Я – кошка Лунарди. Нет, это не имя, меня зовут Птица (почему, - вы потом поймете). Лунарди – это фамилия моего хозяина, секретаря Неаполитанского посольства в Лондоне. Замечательный человек, скажу я вам, он живет у меня дома. Именно так, а не наоборот, ведь все знают, что именно кошки создают чувства уюта, мира и спокойствия, а без этого дом не дом.

Мой хозяин действительно хороший человек, просто очень занятый. Он целыми днями зарабатывает мне на куриную лапку. Я не хочу его расстраивать, мол, могу без нее обойтись, питаясь мышами, ведь он считает, что завел меня из-за мышей. На самом деле Лунарди просто любит, чтобы кто-то бросался к нему навстречу, когда он усталый возвращается со службы. Мой хозяин любит, чтобы его любили.

А я, кроме хозяина, еще люблю небо. Винсенту просто некогда смотреть ввысь, он всегда торопится. Зато я, оставшись одна, взбираюсь на подоконник или в проем форточки (если он забывает ее закрыть) и смотрю ввысь. Я мечтаю о полетах.

Вот так прорваться через огненные языки заката… Туда, выше птиц, где не слышно бряцания и лая… Представляю, какая там тишина, какой простор, какая легкость во всем теле…

Хозяин всегда смеется, увидев меня на подоконнике или в форточке. Он говорит: «Ну и любопытная ты у меня! И что там хорошего, на улице?»

Кто не привык смотреть выше горизонта, тот считает нас, кошек, просто любопытными и думает, что мы наблюдаем за этой мышиной возней на проезжей части… Хоть раз встал бы и посмотрел в ту сторону, куда смотрю я, - ввысь…

 

Однажды это случилось. Он подошел к окну, чтобы взять меня на руки, и наконец проследил своим взглядом за моим. Замер. Поставил меня обратно. И уже неотрывно смотрел на золотистые подтеки солнца над головой. Кажется, тогда это и случилось. Он тоже полюбил высоту. Возможно, вы думаете, что кошки об этом не могут знать… Вы нас недооцениваете…

Дело даже не в том, что он теперь часто смотрит в небо. Главное, что в этот момент у него глаза с поволокой. Так случается с котами (обычными, среднестатистическими), которые смотрят на хорошенькую кошечку. Но мой хозяин к кошечкам равнодушен (ко всем, кроме меня, конечно!). Он так смотрит на звезды… Я это понимаю и не мешаю ему мечтать. Максимум, что могу себе позволить, когда он отходит от окна и (с тем же отсутствующим взглядом) садится в кресло, - это взобраться к нему на колени и тихо мурлыкать. Ведь даже самому что ни на есть летучему голландцу, когда он взмывает ввысь, необходимо ощущение, что внизу его любят и ждут. Чтобы было куда приземлиться…

 

Да, я мечтаю о небе, хотя вам в это, скорее всего, трудно поверить. Люди думают, что мы, кошки, ловим птиц от голода или из-за охотничьего инстинкта. Ерунда, - мой хозяин всегда мне дает свежую курятину, и охотиться мне не охота. Я хочу ЛЕТАТЬ. Поймать птицу мне нужно для того, чтобы разобраться в ее конструкции, понять, что же поднимает ее в воздух и удерживает там надолго. У меня этого пока не получается. Когда я выпрыгиваю из окна, чтобы воспарить над землей, - то моментально приземляюсь на свои подушечки, не успев зафиксировать в своем сознании никаких ощущений.

Хозяина мои полеты почему-то всегда напрягают. Пулей выскакивая на улицу, Лунарди тут же подхватывает меня на руки, ощупывает лапы и даже хвост - не сломалось ли чего? - потом облегченно вздыхает, потом сердится…

- Ну, птица, - говорит он с досадой, - ох и долетаешься…

Да, слово «птица» он произносит с иронией. Это имя он дал мне в насмешку…

 

По ночам мне сниться, что я скольжу по воздуху, как водомерки по воде. Свежий ветерок теребит мне шерстку и все, что так не нравится мне на земле, удаляется и тает в дымке. Мне кажется, что я перескакиваю со звезды на звезду, словно с кочки на кочку… И звездная пыль под моими подушечками - как серебристый мох…

 

Хозяин теперь тоже мечтает о высоте, но мечтать о ней мало, нужно что-то делать. Из окна он выпрыгивать боится - у него нет подушечек. И крыльев у него тоже нет. А я вот подумала…

Мысль сперва показалась нелепой… Но, когда птица попадает ко мне в когти, она испускает дух и больше не летает. Значит для полета нужно нечто, наполненное духом, то есть воздухом. Я также поняла, что круглое всегда двигается быстрее, чем плоское (часто шарики катаю по полу, - потому и знаю). Значит так: взять шар, наполнить его воздухом и – ввысь…

Но Лунарди еще долго не мог найти правильное решение (хотя я постоянно перед ним выкатывала то один шарик, то второй…) Нам, кошкам, просто нужно набраться терпения и ждать, пока они додумаются до того, до чего мы давно уже додумались. Им нравится самим делать открытия. Вот я и выкатывала, выкатывала…

Наконец до него дошло.

 

Когда Лунарди стал изготавливать для меня летательный аппарат, я даже мысли не допускала, чтобы оставить своего хозяина на земле. Он без меня такой беспомощный и одинокий…

 

Но до чего же шумно Лунарди готовился к полету!.. Выставил в театре на всеобщее обозрение изготовленный для воздухоплавания шар, поднял рекламный шум, придумал входные (платные!) билеты на стартовую площадку, собрал там тысячи зевак, в том числе и принца Уэльского. И все это для того, чтобы просто взлететь!..

Честно, мне иногда хочется раздербанить не птицу, а человека, посмотреть, что у него внутри…

Взлетать хорошо в тишине и одиночестве, чтобы слышать стук собственного сердца да шуршание крыльев за спиной. Только не говорите, что полет в плетеной корзине вовсе не предполагает шуршания крыльев. Вы помните, как меня зовут? Я всегда слышу это шуршание, особенно когда катаю перед своим хозяином шарики по полу, томительно ожидая, что он когда-нибудь поймет, о чем я…

 

И когда мой Лунарди наконец выкатил свой шарик, я бесконечно радовалась за хозяина. Я мысленно назвала его Соколом. Заметьте, - безо всякой иронии.

 

О, вы не представляете, что такое полет... Это когда все постылое отодвигается… Дымящиеся сигары над крышами фабрик... Извилистые дорожки - как трещины в земле… Домики, такие крохотные… В них играют люди в свои кошки-мышки… Заплаты полей, пришитые на зеленое платье земли… И ты вдруг ощущаешь, что это совсем не твой мир, что ты там находилась по ошибке… Эти ватные одеяла в небе, готовые укутать тебя, этот звенящий озон, которым так легко дышать…

Да, я Птица, потому что здесь, на высоте, мне по-настоящему хорошо.

 

Мой хозяин такой забавный малый... Глядя на лес рук, поднимавшихся над головами и махавших удаляющемуся от них шару, он откупорил бутылку и выпил бокал шампанского (я еще подумала: неужели ему мало радости?) Затем взял куриное бедрышко и, откусив от него кусок, видимо, вспомнил, что в корзине не один.

- Хочешь? - протянул его мне.

Я даже усом не повела. Я ощущала такую невесомость, в которой и кусочек мяса будет балластом. Ветер свистел в ушах, синева небес переплавлялась в прозрачность... Внизу все уже было неинтересно, мой взгляд устремился за облака…

Для меня не было ничего, кроме полета. И никого. Даже хозяина.

Теперь я понимаю, почему, они так не хотят, чтобы мы летали. Теперь я понимаю, почему имя «Птица», звучит из их уст как обидное прозвище. Они просто не хотят, чтоб мы летали, нет, не так… чтобы мы улетали от них. Хотя сами частенько смотрят куда-то ввысь (или в сторону) и отдавливают нам лапы, когда мы подходим, чтобы нас приласкали. Они замечают нас только тогда, когда мы летаем. Точнее, когда мы улетаем…

 

- Да ты вся дрожишь… - услышала я над самым ухом взволнованный голос.

Даже не поняла, о ком он.

- Бедняжка, у тебя шерстка от холода встала дыбом…

Шерсть была только у меня…

- Ах ты, горюшко мое! - голос хозяина звучал тепло и нежно. Именно поэтому я ощутила то, что так его встревожило.

Да, я замерзла. Высоко в небе температура воздуха оказалась гораздо ниже, чем на земле. Становилось все холоднее и холоднее.

До его слов просто не думала об этом, ведь я наконец - выше птиц, за которыми наблюдала с земли. Всегда верила, что смогу подняться выше. И вот - дождалась! Какое счастье ощущать себя на той высоте, на которой ты и должна парить!.. Какая радость взмыть туда, где обитают твои мечты!

 

Но что это? Хозяин не на шутку встревожен. Он берет меня на руки и все приговаривает: «Ты вся дрожишь, бедняжка… Ты совсем замерзла…»

«Бедняжка, бедняжка…» - до меня доносится это все, сквозь легкий туман, сквозь свист ветра, сквозь пронзительную прозрачность мой радости. Я – бедняжка???

Я – бедняжка…

Хозяину нужно доверять, моя жизнь зависит от него.

 

И когда воздушный шар стал стремительно терять высоту, я все еще не верила, все еще цеплялась мыслью за эти облака, за борозды, оставленные птицами в полете… Невозможно представить, что это уже кончено. Для меня кончено. Кончено.

Кончено.

 

Теперь я поняла, почему птицы вот так, изо всех сил, стараются освободиться из наших цепких когтей, почему сопротивляются до последнего. Они не хотят расставаться... даже не с жизнью, - с полетами. Это – больше жизни.

 

Я утешала себя тем, что вот ведь мой Лунарди заботится обо мне, что РАДИ МЕНЯ он прервал свой полет и опустился на землю. Наконец мы будем вместе и – неразлучны. Винсент прижал меня к груди и ласково трепал по загривку. «Ладно, - подумала я. – Любовь – тот же полет, только на земле». По крайней мере, я очень хотела так подумать…

 

- Это хорошенькая кошечка, она не доставит вам хлопот. Вот возьмите ей на пропитание. Надеюсь, денег хватит надолго…

- Хорошо, что вы ее отдали мне, сэр, а не моему соседу. Он считает вас пособником дьявола…

- У вас добрые глаза, и я верю, что позаботитесь о ней…

- Не беспокойтесь, сэр, у меня на подворье целых три кошки, я знаю, как за ними ухаживать…

 

Сперва мне показалось, что я слышу это в бреду. Но он вновь и вновь повторял: «Позаботьтесь о ней, позаботьтесь о ней».

И даже когда его шар снова взмыл в высоту, я все еще не верила, что покинута.

Обо мне позаботились, я на земле.

 

... Когда я наконец очнулась и способна была запрокинуть голову, - то увидела реющий высоко над деревушкой цветной шар, огромная копия того шарика, который я так долго и настойчиво катала перед Лунарди.

«Но зато он любит меня...», – подумала я и горько разрыдалась.

 

Еще я забыла сказать, что вместе со мной Лунарди брал голубя. Но тот почти сразу вырвался и улетел. Зачем ему подниматься в небо в плетеной корзинке? Он и так свободен, летает, когда и куда хочет.

Но я - кошка Лунарди, осталась с ним, была всегда рядом - пока не взлетела достаточно высоко. Так высоко, что имя «Птица» можно было уже произносить безо всякой иронии…

 

Женщина высокого полета – всегда не удовлетворена. И когда она с мужчиной, и когда без. Вечный объект для шуток и злой иронии. Но именно неудовлетворенность поднимает людей в небо – к новым возможностям, к новым достиженьям.

Только мужчины очень высокого полета могут брать с собой в полет таких женщин и продолжать этот полет, не высаживая свою спутницу на полпути.

 

Все выше и выше удалялся от меня мой воздушный шарик…

 

На месте окончательной посадки моего хозяина вскоре установили памятный знак — огромный валун с мемориальной доской, на которой были написаны такие слова:

 

 

Как видите, обо мне там ни слова…