Ярко-красные, налитые губы слегка приоткрыты. Показался розовый язычок с красными точками на кончике. Губы превратились в трубочку, а в следующем мгновение вновь раскрылись как бутон цветка. Она говорила!

Говорила что-то.

Не слушал ее, просто смотрел!

Уголки ее большого рта разъехались в разные стороны и показались зубы. Ровные, белые, красивые зубы. Над контуром верхней губы нависал прямой носик с красивыми ровными ноздрями. Он морщился и смешно подергивался, когда она говорила неприятные вещи. А глаза у нее были необычны, красно-коричневого цвета с отблеском золотого. Раскосый овал века и темно-серое яблоко придавали ее взору какой-то детский, невинный вид. Брови же дополняли ее легкий образ, приподнимаясь на лбу и скручиваясь в дуги.

Красавица!

Моя красавица!

Девушка моей мечты. Прекраснее создания нет, но в этом есть и отрицательные черты – другие тоже будут возбуждаться, глядя на ее тонкую кожу и ровный круг лица. Надо не допустить этого, не хочу, чтобы на мою богиню пускали слюни всякие извращенцы!

Ее рот снова разъезжается и обнажает зубы.

Я резким движением впечатываю ей в рот свой кулак.

Крик!

Чувствую как, только что ровные зубы, крошатся у меня под рукой и кровь заливает ее челюсть.

Крик!

Я наношу еще один удар, но теперь целюсь в левый глаз, он красивее правого. Ударяю ей в бровь и понимаю, что короткий скрип издает ее глазное яблоко.

Крик!

Кровь теперь повсюду. Она прикрывается и пытается встать из-за стола, но не удерживает равновесия и падает на пол. Пока она лежит, я допиваю вино и медленно поднимаюсь на ноги. Она продолжает лежать, прикрыв лицо руками, тихо всхлипывая.

Не надо – думаю я, но уже бью ее ногой в живот и сжимаю кулаки.

Удар! Стон!

Удар! Тишина!

Зато теперь она точно никому не понравится, теперь она точно будет только моя.

Девочка моя, принцесса. Люблю ведь тебя дуру.

Удар! (чтобы удостовериться)

Тишина!

Руки ее спустились с лица на грудь, а ноги разжались. Теперь она пластом лежит на спине и смотрит на меня одним глазом. Одним красивейшим глазом на свете. Лицо ее ничего не выражает, ни малейшей эмоции.

Эх… девочка моя!

Я сажусь доедать ужин. Не зря ведь она, моя королева, богиня моя, готовила его весь сегодняшний вечер.

Ммм… а фасоль и вправду удивительно нежная!

 

-/-/-/-

 

- Чего ты хочешь? – она смотрит на меня, прищурив глаза.

Упершись руками в бока, она склонила голову на правую сторону и теперь смотрит на меня сверху вниз.

Черт! Чего я хочу?!

Кукол у меня целый шкаф. Красивые платьица уже надоели. Игрушки всю постель заполнили своими плюшевыми телами. Так чего же я хочу?

Необходимо что-то для себя любимой, то, что у других не будет, то, что будет радовать меня каждый день…

- Собаку! – говорю, - собаку хочу, щенка!

Она смотрит на меня вопросительным взглядом, а после морщит лоб. Знаю убирать за ней надо, заботиться и воспитывать. Но мне уже десять лет, надо же начинать за кем-то ухаживать, воспитывать и набираться родительских навыков.

- Хорошо, - отрезает мать и поворачивается ко мне спиной

Пока она идет в свою комнату я кривляюсь и корчу рожицы ее спине.

Ура у меня будет щенок!

 

Он самый замечательный пес на свете. Он самый красивый и умный, он самый-самый. Его черные глаза-бусинки смотрят на меня вечной радостью, а мокрый синий язык свисает с челюсти как шнурки, которые забыли завязать. Он будет меня по утрам и не дает скучать вечером. Лает он очень тихо, врач говорит, что мой малыш болен и может умереть, потому посоветовал не привыкать к пушистому другу, не давать ему имени и вообще забыть, что он мой. Ведь когда умрет мой малыш, будет совсем больно, совсем невыносимо. Но я не могу его не любить. Он такой замечательный, такой чудесный друг. Он меня понимает как никто другой, он умеет слушать и вытирать мои слезы. Я пообещала ему, что никто, никогда не займет его место в моей жизни. Что я не буду заводить друзей, не буду гладить других собак, что только он, мой малыш, будет со мной в памяти навсегда.

 

Он умер во вторник!

Он свернулся калачиком в моей постели и умер. Ему и года не было!

Он умер во вторник после обеда. Не пришел на полдник, он просто уснул!

Он был самой замечательной собакой. Бедный мой малыш. Я скучаю по тебе, плачу каждый вечер, не могу не думать о твоем мокром носике и глазах-бусинках. Для кого-то это просто собака, животное, а для меня настоящий друг!

Не могу без тебя! Попросить нового друга? Но друг на то и друг, чтобы быть единственным и неповторимым. Тем более как можно одного пса поменять на другого, это же предательство, это же нож в спину…

 

- Чего ты хочешь? – она смотрит на меня злым взглядом.

Склонив голову на правый бок, она стоит в дверях моей комнаты и вопросительно разглядывает мои заплаканные глаза.

Мама, человек, выполняющий любую мою прихоть. Смотрит и спрашивает, как меня утешить.

- Собаку! – говорю, - собаку хочу, щенка!

 

-/-/-/-

 

Я одинока!

Мне так больно, что поговорить не с кем, не о чем. Сидишь себе на уроке, а на тебя даже учитель не смотрит, словно тебя нет, словно не было никогда. Вокруг девочки, мальчики, смеющиеся, говорящие друг с другом. А ведь урок!

Черт! Быстрей бы уже школу закончить и свалить с этого места, надоело все.

- Пойдешь с нами в кино? – она спрашивает это так, словно уже знает ответ. Сидит по правую руку в нежно-розовой кофточке и улыбается кривыми зубами. Сука! А мы ведь были подругами. Я души в ней не чаяла, а потом бах, и все коту под хвост. Даже не знаю что случилось, но теперь мы просто приятельницы, одногруппницы. А это ее «с нами», означает, что ее новая подружка, кстати, весьма хороший человек, заняла мое место подле ее. Но вот когда они вместе, такие Бивис и Батхет, только в розовом, меня на изнанку выворачивает, ненавижу, когда мне плохо, а кому-то, а именно им, хорошо.

- Нет, дела, - отрезаю я, и устремляю взор на зеленоватую доску.

Мне хотелось с ними в кино, хотелось чувствовать себя частью этого мира, этого розового общества, вечного веселья. Но, правда, дела! Мне необходимо было найти двадцать метров веревки, два мешка и клейкую ленту. Я хотела подвесить этих сук и смеяться им в лицо, когда глаза их западут, а языки вываляться от удушья. Я буду смотреть на их дергающиеся в спазме тела, и хохотать во весь голос. Мне будет безумно приятно, когда они вот так вот свиснут с потолка. О боже, как я буду рада, когда убью этих мерзких тварей. Необходимо сделать это как можно быстрее. Вот прямо сегодня пойду и куплю все необходимое, а после распишу подробно свой план, так чтобы избежать всевозможные, непредвиденные обстоятельства.

Ой, быстрей бы свести с ними счеты!

 

После покупки веревки и прочих нужных материалов, я иду домой по парку. Это богом забытое место стало пристанищем беспризорников и пьяниц. Пока шла вдоль ровных стволов деревьев, в голову пришла мысль. А что если убить их здесь? Повесить на толстом сучке дерева как это делали в былые времена? Хорошая идея.

Уже дома я запираюсь в своей комнате и начинаю разрабатывать план под названием «Убить подруг»

 

-/-/-/-

 

Я художник! Человек, который видит мир своими глазами, который рисует восприятием души…

Передо мной сидит толстая женщина с большой грудью. Она настолько жирная, что на моем холсте едва поместиться ее одна нога.

- Хочу красивый портрет, ну что бы я была красивой! – голос ее звучит тонким писком и больно режет уши

Я художник! Человек, который видит мир своими глазами, который рисует восприятием души…

- А можно я спущу на бок свою шляпу, чтобы открыть лицо?

Она улыбается, и ее большие щеки заливают глаза, а губы становятся еще больше. Черт, вот я попал-то!

- А можно еще немного свет погасить, чтобы дефекты кожи не выделялись?

Никакой погасший свет и даже темнота не способна спрятать ее уродство. Что же делать? Рука не поднимается нарисовать ее, даже если она наденет не такой огромный комбинезон с накладными карманами. Не смотря на то, что она уродлива, хотя на это не возможно не смотреть, вкус у этой туши напрочь отсутствует.

А ведь я художник! Человек, который видит мир своими глазами, который рисует восприятием души…

- А еще я хочу…

Больше я ничего не слышу. Просто встаю. Снимаю штаны, сбрасываю рубашку и подхожу к этой тетке. Она ошарашено смотрит на меня, открыв рот.

- Если вы считаете что я смогу нарисовать ваше огромное тело, то будьте добры, - я беру с полки канцелярский нож и протягиваю этой твари, - исполосуйте меня всего, но только не заставляйте рисовать на девственно белом холсте ваше уродство.

Она молча смотрит на меня, а ее нижняя губа яростно дергается от наступающих слез

- Как… как вы можете? Я пришла к вам… я деньги заплатила, как вы…

- Деньги на столе, заберите обратно их! – нож по-прежнему у меня в руке, а член в обтягивающих трусах принялся понемногу подниматься от напряжения в воздухе.

- Вы чудовище! – восклицает она, но все так же сидит на табурете.

- А вы себя то видели?! – улыбаюсь, ближе поднося к ней нож

- Ты гад… - на секунду она замирает, а после выхватывает у меня нож. Еще секунду она смотрит на него, изучая лезвие и рукоять, а через мгновение кричит, - ты хам… гад… скотина.

Она начинает полосовать мою грудь и ноги, закрыв глаза. Я чувствую, как кожа трескается и испускает кровь ровными красными реками. Я стою прямо перед ней, не отшатнувшись ни на сантиметр. Развел руки и поднял голову вверх. Так хорошо еще не было. Эрекция в трусах и глубокие царапины на теле.

Через какое-то время все прекратилось и она, швырнув нож, бросилась к выходу.

Боль, которую оставила мне эта жирная толстуха после превратилась в портрет одной графини (любил ее в юношестве). Эту картину нарисованную кровью, в дальнейшем признают гениальным творением, я в этом уверен.

Ну конечно, я ведь художник! Человек, который видит мир своими глазами, который рисует восприятием души…

 

-/-/-/-

 

Его белая спина меня уже достала! Он сидит в своей белой футболке передо мной и что-то наговаривает красивой девочке про мою плохую учебу и поведение.

Что ему нужно то?! Почему он настраивает против меня весь класс? Мы учимся с ним уже два года. Он мне казался хорошим мальчиком, а как только перешли в третий класс, так сразу принялся меня обижать.

Шепча что-то на ухо красивой девочке, он после поворачивается ко мне и показывает свой бледно-розовый язык. Девочка хохочет и закрывает лицо руками. Этот засранец перекидывает через плечо скомканный лист бумаги и попадает мне в лоб. Все хохочут и тыкают в меня пальцем.

Я сердит!

Он снова поворачивается ко мне и начинает корчить рожи. Учитель делает ему замечание и тот отворачивает от меня свою наглую мину.

Из-за этого засранца весь класс меня начинает недолюбливать. Все издеваются и хохочут мне в лицо. Он продолжает что-то нашептывать красивой девочке и украдкой поглядывает в мою сторону.

Я нервно тереблю карандаш в руке. Папа вчера подарил мне карандаш в железной оболочке с очень острым заточением.

Он поворачивается ко мне боком и тыкает в нос третьим пальцем на руке. Девочка, увидев это, хихикает сильней. А я, наверное, покраснел до красноты магмы.

Я одним движением втыкаю ему в спину свой карандаш. Он тихо взвизгнул, как только мой железный жезл воткнулся под его правую лопатку. В растерянности я принялся тащить карандаш вниз к попе, даже не попытаясь вытащить его.

Он громко закричал и пошатнулся ближе ко мне. Карандаш торчал у него в спине, и глубокая рана красовалась диагональю на его белой футболке. Рана принялась заливать кровью белоснежную материю.

Я вынул карандаш до того как подошел учитель, и ребята собрались вокруг нашего стола.

Красивая девочка ощутила под своей попой темное пятно, поднялась, схватила воздух ртом и отошла в сторону.

Но далеко она не убежит… мой железный жезл найдет и отомстит!

 

Продолжение за тобой…