- Верба красна, бей до слёз, будь здорова! - раздался совсем неожиданно весёлый голос, за которым последовал хлёсткий удар, сложенными в тонкий пучок, ветками вербы с мохнатыми, словно толстые шмели, почками-шишечками. Олька отмахнулась от красивого, высокого парня с волнистой шевелюрой, с озорной улыбкой в пронзительно голубых глазах, и оперлась спиной на ствол дерева. Андрей подошёл совсем близко, отломил от ветки одну пуховую шишечку, и пощекотал ею губы Ольги. На что та смешно сморщила нос и завертела головой из стороны в сторону, стараясь увернуться от его руки.

- На! Съешь. Освящённая, - Андрей вложил в ладонь Оли тёплую почку, – Я видел тебя сегодня на службе. Ты разговаривала с батюшкой? Что он сказал?

- Благословил. Обручение можно провести на Светлой неделе. Но, Андрей, - положила она ему руку на грудь, - я никак не решусь поговорить с мамой. Ты же знаешь, она против.

Андрей резко развернулся и, насупившись, недовольно облокотился о ствол с другой стороны. Они молчали, стоя друг к другу спиной. Оля нервно сжимала в пальцах весёлую шишечку-шмеля, и глазами полными слёз смотрела в сторону реки. Посолонью* неба повисла звенящая тишина. Пахло прелыми ветками.

"На горе высокой... Выросла верба золотая... Посерёдке золотой вербы Списана Спаса Пречистая Божья Матерь Богородица".

Звонкая песня донеслась от зарослей вербы, затем смех и гомон нарушил тишину весеннего леса. Это парни и девчата наперегонки принялись хлестать друг друга вербными ветками, успевая приговаривать, как в весёлой игре, то ли пожелание, то ли заговор: "Будь здоров, как кизил, и расти, как верба!" Никто не уворачивался от молодых прутьев, наоборот, старались попасть под них: считалось, что молодая, особенно освящённая в церкви, верба защищает от бед, нечистой силы, болезней. Щедрыми возгласами раздавались направо и налево магические благопожелания "чтобы прибыль в доме росла, как Верба весной".

Андрей, угрюмо похлёстывая себя по ноге кончиками тонких веток, прислушивался к радостной возне, доносившейся до них со склона обрыва. Склон отделял лес от речного берега и сплошь порос тонкими кустами вербы, которые провисшим навесом сгибались над песчаной полосой. Вдруг лицо юноши озарилось улыбкой. Он так же резко откинулся от дерева и, развернувшись к Ольке всем телом, решительно упёрся руками в шершавый ствол на уровне её лица. Девушка опустила глаза, окаймлённые густыми длинными ресницами, отбрасывающими тёмные тенистые полукружья на её молочную кожу.

- Олька, ты слышала когда-нибудь сказку о чудесной дудочке, которую можно сделать из вербы, растущей в самой глубине леса? Там, где её не касался солнечный луч и где она никогда не слышала ни петушиного крика, ни шума бегущей воды? Рассказывают, что с помощью такой дудочки можно развеселить загрустившего человека, заставить танцевать того, кто никогда этого не делал, можно привлечь себе в ульи чужих пчёл, растопить сердце упрямца.

- Слышала. Это разве сказка? Я думала – правда, - Оля распахнутыми глазами внимательно смотрела на оживившегося юношу. – Только я слышала, что дудочку нужно делать из вербы, которая выросла на могиле, тогда дудочка обязательно будет очень певучей, - задумчиво проговорила девушка. - Говорят тогда, она может рассказать о совершённом преступлении и поможет разоблачить злодея и убийцу. Бывают ведь такие, что их и разгадать никто не может. А ещё, когда парень девушку обманет, жениться не станет, а она в речку или еще что удумает.

- Нет. Я про такое не слышал, - Андрей на секунду замолчал, потом заговорил быстро, боясь недосказать или забыть то, что только что пришло ему на ум. - Слышь, Олька, а давай найдём такую вербу? Я ведь могу свирельки делать. Сделаем, сыграем, глядишь, матушка твоя и согласится.

- Да? Как ты здорово придумал! – Оля расцвела радостно-восторженной улыбкой и взволнованно подалась к Андрею.

Он обхватил её руками и потёрся носом о лоб.

- Пусти, - тихо сказала девушка.

- Не пущу, - выдохнул он в пушистую копну золотистых волос, и горячо прошептал: - Я тебя так люблю.

Она подняла голову навстречу его взгляду и так же шёпотом спросила:

- Правда? – затем прижалась пылающей щекой к его груди и затихла. Через некоторое мгновение подняла голову: - А когда мы пойдём искать вербу?

 

Весна нынче была затяжная, а Пасха поздняя. Верба успела не только распушиться бело-желтыми пуховками, но и украситься узкими клейкими листочками. Под Вербное воскресенье в церкви прошла всенощная, закончившаяся уже к полуночи. Шла долго. Было душно и жарко. Также долго двигалась толпа к иерею Александру, раздававшему пучки связанной вербы. Ольга с родителями уже при луне добралась домой и уснула тяжёлым сном.

Утром проснулась легко, с тихой благодатью в душе. Всё было хорошо. Родители ушли на утреннюю литургию, решили пойти одни, без дочери. Хорошо, что она вчера осмелилась подойти к батюшке и рассказать об их давней любви с Андреем. Батюшка выслушал, немного пожурил, что не Андрей, а она подошла к нему с расспросами о том, что да как, дал пару советов и благословил. На сердце было покойно и радостно.

Андрей должен был ждать её сегодня в березовом лесочке на их заветном месте. Оля не шла, а летела, воодушевлённая хорошими новостями. Утренний воздух был слегка прохладным и мягким, в нём носился аромат весны. Всё кругом было молодо, приветливо, зелено. Белые берёзки, заневестившись, улыбались ей, как близкой подруге, и хотелось думать, что так будет всегда.

«Динь, дили-динь. Динь, дили-динь». Красивый звон церковных колоколов известил об окончании службы радостным дрожанием воздуха в высоком безмятежном небе. Бог знает куда, уходило это бездонное, необъятное голубое небо. Где-то рядом раздавалось непрерывное щебетание лесной пичуги, нежное, призывающее к покою. Андрей опаздывал, и Оля застыла в мечтах о предстоящем счастье. Её тоненькую фигурку внимательно осмотрело солнышко, пробравшееся сквозь редкую весеннюю листву, и весело запуталось в русых волосах девушки. Вот в таком состоянии и застал её Андрей, вынырнувший из-за ближайшего кустарника и потихоньку подошедший к Ольке сзади.

 

Всю следующую неделю мысли носились в голове девушки странными обрывками. Думалось о предстоящем обручении, о дудочке, почему-то о могилках с белыми крестами на сельском кладбище. Снова и снова мысли возвращались к их уговору с Андреем о встрече в условленном месте на четверг после обедни. Они хотели отправиться в глубь леса, чтобы вырезать ветку старой вербы для той самой дудочки. В ночь под четверг Ольке снился сон. Будто пошли они с Андреем в лес к старой вербе. Шли, шли, а вербы всё нет и нет. Тут Олька пошла вперёд и увидела посреди поляны, усеянной красными ягодами старую гнилую вербу. Закричала: «Ягоды!» Побежала, и вдруг почувствовала, как провалилась она в трясину, и начало её засасывать. Обернулась она к Андрею, зовет, а он стоит, как к земле прирос, и только ухмыляется по-недоброму. От страха проснулась вся в поту.

Погода понемногу портилась, по небу клочьями метались рваные облака. В лесу было прохладно и сыро. Мокрая трава тяжёлая от вечерней росы, пласталась под ногами. Тревожно перекликнулись иволги. Андрей широко шагает впереди. Он сегодня по-особенному молчалив. Неожиданно перед ними узким лоскутом возникла совсем небольшая полянка, с которой дуплистым глазом взирала на влюблённых старая, причудливо изогнутая верба.

- Вот, - Андрей остановился возле дерева, - Она! – торжественно произнёс юноша и обернулся к Ольке.

- Какая страшная,- робко произнесла девушка.

Андрей рассмеялся. Смех его прозвучал глухо, и тяжело покатившись, оборвался у самого края поляны. Он достал из кармана припасённый нож и, дотянувшись до толстой ветки, принялся обрезать её узким лезвием.

Оля осмотрелась. Странно. Дерево не откидывает тени. Девушка протяжно вздохнула, оглянулась назад. Примятая ими узкая тропинка в лесной гуще уже поднялась травой. Поди разберись, откуда пришли…Ольга присела на мшистую коряжину. Судорожные мысли снова пытались разбудить что-то давно забытое. Андрей чертыхнулся. Толстая ветка оказалась гнилой внутри. Он перешёл на другую сторону и принялся за ветку потоньше. Олька увидела вдруг, что волосы Андрея отдают зеленью.

- Я вспомнила! – мысль окончательно оформилась в её голове и просилась наружу. - Я вспомнила. Мне же бабушка рассказывала про старую вербу. Она говорила, что такая верба проклята, и потому она обычно гнилая изнутри. В неё стрелял из лука какой-то святой, он метил в сатану, который прятался в дупле, - помолчала и продолжила. - Старая верба - злое дерево, из неё были сделаны гвозди для креста, на котором был распят Христос. В наказание за это верба стала бесплодной, трухлявой и с кривым стволом… Андрей, давай уйдем отсюда.

Настроение переменилось у него как-то вдруг. Он смотрел на Ольку и не понимал, откуда у неё это робкое выражение лица и голоса, зачем оно, и не узнавал её. Стало грустно, досадно. Он с остервенением принялся за продолжение работы.

- Больше тебе бабушка ничего не рассказывала? – Андрей проделал первую дырочку для лада в полой заготовке.

- Рассказывала.

Становилось прохладно и пасмурно, как перед дождем. Тяжёлое небо опускалось сумерками. От земли потянуло прохладой, сильно запахло густым травяным настоем. Как-то неспокойно на душе у Ольги. Сердце давит тревогой.

«Нет. Не успеть добраться домой засветло. Мама будет сердиться» - подумалось ей. Она представила нахмуренные брови матери, её недовольно поджатые губы, и укоризненно-грустный взгляд отца.

- Андрей, а мы домой скоро? Отец ругать будет.

- Ещё четыре лада доделаю, и пойдём.

- Холодно становится, - зябко повела плечами девушка.

Андрей молча поднялся, быстро собрал обломанные сучья вербы и разжёг костёр.

- Что ещё рассказывали-то? – смотрел он на языки пламени, облизывающие одну за другой мёртвые ветви.

- Да что… Что черти весной отогреваются на вербе, а после того, как вербу освятят в храме, они падают в воду. Поэтому от Вербного воскресенья до Пасхи нельзя пить воду, зачерпнутую под нею.

Стало совсем душно. Ни ветерка, всё замерло. Небо затянули грозовые тучи. Потемнело как-то вдруг. Только свет огня отбрасывал дикие уродливые блики. Страшно. Олька придвинулась ближе к Андрею.

- Пошли домой, а? Совсем темно.

Тот отложил в сторону недоделанную дудочку. Медленно повернулся к Ольге, тяжело посмотрел на неё. Медленно опрокинул на спину в мокрую траву и навис над девушкой тёмной тенью.

- Андрей,- тревожным шелестом раздался в безмолвии ночи ее шёпот…

Напрасно пыталась увидеть она его голубые глаза в темноте низкого неба. Рыжей бородой Перуна** поднимался за его спиной свет от костра. В его отблесках причудилось Ольке, что волосы у Андрея длинные серо-зеленые, на лице нет ни ресниц, ни бровей, а глаза как два изумруда - горят хищным зеленым огнем.

«Господи, помилуй. Господи, помилуй» - тёмное пятно разрасталось над ней зловещей тучей.

Жалобно заскрипела дудочка шестью отверстиями от порыва ветра, залетевшего в её полую сердцевину. Седьмой лад был только надрезан.

Наступала ночь Страстной пятницы.

 

=========================================== ========

*Посолонь (по Афанасьеву) - Покрывало, которым окручивают голову невесты, её фата есть символическое знамение облачного покрова, под которым появлялась прекрасная богиня весны.

**Перун — славянский Бог Грозы, Бог грома и молнии. Его представляли себе немолодым разгневанным мужем с рыжей клубящейся бородой.