В какой-то момент я начинаю видеть все со стороны. Словно душа отделилась от тела и летит сверху рядышком. Смотрит с тревогой.

Морозная сибирская ночь. Тусклые фонари еле пробивают туман чахоточным светом. Снег под ними сухой и твердый от мороза. Идешь по нему словно по белой наждачной бумаге. Но сейчас я уже бегу. Хватаю стылый воздух раскрытым ртом. Сзади в непроглядной темноте еще слышны крики. Мне двенадцать и я вор. На мне черная куртка, подбитая изнутри овчиной. На голове бесформенная кроличья шапка с распущенными ушами. Красный мохеровый шарф весь заледенел от дыхания. На ногах ботинки из рыжего коровьего меха. Мыски у них лысые. Стерлись от зимнего футбола. Как и у всех ребят из моего двора. Только они сейчас, наверное, дома. А я бегу, не разбирая дороги по укатанной машинами корке снега, потом проваливаюсь по колено в сухие шуршащие хлопья. Перемахиваю с ходу бетонный забор и падаю лицом в снег рядом с кучей битого кирпича. Здесь совсем темно. Я не могу пошевелиться. Устал. Прижимаю к груди пакет с наворованным. В груди все обожжено сорокоградусным морозом. Я лежу в снегу и глазам моим больно. Слезы тоже замерзают.

- Дурак! Дурак! – шепчу я словно в бреду и бью по снегу кулаком в старой маминой варежке. Рука проваливается в мягкое и на запястье мокро и холодно от тающей снежной крупы.

Все казалось так просто.

– Понял? – торжествующе спросил Колька, мой друг и напарник.

- А чего тут не понять, - ответил я.

- Проще пареной репы, - сказал Колька и надел пальто, - Завтра вечером в девять.

Это было вчера. В школе после уроков. Теперь все позади. Казавшееся ловким и безопасным ограбление. Длинные тени на покрытой инеем стене. Внезапные крики, возня борьбы и топот ног. Все позади. Детство и любовь родителей. Школа и друзья. Кончено. Мне казалось в тот миг, что я их больше никогда не увижу. Буду бежать так всю жизнь по проклятому снегу, и задыхаться, и плакать, и жалеть себя.

Как же холодно! Я встал, загребая ботинками снег и огляделся. Стройка. Голые бетонные фермы. Кран. Справа строительный балок, сооруженный из железнодорожного вагона. Слева в углу похожий на скворечник деревянный туалет. Я подбежал к нему, дернул дощатую дверь, хлопнул ей и оказался в полной темноте, словно в склепе. Здесь все замерзло. Даже не пахло. Сунул сверток подмышку и достал коробок спичек. Пальцы не слушались. Зажглась только пятая спичка. Я слегка нагнулся над дыркой и бросил пакет вниз. Слишком быстро как-то он стукнулся. Там внизу. Я заглянул в дырку. Сверток лежал совсем рядом. Только руку протяни. Противно.

В этот момент мне стало все равно. Я дунул на спичку и толкнул ногой дверь. Все было тихо. Только стучали мои зубы.