Живой звук

На окне росла петрушка,

А в руках был Пастернак.

А метели заварушка,

Может, чей-то тайный знак.

 

Где-то там свеча горела.

Где-то здесь метель мела.

Ну а мне какое дело? -

У меня свои дела.

Евг Семин

Давным-давно городов на земле еще не было. Люди жили среди лесов и гор. Ловили рыбу, охотились на дичь. Слабым и трусливым такая жизнь оказалась не по плечу. Они стали строить жилища ближе друг к другу и общим дыханием согревать воздух долин. Жилища располагались все теснее, и разница между свободной жизнью в лесу и в скоплении людей, создавших тепличную атмосферу праздных городов, становилась все ощутимей. Средневековые Лондон и Париж кишели нечистотами, мор и болезни уносили жителей городов первыми. В Петербурге летом дворы-колодцы источали смрадный запах, а в знойные летние дни высушенный на солнце лошадиный навоз летал над городом и не давал дышать. Но малодушную часть человечества уже было не вернуть к чистой воде и черному небу, под которым ночью выстывала изба, а сенях замерзала вода в ведре. Откроешь утром калитку, чтобы набрать с поленицы дров – а там на снегу кровавые следы и останки верного пса, выманенного волчицами, чтобы быть задушенным и съеденным голодной стаей…

Избыточность тепла и прокорма позволяла жить в городах бесполезным людям. Нищие, юродивые, цыгане, уличные музыканты, актеры и художники кучковались и кучкуются в мегаполисах. В каком-то смысле именно эта ненужная составляющая быта города является показателем терпимости и доброты горожан, легкости и открытости сердец жителей.

Совсем недавно в Питере были замечательные городские сумасшедшие. Во-первых, Невский представлял улицу, по которой не снували, а спокойно и достойно вышагивали люди, которые приветливо раскланивались со встречными знакомыми. Еще великая улица изобиловала полуумными старухами. У каждой были свои резоны потерять половину ума. Время предоставило полный выбор…

Старухи отправляли внуков в школу и уезжали из спальных районов на свою любимую великую улицу. И жутко кутили на Невском. Гульба заключалась в покупке кофе и пирожного. Иногда пирожное заменял бутерброд с хорошей рыбкой. Старушенции были непоправимо доброжелательны, что несомненно, являлолсь признаком расстройства умственности. Попав в стены кулинарии “Север” и выстояв очередь за пайкой наслаждений, они за столиками могли начать с незнакомыми людьми светскую беседу о последнем молодом гении нашей поэзии, давать советы юным соседкам по пиршеству, как правильно носить шляпку и куда класть перчатки за столом.

Кроме старух, на Невском было несколько настоящих юродивых, среди которых два были просто великолепны. Один – в течение всего года ходил по великому городу в одеянии деда Мороза. Красный шелковый халат, шапка и накладная борода…Все, как надо. И в декабре , и в июле. Другой был господином иного типа. Это был высокий стройный брюнет, затянутый в черный плащ. На голове – огромная широкополая шляпа. Мефистофель с пластамассовой орхидеей. Еще в городе были актеры. Они тогда были в городе. Жили в коммунальном мире, связанные со всеми булочными, аптеками, ожиданием трамваев в холодный темный питерский вечер.

Как-то поздней зимней ночью пятилетняя Оля, или как ее все звали, Лялька, с мамой бабушкой и тетушками возвращались из гостей и шли вдоль заснеженной Фонтанки к Гороховой и дальше к Невскому. Лялька раньше всех заметила компанию также неспешно шедшую им навстречу. Немного впереди вышагивал высокий молодой мужчина в распахнутом пальто. Он раньше других вышел из темноты на освещенный фонарем кусок тротуара, смеялся, закинув голову, и показался Ляльке похожим на Ивана-Царевича. Радостный, красивый, удалой. И шапка на нем была какая-то лихая, и сам был хорош. Первая Лялькина любовь. А мама сказала “Видите того парня ! Гога, говорят, отыскал в Киеве. Кирюха Лавров.Запомните.” И Лялька помнила.

Семья Ляли жила рядом с театрами. Актеры покупали продукты в ближнем магазине, где Копеляну и Полицеймако в очереди стоять вовсе не разрешалось. В том маленьком мирке нескольких улиц были свои законы. Актеров уважали, как уважали раньше учителей в деревне. И любили. Перед Новым годом Лялька с прабабушкой стояли в кассу. К ним подошел мужчина, снял зеленую бархатную шляпу и обратился к прабабке волшебной красоты голосом: «Мадам и китайская мандаринша не разрешат мне? Простите, очень спешу!» Неулыбчивая и строгая бабушка Надя просияла «Владислав Игнатьевич! Ради бога!». Потом Лялька опять увидела того мужчину на Загородном по дороге в магазин, куда мама с тетей ее взяли, чтобы предъявить в кассе- «Нам с ребенком» -и купить лишний десяток яиц. Будущий «его превосходительство», адъютант которого стал так известен, стоял с пивной кружкой около соответствующего ларька в великолепном светлом пальто и наклонялся, как Пизанская башня. «Татка! Стрижельчик!» - сказала мама. Мужики в ватниках и какие-то совершенные забулдыги окружали его.

«Владик, нельзя так себя мучить! Ты-талант! А этот стерва уйдет из театра!»…

«Мужики! А может Гога в чем-то прав…»

«У него разлад с Товстоноговым. Роль не идет»

- бросила на ходу мама.

Лялька очень хорошо помнит тот вечер, потому что потом они долго-долго стояли в очереди за яйцами. Очередь петляла по огромному магазину на углу Загородного и Звенигородской, и Лялька видела прилавок и продавщицу, которая быстро укладывала яички в сетки и брала чеки. Одна из женщин уже получила вожделенный продукт и отходила от прилавка с тремя пацанятами и четырьмя десятками кофейного цвета яичек в авоське. Лялька хорошо видела, что к одной из приближающихся к счастью женщин подошла приятельница и сунула свой чек. В очереди дамочка не стояла, и народ начал возмущаться. Развернулась живая дискуссия. Та женщина с тремя мальчишками и авоськой, услышала происходящее, обернулась, чувство справедливости победило в ней разум, и она с размаху огрела нарушительницу порядка сеткой с выстраданными яйцами. Знай наших! Лялька до сих пор помнит торжествующее лицо той тетки с сетками, испуганные лица ее мальчишек, дамочку в бархатной шляпке с повисшими кусками скорлупы и желтка. Все притихли, а сзади послышался хрипловатый голос: «Театр абсурда». Лялька тогда решила, что это такое одно слово есть - «Театрабсурда». Все обернулись. «Ефим Захарович! Вы-то идите без очереди». Но Копелян горестно махнул рукой и пошел к выходу. Его стали уговаривать остаться, он упорствовал, сердился, а потом начал смеяться и смеялся очень долго, да так заразительно, что смеяться стали все и обе несчастные женщины, и вся очередь….

Их семья к театру отношения не имела. Но, как и многие на Левобережье, дома знали, какие пьесы собираются ставить в ближайших театрах, и какие засады обнаружились на репетициях. В коммуналках на Семенцах, Загородном, Лиговке и самом великом Невском жили реквизиторы, завлиты, буфетчицы и актеры. Спектакли начинались в 19.30. А в 7 вечера кто-нибудь из домашних брал газету и объявлял: «У Акимова «Тень». Успеем добежать». Собирались и убегали, а Ляльку отправляли к соседям. Как-то ее не с кем было оставить дома. А в БДТ шла «Безымянная звезда».

Тайными тропами их провели в театр : ученица Лялькиной мамы работала гримером. Первое столкновение с музыкой произошло в тот вечер. Живой звук. Не радио. «Мона…Мона …Мона…». Каприз, власть денег, страх потери собственности и одиночества, любовь и страсть. Все было в этом голосе. Лялька так и запомнила - сидит у тети на коленях, смотрит на Ольхину и слушает Стрижельчика. Ну и влетело им всем тогда от «большухи», как, шутя, называли прабабушку.

Первый центробежный удар этой жизни нанес массовый отъезд актеров и многих других в спальные районы. А потом… Потом прошло много лет. Все радовались успехам любимых актеров на малом и большом экранах. В городе особенно ничего не менялось. Ветшали старые особняки и парадные. Иногда Лялька встречала на Невском Стрижельчика. Он обладал удивительным чувством хозяина города, и его проход по Невскому напоминал прием иностранных послов главой государства в день рождества. Стрижельчик здоровался со всеми. «Кланяйся бабушке, принцесса!». –«Обязательно, Владислав Игнатьевич!». Обязательно. Прабабке. Бабушке. Маме, ее сестрам. Они не сошли с ума. Предоставленный временем выбор обеспечил их стандартным набором. Революция и Гражданская. Блокада. Эвакуация. Полуголодная неустроенная жизнь. Недостаток витаминов и радостей. Длительность жизни в их семье была в определенно обратно пропорциональной зависимости дате рождения. Прабабка родилась еще в 19 веке и прожила почти 100 лет. Она приехала в Питер из Самары, поступила на Бестужевские курсы и учила, учила мальчиков и девочек.

Мама Ляльки умерла в сорок восемь годков через два года после смерти своей младшей сестры Татки. Во время урока в Нахимовском училище. Это было в феврале. На кладбище привезли оркестр. Мальчиков в черной морской форме. Ждали адмирала. Мальчики почти час играли военные марши и бледнели на глазах. Под ботинками с тонкой подошвой немного оттаял снег…Музыка! Как играет музыка… Почему в русских маршах такая тоска и безнадежность? И куда все они идут и уходят? Ах, Мона…, Мона, …Мона…

Потом все как-то стало постепенно распадаться. Как говаривал один мудрец, высланный сразу после известного залпа известного крейсера из страны – случилась социальная стратификация. Попросту все понемногу стали кучковаться по своим кружкам и миркам. И эти мирки-страты особенно между собой не сообщались… Ах, как тесен мир! А это не мир тесен, а просто сидите вы и потихоньку гниете в своей страте, а в другие миры до поры до времени нос не кажете. А того мудреца и других лишних умников посадили на баржу и по морозцу, по морозцу…

Наступили девяностые - смертоносные … Патетическая находка... Почти сороковые – роковые. Тоже война. Но с кем? Одно хорошо. Понятно – зачем…

Город оказался в водовороте непонятной новой жизни. Из этой жизни для многих ушло лишнее. Для кого-то лишними оказались семья и любовь, для кого-то вредная привычка «не брать чужое» и говорить правду. И из жизни стали быстро уходить лишние. Город не мог их уже кормить.

Первыми нас покинули сумасшедшие. Исчез навсегда высокий брюнет с пластмассовой хризантемой. “Дед мороз” больше не появлялся на Невском.. Унесло ветром полуумных старух. Куда же вы,. девочки! Зачем приехали из Харькова и Сызрани в это город? Выучились на своих бестужевских курсах и универах, осчастлили Россию, просветили? А как она вас ? Типа того… Типа, вас –то, божие одуванчики, Россия как? Чем подарила- то?. Что-то? Куда, куда вы ее? Пардон, это противоестественно. Святой Августин исключил это из рекомендуемых способов совокупления. Не ожидали от вас. Такие приличные дамы… И такое знание народной площадной языковой традиции…Конкретное. Ах, каков вопрос, таков и ответ. Тогда - обратно. Ах, так не говорят. Пардон! Тогда вы правы, девочки… И все-таки… Пролетая над Фонтанкой, махните нам белоснежным ангельским крылом и штопаным, но таким чистеньким носовым платочком! Здесь ведь все - ваши ученики…

Со временем в этой сумятице стало что-то возникать, образовываться. Другое. Появились и новые лишние... Тема лишнего человека в русской литературе 19-го века. Новые лишние стояли на углу Невского и Малой Конюшенной или у Гостинки. Они, скорее, были лишними ртами, а не лишними людьми. Странные некрасивые старики и старухи стояли напротив «Севера». Того места на Невском, к которому слетались когда-то из спальных районов еще недобитые бабульки. У стариков были какие-то нелепые лозунги, газеты. Они провожали внуков в щколу, одевали пиджаки с орденскими колодками и ехали на Невский. Наверное, что-то хотели сказать. Это были просто старики. И многим было невозможно ни понять, ни принять перемены.

Вихрь этих перемен унес Лялю, как, впрочем, и многих, в совершенно ином, казалось, не заданном судьбой направлении. Она продвигалась шаг за шагом, не в силах ни обдумать настоящее, ни угадать будущее. Силы уходили только на отработку ежедневно меняющейся жизни. Так ее, питерскую барышню, занесло в мир ваучеров, долларов и акций. До того Лялька и сдачу-то в магазинах пересчитать стеснялась. А тут…

Пришлось нашей Ляле в те годы работать на предприятии, где кровью, рабочим материалом и смыслом существования были деньги. Огромными стопками по поручению начальства ездила она продавать ваучеры на «Ваську», возвращалась с сумками денег, на которые покупались компьютеры, принтеры для их команды. Как в те годы ее не грохнули? Разве что Лиговка, Разъезжая и Марата – выручили. Жила Лялька на перекрестке двух миров. Прабабкином, с ее бестужевскими курсами, патологической честностью, выстраиванием вертикали между своей жизнью и нравственным законом, и Лиговкой с бандитами окрестных дворов, театральными билетершами, ждущими сыновей из колоний и тюрем, драками на заднем дворе. Хорошее словечко – «патологическая» честность… А не патологическая? Видимо, второй свежести честность…

Их команда тогда только начинала. Работу приходилось делать самую разную. А Ляльке – тем более. Моложе многих была, и башковитости ей не хватало. А вот ребята подобрались суперские. Все с лету, пальчик покажи - они уже формулы рисуют, программы пишут. Каждый старался делать, все что мог. Начального капитала не было. Ни денег партии. Ни денег комсомола, ни спонсоров. Все приходилось зарабатывать самим. Чтобы поддержать саму идею таких предприятий, как создаваемое ими. Ребята и Ляля с ними хотели создать нечто во благо страны. Чтоб у страны был не финансовый механизм, а финансовый организм. Вот ранили в ногу. И бегут туда нужные кровяные тельца. Никто им не приказывает. Вот так и они хотели, и считали, что создавали необходимый орган денежной системы. Что-то повредят у Родины в финансах, а их схемы – поправят. Но эта была дальняя цель и великий ориентир. Были так воспитаны. Цели должны быть великие. Ориентиры - четкие.

А в реальности каждый день ставил перед всей командой новые проблемы. Как же эти финансисты беспорточные отчаянно пытались их разрешить! И решали. Выполняли любые поручения, даже связанные с прямым риском.

Между первопрестольной и Питером и сейчас, а тогда в полный рост, существовала разница в ценах купли-продажи наличной валюты. Только сейчас все это узнать - не вопрос. Зашел в интернет - вот тебе купля доллара по банкам Москвы. Поименно. В каком банке, в какое время получены данные. А вот - Питер. Банки. Телефоны. Да только разница теперь между ценами двух столиц невелика. А тогда…Информации не хватало. Но и куш от операций можно было получить приличный. А логика была проста до бесстыдства. Брали «рубль» в долг. Не рублик, а «рубль» в натуре. Типа «ситец» как материал. А тут рубль, как сырье. И этот самый рубль брали в Питере и везли в Москву. На них там покупали доллары. По цене ниже питерской. Такой перекос был почти всегда. Московский бакс - дешевле нашего. С баксом возвращались в северную Венецию. Перевертывались в рубль (продавали доллары). Получалась сумма порой существенно больше кредитных денег. И все. Нехитро. Но на такой операции – кредит в рублях, купля долларов в Москве, продажа бакса в Питере, возврат кредита и процентов - заработать можно было очень прилично. Особенно, если мотаться постоянно. И ребята зарабатывали. Возили живые деньги туда-обратно.

Лялькины ребята этим промыслом не занимались. Директор у них был романтик. Он всем внушал, что раз команда хочет создать нужный отечеству сегмент финансового рынка, то есть государеву работу делает, они не имеют права принимать участие в сомнительных операциях. Его заместитель разделял такую позицию полностью. Но как только у ребят возникали денежные трудности, ему в голову всегда приходило новое хитрое жульство, вряд ли вписывающееся полностью в рамки закона. То он придумал заняться простым чейньджем (подработать меняльным бизнесом), то разработал свои схемы выдачи кредитов с преварительной жесткой оценкой возможности возврата кредита и быстрой реализацией залога. Чего только не напридумывал их замдиректора!… И все эти его задумки легко и быстро реализовывались. Как уже говорилось, ребята были смекалистые. Так что – утром в газете-вечером в куплете. Они и в этих побочных, и не основных для себя, операциях достигали потрясающих результатов. Шутка ли. Всего год давали кредиты под залог, а ни разу в убыток не вышли. Но только начнут зарплату посолиднее выдавать, директор почему-то запрещал такой еще недавно новый, а теперь прибыльный и любимый бизнес. «Мы создаем высокие финансовые технологии, в узкой нише, где минимальна конкуренция. А ты, Игорь (так звали зама), уводишь команду в сторону примитивного и незаконного бизнеса. Способ достижение цели от цели неотъемлем»… И Игорь соглашался…

Много чего лихого они испровобовали к тому моменту, вот чейнджа через Москву не отведали.Что так делают, - конечно, знали. И еще знали, что дело это очень рисковое. Для перевозки денег, обычно брали купе, а ехало 1-2 человека. Иногда присоединялась охрана, и купе было заполнено. Иногда везли машинами по трассе. Бывало - небом. Финансовые технологии, которые разрабатывали и внедряли ребята, были отнюдь не просты и занимали их полностью. Перевозка денег не входила в технологические цепочки. Но, как в песне поется, Ленинград – город маленький. А страта финансистов тогда была не так уж велика. Поэтому новости доходили до лялькиных ребят быстро. С охраной или без охраны в полупустом купе или заполненном, небом или по шоссе везли деньги, но ребят-перевозчиков отслеживали и отстреливали. Больше по пути обратно. Из Москвы. Уже с долларами. Иногда на выходе с трапа или прямо в автомобилях на трассе. Тогда так случилось, что лялькиным начальникам пришлось отдать одной группе бритоголовых серьезные деньги. А без денег они не могли. Рабочий материал и кровь финансов. Одним словом, решили прокрутить рубль через Москву. И ехать должна была Лялька. Другие были заняты. И еще было обстоятельство. Лялька считала себя обязанной ребятам за то, что держат ее, такую глупую, не гонят, и платят приличную зарплату, за то, что в свое время отдали, не моргнув глазом, огроменные отступные и забрали ее из фотоателье “Ночные бабочки”, где Лялька числилась помощником фотографа, а, на самом деле, работала по вызовам, обслуживала днями и ночами клиентов. Так что по всему ехать в Москву с занятыми под солидный процент рублями должна именно она.

Как-то Лялька смотрела кино про львов. Охота львицы.. А голодные котята ждали в логове. Лялька было тогда 26 лет. Она только что родила второго и может потому так остро ощущащала каждое движение львицы. Во всех поворатах и прыжках была осторожность существа, которое должно выжить. Не для себя. Нужно было вернуться домой с добычей… Прелесть тех лет, тех девяностых была в простоте помыслов. Нужно было выжить…

На время запланированной поездки в Москву старшему - пять, младшему – три. Их отец уехал в Германовку. Читать лекции о русской прозе в вольный город Бремен, где вскоре у него родилась дочка. Конечно, родилась дочка не сама. Ее родила мама. Это была девочка из соседнего подъезда, которой Лялька по своей же наивности дала адрес собственного благоверного. Чтобы был хоть кто-то у девочки знакомый на первое время. А теперь Лялька ухаживала за своими стариками и родителями мужа. Так что из Москвы надо было вернуться. Началась зима… А обуви у мальчишек не было. Конечно, Лялька купила им еще в сентябре по паре теплых ботинок. Но они, как сговорились. За три месяца у обоих ее орлов ноги выросли. Вернуться надо было обязательно. Ляльке дали инструкции, кого и как найти в Москве, купили билеты в купейный вагон и дали спровождающего. Деньги Лялька иногда возила и до того. Крупные суммы. Это делали время от времени почти все ребята из команды. И все пока оставались живы - здоровы.

Так случилось, что Ляле всякая работа легко давалось. Задачки, сочинения, поручения начальства в серьезном НИИ, где она недолго раньше работала. Еще она хорошо готовила, шила, сама стригла своих мальчишек и подружек, подрабатывала в подтанцовках и даже помогала бывшим сокурсникам баньки рубить на дачах новоявленных буржуа. Поэтому казалось, что стоит только пристально подумать - все придумается и сделается. И все будет, как задумано. Только надо думать внимательно. Пристально. И еще. В таких делах, как перевозка денег особенно, ни с кем не делиться. Типа мыслями. Короче - надо молчать. И - все. И – ни с кем. Могут не то, что предать. Нет. Сами, того не подозревая, ближние могут по всей совокупности поведения ваш план выдать. А, главное, его подробности. Что. Где. Когда. Еще- сколько, что не так уж безинтересно. А при перевозке денег рискует только один. Тот, кто их перевозит.

Лялька сказала на работе, что хочет проверить деньги и все пересчитать. Не дай бог в Москве что-то не сойдется или сам их рубль окажется плохим. Повод был разумный. У ребят не было настоящих специалистов по рублевым банкнотам. А привезти хоть одну фальшивку в Москву…Мало не покажется. Все поняли. Ляле надо в банк. Ей помогут проверить. Сейчас вызовет машину и поедет. Вернется через час, может раньше. Ляля взяла обе сумки с деньгами и поехала на вокзал. На метро. Сначала она заехала в Гостиный двор купить рюкзак (поздоровее) и лыжи. Потом она будет пытаться понять, зачем тогда она решила купить лыжи, но так и сможет….Но это –потом.

В вокзальном туалете Лялька выгрузила рубль в рюкзак, выстояла очередь в камеру хранения, все сдала. Взяла билет на поезд, уходивший после 12 часов, а не на “Стрелу”, билеты на которую остались на работе. На работу позвонила и сказала, что выезжает одна. Охрану – отставить. Так надо. Вернется-объяснит. Можно было домой. Но баба она и есть баба. Вместо того, чтобы прямо ехать к деткам, она сначала позвонила подруге, чтобы та взяла детей из сада и ждала ее дома, а потом - Андрею, и они встретились.

Святое дело-потрахаться перед опасной дорогой…. Сейчас этот человек муж Ляли. А тогда был самый разгар. Ей и до сих пор с ним страшно расставаться утром. А вдруг больше не увидятся. Все по законам жанра. С кем это не рекомендовано расставаться ? – Забыла, забыла. Ах, да … С любимыми. Совсем некстати была эта любовь. Четверо стариков и двое оглоедов на руках. Но может это и поддерживало….

Господи, как он обожал свою Ляльку!.И почему не умел и не мог ей слова сказать. Только обнять, что есть сил. Теперь Андрею казалось, что только Лялька научила его улыбаться.смеяться, радоваться. Он ее так любил и был так влюблен. что давно перестал понимать, красива ли она, какого роста и какой у Ляльки цвет глаз. Все - глаза, рост, лицо и брови – не имели никаких свойств, кроме одного. Все это звалось одним словом- Лялька. И все это от кончиков рыжеватых волос на круглой макушке до розовых пяток было прекрасно и непостижимо. Он познакомился с ней в университетском бассейне, хотя до того семестр отчитал им матанализ. Не заметил на лекциях. Только себя слушал. Опыта не было. Аудитории в упор не видел. А вот в бассейне Андрей сразу обратил внимание на светлорыжую первокурсницу. Он тогда уже был женат, чувствовал себя очень взрослым и ответственным. Не решился подойти к ней, хотя друзья, плававшие в это же время, отметили и Ляльку и его явное расположение к ней. Лялька плавала неважно. Но держалась всегда очень прямо и в купальнике выглядела достойно. Роста она была выше среднего, стройные ноги красивой формы, хотя и не особо длинные. “Смотри, Андрюха, твоя “Каллипига” плывет!”.

Лялька, и правда, была достойна прозвища “Каллипига” – прекраснозадая. Такой правильно округлой во всех измерениях и красивой попы не было во всем универе, не то что на отдельно взятом матмехе. Бедра у Лялькн были не слишком широкие. Всеобщее же восхищение студенческой и научной общественности вызывала сама попа, состоящая, как известно, из большой ягодичной, средней ягодичной и малой ягодичной мышц. По латыни gluteus maximus, gluteus medius и gluteus minimus, соответственно. Так вот. У Ляльки была совершенно великолепная gluteus maximus, которая проходит через верхнюю часть ягодицы и в наибольшей степени формирует красоту попы и восторг ее восприятия.

На Руси башковастые барышни (преимущественно в плане точных наук) в основном относятся к двум группам: умняги и «булки». Есть, конечно, иные разновидности, но эти две группы в совокупности составляют процентов семьдесят девичьего состава матмехов, физмехов и физфаков. Умняги – такие худенькие тоненькие девочки, типичные отличницы и заядлые театралки. Хорошие девочки, но склонность к курению и резонерству обнаруживается у них уже на втором курсе. А «булки» - румяные толстощекие девахи с простодушным, даже глуповатым лицом. Сидит такая «булка» на экзамене. Коса на попе лежит. Пыхтит – задачу решает. Может часа три-четыре сидеть. Ровно сидит, не ерзает. И решит! Лялька была типичной булкой… Таких незамысловатых безмятежно-добродушных девчонок можно встретить и в торговом ПТУ, и в парикмахерской, и на самых мозгокрутных должностях.

То ли золотая шевелюра первокурсницы, то ли добродушно –веселая атмосфера бассейна, но “нечисти” в восхищении ее выраженной gluteus maximus не было. “Лялька, а ты попой орехи колоть можешь, или только с виду все крепкое? Ляль! А стакан пронесешь!” . Кабы не случай, так и проплавали они рядышком весь второй семестр. Андрей был близорук и часто попадал в неловкие ситуации, так как не мог без очков узнать даже близких знакомых. Он не узнал в тот февральский вечер Ляльки, когда вечером вышел из бассейна. Была метель. Сквозь снег он увидел девушку среднего роста. Она шла шагов за десять перед ним, и ее рыжие кудри трепал ветер и засыпал снег. Андрей тогда нагнал Ляльку “В такую погоду без шапки!”. “ А шапка в сумке ”. “С ума сошла. После бассейна! В такую-то метель! Немедленно одеться и со мной- в “пирожковую”. “Андрей Евгеньевич! Мне матанализ дорешать надо”. “Не пойдете со мной в “пирожковую”- не мечтайте о зачете”. Так перешучиваясь они и пришли в кафе. Потом Андрей стал провожать Ляльку после бассейна, и они все время чему-то смеялись. Лялька, конечно, иногда бывала серьезной и грустной, но какая-то беспечность, открытость и спокойствие не покидали ее. Андрей долго не мог открыть для себя загадку Лялькиного лица. Где он видел этот безмятежный взор, эту жизнерадостную чувственность? Конечно! Это Кибела. Первая детская любовь. Он с мамой в Эрмитаже. Рубенс. “Союз Земли и Воды”.Роскошная женщина в левой части картины как будто дарит себя…Так они просмеялись и прошутили до весенней сессии. И больше ничего.

А на второй курс после летних каникул Лялька пришла с обручальным кольцом. Скоро появился и характерный животик, что нисколько не портило рыжую второкурсницу. Андрей стал видеть Ляльку только на лекциях, а потом и вовсе потерял из виду. У него самого вскоре родилась двойня. Мальчик и девочка. В начале девяностых жена, не сказав ему ни слова, уехала с детьми к родителям в Ригу и не вернулась. Андрей после ее звонка из Латвии долго не мог опомниться. Жена сказала, что для русских все сначала будет очень тяжело, но все равно будет лучше, чем здесь в Ленинграде. Она уверена, что лет через десять и медицина, и обучение в Риге будут вполне. А в России жизни не хватит ждать чистых парадных.

Своим родителям, друзьям, никому Андрей не говорил о случившемя. А сам сначала, знамо дело, пил месяца два. Потом пошли звонки от жены с просьбой выслать деньги. У нее там поначалу было совсем не просто. И он понимал, что для капитального обустройства его помощь будет нужна постоянно. От этих звонков Андрей и опомнился. Стал пытаться как-то заработать, набрал нагрузки в универе, но этих денег едва хватало на него самого. Он уже теперь не мог вспомнить, как все получилось, но стал он заниматься деланьем и продажей “софтов”, то бишь программных продуктов. И стало получаться. Пошло. Андрей увлекся, набрал команду очень приличных программеров из своих студентов и аспирантов. Появились деньги. Не шальные. Но на фоне всеобщей разрухи и нищеты во всех научных конторах – все шло отлично. Он спал часов по шесть в день, так как заказов было много. Ни о какой личной жизни и речи быть не могло. Андрей стал пользоваться платными услугами, аккуратно соблюдая и уточняя правилами безопасного секса. Так было спокойнее. Ухаживания. Эмоции. Рефлексия. На это не был сил. Душевных сил.

Андрею присылали девочек на дом, то есть в огромную квартиру, теперь служившую офисом фирме. Охрану он оставлял. Они решали вопросами с сутенерами. Девочки приходили и уходили. Андрей дал указания охранникам контактировать не с одной, а несколькими проверенными фирмами и стараться не повторять вызовов одних и тех же исполнителей. Сутенеры привозили исполнительницу. Охрана отдавала деньги. Потом запускали девочку. А однажды к нему пришла Лялька. Он сразу узнал ее, но растерялся и не стал расспрашивать, как она растакая воспитанная и обученная девушка, стала работать в легком жанре… А Лялька ловко и весело “отработала” растерявшегося Андрея прямо на офисном кресле. Когда она появилась на пороге, Андрея поразила собственный щенячий восторг от встречи. Видно та рыжая первокурсница, которую он так ни разу не обнял и не поцеловал, запала в душу. Он еле сдержал себя. чтобы сразу не воскликнуть какую-нибудь чушь. “Как продвигается алгоритм (статья, работа, проект, диссертация, карьера)?”. Но Лялька обогнала его, начав положенную контрактом и уже оплаченную плотскую игру. Первой мыслью после обморока любви (надо сказать не слишком краткого и несколько продленного против обычной нормы Андрея стараниями нашей героини) было “Заткнись.Никаких узнаваний. Девочка на работе. Ей этого не надо”. Но Лялька, еще сидя на взмокшем Андрее верхом в кресле, сама приветливо и вежливо поздоровалась “ Добрый вечер, Андрей Евгеньевич! Еще читаете матанализ ?”. Вот так.

И Андрей погиб. Это была ударная волна. Полная набекрень. Лялька была тоже, казалось, рада встрече, но быстро собралась и ушла… Андрей прошел через приготовленную и не использованную для любовных игр комнату в ванну и долго стоял под душем. Горячая вода сильной струей лилась по лицу, шее, спине, а перед глазами стояла голая Лялька. Вот она слеэает с него, распластанного на кресле, как с мужского велосипеда. Потом оборачивается, спрашивает, где ванна. Вот возвращается, облокачивается о спинку стула, скрещивает ноги и что-то говорит. Ах, да….Она попросила закрыть форточку… Какое победоносно сияющее женское тело. Оно не было копией рубенсовской Кибелы. Лялька была не так монументальна. Но поворот головы. скрещенные ноги и вся поза совпадали, также заполняли все пространство и были бесспорным доказательством женской правоты в этом мире… Какая же она красивая и белая-белая! Ах, Мона, Мона, Мона…

Потом Андрей стал вызывать только Ляльку. Для него не имело значения, как и почему она появлялась в офисе. Приходила в рабочей одежде - песцовый полушубок, красные сапоги - и раздевалась. Так прошел год. А потом Лялька пропала. В ее агентстве сказали - больше не работает. “Что вы все сразу с ума посходили с этой рыженькой. Конечно, она славная. И по бабьему делу скроена ладно. Глубокий заход и узкий. Контингент ее любил. Но мы вам через полчаса пятерых на выбор вышлем. И каждая не хуже будет... “.

Ленинград – город маленький. А матмех все-таки и того меньше. Через день Андрей уже знал точный адрес Ляльки, историю отъезда мужа. Еще сказали, что ее мальчики одно время много болели и работала она, где не попадя – и полы мыла, и репетиторствовала, и с чужими детьми няньчилась. “А сейчас вроде взяли ее очень упертые парни в свою команду. И дай бог!” Андрею тогда было все равно, где она работает, сколько детей и есть ли муж. Он теперь знал, как найти свою Ляльку. И нашел. Так они встречались года полтора. И ему необходимо было каждый день знать… Что она, где, как одета? А то…Он утром должен быть уверен…что днем ее увидит вновь. И тогда. Да. Только тогда. И божество и вдохновенье. Что еще? Увы, все - правда. И жизнь, и слезы, и любовь. Эх, почему он ничего не может ей сказать. Погубила ты, Ляля, волю молодецкую…Вот и сегодня. Позвонила ему на работу : “Через пятнадцать минут буду у тебя». И что? Он все бросил – заказчиков, вечернее совещание, отчет бухгалтерии - помчался домой на машине, чуть не сбил в темноте зимнего вечера пьяного бомжа. Приехал. И вдруг… Какая-то тихая и спокойная женщина с лицом его Ляли-Оли в ее белой шубке вошла в дверь. Кто это был? Тень Ляли, ее двойник? Вот эта женщина подошла к нему, улыбнулась, пальчиком своим тоненьким провела по шее от уха до ключицы… И обернулсь его рыжей подружкой! Но что-то с ней было не так в этот вечер…

Любовь и ласки Андрея изменили общий строй мыслей и чувств Ляльки. Хотелось не дать исчезнуть в душе счастью и радости. Это счастье и радость появлялись всегда с этим человеком “после того”. Андрей не был особенно суперменистый. Вообще - не ее тип мужчины. Ляльке всегда хотелось, чтобы с ней был мужчина-стена. Последствия безотцовщины. А ее Андрей из породы сыновей. Но душевный. Тормоз такой неспешный. Медленно ел. Неспеша вынимал сигареты, неспеша курил. В койке каких-то особенных фокусов не выделывал. Но радость была. Они много чему-то смеялись пока раздевались и уже, приступив к делу, несли чушь. А потом замолчали…Дома Лялька не стала одевать уже вынутую лыжную куртку. Только что была куплена белая норковая шубка. В секонде на Академической за 100 баксов. Тетки на раскладушках тогда не особенно разбирались в мехах, а в тот день были совсем пьяны. Они уверяли, что это не кролик, а козлик такой горный. В Альпах скачет. Покупке было два дня.

Домой в родную коммуналку Лялька вернулась часов в девять. Ребята выбежали навстречу. Лялька отдала подруге деньги за ежедневный привод детей и стала собираться. Мальчишки скакали ребятам и усиленно ей помогали. Для придания естественно лыжного вида они достали старую куртку. Лялька любила Москву и, казалось, совсем забыла, зачем туда едет. Хотелось нарядиться. Поедет в новой шубе. Засунула куртку обратно, сказала мальчишкам собрать игрушки и позвонила своим. Трубку взял папа. Было слышно, как трудно ему дышать… Астма. Вообще-то не папа. Отчим. Долго тосковал по Лялькиной маме. Но вот, славу, богу, женился… Надо было спешить, а ребята, как всегда, захотели есть. И не уговорить их было, что у бабушки с дедушкой ждет ужин. Пожарила картошку. Кинула по котлете. Вчера сама накрутила. Хорошо соседей не было. Можно было спокойно покормить молодых львят на кухне. Здорово они едят. Все проходит, у Ляльки, когда на них за едой смотрит. Подмели. Одела шубку, схватила купленные для родителей лекарства, мясо, сыр, котлеты, и поехали они с шумом и гамом на Петроградскую.. Сыновья (вот дураки!) радовались лялькиному отъезду, потому что надеялись на бабушкину доброту и возможность не ходить завтра в в детский сад.

Хорошая работа у Ляльки. Можно покупать дорогие лекарства, мальчишки нормально питаются, уже полгода подруга их пораньше из сада забирает. Не бесплатно. И ей хорошо и подруге безработной. Еще у ребят бассейн, французский. Вон, какие парни! А у многих деточек синяки под глазами…Не нужны они что ли тут никому? Ах, Питер, Питер.. Что же ты детей малых своих не берег никогда! А у Ляльки хорошая работа.

Папа ждал ее и внуков у подъезда. Что за человек!. Лифт не работает, а он спустился с пятого этажа. Ждет в сырой питерский вечер на ветру. Акт передачи детей состоялся. Можно было ехать на вокзал. И только тут Лялька вспомнила, что давно не навещала мужниных родителей. Вот свинья! Они сами никогда не звонили. Стеснялись. Ведь их сын, а не кто-то другой сейчас в Германии безбедно живет. Сын им деньги регулярно присылал, но они почти все старались отдать невестке. Но, конечно, приходилось и на себя тратить. А как прожить? Ведь вся пенсия на лекарства уходит! У мамы –астма, а у папы инфракт год назад случился. Еще пришлось новую газовую колонку купить. И устанавливать за свой счет пришлось.

Без звонка Лялька ни к кому пойти не могла. Мобильника тогда у нее не было Поэтому пришлось ей порыскать в поисках телефона - автомата. И хорошо, что дозвонилась. Старикам нужно было сердечное. И еще что-то. Хорошая у Ляльки работа. На все денег хватает. Вот купила и принесла лекарства.. Свекр начал воевать еще в Финскую, был инвалидом войны, и очень сетовал и пенял на лялькино мотовство. Надо было сначала зайти, взять удостоверение и идти в аптеку. А так … Кому-то его скидки подарила. Лялька летом видела свекра в пиджаке с орденскими колодками на Невском. Он тоже сидел там у Гостинки. Что-то хотел всем сказать. Свекр приехал в Ленинград из Донецкой области. Его в четырнадцать вытолкала из хаты мать и отвела на большак за село. Все умирали с голоду. А она хотела, чтобы ее дети выжили. Так она отправила в люди четырех старших сыновей. А трое младших, что с ней остались, умерли с голода. Свекр и все его братья пошли служить в Красную Армию и дослужились до больших чинов. Семья мужа была совсем иного мира и уклада, чем семья Ляли. И дело было не в том, что муж родился и вырос в огромной полковничьей квартире, а Лялька родилась и осталась в коммуналке на Загородном. Было что-то беззащитное в детской деревенской наивности и доброте мужниных родителей. То, о чем они тосковали и любили, те времена и нравы, были чужды Ляле. Но они любили ее, а Лялька их, потому было больно смотреть на встревоженные, непонимающие новую реальность глаза…Старики были рады своей Олюне, как они ее называли. А она сама себя изругала и съела живьем… Могла уведь уехать, а они без лекарств и хлеба. Свекр стал уговаривать поужинать. У него еще осталась настоящая “Столичная”. Та, что по талонам давали. Еще при Советах. Хлопнула рюмаху и в путь. Было уже пора. Сначала – в камеру хранения.

Вот и одна. Теплый мир дома - далеко. Из метро через переход сразу попала в мир полуночных вокзалов. Бездомные... Беженцы… Взяла в камере рюкзак и лыжи, пошла на перрон. Заканчивалась посадка на “Стрелы”. Мимо тихо пробежали знакомые ребята с характерными сумками. Одна пара, вторая, третья. Лялька точно знала. Они везут в Москву рубль. Узнала одного. Он менял валюту на апраксином рынке. Только тут вспомнила, что из дома прихватила с собой большую кожаную сумку, чтобы переложить в нее часть рубля из рюкзака. Но не такую, в какой все ребята возили деньги. А обыкновенную женскую сумку через плечо. Просто очень большую. Билеты Лялька взяла в общий вагон. Там под сиденьем нижней полки и собиралась спрятать на ночь деньги, а огромный рюкзак мог не поместиться под сидением. В туалете была веселая обстановочка. Девочки готовились к работе. Девочками Лялька назвала несчастных вокзальных теток. Мало они были похожи на жриц любви. На девочек тем паче. Тени. Бессмысленные глаза. Синюхи наши горемычные – треха на подметке, как говоривали раньше в Питере, чтобы позиционировать самый низкий ценовой уровень платных сексуальных услуг. Раньше эти тетки с Московского вокзала сидели на лавочках под сиренью в скверике на площади Восстания, а на подошве – химическим карандошом обзначали свою цену. Садик снесли вместе со скамеечками, а присказка “да у нее треха на подметке” – осталась. А сказка –впереди. У одной тетки в туалете дырявые сапоги были одеты на босу ногу, у другой - поверх заляпанного плаща была одета старая чернобурка с симпатичной лисьей мордой с огромными глазищами. Лиска подмигнула, сверкнула стеклянным глазом. Ляля зашла в кабинку. Там проверила бумаги на вшивость-фальшивость, заполнила сумку и прикрыла деньги в рюкзаке ярким платком. Очень захотелось писать. Но соседство синюх вызвало такой страх подцепить заразу, что все каналы были перекрыты, и Лялька не смогла воспользоваться этим достаточно чистым платным гальюном. На прощание бросила взгляд в зеркало. Увиденное было нелепо и не соответствовало мрачной обстановке ночного привокзалья. Полное несоответствие месту, времени и цели поездки. То ли от страха, то ли и от избытка переживаний глаза вытаращились, со ртом что-произошло и лицо приобрело младенчески глупое и счастливое выражение. В зеркале отражалось существо в белой шубке и шапочке. За спиной – огромный рюкзак, через плечо- солидная сумка. И - лыжи. Нелепость образа довершали любимые меховые рукавичка, пришитые на тесемках (чтоб не потерялись) к рукавам шубы. – Нельзя смотреть без смеха на дистрофика с матмеха. Ничего.Она вернется. Все будет путем. Понятен этот смех, непопавших на матмех.

Андрею все-таки не давала покоя какая-то странность поведения Ляльки в этот вечер. Он позвонил ей домой, узнать, как добралась. Никого. Позвонил ее родителям. Там сказали: “Ляля уехала. Сказала, что едет на день или два на лыжах покататься. Сказала – с Андрюшей на его дачу едет» Да… Дела. Он позвонил к ней на работу. Программисты были на месте. Но никто из них не знал, где Ляля, что соответствовало дейсвительности. О ее командировке в Москву знали только два человека. Директор и его заместитель. А они- уже ушли. Программисты знали Андрея и постарались его успокоить. Он получил от них адрес директора и поехал в Петергоф.

В вагоне все шло по плану. Поезд тронулся. Лялька раньше не ездила в общих вагонах. За бельем и одеялом надо было идти самим. Может так надо было только в тот раз и в том вагоне. Пошла платить за белье. На шее болтался маленький кошелек с дежурными деньгами. Рюкзак и сумка, а также шуба были помещены под сиденье. На нем дедушка с верхней полки ел хлеб и пил чай из термоса. Когда Лялька вернулась, дедушка неспешно жевал бублик. Он угостил ее хлебом и чаем. Чай Лялька с наслаждением выпила. Право на это имела. Удалось воспользоваться достаточно чистым туалетом пока стояла в тихой усталой очереди за влажным сероватым бельем.

В городе снега не было. А вдоль дороги стояли сугробы, и высокие ели светились от инея. То ли лунный свет. то ли огни поезда освещали лес. Не спалось. Лялька смотрела в окно, поджав ноги. Укуталась в одеяло и смотрела, смотрела в окно. Тот другой мир, недоступный горожанам, на какие-то часы открывался перед ней. Поезд приближался к станции, и вдоль железной дороги шла небольщая проселочная. По ней за поездом долго бежали большие собаки и злобно лаяли. Дедушка на верхней полке не спал. Он сильно ворочался, кашлял. открывал и закрывал термос. Наверное, Лялька все-таки заснула. Проснулась от сильного толчка. Поезд остановился . Лес был далеко. Вокруг – белое поле. Напротив окон вагона сидела собачья стая. Они с отчаянной ненавистью лаяли то ли поезд, то ли на свою горькую судьбу. Лялька смогла разглядеть несколько красивых породистых псов. Колли, доберман, даже мастиф. Дедушка спустился вниз, и они с Лялей смотрели на собак. “А тут, голубушка моя. - два волка. Смотри на второго слева и того в центре”. Как будто услышав сказанное дедом, собаки задрали морды и стали, как показалось, кричать. Лялька не сразу поняла.Этот был волчий вой. Поезд не трогался с места часа два. Кого и зачем ждали? По вагону пошли милиционеры. Они проверяли документы. Некоторые просили показать багаж. Дедушка аккуратно вынул паспорт. Попросили и у Ляли. Посмотрели на фотографию, на Лялю. «Что же, барышня, в СВ билетов не было? В «Стрелах». вроде, места были…». Да, безумно далека была она от народа. Неужели так не вписывалась в обстановку плацкартного вагона? Проверявшие документы собирались уходить, но подошел какой-то старший чин и попросил всех показать вещи. Дедушка поднял крышку нижней полки. В углу стоял его чемоданчик. обвязанный веревкой. Лялькины рюкзак и сумка с деньгами были накрыты белой норковой шубкой. Милиционеры понимающе переглянулись и ушли. Скоро поезд тронулся…Лялька сразу заснула. Проснулась – Химки. Скоро Москва.

Андрей добрался до Петергофа часа в 2 ночи. Пробка была на выезде из города. Он знал, что директора Лялькиной фирмы трое детей. Два мальчика- первый и второй класс. А девочка родилась недавно. Крайне все это было неудобно… Но он позвонил в дверь. Директор открыл сразу. Младшая девочка спала у него на руках. Он отнес ее в комнату и провел замерзшего Андрея прямо в куртке в свой кабинет. Иконы, Книги старинные. Цель поездки Ляльки директор скрывать не стал. Объяснил, зачем это было нужно и почему послали именно ее. «Вы что! Совсем, ребята…» Андрей говорил внешне спокойно, но почувствовал, что вдруг немного стал дергаться левый глаз, вернее часть нижнего века.

«Андрей, если Ляля в команде, то она в команде. Сейчас у нас экстрим. Была бы возможность послать кого другого- послали бы» - спокойно, отчетливо и как-то очень жестко проговорил директор. «А то, что она Вам не сказала, куда и зачем- вас-то самого не волнует? Так поняла ваши отношения. Не нужны вам ее проблемы».

«Это она так сказала?”.

« Она так не сказала, но недавно попросила деньги в кредит. Хочет купить маленькую комнату в ее же квартире и ванну сделать. Вы в курсе? –Так я и думал….У нас зарплата неплохая по нынешним временам. Но ей часто и того не хватает. А вы пользуете ее. Как пользовали сутенеры, клиенты и хозяева агентства. Это наши ребята ее оттуда вызволили. А вы оставались клиентом. и сейчас клиент“

“Так вы знаете?“

– «Мы же заплатили этим «бабочкам» отступного. А послать сегодня было некого. Мой зам отца хоронит. Мы вот неотложку для мелкой ждем… Я так бы не говорил, Андрей. А раз пришли. Если бы мне о такой поездке женщина не сказала…. Очень бы о себе задумался…Кто мы... Я для нее. Она для меня ».

– Зазвонил телефон. Директор взял трубку и вышел в коридор. «Андрей, извините, разговор долгий будет по телефону…»

– Андрей вышел в заснеженный двор. Директору звонил его зам. Новости с трассы были страшные, поэтому директор поскорее проводил Андрея.

Как Лялька любила зимнюю Москву! Без той летней вокзальной суеты и людей с чемоданами, которые заполняли всю столицу с конца мая по сентябрь. Мелькнули знакомые станции. Вот и перрон. Дедушка помог надеть рюкзак, и Лялька вышла на утреннее солнышко. Встреча была назначена недалеко от Комсомольской площади. Можно было подъехать до «Чистых прудов». Но Москву Лялька знала хорошо, решила пойти пешком. Потому сразу с перрона повернула направо, чтобы перейти площадь у моста. Там есть такой проход, где ставят автомобили. В конце ряда находились машины скорой помощи и милицейская. И тут Лялька заметила, что передо ней плывут носилки, а в одну из машин «Скорой» вносят другие. Человек в носилках у машины был с головой накрыт простыней. А другой, тот, что лежал в носилках, которые Лялька нагнала, мотал головой и жалобно стонал. Это был питерский валютчик с «Апрашки».Странно. Почти всегда отстрел шел на обратном пути. Из Москвы в Питер…А тут… Странно… Сзади санитары несли закрытое простыней тело….Раз, два, три, четыре, пять, пошла Ляля погулять. Она взяла лыжи поудобней и вышла на площадь. Пересекла трамвайные пути, еще раз повернула направо и пересекла рельсы другой ветки. Три вокзала позади. Лялька в Москве. Сзади - никого. Лялька пошла к «Красным воротам». В назначенном месте ее ждали. За день московская «продажа» слегка припала, и «зелени» можно было купить больше, чем условлено. Слегка - это по тогдашним меркам. Сейчас о такой марже и не мечтают. Сделка, в случае лялькиного возврата и нормального переворота в рубль, оказывалась весьма и весьма успешной. Только бы питерская продажа бакса за сутки не упала…Ребята стали пробивать рубль, а Ляльке - надо было принять и проверить доллары. Послали ее в Москву еще потому, что «зелень» не только на «щуп» отличала от фальшивок. По запаху могла. Даже на спор проверяли нашу Лялю. Раз в пачку из 20 штук одну левую закинули. Нашла с завязанными глазами, хоть и не сказали, что в пачке есть битая. Народный умелец. Через пару часов в офис заглянул хозяин конторы. Он внимательно посмотрел, как Лялька считала и нюхала баксы. Вот остой. Неужели раньше не видел? Наверное зрелище было достойное, потому что хозяин пригласил Лялю в комнату для переговоров. Она уложила товар в сумку и небольшой пакет, взяла шубку и пошла за ним. Подумала: “Xорошее дело меня сейчас…. Хотя ребята и говорили. что хозяин - человек порядочный… Но и сумма –ничего себе. Microsoft на те деньги не купишь, конечно…Но пообедать можно”. Она не испугалась. На душе было спокойно, но думать-то надо. Пристально. Лялька сильно задумалась про все это пока шла, споткнулась о рукав шубы и растянулась в роскошной комнате. Но сумку и пакет с долларами из рук не выпустила. «Оля! Олечка!»- это испуганный хозяин поднимал ее с ковра. Счастье, что была в брюках, а не в юбке. «Оля! Вы что меня не узнаете? Мы же вместе на каток во Дворце пионеров ходили? В один день на лед встали». Когда это было. Неужели с ней? Каток, снежинки, горячие пышки, музыка, музыка…Лялька вспомнила. Потом он в Лесгафта учился. В аспирантуре на психфаке. В парном до призеров Союза дошел. Произвольную последнюю их помнила. Шопен. Фантазия –экспромпт. Это во второй части. А сначала- «Половецкие». Третья часть. свиридовская метель.огики и содержания она в той произвольной не заметила. Как будто сначала возбужденно и неумело в койке возятся, потом под душ встали. потом, «домового ли хоронят. ведьму ль замуж выдают». это не про «метель» или «фантазию», а про то, как странно все было сляпано. Ляльке порой тяжело было балет или фигурное смотреть. Слышать музыку, смотреть и видеть чужое и чуждое движение. Не туда рука, нога. А голову надо было назад откинуть. Это не ее Лялькино самомнение и апломб. Ведь тело, их тело требовало этого движения. Так музыка велела… Что ушей нет? Вот и получается рассогласование между музыкой и движением. А ничего не надо придумывать. Все забыть, не думать и только внимать мелодии. Все в ней. “Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает. Но и любовь- мелодия”. И эта мелодия ведет в самые горизонтальные моменты жизни. Любовь тоже велит. Будто скрипки и виолончели руководят плечами, животом, ртом, руками и ногами. Эту патетическую чушь Лялька никому не рассказываю. И скрипок этих никто рядом в койке не слышит. А может Андрей слышит? И именно тогда из смешных движений людского соития рождается нечто…Не в плане возможного зачатия. А так. Что-то в средостенье возникает. Тогда и эректальная фаза и все остальное – о’кей. А еще бывает. Смотришь на танец, чужое пение слушаешь или блудишь с кем-то и понимаешь, что слух твой убог, тело бездарно, а другой лучше слышит, сильнее чувствует. Вот, оказывается, про что эти скрипки, господи, вот о чем, толковали серебряные молоточки рояля. Ах, Мона.., Мона,…Мона… Нет равных перед мелодией любви. Кто –то всегда слышит лучше, чувствует сильнее . И надо будить, будить и тормошить спящие слух и осязание другого. Тогда откроется смысл мелодии, поведанный другим телом…

Андрей возвращался домой уже под утро. Поставил машину, поднялся в квартиру. Все было бессмысленно. Выпил кофе, немного забылся в полусне. Пора на работу. Он не взял машину, столь любимую, сколь бессмысленную для жизни в городе. офис был на мойке. Андрей вышел на канале Грибоедова. закурил под «козырьком». Вдруг откуда-то сзади него раздались звуки скрипки.Андрей в детстве занимался музыкой, но лет двадцать не садился за рояль, занимавший в его большой квартире почти всю полутемную комнату, приспособленную под кладовку. Это была свиридовская «метель». Его всегда интересовала загадка метели самой по себе. Почему в литературе, особенно русской роль ее так значима. Пушкин. Блок «ветер, ветер на всем белом свете…», Пастернак. Не только в «мело все время в феврале». Метели и вьюги в “Живаго”. Это и метель, в которой Юрий, пока еще не знакомый с Ларой, как бы предчувствуя встречу, смотрит с улицы на огонь свечи, просвечивающий сквозь маленький оттаявший кружок в заиндевевшем окне Камергерского переулка. Снег и смерть. Эта буря, вьюга заметает все, все обвивает погребальными пеленам, наслаждается сознанием страха, какой она производит.

Вот встретились они с Ольгой в метель, а потом - в разные стороны ….Еще наша метель –это волки и всякая нечисть.. Андрей стал думать. как страшно было путнику ночью в степи. Наедине с собой и с миром. Он когда-то читал воспоминания Войнич. Той, что всенародно любимого «Овода» написала. Она в молодости была в России в воронежской губернии и однажды пережила страшную бурю. По степи, сменяя друг друга, неслись вихри. Молоденькая Лилиана спряталась в угол повозки и смотрела в ее маленькое оконце. Вдруг из облака снежной пыли почти прямо на кибитку налетело чудовище. Нетопырь. «Кожистые, покрытые коротким пушком перепончатые крылья, ужасная, дьявольская морда с горящими красными глазами и крепкие лапы, наделенные когтями, способными вспороть брюхо овце с такой же легкостью, с какой нож режет масло. Нет, это не птица, это огромная летучая мышь… Нетопырь! Лошадь заржала и понесла, оставив кошмарное видение позади» Большего ужаса Войнич не пережила за всю жизнь…И они с Лялькой встретились в метель. И он представлял сейчас, как сидит его Лялька в уголке кибитки одна в чужой стране, как налетают на нее со всех сторон снежные ветры, и несется на кибитку огромный белый ком, сквозь который просвечивает лик чудища со страшными газами…А в той кибитке его Лялька сидит.

Сергей сидел с шофером в «семере». Ему очень нужны были эти деньги. Сейчас. Если деньги будут сейчас, - вопрос закрыт. Если нет- у него остается только двое суток . А потом. Нет, лучше не думать. А этe питерскую залетку с лыжами Вован с Ермилой упустили на вокзале. Там место такое. удобное. Ведь стояли и у метро, и у выхода к машинам. Думали, если не на метро, то будет машину ждать. «Кто думал, что она пешком попреться?». Вам, мальчики, и надо было. За такие бабки можно и того. Типа думать. Отморозь в натуре. Такие судимости у Ермилы, мама, не горюй. Вот и пришлось Сергею все бросить и самому взять дело на контроль. А что делать? Сергей с тоской посмотрел на Ермилу и Вову. Они в принципе очень грамотно выстроили наблюдение по разные стороны улочки. Нормально. Его.водитель закурил и тихо включил радио. Сергей вынул сигареты, посмотрел на часы. Полтора часа тут парится.. Что она там печатает эти доллары хреновые?

Секретарша несколько раз подливала Оле кофе. Потом принесла бутерброды. Хозяин попросил ее оставить кофе и отослал. « Слушай, Олеся. Мне что-то погода на трассе не очень нравится. Боюсь за тебя. Хочу разобраться в прогнозах. Пересиди пару дней у нас. Хоть одна не мотайся. Этой ночью машин пять-шесть пойдут в Питер с нормальной охраной. Может, и я поеду. Заодно маму навещу. Места в нашенских машинах еще есть. Или давай лучше билет тебе куплю до Брюсселя. Сейчас надо хватать сумки и делать ноги. На эти деньги формально никто права не имеет. А от твоих начальников - прикрою. Умники долбаные! Бандюги отмороженные тебя бы не послали. Там хоть понятия есть. А университетское образование позволяет девчонку на такое послать. Через пару лет в этой стране нечего будет делить. Все эта ученая шваль растащит. Комсорги с профоргами. Так отщипни себе немного. Не отщипни. А подбери оброненную крошку с этого огромного пирога по имени «наша родина...». А Лялька уже направилась к выходу.

Может и надо уехать в Брюссель. Но в Питере ждал Андрей. Отложить, даже на полдня, встречу с ним Лялька не могла. Жизнь закончится. Она возьмет билет на самый, что ни на есть, близкий дневной поезд. До его отхода было часа три. Надо скорей ехать. Андрей, мальчики, старики. Ее любимые поддержки и нагрузки. Куда Лялька без них? А они без нее и двух дней не протянут, изголодаются… Скорей на вокзал! Но сзади все время следовал какой-то мужчина. Может охранник из хозяйского офиса? Или кто-то другой? ?Кто тогда ? И что за огромная машина стоит у офиса? …Так хотелось завалиться к своим московским . У Ляльки родные жили в Беляево и на Соколе. Но подставлять их было нельзя.… Еще захотелось съесть чего-нибудь с мясом.

Сергей понял, что эта та самая питерская баба только по лыжам, которые обматерили после неудачи на вокзале и Вова, и Ермила, и его шофер…

С высокого крыльца небольшого московского особнячка спокойно и ровно спускалась девушка в легкой светлой шубке и пушистых варежках. И так все стало правильно вокруг с ее выходом на красноватое утренне солнце. Как будто по запыленной и частично закрашенной старой картине прошелся добротный реставратор. Все оказалось на своих местах. Узенькая, поднимающаяся в гору улочка Москвы, старинный желтый с белым особняк, память о деяниях великого Львова, узорчатая калитка в ограде соседнего дома. Легкий голубоватый снег. который не таял на земле. а отдельными блестками ложился на тротуар. Засинели дали и купола такого родного города. «Запейзажило», как говаривал сокурсник Сергея по Строгановке. Эх, где та Москва, где те суриковские боярышни у расхристаных, запорошеных снегом саней Морозовой, которых они усердно копировали на втором курсе? А назвалась, боярышня, груздем, за базар ответишь! Сергей .посмотрел на шофера. они тронулись. Пошли за девушкой и Вован с Ермилой, который должен был взять деньги и передать их в машину Сергея после того, как Вован...Что Вован? Ну, какие тут сантименты и сопли ?После того. как Вова выстрелит. Девочка падает, Ермила берет сумку, отдает Сергею, семера уходит.

Лялька перенесла лыжи на другое плечо и шла к Садовому кольцу. Есть очень хотелось. Потом надо назад - брать билет на дневной поезд. Она решила угоститься по-хорошему. Была тут не очень далеко французская кондитерская. Своя выпечка. Как в городе Париже. Там пришлось друзьям американцам растолковывать, почему ее так заколбасило от названия славной пекарни в Латинском квартале. Пекарня звалась «Гаргантюа». Лялька увидела название только после нескольких заходов за добавками кофе и горячих пирожков.Ну почему макароны можно есть только в Италии, а круассаны вкусней всего в городе Париже. Все у «Гаргантюа» было дешево, и наелись они до опупения. Вот тогда Лялька и сказала, что понятно, почему и так вкусно, и так наелись. А американцы приветливо на нее смотрели и сказали, что никакого Гаргантюа, никакого Рабле с Панургом они не знают…Хорошие это были ребята, хоть и книг не читали. А перед следующей поездкой посмотреть надо «Трех мушкетеров». Откуда, с какого моста плевал Планше, когда его Атос заметил. Вроде с Нового? – Но надо точно… Хочется встать на середину того моста и посмотреть на город с середины моста! Как Планше. И плеваться необязательно.

Вован с Ермилой уже минут десять шли за девушкой. и уже минут десять за этим “трио “Ромэн”. Тихо –тихо ползла “семера” Сергея. Что-то не заладилось сегодня. Не покатило. Чего они ждут? Девушка между тем перешла на другую сторону улицы. Оглянулась, посмотрела на двух толстых снегирей на лохматой от снега ветке. Она не была адской красавицей. Ясное простодушное лицо с тем нежным овалом и румянцем, какой сквозь холст проступает у суриковских и ренуаровских молодиц. “А попа у нее толстовата”. “Нормальная. Самое то. Молоды вы еще Сергей Львович.” Водитель сделал звук приемника чуть сильнее.

Я буду долго гнать велосипед, в густых полях его остановлю,

Сорву цветов и подарю букет той девушке, которую люблю

Нехитрая мелодия и волшебной простоты слова…Кто написал? Они приходили к Сергею, когда садился на велосипед. И сейчас сразу…Лето, вечер на даче у деда, когда туман спускается и грусть. Она пройдет, не поднимая глаз. Не обернется даже. Ну, и пусть…

А Вован искал и не мог найти подходяшее для дела место. Эта с лыжами -–совсем не в себе. Тоже. Нашла дорожку. Тут через шаг - министерства. Негде работать. Уж очень много вокруг охраны. Эти все уйдут. Заказчик, хмырь холеный на БМВ. Впрочем, можно найти момент. На снегирей что ли эта с лыжами сейчас смотрит? Профессор Плейшнер наш.…Пока недобитый…

Вован родился на окраине Москвы. В 8 лет мать привела его в секцию бокса спортивной школы. Чтоб не болтался на улице. В 17 он стал мастером спорта. Потом – Афган. Вернулся в 1989. Организовал с ребятами несколько своих охранных точек. Автостоянки. И еще по мелочам. Бандюги не трогали. Но как-то подъехали к ним. Вован только вышел к пацанам со своим «калашом» -сразу слиняли. Он вообще таким промыслом, как сегодняшний, заниматься не любил. Точнее – не занимался. Но попросил приятель, водитель заказчика. Того водилу с детства знал. Их же боксерская секция, но постарше Вована. Нельзя было ему отказать, хотя пути их разошлись. Водитель этот больше с «бритыми» вожжался одно время. потом крутых стал возить. А деньги хорошие предложили… А им деньги были нужны на операцию парня одного. С ним Вован пару раз лежал в госпитале. Да только Вован лежал в госпитале время от времени, а парень отдуда не выходил. У него было повреждение позвоночника и пулевое. Вован помнил тоскливые глаза этого красивого мальчика, когда к ним пришли военные чиновники и дали всем по Сникерсу. Родители парня были из Сибири, приезжали довольно часто, подолгу молча сидели около кровати …А операцию можно было делать только в Германии. Зав.отделением недавно позвонил Вовану и сказал, что не встанет никогда этот мальчик. А, если в Германии, - надежда все-таки есть.

Издали Вован видел, как девушка с разбегу прокатилась сразу по нескольким небольшим ледяным каточкам на тротуаре. Дурная…Нарочно катается и белое нарочно что ли одела? Вован тихо шел мимо свеже отделанного желтого двухэтажного особнячка, видимо недавно купленного какой-то фирмой Неудобно все было. Непродуманно. Вован поэтому и не любил работать не со своими ребятами. Ничего этот в БМВ не понимает. Надо было ее сразу… После выхода из офиса, а лучше на платформе. Конечно, на платформе, они сами ее упустили. А то…Его «макаров» бьет без промаха. Из окон особнячка донеслось «она пройдет, не полнимая глаз, не улыбнется даже ..». Эту песню он в Афгане полюбил. И непонятно, про родное село, или про то, около которого они стояли, пелась с приближением ночи эта песня. Там тоже туман вечерами спускался. Почему он с такой тоской вспоминает эти ночи и дни, когда он, городской мальчишка, видевший природу только в пионерлагере, оказался в горах, увидел такое черное ночное небо с незнакомыми яркими звездами, синее-синее полуденное небо над горами, воду не из-под крана, а льющуюся прозрачной ледяной струйкой откуда-то в верхатуры горы, около которой стояло село – опасный и непонятный мир. Но сейчас, вспоминая те горы, собак, детей, стариков, Вован думал о них, как о чем-то родном, оставленном только на время…

Первые месяцы службы в Афгане прошли для Вована в каком-то забытьи. Потом он стал непроизвольно присматриваться к жизни своих односельчан. Конечно не односельчан, а людей из села, около которого разместилась его часть. В одной хижине жила вдова с четырьмя пацанятами. Такая тихая красивая девушка. Неслышно двигалась и легко. Деликатно и как будто с чувством вины. А в задней части дома, как ему рассказали, уже лет десять лежал разбитый параличом отец ее умершего мужа. Женщина и дети по несколько раз в день заходили к нему, спрашивали совета, кормили, а в погожие дни выносили на солнце …

Однажды Вован слышал, как дедок это что-то пел тихим дребезжащим голоском. Тогда Вован не позволял себе вспоминать, жег стыд - вспомнил своего деда, которого мать сдала в дом престарелых, где тот и умер через полтора месяца…Потом Вован стал иногда подходить к дому вдовы, когда старика выносили погреться. Они с дедом о чем-то между собой разговаривали… А к девушке той тихой никогда не подходил.

Как-то прихватил Вован для ребят гостинцев и пошел к дому вдовы. Дело было в октябре, но день был такой солнечный и теплый, что дедушка, наверняка должен был «гулять» во дворе с пацанятами. Но во дворе никого не было. Вован подождал немного, и скоро выбежал старший из сыновей вдовы, позвал в дом и сразу отвел в комнату деда. Старик лежал, повернувшись к стене, и все время надсадно кашлял. Но поворитился и улыбнулся Вовану. А через пару дней вышли они с ребятами поздним вечером покурить, и вдруг видят из дверей медчасти неслышно метнулась женская тень. Вгляделся, матушки, да это ж вдова. А она, бедная, как почувствовала, что заметили, бежать принялась, да что-то на ходу и обронила. Вова следом пошел. Смотрит, а на земле, совсем недалеко от тропки, что в аул вела, таблетки какие-то лежат и шприцы. Подобрал все, аккуратно сложил, а своим о находке не сказал. Наутро отнес в аул. Отдал старшему вдовьему сыну. Тот только взгляд свой черноокий на него метнул, когда сверток раскрыл. И скорей в дом.

Долго той зимой дедушка кашлял и мучался. А ту тихую девушку он еще разка два у медчасти видел.

Но весна она и есть весна. Опять стали выносить проворные мальчишки деда своего на улицу к цветущему абрикосовому дереву. И вот ведь какая история. Весной уже совсем стал виден тяжелый живот у молодой вдовы. А летом она родила девочку. Все это время до самых родов и потом Вован, как мог, помогал. А что он мог? Ни времени, ведь служба, ни помочь реально… А в сентябре ему сказали, в другую часть перекидывают. Взял каких-то консервов и пошел. Слова на местном наречии о своем отъезде приготовил. Подошел к их двору и еще издали увидел. В первый увидел ту девчоночку вдовью. Все лето ее почему-то в доме держали. Господи! Вот беда-то какая! Как он сразу не понял, чего ее в дому-то прятали.

Дедушка лежал под абрикосовым деревом, темноволосые братья сидели рядом на корточках. А рядом с дедушкой на сноговой простынке нахально развалилась толстозадая трехмесячная деваха. Дуня, Дуней. Щечки носик задавили. Ай, худенькая вдова, какую рыжую и румяную выродила. А дедок девчоночке абрикосину спелую все в алый ротик запихнуть хочет… Тут вдова вышла. Какая же она ладная и красивая стала. Подошел,быстро промямлил выученные на чужом языке слова про отъезд. И тут только впервый раз, на одну секундочку вдова глаза на него подняла. На миг краткий. Тут же опустила, схватила свою драгоценную красавицу и в дом стремглав побежала …

Что Вован Афган вспомнил, глядя на то, как девушка в зимнее морозное утро на снегирей московских любуется? А вот посмотрел на нее, и сердце заныло, как там, в далеком ауле, рыжая белолицая девочка среди смуглых темноглазых детей играет…

Охранник (или кто там еще), шедший сзади, не вдохновлял Ляльку. Еще ей вдруг померещилось, что огромная тяжелая машина, та, что стояла у офиса, едет за ней. Лялька поднялась на пригорочек и новый поворот переулка открыл ей еще один кусочек Москвы. Лялька остановилась. И как будто зависло время, а все часы и будильники потерял формы и остались развешенными на веткахЮ как ненужные половые тряпки. Ляльке вдруг стало очень тяжело, и она почувстовала усталось. Зачем она здесь?. Не хотелось нести дальше эти дурацкие сумки, лыжи, деньги эти дурацкие... А хотелось птицей полететь над Москвой, сделать крутой виражик вон над той маленькой церквушкой. Стоит ровная, нарядная, как стояла, наверное, юная Наташа Нарышкина перед государем Алексеем Михайловичем. Ну, что за прелесть, наша Москва!. И какие снегири! ….Как она раньше она не видела этого всего! И стало вдруг страшно. Зачем она здесь? Лялька вдруг сильно устала. Ей захотелось спать. Сейчас она оставит лыжи, вот, хотя бы в здании напротив. Ее туда несколько раз отсылали в оргазиция, давным давно расположившую в этом доме для получения каких-то денег и премий начальству. лялька ничего в этих делах не понимала. а посылали ее за молодость и красоту : пожилые чиновники предполчитали слушать ее невнятные объяснения. а не разумные доводы компетентного руководства НИИ.

Ну, вот. Опять сбой. Вован увидел - девчонка лыжи зачем-то снимает. Оставляет их на улице. Ничего себе! Заходит внутрь! Это в такую-то серьезную контору!

Лялька подошла к тому солидному учреждению, предварительно оставив лыжи у подъезда. Она здесь раньше бывала. То ли по старой памяти, то ли благодаря шубке, но Ляльку впустили. Через вестибюль она прошла в кафе, которое имело выход на другую улицу.

А впустили Ляльку охранники, потому что издалека заметили стройную девушку, спокойно и легко идущую по тихой московской улочке. Еще они заметили, что в шагах десяти следом за ней движется некий Ермила, известный московский “громобой”. По другой стороне улице шел другой известный службе безопасности житель столицы. Это был один из главных “афганцев”, Вова. Ребята из безопасности не обсуждали между собой ситуацию. Они только посмотрели друг на друга. Вова просто так на Москве не гулял. Но килерством он вроде не промышлял. А зачем здесь Ермила? Может эту румяную сероглазую не просто пришить хотят, а есть еще какой-то интерес? А дела у девчонки были совсем скверные. Метров в тридцати за троицей двигалась огромная черная машина. Ее владелец охране тоже знаком. Ишь, гладкий какой! Глава и хозяин приличного московского банка, за которым особых громких мокрых дел пока не было. Но видать пришел и его черед свои проблемы пулями расшивать.

Так и пропустили Ляльку охранники без документов, нарушив правила и указания. А что делать?

Сергей из окон машины хорошо видел неожиданный уход девушки. Все…Ушла. Ну, и пусть. Ну, и пусть. Подcадил сначала Ермилу, потом Вована. Все сразу закурили. Так прошло минут пять. “Что ребята, поедем в Хамовники? Там у меня местечко есть. Посидим. Левушку Толстого помянем…» И они двинулись через Москву. Ах, солнышко красное, как же оно ярко и весело сияло в тот день! Они ехали и, перебивая друг друга на чем свет ругали эту питерскую деваху. Главное, день у них удался. Бог их спас. Какие-то крутые связи были у этой в белой шубе. Могли крепко нарваться… Не дай бог, пришили, как и было задумано. Непонятно, кому эта красотка деньги передавала в той небезизвестной серьезной конторе, какие связи вели эту девочку в офис могущественного ведомства. Всадили бы им всем по репке в сфинктер. Расстались они уже к вечеру довольные друг другом и прожитым днем.

В ту ночь Вовану приснился дедушка из Афгана. А наутро позвонили ребята. Какой-то низвестный мужик прочел их объявление на сайте о деньгах на операцию, приехал на своем Мерсе по адресу и дал деньги. Так- вынул из кейса и на стол положил. Ребята все пытались написать расписку, оформить как-то. Уговорили его все-таки поехать в госпиталь на парня того посмотреть. Мужик тот сначала колебался, говорил, совсем некогда. Приехали. Зашли с палату. Они что-то говорили, а мужик смотрел и молчал, а на выходе вывернул карманы, бумажники – все, что еще с собой было, рубли, доллары, - все в кулак зашал и ребятам сунул. И уехал..

А Сергею наутро вернули один должок безнадежный. И все сошлось, и позвали его вечером друзья в Хамовники и предложили банчишко этот говняный продать на фиг и заняться птицефабриками. А что? Может и займется…

Плутавшая по жизни Лялька не знала, и никто еще не знал, что в эти дни угроза возникла над несколькими крупными банками. Оттуда и пошла охота за наличкой. Потеря ликвидности. а попросту все разворовали. Поезда были малой частью этой миссии. Теоретически приговор Ляльке был подписан. Добры молодцы проверяли все поезда, трассу, самолеты, заходили на огонек в офисы .

А Лялька взяла билеты на дневной. Самый ранний до Питера.Оставалось часа два до поезда, и она все-таки решила вернуться за лыжами. Хорошее дело - доллары. Совсем не тяжелая сумка и пакет. Вместо огромного рюкзака. Но ей не хотелось таскаться с пакетом. Да и опасно. Могли выхватить. Сама могла оставить где-нибудь. Ворона из ворон. С детства иногда рассеянность находила.Так вроде собранная, а немного устанет, потом задумается, раз, два-и зонтик где-то оставила, или перчатки. В кабинке туалета Ленинградского вокзала все переложила. Содержимое пакета распределилось по животу, спине и всем последующим частям тела. Баксы кололись, как черти в аду. Лялька баксы собрала в пачки и перехватила предусмотрительно взятыми с работы аптечными резинками. Пачки стали твердыми как дощечки. И из чего эти американы баксы строгают? Наверное, надо было уложить все не так. А теперь - все дорогу мучайся…Не сесть. Всю попу исколят. На вокзале Лялька купила еще одну большую сумку на ремне, каких –то игрушек сыновьям. варежки свекрови и отчиму. Запихала все подарки в сумку. Доллары – были в другой.

Днем Андрею на работу позвонил директор Лялькиной фирмы. “Что Оля? Нам тоже не звонила. И это хорошо. Значит, точно все в порядке.” В Ленинграде ее ребятам стало уже известно о расстреле в элитных поездах. Достоверной информации не было. Кто, сколько. По городу поползли слухи. что среди погибших есть девушка. На каком поезде Лялька отправилась в столицу, никто не знал. Не знали и когда обратно. Ребята подняли на ноги все связи. Конечно, звонили куратору сделки, хозяину московского офиса, что предлагал Ляле в Брюссель податься. Там телефон не отвечал… Отыскали Андрея. осторожно распросили. Тоже ничего не знает. И пусть не знает.Если что и случилось, то пусть узнает позже, а не раньше всех. А может и все нормально.. что дергать.

Андрей все думал и думал про Ляльку.Он не то что думал, а впервые погружался в ее мир, который до этой поры был для него закрыт. Не то что он, этот мир, был закрыт Лялькой. Лялька стала основой существования Андрея. смыслом и радостью, его “жизненышем”. Но что происходит в жизни самой беспечной подружки – все это как будто не существовало для него. Существовало лишь одно желание: видеть, созерцать, ощущать теплую глубину ее тела, ласкать и целовать свою Ляльку. О своих проблемах она с ним никогда не говорила. В том числе о денежных. Расчет при их встречах в офисе вели не Лялька и Андрей, а ее сутенеры и его охрана. Может и поэтому сами их первоначальные товарно-денежные отношения и последующая страсть никак с финансовой стороной Лялькиного существования не связывались. Андрей совсем неплохо организовал свой бизнес, расширил команду, купил для офиса огромную квартиру в самом центре. Ему и в голову не приходило, что у Ляльки какие-то проблемы. Кроме одной. Нести радость, счастье и свет. Его жизнь. Почему она ни о чем его никогда не просила? Где она?

Андрей не мог больше находиться в офисе. Он целиком погрузился в мысли и воссоздание мира и жизни Ляльки, параллельно сущестовавшего с его миром. Это было мучительное и тяжелое вхождение в ее жизнь, воспоминание о мельчайших деталях, возгласах, мельком запомненные фразы о родных и близких. Он представил не только ее жизнь все эти годы, но и кружение по Москве, испуги, шорохи. Андрей понял, Лялька может вернуться уже сегодня вечером. И пойдет она наверняка сначала в офис своих ребят на канале Грибоедова. Значит, он будет встречать ее у метро на канале. Самое вероятное, что она приедет не раньше 11 ночи. Но он стал дежурить у метро с шести часов. Там кто-то на мостике через канал все время играл одну мелодию. И у Андрея, совершенно выпавшего из реального своего существования, стали складываться какие-то слова. Строки. Их с Лялькой встреча в метель, расставание, новая встреча. Он так бродил от Лялькиного офиса до метро, где его встречала мелодия. И музыка тревожила и бередила душу, напоминала о возможности утраты и бесконечной кромешной тьме, которая может наступить.

В поезде было тепло. Лялька спрятала сумку с баксами под сиденье. Ее удачно закрывал портфель соседа. Сумка с подарками висела на шее. Все вокруг спали. Лялька смотрела в окно. Опять метель. Хоть день, а ничего не было видно. Вот и Бологое. Поезд остановился. Уже стемнело, и перрон был кусочно освещен. только в районе фонарей. Сквозь снег около одного из фонарей Лялька увидела лежащих собак. Одна из них подняла морду. Волчица. … Дальше поезд пошел быстрей, быстрей. До Ленинграда оставалось километров 100, когда в темный вагон зашли боевики. С ними две проводницы. Фонарики. Фонарики. Лиц не видно. Фонарик в руках проводницы брызнул светом в лицо. Паспорт. Сумка. Кордебалет боевиков позади проводниц заволновался. Ляльку узнали. Значит – это питерские. Попросили выйти в проход. Одела шубку. Вышла. Все фонарики запрыгали по лицу. Но и Лялька теперь видела бритоголовых…Они схватили и открыли висящую через плечо сумку…Лялька, спецы и проводницы стояли в проходе. “А ну ка , девочки , проверьте ее на травку”.Это было “ату”, сигнал для личного досмотра. “ Рафиков, ты что ли?” В одном из парней Лялька узнала своего боевого другана по двору на Свечном переулке, от которого рукой подать до последней квартиры Федора Михайловича с обязательным эркером и видом на перекресток..

Что говорит француженка, когда ее муж застает в постели с любовником.- “Это мой кузен. мы с ним вместе росли.”. Что говорит англичанин, давая рекомендации для работы в банке на Стренде.-“Мы с этим парнем учились в одной школе.” А что нужно сказать питерским бандюгам, чтобы женщину не стали обыскивать в темном прокуренном тамбуре, а потом с пробитой башкой не выкинули из поезда. Правильно. Угадали. Именно это и сказал Валера Рафиков.“Это девочка с нашего двора” И было то сущей правдой. Валерка был старше Ляли года на два. Его мама работала уборщицей в соседнем магазине. “Рафа” был мелкий юркий и задиристый парень. Два раза оставался на второй год. Так что в четвертый класс мы пошли вместе.А с пятого моя мама стала нас учить математике. Валерка парень был не простой. Его старший брат сидел. Потому Валерку патронивали и привечали серьезные молодые люди. Ну, очень серьезные. Если у Ляли возникали стычки на улице, подходил Валерка. “Это девочки с нашего двора”. После чего- чисто без проблем. Мама Валерки соответствовала району Федора Михайловича. Его тип. Тонкие черты лица. Огромные глаза. Худое изможденной лицо. Она ступала по двору тихо и неслышно. Про Валерку горестно говорила “Никого не боится”. Но нашелся такой челове, которого сам наш Рафа забоялся. Это была мама Ляли. Она любила свой предмет - математику. На ребят никогда не кричала, и, разумеется, была очень хороша собой. “Рыжину” Ляля от своей мамы унаследовала. В чем был секрет ее неоспоримого авторитета у мальчишек не знал никто. Валерка жил во втором дворе, и его мама в лялину коммуалку раньше не заходила. А потом, когда лялина мама стала учить Валерку математике, начала частенькл захаживать к соседям и выходила ненароком на кухню. “Маша! скажи ему, чтобы в 10 приходил. А то вчера –полвторого ночи пожаловал. Он маленький. А хорохорится…Ввяжется куда не след…Маша, не хочу, чтоб и этот сел. С ума сойду”. Мама Ляли говорила с Валеркой. Три минуты.Зашито. Валерка стал приходить без десяти десять….

Братва тихо разошлась. Сосед блеснул очками и пропустил Ляльку к окну… Было душно.Жесткие пачки баксов впивались под ребра, спину и “мадам сижу”.Не валюта. а убоище!

Вот и перрон. Лялька взяла лыжи. На выход. Она приехали в Питер поздним вечером. Время массированого отъезда поездов на Москву. Прошла сквозь строй женщин. предлагавщих водку. жареных кур, пиво, рыбу, хлеб. Но в основном - водку. Слякоть.Слякоть. Вот и метро. Площадь Восстания. Зайти прямо на Маяковскую - и до Гостинки. А там выйдет на канал Грибоедова. И пешком минут пятнадцать до офиса. Все-таки хорошее дело доллары. Плеч не тянет ремешок….Не спала, ни ела…С лыжами тут. В шубе. Но работа у нее хорошая…Ляльке обещали выдать премиальные, если она все нормально отработает. И еще обещали отдать треть дополнительной незапланированной прибыли. Эта прибыль могла возникнуть, если реальная цена купли баксов в Москве будет ниже той, по которой директор заранее в Питере сговорился. В Москву съездила. Купила на объеме много ниже. Так что маржа будет всем маржам маржа. Если, конечно, директор не обманет. Но сначала выкуп, что заплатили “Ночным бабочкам”- вернуть. Все нормально. Пронесло. Понятен этот смех, не попавших на матмех. Как хотелось к Андрею! Где ее детки? Почему про нее забыли!Где все?

Эскалотор на канале Грибоедова начинается не сразу. Там есть такой коридор перед лестницей. Лялька еще в вестибюле услышала скрипку, ускорила шаг. Играла пожилая женщина. Что-то очень знакомое. Но припомнить не могла. И это было не важно. Живой звук, как маленький фонарик, шарил по закоулкам души, легким, сердцу, расшевеливал и тормошил омертвевшие ткани. Разрозненные куски жизни, казалось. нанизывались, как на шампур, на эту льющуюся мелодию, а она не кончалась и не кончалась, открывая новые дали. Этот льющийся звук скрипки за мгновения соединил, и из частиц, нелепостей и несуразиц возникла цельная картина прожитого и пережитого.

Так с лыжами наперевес Лялька и стояла около женщины. Выгребла деньги из маленького кошелька, положила в футляр и пошла на эскалатор. Только войдя на эскалатор, поняла. что же это было. Удручающе популярная мелодия фантазии-экспромпта. Вот уж чудное диво. Казалось, нет ничего более фортепианного и затертого до дыр. С детства памятные звуки, падавшие откуда-то с неба . Как будто серебряные молоточки нежно, но одновременно сильно и настойчиво ударяли в самые чувствительные точки. Впечатление усиливалось их раздельностью, которое мог дать только рояль. У Ляльки, если и быль слух, то очень скверный, в отличие от всех в ее семье. Они музыкой занимались. А Лялька только катала свою произвольную. Но “Фантазию” – не довелось. А, когда другие катали, все казалось, что проезжают они мимо одного пассажа, темы такой фортепианной. Не слышат…Ах. кабы она могла… Видела, и тело знало, как это надо сделать руками, телом, головой, спиной…Не довелось. А в скрипичном варианте эта тема исчезла. Не тема, а молоточки-колокольцы, тихонько бередившие тоску и надежду в душе. Мона, …,Мона,…Мона….

Андрей ждал на выходе с эскалатора. Он не мог говорить, а только взял лыжи. Пытался взять сумку, но Лялька не отдала. За его спиной, откуда –то с неба спускались звуки другой скрипки. Свиридовская “метель”.На канале за ними никто не увязался, они взялись за руки и побежали. а от метро все слышались безнадежно прекрасные звуки скрипки. А у Андрея, пока он ждал Ляльку, сложились какие слова. Они всплыли откуда-то и становились в строки, вторившие мелодии…

Была метель, мела метель

И санный след в степи

Смывала вьюга

И этой ночи канитель

Из тьмы в свет вынесла

Нас друг для друга

Когда они около корпуса Бенуа перебегали на другую сторону канала по узкому мостику, Андрей заметил, как Лялька на середине моста посмотрела в обе стороны водного пространства. На «Спас на крови» с одной стороны моста, и поворот канала- с другой. А паренек все играл на скрипке и играл.

Кто-то в это время еще должен был быть в офисе. Ребята, как правило, уходили поздно. В 2-3 часа ночи. Иногда – программеры оставались ночевать. Да. Свет горит. Лялька и Андрей взлетели по ступенькам. Все на них кричали, обнимали, пихали. Били кулаками и трясли за плечи. Все сразу. Когда Лялька сняла шубку и шапку, все увидели, что в светлом золоте ее волос появилась седая прядь Лялька одна зашла в кабинет зам.директора и передела ему оговоренную сумму баксов. Еще отдала сумму выкупа, выплаченную ребятами ее сутенерам. Все. Теперь можно было к Андрею.

Они долго ласкали друг друга и заснули только под утро. Но эта была уже не его прежняя страстная и ненасытная подруга. Лялька позвонила отцу и деткам и побежала в офис.…Там она заметила какую-то безрадостную странность во взглядах ребят…Прошедшей ночью колонну машин на трассе полностью расстрелял. Всех до одного. Тогда долго вдоль обочины лежало шесть вдрабадан изрешеченных машин. Три милицейских- охрана. Три с валютой.

Лялька ушла. А Андрей, как был, в одних трусах, сел за компьютерный стол и пристроился писать на куске бумаги от факса.

 

Была метель, мела метель

И санный след в степи

Смывала вьюга

И этой ночи канитель

Из тьмы в свет вынесла

Нас друг для друга

 

Остались сердцем мы детьми

И чуда нового врозь ожидали,

Но, повзрослев, устав идти,

Тот храм в степи с тобой

Врозь вспоминали

 

Задуй свечу, взгляни в окно,

Уж на черемухах туман ложится

Хоть обвенчала нас метель.

Нам запах клевера и трав приснится

 

Что он без Ляльки? Никогда больше от себя ее не отпустит. И спать-вместе. Чтоб не рядышком кровати, а вместе, прижавшись.

 

А отпевать меня свези

В ту церковь,

Где в пургу нас обвенчали…

Ну, а с погоста путь домой

Да утолит мил-друг твоя печали…

 

Это все написалось сразу. Он посмотрел на листок. Но что-то еще было не высказано. Это не ложилось на мелодию, звучавшую на канале, но Андрей записал.

И раной рваною в снегу

Проляжет санный след твоей печали…

Оделся и пошел к метро. Парень со скрипкой уже стоял на своем месте. Андрей молча передал ему кусок бумаги. Паренек взглянул. «Метель? Ваше? Вполне…Но не все точно ляжет. Ничего, я подобью где слова, где мелодию,- швов никто и не заметит. Непротив, если чуть-чуть переделаю для стыковки? ” Он еще раз внимательно посмотрел на строки, написанные твердым размашистым почерком и стал тихонько играть … Андрей быстро повернулся и ушел. Через пару дней они с Лялькой шли по каналу, и он услышал, как тот парень играет, а девушка с длинной косой поет эти самые “Была метель, мела метель…”. Видно Лялька тоже услышала, потому что потащила Андрея к мостику, с которого раздавался чистый и глубокий девичий голос. Андрей остался стоять на тротуре и курил, пока Лялька слушала …

Вскоре после поездки в Москву Лялька продала свои комнаты в коммуналке и купила небольшую квартиру в центре. Но в ней она почти и не жила. Переехали они все к Андрею…

Прошли годы. Лялькины мальчики сдали экзамены и учатся теперь в продвинутых школах. Сама она не работает .Их с Андрюшенькой дочка пойдет в первый класс. Лялька провожает детей в школу и бессмысленно бродит по дому. Пьет кофе. Андрей знает, что она любит пить кофе из маленьких чашек и часто дарит ей. Так потом и стоят до конца дня по квартире эти чашки. “Мама, а почему здесь эта чашка? ”- “А тут у нашей мамы мысль прервалась “- говорит Андрей.

А что жаль, так то, что команда любимая лялькина распалась. Не могли они сами по себе работать. Переходили от одних хозяев к другим. Одно время все шло, а потом очередным хозяевам прибыль показалась от их высоких технологий маловата и ребята разбрелись кто программером в Ирландию, кто в банки, а кто в и в духовную семинарию.

Та белая шубка от наших питерских снегов и дождей быстро разлезлась. Годится теперь только на стельки. Секонд – он и есть секонд. Не новье.. И передарил ей Андрей за эти годы немало шуб и красивых вещей. А Лялька и непонятно, рада ли была им. Она вообще, как казалось Андрею, в полусне каком-то жила. До сих пор Лялька не знает, как и почему Андрей ждал ее тогда на выходе с эскалатора на канале… Надо будет спросить. Но некогда, некогда. Отец жив, хотя совсем слаб. А вот - свекор умер. У них на Горьковской –.все рядом. И магазины, и аптека, и поликлиника. Он с прошлого 9 мая никуда и не ездил. На ноябрьские сильно кашлял. Отправился 23 февраля на Невский и умер у туркинета в метро «Горьковская». А ехать-то всего одну остановку было…

Лялька любит бродить по городу одна, хотя это ей удается не часто. Уходит из дому на два-три дня и живет тогда у себя на квартире. Но там только ночует, а целыми днями без цели и смысла бродит по городу. Дома говорят: «Пошла наша мама плеваться». Как-то Андрей с детьми наткнулся на Ляльку, стоящую посередине одного из бесчисленных питерских мостиков.

«Совсем мать у нас обнаглела. Изба нетоплена. Корова недоена, а она на речку любуется».

«Я думаю… А что видел Планше с моста, когда в Сену плевал? Хожу по городу. смотрю на воду с середины разных мостов. Все совсем другое. Смотрите. Этот собор не виден с краев, а с середины моста…Смотрите!”

На канале Лялька подходит к рисовальщикам. У нее там есть свои друзья. Дядя Миша. Он любит писать панораму канала с мостиков. Ходит в засаленной куртке и шапке. Из-под шапки виднеется кончик конского хвоста, в который он завязывает свои седые патлы. Нарядная и статная Лялька кажется ему важной дамой.« Ты скажи там наверху, зачем канал губят. Разрешили этот новодел. И глянь! Панорама изуродована. Одно здание. И нет панорамы. А Мариинку как раскрасили… Завтра облезет! Ты им скажи. Есть такой город Берн. Они там год думают, прежде чем кирпичик на мостовой стронуть. Вот и сохранили». По лицам прохожих можно догадаться, что Лялька с дядей Мишей представляет странную парочку. Барынька в мехах и бархате и бомжеватый старый пень. Падают, падают, падают снежинки…Ах, Мона, Мона, Мона…

Лялька идет с дядей Мишей в пышечную. Пьют чай. Лялька пышек не ест, а вот он - большой любитель. В пышечной тепло после морозной улицы. Рассматривают наброски дядя Миши. Рука у него верная, глаз острый… Академическая школа. Выходят на улицу, и все на них по нескольку раз оглядываются.. Дамочка, а ты в своем уме? ….

А Нину Петровну выгнали из метро у канала Грибоедова.. Нина Петровна- та женщина, которая играла Шопена на скрипке в день Лялькиного возвращения из Москвы.Теперь она ирает на своей скрипке в другом месте. И довольна очень. До того Нина работала в очень приличном оркестре. Оркестр распался. Нина Петровна была там не первой скрипкой. А как хотелось сыграть что-нибудь такое! Настоящее. Сил набрала. Опыта. Оркестр был хороший. Вот и пошла со своей скрипкой делать тротуар у Канала Грибоедова. Отведет внуков по садам и школам – футляр в зубы и бежит, волнуется, как перед бенефисом. И ничего. Стали слушать. И бенефис, и соло теперь были у нее каждый день. Но возникли проблемы. Дети узнали. Нет, не скандалы начались. Беседы при ясной луне. О приличиях. Дети все ученые. Важные. Успешные. А Нина Петровна была артисткой. Дети стали ее караулить, отлавливать, возвращать на праведный путь. Они знали, где он проходит. Кухня, внуки, магазины, внуки. Потом у Нины Петровны не все стало ладиться в метро. Она не особенно упорствовала и начала путь блуждающей звезды. Играла на разных станциях в разное время. Лялька встретила ее пару лет назад на Василеоостровской. И снова скрипка разбередила ей душу. Они пошли угоститься в кофейню. С тех пор время от времени Лялька созванивается и кутит с Нинон напропалую. Капучино с шоколадом и два пирожных Нине Петровне. Зеленый чай - Ляльке. И опять на нее и Нину несколько озадаченно смотрели прохожие. Один раз даже в сторону отозвали «Дама. Вы бы сумочку подальше от этой прошмондовки держали». А Нинон еще расстаралась. Такое концертное платье! Ей же образ нужен, чтобы подавали… Тянет, тянет Ляльку к городскому сброду. Вот остановилась около худого парня. Футляр скрипки лежит на земле. «Из края в край вперед иду и мой сурок со мною» - пел другой паренек, стоявший рядом. И как все это Андрей терпит! К чему все это приведет… Пополнишь ты, Лялечка, отряд городских сумасшедших. Получила свой вариант стандартного набора от Великого Города - и вперед. Как раньше говорили. На Пряжку. Там сумашедший дом был. Но пока город ее держит, пока не прогоняет ни ее, ни уличных музыкантов, ни актеров и художников, налепивших всюду каких-то новых театриков и галлерей… Эх, гуляй, Ляля, пока горячих не добавили!…

Лялька идет вдоль Фонтанки к Гороховой. Ей навстречу неспешно идет стройный седой господин. Его несуетность и легкость походки заставляют Ляльку внимательней посмотреть на прохожего. …- Кирилл Лавров…

Лялька сворачивает по гороховой и бредет к Невскому по каналу. Там играют на скрипке. Моцарт. Ляля подходит. Слушает, повернув голову на бок.. Парень заиграл что-то другое. Свиридовскую метель. Его приятель тихо выводит слова

«А отпевать меня свези…. В ту церковь, где зимой с тобой венчали»… Лялька застывает около мальчишек-музыкантов…

Андрей долго смотрит в окно. Ждет свою Ляльку, варит картошку. Вот Лялька показалась во дворе. Еще красивее стала она за эти годы. Похудела. Детская припухлость лица и некоторая неловкость движений исчезли. Она и сейчас замечательно хороша.Высокая, держится прямо. Если бы не приветливая простодушная улыбка, можно было бы усмотреть в осанистости Ляльки что-то надменное. Но осталась в ней какая-то детская стеснительность, как будто немного извиняется она перед всеми за свою очевидную и победную красоту, за рыжие волосы и розовы пятки.

Почему все-таки никак нельзя баб разглядеть, чем раздеть догола и налюбоваться... Даже на пляже, когда всего полосочки две на них и болтаются, и то не распознать, как это ловко все-таки у них ноги в попу ввинчены. Ну, все не так, как у мужиков. Каллипига его несусветная…Кабы он тогда в бассейне всю ее сразу рассмотр. Дети заметили, как он смотрит в окно. Догадались. Мама возвращается! «Наплевалась»! Торт несет…. И еще что-то. Скрипку что ли? Ну, она совсем что ли…? Ах. Мона, Мона, Мона..