Четвертая и пятая глава

 

4. Дорожная работа

 

Давно установлено, что вылетающие из грозовых туч молнии преследуют вполне конкретную цель. Думаете, что это Он стреляет из какого-то своего божественного оружия и пытается таким образом поразить своего Врага? Конечно же нет.

Сверкающие в небе молнии нужны для гораздо более важного дела. Они поддерживают тучи в их полёте над землей. И появляются эти кривые столбики как раз в тот момент, когда переполненные водою тучи уже почти собрались падать на землю. Вот тут-то им и нужна хоть какая-то опора.

Вот, например, зимой молний не бывает. И вот осмотритесь вокруг, к чему же может привести падение туч на землю. А вот весною, когда молнии возвращаются из отпуска и снова начинают удерживать тучи, всё становится на свои места: тучи – на небо, тепло – на землю.

У облаков никогда не бывает молний. Да и зачем они этим лёгким пушистикам, которые плавно скользят в вышине, словно взбитые сливки по верхушке красивого торта?

 

 

Громила не любил грозу. Его раздражали мокрые от дождевых струй штаны, скользкая дорога и холодный ветер, от которого трудно было укрыться. Ещё он очень сильно боялся раскатов грома и молний, хотя скорее бы дал себя убить, чем кому-нибудь в этом признался. А вот сейчас на севере молнии рисовали на черном небе свои рисунки.

Громила добрался до этого изгиба дороги, когда солнцу оставалось пройти совсем чуть-чуть до верхушки дневного пути. Эта верхушка всё чаще и чаще затягивалась свинцовыми тучами и может быть из-за этого солнце в полдень с каждым днём забиралось по небосводу всё ниже и ниже. Или это осень продолжала своё наступление и шаг за шагом отвоёвывала секунды у светового дня?

Ещё раз с тоскою осмотрев затянутый тучами горизонт Громила поёжился, вздохнул и поплотнее закутался в свой дырявый – и на скорую руку зашитый – плащ.

На душе было мерзко, как и эта осенняя погода. А тут ещё и молнии. Ох, не к добру…

Громила смог найти сухие ветки и когда огоньки костра весело заплясали в небольшой ямке, он сжался возле огня. Он щурился от едкого дыма и пытался повернуться так, чтобы одновременно согрелись бы и грудь, и спина. Потом он завернулся в одеяло и поспал пару часов прямо на холодной земле, пытаясь таким образом наверстать утренние часы, когда он вышел из городских ворот. Так что теперь он был полностью готов ко всему. Хотя мысли о том, что ему сейчас предстоит сделать, были не слишком уж радужными.

Совсем не так, чтобы ему не нравилась его сегодняшняя работа. Работа была как работа – ничем не хуже, чем у других. Громила никогда не задумывался над причинами, почему же одни люди так желают, чтобы их знакомые расстались с жизнью. Он знал, что такие причины существуют, и этого ему вполне хватало.

Громилу нельзя было просто назвать убийцей. Круг его интересов был намного шире. При желании он мог становиться кем угодно: вором, сводником, вышибалой. Но и на этом его таланты не заканчивались. Он с таким же успехом был и садовником, и чистильщиком сапог, и посыльным. Всё зависело от того, за что же ему собирались заплатить.

Можно сказать, что Громила был наёмником. В лучшем и в самом широком смысле этого слова. Вам нужен убийца? Пожалуйста. Необходимо покрасить окна? Прекрасно. Проследить куда ходит ваша супруга? Без проблем. Присмотреть за детьми? С превеликим удовольствием. Перерезать кому-нибудь горло? Не вопрос... Только, учтите, любезный, это вам обойдётся немного дороже, чем прополоть грядки в огороде.

Вот и сегодня Громила пришёл сюда, чтобы выполнить просьбу... ну, скажем так... одного заинтересованного лица. Назовём его Хозяином. Тем более что этого человека именно так и называют все его знакомые.

Просьба была простой. Надо было перехватить жреца Его, который ближе к вечеру должен будет проходить по этой дороге и забрать у него чётки.

Громила не хотел даже думать о том, зачем Хозяину понадобились эти чётки, которые можно было бы совершенно бесплатно получить в любом Храме. Если появлялась возможность заработать серебряную монету, то Громила всё сделает так, как его просили, и не затратит ни секунды на лишние раздумья.

Но сегодня у Громилы всё почему-то пошло совсем не так, как это было раньше.

Неприятности у него начались с того самого момента, когда его подняли среди ночи и привели к Хозяину. Раньше с ним никогда такого не происходило. Это он сам бегал по всем знакомым, надеясь отыскать какое-нибудь занятие, которое могло бы осчастливить его кошелёк хоть парой медяков.

Прибежав к Хозяину он так и не получил точных инструкций, что же ему нужно делать на этой дороге. Раньше всё было просто и понятно: лишить жизни кого-то. Или наоборот – сказать что-то или забрать у жертвы какой-то предмет, но обязательно сохранить ей жизнь. А сейчас... забрать четки у жреца. Всё равно что: украсть попугая из клетки у больной старушки. Будь Громила хоть немного посообразительнее, ему в голову могла бы прийти мысль о том, что выполняя подобные заказы можно было потерять квалификацию. Но в голову Громилы такие мысли не приходили, да и не могли придти.

Ну и напоследок произошла куча мелких неприятностей, на каждое из которых Громила мог бы и не обратить внимания, если бы они все не случились бы одновременно. Когда скользкий корень на тропинке подвернулся под ногу, Громила поскользнулся и свалился в яму. Когда он выбирался наверх, то снова упал, при этом ещё и повредив колено. Не так сильно, чтобы он не смог сейчас ходить... но вот если сейчас ему придется бегать за этим жрецом – придется туго.

Неприятности продолжались, и у его заплечного мешка лопнул ремень, который пришлось срочно чинить. А когда Громила резал жесткую кожу, лезвие его ножа сломалось... Одним словом – как-то не так шли сегодня дела у Громилы.

Неизвестно как пробившееся сюда солнце выглянуло, и Громила чуть прикрыв ладонью глаза посмотрел на дорогу – никого.

«Уже скоро» – подумал он, наблюдая, как чахоточное осеннее светило словно зацепилось за верхушку высокого дерева на повороте дороги.

Наблюдая за дорогой, Громила машинально потрогал свой поясной ремень. Привязанная к нему свинцовая гирька делала его оружием в опытных руках, а хозяин ремня оставался чист перед законом в тех городах, где простолюдинам запрещалось иметь оружие. Вряд ли ему придется использовать сейчас этот пояс против жреца. До Громилы доходили слухи, что те неплохо защищались своими посохами, но Громила никогда сам этого не видел и не слышал про людей, которые могли бы лично это подтвердить.

«Убивать… не убивать…» – раздумывал Громила, который ненавидел самостоятельно решать такие вопросы. – «Хоть жребий бросай... Или на ромашке гадай».

Громила поглядел под ноги, словно и в самом деле надеялся найти там ромашки. Но цветов там, естественно, не оказалось. Осень не любила подобные гадания. Не нашлось бы в карманах и монеты, чтобы бросить жребий, и Громила в очередной раз поправил ремень и поднял голову.

Вот как раз тут-то он и увидел показавшуюся из-за поворота одинокую фигурку жреца.

Посмотрев на свою цель повнимательнее, Громила пренебрежительно скривил губы. Объект заказа оказался юнцом лет семнадцати.

«Переломится от одного удара», – подумал Громила и аккуратно снял с широких плеч плащ, – «но бегает, наверное, быстро. Так что надо бить... Ну, что ж… начнём, благословясь...»

И ещё раз болезненно поморщившись от ноющего колена, Громила вздохнул и вышел из кустов на дорогу. Он изо всех сил старался не хромать и быстро шел прямо на жреца. Полшага вправо, а потом полшага влево, в зависимости от того, куда сворачивал жрец, пытаясь обойти Громилу. И вот они стоят друг перед другом на расстоянии вытянутой руки. А Громила так до сих пор и не решил, что же ему делать с этим треклятым жрецом, после того как заберёт у него чётки. Ну, а в том, что эти чётки он сейчас возьмет, Громила ни секунды не сомневался.

Наверное, в такие моменты обязательно должно было случиться что-то глобальное. Хотя бы сверкнуть молния и громыхнуть гром. Или в этом мире должна была лопнуть какая-нибудь очень важная струна, нарушая тем самым великое равновесие могучих сил... Ну, по крайней мере, перед глазами жреца обязана была промелькнуть вся его короткая жизнь... Но ничего такого особенного не произошло. Разве что солнце наконец-то скатилось с верхушки дерева и одним махом пролетело сразу до середины кроны.

Громила разглядел двенадцать деревянных шариков, которые висели у жреца на правом запястье и левой рукой быстро ухватил жреца за руку. А при этом ещё и сумел просунуть два пальца под тоненькую нить чёток.

«Ну вот и всё, теперь бегать-то и не придётся», – подумал Громила, поднимая кулак. Он уже собрался вложить в этот удар всё, что накопилось у него за этот длинный и тяжелый день. Все сомнения и всю свою злобу: на корень, на так не вовремя лопнувший ремень, на сломанный нож, на грозу и осенний холод...

Жреца испуганно моргнул, дернул рукой, пытаясь освободиться, и завизжал. Не закричал и не захныкал, а именно – завизжал. Так тонко визжат от страха или от восторга маленькие девчонки. И Громила внезапно почувствовал, как скользит между его пальцами нить чёток, и как медленно, одна за другой, падают на землю скользкие шарики.

Вряд ли кто-то назвал бы Громилу умным и сообразительным. Но вот во всём, что касалось каждого из его заказов, он разбирался очень хорошо. И поэтому его кулак так и не успел нанести удар и разжался, а Громила растопырил пальцы, пытался ухватить бусинки, которые один за другим падали с порванной веревочки на землю.

«Сначала заказ, а потом жрец», – пронеслось в его голове, и он опустил глаза, пытаясь проследить, куда же падали те деревяшки, которые сейчас пролетают мимо его пальцев. А когда Громила поднял взгляд, то увидел как жрец быстро бежит обратно – туда, откуда он пришёл к этому повороту.

У Громилы сразу как-то полегчало на душе:

«Беги, родной, беги. Вот теперь мне и решать ничего не придётся... И пусть Он поможет тебе».

Хозяину нужны были только чётки и он их получит. У Громилы мелькнула было мысль, что некоторые бусинки могли остаться на руке жреца; но он тут же отогнал её. Сначала надо было отыскать те шарики, которые были рассыпаны по дороге. А уже потом, если чего-то не окажется на месте, беспокоиться и думать, как же выполнить просьбу Хозяина.

Минут двадцать Громила ползал задом кверху в липкой грязи и собирал разорванные чётки. Солнце почти село, и Громила хорошо понимал, что ещё несколько минут – и все. В наступившем вечернем полумраке, на разбитой осенней беспутицей дороге отыскать потерявшийся деревянный шарик было почти невозможно.

Одиннадцать бусинок он нашёл почти сразу. А двенадцатую нашел только тогда, когда почти в полной темноте начал наудачу тыкать землю вокруг истоптанного места лезвием сломанного ножа.

А потом... крепко сжимая в руках костяшки чёток, словно боясь опять их потерять, он долго сидел в этой грязи и ругался. Ругался вслух – громко и самозабвенно. Громила проклинал последними словами осеннюю погоду, Хозяина, тот злосчастный корень, свою жизнь, Короля, а напоследок осторожно отпустил ещё несколько солёных словечек и про Него, и Его жреца. Но вот удовольствия от этого он не получил абсолютно никакого.

Оторвав кусок проволоки от тощего мотка, который остался после починки мешка, Громила сложил его вдвое, нанизал на него все бусинки и еще раз пересчитал их:

«Двенадцать... Все... На месте...»

Закрутив проволоку пальцами, которые, при необходимости, могли бы завязать узлом хороший гвоздь, Громила спрятал чётки в карман, поднялся и закинул рюкзак за плечи.

«Ну почему же всё не так у меня сегодня!»

 

 

5. Метания (?)

 

Если очень долго сидеть на берегу и бросать камешки в воду, то река когда-нибудь изменит русло и потечёт, уверенно пробивая себе дорогу по новому месту. А вот что случится, если таким же образом кидать камешки в старый пруд? Правильно – рано или поздно оттуда вылезут рассерженные русалки. И они захотят проверить: насколько быстро умеет бегать тот, кому только что так хорошо удавалось метать камни.

Некоторые люди говорят, что в лесной глуши некоторые водоёмы ещё не заняты нечистью. Скорее всего, таким слухам вполне можно доверять. Ведь всем известно, что русалки получается из утопленниц. Ну и какая же девушка в здравом рассудке отправится в долгий путь в пугающую глубь лесной чащи только для того чтобы искупаться (и при всём этом, ещё и утонуть) в заброшенном пруду сомнительной чистоты? Так что можно сделать вывод: чем дальше расположен водоём от человеческого жилья, тем меньше там должно быть русалок.

Только вот почему же фонтаны на центральной площади городов пока ещё пустуют, не привлекая к себе ни русалок, ни водяных? Потому что там никто не купается (и не тонет), или потому, что в каждом городе полным-полно... этих... Как можно называть человека, который отлавливает русалок: охотником или рыбаком?

 

 

Молодой жрец сейчас не бросал камешки в пруд. Он прислонился спиною к шершавому стволу большого дерева и разглядывал мутную воду. И при этом, отчаянно пытался вспомнить: может ли чеснок защитить от русалок и от другой водяной нечисти. А если может – тогда каким образом надо его использовать: есть, натираться или... каким-то другим способом... использовать.

Тропинка по которой прибежал сюда К`Санф широко развернулась, превратилась в небольшую полянку и уперлась в заросший камышом болотистый берег небольшого пруда. К`Санф затравленно взглянул на окружающие полянку высокие кусты и бросился было в воду; но его нога при первом же шаге провалилась в илистое дно так глубоко, что он еле-еле смог освободиться из этой холодной ловушки.

Впереди была вода, по бокам высокой стеною стоял густой кустарник, которому не было видно конца, а сзади была дорога. Та самая дорога, на которой он только что встретил того страшного человека.

Дальше бежать было некуда, а значит вот сейчас... вот прямо в эту секунду по тропинке раздастся топот, и сюда прибежит тот... ужасный... Молодой жрец ещё раз осмотрел топкую кромку мутной воды, потом тоскливо взглянул на кусты и повернулся в сторону дороги, со страхом ожидая увидеть там огромную фигуру Громилы.

И тут у К`Санфа появилась спасительная мысль. Он понял, что здесь можно спрятаться и, если вести себя очень тихо, грабитель может его и не заметить. Жрец сунулся было в кусты, пытаясь найти укрытие там. Но упругие ветки зацепились за плащ и не позволили юноше юркнуть в спасительную тень дальше, чем на полшага. Тогда юноша просто сел возле большого дерева, укрылся плащом и притаился, сожалея о том, что невозможно укрыться в извилистых трещинках толстой коры.

«Ох, какие же страшные были у него глаза! И как громко он завизжал, когда вцепился в меня...» – думал жрец, вспоминая произошедшее только что на дороге. – «Очень громко и почему-то с закрытым ртом... Или это не он визжал? Но ведь...» – думал К`Санф, изо всех сил прижимаясь к дереву так, чтобы его не было видно со стороны дороги, – «...кроме нас там никого не было. Значит – он это визжал. Точно он».

Медленно тянулись минуты, но вместо шагов грабителя К`Санф слышал только удары собственного сердца. Которое, кстати, с каждым ударом билось всё спокойнее.

Солнце уже скрылось за высокими деревьями, и К`Санф уже не мог разглядеть тропинку. И тогда он с облегчением подумал, что ночная темнота сможет укрыть его гораздо надежнее, чем ствол дерева.

Вот тут-то К`Санф и вспомнил, что в таких местах по ночам можно встретить не только людей.

Кто-то давным-давно рассказывал К`Санфу, что русалки лунными ночами выходят из воды и танцуют на берегу, соблазняя молодых и красивых юношей. К`Санфу тогда ещё не было знакомо слово «соблазнять», но оно ему очень не понравилось. Этот рассказчик не знал о том, что ловля русалок имеет много общего с охотой на единорогов. И тех и других приманивают на живца. Девственницы хорошо идут для единорогов, а красивые юноши – для русалок...

«Или чеснок не действует на русалок?.. Чем же тогда от них спасаются?.. А какая сейчас луна?» – подумал К`Санф и медленно поднял голову, с тихим ужасом ожидая увидеть там непременно полную Луну... и радостно улыбнулся, разглядев, что сквозь ветки дерева пытаются пробиться своим мерцающим светом только маленькие звёздочки.

«Ну, хоть с полнолунием мне повезло... Интересно, а полезут ли русалки на берег в такой темноте? И начнут ли меня соблазнять... Я, конечно, молодой, но, может быть, не такой уж и красивый».

И вот тут-то, словно насмехаясь над юношей, лунный диск медленно поднялся над другим берегом пруда. Он был идеально круглый и со всей силы засиял всеми своими щербинками и залил всю полянку каким-то нереальным серебряным светом.

Вскоре коленки К`Санфа затекли и он, придерживаясь руками за теплый ствол дерева, осторожно поднялся на ноги. Посмотрев вниз, в лунном свете юноша разглядел, что стоит на мокрых листьях только в одном башмаке. Второй застрял в жидкой грязи где-то на дороге, когда К`Санф поскользнулся, каким-то чудом сохранив равновесие. Посох, кажется, тоже остался где-то там. И мешка с едою тоже не было за плечами.

«Или ботинок соскользнул, когда я пошёл в воду?.. Чеснок... не было у меня чеснока... Как теперь справиться с русалками? Что говорили про всё это в Храме? Надо трижды плюнуть им на хвост или один раз пробежать вокруг нее?.. Интересно, как всё это будет выглядеть?»

Мысли про русалок моментально исчезли, когда К`Санф что-то вспомнил и ухватился за правое запястье. Он несколько раз ощупал руку от кончиков пальцев до плеча, а потом осмотрел и себя, и свой плащ. Потом он повторил поиски ещё раз. И ещё раз...

«Где они... где, где, где...», – бормотал юноша. – «Куда они подевались?» – и К`Санф в очередной раз вывернул все карманы, но так и не нашёл чёток. – «Что будет, когда я вернусь обратно в Храм? И что сделают жрецы, когда увидят меня у ворот? Денег нет, чёток нет, две недели неизвестно где шлялся и явился домой в одном башмаке и без посоха. Хорошенькое дельце».

К`Санф уселся на холодную осеннюю землю и молча, без единого звука заплакал. Луна уже поднялась над верхушками деревьев довольно высоко, равнодушно осветив и пруд, и тропинку, и сидящего на холодной земле жреца в одном башмаке. Даже если русалки теперь и соберутся выбраться на берег, то они вряд ли прельстятся таким зрелищем.

К`Санфу шёл семнадцатый год. Два месяца назад он получил из рук Магистра серый плащ жреца Его. Редко кто мог стать жрецом в этом возрасте, но такое иногда случалось. А если каким-то образом можно было бы осмотреть всю историю целиком, то в ней нашлись бы жрецы и помладше. Наверно, К`Санфу очень сильно повезло с учителями.

Когда он только вышел из Храма, то это задание казалось ему таким простым, Надо было добраться до этого города, подождать там пару дней до смерти старика, и потом ещё десять – до аукциона, купить чётки и принести их к Магистру. И всё шло так прекрасно до этой встречи на дороге. А теперь... теперь всё рухнуло.

К`Санф очень хорошо представил себе, как он возвращается в Храм. Вот он стоит перед столом, за которым сидят все Учителя, вот он склонил голову и пролепетал, что «большой и страшный мужик выскочил и отобрал». А жрецы качают головами и слушают его с учтивой улыбкой. Они очень хорошо умеют улыбаться. Ну, а что они сделают потом? И что могут сделать жрецы с тем, кто не смог выполнить их задания и не уберёг золото Храма?

Для начала жрецы, конечно, его вежливо его поругают. Это они умеют не хуже, чем улыбаться. А потом? Выгонят они его из Храма или нет? К`Санф ни разу не слышал, чтобы кого-то из жрецов выгоняли из Храма. Послушников – это запросто. Каждый месяц десяток-другой малышей, которые не оправдали надежд родителей и учителей, отправлялись по домам. Ещё случалось, что кто-то из жрецов решался навсегда покинуть Храм и тогда, вернув свой плащ и посох, они уходили. Их провожали торжественно, все вместе; таким смельчакам немного завидовали, а если и ругали, то только шёпотом.

Но, сколько ни вспоминал К`Санф, он так и не смог припомнить ни одного случая, когда жрецам приходилось бы судить своего товарища. Наверное, он просто плохо знал историю. Или, может быть, в историю такие случаи просто не записывались? Зачем же портить репутацию Храма?

Значит выгонять из Храма его не будут. А найдут какое-нибудь наказание поизощрённее. Юноша представил себе лицо Магистра и снова зашмыгал носом, пытаясь удержать слёзы. Магистра боялись все служители в Храме.

«Убьют они меня... точно убьют. Я буду первым жрецом, которого убили в Храме его же товарищи. А может... может быть, всё это лишь проверка? Очередное испытание?»

Жрецы обожали устраивать проверки тем, кто имеет более низкий ранг. Самый лёгкий экзамен состоял в том, что надо было донести какую-нибудь вещь от одного Храма до другого, при этом не заглядывая под упаковку. И твоё продвижение по служебной лестнице иногда зависело только от того, насколько хорошо ты справился с подобным испытанием. Интересно, а насколько часто Он устраивает такие проверки для Магистров?

Совесть К`Санфа тут же вцепилась в эту спасительную идею и зашептала ему, что Учитель умело подстроил всё происходящее. И смерть Старика, и аукцион, и разбойника на дороге. И очередное испытание как раз в этом и заключается: вернется ли К`Санф в Храм в таком виде или же не вернется. Эта мысль возникала у юноши снова и снова, но он упорно прогонял её. Всё было уж слишком реальным. И холод, и смерть Старика, и злоба в глазах грабителя.

К`Санф так и просидел возле дерева, не сомкнув глаз до самого утра. Длинный жреческий плащ хорошо защищает от холода. И наверное, именно он уберёг К`Санфа и от живущих в пруду русалок. Ведь они так и не вышли оттуда.

Сегодняшнее утро вряд ли можно было отнести к неожиданным. Замерзший, забившийся под плащ и свернувшийся возле корней дерева жрец ожидал его изо всех сил. И утро пришло, разогнав полумрак, но пока ещё не справившись с ночным холодом.

И когда юноша стал различать в робком, предрассветном полумраке свои ладони, то обнаружил, что все это время он машинально теребил пальцами какую-то шерстяную веревочку. Обычную верёвочку, длиною чуть больше ладони. Она была такого же цвета, как и его плащ; и, наверное, попалась в руки, когда он выворачивал карманы, разыскивая чётки.

Оглядев себя, молодой жрец увидел несколько больших прорех на своём плаще. Наверное, они появились, когда он бежал по тропинке сюда или когда пытался проломиться сквозь кусты. К`Санф вздохнул, сунул оторванную нить в карман плаща и поднялся на ноги. Он дрожал от холода и понимал, что ему двигаться, а то он запросто может замерзнуть.

К`Санф с тоскою посмотрел ещё раз на полянку, на зелёную воду пруда и высокий ряд сухого камыша. Потом он кругами прошёлся по полянке несколько раз, внимательно рассматривая всё, что лежало под ногами. Впрочем, не очень-то рассчитывая при этом найти там выпавшие чётки. А потом он побрёл по тропинке к дороге, пытаясь босой ногою наступать на теплые прелые листья.

Он, кстати, так и не вспомнил самого надёжного способа защиты от русалок. Им надо было просто улыбнуться и пощекотать за ухом...