ВОЛЬФГАНГ АМАДЕЙ МОЦАРТ ( 27 января 1756 – 05 декабря 1791)

 

Январь, 27-е число. Обычный день, похожий на многие ему подобные. Правда, нынче это воскресенье. И все же каждый год эта дата - праздник для всего человечества. Праздник души и возвышенных чувств, безупречной гармонии и наслаждения ею. Праздник появления на свет гения, отмеченного Божьей искрой. Его музыка звучала и продолжает звучать во всех концертных залах мира. Литература о нем, его музыкальные произведения в записи заполняют прилавки соответствующих магазинов, с театральных сцен не сходят спектакли о жизни и творческом пути музыкального гения. Благодарные потомки из поколения в поколение остаются верны своему кумиру - непревзойденному композитору Амадеусу Моцарту.

 

Произнесите имя «Моцарт» – и тотчас услужливое воображение нарисует изысканный романтический видеоряд: завитые парики, зеркала и позолота, пышные кринолины, атласные камзолы, сверкающие драгоценности, свечи в шандалах, светский политес и порхающие разноцветными мотыльками по бальному залу звуки Его музыки.

Всё это - ажурная виньетка для портрета или фотографии баловня и любимца Фортуны. Сусальная обертка знаменитых конфет «Моцарт-кугельн». И хотя в его жизни так тоже было, но есть у лакированного портрета и другое обрамление. Мокрая, снежная ночь, убогая комната, нищее одиночество, погребальный старый катафалк с тусклым фонарем; заупокойный "Реквием" и общая могила на краю кладбища. Нет только той реальной пяди земли, куда можно именно ЕМУ, а не памяти о нем, положить нежную, прозрачную розу – символ изумительной гармонии и совершенной красоты, как и в подаренной ИМ музыке.

«Вечный солнечный свет в музыке, имя тебе «Моцарт».

 

Улицы Зальцбурга. Колыбель, но и узилище таланта. Неужто вправду проходишь там, где некогда ходил и он. Не верится. Силишься и никак не можешь связать воедино день сегодняшний и время прошлое. Пытаешься примерить его на себя, приблизить, почувствовать – не получается. И вдруг – чудо! Его знаменитая, искрящаяся радостью жизни симфония из приоткрытых окон отеля. Как будто мысли подслушаны и тебе прокладывают солнечную тропинку. Туда, в XVIII век. И почудится: сейчас оркестр умолкнет, и выйдет из дверей сам Маэстро.

«По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки. Никто не заставлял меня плакать, трепетать от восторга, от сознания близости своей к чему-то, что мы называем идеал, как он».

 

Язык его музыки – вне времени. Он понятен и вчера, и сегодня. Волшебным гимном звучит в домах, в концертных залах, в оперных театрах, на улицах. И даже в мобильных телефонах.

Дом, где родился Моцарт, - нарядный, тоже «лакированный». Он уже не принадлежит своему возрасту, нет в нем старины и духа того времени, хотя «прожил» он почти шесть столетий. Но... все на потребу туристам. Здесь, на Гетрайде-гассе, всегда людно. Здесь - главная артерия туристического маршрута по Зальцбургу. Любопытствующие приезжие, официальные гости, ученики и студенты музыкальных школ и заведений разных рангов, фоторепортеры, журналисты. В обыденный день сами коренные жители вряд ли сюда приходят.

Другое дело – знаменательные даты, связанные с именем Амадеуса, когда каждый горожанин становится сопричастным современником и гордится своим положением «хозяина» и знатока. И улочку, и площади, и весь город заполняет музыкальная элита разных стран и весей, бурлят потоки тысяч туристов-обожателей и просто публики праздной, для которой побывать на моцартиадах - дело имиджа и престижа. Весь Зальцбург в эти дни являет собой музыкальную шкатулку, воплощение ЕГО Дома.

Отсюда уезжал он многажды, с надеждой расправляя крылья, и вновь возвращался, ненавидя. Вернее, возвращали, закручивая бунтарский дух таланта смирительной рубашкой власти.

«Я ненавижу архиепископа до бешенства...»

 

И была СЛАВА, и рабская зависимость, и неподвластная никому СВОБОДА высшего предназначения, и было тяжкое бремя особой обреченности. Была восхищенная Европа и благосклонные правители государств – короли, императоры, курфюрсты. И был Сальери. Или он вовсе не при чем?

 

Чудо-ребенок, гонимый гений. От роду – 35 лет. Созданы произведения всех существующих музыкальных форм и жанров. Феноменальная природная его одаренность - предмет многочисленных рассказов, где правда перемешалась с вымыслом. В четырехлетнем возрасте – концерт для клавесина! В шесть лет – фурор в изысканной, избалованной музыкантами-виртуозами Вене; аплодисменты сиятельного двора, подарки от самого австрийского императора. Через год – четыре сонаты для скрипки и клавесина. В 12 лет – первая опера-буфф, написанная за четыре месяца. Четырнадцатилетний подросток – член Болонской академии, а вскоре – тот же титул Филармонической академии в Вероне.

 

Мюнхен, Бонн, Париж, Лондон, Рим, Неаполь, Флоренция, Швейцария. Буря восторгов. Феерический успех. Блестящее начало. Вернее, - начало пути на Голгофу.

«Вы просите у меня взять в услужение молодого зальцбуржца. Не знаю для чего это, так как не думаю, чтобы Вы нуждались в композиторах или других НЕНУЖНЫХ людях. Говорю это затем, чтобы Вы не обременяли себя людьми БЕСПОЛЕЗНЫМИ и никогда не давали ТАКОГО СОРТА людям звания Вашего служащего».

 

Вверх по лестнице, ведущей... вниз. Здесь каждый займет свою ступеньку в ЕГО судьбе. Зальцбургский архиепископ, граф Иероним Колоредо, австрийский император Иосиф II; теоретик, историк музыки падре Мартини; композиторы Иоганн Христиан Бах, Гендель, Глюк, близкий друг Гайдн; меценат барон ван Свитен; гипнотизер Антон Месмер; актер и антрепренер Шиканедер. Найдут свое место и Венский двор, и Бург-театр, и мангеймская опера. И совсем особо – сестры Вебер. Алоизия и Констанца. Выстроятся по обеим сторонам пути – одни, как носители светлого начала, другие, как провозвестники мучительного мрака, ранней кончины...

 

Отмеченные печатью Божей - недолгие гости на этой земле. Но голос их волшебной флейты чисто и безупречно звучит и через многие столетия.

 

Rosenheim-Salzburg