Действующие лица – дежурная медсестра роддома в марлевой маске на лице и брутального вида папаша, явный «авторитет».

Авторитет (характерно топыря пальцы): Ты здесь смотрящая?

Медсестра: Ну, я. А ты кто?

Авторитет: Каток мое погоняло. Слыхала о таком?

Медсестра: Нет.

Авторитет: Ну, ты и темнота! Ладно, Катков моя фамилия. Я к жене своей, Нинон.

Медсестра: А, Катков! Ну, так бы и говорил. Никому нельзя в отделение, карантин у нас.

Авторитет: Ну, тогда хоть скажи, кто у меня?

Медсестра: А сам ей позвонить не можешь?

Авторитет: Да вот ее труба, у меня. Забыла впопыхах взять с собой.

Медсестра: Говоришь, Каткова Нинон? А, есть такая, в пятой палате. Девочка у тебя!

Авторитет: Сколько?

Медсестра: Три шестьсот!

Авторитет: А если пять шестьсот?

Медсестра: Чего, грамм?

Авторитет: Нет, долларов.

Он лезет в карман, достает пухлый бумажник.

Медсестра: Дай подумать.

Авторитет: Думай, думай.

Медсестра (подумав): Поздравляю, у тебя – мальчик! Десять шестьсот!

Авторитет: Чего, грамм?

Медсестра: Нет, долларов?

Авторитет: Легко! Неси, показывай.

Он отдает деньги медсестре, та прячет их в карман халата и уходит. Возвращается с пищащим свертком, разворачивает его. Авторитет отшатывается, увидев чернокожего мальчика.

Авторитет (с угрозой): Ты кого мне подсовываешь, акушерка позорная! Это же негритенок!

Медсестра: Ну ты, полегче! Мне плевать, каток ты или ты моток! Щас крикну охрану, они тебя так отделают, сам родишь, кого тебе надо!

Авторитет (миролюбиво): Тихо, тетка, тихо! Нам шухер ни к чему. Но ты сама посуди. Глянь, какой я, и глянь, какого фраера ты мне хочешь впарить. Он же черный, как моя жизнь в период дефолта!

Медсестра: Ну и что? Вспомни, где ты в прошлом году отдыхал со своей женой?

Авторитет: Забыл. Кажись, где-то в Африке!

Медсестра: Эх ты, «кажись»! Нинон твоя рассказывала, что в Камеруне вы были! На этом, как его, сарафане.

Авторитет: А, ну да! Были мы там, на сафари. Я еще по пьяни с гамадрилом подрался. Он мне фингал поставил, я ему зуб выбил… Постой, ты что, хочешь сказать, что этот темненький – от того гамадрила? А ведь похож. Ну, Нинон, убью!

Медсестра: Ну ты и темнота! От гамадрила может родить только гамадрилица!

Авторитет: Тогда чего же мой хлопец такой… смуглый?

Медсестра: Да просто вы оба с Нинон перезагорали! Это и сказалось на этом, как его, плоде. А так глянь, вылитый ты! Мне, кстати, Нинон твоя фотки ваши показывала камерунские. Так ты на том пляже - вылитый твой хлопец! Такой же лысый, толстый и загорелый. Только раз в тридцать больше.

Авторитет: (горделиво) Говоришь, вылитый я? Так старался же! На вот тебе еще штуку баксов, порадовала!

Медсестра: Премного благодарна! Ну, давай сюда парня, его кормить пора.

Авторитет: На, неси! Смотри, не урони – убью! Нинон от меня привет. Вот, передай ей трубу и еще пару штук зеленых, на мелкие расходы.

Медсестра прячет деньги и мобильник в карманы халата, принимает младенца и уходит по коридору в глубь отделения.

Медсестра (возбужденно бормочет на ходу): Так, сейчас потихоньку верну сына Таньки-Африканки на место, срочно беру расчет, и дёру отсюда. Года на три, к тетке! Хоть отдохну по-человечески. Может, и замуж снова выйду… Хотя в деревне вряд ли. А ты уж извини меня, Мгамбу, что выдала тебя за сына этого остолопа Катка. Ну, не было другого мужичка под рукой, только ты свободным оказался. У нас так вот всегда - как надо своего мужика, так нет его. Одни приезжие. А мамка твоя, Мгамбу, дура: родила от студента-эфиопа, а он свинтил к себе в Эфиопию, и ни гу-гу. Вот я кладу сто баксов тебе в пеленки, Мгамбу, ты их честно заработал. Сейчас тебя отнесут на кормежку и Танька-африканка их найдет. То-то бабе радости будет! Да, смугленький ты мой?

Чернокожий малыш радостно улыбается и гугукает.