http://www.litkonkurs.ru/?dr=45&;tid=141985& pid=0

 

"Стороны освобождаются от исполнения принятых

на себя договорных обязательств, если их невыполнение

вызвано действием непреодолимой силы –

форс-мажорными обстоятельствами…"

 

(из текста договора)

 

Брат отмечал день рождения. Из катушечного магнитофона – громадного зеленого ящика под названием «Яуза» – прерывисто орала «Boney M». Коричневая пленка часто рвалась, и брат склеивал ее особым клеем, после чего казалось, что певцы заикаются. В маленькой комнате собрались его одноклассники. Несколько совсем взрослых шестнадцатилетних «тёть» только изредка выбегали на лестницу покурить и снова скрывались в заманчивой темноте.

Таня туда допущена не была. Она не обижалась - привыкла. Мир старшего брата был совершенно иным. Нет, конечно, он играл с ней «в охотку», но это случалось все реже. Через год Сережа заканчивал десятилетку. В школе они почти не встречались – начальные классы учились на другом этаже. Сталкиваясь с сестрой на перемене, он бросал: «Привет, малявка, как дела?» - и бежал дальше. Правда, девочки из его класса всегда были с ней ласковы.

Но сегодня им, разгоряченным, накрашенным, было не до нее. Что-то другое, заманчивое и опасное, мерещилось Тане в их глазах.

Родители уехали к бабушке, чтобы не мешать молодежи веселиться. Таню не взяли – возвращаться поздно, завтра в школу. Скорее бы они приехали… Из открытой форточки пахло весной, но на балкон выходить нельзя. Таня посмотрела «Спокойной ночи, малыши», взялась читать «Остров сокровищ», однако грохот музыки не давал ей сосредоточиться, да и состояние было возбужденное.

И вдруг пришла Катя - она тоже училась вместе с братом и казалась девочке эталоном красоты. Из маминых телефонных разговоров ей стало понятно, что брат с Катей дружат. Наверное, она будет его невестой. Невеста… Как это замечательно! Таня тоже хочет быть чьей-нибудь невестой. Скорее бы вырасти. Но ей только десять лет! Только десять. Ну, через месяц одиннадцать - это ужасно мало…

-Скучаешь сидишь? Бедненькая моя, - сочувственно проговорила Катя. Ее огромные карие глаза странно блестели, - бросили девочку... Пойдем к нам!

-Не… Мне нельзя, Сережка разозлится, - Таня втайне надеялась на посредничество.

-А ну, пошли, - тряхнув чудесными каштановыми волосами, Катя решительно взяла ее за руку.

Глаза не сразу привыкли к темноте, а музыка в комнате звучала совсем оглушающе. Кто-то танцевал, на небольшом диване непонятным образом умещалось человек семь. Она не сразу увидела Сережу, он выбирал пленки. Таня уже разбиралась в названиях – брат часто поручал ей найти нужную коробочку с корявой надписью – «Машина времени», «Абба» или «Высоцкий».

Симпатичный светловолосый юноша, стоящий рядом, приветливо махнул рукой. Пашу она знает, он часто приходит. Учится не с Сережей, а в восьмом, но живет в их подъезде. Другой парень, Вова, только глянул и отвернулся – он никогда не здоровается. Зато девчонки увидели ее и потянули к себе. Таня чувствовала, что все доставшееся ей внимание предназначается каким-то образом брату. Наконец Сергей тоже заметил сестру, и лицо у него стало недовольным.

-А ты что здесь делаешь? Кто разрешил?

-Это я позвала, ей скучно одной, - Катя загородила девочку.

Брат скривился. Отказывать Кате он не решался.

-Потом все родичам расскажет… - протянул он.

-Я? Я… когда рассказывала?! – на глазах у Тани появились слезы. Надо же… Ведь она ни разу в жизни не донесла на Сережку! Даже когда он так больно попал игрушечным пистолетом в горло, и у нее перехватило дыхание. И когда курил за школой. И когда кидал с балкона пакеты с водой, и толстая тетка пришла жаловаться маме… И когда свалился с «тарзанки». И когда, когда…

Таня была возмущена. Она гордо развернулась и отправилась было восвояси, но брат поймал ее.

-Ладно, малявка, не злись. Это правда - ты верный товарищ. Сиди здесь и не приставай! – приказал он и потрепал сестру по голове.

Таня сразу простила обиду и уселась в уголке на маленьком стульчике, стараясь, чтобы ее совсем-совсем не было заметно.

В прихожей раздался звонок.

-Ой, это Костик, - завизжали девочки и бросились открывать.

Костю она тоже хорошо знала.

-Не, я смотрю, тут и без меня весело! Тогда я пошел, - шутливо произнес Костик, делая вид, что разворачивается. И сразу три девушки повисли на нем, хохоча и не пуская.

Но он все-таки вырвался в коридор и как фокусник достал из тамбура видавшую виды гитару. Проходя в комнату, Костик слегка наклонил голову, чтобы не удариться о притолоку. Обнялся с Серегой и протянул подарок – новенький серебристый магнитофон, размером с альбом, и крохотные пластмассовые кассетки. Все восхищенно ахнули – у некоторых уже был «кассетник», но такого классного - ни у кого. «Электроника» - прочел надпись Вова.

-Шикуешь, Лебедев, - обалдел брат, - где достал?

- Заработал, - подмигнул Костик.

Таня слышала, как ребята шептались – Лебедев то ли разгружает вагоны, то ли моет машины. Звучало это почти криминально: комсомолец зарабатывает деньги! Правда, в комсомол Костю приняли в последнюю очередь: востроносая девушка-комсорг вынесла на общее собрание, что видела у него дома иконы. Мама у Кости была «практикующая верующая». Что это такое, Таня не знала, но так говорили родители. Востроносую девушку на день рождения, понятно, не пригласили. Верующих никто не понимал, но и доносчиков терпеть не могли. Кстати, на том собрании Костик в присутствии завуча послал активистку на три известные буквы, и ребята часто ржали, вспоминая об этом.

-Блин, такие бабки! Не меньше ста сорока… С дуба ты рухнул, что ли? Себе оставь!

-Обидеть хочешь, Серый? – прищурился Костик, - для друга не жалко. Так что не выдрючивайся. Привет, Катюха! Ирка, салют.

Он уже махал кому-то рукой, пытаясь вырваться от девчонок. Непослушные черные кудри торчали в разные стороны. Из-под дивана извлекли шампанское и водку (а Таня помнила, что Сережа клятвенно обещал маме - никакого алкоголя не будет). И праздник начался с новой силой, причем присутствие Костика внесло большое оживление.

Девушки уселись к ребятам на колени. Стали петь под гитару. Костя играл лучше всех, а пел с такой нарочитой хрипотцой… Потом гитару забросили – врубили новый магнитофон. Звук оказался замечательным, без всяких шумов и «заиканий». Поставили медленную, красивую песню и пошли танцевать. Сережа, конечно, с Катей. Они так крепко прижимались друг к другу, что Таня боялась смотреть. Ей все казалось, что ее вот-вот прогонят, и она сидела, как мышка. Костя тоже танцевал – то с одной, то с другой, очень ловко. Все, что он делал, Тане безумно нравилось. А девочки, обнимающие его за шею – не нравились совершенно. Особенно раздражала Ира с жуткой химией на голове – она липла к Косте, как муха. Мама про таких говорит – совсем бесстыжая. И Таня повторяла про себя: «бесстыжая, совсем бесстыжая».

Таня не знала, сколько прошло времени, кто-то ушел, кто-то, наоборот, пришел. Вова заснул в кресле, и его никак не могли разбудить. Ире стало плохо, и она пошла «тошнить» в ванную. Лучше всех выглядел Паша – он почти не пил.

-Ребят, надо Вовку вытрезвлять, - озабоченно говорил он, пытаясь привести друга в чувство. Но никто не обращал внимания.

Тане стало жаль Павлика, и она решила помочь. Несмело подошла и проговорила, запинаясь:

-Может, вызвать врача?

Паша тепло улыбнулся ей.

-Нет, Танюш, врача не надо, его бы головой под воду – в самый раз. А то твои придут – мало не покажется.

-А где Сережка? – она только сейчас заметила, что ни брата, ни Кати в комнате нет, и ей стало тревожно.

-Ну… наверное, пошли проветриться. Всем до фени, - вздохнул Павлик, - а нам с тобой не справиться.

-Может, попробуем? – смело предложила Таня.

-Нет, - он засмеялся, - Костян, ну иди же сюда, блин, даже ребенок – и тот помочь хочет, а от тебя никакого толку.

Костя наконец подошел к ним.

-А чё ты паришься? Проспится! - он уселся рядом, вытирая пот.

-Да хочу его в ванну засунуть, пока предков Серегиных нет.

-Ванна занята, - вдруг вспомнила Таня.

-Привет, малявка! – Костя, кажется, впервые заметил ее.

-Какая она тебе малявка? – вступился Паша, - отличная девчонка. Подрастет – вообще будет умница-красавица. Нет, правда, нравишься ты мне, Танюша, вырастешь – женюсь на тебе! Слышь, Костян – такая разница – самый класс! Надо жену себе с детства растить. Как, Тань, согласна?

-Ничего она не согласна! – Костя схватил девочку за руку и притянул к себе, поставив между коленок. Его длинные ноги занимали половину комнаты, и держал он ее очень крепко, - нужен ты ей, зануда! Она за меня замуж выйдет, правда, малявка? Ну-ка, отвечай!

Он сурово уставился на нее своими выразительными серыми глазами. Таня, конечно, понимала, что Костя шутит, однако точно знала, кого бы из них выбрала. Насупившись, она смотрела в пол.

-Чё молчишь? Нравлюсь я тебе, говори быстро!

Таня подняла голову и неожиданно для самой себя ответила:

- Я подумаю, - и сразу залилась краской.

Костик расхохотался.

-Нет уж, ты давай, думай сейчас. Мне тоже нужно жизнь планировать.

- Отстань от нее. Не обращай внимания, Танюша, мальчик у нас глупенький, - снова заступился Павлик.

-Ну, ты, партизанка! Пытать буду! Щекотки боишься? – Костик принялся ее щекотать, а она молча, сердито отбивалась. Наконец вырвалась и убежала в большую комнату под оглушительный хохот ребят.

Чем закончилась вечеринка, Таня не знала. Она долго лежала одетая на диване, прислушиваясь к шуму голосов и размышляя, была ли в Костином предложении хоть толика правды. И незаметно заснула.

Утром Таня поняла, что брат наказан, и ему запрещено идти в Парк Культуры. А она так мечтала напроситься с ним – на колесо обозрения и в комнату смеха…

На все мамины вопросы, что же тут вчера происходило, Таня коротко отвечала:

-Не знаю. Я спала.

 

***

 

Скандалы, репетиторы, слезы мамы - все это дало свои результаты. После десятого брат поступил – хоть и не в престижный ВУЗ, но на хороший факультет – машиностроительный. С окончания школы прошло пять спокойных, счастливых для родителей лет. Дочка, между прочим, тоже неплохо заканчивала десятый класс. В школу и Сережу, и Таню отправили на год раньше других (зачем держать детей в садике, если они умеют читать и писать?), так что теперь ей должно было исполнится только семнадцать. За Танино поступление почти не волновались – девочке в армию не ходить.

В последнее время стали популярными профессии экономиста и юриста. Таня выбрала юридический.

Конкурс был высокий, а блата - никакого. Зато нашелся хороший репетитор по истории и обществоведению – приятная, мудрая женщина. Доступно и подробно Надежда Михайловна объясняла ей, почему теперь надо говорить про «перестройку и гласность», а вот про «ускорение» упоминать больше не стоит. После освоения очередной порции «социализма» Надежда Михайловна наливала Тане чай, и они разговаривали «по правде». Репетитор знала много интересного. К примеру, что кошки видят цветные сны и могут лечить людей. Или что существует ясновидение и передача мыслей на расстоянии. Рассказывала странные случаи. Казалось, Надежда Михайловна знает все. Таня даже рискнула задать ей давно интересующий вопрос: «Есть ли все-таки Бог?» Репетитор вздохнула. «Нет, Танечка, нету, это точно. Материя первична, здесь диалектика права». Возвращаясь домой, Таня долго обдумывала слова учительницы. Надежде Михайловне она доверяла, и от этого ее ответ вызывал бесконечную тоску. Зачем питать иллюзии? Конечно, нету…

В Сережином институте существовала военная кафедра, и родители успокоились – армия сыну не грозила. Правда, он рановато женился, но против его выбора никто не возражал - Катя всем нравилась. Она с отличием заканчивала педагогический и вообще, была надежной и порядочной, сына ей доверили со спокойной душой.

Паша учился там же, где и друг, только курсом младше. Вован не учился совсем. Родители сделали ему «психическую» справку, и он устроился автослесарем. А вот Костик неожиданно легко поступил в Бауманский, чем привел в шок школьную учительницу физики, никогда не ставившую ему выше тройки.

К Сереге он практически не забегал. Тане со свойственным ей чутьем казалось, что вся компания где-то встречается, но жена и родители в это не посвящались. Костик у них в доме считался персоной «нон-гранта», на семейные праздники его больше не звали. Мама, папа и Катерина мощной стеной объединились против Лебедева и его влияния. Родители качали головой – куда смотрит Костина мама? Ведь парень занимается… фарцовкой! То ли красит джинсы, то ли шьет, а может, продает что-то импортное. Лишь бы не втянул в это Сережу! Таня боязливо прислушивалась к разговорам на кухне. А вдруг Костю посадят? Она представляла, как приносит ему передачу. Интересно, узнает ли он ее, или скажет – откуда Вы, интересная девушка?

А Таня была интересная девушка, она это точно знала. У нее было целых два ухажера, и с одним из них она даже целовалась. Ей казалось, что целоваться она умеет отменно. Но когда Таня думала про Костика, в душе у нее все переворачивалось. Зачем она ему – малявка... И возрастом, и ростом – мала... Как-то Таня встретила его на улице с высокой, привлекательной девушкой с ярко накрашенными губами. Таню он не заметил. А она весь вечер не выходила из комнаты, потому что едва сдерживала слезы…

Кстати, у нее была теперь своя комната! Точнее, комната Сереги. Брат с женой перебрались в большую, а родители приняли интересное решение – поселились в бывшей бабушкиной квартире, чтобы не мешать «молодым». «Молодые» не обиделись, что отделили не их, особенно Катя - ее родители остались под боком, в соседнем подъезде.

Тане тоже нравилось жить «под присмотром», но самостоятельно. С Катей они крепко сдружились. Та ждала ребенка, и Таня оберегала невестку, как могла. Вот только тайн своих не раскрывала даже ей.

И вдруг, как гром среди ясного неба - мальчиков выгнали из института, с последнего курса, прямо перед дипломом! Мама сразу слегла, отец кричал, выходил из себя. Конечно, во всем виноват Костя Лебедев - ввязал их в подпольный бизнес! Хорошо хоть обошлось без милиции. Все еще можно было исправить, подключить кое-кого из родственников, например, дядю Юру, но... Сразу же пришли повестки в армию. Сереже как раз исполнилось двадцать два, Паше – на год меньше. А пойдут с восемнадцатилетними... «Может, это и к лучшему, - говорил отец, - выбьют из них дурь, да и здесь подзабудется. Придут, восстановятся в институте». Катя, конечно, ревела – через три месяца ей рожать. Мама тоже плакала. Шепотом произносилось: «а вдруг в Афганистан?», и тайком от отца женщины снова и снова названивали дяде Юре.

Костю из института, кстати, не исключали. Но он ушел сам, из солидарности.

Проводы были общими – на троих. Родители сидели в квартире, а молодежь тусовалась во дворе. Кстати, Таня впервые увидела Костину маму – неожиданно маленькую женщину с простым, усталым лицом. Видимо, она давно и катастрофически не справлялась с задачами воспитания.

Таня очень волновалась. Во-первых, ей было страшно за брата – впервые они расстаются так надолго. Во-вторых, она не знала, идет ли ей новая белая юбка, а Катю спросить не могла – та лежала на сохранении. А в-третьих, пыталась понять, провожает ли Костю какая-нибудь девушка. Девушек, прямо скажем, пришло немало, но, кажется, ни на одну из них Лебедев не возложил ответственности ждать его целых два года. Интересно, как будет выглядеть Костя без своих шикарных волос? Да все равно… наверняка лучше любого.

-Сеструха, иди сюда, - позвал Сережа.

Все уже сидели за импровизированным столом, сооруженным из двух досок и нескольких табуреток. Таня постаралась подойти как можно непринужденней, слегка улыбнулась.

- Танюш, какая ты красивая сегодня, - обрадовался Паша, - садись к нам.

Он усиленно отряхивал для нее заржавевший бочонок.

-Это что, Танька? – удивился Костя, - как дети-то растут! Танюха – это ты или не ты?

Взгляд у него был заинтригованный, на какой она втайне и рассчитывала. Таня изящно приземлилась на бочку, с ужасом думая, как будет выглядеть белая юбка после того, как она встанет. Внутри у нее все дрожало. Выдержала небольшую паузу, а потом, словно вспомнив, что забыла ответить, повернулась к нему и произнесла рассеянно:

- Не знаю. Наверное, я.

Костя замолчал, и она больше не смотрела на него, но чувствовала, что он поглядывает в ее сторону.

-Эх, Танюша, на два года из жизни выпадаем. Уведут тебя, как пить дать, уведут, - Паша явно уделял ей внимание.

Это очень хорошо, пускай. Пусть он видит!

-Что-то ты, Паха, запамятовал, - вдруг прищурился Костик, - помнится, лет шесть тому назад Татьяна Михайловна обещала руку и сердце мне. Я даже помню, когда - как Серому шестнадцать исполнилось. А теперь сидит, делает вид, что забыла.

Таня насмешливо посмотрела на него:

-Почему же, я помню. Только ничего я тебе не обещала. Я сказала «подумаю». Чуешь разницу?

-Ну и как? Подумала? Время-то было! – не унимался Лебедев.

-Э-э-э, притормози на поворотах! – вмешался Серега, - чтобы я – свою родную сестру – да такому оболтусу отдал? Не для того растили. Вон там, выбирай, этих можно!

Брат кивнул в сторону девушек. Ира, кстати, тоже была здесь. Она успела побывать замужем и развестись, но Костю явно не забыла.

-Этих – можно, но не нужно, - вздохнул Костя, - не разрешаешь, значит? А жаль…

Он продолжал задумчиво смотреть на Таню.

-Что-то ты быстро отказался, - усмехнулась она.

-А я еще не отказался, - снова прищурился Костик.

-Танька, хорош, - Сережа погрозил ей пальцем, - только через мой труп. И не заигрывай с ним, это опасно. Вот – Павел – другое дело. Это я одобряю.

-Ладно, прекрати, Серый, совсем человека в краску ввел. Какое замужество, ей учиться надо, - вмешался Павлик.

Таня вовсе не собиралась краснеть, но с удивлением заметила, что Паша сам изрядно смущен. Ей вдруг стало легко-легко. Она поняла, что может сказать и сделать всё, что угодно.

- А знаешь, я, пожалуй, буду тебя ждать, - и она с вызовом посмотрела на Костю, - если ты не передумал, конечно.

- Че-го? – вздыбился Сережа, - да ты хоть знаешь, какая по очереди «ждать будешь»? Дурында!

-Ловлю на слове, - с таким же вызовом ответил Костя, - а очередь мы раскидаем.

На улице появился Пашкин отец.

-Ребята, хватит, сворачивайтесь! В пять утра вставать, вещи не собраны. Павел, давай, дуй домой, пока я добрый.

Остальные «предки» тоже вышли во двор. Мама Костика стояла за спиной у сына, не решаясь ничего сказать, только поглаживая его по голове.

А он все смотрел Тане в глаза и не собирался первым отводить взгляд.

- Завтра уеду рано. Прощаться сейчас будем?

- Я выйду, - тихо произнесла она, и соскользнула с бочонка.

Ничего, если и испачкалась, в темноте уже не видно. Серега, подозрительно глядя на сестру, подхватил ее под руку:

-Пошли домой.

Пока они поднимались по лестнице, быстрым шепотом говорил:

-Тань, прошу, Катюху не оставляй. Я на тебя надеюсь, ты мой самый верный друг. С малышом помогай, ну и все такое… За меня, ладно?

-Конечно, - серьезно кивнула Татьяна.

Она вдруг представила, что завтра Сережки уже не будет, он уедет неизвестно куда, и заревела, прижавшись к его плечу.

-Ну, что ты, маленькая, не надо, - брат погладил ее по спине.

Уже перед самой дверью он обернулся:

-Танька, блин, предупреждаю, на полном серьезе. Чтобы ни про какого Лебедева я больше не слышал. Друг он классный, но что касается девок… Короче, всю жизнь тебе поломает.

-Да чего ты? – огрызнулась она, притворяясь удивленной, - так, перебросились словами, не будь маньяком.

-Знаю я тебя, ты, если что в голову вобьешь…

-Ну где вы там - целый час поднимаетесь! - выглянула мама, - Сереженька, пойдем, я покажу, что в рюкзаке лежит.

-Тань, - шепнул брат уже в дверях, - не забудь, где деньги спрятаны, покажи Катерине. И предкам ничего не говори.

-Мог бы не повторять, - обиделась она.

До пяти утра оставалось несколько часов, и Таня не стала ложиться, боясь проспать. Только сменила белую юбку на домашний сарафан и устроилась с книжкой в кресле. Но буквы сливались, а голова ничего не соображала. Незаметно она задремала. Что-то толкнуло ее, и Таня проснулась, в ужасе уставившись на часы. На кухне уже завтракали.

-Я с тобой, на призывной, - заявила она брату, наскоро отхлебнув чаю.

-И я... - начала мама.

-Э, нет, дорогие, - Сережа был категоричен, - прощаемся здесь. Надоели сопли. С Катькой никак не могли расстаться, весь коридор больничный рыдал, теперь вы начинаете.

-Правильно, - сказал отец, - они люди военные, вот пусть сами и едут. Тем более что втроем.

Наконец поцелуи были собраны, но Таня все равно спустилась за братом во двор. Было зябко и темно. Две фигуры: длинная худая и коренастая пониже – маячили у подъезда.

Серега остановился и положил рюкзак на ступеньку. Пользуясь заминкой, она быстро подошла к ребятам, досадуя, что «сообразила» выйти в стареньком сарафане.

-До свидания, Танюша, - произнес Павлик.

-Счастливо тебе, Паш, - слабым голосом ответила она и повернулась к Косте.

Ее слегка знобило. Таня знала, что должна сделать, и ужасно боялась. Боялась, что осмелится и одновременно – что так и не решится.

-Ну, будем прощаться, Танюха? – Костя наклонился к ней и распахнул шуточные объятья.

Тогда Таня поднялась на цыпочки, обхватив его шею, и поцеловала прямо в губы. Костя на секунду замер от неожиданности, а потом ответил на ее поцелуй… И это она думала, что умеет целоваться? Голова у Тани закружилась, она словно выпала из реальности в межзвездное пространство. Только чувствовала, как Костя крепко прижимает ее к себе, а его горячие руки судорожно гладят спину. Тане вдруг стало так страшно, что она вырвалась, как тогда, в детстве, и, не глядя ни на кого, бросилась в подъезд. Перепрыгивая через ступеньку, взлетела по лестнице и замерла в пролете между этажами. Когда она отдышалась и решилась взглянуть в грязное темное оконце, фигурок во дворе уже не было.

Мама, наверное, все видела… Теперь она и про Таню скажет «совсем бесстыжая». Лицо у нее горело. Что подумает Сережа, Паша? Но жалеть о случившемся она не могла. Никогда в жизни Таня не испытывала такого счастья, как в этот грустный для семьи день.

 

***

 

-Глупая девчонка, - сквозь зубы цедил Серега, пока они ехали в автобусе.

Сразу после того, как сестра убежала, он грубо выругался и теперь никак не мог успокоиться.

-Хорош, друг, спасибо тебе, - повторял он, а Костя упорно молчал.

-Скотина ты, Лебедев… Запудрил малявке мозги. Хрен с ними, твоими штучками, но сеструху мою оставь, понял? Ты через пять минут забыл, а она, блин, теперь думать будет!

Паша не вмешивался, но Костя прекрасно видел, на чьей он стороне. Костя мог бы сказать им: «не виноватый я, она сама пришла», но говорить ничего не хотелось. Он боялся, что спугнет это новое, странное чувство. Никогда и ни с кем в своей жизни он не испытывал такой пронзительной нежности, хрупкой и острой. В горле стоял комок. Почему-то вспомнился случай из детства. Ему было лет пять, и летом они жили с мамой в деревне. Как-то мать взяла его с собой на пруд. Пруд был заросший, окруженный темной стеной мрачных сосен. На нем торчал маленький мостик для рыболовов. А в воде, совсем рядом с мостиком, плавала единственная белоснежная кувшинка – чистая и яркая, как маленькая звездочка.

-Мам, я достану тебе, - Костя побежал по мостику.

-Только осторожно, в воду не свались, - опасливо крикнула мать.

Костя лег животом на мостик, легко дотягиваясь до цветка. И вот тогда ощутил нечто похожее – нежность, от которой заболело где-то в груди. Он вернулся с пустыми руками.

-Ну что же ты, где мой цветок? – засмеялась мать.

-Мама, нельзя, - серьезно ответил мальчик, - я его полюбил.

Из воспоминаний его вывел нарочито сильный толчок локтем – приехали.

Они вышли из автобуса. Серега с ним больше не разговаривал. Тогда Костя догнал его:

- Не парься, Серый. За два года она забудет даже, как я выгляжу.

- Забудет, - резко произнес Серега, - если только не вздумаешь со скуки писать или звонить. Она девочка гордая, первая не полезет. Ну, то есть, больше не полезет… - поправился он.

-Замётано, - мрачно ответил Костя, - моё слово закон. Да и не умею я письма писать.

 

***

 

Таня решила перевестись на вечерний. Во-первых, ей предложили работу – помощником юриста, и она решила, что практический опыт и стаж принесут куда большую пользу, чем «дрессура» в институте. Во-вторых, хотелось зарабатывать хоть какие-то деньги. Домой она теперь возвращалась поздно.

Так было намного легче. Голова весь день занята, можно не думать о Косте. Да и что о нем думать? Ни одного письма или звонка. Хотя приветы от Пашки брат передавал регулярно. Странно, но даже на фотографиях с присяги Лебедева не было, хотя она точно знала – все трое попали в одну часть в Казахстане.

Сережа писал, в основном, Кате – по письму в неделю. Родителям – два раза в месяц. Сестре – написал только одно письмо за весь год. Все очень волновались – в Казахстане начались националистические волнения. «Радуйтесь, что не на Украину попал», - говорил папа: к словам-страшилкам в семье прибавилось слово «Чернобыль» - авария случилась меньше чем через месяц после призыва.

Летом, на втором году службы, в отпуск приехал Павел, забежал к ним, но Таня отдыхала с родителями в Крыму. Катя только передала от него «горячий привет» и рассказала, что Паше с Сережей присвоили «сержантов». Про Костю – ни единого слова. Как сговорились.

А в сентябре и брата отпустили на неделю домой. Он приехал рано утром. Катя бросилась мужу на шею, а дочка испугалась спросонья и разревелась. Машке недавно исполнился годик, и она вовсю топала по длинному коридору, иногда с размаха плюхаясь на «пятую точку».

-Ну вот, - расстроился Сережа, - даже не идет ко мне… Еще бы, собственного ребенка только на фотографиях и видел!

-Ничего, привыкнет, - успокаивала жена.

В тот же день, прослышав про отпускника, появился Вовка.

- Ребят, дело есть! – с порога заявил он, - я кооператив открываю при нашей автомастерской, по ремонту кузовщины.

-А как? Разве это любому можно? – удивилась Катя.

-Ты газеты читаешь? Короче. Нужны разные документы, это мне напишут, а еще начальный капитал. Я тут кое-что набрал. Вы как – в теме?

-А что мы можем? - спросил Серега, - ты не забыл, нам еще почти год на плацу вышагивать под жарким казахским солнцем?

-Ребят, я же понимаю. Я сам все раскручу. Но нужны бабки, ясно? Прибыль – поровну. А пока вы тут на них сидеть будете, момент упустим. Потом много таких разведется, слыхал словечко – «конкуренция»?

Серега задумался.

-Сереженька, ну не надо, пожалуйста! Вы уже однажды влипли. Не наше это, не умеем мы... – Катерина смотрела испуганно.

-А кто умеет? – пробасил Вова, - говорю же - это мое дело, я знаю его. Блин, сейчас кому предложи на таких условиях – только деньги вложить, а получать – в равных долях! А вы кочевряжитесь.

-Вовк, я, в принципе, «за», - проговорил, наконец, Сергей, - и, знаешь, давай сорок процентов тебе, по тридцать нам, так будет справедливо. Но за ребят я отсюда не решу, а деньги общие.

-Сереж! – взмолилась жена, - у нас столько дыр, вон на зиму комбинезона нет у Машки.

- Блин, Катя! – Вова смотрел на нее, как на идиотку, мол, все женщины такие глупые? – ты прибыль будешь получать, ни за что ни про что! С неба! Ни то, что комбинезон паршивый, квартиру кооперативную купишь, ясно?

- Ладно, давай так, - Сережа устало провел рукой по лбу, - с ребятами перетрем, позвоню, ладно? А Катюха деньги передаст.

-Точно передаст? А то упрется…

Катя возмущенно встала и вышла из комнаты.

***

 

За несколько дней малышка успела привязаться к Сереже и даже начала говорить «папа». Тем тяжелее стало расставание. Катя сидела на кухне, уткнувшись мужу в плечо.

-Ничего, немножко осталось… Считай, осень уже прошла, только зиму переждать, - Сережа, похоже, уговаривал сам себя.

Таня пыталась отвлечь Машеньку, чтобы дать им нормально попрощаться, и заманивала ее новой игрушкой – музыкальным домиком. Если подергать за веревочку, внутри играла музыка, и котик в окошке двигался.

Малышка тетку любила - пока Катерина закрывала долги в институте и писала диплом, Таня порядочно насиделась в няньках. Но сейчас девочка будто чувствовала, что объявившийся папа уезжает, и наотрез отказывалась уходить.

Завтра предстояло защищать курсовую, а Таня совсем не готовилась. Весь вечер она просидела с семьей. Давно отправились к себе родители, а она все ждала и ждала. Неужели Сережка так и уедет и ничего не скажет про него? Сама она спрашивать не хотела и боялась. Но как убедиться, что Костя жив-здоров?

Наконец, Машка поддалась на ухищрения и отпустила мамин халат, согласившись дать ручку «Та-те». И тут невестка произнесла:

- А что, Костику вашему отпуск не дали? Я его мать вчера видела, так не знала, что и сказать.

Таня замерла в дверях. Брат метнул на жену недовольный взгляд, но ответил:

-Какой, на фиг, отпуск? Он уже два раза сидел на «губе». Ему только новый наряд вне очереди могут дать.

-Почему? – удивилась Катя.

- Ну, не вписывается Лебедев в армейскую жизнь, - вздохнул Серега, - всё ему кажется, что он какие-то права имеет. На дембель, небось, последним уйдет.

«Живой», - отлегло от сердца у Тани. Она хотела спросить, что такое «губа», но не рискнула. Спросила Катя:

- А за что наряды? Что он такое делает?

- Ну, последний раз за самоволку. В город его, видишь ли, потянуло.

- Зачем? – подняла брови Катя.

- Как зачем? К девочкам, зачем же еще?

Сережа не смотрел на сестру, но Таня могла поклясться, что последняя фраза, произнесенная с особенным удовольствием, предназначалась ей.

- Там же одни казашки? – засмеялась Катя.

- Зря ты так думаешь.

- Таак… а ты у нас в город ходишь?

Сцена ревности Таню уже не интересовала. Она подхватила Машеньку и отправилась в большую комнату. Механически дергала за ниточку на домике, чтобы играла музыка, а сама сидела совершенно подавленной. По телевизору шла программа «Взгляд», которую обычно ждали целую неделю. Она тупо уставилась в экран, даже не пытаясь понять, о чем говорит Листьев.

-Дай, дай, - лепетала Машка, протягивая пухлую ручку.

И, наконец, разревелась, видя, что «Та-та» не обращает на нее никакого внимания.

 

Через месяц после отъезда брата Таня начала встречаться с одним парнем. Когда-то они вместе ходили к репетитору, а теперь столкнулись в институте - Димка тоже учился на вечернем. Но общались как-то странно. Дима приглашал ее то в театр, то на выставку, они увидели с десяток современных постановок на злободневные темы, изучили новых, ранее запрещенных художников. С Димой было интересно, но… Все это происходило, как во сне, тягостном и ненужном.

 

***

 

Возвращение домой, по задумке Сережи, должно было стать сюрпризом. Никаких писем и звонков с предупреждением. С отращенными челками, фуражками набекрень и другими «дембельскими» прибабахами «не по форме» они вылезли, наконец, на Казанском вокзале. Симпатичная смешливая проводница помахала им вслед рукой.

Москва удивительно изменилась за эти два года. Словно на дрожжах выросли сотни разномастных ларьков. Выползли нищие. В переходе играли на скрипке, собирали милостыню. И продавали, продавали, продавали… Посчитав свои скромные деньги, такси решили не брать и отправились в метро.

Через час они вышли на родной остановке. Поколебавшись, Сережа повернулся к Лебедеву:

-Слышь, Костян, без обид только. Ты к нам не заваливайся первое время. Завтра посидим в кафешке, дембель отметим. С Вовкой встретимся.

-Это почему? – нахмурился Костя, - не слишком хорош для такого общества?

-Не будь идиотом, ты знаешь, почему.

-Из-за сестры твоей, что ли? – выдавил тот.

-Да, - коротко ответил Серега.

- А чё, думаешь, она меня еще помнит? Спрашивала что-нибудь? – вопрос прозвучал впервые за два года, и голос звучал небрежно. Вот только… не слишком ли небрежно?

- Нет, не спрашивала… Даже странно. Так что, давай, не будем рисковать. Катюху в кафе позовем. Ну, обещаешь?

- Да Катюха твоя терпеть меня не может, - Костя, прищурившись, посмотрел на Пашку, - не, а этого господина, вы, значит, принимаете?

-А этот господин не представляет опасности, - вступил в разговор Павел.

-Ну да, ну да, смотря как посмотреть…

-Костян! – взмолился Сергей, - ну будь человеком, друг ты мне или…

-Ладно, - холодно ответил Костя, - не приду.

«Обиделся, все-таки, - подумал Сергей, - ну и хрен с ним, на обиженных воду возят». Он не сомневался, что Танька ничего не забыла. Очень ему не понравилось, как она слушала про Костины похождения.

 

***

 

Завтра, разумеется, встретиться не удалось. Послезавтра тоже. Сначала Серега обошел всех родственников, потом съездили в деревню к «другой» бабушке – папиной маме. Потом мать заставила его поехать в институт и узнать, что нужно для восстановления. И, конечно, соскучился по жене, по Машке – она стала такой забавной «лопотуньей», узнала его.

Павлик в тот же вечер забежал к ним поздороваться. Сережа видел, как обрадовался друг, увидев Таню, и как вытянулось его лицо – у них как раз гостил Дима, иногда провожавший Таню из института. Вообще, Сережа не возражал, если бы у нее с Пашкой что-нибудь получилось. Нейтрализовать Диму будет легко - Танька и сама к нему почти равнодушна.

Он наблюдал за сестрой. Если она и была разочарована, что не увидела Лебедева, то и виду не подала. Хотя даже Катя удивилась, что Костик к ним не заглянул. Серега воспрянул духом. Он не мог объяснить себе, почему его так злит детская влюбленность Таньки. Конечно, Лебедев оболтус, но парень-то, в принципе, отличный. Да, отличный, для компании, но не для семьи. Сергей за сестру в ответе. А Пашка – воспитанный, интеллигентный, прекрасные родители. Сережа не замечал, как мысленно повторяет слова собственных предков.

Собраться вместе получилось только через пару недель, но этой встречи уже ждали с нетерпением. Во-первых, из отлучки вернулся Вовка, и всем хотелось узнать, как обстоят дела с вложенными деньгами. Во-вторых, соскучились. В-третьих, надо было решать, чем заниматься дальше, как заработать. Не с родителями же это решать и не с женой.

Вовик подрулил на новенькой красной восьмерке под восхищенные взгляды друзей. Одет он был по последней моде - в брюки-бананы и майку с надписями. Рассмешил только его выкрашенный чуб.

Начало обнадеживало.

-Ну привет, солдатики, родные! – они обнялись, - переднеприводная! – довольно объяснил он, кивнув на свою «красавицу».

Павел пожал плечами.

-Отец говорит, чудная машина. Движок стоит поперек, капота не видно, когда за рулем сидишь.

-Э, да что твой старик понимает! Одни пенсионеры теперь на классике и ездят.

Друзья уселись за столик в кафе. Костик запаздывал. Наконец, он появился, а с ним - Ирка. Ребята недовольно переглянулись, но Иру разговор не интересовал. Она отошла к бару, заказав себе новомодный коктейль.

-Костян, - вальяжно развалившись в кресле, поинтересовался Вовка, - не врублюсь никак. На кой хрен тебе эта дамочка, напоминающая мамочку? Помнится, любая девчонка становилась твоей через пять минут. Да чё я говорю – быстрее. Таких телок можешь иметь! Всегда тебе завидовал...

-Слушай, прекрати, - поморщился Паша, - не твое дело.

- Нет, ты прости, конечно, но, может, это любовь? Тады – ой, - и Вовка приложил руку к груди в притворном раскаянии.

Положив ногу на ногу, он немного свысока рассматривал своих «солдатиков». Пашка отращивал волосы, а Костя, наоборот, постригся покороче, избавившись от прежних «кудрей» и даже от дембельского чуба.

-Ну, если серьезно, я тоже не понимаю, - Сережа вопросительно глянул на друга.

-Вот как? Непонятливый ты мой, - усмехнулся Лебедев, - а понимать, пацаны, нечего. По барабану - Ира, не Ира. Тогда почему бы не Ира?

-Обленился ты, брат, совсем хватку потерял, - заржал Вова, - ну, я понимаю, Пашка, он у нас известный девственник…

-Ладно, хорош трындеть, давай, расскажи нам, что там у тебя с кооперативом. Как наши бабки – впрок пошли? – прервал его Костя.

-А как же! – хвастливо заявил Вовка, - я вам дивиденды приволок, за все время. Рассчитываю на вашу благодарность.

И он ленивым движением открыл портфельчик, достал три плотных пачки с купюрами и небрежно бросил их на стол.

-Лихой малый! – в глазах у Кости мелькнула насмешка.

-По сколько тут? – обрадовался Павел.

-Посчитай.

Серега взял деньги и радостно присвистнул:

-Ну, молодец, Вован, спасибо тебе!

Вовка довольно кивнул.

- Только вы, блин, теперь тоже подключайтесь, хорош на халяву бабки грести. Я тут один хватил лиха, особенно в первый месяц. Но теперь все в ажуре. Крышу нашел классную – ментура. Дикий рэкет больше не суется. Одно «но» – оружие ментам применять вне службы нельзя. Да и хрен с ним. Кто на майора милиции полезет?

-Майора? – поразился Сергей.

-А ты как думал? Им тоже кушать хочется.

-А с помещением что? – поинтересовался Паша, - все там же, в мастерских?

-Нет, помещеньице при гаражах снял, неподалеку. Значит, так, мужики... Ты у нас шибко грамотный, Пашка, вот и разберись, давай, с бухгалтерией, я в ней полный дуб - запутался. Серый, думаю, займется электрикой, а я останусь на кузовщине. Есть еще мыслишка чехлы шить, но не знаю, где ткань достать по дешевке. Костян, раскрутишь направление? Ты вроде с джинсами возился, опыт есть.

-А ты у нас за начальника будешь, да, Вовк? – невинно поинтересовался Лебедев, делая из салфетки кораблик.

-Да не гони, Костян! Я так не говорил. Просто дело знаю, ну и подумал, - Вовка несколько понизил тон.

-Ладно, ладно, организация твоя, кто спорит… - продолжал Костя, - слушай… ты нам вот еще что поведай. Сколько с рубля получается?

-То есть? – не понял Вова.

- Ну, без учета, что ты работал, хлебнул лиха, а мы нет, говорим про вложенные деньги. Сколько с одного моего рубля вышло прибыли?

-Ты чё, Лебедев? – Вовка подскочил на месте, - я чё тебе, Рокфеллер, как я подсчитаю?

-Вовк, Рокфеллер – это миллиардер такой, - усмехнулся Серега.

- Все по честному! – обиженно продолжал Вова, - другой мог бы сказать, что дельце не выгорело и не отдать, а я, как дурак… Эх, вы…

-С другим бы мы дел не имели. Да не ерепенься ты, сядь. Никто тебя ни в чем не обвиняет, все благодарны, - спокойно сказал Костик, - простой вопрос задал. Че ты злишься?

-Ладно тебе, Кость, - смутился Павел, - зачем ты, правда? Человек старался…

-Бизнес есть бизнес, хочу знать, что я получаю, - упрямо продолжал Костя, - не, деньги отданы добровольно, никаких претензий, но надо понять, стоит ли овчинка выделки. Вложена-то хорошая сумма…

- Так ты и дальше с нее будешь зарабатывать!

- Ну, вот я и хочу знать, сколько будет дальше. Похоже, все бабки и через год не отобьем такими темпами, - Костя кивнул на пачку.

-Как дело пойдет. Может, быстрее, а может, нет.

- Значит, как решит твоя задняя нога… Слушай, Вовк, тогда такое предложение. Автомастерская – это не мое, у меня есть свои задумки. Отдай мой вклад, можешь даже заминусовать свое «лихо».

-Блин, Костян, как я тебе деньги из оборота достану? Они ведь крутятся! – Вова серьезно занервничал.

-Да я всё понимаю… Ладно, отдай хотя бы за минусом вот этого, - Костя кивнул на деньги, - считай, что мои бабки работали для тебя просто так. Никаких дивидендов, так сказать, взаймы без процентов. Для тебя – никакого убытка, весь ущерб мой. Разойдемся по-братски, а?

Вовка насупился. Видно было, как работает его мысль: отдай одному, попросят другие. Хотя… ну его, этого Лебедева! Вот геморрой, будет приставать с расчетами, домогаться до цифр. У дела должен быть один хозяин, который и будет решать, кто сколько заработал.

-Знаешь что? – на лбу у Вована появилась морщинка – признак еще одной мысли, - мне тут пригнали на ремонт тачку… Прикинь – иномарку. «Гиви» один пригнал, из Одессы, там таких тачек до фига теперь, моряки везут. Я ему новую искал, но он больно разборчивый. А эту – почини и продай, говорит, генацвали… а не починишь – выкини. А чинить-то там нечего, два раза плюнуть – я уже почти все сделал. Хотел себе оставить. Но, раз такое дело… Забирай уж. Других вариантов, извини, нет.

Костя, прищурившись, смотрел на него. Понятное дело, у Вовки и снега зимой не выпросишь, а тачка, наверное, совсем разбитая, раз так легко расстается. Но… черт с ним, с паршивой овцы, как говорится…

-А что за тачка?

- Ford Granada, американец.

Серега с Пашкой пожали плечами. Название никому ни о чем не говорило.

-А цвет?

-Черный. Хочешь, будет тебе другой цвет? Забыл, где работаю?

-Ладно, посмотреть надо.

-А чем заниматься-то хочешь, Костян? – запоздало спросил Серега.

- Идей много. Позвоню, расскажу. Звонить-то тебе можно? – нахмурился он.

-Звони, конечно, - опустил глаза друг.

-Как там… твои поживают? Как дочка?

-Болтает уже… Блин, так жалко, два самых интересных года – без меня…

-Ладно, остальные еще лучше будут. Татьяна как? Замуж не вышла?

Серега подозрительно посмотрел на него:

-Почему спрашиваешь? Мы же договорились.

-Не впадай в паранойю. Я помню, - Костя взял новую сигарету.

-Кстати, Серый, все хотел спросить, - вмешался Павел, - а что там за мальчик-зайчик у вас дома обитает?

-Дима, что ли? Танькин друг.

-Точно - друг?

- Да, по-моему, ничего серьезного.

-А ты почему спрашиваешь, Павел Борисович? – поинтересовался Костя, - хотя, прости, я вспомнил, тебе ведь можно.

- Вооон туда посмотри, - Паша кивнул ему в сторону бара. Ирка, про которую все успели забыть, вовсю заигрывала с барменом и, кажется, изрядно ему надоела, - там твой ответ сидит - почему мне можно, а тебе – нет.

-Ладно, пацаны, у вас треп, у меня дела, - Вовке стало скучно, - короче, давайте в понедельник, в мастерской. Костян, машина ждет, приходи смотреть.

-Мне тоже пора, - Лебедев поднялся с места, махнув рукой своей спутнице.

Ирка нехотя поднялась с крутящейся табуретки, коктейлями она уже накачалась изрядно. Костя спокойно взял ее под руку и вывел наружу.

Глядя им вслед, ребята снова пожали плечами...