-Когда Вы в первый раз побывали в Армении?

-«Зачем мне снится край отцов...» В первый раз я увидела Армению в 5 лет. Что мне особенно запомнилось, так это огромный монумент Сталину. Я стояла рядом, и мне казалось, что он на меня упадет.

Мое постижение Армении было через многичисленных родственников. Особенность армянского мышления – это мышление тысячелетиями. Армения – это не только страна и народ, это непрекращающийся процесс, это потоянные изменения, обновления, начиная с глубокой древности. С годами начинаешь ощущать корневую связь с родственниками. Думаю, что армянкий этнос выжил только благодаря этому. Каждое мое возвращение сюда – что-то особенное и долгожданное. У меня есть даже цикл стихов под названием «Возвращение».

 

-Когда и где была первая публикация?

-В 1978 году одно маленькое стихотворение и фотография были опубликованы в «Огоньке». Редактор говорил, что было много писем и откликов, но я не видела этих писем.

 

-Кого считаете своим учителем в Поэзии?

-У журнала «Огонёк» было приложение, которое выходило маленькими книжицами и которые я собирала и читала с большим интересом. Так я познакомилась с творчеством Евгения Винокурова. Потом была знаменательная встреча. На тот момент Евгений Михалович был заведующим отделом поэзии в журнале «Новый мир». Я прочитала ему стихотворение, в которм была такая строчка: «Я возвожу не храм, но только лишь ступени...» И он сказал: «Когда построите храм, приходите, я вас опубликую». На что я возразила: «Но публикация в журнале – и есть ступень, а храм – это Книга». Так меня опубликовали в «Новом мире». Первая книга «Тростниковая дудка» с предисловием Евгения Винокурова вышла в Армении. И в этом мне очень помог Левон Мкртчян. Ему я посвятила триптих «Память».

 

-Как от поэзии Вы перешли к прозе и живописи?

-В конце 80-х я обратилась к прозе... и почувствовала большие затруднения в этом выражении, в отличие от стихотворного. После долгих творческих мучений, я поняла, что нырять в себя – это единственный путь творческого развития. Так у меня стала рождаться «странная» проза. Я очень чувствительна к цвету. Изначально я удовлетворяла свой «голод» к цвету через поэзию и прозу, но мне кажется, что всю жизнь я шла к живописи.

 

-Ваши картины такие тёплые...

-Подделать себя в творчестве невозможно – нельзя нарисовать тёплую картину, не имея тепла в душе. Я пишу картины без замысла. Сажусь перед белым холстом и вдруг чувствую, что душа требует жёлтого, потом голубого, потом красного... И вдруг из всей этой цветовой гаммы вырисовывается сюжет картины.

 

-Вы переводили армянскую поэзию, начиная с 13 века и до наших дней. Расскажите и об этой сфере Вашей деятельности.

-Я окончила французкий факультет Института иностранных языков. Занималась переводами Шарля Азнавура. Однажды меня спросили: «А почему ты не переводишь с армянского?» Я задумалась – действительно, почему? Я перевела Константина Эрзинкаци. Левон Мкртчян опубликовал мои работы в книге-билингве. Потом мне заказали перевод Ваана Терьяна. Я переводила Наапета Кучака, Егише Чаренца, Аршалуйс Маргарян, Армена Шекояна и многих других.

 

-Что Вас впечатляет?

-Средневековые армянские миниатюры. Расцвет церковной живописи, расцвет искусства вообще в тяжелые годы нашествий на Армению. Удивительно!

«Армения бредёт сквозь кровь и пепел бурый...»

 

-Как Вы можете охарактеризовать творческого человека?

-Это человек, который с опытом смог сохранить детское зрение. Очень важно не утратить чувство таинственности мира, которое присуще ребенку. Для меня художественное творчество – это таинственное путешествие по миру и душе.