Анна Михайловна очень тревожилась из-за долгого отсутствие дочери.

-А вдруг разболелась? Или кто обидел?- не давало ей покоя материнское сердце. Соседи шептались за спиной, что "безотцовщина" домой глаз не кажет и Анне Михайловне было больно слышать такое. Сегодня утром она пошла в магазин купить хлеба и по дороге встретила почтальона Гришу, который разносил почту не только в их селе, но и в соседних деревнях тоже.

Гриша рассказал, что у бывшей свекрови случился инсульт, ее отправили в больницу, а так как трогать ее было нельзя, то по дороге она скончалась, не приходя в сознание. Похороны будут через два дня. И еще Гриша сказал, что свекор, Владимир Михайлович просил его сообщить всем родственникам эту печальную новость.

-Альку твою вызывают! Сам телеграфировал. И еще кучу родных зовут– из Москвы, области!-продолжил Гриша. Анна Михайловна выслушала почтальона и расстроилась. Оно, конечно, горе чужое, но ведь хоть и бывшие, но все же родственники, да и зла она на них уже не держала, считая, что всем Бог судья и сами за все ответят. Да и разве виноваты они в том, что сын такой непутевый вырос? Ведь он и другую женщину с дитем бросил, а уж как мать-то убивалась, что внуки растут без отца.

- Эх, Иван - Иван, пустая голова! - часто в сердцах повторяла Анна Михайловна. И, не смотря на то, что они уже много лет не общались, она решила пойти попрощаться с покойницей.

-Свекровь все-таки!-рассуждала она, вздыхая время от времени.

Купив хлеба, Анна Михайловна заспешила домой, не останавливаясь с местными кумушками, любящими обо всех посудачить. И, переодевшись в платье потемнее, которое сама же и перешила из Алькиного вечернего наряда, отправилась в соседнюю деревню, куда идти-то всего ничего - часа полтора, не больше.

По дороге Анна Михайловна невольно вспоминала свою прошлую жизнь, такую невеселую. Вспомнила она и последнюю обиду на родственников.

Алька сильно разболелась и врачи долго не могли понять, что с ней. Пришлось везти в область на консультацию к профессору, а денег не было, потому что больничный пришлось брать, а он оплачивался частично. Ну она и обратилась к свекру дать ей в долг сколько могут. А тот, старый дурень, вместо того, чтобы выслушать бывшую невестку, завел стврую песню о том, что она сама виновата в испорченной жизни и что не надо ей было уходить от мужа…и так далее.Анна Михайловна плюнула, развернулась и ушла, пообещав себе, что больше к ним ни ногой. Дед все забыл,перепутал и даже не спросил ничего про внучку. За это ей было больше всего обидно, и она проплакала всю дорогу, возвращаясь назад. Неизвестно, как он ее теперь примет, старый дурень.Хорошо еще, что Алька с ними общается и адрес свой дала. Может, им письмо прислала- и нотки ревности начали ее теребить.

Дочка приедет...только бы не переживала сильно, сердечко берегла…- рассуждала Анна Михайловна в дороге.

-Деточка моя родненькая, приезжай скорее, соскучилась-сил нет! Вот и отпуск скоро кончится, а ты все не едешь! Уж не случилось ли чего!

*****

Алька сидела за столом и ревела в голос, а перед ней лежала телеграмма о бабушкиных похоранах. Валина мама, тетя Наташа, успокаивала девчонку, как могла, а та все ревет. Наконец, отревевшись, Алька засобиралась в дорогу, наказав подруге передать записку лично в руки Эдуарду. Валентина начала уверять,что она все так и сделает, как Алька просит: она придет в назначенное время к той дорожке, по которой они с Алькой всегда гуляют, представится ему и отдаст записку, дополнив на словах об Алькином горе.

-Только не строй ему глазки!- угрожающим тоном сказала она подруге и Валентина начинает потихоньку улыбаться над причудами подруги, которых раньше за ней не водилось.

Посадив Альку в автобус и помахав ей в след, Валентина направляется к той самой, заветной дорожке,чтобы выполнить поручение подруги.

-И что она в нем нашла? Он же старше ее лет на двадцать пять!-

размышляла Валентина, приближаясь к указанному месту - Место красивое, такая тень и лавочки под каждым фонарем-любовалась Валентина местом свиданий подруги.

-А где целоваться? На свету под фонарем?- и она прыщет со смеху, представляя целующуюся подругу с мужчиной.

Между тем смеркалось, но Эдуарда все не было.

-Эх, время- то я не уточнила, вот и буду теперь тут торчать!-Девушка, а вы не видели одну молодую особу…- голос за спиной заставляет Валентину обернуться.Свет от фонаря освещает ее лицо и Эдуард узнает девушку: -А, Валентина!- радостно начинает приветствие. Валя раскрывает рот, чтобы сообщить о случившимся, но Эдуард ее опережает:

-У меня очень мало времени. Сейчас за мной пришлют машину и мне надо срочно уезжать. Боюсь, что я не дождусь вашу подругу!- А где же она? - Ой, вы знаете, у нее такое случилось! У нее бабушка умерла и она уехала срочно домой, а меня прислала к вам с запиской!- и протягивает ему мятый листок бумаги.

Эдуард поблагодарил девушку, забрал письмо, попращался и молча ушел.

-Как все глупо вышло! Могла бы и сама сказать, зачем-то подругу впутала…Все так по-детски!- и он горько улыбнулся сам себе.

Сидя в машине, он размышлял о бренности жизни и о том, что конец у всех не за горами: -Взять, к примеру,Машу, мою двоюрод- ную сестру. Ей еще нет и шестидесяти, а уже не стало, а ведь всего три месяца назад она была абсолютно здоровой! Вот и пойми эту жизнь. Любаша, конечно, не поедет, это мероприятие не для нее, да и лишние слезы, ведь они так дружили!-

он задремал под эти раздумья и проснулся уже на вокзале.

На ночной поезд он опоздал, а до утреннего еще часов пять, не меньше. Выбрав местечко поукромней,Эдуард уселся поудобней и, надвинув кепку на самые глаза от яркого света, заснул тревожным вокзальным сном.

*****

Алька приехала на вокзал рано утром, когда еще не ходили автобусы и от накрапывающего дождя она осталась в зале ожидания. Было людно, ощущалось утро и люди спешили по своим делам: одни брали билет на пригородную электричку, уверяяя, что опаздывают на работу. Другие ждали дальний рейс, вытаскивая из сумок припасенные заранее бутерброды, вкусный запах которых разносился по всему вокзалу, заставляя людей глотать слюнки от наступившего чувства голода. Алька тоже поняла, что страшно хочет есть, но буфет в такое ранне время был еще закрыт и ей пришлось смириться со своей голодной участью.

Она принялась разгуливать по вокзалу, чтобы отогнать грустные мысли о бедной бабушке. Слезы то и дело готовы были брызнуть из глаз и весь Алькин вид говорил о том, что она едет не на свадьбу, поэтому молодые люди, с интересом наблюдавшие за красивой, но печальной девушкой, не пытались заговаривать с ней и не приставали со своими глупостями.

Когда на больших круглых часах стрелки показали шесть утра, Алька вышла из вокзала, и, несмотря на сильный дождь, зашагала к своему автобусу. Знакомых она не встретила и в одиночестве ехала до своего села.

Еще подъезжая к остановке, она увидела из окна автобуса синюю крышу своего дома, утонувшего в зелени садов и в ее душе радостно защемило: -Ой, как давно я не была дома!- вдруг вспомнила она, продвигаясь к выходу.

Алька, забыв об истинной причине спешного приезда,разулыбалась селу, матери, а, выходя из салона и водителю,на что он рассеянно глянул на девушку, непонятно чему радующуюся в такое дождливое утро и поспешил отвернуться.

Мама была в том самом платье, которое Алька носила еще в школе и которое мама потом перешила на себя.

-Добрая, милая мама! У кого еще такие теплые руки, кто еще так позаботится обо мне!- приговаривала дочь, надевая плащ и принимая зонт из рук матери -Мам, а как все было-то?- не сдерживая больше слез,спросила Алька.

-Ты не плачь, доченька, что же теперь делать… не плачь- отвечала мать -Болела она...

Когда стали подходить к дому, Алька ревела уже в голос и Анна Михайловна ничем не могла ее утешить.

Не смотря на все старания матери, завтрак прошел без аппетита, то и дело прерывался слезами и всхлипами. Жереная картошка, стоящая на столе по-деревенски в сковородке, уже остыла и начинала темнеть, а салат из домашних,выращенных своими же руками помидоров с луком и посыпанный зеленью, отщелкнулся мутной жижкой.

Здоровая, деревенская пища не возбуждала аппетита дочери и мать не стала настаивать, видя ее усталость...

-Да ты приляг, доченька, приляг. Все равно еще рано, да и дождь льет. Отдохни, и я попрошу дядю Сашу,он нас и отвезет. А пока отдыхай, небось, намаялась в дороге-то-мать укрывала Альку одеялом, кутала ей ноги.

Дома хорошо, уютно. Комнаты небольшие, зато светлые и обклеенные светлыми обоями. Это они с мамой на зимних Алькиных каникулах делали ремонт. Алька и купила сама эти обои, в подарок матери к Новому году, а то у них старые-то давно пообтрепались, пожелтели, а от этих и в доме светлей. Мама была очень рада!

Она любила дочь и теперь ей было больно видеть ее страдания. Уложив Альку спать, Анна Михайловна вышла во двор покормить кур, которые бежали за ней с дочкой, несмотря на дождь.

Зерно сыпалось ровной струей, прямо в кормушку, попадая им на головы и спины. Куры толкались, суетились,склевывали корм прямо со спин друг у друга, недовольно квохтали. Подбежал молодой петушок, бойкий и клевачий, растолкал кур, одну из них наказал, не отходя далеко от кормушки и, довольно распавив крылья в стороны принялся горлопанить во всю глотку.

-Ну ты мне еще ребенка разбуди!-прикрикнула на него Анна Михайловна, прогоняя озорника под навес.

Дома она тихонечко пошла на кухню, нагрела воды и принялась мыть посуду, оставшуюся после их с дочерью завтрака - Совсем ничего не съела. Такая худышка!- сетовала под нос.

*****

Сосед дядя Саша, весельчак и балагур, подвез Анну Михайловну с дочерью прямо к двору свёкра.

На крыльце, как и полагается, стояла крышка от гроба, обитая в темно-синюю ткань. Алька поежилась от такого зрелища и слезы с новой силой тут же брызнули из глаз. Войдя в дом, Алька сначала подошла к покойной бабушке. Плача, постояла с ней рядом и присела к деду, сидевшему на диване прямо у гроба.

От душного запаха горевших свечей, венков и живых цветов Альке стало еще хуже, потому что рядом с тленом всегда начинаешь думать о неизбежном и страшном. В комнату вошла незнакомая тетка и подозвав Альку рукой, увела за собой на кухню. Надо было нарезать салаты и ссыпать прямо в тазы, стоящие тут же.

Потом Альку отправили чистить картошку, нарвать с грядке зелени и лука, затем все это следовало вымыть...

Алька все время была чем-то занята и ей уже некогда было думать о вечности, ходящей по пятам за людьми.Она поймала себя на том, что за последние полтора дня не думала об Эдуарде.

-Некогда!- успокоила она себя, намывая краснощекие яблоки у колодца. Время от времени из дома выходил дед, называл Альку

дочкой и, взяв за руку, вел показывать сад, в котором росли яблони и сливы, малина и много черной смородины.

Алька внимательно слушала деда, напряженно ожидая от него хотя бы слово об отце, который еще не приехал и которого Алька не видела уже много лет. Она не помнила его лица, голоса и ей никак не терпелось поскорее увидеть его. Народ все прибывал и прибывал, спать постелили в шалаше-небольшом домике, под антоновкой,где в жаркие летние ночи свежо и сладко спалось. Некоторых гостей разобрали к себе на ночлег соседи-в деревнях люди привыкли выручать друг друга в трудное время. Уже приехали все, кому сообщили, но по-прежнему не было отца и двоюродного брата бабушки, москвича. Анна Михайловна старалась не оставлять дочку одну надолго и поздно вечером обе ушли спать к Алькиной подруге, дом которой стоял неподалеку.

Подруга встретила приветливо, ласково потрепала Альку по щеке, Анну Михайловну заставила продегустировать вишневое варенье, сваренное еще утром. Затем принялась расспрашивать Альку о молодой, студенческой жизни, попутно перебивая и вставляя свой рассказ о сыне, служащим в Армии, Алькином одногодке.

Затем, спохватившись, женщина повела Альку спать, а сами подруги еще долго просидели, вспоминая молодые годы, своих женихов-ухожеров, многих из которых уже не осталось на этом свете. Заснули далеко за полночь.

Рано утром, когда многие еще спали, мать с дочерью вернулись в дом, волнуясь за деда, да и день предстоял быть колготным, прощальным. На крыльце были двое мужчин, один из них курил, а другой стоял спиной и о чем-то тихо рассказывал. Когда мать с дочерью подошли ближе, то у Альки подкосились ноги, глядя на знакомую фигуру, осанку и манеру жестикулировать.

-Как? Он что здесь делает?- мужчина обернулся и остолбенел. Это был Эдуард.

*****

Наступил скорбный миг, народу, желающего проститься с Марией было много- все село. Венки и цветы несли многочисленные родственники, соседи, деревенские ребятишки. Дед до самого конца держался молодцом, а уже на кладбище, когда подошел попрощаться, слезы сами полились из глаз и он не стал их сдерживать.

-Еще бы, всю жизнь прожить вместе и под старость остаться одному!- жалели его соседи.

-Буд-то по другому бывает!- огорченно вздыхала Анна Михайловна. Сын так и не появился до тех пор,пока не забили крышку и начали посыпать горстями землю. Явился виноватый, с опущенной седой головой.Крепко сжал деду руку, похлопал по плечу:-Не горюй- и застыл у могилы, как вкопанный.

Люди возвращались в дом, мыли с мылом руки, вытирались полотенцем и садились за стол, чтобы помянуть рабу Божию.

Алька уже не плакала, а хлопотала за столом, подавая тарелки с едой. Эдуард улучил минуту и вызвал ее на улицу. Они вышли за дом, где сразу же начинается большой луг, а за ним простирается огромное пшеничное поле. Эдуард был очень удручен смертью двоюродной сестры и ему необходимо было выговориться, а роднее Альки у него никого не оказалось. Почти всю дорогу шли молча. -Знаешь, она была такой…доброй, всегда встретит, обо всем расспросит, к Любаше была привязана...- разговор все не получался -Знаешь, а я ведь тебе не поверил, думал, что ты просто решила сбежать, зачем-то подругу подослала…Да, для одного дня слишком много совпадений…а оказалось, что ты-моя внучка! Глазам своим не поверил,когда ты с Анной подошла. Я ее давно знаю, еще пацаном был, вот кого ты мне напоминала все время.

Да, земля круглая, чего только и не бывает. Все получилось, как в мыльной опере!- они уселись на мягкую траву -А я женат… Знаешь? Глупо все вышло…На отца ты не сердись, он всегда был ветренником. Впрочем,мужик он не плохой, просто ему не везет. - Алька не проронила ни слова -Уезжаю утром. Хочешь, подвезу?-она все молчала- Не хочешь разговаривать? Понятно. Ну зря ты так, я ведь и сам не знал. Мне хорошо с тобой... Не то…говорю, не то. Ты мне нужна, когда тебя нет, у меня вот здесь,- он показал на грудь - пусто и муторно... не надо ничего говорить, потом. Я оставлю свой телефон…- и он поднялся, чтобы уйти. Алька сидела каменная.

Еще бы, столько всего произошло!

-Нет, нет, все, что угодно, только не это! Он-мой родственник, мой дед.. и что скажет мама, когда узнает? Нет!- Алька не знала, что и думать, как ей поступать.

Одна вернулась в дом, где мама уже мыла гору грязной посуды. Алька, не желая ни с кем разговаривать,ушла в сад к деду, который слонялся от яблони к вишни и наоборот. Дед, завидя внучку, оживился, стал рассказывать, как в былые времена прямо на этом самом месте стояли ульи с пчелами -Чуть прислонишься ухом к стенке, а она все гудёт... летит низко,

ножка тяжелая…а вот чужую пчелу мукой посыпал, чтобы не обознаться-то самому. Она своих знает, гонит подальше, к летку ни в жизнь не пустит…зимой сахару погуще развел,все слопает. Мороз не страшен, если омшанник теплый, а вот сырости боится. В былые времена морозы были сильны. Бывало…- монотонно и нудно дед посвящает Альку в пчелиные дела и не хочет принимать печальную действительность. Ей жаль деда, оставшегося одиноким, жаль маму, которая всю жизнь прожила одна, не познав сильного чувства.

-А у нее тоже так было? Или так бывает не у всех?- спрашивает она себя. Ей жаль Эдуарда,себя, она по-прежнему не знает, как ей быть--не хочет его терять, а с ним оставаться ..нет, не готова ... Дед….

Вместе с дедом вернулась в дом. Мама, перемыв всю посуду, присела отдохнуть на лавку. Подошел отец и стал просить хотя бы выслушать его, а у самого голос дрожит.Мама смотрит на него и вытирает слезы на глазах, потом не выдерживает и, тыча в Альку рукой, начинает гневным тоном обвинять отца в его дурости и эгоизме. Альке плохо, она задыхается от бездействия, недоговоренности, затем молча выходит во двор и садится на крыльцо. Уже стемнело и пора зажечь фонарь рядом с домом. Дом просторный, но неухоженный, так как бабушка болела, а деду одному уже трудно чинить развалившееся крыльцо, покосившийся забор. Собака, и та старая, день-деньской сидит у своей будки и молчит, лениво облизывая большую кость из сваренного мамой бульона.

Тихий свежий ветерок слегка пошевеливает в саду листья на деревьях, волнует нескошенную траву во дворе,буйно разросшуюся около забора, где никто не ходит.

-Эх, вот навести бы здесь порядок!- вслух думает Алька.

Голос матери позвал ее пить чай и ложится спать здесь же, в доме, так как гости разъехались и места всем хватит. Чай вкусный, пахнет ароматной мятой, яблоками и еще чем-то фруктовым.

В комнате, знакомой с детства и где Альке предстояло проспать на старой, скрипучей кровати, был низкий,бревенчатый и некрашеный потолок, из самого центра которого спускался плетеный из проволоки шнур с одиноко висящей лампочкой, усиженной мухами. Стены, с неровными выступами,были оклеены по-деревенски яркими обоями, бросающиеся в глаза крупными розами, невсегда соответствующие своему натуральному цвету, отчего нелепо смотрели со стен зелеными лепестками. В комнате были две кровати,которые бабушка застилала на деревенский лад-высоко накладывала одеяла, ровной линией подгибала края,отчего кровать своими углами скорее напоминала жесткий табурет, а не мягкую постель, на которую хотелось бы прилечь, чтобы насладится покоем и утонуть в нежности перин. Высокой горкой выкладывались огромные, белоснежные подушки, своими тюлевыми накидками напоминающие скрипящие крылья лебедей.Между кроватями была расстелена ветхая, но опрятная домотканная дорожка с уже тусклыми, разноцветными полосками. В самом центре дорожки молодые Алькины глаза разглядели аккуратную заплатку, поставленную заботливыми хозяйскими руками так умело, что края ее едва выделялись от фактуры старого полотна. Из-под дорожки в разные стороны крашеными досками стелился неровный, но еще крепкий пол. Тот самый, по которому слабые детские ножки в самый первый раз сделали неуверенный шажок навстречу…радостному деду… Небольшое окно мутными стеклами смотрело во двор, по которому с ранья важно подбоченясь, разгуливал петух в ожидании кормления.

Уже поздно, спит петух со своими курами на насесте в сарае, и старый верный пес на цепи задремал в своей конуре. Покойно и тихо в деревне, во дворе, в доме все улеглись на ночлег и не слышно ничьих шагов, голосов. Алька, сладко потягиваясь, разлеглась поудобней на всю постель, выгнулась дугой и, зевая, укрылась одеялом.Но детские воспоминания не хотели ее отпускать. Алька опять "пошарила" глазами по комнате и наткнулась в полутьме на висящую у самого изголовья, и чуть виднеющуюся картину "Три богатыря", написанную еще в молодые годы отцом, как и положено, на холсте масляными красками. И Алька снова "уходит" с головой в детские воспоминания.

Давным-давно эта картина была гладкой, сочные краски подчеркивали зелень луга,гривы коней, мужественные и одухотворенные лица богатырей. А теперь краска облупилась и повисла клочьями на старом, линялом холсте.

Алька вспомнила, как гордилась бабушка этой картиной, которую нарисовал ее сын,Алькин отец. И ком жалости к ушедшей бабушке вырвылся из ее груди глухим плачем. Алька плачет, уткнувшись в подушки, сделанные

бабушкиными руками, точно так же горько и безнадежно, как когда-то плакала ее мать,родившая свою дочь в старом роддоме, о тяжких временах и неустроенной жизни. Анна Михайловна, уже заснувшая на соседней кровате, просыпается от Алькиного всхлипа, подходит к ней и кладет свою руку на лоб дочери... .

Алька временно успокаивается и забывается тихим сном…

Утром было решено отцу и маме вместе с Алькой остаться еще на несколько дней у деда. Дед, довольный таким вниманием, ожил и повеселел. Затем проводили оставшихся гостей, в том числе и Эдуарда, который вызвал такси и забрал всех с собой. На душе было пусто и безрадостно, мучило ощущение невосполнимой потери. Анна Михайловна, внимательно относящаяся к дочери, по своему расценила ее настроение - на похоронах по другому и быть не может. Она успокаивала дочь, не зная истинной причины ее тоски, оттого и не лезла с распросами, за что Алька была безмерно ей признательна.

С дедом прожили неделю, скромно, по-свойски, помянули бабушку на девятый день. За это время отношения с отцом у матери наладились и ссориться, как прежде они перестали, а потому тихо и подолгу беседовали.

Алька отца не воспринимала никак, хотя и не была против их союза, но держалась на расстоянии, как с чужим,кем по сути он и был для нее. Никаких дочерних чувств он не мог в ней пробудить, да для этого и времени прошло совсем мало. Алька заскучала по подруге, графстве, своим "поискам" и засобиралась уезжать, ведь каникулы не резиновые. Мама провожала дочь с заплаканными глазами, а отец занял выжидательную позицию и сторонился. Когда же объявили посадку на поезд, мать с плачем кинулась к ней, не желая расставаться, тогда и пришлось отцу успокаивать жену. Алька попросила их не ссориться, жить дружно.

В вагоне ей досталась верхняя полка, на которую Алька забралась и тихо лежала, смотря в след исчезавшему лесу, ручью, полустанкам, пассажирам… Она прощалась с беспечной юностью.