Иван Иванович болел уже семнадцатый год. Был он ещё нестар, а болезнь у него сначала образовалась не смертельная. Просто стал хандрить Иван Иванович, чего раньше с ним не случалось, впадать в меланхолию, и в таком расслабленном состоянии перессорился со всей своей роднёй ближнего назначения. То есть, он перессорился с теми родственниками, которые постоянно крутились у него под ногами.

"Сволочи, - бузил Иван Иванович, - дармоеды. Сидите на моей шее, а мне из-за этого и заболеть нельзя…"

"Что ж ты, родной, такое говоришь, - увещевала его супруга, добрая глупая баба по имени Капитолина Аристарховна, - болей себе на здоровье, а мы в хозяйстве и без тебя управимся…"

"Ага, болей, - не уставал нудить Иван Иванович, - эдак, да без надлежащего лечения, недолго и копыта отбросить".

"Батюшки!" - всполошилась Капитолина Аристарховна и кинулась сзывать родню.

Родня, надо сказать, у Ивана Ивановича отличалась чрезвычайным много и разнообразием. Потому что Иван Иванович, в свою очередь, отличался крайне жеребячьим здоровьем, а по молодости ни от каких трудностей не бегал и брюхатил в своё время почём зря всех кого ни попадя. В смысле, всех женского пола, потому что насчёт мужского он из-за своей отсталой сельской необразованности ничего не смыслил. В общем, в их обширной деревеньке с нехитрым названием Великороська, каковая располагалась географически так, что в ней всякого народу от башкирцев до немчуры было перемешано, бегало несть числа потомков Ивана Ивановича. Были они, в силу вышеупомянутой географической особенности, самого разного фасона, от чисто русопятых до откровенно косоглазых и даже где-то с арапским гуталиновым отливом. Но речь не о том, потому что к моменту заболевания Ивана Ивановича в медицинском направлении их незамысловатой сельской местности начались научные брожения в смысле нарастания недовольства в вышеупомянутой среде насчёт скудных, по мнению тогдашних медицинских светил, заработков.

Надо сказать, что в те нехитрые поры медицина пользовала своих клиентов бесплатно, а за работу с ней рассчитывалось правление тогдашнего колхоза. Рассчитывалось не щедро, но на жизнь медицинским работникам хватало. Однако некоторым светилам этого показалось мало, и начались брожения. Вследствие какового брожения и параллельно медицине бесплатной, которая лечила (или отправляла на тот свет) быстро и сердито, появилась медицина альтернативная. Она стала лечить долго, а плату за лечение брала нескромную, за что всячески старалась угодить своему клиенту. И, даже отправляя его на тот свет (платные медики стали делать это не реже своих бесплатных коллег), составляла ему такую приятность в виде одноразовых клистиров и полуголого персонала среднего звена, что клиент крякал с аналогичной приятностью и отражением в застывающем взоре дружелюбно щерящихся красоток в белых халатах, из-под полов каковых соблазнительно выглядывали новомодные специальные дамские подтяжки для чулок или ещё чего-то там.

Короче говоря, когда на Ивана Ивановича нашёл первый приступ непонятной хандры, альтернативные медики вовсю шустрили в их сельской местности, потому что народ тогда жил зажиточно и мог позволить себе блажь в виде дорогих халтурщиков от наиболее передовой части медицины и полуголых красоток в белых халатах, из-под полов которых и так далее. Что же касается ближней родни Ивана Иваныча, то она тоже решила не ударить в грязь лицом, и наняла для захандрившего патриарха не одного платного докторилу, а целый консилиум.

Если честно, то прежде консилиума к Иван Иванычу заглянул один бесплатный медик из числа дальних родственников, посмотрел его и обозвал симулянтом. А когда заболевший, оскорбившись на симулянта, отказался налить бесплатному докториле кружку самогона, тот накаркал Иван Иванычу большие неприятности. Как накаркал, так и случилось.

Начать с того, что консилиум, на один сбор какового потребовалась свинья и полтелка в придачу, обнаружил у Иван Иваныча очень серьёзное заболевание. Такой подход к лечению сразу обнадёжил Иван Иваныча, потому что, какому приличному человеку понравится, когда его обзывают симулянтом? А когда вот эдак, по солидному, да когда речь сразу о серьёзном, то на такое дело не жалко и остального полтелка и корову в придачу. А консилиуму только того и надо. Видят, что клиент доверчивый, зажиточный да глупый, и ну его, дурака, накручивать. Один прописывает ему шоковую терапию за дополнительного боровка из закромов клиента. Другой за полстолько - сухое голодание. Третий велит пускать кровь, за что требует пяток гусей и корзину куриных яиц. Четвёртый наказывает лечить холодом и выключать во всей избе электричество, но для лучшего здоровья переходить на лучину с керосином, а взамен тащит из сарая козу и два пуда сена. А самый главный ничего не говорит, только самогон жрёт, сало трескает и на коллег косится да примечает, кто сколько хапнул, чтобы потом самому на руководящем проценте не обремизиться.

И, пока медицинская суть и клистирное дело, здоровье у Иван Иваныча стало сдавать уже не понарошку. То ли новомодные методы его подкосили, то ли аппетит стал пропадать из-за постоянной утечки натурального харча из закромов некогда зажиточного селянина в бездонные утробы альтернативных медиков, а вместе с аппетитом и сон, но занедужил Иван Иванович вскоре по-настоящему. Сначала у него, сразу после потери аппетита и последней коровы, отнялись ноги. Потом, когда ближняя родня Иван Иваныча свезла на базар семенной картофель, чтобы рассчитаться за очередной метод лечения с консилиумом, у Иван Иваныча отнялись и руки. А когда консилиум отказался от продолжения лечения в силу образовавшейся платёжной несостоятельности клиента, Иван Иваныча перекосило каким-то чудным параликом по диагонали. То есть, он перестал двигаться совершенно, за исключением левого глаза, которым беспрерывно моргал, и большого пальца правой ноги, коим он иногда чесал лодыжку левой ноги. И, пока жена и пара самых близких, но престарелых, родственников училась понимать своеобразный язык мимики и жестов, чтобы общаться с патриархом, дела в их многочисленной семье пришли в совершенный упадок. Поэтому все, от мала до велика, подались в батраки, чтобы прокормить себя хотя бы хлебом, и снискать его для пропитания вышеупомянутых престарелых родственников, которые вместе с женой Ивана Ивановича продолжали ухаживать за больным. При этом большая часть зарабатываемых денег уходила новому врачу по фамилии Капутин. Тот брал, в отличие от консилиума, почти по-божески. То есть, был в курсе не только состояния своего пациента, но и всех заработков многочисленной семьи пользуемого им больного. Поэтому, когда в заработках образовывался прибыток, доктор Капутин повышал плату за своё лечение, но ровно настолько, чтобы работники не перемёрли от голода. Однако даже такие крайние расходы казались батрачащим родственникам Ивана Ивановича по сравнению с платой консилиуму сносными, поэтому большая их часть почитала нового доктора почти за благодетеля. Да и не диво: все помнили времена, когда консилиум обирал их до последней картофелины в закромах, а тут хоть на хлеб с подсолнечным маслом остаётся. К тому же процесс ухудшения здоровья Иван Ивановича стабилизировался, и за это его родственники не могли нарадоваться на доктора Капутина. А доктор вёл себя скромно, самогоном не злоупотреблял, сала ел мало, любил по утрам выбегать за околицу и там гонять бродячих собак для острастки. Зимой доктор Капутин ходил на Красную горку покататься на салазках, и за это его любила вся окрестная детвора. Когда же новому доктору что-нибудь требовалось, он просил голосом тихим и не раздражительным.

Так однажды он, не напрягая голоса, велел построить себе новую избу. Затем баньку к ней. Потом обновил сани и лошадей. И, хотя родственники Ивана Ивановича совсем уж выбивались из сил, батрача на местных кулаков, они не перечили доктору, но сильно надеялись на его методы лечения, которые обязательно поставят на ноги главу семьи, и с тем, глядишь, всё наладится. И, казалось, всё шло к тому, потому что Иван Иванович стал поправляться. Вернее, он ослеп на оба глаза и оглох на одно ухо, но у него стал расти живот.

"Господи, помоги, - бормотала глупая Капитолина Аристарховна, перекладывая обделавшегося супруга, который питался также скудно, как прочая родня, но гадил под себя исправно, - кажись, в теле прибавил, кормилец. А то! Давеча я его легче ворочала… Послать за доктором, пущай засвидетельствует…"

И, сменив мужнин подгузник, Капитолина Аристарховна кликала одну из престарелых помощниц, чтобы та сгоняла, как могла, за доктором. При этом чтобы шла немедля. Капитолина Аристарховна достаточно изучила привычки доктора Капутина, поэтому, коль скоро у неё появилось сомнение медицинского свойства, способное быть объяснённым только доктором, гнала свою дряхлую помощницу немедля. Дело в том, что доктор Капутин в силу своего задорного возраста не любил сидеть в своей новой избе, но любил бродить по округе и запросто общаться с народом. А так как деревня была большая, а помощница дряхлая, то поиски доктора затягивались иногда на полдня кряду. К тому же помощница страдала глухотой и, когда её посылали в одно место, она брела в другое. Поэтому нередко случалось так, что, пока престарелая помощница Капитолины Аристарховны шкандыбала в один конец села, доктор Капутин по-свойски калякал с бабами за погоду или родимчик в другом его конце. Про погоду говорить доктор Капутин не стеснялся, но точных прогнозов никогда не делал. А вот про родимчик, не желая давать бесплатных консультаций, скромно помалкивал. Зато он с почтением слушал баб о местных методах лечения в виде приворотных заговоров и отпаиваний специальными настоями лебеды с куриным помётом, и это его уважительное внимание к россказням отсталых деревенских баб прибавляло ему в их глазах авторитета.

Иногда доктора Капутина можно было застать в компании деревенских мальчишек, которые бегали от колодца к колодцу и плевались в них. Надо сказать, что и в этом занятии доктор выказал себя человеком, достойным дополнительного уважения. Дело в том, что он не просто плевал в тот или иной колодец, свесив через край сруба голову, но делал это с некоторого расстояния, изящно цвиркая слюной сквозь зубы. Местные мальчишки во всём подражали своему кумиру, и скоро все они плевали в колодцы по методу доктора Капутина.

А ещё доктор Капутин не пропускал ни одного цыганского балагана и, если такой случался, сидел там и глазел на дрессированных медведей.

В тот день, когда Капитолина Аристарховна обнаружила, что её супруг прибавил в весе, доктор приносил соболезнования семье, у которой померло сразу двое безработных братьев и не очень старая бабушка. Раньше, пока все были живы, доктор захаживал на двор. Но так как семья была из неустроенных даже на батрацкие работы (кулаков-мироедов на всю деревню катастрофически не хватало) и ничем не могла заплатить доброму доктору, он лишь сочувствовал болеющим, советовал положиться на промысел божий и всё такое, за что снискал ещё большее уважение. В общем, теперь доктор хлопотал около преставившихся, утешал родственников и добрым голосом говорил, что все там будем. А родственники слушали и проникались к доктору всё большей любовью. Вот за этим занятием его и нашла престарелая помощница Капитолины Аристарховны, доложила доктору об изменении состояния пациента, доктор радостно состроил брови домиком и, не чинясь, припустил к дому Ивана Иваныча почти бегом.

А в это время к Ивану Иванычу сдуру забрёл тот давешний дальний родственник, который имел отношение к сельской медицине, но в своё время накаркал Иван Иванычу большие неприятности. Надо сказать, пил тот медицинский родственник напропалую, поэтому он и забрёл туда, куда не надо, потому что какой дурак пойдёт добровольно в дом, где он накаркал и всё такое. Но, как говорится, слов из песни не выкинешь. Поэтому, когда доктор Капутин с доброжелательным выражением на своём интеллигентном лице приближался к подворью пациента, в доме Иван Иваныча происходил семейный скандал.

Сначала дальнего родственника узнала Капитолина Аристарховна и доложила о том мужу. На что муж большим пальцем правой ноги просемафорил супруге гнать родственника взашей. Но так как пьющий напропалую родственник был всё-таки мужчиной, а глупая Капитолина Аристарховна всё-таки женщиной, то вытолкать ей родственника не удалось. От второй престарелой помощницы толку тоже было мало. А родственник, учуяв припрятанный самогон в доме Иван Иваныча, сам уходить не спешил, но норовил сделать диагноз.

"В шею!" - показывал большим пальцем правой ноги на дверь недужный хозяин.

"Да как же, я его, ирода, в шею?" - в голос сетовала глупая хозяйка.

"Дай-кося, кум, я тебе сам обсмотрю", - лез со своей стороны медицинский пьяница и таки стащил с недужного одеяло.

"Чтоб те повылезало!" - кудахтала рассерженная хозяйка.

"Эге!" - злорадно восклицал родственник, тыча кулаком в голый живот Ивана Иваныча.

"Что - эге? Что - эге? Вишь, на поправку пошёл…"

"Вот это - на поправку?" - изгалялся родственник и продолжал тыкать кулаком в живот недужного патриарха.

"Так, что тут у нас?" - возник в дверях избы донельзя обязательный доктор Капутин.

"А, вредитель!" - приветствовал его пьющий коллега.

"Ну, такие беспочвенные прозвища я вообще привык игнорировать, - парировал на вредителя доктор Капутин и подошёл к пациенту, предварительно приняв у обязательной Капитолины Аристарховны кулёк с сахаром, каковой сахар семья не ела уже незнамо с каких пор. - Ба! Да что я вижу! - одобрительно воскликнул доктор Капутин, пряча сахар в специальный карман, пришитый к изнанке спины пиджака, и приближаясь к пациенту. - Налицо значительное улучшение состояния здоровья дорогого Ивана Ивановича".

"Налицо, благодетель вы наш, налицо", - прослезилась Капитолина Аристарховна.

"Ну и где вы видите улучшение, коллега?" - непочтительно рявкнул медицинский родственник недужного.

"Вот", - кротко молвил доктор Капутин и указал на живот пациента.

"Так это же грыжа!" - загоготал пьющий сельский медик.

"Нет, не грыжа, а признак улучшения состояния, - мягко возразил доктор Капутин. - О грыже не может быть речи потому, что её надо заработать. А пациент, сколько мне известно, болен вот уже семнадцать лет и ни черта, сколько мне известно, не работает".

"Так он её от вашего лечения надорвал!" - осенило родственника.

"Ну, это полный нонсенс, - также мягко возразил доктор Капутин, - не было ещё такого прецедента в медицинской практике, чтобы от лечения".

"Так в ней не было и таких говноплюев!" - совсем уже зарапортовался родственник. И совершенно зря это сделал, потому что на говноплюя доктор Капутин сильно обиделся. Нет, в колодцы он любил плеваться, но в деревне, где жил Иван Иванович Бестолковченко, испокон веку такое занятие не считалось зазорным. То есть, плюясь в колодцы вместе с деревенскими пацанами, доктор Капутин ничего плохого, по существующим в данной местности понятиям, не делал. Однако плевался он слюной, а вовсе не говном, о чём поставил на вид зарвавшемуся оппоненту и пообещал засудить его в пух и прах. На что с поддержкой выступила Капитолина Аристарховна, обязавшись свидетельствовать на суде против гадского родственника, который в своё время накаркал им с Иван Иванычем большие неприятности, а также обязавшись оплатить услуги адвоката доктора Капутина. Иван Иваныч тоже обязался показывать единственным пальцем в пользу дорогого доктора, о чём тем же пальцем и просемафорил.

В общем, попал пьющий сельский медик, как кур в ощип. И замотало его по судам, да без адвоката, да без свидетелей его правоты, да с полной поддержкой населением доброго доктора Капутина, который таки восстановил свою поруганную честь и такое же достоинство. А сельского медицинского пьяницу упекли на пожизненную каторгу, чтоб другим неповадно было. Доктор же Капутин по-прежнему лечит Ивана Иваныча Бестолковченко. А Иван Иваныч уже и не слышит на оба уха, и пальцем манипулировать перестал, однако живот у него продолжает расти, и данное явление весьма радует всех его родственников. Хотя самому Иван Иванычу от этого живота одно неудобство, он даже гадить стал нерегулярно, но сказать ничего о своём неудобстве не может. Лишь мысленно клянёт проклятого родственника, который таки накаркал ему грыжу. В дополнение, значит, к прежним неприятностям…

 

Май 2007 года