У Царя Иоана было три жены. Одну он задушил. Другую отравил. Третью сослал в Соловецкий Мужской Монастырь. Предстояла новая свадьба. Невеста Царя Наталья двенадцати лет отроду, дочь Боярина Огурцова, выглядела на все тринадцать. Умела вышивать сарафаны, украшать бисером кокошники, ставить квас, взбивать подушки и перины, подметать горницу, румянить щеки и плясать. Ну, чем не Царёва Невеста? К тому же, красавицей была первой на всю Московскую Русь.

Иоан любил Наталью. Всего, пока что один раз. На новоселье у Боярина. В дровяном сарае. Потом он об этом забыл. А Боярин Огурцов напомнил:

- Иоан Василич, побаловались на новосельице-то неплохо, если помнишь, да только Наташка пузатая теперячи. Чаво делать-то будем?

- Так к бабке её своди, не знаешь, что ли? Впервой?

- Да молодая она ещё, вот и впервой. Только поздно уже. Всё сарафаном широким прикрывалась, а теперь шестой месяц пошёл. Жениться тебе надобно. А то ведь нехорошо. Люди не поймут.

- Да не хочу я жениться! – упрямился Иоан.

- Так ведь Наталья сказала, что руки на себя наложит. Жалко ведь молодую душу загубить. Женись, Вань, а то хуже будет.

- Да не могу я сейчас жениться. Зубы у меня болят. Вот как все повыдергиваю, так сразу повенчаемся. Веришь мне?

- Ну как тебе не поверить? – и Боярин, довольный, отбыл домой с доброй вестью.

Деваться было некуда. Нагрешил с молодухой - придется замуж брать, а то тёмную устроят бабы: по наследственным частям тела коленками набьют.

В Успенском Соборе Московского Кремля под колокольный набат с Ивановской Звонницы проходило венчание Царя Иоана и Девицы Натальи. Беременной она стала ещё краше: щёки горячие, глаза, как яхонты васильковые, коса до пола.

- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа – аминь, - провозгласил Митрополит Филарет.

Столы были завалены русскими разносолами. Чего только ни лежало: поросяточки розовенькие, фазанчики с брусникой, стерлядь заливная с гвоздикой и зеленым горошком. Помидорчики, фаршированные утиной печенью. Ну, и сама печень лососевая в кедровом маслице. На горячее подавали вепря с гречневой кашей, а поливался он соусом из чернослива с арахисом. Ну, а пили квасок, шибающий в носок, и анисовую водочку первой выгонки. Царь схмелел быстро и решил толкануть речь:

- Народ, прошу внимания, - и все замерли с кусками в руках и зубах, – если вы думаете, что провинился я перед Натальей Огурцовой и вот теперь вынужденно женюсь, то не так. Решил я новую жизнь начать. Семью завести крепкую. Детишек по любви и согласию родить да воспитать. Грешнай я, ох, какой грешнай. Только отныне всё будет по- другому. Новую жизнь начинаю, Бояре.

- Го-о-орько! – заорал, сидевший по правую руку свидетель Малюта Шкуратов.

- Горько! – подхватили Бояре да Дворяне.

Свадьба набирала обороты. Наутро, опохмелившись, закусывали горячим пельменным супчиком и маринованными груздями. Иоан обнимал жену, а Наталья делала вид, что вся эта процессия ей по душе, хотя очень устала от бессонной ночи и немного капризничала:

- Иван, ну что ты так сильно меня трясёшь, ведь ребёночка потревожишь. Отстань, окаянный.

Царю, эта выходка жены не понравилась, но он стерпел. Подвыпив ещё, Государь начал выстраивать в шеренгу прислугу и поваров, навроде показательных выступлений. Царица опять его одёрнула:

- Иоан, ну, что ты пристал к ним, ведь люди делом занимаются, а тебе развлечение?

Царь стерпел и во второй раз. Ну, а на третий он швырнул чашку с холодным пельменным супом в кого-то из гостей, обнял за шею, сидевшего рядом, уже в умате Малюту Шкуратова и произнес следующую речь, когда вся публика угомонилась в ожидании тревожных новостей:

- Слушай меня внимательно. Всё, что я вам вчера тут наговорил, - шутка. Свадьба отменяется. А ты, Филарет, бумагу эту метрическую порви и выброси псу смердящему под хвост. Сколько я ни женился - только себе хуже делал. Не успела она стать моей законной супругой – уже начала команды свои распоряжать. То ей не так, это не эдак. А вам всем, абы морды нажрать. Сидите тут, щёки набиваете. Встать, я сказал! И все вон!

- Все во-о-он! – захрипел пьяный Малюта, схватил индюшиный мосол и запустил им в Боярина Огурцова.