Вчера я очень провинился. Но что странно, это то, что меня не наказали – не отругали, не шлепнули и даже не поставили в мой знаменитый угол. Ночью я лежал и ждал, что мама войдет ко мне в комнату, присядет на кровать и задаст мне вопрос - как я дошел до жизни такой, или кто я после этого, или что-нибудь еще из того, что она обычно спрашивает в таких случаях. Я бы не выдержал и сказал - мамочка, прости меня, я никогда больше так не буду, и она делала бы сначала строгое лицо, как будто мне не верит, а потом, наконец, спросила: «никогда-никогда?». И я бы закричал в полный голос, ликуя: «никогда-никогда!», уже понимая, что можно лезть к ней обниматься, и мама не будет больше сердиться, и мы с ней поговорим по душам. А потом ляжем спать - еще вздрагивая всем телом, и всхлипывая всухую из-за того, что наревелись - но успокоенными и счастливыми. Как будто нам сначала грозила какая-то серьезная опасность, но она миновала, и нам сразу стало хорошо, так хорошо, что мы даже рады тому, что была эта опасность. Мы с мамой так часто миримся, что у нас есть даже специальные правила перемирия. Настоящий примирительный этикет. Мама мне рассказывала, что такое этикет, она говорит, что это когда нужно вести себя не так, как тебе хочется, а так, как другие хотели бы, чтобы ты себя вел. Не брать, например, с блюда много пирожков, а смотреть, чтобы хватило всем, не садиться в метро, если кто-то стоит, и еще много чего - тогда все будут знать, что ты воспитанный. Что этикет, это как этикетка на бутылке – если ее прочитать, то будешь знать, что в ней налито. Вот и мы соблюдаем свой этикет, и, когда миримся, делаем это по правилам. Например, нам нельзя мириться днем, нужно дождаться, когда все лягут спать. Только тогда мама приходит ко мне, но она не сразу входит в комнату, хотя прекрасно знает, что я тоже не сплю, и жду ее. Сначала она стоит под дверью, слушая – тихо у меня или нет. Потом на цыпочках заходит в комнату, и присаживается ко мне на кровать. Я молчу – первой заговорить должна тоже она, и только после того, как она отругает меня, мне можно начинать хныкать и оправдываться. Этой ночью я пролежал несколько часов без сна, сдерживая слезы, не хотел, чтобы мама застала меня плачущим раньше времени, но она так и не пришла.

А утром я уезжаю в деревню к бабушке, и уже не поговорю с мамой до тех пор, пока она не приедет меня навестить. Мама приедет в деревню только на следующих выходных, и целую неделю я должен буду провести один на один со своими мыслями. Лучше бы она меня наказала.

Посреди ночи я встал и пошел постоять в свой угол, думал, мне это поможет. Меня часто наказывают, для этого у меня есть свой угол. Меня ставят туда, когда я делаю что-то не так. Когда родители считают, что я не прав – например, что я обижаю своих друзей, или «нарушаю сложившийся порядок». Тогда меня ставят сюда, в этот тихий уголок, и я размышляю над тем, как я живу. Сюда я несу все свои провинности, здесь заканчиваются все мои страхи.

Мой угол довольно уютный, он, как и вся комната, оклеен обоями в полоску, но в том месте, куда я прислоняюсь головой, обои протерлись и выцвели так, что полосок уже не видно. И листья пальмы, стоящей здесь же, немного обтрепались из-за того, что я постоянно перебираю их рукой, когда думаю. Странно, но ковер под моими ногами еще не протерся. Я стою в углу иногда по часу, и, чтобы не было скучно, сам себя развлекаю – смотрю на тонкие полоски обоев, пока они не сольются в одну широкую полосу, общипываю маленькие кусочки с пальмовых листьев или выдумываю себе обиды. Например, начинаю представлять, что я каким-то образом исчез отсюда и оказался совсем в другом месте – прижимаю нос к стенке и воображаю, какие лица будут у мамы с папой, когда они войдут и увидят, что меня здесь нет. А я буду шагать в это время по широкой равнине Африки и смеяться над родителями, потому что кругом будут пробегать дикие животные, и мне будет не до такой ерунды, как стоять в углу и думать, что там сказали мама с папой. Или представляю, что у меня очень умелые руки и я ими, прямо здесь в углу, мастерю какие-то полезные вещи – приборы или механизмы. Мама заходит и восклицает – боже мой, это именно та вещь, которую я мечтаю иметь в своем хозяйстве, ни у кого еще такой нет! А я говорю – извини, мама, у меня много заказов на эти вещи, и я не успел сделать ни одной для тебя – я же стоял в углу, и поэтому мне было неудобно мастерить. И тогда родителям станет стыдно, что они ставили меня в угол из за какой-то ерунды, когда я мог бы приносить такую пользу. Я так долго об этом думаю, что уже сам верю в то, что я такой решительный и умелый, и мне до того становится себя жалко, что я могу просто так расплакаться. Мама в таких случаях спрашивает – «ты раскаиваешься, что так поступил?» - она не знает, что я плачу не оттого, что мне стыдно, а потому что жалко своего таланта, пропадающего в углу.

Но наказывать меня за сегодняшний поступок мама почему-то не спешила. Я давно уже лежал без сна, а мама не приходила, и я решил, что она спит. Тогда я встал и подошел к углу, подумал, может быть, если я сам себя накажу и здесь постою, то мне будет не так страшно. Я боялся, что если мама сегодня не придет, то мы еще очень нескоро сможет помириться. И еще (и этого я боялся сильнее - настолько, что старался трясти головой, когда об этом думал) – мне казалось, что я понимаю, что мама не приходит не потому что она спит. Я стоял в углу - впервые ночью, трогал свои подарки, сваленные в кучу здесь же и смотрел в стену. Выдумывать новые обиды не получалось, она выходили какие-то нескладные, и я понимал, что все эти истории ненастоящие. Точнее, я и раньше понимал, что они ненастоящие, но сейчас я в них не верил совершенно. От того, что сегодня со мной случилось, эти истории помочь не могли. Два раза, пока я здесь стоял, в коридоре за дверью раздавались шаги – это папа прошел в туалет и обратно. Сначала я не понял – почему я обратил внимание на его поступь, ведь я так часто слышу ее по ночам, а потом понял – папа хлопнул дверью кухни. И тогда я совсем расстроился, потому что вспомнил, что он сегодня спит на кухне. Потом у папы зазвонил мобильный телефон, но я не слышал, что он говорил, потому что он разговаривал шепотом. Потом полоска света в щели под дверью погасла – папа выключил свет. День рождения закончился.

Вчера мы шли втроем – я между мамой и тетей Наташей, и держались за руки. Мы шли в зоопарк, но не были объединены единым порывом - каждый из нас преследовал свои цели. Мама старалась держать данное ею слово отвести меня в День рождения куда я захочу, тетя Наташа прельстилась перспективой почирикать с мамой на свежем воздухе и отправиться после к нам домой есть разносолы. Я же шел в зоопарк, что говорится искренне, за идею, в приподнятом настроении и предвкушении встречи с жирафом и крокодилом. Мы вышли из метро и зашагали в сторону зоопарка, и я показывал маме животных - то высоко понимал колени, изображая цаплю, то утюжил газон, как шаркающий бегемот, то трубил, как слон. Мама смеялась, одергивала меня и просила, чтобы я не убегал далеко. Тетя Наташа конечно, сразу же захотела «посидеть и выпить кофе». Надо сказать, она вообще большая любительница посидеть, в основном во всяких кафе. Стоит только куда-то с ней выйти, как она сразу же начинает: «может, сядем где-нибудь, выпьем кофе?». Даже все ее истории всегда начинаются с «сижу я в «Чашке» на Петроградской» или «когда мы сидели там-то…». Можно подумать, вся ее жизнь проходит за сидением в кафе города. Она даже маму ни разу, по-моему, не пригласила куда-нибудь сходить, я имею ввиду – развлечься, она всегда приглашает ее «посидеть» в какой-нибудь «Кружке» или «Ложке», и там она будет два часа подряд курить, она может целую пачку скурить пока так «сидит». С виду тетя Наташа совсем не старая, но ей постоянно нужно где-то сесть. Я как представил, что сейчас мы сделаем привал на этой пыльной террасе, и они будут с мамой целый час пить кофе, то сразу закричал «пожалуйста, пойдемте сразу в зоопарк, мы же еще только десять метров прошли» - и они засмеялись и согласились. Народу у вольер было много, и я обратил внимание, что многие дети пришли в сопровождении сразу нескольких взрослых, такого, чтобы мама была сразу с несколькими детьми, я не увидел. Мы сразу же пошли в обезьянник, где все родители держали малышей на руках и все говорили им «смотри, вот обезьянка», Видимо, больше им нечего было сказать, для них «обезьянка» - это и макака и гиббон, и шимпанзе, и мартышка. Я знаю более двадцати видов обезьян и про то, какие у каждого из них повадки, и я стал рассказывать тете Наташе про то, как обезьянье племя выбирает себе вожака, и про обезьян, которые живут в Северной Америке и греются зимой, сидя в горячих источниках. Тетя Наташа, как обычно, спросила у мамы, в кого я такой умный, и сказала, что в обезьяннике очень плохо пахнет и как мне не противно есть здесь мороженое. Что верно то верно – дух здесь всегда стоит тяжелый. Однажды я был в деревне у бабушкиной подруги и зашел в уличный деревянный туалет – там почти точно так же пахло. Мы пытались просовывать пальцы между прутьями, а обезьяны верещали, как чайки и перелетали с одной дощечки на другую. Мы навестили блестящих и черных как огромные баклажаны тюленей, обсыхающих на солнце, подошли к клетке с белым медведем и посмотрели, как он ходит из угла угол, тряся при этом головой. Мех у него был вовсе не белый, а совершенно желтый. Возле слоновника тетя Наташа показывала маме пальцем на слона и при этом шептала ей на ухо что-то такое, от чего они обе хихикали. Я допытывался, над чем они смеются, а они обе отвечали «ни над чем». Подошли двое мужчин и спросили у тети Наташи который час, она ответила, что полвторого, тогда они спросили ее – не хочет ли она мороженого, а она отказалась. У одного из мужчин на рубашке под мышками были темные пятна от пота, как будто он спортсмен, а второй был с лицом какого-то серого цвета.

Тете Наташе мужчины часто предлагают поесть или выпить, когда она сидит в этих своих кафешках, но эти двое ей, наверное, не понравилось. Нам с мамой они ничего не предложили, но мы, в принципе, уже съели мороженое и не расстроились. А вот тетя Наташа рассердилась из-за того, что они оба стали ходить за нами, и спросила раздраженно у мамы, почему бы нам не пойти отсюда, если мы уже всех посмотрели. Потом она стала спрашивать у нее – чем та будет угощать у нас дома и кого мы пригласили на мой День рождения. Я начал перечислять: Дима Лисицкий, Катя Кутявина, Женя Огневой, Вася Ползухин…, а тетя Наташа посмотрела на маму и спросила – пригласили ли кого-нибудь она и папа. «Никого особенного» - ответила мама и пожала плечами – «но если хочется поесть – пойдем к нам».

По дороге маме нужно было еще зайти в салон красоты «Стелла». Я знаю, что в салон ходят только женщины, им там делают прически, красят ногти, а потом они рассказывают об этом своим подругам, мужчинам это, наверное, неинтересно. Мама у меня и так красивая. На нее приятно смотреть. У нее очень мягкие руки, она вообще очень мягкая, какая-то округлая. Она совсем не толстая, нет, вы не подумайте, просто вся очень плавная, что ли. Бывает, что у женщины нос, например, острый, или локти костлявые, или движения угловатые, а мама у нас упругая, прямо как слива, не ущипнешь. Ей приятно уткнуться головой в бок, там у нее есть местечко, как бы специальная выемка как раз для моей головы – и так стоять. А мама будет ругаться, и пытаться меня отцепить от своего бока, потому что я ей мешаю ходить по кухне и доставать из шкафов соль и крупу - у мамы всегда в руках какая-нибудь пачка с сахаром или макаронами, она все время что-то помешивает ложкой. Или еще можно обхватить ее за ногу, прицепиться покрепче и ездить за ней – куда мамина нога, туда и я. Это у нас называется рыба-прилипала. Но мы не просто так дурачимся на кухне, мы учим, например, стихи, или придумываем рифмы – я говорю слово «ручка», а она мне - «внучка» или «жучка». Мама хитрая, она всегда скажет мне сложное слово вроде «дом», или «швабра» - так, чтобы я не мог придумать рифму. Или у меня еще есть дурацкая привычка задавать вопросы. Дурацкая, потому что я задаю их только для того, чтобы поговорить. Я всегда выдумываю какой-нибудь тупой вопрос, например «почему морковку можно есть сырой, а картошку нет». Мне-то это и так понятно, просто хочется, чтобы мама со мной поговорила. Она сначала терпеливо отвечает, но ей быстро надоедает, и тогда она говорит, чтобы я не морочил ей голову. А я не могу остановиться и продолжаю спрашивать – «а что такое морочить?», и тогда мама стряхивает меня с ноги и спрашивает – не собираюсь ли я сделать уроки. И голос у нее при этом такой неприятный, что мне становится обидно – сначала сама разрешает играть с ней на кухне, а потом попрекает уроками, как будто я мог успеть их сделать за то время, пока мы с ней развлекались.

У моей мамы очень веселый характер, все так говорят. Если к нам приходят гости, то они всегда маму хвалят, говорят, что она очень добрая и гостеприимная. И всегда твердят папе, чтобы он за маму «держался». А папа в ответ сразу же хватает маму за бока и говорит «а я и держусь», и все хохочут, как будто папа удачно пошутил.

Мама всегда смеется, когда у нас гости – что бы они ей не сказали, она сразу в ответ «ха-ха-ха». Но я-то знаю, что мама не всегда такая веселая, и смеется она в некоторых случаях специально. Иногда, когда она веселится с гостями, у нее голос становится какой-то слишком задушевный, как будто она вот-вот мяукнет. Еще она таким голосом говорит по телефону - не со всеми, конечно. Если позвонят дядя Миша или тетя Таня, то она просто говорит «а, привет», «да ничего», «ага», «ну ладно, твоим тоже, созвонимся», и не старается, чтобы голос у нее звучал по-доброму. Но если она болтает со своей тетей Наташей, то всегда изображает радость и как-то так растягивает слова, что вместо «да» получается «дааа», а вместо «ну» - «нууу». А папа, наоборот, не любит тетю Наташу, и всегда, когда мама с ней разговаривает, делает такие глаза, как будто ему нужен телефон, хотя телефон ему не нужен.

Мама не каждый день хочет играть в рифмы и таскать меня за собой по кухне, поэтому я очень радуюсь, когда у нее хорошее настроение. Бывает, что она молча моет посуду и лицо у нее при этом очень твердое, сразу видно – вопросов лучше не задавать. Только начнешь спрашивать у нее - «мам, а почему…», как она сразу тебе - «ты съел кашу?». Ты ей - «да, съел», а она - «тогда собирайся». И можно даже не начинать задавать ей вопросы, толку не будет.

Сейчас, когда ей покрывали лаком ногти, лицо у мамы было такое сосредоточенное, как будто она собирала конструктор, можно было подумать, что это она сама водит кисточкой, а не девушка-маникюрша. Она даже разговаривать с нами перестала. Тетя Наташа взяла прейскурант салона и долго читала, закинув ногу на ногу, и покачивая туфлей, которая болталась у нее на одном пальце. Возле нее в пепельнице на стеклянном столике тлела сигарета. Я подумал, интересно, как она делает себе маникюр – это же целый час нужно не курить. Или она курит одной рукой, пока на другой ей красят ногти? Я подошел посмотреть, что делают с мамиными руками – одну она держала в миске с водой, другую маникюрша мазала кремом из круглой банки, который вкусно пах мятой. Маникюрша закрутила крышку на банке и спросила – «Какое покрытие предпочитаете?». Волосы у нее были гладкие, убранные в тугой хвост и очень красиво блестели, а вырез на платье оттопыривался как у женщины на обложке журнала, который я видел в гостях в туалете. Я обратил внимание на то, какие длинные у нее ногти, и на каждом нарисован красивый цветок. Я сказал – «мама, сделай себе такие же, будет очень красиво». Мама рассмеялась: «Дала бы подзатыльник, да руки в креме. Куда мне такие ногти – посуду мыть?». Маникюрша сказала маме: «Женщина, есть же элементарные перчатки», и при этом голос у нее был мяукающий, как у мамы, когда она разговаривает с теми, кто ей не очень нравится, но она хочет быть доброй. И в слове «женщина» на конце получилось как бы целых два «а» - «женщина-а»… Мама нахмурилась и сказала – «нет, спасибо, покройте этим розовым». Но я, загоревшись идеей, чтобы у мамы на ногтях были цветы, начал примерять пузырьки с лаком, которые стояли рядом на полочке, к ее ногтям - сиреневый, оранжевый, ярко-красный и даже желтый, и каких там только не было цветов! Я развеселился, вошел в раж, и начал хватать все пузырьки подряд, пока не взялся за флакончик, в котором плавали серебряные блестки. Они были как снежинки в стеклянном домике, который стоял у нас в гостиной – если его перевернуть, получалось, что падает серебряный снег. Я взял пузырек за крышку, и вдруг все остальные банки с грохотом полетели на пол. Я потом только понял, что пузырек просто присох к полке, и, потянув за него, я опрокинул весь этот дурацкий шкафчик. Было так страшно, что я даже не стал поднимать их с пола – они так и лежали, красные, розовые и оранжевые, вперемешку. Разбилась одна только банка с прозрачной жидкостью, от которой шел ужасный запах. Женщина-маникюрша охнула и сказала: «Я так и знала». Потом попросила маму – «не могли бы вы попросить вашего ребенка, чтобы он посидел в кресле?». Она не кричала, но было видно, что она здорово сердится. Странно, но мама ничего мне не сказала. Пока маникюрша, вздыхая, вытирала лужу на полу и ставила на место полку, мама ненакрашенной рукой достала из сумки ключ и сказала тете Наташе – «бери-ка ты его, и идите домой без меня. Мне еще прическу делать, он тут успеет натворить». Я понял, что дело серьезное, и что если сразу не отругали, то влетит дома. Тетя Наташа позвала меня «пошли», потому что я все стоял и смотрел на банки на полу – те, которые там еще лежали. Я попрощался с маникюршей, но она мне не сказала «до свидания», видно, очень сильно рассердилась. Оно и понятно.

На улице я молчал, было очень стыдно. Может быть, не будут ругать, думал я, у меня все-таки сегодня день рождения. А тетя Наташа, надо отдать ей должное, совсем не была зла или недовольна, она даже по дороге к нам зашла в магазин и купила коробку шоколадных конфет. «К столу», как она сказала. Я спросил, «а почему не на стол?», а она засмеялась. Приятно, что хоть кто-то на меня не сердится. До самого дома мы дошли смеясь, я даже иногда про эти склянки забывал думать. Тетя Наташа открыла дверь маминым ключом и мне сначала показалось, что мы зашли не в ту квартиру, у нас в прихожей не было такого железного, арматура какая-то…. Боже, это же… Не может быть, значит, папа все-таки его купил. Я мечтал об этом велосипеде всю жизнь, я счастлив абсолютно и навсегда, с таким великом у меня все будет хорошо. Я нежно взял его за руль и подержал, как держат козу за рога. Никогда не поставлю на него ни одной царапины, я даже спать бы его с собой положил. Тетя Наташа сказала - «о-о-о-о, поздравляю», а я аж вздрогнул, потому что даже забыл про нее, так засмотрелся на свой велосипед. Мы стали трогать его, поковыривать пальцем, возить по коридору, и я так расщедрился от радости, что предложил тете Наташе дать ей как-нибудь велосипед покататься. Вы, наверное, не понимаете, что значит для меня этот подарок. Для меня это как машина, только еще лучше. Я побежал на кухню, и, - о, день сюрпризов, там сидела тетя Лена! Прямо в нашей кухне за столом. Тетя Лена – папин секретарь, когда я захожу к папе на работу, то сижу у нее в приемной. Она разрешает мне играть на своем компьютере, у нее там установлены «Бэтмэн», «Быстрый и мертвый», «Звездные волки», «Паук» и еще много прикольных игр. Она меня никогда не прогоняет из-за компьютера, дает конфеты, и не спрашивает, как я себя веду, в общем, с ней можно нормально посидеть. Даже хорошо, когда папа задерживается на работе – тогда можно бомбить джедаев хоть два часа, дома так долго сидеть за компьютером не разрешают, так что одна надежда на тетю Лену. Так что очень здорово, что она сегодня пришла, можно взять ее и тетю Наташу и выйти покататься на велосипеде.

- Тетя Лена, у меня сегодня день рождения! Смотрите какой велосипед. Вы останетесь, когда мы будем садиться за стол? А где папа? Можно я приду к вам на следующей неделе поиграть? - стал я у нее спрашивать.

Но тетя Лена не отвечала, и как-то странно смотрела за мое плечо, в проем двери, где стояла тетя Наташа. Та вошла на кухню и опять сказала «О-о-о-о, поздравляю». Что-то она заладила одно и то же.

- Халатик подошел? – она подошла к окну, взяла кувшин с водой, налила себе в стакан и выдула его залпом.

- Халатик, спрашиваю – подошел?? – опять спросила она у тети Лены, но та ничего не ответила.

Тут только я заметил, что тетя Лена сидела в мамином халате – белом с голубыми карманами. И вообще она вела себя как-то странно, молчала и все смотрела на дверь.

- Нет, я просто в восторге – продолжала тетя Наташа – Мне это нравится.

- Я ухожу – наконец раскрыла рот тетя Лена

- Ну, это-то понятно.

Молчание.

В дверях кухни появился папа, который тоже стоял молча. Что случилось-то, интересно, что все молчат, как воды в рот набрали.

- Решили вернуться пораньше, Света дала мне ключ – радостно объяснила папе тетя Наташа - Надо было еще раньше прийти.

Папа чесал голову, опершись плечом о холодильник, лицо у него было скучное. Он смотрел на дверь холодильника, как будто она сейчас откроется, как дверь лифта, и он выйдет.

- Спасибо огромное за велосипед – сказал я папе, и добавил - А мама красит ногти, но мы принесли конфеты.

Молчание.

- Ага, чайку попьем с конфетами – предложила тетя Наташа - Или все-таки подождем Светлану, вы же, Елена никуда не торопитесь?

- Наташ, успокойся …– начал папа

- А я спокойная, если кто не заметил.

- Я ухожу – повторила тетя Лена

- Куда же вы, Елена? Посидите еще немного – сказала тетя Наташа

- Да, теть Лен, оставайтесь – попросил я

- Помолчи! - рявкнула на меня тетя Наташа так, что я испугался – Стой и молчи!

Я аж обомлел. Кричит на меня в мой день рождения ни за что. Я, конечно, понимаю, что она мамина подруга, но все-таки…

- Я, конечно, понимаю, что ты Светина подруга …– как бы услышав мои мысли, сказал папа, но тетя Наташа не дала ему закончить.

- Значит, вот что. Вы тут заканчивайте свои дела, а я пока пойду погуляю с ребенком – заявила она.

Она взяла меня за руку и потащила к выходу.

- До свидания, тетя Лена! – крикнул я из коридора

- «До свидания, тетя Лена» – тонким голосом передразнила меня тетя Наташа – Смотрите, какие мы вежливые.

В прихожей стоял всеми забытый велосипед.

Все испорчено, просто все. Весь день насмарку. Что нашло на тетю Наташу? Накричала на меня, накричала на папу, теперь из-за нее мы не попьем чаю, а должны опять идти на улицу. И при этом она даже не дала мне взять с собой велосипед. Мы вышли из подъезда и побежали к остановке, точнее, это тетя Наташа бежала и тащила меня за руку, и даже ни разу не обратила внимания на то, что я за ней не успеваю.

На остановке, она, выставив одну ногу на проезжую часть, и приставив ладонь козырьком ко лбу, высматривала маршрутное такси-автобус, решительная, как полководец. Затолкав меня в подъехавшую машину, тетя Наташа, балансируя на высоких каблуках, и перебирая руками по поручню, добралась до водителя, сунула ему деньги за проезд, потом, вернувшись обратно тем же манером, плюхнулась на сиденье рядом со мной. Отдышалась, открыла сумку, достала мобильный телефон и на минуту задумалась. Потом набрала номер и спросила: «Ты где?». Я услышал в трубке мамин голос, точнее тонкий писк, слов было не разобрать, но было понятно, что это мама. Я услышал только обрывки маминой речи – «прическа», «салон». «Ну, мы сейчас приедем», сказала тетя Наташа – готовься». «Нет, приедем, расскажу». В трубке опять что-то пропищала мама. «Все с нами в порядке, я же сказала – приеду, расскажу» - повторила она – «жди» - и повесила трубку. Я понял, что мы опять едем в этот дурацкий салон, и настроение у меня совсем испортилось. Меня увидит эта маникюрша с хвостом, и, чего доброго, устроит скандал. Хорошенький день рождения – я второй раз за день еду в салон красоты, где уронил целую сотню лаков для ногтей, а тетя Наташа окончательно сошла с ума и таскает меня за собой целый день куда хочет. Радовало только, что дома меня ждет велосипед.

Пока мы доехали до нужной остановки, в такси было уже тесно и нам пришлось встать заранее и долго протискиваться к выходу. Тетя Наташа буквально выдернула меня за руку из салона, и как только двери автобуса закрылись, снова достала телефон. Звонить, ей правда не пришлось, потому что мы сразу увидели маму – она шла навстречу нам через дорогу и махала рукой. Лицо у нее было растерянное, а волосы были закручены сверху в круглую бумбочку, и я даже за несколько метров понял, что если их потрогать, на ощупь они будут твердые. В салоне ей всегда пшикают лаком на волосы, и их после этого неприятно трогать. «Мама, а папа купил мне велосипед!» «А у нас в гостях тетя Лена!» - закричал я ей через дорогу, но тетя Наташа дернула меня за руку.

Я сначала обрадовался, что нам не пришлось заходить в салон, но ликовал я недолго, потому что мы все-таки пошли все вместе «посидеть» в кафе. Тетя Наташа сказала - «пойдем где-нибудь сядем», и мы покорно поплелись за ней. Сегодня явно был тетинаташин день…

В кафе никого не было, девушка за кассой читала газету. Когда она увидела нас, то вышла за дверь, которая была за стойкой, и оттуда сразу же выскочила другая девушка и спросила, что мы будем. Мама с тетей Наташей взяли себе по чашке кофе и воду в бутылке, а мне - молочный коктейль. Девушка поставила нам на поднос кружки и стаканы и опять ушла к себе. Я начал пить коктейль через соломинку, и когда допил до конца, в стакане захлюпало и зашипело. Тетя Наташа забрала у меня стакан, дала сразу несколько десятирублевок и отправила в батискаф вытаскивать щипцами игрушки, которые были навалены кучей на дне. Я приглядел себе красную мышь в кожаных перчатках, но сколько не наводил на нее щипцы, они каждый раз только прихватывали ее то за лапу то за голову, и не успевали донести до дверцы. Мышь падала обратно на дно батискафа, как я над ней не бился. Решив попросить еще немножко денег, я пошел в зал, где сидели мама с тетей Наташей. Мама смотрела на дно уже пустой чашки взглядом, которого я у нее еще видел, и молчала. Тетя Наташа затушила сигарету в пепельнице, в которой уже лежало много окурков.

- Света, я виновата, если хочешь, но что я, по-твоему, должна была делать – оправдывалась она.

- Не знаю – очень тихо ответила мама

- Ну что ты не знаешь, что ты не знаешь!?

- Я ничего уже не знаю, как жить дальше я не знаю.

- Скажи еще, что ты очень удивилась. Разберемся, ты главное сейчас не раскисай.

- Спасибо за совет.

- Свет, не ты первая…

- Извини, Наташ, сейчас я успокоюсь - мама взялась за виски и зажмурилась – Это просто какой-то дурной сон.

Подошла девушка и спросила, не хотим ли мы чего-нибудь еще. Мама ответила – нет, спасибо. «А мне еще окурков, пожалуйста» - огрызнулась тетя Наташа - «вы пепельницы меняете хоть иногда?». Девушка забрала пепельницу вместе с маминой чашкой и сразу же принесла новую.

- Господи, как я поеду домой? – прошептала мама.

- Так и поедешь. Как миленькая. Можно подумать, это ты в чем-то виновата, а не он.

- Я не могу.

- Прекрасно можешь. Дорогая, она может прийти к тебе домой, одеть твой халат – она может. Сесть на кухне у тебя может, все что хочешь, может – тетя Наташа почти кричала – А ты будешь торчать в кафе, жевать сопли и стесняться поехать домой.

- Мама, а правда - когда мы поедем домой? – заволновался я - Скоро уже должны прийти ребята.

Мама посмотрела на меня так, как будто не понимала о чем идет речь, и вообще, как будто она забыла – кто я такой.

- О боже – простонала она – Гости же…

- Ладно, хватит - встали и поехали – за всех решила тетя Наташа – Я с тобой.

Тетя Наташа оставила на столе сторублевку и мы пошли опять ловить маршрутку. По дороге домой мы с тетей Наташей уже не смеялись, все сидели молча и каждый думал о своем. У дверей квартиры мама долго и нервно рылась в сумке, приговаривая – «да что такое». Тетя Наташа спохватилась – «ой, ключи же у меня!» - и отдала маме связку. Потом подтолкнула маму к двери и та, наконец, открыла ее. Велосипед стоял на месте, и если такое бывает, стал еще красивее. Но мама не обратила на него никакого внимания и просто села на тумбочку в прихожей. Сразу же стало понятно, что дома никого нет - я, когда захожу в квартиру, всегда сразу понимаю – дома родители или нет. Даже если они сидят тихо, я чувствую, что они здесь. А сейчас папы дома не было, не было и тети Лены.

- Ладно, пошли салаты на стол метать – очнулась мама.

- Я, кстати, нисколько не сомневалась, что он уйдет – крикнула из кухни тетя Наташа

- И как теперь быть?

- Никак – побегает и вернется, не твоя забота

- Наташа, а куда же он пошел?

- Это тоже не твоя забота.

- Мама, а где папа?

Мама встала посреди кухни с масленкой в руках и задумалась. Потом посмотрела на меня и спросила – «не пора ли тебе переодеваться?». Я возразил, что еще целый час до прихода гостей, но она решила – «ну, все равно иди, одевайся». Я пошел к себе в комнату, по дороге погладив велосипед по раме, а тетя Наташа сказала маме: «ничего-ничего, все, обойдется».

Я вышел на кухню нарядно одетый, и тетя Наташа улыбнулась – «именинник наш... Такого хлопца вырастила, все у тебя будет хорошо». В дверь позвонили. Мама вздрогнула. Я побежал открывать. На пороге стояли Женя Огневой и Вася Ползухин – один с картонной коробкой, а второй - с целлофановым пакетом. По обоим было видно, что их совсем недавно умывали.

«Привет» – буркнули они и вошли. Мы пожали друг другу руки.

- Ух ты, велик!

- Прикольно.

- Здравствуйте, тетя Света!

- Здравствуйте-здравствуйте, мальчики, проходите – и мама скрылась на кухне.

- Ага, сейчас. Прикольный велик.

- На раме смотри что.

- Везуха.

- Сколько скоростей?

В картонной коробке был конструктор, а в пакете игровая приставка - Васька расщедрился, ничего себе. Удачные подарочки.

Тетя Наташа сказала, что может быть, мы закусим, пока не подошли остальные, и сразу же в дверь позвонила Катя Кутявина со своей мамой. Моя мама тут же заохала – проходите-проходите, а Катина мама – не-могу-я-на-минуточку-я-только-Катю-привел а. Так они долго охали. Тетя Наташа завела с Катей какой-то женский разговор и они пошли на кухню. Ну и правильно, не велосипед же мне ей показывать.

Народу у нас собралось не очень много, пришли дядя Миша с тетей Таней, они живут на два этажа ниже нас. Мне кажется, они приходят к нам, потому что их дача рядом с бабушкиной, и поэтому они считают, что должны дружить с нами и в городе. Тетя Таня принесла пирог – это и был их подарок, они на каждый праздник носят нам пироги. Ничего, вкусный был пирог. Последним пришел Дима Огневой – мы уже сидели за столом и ели. У Димы Огневого папа – грузин, и он сам выглядит, как настоящий грузин, и все почему-то сразу же его начинают обсуждать, когда видят в первый раз. И сейчас тетя Таня начала что-то шептать на ухо своему дяде Мише, когда Дима вошел в комнату, где мы сидели. Диме дали тарелку и он стал есть.

- А что, муженек-то твой где? – спросил дядя Миша у мамы.

- Да на работу ускакал опять.

- Ну, это не дело. Работа работой, а ребенок тоже один.

- Вот он и старается на него заработать – сказала тетя Наташа специальным «мяукающим» голосом.

- Нет, деточка – вступила тетя Таня, которая резала свой пирог – Хорошие дети у тех, кто меньше тратит на них денег, а все эти велосипеды и пентиумы – это все детей только портит.

Я ее, честное слово, больше бы не приглашал. Но тетя Наташа, спасибо ей, все еще билась за меня:

- Это не баловство, а прогресс, что ему – деревянными лошадками играть, что ли?

- Ну ладно, давайте выпьем за нашего именинника – дядя Миша налил себе в рюмку – Чтоб ты рос своим родителям на радость и утешение. - У него уже было красное лицо и тетя Таня начала поджимать губы – она не любит, когда ее муж пьет в гостях.

- Работа, работа – продолжал дядя Миша – Из-за этой его работы мне сиди тут в бабьем царстве.

- Да ладно – засмеялась тетя Наташа – Смотрите, сколько тут мужиков.

- Ну, это еще не мужики, а мужички – тоже засмеялся дядя Миша – Небось, тебе тоже других мужиков подавай.

Мы пошли в соседнюю комнату и достали новую приставку, которую принес Вася. Тетя Наташа тоже играла с нами, устраивала конкурсы – натянула веревку в дверном проеме и повесила на ней на ниточках яблоки и пряники. Потом завязала нам глаза и мы должны были с завязанными глазами все это надкусывать, а тетя Наташа постоянно подсуживала Кате Кутявиной – наводила ее на пряники. Потом ей надоело беситься с нами и она пошла к взрослым. Мы уже играли в жмурки и я как раз водил с завязанными глазами, когда зазвонил телефон. Я слышал, как мама сказала: «ты где, у нас гости», а дядя Миша прокричал ей из соседней комнаты «скажи, пусть приезжает скорей, пить не с кем!». Потом я поймал Катю Кутявину, она завизжала, и я не слышал, что еще говорила мама.

Мы опять пошли за стол.

 

- Ну что, скоро он? – спросил у мамы дядя Миша.

- Сейчас приедет.

- Ну что, мелюзга, утрясли в животе салаты? - спросила тетя Наташа - Давайте еще положу. Она положила нам на тарелки разноцветные салаты - оранжевую корейскую морковку, бордовую «селедку под шубой», желтую «мимозу», и сказала маме – «пойду поставлю чайник». Мама тоже пошла с ней на кухню. Пока они там возились, пришел папа.

- Ну, наконец-то – закричал дядя Миша – Сколько можно работать, у ребенка День рождения, а он в офис умотал!

- Здорово, сосед - папа протянул руку дяде Мише, поставил себе стул рядом со мной, радостно потер ладони, глядя на салаты, как будто он был голодный, но ничего себе не положил.

Неожиданно свет погас, и несколько секунд мы сидели в полной темноте. Потом за стеклянной дверью, со стороны кухни засветился слабый огонек, который шел на нас и становился все ярче и желтее. Возле самой двери он постоял немножко, мерцая, а потом дверь открылась и мы поняли, что это мама с тетей Наташей несут торт со свечками. Все запели Хэппи Бездэй ту ю! и захлопали, когда я задул свечки. Мне очень нравится дуть на торт – вроде ничего и не сделал, а все хлопают тебе, как чемпиону какому-нибудь. Мы пили чай и снова играли, уже без тети Наташи, и опять ели салаты, потом за Катей пришла мама, и ребята пошли домой с ними – всем было по пути. Дядя Миша начал икать, так что тетя Таня тоже отвела его домой, пока тетя Наташа с мамой носили посуду на кухню - и снова вернулась помогать убирать со стола.

Мне было так жаль, что все ушли, что у меня даже испортилось настроение – я всегда расстраиваюсь, когда праздник заканчивается и мы начинаем мыть посуду. А мама в таких случаях часто говорит «ну, наконец-то», и мне кажется иногда, что она даже рада, что все разошлись. Я повел велосипед в комнату и скоро туда пришла мама с тетей Таней и сказала, что завтра тетя Таня едет в деревню и отвезет меня к бабушке. Я очень удивился, потому что мы должны были ехать в деревню только через неделю. У меня еще не сданы книги в библиотеку, завтра у нас субботник возле школы, а в среду – экскурсия в музей. Мама сама сказала, что мы поедем к бабушке только после того, как я закончу все дела в школе. Но мама заявила, что сама сдаст книги, и приедет ко мне в деревню в следующую субботу.

А ехать в деревню с тетей Таней, скажу я вам, это все равно, что ехать с учительницей. Она ведет себя ужасно, и может на станции громко спросить, хочу ли я, например, в туалет или еще что похуже. Я попытался отпроситься у мамы остаться с ней в городе, но мама очень зло ответила, что этот вопрос не обсуждается, и я еду с тетей Таней. Я понял, что она очень сердится из-за этого случая в салоне красоты и просто не хочет ругать меня при тете Тане. Тетя Наташа уже ушла и помощи ждать было неоткуда. Тетя Таня больно ущипнула меня за щеку и, спросив, не нужно ли еще чего помочь, отчалила домой, чтобы собираться в деревню.

Я остался один в плохом настроении, и только сейчас подумал о том – как мы с тетей Таней повезем в деревню велосипед? А ехать туда без велосипеда теперь, когда он у меня был, было выше моих сил. Я пошел к родителям посоветоваться, и еще из коридора услышал, что они ругаются на кухне. Они ругались громко, и я понял, что мне лучше пойти обратно в комнату. Я не слышал, что говорила мама, а папа все кричал ей «Конечно! Конечно!», и они постоянно говорили что-то про тетю Наташу. Я пошел в комнату, лег на кровать, и мне казалось, что воздух вокруг меня жужжит. Я долго лежал, и, чтобы не расстраиваться, думал про бабушку, которую завтра увижу и про велосипед. Потом я услышал, как папа потащил на кухню раскладушку и хлопнул дверью. Я начал ждать маму, но ее все не было. И тогда, вы не поверите, я первый раз в жизни сам, безо всякого наказания, встал в угол.