и с шумом и с колотушками вели своих дочерей домой готовить их к свадьбе, так как пойманный парень не мог уже отвертеться от женитьбы.

Мы же собирались на единственной главной улочке, она же и аллея, поросшей деревьями и кустарниками небольшими группками мальчиков и девочек на одной из скамеек улицы окруженной кустарником, и рассказывали страшные истории, из жизни местной шпаны, вурдалаков, и оборотней. Когда появлялись звезды, мы переходили к очень простой и безобидной игре, которую знают до сих пор, она называлась цветы. Ведущий ходил перед нами и начинал читать считалку, кончая тем, что говорил,

– Все цветы мне надоели, кроме Розы. Перед игрой мы называли себя каким-нибудь цветком, и тот, кто был Розой, быстро отвечал и переводил игру на другой цветок, тот же, кто опаздывал, должен был платить штраф какой-нибудь фант. Вначале мы платили всяческими мелочами, носовой платок перочинный нож, монеты, ручки. Потом фанты кончались, и мы переходили к тому, зачем и затевали эту игру, фантами становилась одежда. Первыми снимали с себя части одежды девочки, у них не было карманов, что бы положить какую-нибудь мелочь, но затем начинали снимать части одежды и мальчики, и играли мы до тех пор, пока последний из игроков не снимал с себя последнюю часть одежды, обычно трусы. И вот мы сидели голышом и рассматривали друг друга в полной тишине, потом быстро одевались и расходились по домам. Рядом со мной сидела обычно девочка немного старше меня, но в начальной школе даже один год, это большой промежуток. Она меня, можно сказать, вычислила и не отходила от меня ни на шаг, это меня очень раздражало, но я не мог Оле, так ее звали, сказать что-нибудь плохое, так уж я был воспитан. Когда же я увидел ее голенькой, впервые во мне что-то всколыхнулось, и я уже с интересом ее разглядывал, она не отставала от меня. Так происходило каждый раз в такой игре.

Однажды я предложил ей придти ко мне в гости в наш летний домик с небольшим садом и огородом, и сараем в глубине сада. На чердак сарая вела лестница и там мама держала куриц, которые там же и несли яйца. Еще там был довольно большой ларь, где мама держала цыплят.

Посмотреть этих цыплят я ее и позвал. Она пришла где-то в полдень, и мы тут же полезли на чердак. Вначале мы и вправду посмотрели на цыплят, а потом вышли наружу, перед дверью была небольшая площадка, мы не сговариваясь, быстро разделись, а раздевшись, мы, опять разглядывали друг друга, но, уже осторожно трогая некоторые места, томление, незнакомое возбуждение переполняло меня, вероятно и ее тоже. Мы попытались поцеловаться в губы, как это делали пары в кустах, за которыми мы подглядывали, но никого удовольствие мы не получили так как только прижались губами и, что делать дальше мы не знали. Девочка держала мою палочку в руках, и неожиданно она зашевелилась и сделалась больше. Я вздрогнул, со мной такое происходило только во сне. Она встала на колени и поцеловала его, а потом попросила поцеловать меня и ее там. Я тоже поцеловал ее между ног, почувствовав какой-то странный возбуждающий запах, мое волнение переросло в желание, и я не знаю, чем бы это кончилось, если бы не увидел, как по дорожке шла моя мама прямо к нашему сараю. Мы с девочкой испугались, вошли на чердак, пытаясь быстро одеться, но мама уже поднималась по лестнице, мы пытались забиться в угол и нарвались на яйца, которые несли наши несушки, измазавшись ими, мы затаились, но мама вошла и сразу же почему-то увидела нас. Она заставила нас одеться повела в дом, там под умывальником помыла нас и Ольга ушла. Хоть убей, не помню, встречались ли мы еще с нею после этого случая, но раз я не помню, значит, наверное, нет.

 

Б.Г.