Лаура Казальс, Пабло Индало

 

СКАЗКИ ВЕЛИКИХ МУЗЕЕВ (.ЭСКОРИАЛ).

ПЕЙЗАЖ В ОКРЕСТНОСТИ ТОЛЕДО.

 

Часть I. Лекари королей

 

Как хотелось бы попытаться из стран, где удалось побывать, из обрывков своих неточных и поверхностных знаний соткать живое одеяло старушки - Европы, с движущимися лоскутками - народами. Чтобы были видны пути следования каждого, чтобы ясно очерчивались меняющиеся во времени границы стран. После одного из путешествий собственные знания и наблюдения о былой истории народов, встретились с болью сегодняшнего дня, с вопросом, а был ли шанс…

…Был шанс у народов не пойти по страшному пути вражды и разрушительных войн, пути Косова и Палестины, а направиться дорогой взаимных интересов и компромиссов?

 

Видимо, - был. И памятником этой попытке может служить Толедо, где до сегодняшнего дня в целости и сохранности рядом сосуществуют великолепные христианские храмы, мечети и синагоги. Христианский король Альфонс VI вошел в Толедо 25 мая 1085 г. Это существеннейшая дата истории кастильской реконкисты и кастильской культуры. С этого момента Толедо становится не только стратегическим центром войн реконкисты, из которого можно было совершать походы в мусульманские владения, но одновременно и выдающимся культурным и духовным центром различных народов и религий. Особый блеск Толедо приобрел при Альфонсе X Мудром (1252 - 1284). В тот период в городе была основана Школа переводов, где побывали многие знаменитые писатели, поэты и ученые. В искусстве наблюдалось смешение трех цивилизаций: арабской, христианской и еврейской (даже синагоги строились в мавританском стиле).

Завоевав Толедо, Альфонс VI не выгнал оттуда иноверцев…И Толедо расцвел, и его красота осталась не разрушенной за долгие и тяжкие годы жизни усталой измученной Европы.

 

Остались ли Толедо, Старая Ладога, Брюгге, единичными, случайными памятниками успехов и процветания народов, нашедших тропы взаимной пользы и интереса?

В Гранаде история пошла иным путем. Ах, как раскидали за несколько десятилетий народы (Изабелла правила с 1479 по 1504г.г.). Слишком много знаменательных и печальных дат пришлось на эти годы. Объединение Испании, осада Гранады и падение гранадского халифата, изгнание евреев, организация экспедиции Колумба, начало судов инквизиции в Европе. Изначально инквизиция не предназначалась для обращения в католичество евреев. Но, как сказано в ряде источников, в 1492 году, под воздействием настойчивого священника (выходца из крещеных евреев), а, затем, Великого Инквизитора Торквемады, духовника Изабеллы, был подписан королевский указ. Все живущие в Испании евреи должны былт либо принять католичество, либо покинуть страну в течение четырех месяцев, оставив всю свою собственность. Для примерно 200000 испанских евреев этот указ об изгнании был катастрофой….

 

Когда пала Гранада, мирный договор позволял жившим в Испании мусульманам продолжать исповедовать свою религию. Но испанское правительство вскоре отменило это соглашение. Мавры восстали, но их выступления подавили. В 1502 году всем жившим в Испании мусульманам предложили выбор - либо католичество, либо изгнание. Это же было предложено несколькими годами раньше евреям.

Во время правления Изабеллы было совершено открытие Нового Света Христофором Колумбом, которое произошло в судьбоносном 1492 году. Чем это стало для народов Америки, мира? Благом или бедой?

Но во всей череде последовательных и жестоких действий по борьбе с неверными есть одно отступление, один шаг в сторону толерантности и компромисса. Испанские короли разрешают остаться в Гранаде врачам мусульманам, являвшимся величайшими врачевателями Европы.

 

И до сих пор врачи Гранады являются бесспорными светилами медицины Испании, а личным врачом теперешних испанских монархов является уроженец Гранады. Это маленькое отступление Изабеллы от линии борьбы с неверными в сторону терпимости и взаимных интересов народов, и является тем знаком надежды в судьбе нынешних народов мира, который можно усмотреть в нашей сказке об Эскориале.

 

Часть II. Флаконы и свитки

В те февральские дни весна только начала приближаться к моему городу. Стало светлее. Весна у нас начинается сразу после зимних каникул. В конце декабря идешь в школу – еще темно. А вот отпраздновали католическое Рождество, Новый год, наше Рождество, еще Старый Новый Год –закончились каникулы – и низкое зимнее солнышко начинает светить мне по дороге в школу. В феврале в этом году было тепло, снег днем начинал таять, и в воздухе повисала морось.

 

Какая сырость! Снег похож на далматина.

Так пятна луж его окрасили занятно.

Проталинки, воробушки… В сосульках провода.

 

Удлинившийся день заканчивался влажным и зябким серым вечером. Но это лучше, чем темные декабрьские дни. Экая гадость наш декабрь! Расплата за майские и июньские ночи. Тогда круглые сутки светло, и хочется жить все время, жить без устали и радоваться.

Я живу совсем недалеко от центра города. От нашей станции «Удельная» до остановки «Невский проспект» десять минут на метро. Вот уже год езжу на Невский два раза в неделю. Во «Дворец». Занимаюсь испанским. Так моя мама и наша Олеся называют старинный дворец на берегу Фонтанки. Раньше там был Дворец Пионеров. Его новое название я забыла, а старое - помню.- Аничков дворец. Мама занималась во Дворце шахматами, а Олеся, мамина мама, - фигурным катанием.

 

А с испанским - все началось год назад. В конце февраля, когда до весенних каникул оставался целый месяц, мне вдруг сказали собираться в дорогу. В дорогу – так в дорогу! Что мы может быть лучше путешествий! Из душной классной клетки раза два-три в год я улетаю, как голубка. Мы с мамой и моим зеленым дорожным рюкзаком едем до метро «Московская». Там меня передают в машину Олеси и ее нового мужа, мама возвращается домой, а мы мчимся в аэропорт. Улетаем мы всегда вдвоем с Олесей. Про нее можно рассказывать отдельно. Она одной сути с Вупи Голдберг. Внешне совсем непохожа на Вупи. А по сути - обе клоунессы. Смешные и добрые Рыжие Клоуны.

 

Тогда, год назад моя Олеся решила поехать в прекрасную южную страну, где долгие годы правили могущественные короли. Короли жили недалеко от столицы в огромном дворце-крепости с роскошной библиотекой и садами. В этом дворце хоронили всех королей, королев, принцесс и принцесс страны. Многие заморские богатства и книги, картины со всех городов привозили в эту крепость, стоящую в горах. Богатств было много, и короли решили построить для картин и скульптур специальное здание в столице. Так и сделали. Построенное здание стало музеем "Прадо". Его-то и хотела посмотреть Олеся. Но ей важно еще было показать всю эту красоту своей любимой Лизочке. А Лизочка, как вы поняли, – это я.

 

Проехали мы тогда в марте почти всю Испанию. Не были только на Юге в прекрасной Андалусии. Так что садов Хенералифе – не увидели. Да, хорошо было в Испании! В начале марта – у нас в Питере холодно, а вечером в Барселоне было плюс 16. Из Барселоны мы съездили в Фигейрос, город где остался дом Дали. Дали- художник такой. Потом наш путь лежал в столицу Испании – Мадрид, но сначала мы заехали в Сарагосу- родной город Гойи….

 

Гойю как-то пригласили расписать собор высокий.

Быстро двигалась работа. Быстры руки у Франциско.

Вот приходит сам Епископ посмотреть убранство храма.

«Что-то краски у наряда богоматери не к месту.

Да и лик у Иоанна нам напомнил про тореро,

знаменитого в Севилье…» Улыбнулся наш Франциско.

А наутро без оплаты, бросив кисти и стропила, - он уехал,

И остались здесь в соборе нераскрашеные пятна.

Сарагоса ждет обратно своего шального сына.

Ждет уже почти два века. Но не едет дон Франциско.

 

В Мадриде мы кинули вещи в номер, поужинали и пошли бродить по городу. Зашли в кафе, где в день рождения Мигеля Сервантеса сутками читают Дон Кихота. Придти может любой. И продолжить чтение. Вернувшись, я немного удивилась появлению моего любимого рыжего кота Гриши у нас в номере. Он ждал нас там на кровати и сказал, что пришел в Мадрид, потому что скучал без меня. И еще Гриша проделал этот путь через горы и реки, чтобы найти Мигеля и узнать от него что-то важное…

 

Когда мы куда-нибудь ездили, Олеся много рассказывала о том, почему именно в этих местах хотели побывать ее мама или бабушка. Сейчас в Мадриде было ясно, что ей важно увидеть картины Гойи в Прадо. Его мальчишек, прачек, продавцов птиц и цветов. Она еще в Питере купила альбом, всю дорогу рассматривала и удивлялась, как же много сотворил этот художник. Прадо- простой музей (не то что Эрмитаж или Лувр). В нем трудно заблудиться, но с едой не очень хорошо. Вот в Лувре много кафе внизу, но и на этажах можно кофе попить. Круассанчиков горячих покушать. Еще в Лувре я нашла отличную ручку около самой Джоконды. И надписи в Лувре на всех языках. И иконки есть. Такие маленькие картиночки самых знаменитых картин Лувра. Путь к Моне Лизы и другим суперским картинам можно найти по этим маленьким иконкам. И языки знать не обязательно. Так и мы пришли по иконкам в зал с той картиной. Очень я хотела посмотреть Джоконду. Ведь она – тоже – Лиза, только еще и Мона. Пришли, а около Джоконды огромная толпа. Олеся и подходить не стала – видно раньше здесь уже была. А я на четвереньках поползла к картине. Вот ручку и увидела... А в Прадо все надписи только по-испански. Но все помогают. Книжек тоже много.

 

Хорошо, что у нас была книга на русском, можно было почти про все картины прочитать. Но я долго картины смотреть не могу. Сначала интересно, а потом немного надоедает, несмотря на то, что Олеся много рассказывает про Христа, лестницу Иакова и все такое. Я была рада, когда мы заспешили к выходу «Гойя», то есть к тому выходу, где стоит его памятник. В тот замок – крепость поехать захотели немногие, а потому автобус нам не дали. Мы решили добраться сами. У всех спрашивали дорогу. Хорошо, что Олеся из дома взяла испанский разговорник. Он нам помог. Тогда в метро я начала его читать, чтобы приготовить вопросы. Доехали до последней остановки метро. Я в первый раз, читая русские буквы в разговорнике, спросила по - испански, какой номер автобуса идет в Эскориал. Что-то тогда со мной случилось. Сказала непонятные слова. - Мне ответили на непонятном языке. Но известный мне смысл вопроса помог понять ответ. После первых слов по-испански все изменилось. Бессвязный шум разных голосов на выходе из метро сменился живыми звуками. Это уже был язык, который не был чуждым.

 

Так мы нашли нужный автобус огромном гараже-ангаре и встали в очередь. Автобус подошел скоро, и мы поехали. Дорога все время шла в гору. Мы забирались выше и выше. Во всех дворах цвел розовый и белый миндаль. Нас подвезли к автобусному вокзалу горной деревушки (или городка), и мы побежали искать замок. Было четыре часа, а в разговорнике было сказано, что Эскориал работает до 6. На этом месте надо остановиться и помолчать. - Мы наконец-то увидели Замок.

 

Надо помолчать, потому что есть весь мир, и есть Эскориал – отдельная часть света и мира.. Все группы уже выходили из музея, и, казалось, я одна бродила по огромным залам. Из окон, похожих на бойницы, виднелась вся округа - на много – много километров. Маленькие реки, ручейки, цветущий миндаль, зеленая весенняя трава. В одном зале, который тянулся, наверное, целый километр, вся противоположная окнам стена была сплошь разрисована картинами боя испанцев с маврами за Гранаду.

 

Я так долго смотрела на стены, что скоро стала видеть живым, все, что происходило. Стали слышны выстрелы мавров со стен крепости, запахло дымом. Мавританская женщина с корзиной фруктов держала девочку за руку и вела ее внутрь дома. Этой девочкой была я, и было очень страшно, потому что всадники в доспехах были уже совсем близко, соседний дом загорелся... Было страшно и в нашем доме. Взрывы доносились со всех сторон. Сквозь дым не было видно ни мамы, ни дедушки, ни его замечательного сундука с книгами.

 

Было страшно, хотя нашей семье бояться было нечего. Мой дед Али, самый знаменитый врач мавританского квартала Гранады в свое время помог появиться на свет нынешней королевы Изабелле и получил в дар от ее отца и матери старинные арабские, еврейские и греческие книги и свитки о медицине. А три дня назад за всей нашей семьей Изабелла послала подводы. «Мой мудрый Али! Успокой мое сердце и душу. Покинь немедля Гранаду. Ядра, пули и война жестоки и невежественны. Я не хочу случайной гибели Лекаря. Только пока жив ты и хоть один твой ученик я буду спокойна за жизнь своих бедных детей. Проклятие веет над ними. Всю жизнь я воевала с неверными во имя Господа. Но печальны и грустны усталые глаза детей. Излечи их! Испании нужны сильные властители. А если господь пошлет мне смерть, - сделай мои последние минуты достойными» – было написано в послании королевы.

 

Вещи давно были собраны и уложены на подводы. Драгоценные книги и рукописи спрятаны в сундук. Но дедушка почему-то не хотел уезжать. Он выходил из дома и смотрел на горы. Как часто мы поднимались туда с ним и его давним другом Исааком. Дед чтил его и часто говорил, что без помощи настоев трав, секреты изготовления которых знал Исаак, выздоровление больных не было бы таким быстрым. Много познаний и умений было у Исаака. Он был Советником Королевы.. Кто лучше него знал, где и когда купить пшеницу, вина для королевских погребов, ковры для шатров. Он знал, насколько увеличить налоги, но дать крестьянам посеять хлеб. Сейчас Исаак приехал к своему другу тайно. «Большая беда движется. Великий Инквизитор, духовник Королевы уговорил ее изгнать евреев из Испании. Взять Гранаду. Изгнать евреев. Изгнать мавров. Всех колдуний и ведьм, помогающих при родах и врачующих бабьи хвори – на костер…

 

Большие деньги готовы собрать евреи Королеве. Только пусть оставит их здесь. Как оставили испанские властители всех и мавров, и евреев после взятия Толедо. И как расцвел, засверкал город»…Я любила подниматься в горы вместе со стариками, слушать их неспешные беседы, бегать в поисках нужных растений по горным склонам, любоваться сверху садами и дворцами моего прекрасного города. Последний раз мы поднялись туда неделю назад. Белокурый юноша, ученик деда, спасенный им год назад - француз дрался с маврами на стороне испанцев- с корзиной стал собирать травы.

 

Я устала и заснула под речи почтенных старцев около ручья на коленях дедушки. Сквозь сон я слышала их разговор про древнее пророчество. В нем говорилось, что в год падения Гранады судьба мира решится на много сотен лет вперед. Мир в этот год может встать на тропу вражды народов, разлома, исхода …

 

В этот же год Испания может двинуть корабли в неведомые страны и посягнуть на божества дальних земель, навлечь несчастья на последующих жителей оскверненных гор и долин земель за океаном..

Все зависит от того, останется ли Советник с Королевой или пойдет со своим народом, соберет ли белокурый христианин страшную траву, приготовит ли старец лекарство, поедет ли Великий Лекарь к правительнице, подаст ли девочка другой великой веры страшное снадобье духовнику государыни - Великому Инквизитору…

 

Сквозь сон слышу слова деда: « Даже, если пророчество верно, не смогу спасать все человечество убийством одного человека - ненавистного Инквизитора. Я - Лекарь. Границы государств должна формировать любовь, а не ненависть народов к другим народам. И любовь каждого ко всем своим соплеменникам»

 

Мы все никуда не едем. Всадники ближе и ближе, а дедушка все не велит нам садиться на подводы... Он лечит, лечит. Французов, испанцев, мавров…

 

Кто –то позвал: “Лиза! Лиза!” Нет дыма. Стихли выстрелы. Я одна стояла в огромном зале. Мы пошли дальше по замку. На многих стенах висели те же картины, что и в Прадо. Но здесь они имели совсем иной смысл…Другой «Сад наслаждений»…

 

В том, что все испанские короли, королевы, инфанты – были запрятаны в Эскориале в гробы, и лежали здесь в замке – удивительного ничего не было. Дело было в количестве. Залы, залы – и гробы от верха до низу. А гроба королевы Изабеллы там не было.

 

А в церкви, отлитые из чистого золота, эти короли стояли у алтаря, как живые (конечно не все).

Полицейские попросили нас к выходу. Автобус поплыл вниз. Казалось, мы медленно спускались на самолете.

 

Вдаль зовет иная красота,

Манят нас монастыри чужие,

Манит Прадо и Эскориал

И полотна сердцу дорогие.

Вот заснули прачки у реки

и мальчишки в «дерево» играют,

Карлик «Примо» смотрит грустно так,

А Веласкес кисти подбирает.

Вечер над Кастилией плывет

Нас несет автобус до Мадрида

За спиной стоит Эскориал -

Королей испанских пирамида.

Завтра наш в Толедо путь лежит

Ах, Толедо, слово золотое,

Что случилось с сердцем расскажи

Что-то вдруг случилось здесь с тобою.

 

Когда мы вышли из метро в Мадриде около нашей гостиницы, я не узнала своей Олеси. Казалось все виденное в тот день неведомым образом проникло в ее суть Рыжего Клоуна и за день преобразило в Маху. Бархаты и шелка принцесс и королев, дорога к Эскориалу, цветущий миндаль – все казалось вошло в ее кровь. Всегда быстрая и разговорчивая - Олеся тихо рядом. Ее старенький белый плащ украсился волнистыми складками и волшебным светом освещал дорогу по вечернему Мадриду, собор, в котором венчался Лопе де Вега. Такая обыкновенная русская шаль покрылась цветами, которые на глазах распускались и отцветали, роняя лепестки на тротуар.

 

А может это я сама, насмотревшись за день красавиц в шелках цвета прелой вишни и мантильях увидела по иному увидела мою родную Олесю… Может и себя я увижу другой? В номере я первым делом побежала к зеркалу. Нет, там было мое отражение. Только почему-то мои волосы стали совершенно черными. Потом сзади меня появился красивый белокурый юноша и встал рядом…В зеркале стали мелькать лица мужчин, женщин в разных костюмах . Наконец, в зеркале возникла Олеся. Потом, самыми последними мои мама и папа.

 

А в самом конце появился худой старик в чалме и каком-то белом наряде. “Лиза! Сейчас я показал тебе путь к тебе, который проделали случай и природа, чтобы вылепить твою красоту, вдохнуть нежность и доброту в твое ласковое сердце. Все эти люди- твои прабабушки прадедушки. Среди них не было недостойных. Но только тебе я могу отдать ключ от сундука с великими предсказаниями. Бери же его. А через год – приезжай в Гранаду. Я укажу путь к своему старому дому. Сундук цел. Ты узнаешь старые тайны Земли. И тебе откроется будущее народов. В сундуке старые свитки. Ты узнаешь, что люди и народы много раз уничтожали друг друга и воскресали. Забывали свое прошлое и создавали новые города. Эти свитки – времен Третьего Забвения. Когда народ отказался учиться и хранить свитки. Все знания стали отдавать огромному спруту знаний, опоясавшему весь мир. По небу летали корабли, ведомые спрутом, под водой люди носились в других кораблях. Их путь тоже определял спрут знаний. Все смеялись над немногими хранителями свитков. Но огромный камень с неба разбил сердце спрута знаний. Он погиб.

 

А люди стали беспомощны. Они стали надписывать предметы, чтобы не забыть свой язык и жить в пещерах. Но надписи стерлись и вскоре только хранители свитков могли разговаривать на древних языках. Это они, хранители свитков и помогли построить новые города и создать новые языки » . Старик протянул мне ключ и добавил «Моя нежная добрая девочка! В глубине сундука есть небольшой ларец. Туда я положил свои записи и рассказы дедов о лечебных тайнах трав. В этом же ларце лежат свитки, спасенные во время пожара самой великой библиотеки мира. Это – свитки хранителей знаний времен Третьего Забвения. Никто не смог их прочесть. А продажа хоть одного из них сделает тебя богатейшей женщиной мира. Есть там и три флакона с драгоценными снадобьями. Но, открыв эти флаконы, ты не наживешь богатства. Ты станешь Лекарем. Первый – флакон, если ты захочешь его открыть - сделает твое доброе сердечко еще добрее, и ты будешь чувствовать боль всех живых существ. И людей и зверья. Второй флакон откроет тайны свитков александрийской библиотеки, подаренных мне Королевой. А третий – научит находить по свиткам те травы, которые дадут силу живым в борьбе с их болью. Но решить, что будешь делать с ларцом надо сразу.

 

Если первыми в руки возьмешь рукописи – значит ты решила их продать, и флаконы исчезнут. Если возьмешься за флакон и выпьешь хоть один, рукописи никогда не покинут тебя. Если ты откроешь сундук, и будешь думать больше пяти минут – исчезнет все и сундук, и флаконы, и рукописи. Думай, свет моих очей, ясноглазая шалунья! Решай – флаконы или свитки. Но помни, я буду помогать тебя при любом твоем выборе. Не буду осуждать, если выберешь путь богатства. Не откроешь флаконы и прочтешь рукописи, а продашь свитки….Что ж – пусть это будет твой путь и твое право »

 

В зеркале я снова увидела свое отражение . Мои волосы в зеркале опять стали белокурыми.

 

Толедо начался со старого въезда в город и крепостной стены. Мы кружили, кружили вокруг города на автобусе, потом кружили сами по улочкам, церквям, площадям ... Я уговорила Олесю купить еще отдельные книги о Толедо – моем теперь самом любимом городе. Перед выездом нам показали маленькую таверну, где, вроде бы, встречались Сервантес и Лопе де Вега. Рядом открывался красивый вид на город, все стали фотографироваться, а я - зашла внутрь дома, где раньше была эта таверна.

 

За столом сидели: красивый мужчина в нарядном старинном костюме, однорукий старик и еще какой-то очень знакомый мужчина. Где же я это лицо видела. Чем-то на нашего Пушкина Александра Серегеевича похож… На плече Александра сергеевича сидел огромный нахальный кот, похожий на моего Гришу. Кот помяукал и сказал: «Лиза! Я узнал главное! У тебя будет трое детей. Два мальчика и девочка. И они не будут обижать котов и собак. А то мы посмотрели на семнадцать разных носков, разбросанных по полу, и сказали, что у таких неаккуратных девочек бывает злое сердце, а их дети будут мучить животных и не станут ними ухаживать. Вот я и побежал искать Мигеля, Лопе и моего хозяина. Только они знают, какими будут твои детки. Мигель сказал, что ни один из троих твоих сорванцов не обидит ни кошки, ни мышки, ни пса приблудного».

 

Сказав это, котяра ловко подхватил с тарелки однорукого старика кусок мяса. «Заходи, заходи, Лизавета Максимовна, не бойся. Видишь, и твой кот Гришка сорвался со своей златой цепи и прибежал сюда к нам. А Советник утонул на первом корабле, покинувшем Испанию. Королева просила его остаться, но он поплыл вместе со всеми » - молвил черноволосый красавец Лопе.

 

“Толедо – маленький островок гармонии в хаосе этой жизни. Так – остров погибших надежд. В сущности место столь нереальное, что смысл его существования кажется пошловатым и глупым. Здесь в согласии жили три великих народа.Взяв Толедо у мавров, испанские властители разрешили всем остаться в городе. Толедо расцвел в единении трех народов. Дикость. Три пирожных сразу. Мечети. Соборы. Синагоги. Но Толедо забыто… А ведь шанс был… Как страшно, когда народ объединяет ненависть.

 

Советник утонул на первом корабле, покинувших Испанию евреев. Королева просила его остаться, но он поплыл вместе со всеми.

 

Не смог и великий Лекарь отравить Великого Инквизитора. Но потомки Али и сейчас лечат нашу королеву. Ведь всем врачам –маврам разрешили остаться в Гранаде. Так велика была слава Лекаря и всех арабских целителей Али! Мы ждем тебя! Смотри, какая белокурая красавица зашла к нам в гости!”- сказал однорукий. В полутемной комнате за спиной Лопе и Мигеля появился старик. Он был похож на моего дедушку Али из Гранады.

 

«Тот, который мечтал о сыновьях и внуках

Больше жизни любил маленькую шалунью.

Тот, который знал все премудрости мира,

Познал покой, баюкая дочь своей дочери».

 

Пусть светловолосая гурия подойдет поближе к свету! О, Аллах, как же она похожа на мою черноволосую девочку! . Никогда не осуждай выбор своих детей. Так и расти их. Вот ты и Гришка добрались до Толедо. А что Королева! У Властителей свои заботы. Сели евреи на кораблики, поплыли прочь из Испании. А на следующий день Королева приняла Колумба, снабдила деньгами. Пусть плывет-едет. И вторглись испанцы в царство чужих богов, встревожили камни и святилища тех чужих гор и долин… Мигель, налей нашей красавице немного доброго вина, и мы все выпьем за ее здоровье!» - сказал Великий Лекарь…

 

Я вернулась в автобус…

 

….Осенью того года началось мое изучение испанского.

Зимой Олеся много болела и потратила деньги на лекарства, о чем ужасно жалеет. «Все и так бы прошло! А теперь не видать нам садов Хенералифе и Гранады! ». Мне, конечно, больше хотелось бы в парк Авентура или в Гранаду. Но и в Петербурге весной очень хорошо. Ведь пришла весна! А весной и летом - и у нас замечательно. Скоро поедем на дачу, которую наша семья снимает в Лебяжье еще с детства самой Олеси. Этот поселок называется "Лебяжье", потому что именно здесь, на южном берегу Финского залива, лебеди делают долгую остановку для своих свадеб в апреле-мае, когда они летят из жарких стран на север за Петербург.

 

Но опять моя Олеся не выдержала. Продала какие-то замечательные акции, и полетели мы опять, как птички в теплые страны… Раньше, когда у нас на что-то не хватало денег, мама говорила ей : «Продай свой Газпром». На что Олеся отвечала : « Ты еще скажи – маму и совесть продай». Но вот- продала, видно, свою совесть. Но достала деньги на поездку в Испанию…

 

Самолет взлетел. Разносят напитки. Кому - кола, кому – фанта. И уже

слышен, слышен запах жареной курочки с рисом. Скоро настанет самое прекрасное – обед на самолете… Никуда мне не деться от Гранады! В кармане моей курточки запрятан ключ от сундука со свитками. Дедушка Али! Скоро я прочту древние знамения! Но о главной тайне сундука я еще расскажу в следующий раз. А сейчас обед – только обед! Вот везет мне! Принесли обед, приоткрыла горячую фольгу на коробочке, а там… Там было мясо с жареной картошечкой. Какое вкусное!

 

СКАЗКИ ВЕЛИКИХ МУЗЕЕВ. 2004

КОГДА Я БЫЛ ВО ФЛОРЕНЦИИ

 

Курица Варя и АС

 

1. Про девочек с неправильными ручками

 

Лиза жила в огромном городе с мамой Катюшей, красавицей и умницей, и котом Гришей. У Лизы были длинные белокурые косы и темно карие глаза. Катюша была брюнеткой с очень белым лицом и яркими черными глазами.

 

Если кто-то не знает, что означают слова «соболиные брови», то, поверьте, у Катюши были именно соболиные брови, черные и блестящие. Трудно определить, что такое русская красавица. Но в старших классах Катю одноклассники прозвали Venus Moscovite, что означает «Венера Московская». Когда Катюша улыбалась, трудно было не улыбнуться в ответ.

Но горе тому, кто чем-то прогневил эту красавицу! Катя хмурила брови, надувала свои алые губы, и успокоить ее в такие моменты могла только хорошая пицца, кусок свежепрожаренного мяса или уверения, что она на свете всех милее, всех румяней и белее...

 

Родная мама Катюши, Олеся, тоже была красавица и умница. Поэтому, как кошка в рекламе кошачьего корма, не любила, когда ее называли бабушкой. Много-много лет все женщины из Лизиной семьи рождались и вырастали умницами и красавицами. У них никогда не проверяли уроки и не спрашивали, какие оценки получены. Уроки делались быстро, задачи и примеры сразу же сходились с ответом, замечательные сочинения читали вслух всему классу.

Много-много лет все девочки из Лизиной семьи, ее прапрабабушки и прабабушки после окончания каждого класса получали похвальные грамоты, а после окончания школы или гимназии – золотые медали. В них влюблялись знаменитые писатели и поэты, а историю жизни лизиной прапрабабушки как-то услышал великий русский писатель и написал чудесную книгу. Но человека без недостатков найти трудно.

 

Были совсем малюсенькие недостатки и у этих прелестных девочек.

Для нашего рассказа эту семейную тайну нужно поведать. Все девочки лизиной семьи рождались с хорошенькими ручками, которые росли, как бы это сказать точнее... Ручки росли немного не из того места. То есть они росли, как у всех, от очаровательных плечиков, и ни один врач в мире не сказал бы, что девочки хоть чем-то больны. Но, видимо, ручки не совсем правильно были прикреплены к плечикам – немного подвинуты к спинке. Как будто природа вспомнила, что мы когда-то были птицами, и напомнила об этом ручками лизиных бабушек и прабабушек. Их руки были прикреплены к спине в том месте, откуда у ангелов и птиц крылья растут. Поэтому, наши барышни, которые уже в 5 лет прекрасно писали и считали, в 7 лет не могли, как следует вымыть пол. С порядком в шкафу и мытьем посуды было просто несчастье. Это были рок и наказание.

 

Много поколений девочек летали во сне и разбивали вдребезги каждую пятую вымытую тарелку или чашку. По неведомым законам четыре чашки аккуратно мылись и вытирались, а пятая – обязательно оказывалась на полу. «Олечка! Думай о том, что ты делаешь, а не мечтай. И все пройдет», – говорила Олесе ее бабушка. Бабушка прекрасно понимала, что таковы законы природы, и Олеся не виновата, что у нее руки выросли не совсем из того места. Сама же бабушка Надюша, Лизина прапрабабушка, начала мыть посуду с 20 лет и разбивала каждую четвертую чашку. Потом настали времена, когда чашки купить было трудно. Бабушка Надюша стала очень внимательной и разбивала только каждую пятисотую. Еще она следила, чтобы ее красивые и умные девочки не попались на глаза зорким людям, которые отлично знали, как растут «правильные» руки и что делать с людьми с неправильными руками...

 

Конечно, посуду никто специально не разбивал. Чашки как-то сами по себе оказывалась на полу. Олеся очень старалась исправиться и думать о тарелках и чашках, когда их мыла или вытирала. Но у нее пока все-таки разбивалась каждая двухсотая посудина. Двухсотой оказалась и ее любимая старинная голубая чашка. Когда Олеся ее мыла, она задумалась о том, как рос этот город, как сначала построили особняки вдоль Невы, как стояли под городом полки и вокруг города строились небольшие военные поселения...

 

Ей стала ясна одна из загадок города – Измайловский проспект. Попав на маленькие улочки рядом с ним, казалось, что вы идете по улицам уездного городка. Вдруг Олеся увидела этот городок со своим дворянским собранием в доме с колоннами, казармами и конюшнями.

 

Офицеры лейб-гвардии Измайловского полка в голубых мундирах стояли у входа в дворянское собрание. Нарядно одетые дамы прохаживались около строящейся церкви живоначальной троицы. На вороных и каурых, белых и серых лошадях выезжали из переулков гусары. Ближе к городу вдоль Фонтанки стояли дачи царских любимцев, построенные, как поместья, не на петербургский, а на московский лад. Это видение сменилось другим. И Олеся увидела, как рос город. Дачи и полковые здания стали смешиваться с доходными домами Измайловских рот, в которых жили Епанчины, Иволгины, куда заезжала Настасья Филипповна, где метались в марте 17-го года Вероня и Фаня. Все это смешение стилей и времен образовало причудливую клумбу с центром в Троицком соборе...

 

Так Олеся задумалась, и голубая чашка оказалась на полу. На окне она увидела двух огромных бабочек. Летом и зимой они прилетали, когда Лизочка просыпалась или чему-то радовалась. Еще бабочки предупреждали ее приход.

Олесе вспомнила любимую девочку. И ей стало жалко Лизу. Неужели и Лизавете не избавиться от этого семейного наказания!

 

2. Лоцманский поселок

 

Своей дачи у Олеси и Кати не было. Поэтому каждое лето приходилось где-нибудь за городом снимать комнату с верандой. Много лет назад Олесина бабушка, сняла дачу в Лебяжьем у бабушки Даши. Так и стала бабушка Надюша, а потом ее дочери, а потом Олеся и ее дочка Катюша снимать из года в год дачу на берегу Финского залива, где много столетий жила семья бабушки Даши.

Этот поселок назывался «Лебяжье», потому что именно здесь была большая остановка и свадьбы лебедей весной, когда птицы летели из жарких стран на север за Петербург.

 

Первое лето своей жизни Лизочка провела в Лебяжьем с мамой Катюшей. А потом так получилось, что ни Олеся, ни мама Катюша не могли снимать дачу и жить на ней. Лизочку каждую лето стали отвозить в Лебяжье одну и оставлять там с тетей Таней или Ириной, внучками бабушки Даши.

 

Таня и Ирина были для Ленуси как старшая и младшая сестры. С ними

Олеся познакомилась, когда ей было 10 лет, а им – 11 и 7 лет. Девочки в этой семье тоже росли красавицами и умницами, а руки у них были просто волшебные. Никто, кроме Ирины, не мог так красиво накрыть на стол, расставить цветы в вазах, так ровно оклеить комнату обоями. За один день могла Ирина превратить грязную комнату в уютное и нарядное жилище Ирина работала чертежницей. Ей отдавали делать самые трудные и сложные чертежи. А когда ее будущий муж увидел, как она убирает на кухне, он сказал: «Никогда не думал, что посуду можно мыть так красиво».

 

Татьяна больше любила работу по саду и одна могла вырастить огромный урожай на самой плохой земле. Когда Лиза смотрела, как тетя Таня работает в саду, ей казалось (а, может, так и было), что у тети Тани есть еще две руки, так много и ловко все делалось ею в саду. Руки у обоих сестер были не только умелые, но и очень красивые. Да и у бабушки Даши до конца дней руки оставались такими белыми и нежными, как будто она не растила картошку, не ходила всю жизнь за коровами, курами и свиньями, а сидела дома в уютном кресле и смотрела в окошко.

 

Семья бабушки Даши была замечательна тем, что ее мужчины много веков помогали кораблям проходить в город по Финскому заливу мимо Кронштадта. Они были рыбаками и лоцманами. Говорили в лоцманских семьях на своем языке, очень похожем на финский. И это был язык «ижоры» – маленького народа, который поселился у Залива задолго до постройки великого города. Лоцманы жили на самом берегу и могли видеть, как их вызывают с кораблей и днем и ночью. Для своих лодок, которые должны были быть всегда наготове, чтобы выехать на помощь кораблю, они вырыли канал. Этот канал начинался от залива и потом шел вдаль домов лоцманов. Потом этот канал назвали Лоцманской протокой. Лизочка увидела его заросшим ряской, похожим

на сказочную реку и никому не нужным.

 

Много веков из поколения в поколение лоцманы передавали детям секреты балтийских облаков и ветров. Без знания этих секретов корабли было не провести до города. А это нужно делать в любую погоду. Бабушка Даша предсказывала погоду точно. Иногда кто-нибудь начинал снимать сушившееся на веревках белье, увидев на горизонте огромные синие тучи. Но Дарья Петровна говорила: «Дождя не будет. Из того угла к нам сейчас идут пустые тучи. Ветер дует с Борков. Поэтому тучи пройдут быстро». И всегда была права. Длинные затяжные дожди она предвещала по особо тоскливому скрипу старого дерева, стоящего на опушке леса и по иным тайным признакам, доставшимся в наследство от многих поколений чухонцев.

 

Бабушка Даша, как и многие из лоцманских семей, вела свой род от древних племен, веками живших у Залива. Эти семьи за долгие столетия познали язык птиц и деревьев в своем краю, пути рыб и воды, песни трав и цветов. Знание заветных тайн моря и земли позволяло ловить вдоволь рыбы, собирать невиданные урожаи всего, что сажали и выращивали трудолюбивые и зоркие жены. По цвету и запаху земли они знали, что будет она лучше всего родить на этой поляне, этой кочке – яблоки, редьку или брюкву, выбирали для своих красивых и тучных коров нужные травы, когда они должны были рожать или болели.

 

Так на скудной земле дети вырастали высокими, красивыми и здоровыми с синими глазами, которые становились темными только, когда на море поднимался настоящий шторм и старое дерево на опушке как будто кричало от боли.

 

Ирина жила в большом деревянном доме, а тетя Таня в маленьком. В первый год Лизочку оставили на даче с Ириной, позже с тетей Таней. Лиза скучала по Лебяжьему. Потому с мамой или бабушкой она навещала сестер зимой и весной.

Как-то в конце апреля тетя Таня увидела на скамейке около домика черно-красных бабочек величиной с ласточку, а через минут пять на опушке леса появились Катюша и Лизочка.

Занятия в школе прекратили на 10 дней праздников, и Лизу решили отвезти на дачу.

 

Да, хорошо было за городом! Уже цвели нарциссы и синий мышиный горошек. Нежным зеленым цветом светилась черная смородина. Вокруг маленького пруда за домом выросла трава, и готовились распуститься посаженные тетей Таней ирисы. Все дружно росло и подходило друг к другу и весной и осенью, когда белые кочны капусты украшали лимонные хризантемы и фиолетовые астры. По саду были рассажены северные лианы: виноград, хмель и еще другие, не виданные здесь вьющиеся растения. Многие их них росли только в этом саду. А у всех соседей вымерзали. Сад тети Тани напоминал джунгли. Много там было разных цветов и трав. Никто не удивился, когда в саду появилась маленькая серая обезьянка. Ее назвали Урсулой. Днем она прыгала по саду, залезала по дикому винограду, обвивающему дом, на крышу, дразнила оттуда Альму и котов. Ночью Урсула заваливалась спать вместе с Альмой в чулане.

 

3. Курица Варя

 

Ирина и тетя Таня в большом доме накормили девочек вкуснющей картошкой со своего огорода, солеными огурцами, резаными кабачками с петрушкой. Все это было заготовлено сестрами по специальным рецептам, залито особыми рассолами из родниковой воды, привезенной из Борков. На большой сковородке жарилась яичница. Яйца были от своих рыжих курочек.

 

Лизочка особенно полюбила одну, самую маленькую. Олеся стала называть ее Варей, но всегда спешила на работу и не успела объяснить почему. Олеся всегда спешила, у нее было много дел, поэтому в ее душе осталось множество нерассказанных историй и преданий. Иногда ей что-то хотели рассказать и Катюша или Лизочка. Но времени их послушать тоже не было. И в душе девочек оставались свои нерассказанные истории и обиды.

 

А дело было в том, что во время войны бабушка, мама и тети Олеси весной (после страшной первой блокадной зимы) были отправлены в далекий Алтайский край. Там неумелые и незнавшие земли горожане обзавелись маленьким хозяйством. На богатой сибирской земле росло все. У них была своя картошка! Какое это счастье!

 

Куры у бабушки Надюши выросли отличные. Они несли яички, каждое из которых было праздником для изголодавшихся ленинградцев. Почти все яички отдавали Татуле, самой маленькой из сестер. Ей тогда было 9 лет. Она терпеливо и без жалоб перенесла блокаду, но стала такой худенькой, что деревенские бабы с горестью решили, что не пережить ей сибирские морозы. Одна их маленькая курочка оказалась слабенькой и не вставала на ноги. Ее звали Варя. Татуля взяла курочку в дом, потихоньку отдавала ей свои самые лучшие куски, а в начале зимы Варя снесла первое яичко. Дома была только Татуля. Варя все время ходила от яичка к Татуле, будто что-то хотела сказать. Татуля сварила яичко и сразу съела. Курочка успокоилась, а Татуле вдруг захотелось гулять. Целый день она в первый раз каталась с горки и не заметила, как стемнело.

 

Вечером все испугались. Где наша Татка? Вдруг слышат – кто-то бежит. Дверь открылась, и все увидели румяную Татулю, за день выросшую на

целую голову. А когда надо было возвращаться в Ленинград, всех курочек раздали, а Варю Татуля отдавать не хотела.

 

Так взяли Варю в Ленинград (так раньше наш город Петербург называли). Везли почти месяц в товарном вагоне. Татуля привязывала к ножке Вари веревочку и выводила ее гулять на перрон. Комнаты, которые дали сестрам и бабушке в Ленинграде были темные, а на потолке виднелась большая дыра от бомбы. Это был след прошедшей войны. Она закончилась, но много таких следов осталось в Ленинграде. Такая же дыра была на крыше. Поэтому, когда шел дождь или снег, из дырки в потолке лилась вода. Под эту дыру ставили большое ведро. В это ведро случайно и попала Варя, когда дома никого не было. Потом ее, совершенно промокшую, вынули. Но, видно, курочка простудилась. После падения Варя уже не могла ходить и скоро умерла. Ее похоронили во дворе, а Татуля еще много ночей проплакала о своей любимой курочке...

Но ничего этого красавица и умница Олеся Лизочке не рассказала.

 

Сама Олеся родилась много позже и Варю не знала. Все это рассказала сама Татуля. Но Олеся спешила, и Лизочка не узнала, почему больную куру ее бабушке захотелось назвать Варей..

 

Тетя Таня сделала в сарае для Вари (сейчас рассказ идет уже о курочке в Лебяжьем) отдельное теплое гнездышко. А днем брала ее к себе в избу. Но как ее лечить? Курочка уже перестала клевать и только лежала на окошке, закутанная в старый свитер. Тогда тетя Таня вспомнила, как лечила больных курочек ее бабушка. Она взяла в кладовке свои рыбные запарки, так они называли купленную у рыбаков и тушеную в своем соку рыбу. Когда рыбы было много, такие запарки разливали по банкам, а банки крепко закрывали.

 

Тетя Таня открыла банку, пипеткой набрала вкусного рыбьего бульона и подошла к спящей куре. С трудом открыла ей клюв, но держать насильно клюв открытым и поить Варю рыбным раствором не смогла. Поэтому позвала Лизу, которая пипеткой налила в горло Вари бульон. А тетя Таня раскрыла ей клюв. Большие бабочки, перед приходом Лизочки прилетевшие в избу, кружились над Варей. Тетя Таня с Лизочкой каждые три часа поили Варю. Но бульон выливался из клюва и тек по мягким перышкам под живот.

 

А в горле и животе у Вари что-то клокотало. После двух дней кормления Варе стало хуже. Она перестала спать, беспокойно вздрагивала и тихонько стонала. Когда бабочки застучали в окно, тетя Таня была в избе одна. Она открыла форточку и впустила бабочек. Был май, и в комнату влетел ветер с запахом вишни. Стали слышны крики лебедей на заливе, где они всегда делали стоянку именно в это время, перелетая на Север из теплых краев. Вдруг бабочки подлетели к Варе близко-близко... Варя закричала, и из клюва у нее вылетела неведомая серая птичка. Бабочки вспорхнули и погнали птицу к форточке. Ирина в это время была на улице и видела, как долго-долго гнали огромные бабочки птицу. Она, много раз бывавшая в южных краях, узнала, что это была летучая мышь.

После того дня Варя еще долго не вставала, долго еще Тетя Таня и Лизочка поили курочку из пипетки. Но перышки потихоньку стали блестеть.

 

Тетя Таня иногда замечала, что курочка уже не спит, а смотрит в окошко. Иногда рядом с Варей на солнышко у теплого свитера заваливались спать деревенские коты – Панург и Кузя. Про этих котов можно написать много замечательных историй. Они были храбрые и бесстрашные. Не раз их трепали собаки, но крысам и собакам от них досталось не меньше. Как-то Кузя притащил к Варе на окно кусок сосиски, который он прихватил из своей миски и решил насладиться им на теплом подоконнике подальше от Панурга. А тот сидел у печки и внимательно смотрел на сосиску. Кузя насторожился и зашипел на нахального кота. И тут тетя Таня и Лиза увидели, что Варя спокойно клюет сосиску! «Все, Лиза, все! Варька заклевала, Варька будет жить!» – сказала тетя Таня. А перед лизиным отъездом в город Варя встала на ноги.

 

4. Опять в Лебяжьем!

 

На летние каникулы Лиза опять приехала в Лебяжье. Выйдя из леса, они с мамой Катюшей сразу увидели Урсулу. Она сидела на крыше домика тети Тани, и в руке у нее было что-то очень похожее на банан. Но это был соленый огурец. Урсула стащила его из трехлитровой банки, которую тетя Таня открыла, увидев бабочек перед входом в домик. Это был верный признак скорого приезда Лизы. И вот все встретились. Урсула прямо с огурцом прыгнула Катюше на плечо, Кузя и Панург подбежали в Лизе, встали на задние лапы и радовались. Тетя Таня подвела девочек к столу. В комнате на диване сидела Варя.

Работы у тети Тани было много. Начало лета. Сколько же всего было посажено у нее в огороде и саду! Сколько самых разных овощей и цветов, волшебных трав, вылечивающих зверей и детей, мхов, кустов!

 

Лиза стала понемногу помогать тете Тане. Она стала полоть вылезшую из-под земли петрушку, укроп. Ах, как это было трудно! Петрушка, укроп были такими маленькими, а сорняки такими большими! Особенно много мучений у Лизочки было с молодой морковкой. Рядом с ней выросла огромная трава! Тут и подвели Лизу ее не очень правильные ручки. Иногда вместе с сорной травой бедная девочка выдергивала маленькие морковки. Вместо ровных рядов молоденькой моркови после ее прополки оставались проплешины.

Мы называем Лизочку бедной, потому что ее неумелые и неправильно растущие ручки были ее бедой, а не виной.

Шли дни. Лизочка очень старалась, помогая тете Тане. Они чинили парники, рассаживали рассаду из «детского сада».

 

Детским садом тетя Таня называла ящик, где росла рассада разных цветов. Эти маленькие росточки потом сажали на клумбы. Тетя Таня хорошо знала историю лизочкиной семьи и хотела ей помочь. Поставить руки на место. Она долго и напряженно думала, как это сделать. Прошел первый летний месяц. Тетя Таня весь месяц наблюдала за Лизой. Она заметила, что руки у Лизы становятся послушными и умными, когда она что-то делает из любви и заботы. Когда тетя Таня уезжала на работу, поручала Лизе накормить котов. Если они ждали в гости Олесю или Катюшу, Лиза тоже очень старалась и могла прекрасно убрать маленький домик.

 

Тетя Таня решила лечить лизины руки заботой о других. У самой Татьяны забот было много. Одной из ее забот была Варя, которую приходилось кормить отдельно от всех кур. Варя в курятнике жила отдельно, и ее отдельно кормили. Две курицы невзлюбили Варю и сильно клевали. Вот и решила тетя Таня поручить Лизе варюхино кормление. И Лизе полезно о ком-нибудь заботиться, и Татьяне легче. Все легло на ее плечи после смерти мужа. Надо было теперь и деньги зарабатывать, сына поднимать и за огородом следить, и цветы растить – красоту творить и всю живность кормить. Тетя Таня показала Лизе, где стоит варино блюдце и откуда брать еду.

 

А Олеся в эти летние дни готовилась к путешествию вместе с Лизой и собиралась увезти ее с дачи домой, а потом – полететь с в дальнюю страну за морями и за горами.

 

5. Олесю тянет в дальние дали. Но зачем?

 

Олеся любила путешествовать с Лизой, смотреть прекрасные города, старинные картины, дворцы. Ей казалось, что Лизочка будет счастливее и добрее от осмотра дивных красот, о которых мечтали, но не могли увидеть олесины бабушка, мама, Татуля и наш Александр Сергеевич. Олеся считала себя очень счастливой уже от того, что увидела почти все, о чем они мечтали. Она путешествовала с Лизой, сколько могла и насколько ей хватало денег. А так как путешествия были для Олеси необходимы, ей приходилось работать так, чтобы их зарабатывать.

 

Сейчас они собирались в прекрасную южную страну, где долгие годы правили могущественные короли. Короли жили недалеко от столицы в огромном дворце-крепости с роскошной библиотекой и садами. В этом дворце хоронили всех королей и принцесс страны. Многие заморские богатства и книги, картины со всех городов привозили в эту крепость, стоящую высоко в горах. Эту крепость и хотела посмотреть Олеся. Но ей важно было показать всю эту красоту Лизочке. Вот она и поехала в Лебяжье.

 

До нужной остановки оставалось уже немного, когда до того ясное небо неожиданно потемнело. Олеся вышла на платформу. Холодный ветер дул с залива. На перилах платформы сидела обезьянка Урсула и горько плакала. Олеся взяла ее на руки и дала печенье. Урсула что-то пыталась объяснить и показывала в сторону домика. Так с Урсулой на руках и пошла Олеся по узкой тропинке в темном лесу. Несколько раз рядом с Олесей пролетели летучьи мыши. На полпути к дому в лесу на пеньке около тропинки сидели коты Панург и Кузя. Рядом с ними расположилась Альма. Видно было, что все чем-то очень встревожены. Раньше они никогда не встречали Олесю с электрички. Увидели ее и вместе начали что-то объяснять на своем языке. Олеся дала всем по кусочку колбасы.

 

Конечно, бессовестный кот Панург пытался стащить колбасу у Кузи, но потом ему стало стыдно. Панург первым съел свой кусок и побежал к домику по дорожке, громко мяукая. Он как будто звал Олесю скорее добраться до домика тети Тани. Олеся подумала, а не случилось ли что с Лизаветой, и побежала. Урсула перебралась к ней на плечи, что-то кричали коты.

 

Альма бежала перед Олесей, а обезьянка отгоняла летучих мышей. Так они и примчались к домику. Но с Лизой все было в порядке. Она сидела в чистой уютной комнате и читала. Как она обрадовалась, увидев любимую кудрявую Олесю! Лиза всегда была очень внимательна и нежна с ней. Зная, как много и тяжело Олеся работает, ухаживала за ней и кормила, когда та навещала ее на даче. Вот и на этот раз она сразу же закрыла книгу и побежала разогревать чай. И Олеся залюбовалась Лизочкой, залюбовалась, как быстро и деловито та хлопотала на кухне, как аккуратно вымыла и расставила чашки. «Молодец, Татьяна! Поставит Лизавете руки на место!» – подумала Олеся. А еще она с отрадой заметила – похорошела и выросла Лиза на даче, стала румяная. А как светятся на солнышке ее белокурые волосы, которые после бани тетя Таня сполоснула настоем из болотных трав. Волосы заблестели и стали отливать червонным золотом, как у красавиц на старинных картинах. Так Олеся забыла бы странное поведение зверей, встречавших ее, но эта упрямая Урсула...

 

Только Олеся села пить чай со свежим вареньем из собранной Лизой клубники, как Урсула вскочила к ней сзади на шею и стала кусать то одно ухо, то другое. Добродушную Олесю это только рассмешило. Но когда обезьянка стала кусать ее любимые голубые сережки, купленные на рынке у Троицкого собора, Олеся не выдержала и вскочила. Тогда Урсула крепко обхватила ее за шею и стала что-то объяснять, а кривоглазый кот Кузя стал напрыгивать на олесину юбку и истошно мяукать. Что-то было не так...

 

В это время возвратилась с работы тетя Таня. Поздоровалась с барышнями, но есть не стала. Бросила сумки, вымыла руки, дала котам свежей сметаны и колбаски, подманила Урсулу большим бананом и побежала кормить кур, приготовленной утром едой.

Вернулась Татьяна из курятника совсем расстроенная с Варюхой на руках. «Лиза! Варька опять ослабла. На ногах не стоит. Я три дня тому назад поручила тебе кормление Варвары. Ты ее эти дни кормила?» Лиза честно ответила, что нет, не кормила. Олеся услышала такой ответ и побледнела.

 

6. Лизина ошибка

 

Тетя Таня передала Варю Олесе, а сама побежала в дом к Ирине, достать живительную рыбью запарку и покормить курицу. Неужели она так ослабла, что не сможет клевать! Вот Татьяна – опять в своей избушке, где ее ждут Олеся на руках с Варей, Лиза, притихшие коты и Урсула. Молча открыла Татьяна банку, быстро выложила рыбу на блюдце. Ведь осталась надежда, что Варька будет есть сама! Все стали ждать. Тетя Таня взяла курицу и поставила на кухонный стол рядом с блюдцем. Урсула за один прыжок очутилась на столе, где стояла банка с рыбой, засунула туда лапу и стала нагло уплетать остатки. А голодная Варюха принялась неистово клевать рыбу. Она так часто клевала, что, казалось, вот-вот пробьет блюдце...

И опять тетя Таня сказала: «Варька заклевала, Варька будет жить!»

Часа через два пора была ложиться спать. Но Варя все клевала. Рано утром Олеся и Лиза поехали в город.

 

Ничего не сказала Олеся Лизе, но очень ее Лиза расстроила. «Нет, не в ручках, наверное, дело», – думала Олеся сидя в электричке на пути к городу. Не ручки у девочек их семьи неправильные, а девочек неправильно воспитывают. Не приучают к труду, не учат заботиться о других. Вот вырастают бессердечные эгоистичные барышни, которые ни полы толком вымыть не могут, ни за живностью посмотреть, побеспокоиться-позаботиться.

 

Главное для девочек, в том числе и для самой Олеси, было все-таки вызывать восхищение своим умом, красотой. А жизнь зачастую требует служения и терпения. Вот этому-то девочек и не учили.

Не зря Толстой в ответ на вопрос дочери, чему сначала учить детей – языкам или музыке, ответил, что сначала следует учить обслуживать себя, горшочек, например, самому выносить. Ругала себя Олеся, что не изменила она семейным привычкам, что не с того начала и не так воспитывала Катюшу и Лизу.

 

А эти глупые затеи с путешествиями! Что за нелепость тратить шальные деньги, чтобы десятилетняя девочка посмотрела Уфицци или Прадо, когда холодильнику уже 20 лет, а телевизор вовсе не работает. А любимая девочка чуть не загубила живую душу – курицу Варю. А Олеся, глупая, надеялась, что само созерцание красоты воспитает душу. Как бы не так!

 

Такие горькие мысли одолевали Олесю. Вся жизнь представилась ей прожитой напрасно. Сразу стало грустно и одиноко. В окне электрички она увидела летучих мышей. Они летели вместе с большими черными бабочками совсем рядом. И стало Олесе казаться, что от переживаний она за один день превратилась в старуху. Олеся испугалась и осторожно, чтобы не разбудить спящую на ее плечи Лизу, достала из своей сумочки зеркало. Но нет, осталась наша Олеся прежней красавицей. Так же вились ее каштановые локоны, из-под пушистых ресниц ясно и грустно смотрели зеленые глаза.

 

Увидев свое отражение в зеркале, Олеся мгновенно успокоилась, как всегда бывало, когда это отражение не огорчало, а радовало ее. Мысли Олеси изменились...

Ведь когда-то и она была также, как Лиза теперь, глуха к чужой боли, не видела рядом голодных и обездоленных. Лиза сейчас куда более добросердечна и отзывчива, чем Олеся в этом возрасте. Готова притащить в дом всех бездомных котов и собак. Всегда спрашивает Лиза у Олеси, как самочувствие, закрывает ей шею в дождь и ветер. А как она любит свою маму Катюшу! Нет, не была сама Олеся такой доброй в ее годы. А сострадание и чувство чужой боли у нее появились только с рождением Катюши.

 

В возрасте Лизы Олесю волновали больше всего собственные дела и успехи. То необходимое трепетное чувство неустанного внимания ко всему живому, которое доверило свою жизнь ей и этому миру, возникло позже и росло вместе со способностью любить. Порядок в доме, вкусные сытные обеды для детей, мужа, друзей стали следствием и результатом работы души, повернувшейся к любви и служению... Олеся любила андерсеновскую сказку про белых лебедей, где принцесса Элиза вязала из крапивы рубашки заколдованным братьям. Чувство напряженной и целеустремленной работы во имя спасения любимых братьев возникало у Олеси, когда она читала, как темными ночами рвала Элиза кладбищенскую крапиву. И чувство это было сходно с ее теперешним чувством служения близким.

 

Электричка приближалась к Питеру. Александр Сергеевич только что встал на постамент своего памятника на площади Искусств и смотрел на утренний Петербург. Он заметил рядом с собой огромных порхающих красных бабочек, вдали – поезд, где на плече задумавшейся женщины спала златокудрая девочка. Ему вспомнились рассказы матери о детстве ее отца, Ибрагима Петровича, о далекой африканской деревне на берегу огромного озера, в котором и плавала золотая рыбка. В этой деревне вместе с семьей деда жила маленькая девочка, его подружка тех лет. Перед ее приходом в дом Ибрагима Петровича прилетали огромные бабочки, то красные, то желтые. Он еще помнил, что за девочкой всегда следовала рыжая фазанья курочка...

Однажды перед приходом девочки около дома стали кружить черные бабочки и летучие мыши. В этот день и увезли маленького Абрама Петровича из родных мест, а память о девочке и волшебном озере-море осталась.

 

На следующее утро Александр Сергеевич (АС), как обычно в последние 7 лет, шел с Мойки, 12 к себе на работу на площадь Искусств. До этого времени он работал там постоянно и днем, и ночью. Стоял, как статуя. Но лет 8 назад стал замечать, что в городе можно зарабатывать деньги. А значит – их тратить. Договорился с одним парнишкой – художником с Пушкинской. И тот стал подменять АС время от времени. Быстро нашел ребят в Питере и Москве, которым нужны были все время новые и новые тексты песен. Ребята увидели, что он вполне «профи», а, главное, скор и готов недорого продавать тексты. Появились конкретные деньги, и подменять его на постаменте хотели уже очень многие. Поэтому, когда до дня рождения Пушкина году осталось 40 дней, уехал путешествовать, строго распределив между сменщиками дежурство на постаменте...

 

Стала понятной и ощутимой ценность заработанных денег, когда он стоял у придорожного кабачка в Толедо. Здесь сиживали вместе Сервантес и Лопе де Вега. Как прекрасно и чудесно, что мог он продать зарифмованные строки и взглянуть на край, о котором столько писал, читал, мечтал. Хотя «Каменный гость» получился не таким уж скверным, и есть там пара строк, за которые не стыдно и теперь, безмерно хотелось переписать заново и его, и «Скупого рыцаря».

Почему ему такую острую радость и боль доставляли бесхитростные суровые пейзажи Кастилии с их розовато-красной землей? Эти полоски красной земли ударили до рези по глазам, когда он приближался к Мадриду. Вспомнилось детство... «Дон-Кихот», читанный по-французски, красные холмы Ла-Манчи, по которым путешествовали рыцарь печального образа и Санчо... Из Мадрида АС на автобусе добрался до Эскориала, где долго бродил по пустынным залам. Было 5 часов вечера, а музей закрывался в 6.

 

Кроме него, из посетителей была только одна американская пара. Красивые и приветливые муж с женой.

 

Потом они долго вместе бродили по дворцу-крепости, и АС удивился разности своих впечатлений и новых знакомцев. Его Эскориал мгновенно наполнился причудливой смесью из теней героев прочитанных книг и реальных фактов и историй, найденных в библиотеке во время работы над «Каменным». Осязаемость этих теней и возможность ощутить плоть камней дворца заставляли забыть о реальности. Дон-Карлос, принцесса Эболи, Филипп Второй – все вершители судеб Испании нашли покой здесь. Американцы же до этой экскурсии вообще не знали о существовании замка. Они просто бродили, взявшись за руки, любовались видом на долину и деревеньки.

Обратно в Мадрид они возвращались уже вместе на машине, арендованной американской парой.

 

Все в Испании казалось АС знакомым. Потому и не удивился он, когда набрел в мадридском парке на памятник Александру Сергеевичу Пушкину... АС сбежал от американцев, и они долго бродили с Лопе и Мигелем (Сервантесом) по прекрасному городу. Никто не удивился, когда в полночь их догнал мадридский Александр Сергеевич Пушкин. Тот, что в парке стоял. Постамент у памятника был невысок, и Пушкин легко покинул рабочее место, никого не оставив вместо себя. Хорошо они тогда погуляли! А Испания до утра без своего Пушкина жила.

 

Американцы оказались добрыми и очень приветливыми людьми. Но их впечатления от виденного были несовместимы. Казалось, что были они и АС все это время в разных мирах и местах. После Мадрида заокеанские друзья предложили Александру Сергеевичу отправиться с ними в Италию. Более близкое знакомство с этой супружеской парой оказалось чрезвычайно приятным. Они были деликатны во многих вопросах, с которыми связано совместное долгое путешествие. АС подумал, а нужно ли вообще забивать детские головы, как это было с ним и всеми лицеистами, всякой чепухой и фантазиями. Нет ничего плохого в том, что для заморской красотки самым сильным впечатлением от Испании стала ручка двери в библиотеку Эскориала. Она говорила об этой ручке всю дорогу и хотела заказать такую для своей спальни сразу же по возвращению в Штаты.

 

Потом вместе с американцами АС долго бродил по Риму, вспоминая рассказы о нем Гоголя. Даже дом отыскал, где жил Николай Васильевич. Особенно АС был признателен американцам за то, что те согласились поехать с ним в самый русский город Италии, любимицу богов и поэтов, – прекрасную Флоренцию. Он так мучительно хотел там побывать раньше, что вложил в уста одного из персонажей рефрен: «Когда я был во Флоренции». И тогда это была горькая усмешка над самим собой... «Нет, – думал он в свое время – никогда мне Флоренции не видать...» Но проданные под чужими именами нелепые песенки открыли дорогу давней мечте.

 

Еще по пути на работу вспомнил АС свой второй день во Флоренции, когда американцы, утомленные обилием красот Уфицци, уехали обозревать окрестности, а он предался самому прекрасному брожению по этим улочкам, площадям, церквям. Переходя реку Арно по Понте Веккио, он заметил кружащихся над мостом огромных красных бабочек, которые летели перед идущими впереди него женщиной и белокурой девочкой. Услышав русскую речь, он тогда догнал их, и потом они уже втроем неспешно продолжили путь на другую половину города к Палаццо Питти. «Смешно, – думал АС, – и в эти новые времена я так и остался камер-юнкером. Вон, какие клопы уже смотрят Италию. Теперь для многих русских Флоренция – просто общее место.» Но его русские спутницы оказались тоже из Питера. Они были умницами и красавицами, единодушно с ним наслаждались самой Флоренцией и полотнами ее музеев. Минутная досада АС быстро прошла. Прелестные дамы тоже были здесь впервые. Для Олеси, так звали старшую, это тоже была давняя мечта, усиленная тем, что посмотреть этот город мечтали ее бабушка, мама и Татуля.

 

На одном дыхании их смешная компания за день обошла многие потайные уголки города и безлюдные улочки, время от времени делая небольшие передышки во флорентийских кофейнях.

Потом, вспоминая это брожение и кружение, АС думал, как права Олеся, отказывавшая себе во многом, но ездившая по странам и весям вместе с Лизой. Детям для жизни нужно давать не только корни, но и крылья...

 

В воспоминаниях АС свернул с Мойки на Невский и направился к Михайловской. Было раннее питерское утро. Невский был безлюден. По пустынному тротуару навстречу ему шла ослепительно молодая женщина в коротусенькой юбочке, подчеркивающей ее вполне земные прелести. «Истинная Venus Moscovite», – подумал АС. Как вы уже догадались эта была Катюша, лизочкина мама. Она решила поехать на вокзал и встретить электричку с Олесей и Лизой. Но Катюша любила «угоститься» и потому вышла на Невском, чтобы спокойно выпить кофе в кондитерской Вульфа и Беранжера, уже сто или двести лет украшавшей город.

 

Остолбеневший от Катюшиной грозной красоты АС круто развернулся и пошел за ней уже в сторону от Михайловской. «Кто это сказал, что джентельмены предпочитают блондинок? Какая чушь! Но обратит ли она на меня внимание, есть ли шансы на взаимность?» – вся эта смешная и, казалось, давно забытая потребность восхищения женской красотой опять овладела им. Так он последовал в кондитерскую, заказал кофе и сел за тот же столик, куда только что поставила свой кофе наша красавица. «В конце концов, училась ведь эта дивная женщина в школе, а раз так, должна она знать, что Пушкин – это наше все», – решил АС, а Катя, как бы отвечая его мыслям, улыбнулась, и весь Невский, и весь огромный город осветились утренним солнцем.