Шёл дождь. С трудом преодолевая грязь, к развалинам одного из домов подъехала БМП. Вокруг никого не было кроме сидящего на корточках у стены человека, копошившегося у рации. Он мельком взглянул на приближавшуюся машину и вновь вернулся к своей работе.

Из БМП вылез одетый в такой же костюм химической защиты, как и на радисте, человек и направился к сидящему.

– Давид, пора уезжать. Кто-нибудь ещё здесь остался?

Радист отрицательно мотнул головой.

– Все куда-то пропали. В эфире тоже никого нет, – он ударил кулаком стену.

– Можешь спокойно раздолбать свою аппаратуру, она тебе больше не понадобится, – словно в ответ на удар в динамике возник отчётливый голос.

– Ерин! – радостно выкрикнул Давид. – Что происходит? Неужели всё так серьёзно?

– Безнадёжно и непоправимо. Каждый спасает свою шкуру, и это лучшее, что можно предпринять в данной ситуации. Пылевые облака будут закрывать поверхность от солнечных лучей столетиями. Что заслужили, то и получили, – ехидно ответил говоривший.

– А ты чему рад?! – подскочил радист. – Захотел в провидца поиграть? Думаешь, все хотят в могилу? Что…

Вспышка оборвала его. Непреодолимая сила отшвырнула его. Давид упал навзничь, не видя ничего и чувствуя только нестерпимую боль.

Когда зрение вернулось, он различил силуэт пикирующего самолёта. Цепочка снарядов отделилась от ствола пушки и начала неотвратимо двигаться на лежащего Давида. Почему-то они летели медленно, словно при замедленной съемке, он отчётливо видел их. Цепочка огней была уже недалеко, когда Давид с удивлением заметил, что они уменьшаются в размерах, словно тают в воздухе. Возле его лица они и вовсе исчезли. Он перевел взор на самолёт, но вместо него было лишь размытое пятно. В следующее мгновение оно растворилось.

Давид встал. Все его движения были легки и свободны как никогда. Пространство заполнял непонятный нарастающий гул. Тёмный от плотных туч небосвод пришёл в движение. Яркий луч пробил облака в зените и упал на Давида. Свет словно раздвигал начавшие стремительно вращаться края бреши, увлекавшие за собой прилежащие слои пелены. Давид почувствовал, что он летит к источнику этого тёплого света по длинному коридору с закручивающимися стенками. Преображалась земля, на которой он стоял, что летела вместе с ним. Он видел воскресающие деревья, поднимающуюся траву, мирно разгуливающих животных. И людей с озарёнными светом лицами. Давид узнал их всех, погибших от ракетных обстрелов, ядовитых газов, новых вирусов, ядерных взрывов, скинутых метеоритов…

Что-то заставило его обернуться. Тающая в свете тень стояла позади, насмешливо улыбаясь. Давид узнал Ерина.

–Это всего лишь ты, – услышал Давид. Через мгновение от его знакомого ничего не осталось. Давид отвернулся и навсегда забыл его.

Конец тоннеля уже был близко. Не осталось ничего кроме тёплого света и ощущения полёта. Он не знал, что будет за краем, и это не было важно.

Не осталось ничего…

Вновь шёл дождь. Его монотонный шум нарушал только рокот, доносившийся с запада. Жидкость разъедала холодное рваное тело Давида. Искореженная груда металла, недавно бывшая боевой машиной пехоты, лежала неподалёку вместе со всей своей командой. Уже остыл мозг, создавший в условиях аноксии неведомый мир, в котором навсегда осталось сознание Давида, некоторые ткани ещё продолжали жить, но и они были обречены в оставшемся без нервной системы теле, как были обречены люди, ещё продолжавшие метаться на поверхности разрушенной планеты.

Шёл дождь.