Какой сегодня день? Пятница или суббота? Судя по головной боли – суббота. Только по пятницам Саныч позволял себе выпить лишка. Чего ему дались эти пятницы? Хотя, постой… Вроде, вчера была среда?

- А какого ж рожна я тогда вчера набрался? - пробубнил вслух дед, вылезая из-под лоскутного одеяла. Ноги привычно нащупали тапочки, а рука потянулась к трубке.

- Что ж ты, Бурый, не усмотрел за мной вчерась? - скосил старик суровый взгляд на огромную собаку у двери. Пёс даже не шевельнулся, только глянул на хозяина изподлобья.

- Молчишь? Правильно, и помалкивай! Кто в доме хозяин?! - Саныч понимал, что слегка загнул, назвав «домом» свою прокопчёную землянку три-на-четыре. – А на кой она нужна больше-то? Протопи, попробуй, - рассуждал сам с собой старик. Вернее, он думал, что беседует с собакой, но пёс явно не был настроен на задушевный разговор.

Ещё бы! Он прекрасно помнил, как тащил вчера пьяного хозяина последние метры до землянки. Ну а перед входом прикусил его слегка за ухо, чтобы разбудить, самому-то дверь не отворить. За что, спрашивается, получил прямой удар в морду? Не замерзать же было на пороге! Если бы, например, щёку лизнул, так обморозился бы. Неблагодарный!!! А самое обидное, что вот проспался и не помнит ни черта! Ни подвигов, ни обид... Иногда оно, конечно, очень выгодно ничего не помнить. Вот если бы можно было выбирать, что забыть...

 

 

Небольшой посёлок геологов, в двадцати километрах от которого и была землянка Саныча, освещался скудными огнями замёрзших окон общежития да единственным уцелевшим фонарём возле медпункта. Там же находился магазин, почта и пост милиции. Очень удобно, не нужно далеко ходить по морозу. Жителей в посёлке было меньше, чем андатры в запруде, и все знали друг о друге больше, чем о себе самом. О Саныче говорили редко, да и знали мало. Ему в посёлок путь по-закону был закрыт, а те, что гостевали у старика, были не из болтливых. От жены участкового слыхали, что он, Тимофей Александрович Сычов, - политический... и находится в этих краях в ссылке ещё с сороковых годов. Тогда и посёлка то не было, только контрольно-заготовительный пункт, собирающий «нормы» пушнины, грибов да ягод с таких вот «Санычей». Теперь посёлок разросся... на целых три улицы. Даже школу построили... для пятнадцати ребят.

 

Пару месяцев назад в посёлке появилась молоденькая медсестра, сама напросившаяся сюда по комсомольской путёвке. До сих пор это самая свежая новость в посёлке. Чего ей не жилось в столице? То, что по путёвке,- ещё не значит, что добровольно. Видать, планы какие имелись, иль причины веские... Дикая правда какая-то, не спроси ничего,- сразу глаза в сторону отведёт, зрачки сузит, словно прячется глубоко внутри себя. И чего в ней нашёл Степан? Он же лучший учитель района, самый перспективный жених, на ближайшие сто километров в округе. А вот поди ж ты, ходит за ней телком.

 

- Свет, а Свет... Светлана Семёновна! Вы не можете меня игнорировать, я по делу.

- Ну? Выкладывайте быстрее, меня больные ждут.

- Это Иван-то с Генкой что ли больные? Пищевое отравление... Пить меньше надо! Подождут. Дети важнее.

- А что дети? - встревожилась Светлана. – Вы о чём, Степан Ильич?

- Да ладно тебе, нет ведь никого рядом. Какой я тебе Ильич, прям как Ленин. Свои же!

- С каких это пор мы с Вами на «ты»? - изумилась Света устраняясь от навязчивой руки Степана.

- Ну не дури, хватит играть со мной. Тебе же приятно! Вон как зарделась вся с первых же слов моих.

- Кстати они были о детях. Я Вас слушаю.

- Ладно, покочивряжься немного, все равно, никуда не денешься. Тайга большая – а я один! - Степан громко рассмеялся и пошёл прочь.

...О чём это он спрашивал? Если о школе, то почему не стал договаривать? Неужели заметно уже? Нужно покрепче утянуться. Скорее бы срок...

 

Мысли путались в девичьей голове. Вот она уже два месяца здесь, а до сих пор ничего не знает об отце. Мать, умирая, успела назвать лишь его имя да район, где искать. Ни отчества, ни фамилии... Зачем она скрывала всю жизнь, что папка был отчимом? И почему так случается, что все беды в одну пору, как грибы в лукошко собираются? Хотя, нет... не все беды в её чашу угодили. Слава Богу, не заразилась туберкулёзом, пока за родителями ухаживала. Как быстро они растаяли... как свечечки восковые, одна за другой, с перерывом всего в неделю. Горе большое, выплакаться бы вволю, да только слёзы все высохли рано не по годам. Вот найти бы отца, может, тогда прорвёт. В глаза бы взглянуть, прощения попросить, за то, что отреклась тогда от него перепуганная насмерть молодая жена. Знал ли он обо мне? Политический... ссыльный... Где его искать? Участкового спросить – начнёт выяснять, зачем ищу.

 

Погружённая в свои мысли, Светлана вошла в медпункт. Оба её пациента размещались в одной-единственной больничной палате. Она прислушалась.

- Вот паразит, чего вытворяет, а?!

- Держи его, а то все стаканы перевернёт!

Света резко открыла дверь в палату:

- Чем вы тут занимаетесь?

И действительно, с первого взгляда понять было просто невозможно. Генка свисал с кровати головой вниз, высоко оттопырив задницу. Ивана вообще не было видно, только голос из-под кровати выдавал его дислокацию. На тумбочке, между кроватями, стояла распечатанная бутылка водки и два стакана, один из которых был явно только что опрокинут, т.к. водка ещё стекала на пол.

- Котёнка вот принесли... ик… сибирского... Вам не надо? - Генка изо всех сил пытался сделать трезвые глаза. Но один из них предательски косил в сторону, и потому сконцентрироваться было предельно сложно. Иван затих и осторожно потянул на себя одеяло со своей кровати. Потом из-под кровати выползла его рука и стянула подушку.

- Ну, хватит мне тут цирк устраивать. Вылезайте немедленно! Или я не дам вам больничный.

Это были волшебные слова. Из-под кровати показалась исцарапанная физиономия Ивана. В этом сахаляре русского было больше, чем якутского, но человеческого это не прибавляло.

- Ик... Это Вам! - в трясущейся худой руке шевелился пушистый комочек.

- Трёхцветный, это на счастье! - прокомментировал Генка.

- Мальчик? - дрогнуло Светино сердечко.

- Кыто? - настороженно просипел Иван, часто моргая своими узкими глазками.

- Животное! - пояснила Света.

- Это я-то животное то?! Да это он меня, однако, всего исцарапал, а я его и пальцем не тронул! Совсем не тронул! - на одном дыхании выпалил Иван. Оооо... Светлане после этого дыхания хоть закусывай.

- Вообще-то, я имела в виду котёнка, но на воре и шапка горит. Иди ко мне, Тимочка!- Света протянула руки к котёнку.

- Меня, однако, Иваном зовут... - смутился ошарашенный мужик, потирая исцарапанную скулу.

- Тьфу ты! Всё!... Быстро по домам, завтра же на работу! - забрав котёнка, Света ушла в свой кабинет.

 

Почему котёнка назвала Тимкой, знала только она сама. Тимка – уменьшительное от Тимофея, а Тимофей – это единственное, что она знала о своём отце. Удастся ли найти его до рождения ребёнка? Начнутся расспросы... кривотолки... Вот если бы ...

 

Громкий стук в дверь заставил вдрогнуть не только девушку. Перепуганный Тимка, резко рванул с рук, но зацепился когтями за шёлковый халат хозяйки и теперь судорожно пытался освободиться.

- Зайдите! - не очень приветливо крикнула Светлана. Дверь шумно отворилась и в кабинет, опережая хозяина, ввалилась огромная псина. От Тимки в одно мгновение только затяжки на халате остались, а сам он переместился на самый верх оконной шторы.

- Боже мой, что Вы делаете! Куда Вы с собакой-то прётесь! Осторожно, Тимофей! - Светлана подскочила к окну и загородила его собой, остерегаясь нападения явно охотничьей собаки. Она следила за зверем, не в силах перевести взгляд на хозяина.

 

Несмотря на опухшее, прикусанное Бурым, ухо, Саныч чётко расслышал своё имя. Этот голос?! Это же её голос! Наверное, глюки с похмелья. К тому же, никто из здешних его по имени никогда не называл.

- Бурый, ко мне! Не дерзи, пойди в коридоре обожди. - Выпроводив пса за дверь, Саныч поднял глаза на докторшу и ...медленно пополз по дверному косяку вниз. Она!? Нет, не может быть! Варвара была такой уж лет двадцать пять поди назад... Мерещится?...

- Ой, что с Вами? Извините, что накричала, присаживайтесь? Где болит? Сердце? - Светлана пыталась дотащить до кушетки внезапно отяжелевшее тело Саныча.

- Доктор... - прошептал старик, едва присев на кушетку.

- Медсестра я... - поправила его Светлана, суетливо расстёгивая пуговицы засаленной фуфайки.

– Сейчас, сейчас... Вам будет полегче дышать. Потерпите немного, я дам Вам лекарство. Аллергия у Вас есть на что-нибудь?

- На одуванчики. - Саныч не мог оторвать взгляд от девичьего лица... увиденного впервые, но родного до боли. Только теперь он разглядел, как говорится, пять отличий. Но то, первое впечатление, да и голос...

- На одуванчики? Надо же, у меня тоже! Но я спрашивала о медикаментах. - Света уже распахнула телогрейку Саныча и повернулась к шкафу с лекарствами. Эта спина, волосы...

- Варвара?! - простонал Саныч и потерял сознание. Из рук Светланы выпала коробка, и вдребезги разбилось всё её содержимое. На шум прибежали почти протрезвевшие обитатели лазарета, но, увидев медсестру не просто склонённой над мужиком, а прильнувшей к нему губами, - замешкались в дверях.

- Мы не вовремя?

- Что вы смотрите? Помогите мне! - Светлана пыталась подвинуть кушетку к окну.

- Помочь что? Целоваться? - непонимающе переглянулись меж собой Генка с Иваном.

- Ой, ну что же вы, совсем все мозги пропили? Я ж ему искусственное дыхание делала. Откройте скорее форточку!

- Ну-ну... - пробубнил Иван, но форточку всё же открыл. Комната очень быстро наполнилась морозным воздухом.

- Как его зовут? - спросила Светлана, стараясь скрыть охватившее её волнение. Голос её дрожжал, но руки профессионально справлялись со шприцем.

- Что же Вы, Светлана Семённа, с незнакомыми дядьками целуетесь. Нехорошо, однако! - пытался пошутить Иван, но Генка одёрнул его:

- Будет тебе. Саныч это.

- А полностью? - не сдавалась Светлана, в то время как руки уже расстёгивали рубашку на груди Саныча.

- А сами проверьте. У всех отшельников при себе справка имеется. Вот и у Саныча, видите, медальон с секретом. Вань, как ты думаешь, им деньгами платят? - Генка уже развязывал мешочек, висевший на груди Саныча.

 

Светлана глубоко вздохнула и приготовилась сделать иньекцию прямо в сердце, как учили в училище. Одновременно, краем глаза она увидела, как Геннадий достал из секретного мешочка маленькую женскую фотографию...

- Мамочка! - крикнула Светлана и резко вонзила иглу в обмякшее тело Саныча. За дверью жалобно завыл пёc.

Светлана по-детски заткнула уши руками и, не отрывая глаз от раскачивающегося шприца, всё ещё торчащего из груди Саныча, медленно присела на корточки рядом с кушеткой.

- Ну, миленький, ну пожалуйста... - дважды повторила она. И тут Саныч резко открыл глаза и начал ловить ртом воздух. В это время, видавший разное в своей жизни Генка, почему-то, поплыл вместе с комнатой. Трясущийся Иван жалобно просил разрешения закрыть форточку, пока они тут все не окачурились. Но только с шумом свалившийся со шторки котёнок вернул медсестру к действию.

- Иван, закройте форточку и дайте своему другу нашатырь, вон там, у настольной лампы, возьмите флакончик. И заткните собаку, наконец!... Вы меня слышите? Слышите? С возвращением! Теперь всё будет хорошо. - ласково обратилась она уже к Санычу, бережно беря в свои руки его запрокидывающуюся голову. Пересохшие губы старика вновь обретали живую окраску, и по щеке потекла скупая слеза... Он ничего не расслышал из сказанного, и он всё ещё находился под впечатлением только что увиденного. До чего же странно всё и сказочно реально.

 

Это были родители и старший брат, погибший ещё до войны. Все были нарядно разодеты и радостно махали ему руками. Скорее к ним! Обняться, отогреться душой. Но тут между ними встала Варя, его единственная любовь. Почему она такая печальная? Что это у неё в руках? Тимофей присмотрелся и обомлел, - Варя протягивала ему розовый, в кружавчиках свёрток:

- Дочка у нас, родной мой. Светой назвала. Пусть будет много света от неё. - Саныч очень старался дотянуться до малышки, но руки не слушались.

- Ты не подумай, Варь, я смогу! Ты же знаешь меня, я – силач! - но что-то более сильное сковывало его тело. Вспыхнул яркий свет. Захлопали крылья, прямо по лицу..

- Поднимайся, родной мой, а мне пора, - теперь твоя очередь дочку ростить.

- Постой, Варюшка, куда ты?

- Прости меня, сердешный, за всё прости. - Варя растворилась в странном свете, потухшем также внезапно, как и возникшем из ниоткуда. Тёмный тоннель втянул Саныча обратно, в реальную боль. Только мысль о дочке давала ему силы не противостоять возвращению.

 

С помощью окончательно протрезвевших Генки и Ивана, Саныча осторожно перенесли в освободившуюся только что палату. Туда же пришлось запустить и Бурого, иначе он отказывался молчать, - и теперь, он лежал под кроватью хозяина, тревожно наблюдая за каждым движением Светланы. Собачье чутьё подсказывало ему, что отныне, жизнь хозяина во многом зависит от этой женщины, и по каким-то причинам, ей можно доверять.

 

Это, конечно, негигиенично, держать пса возле больного, но... в то же время, это неплохая психологическая и энергетическая помощь в подобной ситуации. Семья всегда имеет особую связующую нить между её членами, а этот пёс был самой что-ни-на-есть семьёй старику. Саныч ещё слабо реагировал на окружающих, но был жив! – а это сейчас самое главное!

 

Света суетилась вокруг больного, совершенно забыв о себе. Она поняла, что смертельно устала, только поздно ночью, когда Саныч крепко уснул, и Света смогла отлучиться в свой кабинет, что за стенкой. Она взяла в руки измятую фотографию матери, изъятую Иваном из «ладонки» Саныча, и горько, по-детски, расплакалась:

- Я нашла его, мамочка! Вернее, это он меня нашёл, а я его опять чуть не потеряла. Он назвал меня твоим именем... Не забирай его к себе, пожалуйста. Ах, как же мне тебя не хватает. Мне очень многое хочется тебе рассказать, и мне так нужен твой совет, мамочка!

 

Понемногу пришедший в себя Тимошка запрыгнул на колени к своей новой хозяйке и сочувственно мяукнул. Как тонко чувствуют животные людскую боль! Невероятно, но даже этот от-горшка-два-вершка уже готов служить верой и правдой, несмотря на все перенесённые им только что страсти.

- Тимка... Ты действительно принёс мне удачу! - Света взяла котёнка в ладошки и поднесла к лицу. Их взгляды встретились. Тимка мягко замурчал и потянулся язычком к глазам Светланы. И почему коты любят слизывать слёзы? Жалеют или просто любят солёненькое? Нет, ну раз так мурчит, - однозначно жалеет. По крайней мере, именно сочувствие было так необходимо сейчас Светлане.

- Хороший мой! Пойдём, я тебя с моим отцом познакомлю, - прошептала Светлана так тихо, словно сама боялась услышать.

 

Бурый сразу заметил в руках женщины это трёхцветное недоразумение, но рисковать не стал и виду не подал. Не стоит реагировать по-пустякам, пока хозяину ничего не угрожает.

 

 

 

Новости в таёжном посёлке распространяются со скоростью пешехода. Поэтому, пока Иван с Генкой шли до своего общежития, народ успел по-достоинству оценить их находчивость и храбрость медсестры.

- Так живой Саныч или помер?

- А как он из тайги в больницу попал, без сознания-то?

- Что, прямо в рот ему дышала?

- Со всей силы прямо в сердце? Не верю!

Всё это выкрикивалось одновременно несколькими людьми, столпившимися вокруг «героев» дня, вернее, поздней ночи. Все были сильно возбуждены, поэтому никто не услышал, как подошёл участковый:

- Что за шум, а драки нет?

- Ой, Палыч, тут такие дела! Каторжный помер, потом его Генка с Ванькой в больницу притащили, потом...

- Замолчи, дура, всё перепутала! Никого я не тащил! Мы его только из кабинета в палату... И не когда он помер, а наоборот! И денег у него там не было, однако. - Иван как всегда, заметал следы, даже если его никто не преследовал.

- Разберёмся! Вы, двое – со мной, остальные – по домам, и тихо мне! - но Генке удалось уговорить участкового отпустить его восвояси. Ивану же явно понравилась перспектива совместного с самим Палычем расследования. Где-то в третьем поколении, у Палыча тоже были якуты, потому Иван чувствовал к нему особое, кровное расположение. При виде участкового, в нём просыпался инстинкт следопыта... или просто сплетника. Он даже попытался придать своей походке важный вид, но как всегда, ноги сплетались в косичку семенящего алкаголика.

 

 

Светлана склонилась пониже, стараясь разглядеть в полумраке незнакомые ей черты отца. А он не такой уж и старый! Наверное, и шестидесяти ещё нет... но весь седой... и сморщенный... побила его судьбинушка! Как же сказать-то ему? Да и поверит ли? Хотя, можно свои детские фотографии показать, на них мать почти не изменилась со времени их свадьбы. А вдруг не захочет признать? Ну, мало ли...

 

В это время дверь тихонько отворилась, и в палате появился участковый – Олег Павлович Серпухов. За его эту шпионскую манеру, вырастать прямо из-под земли и в самый неподходящий момент (это у него явно от якутских предков), народ так его и прозвал – ОПС! Своим происхождением он располагал к себе не только Ивана, но и коренных жителей, а заодно и вех приезжих русаков.

- Опс, что я Вам говорил! Опять она к нему прильнула. Шуры-муры, однако. - раздался за спиной Светланы ехидный шёпот Ивана.

- Выйдите немедленно все из палаты! Больному нужен абсолютный покой. - тихо, но властно произнесла Светлана.

- Вот уж я буду решать, что ему нужно и где, товарищ Светлана Семёновна. - Палыч вообще не любил, когда ему указывали, особенно на дверь. А уж со стороны женщины не мог терпеть даже возражений.

- Ну, тогда пройдёмте хотя бы в мой кабинет, там и поговорим, - уже мягким, даже немного испуганным голосом сказала Светлана и прошла в коридор, увлекая за собой непрошенных посетителей.

 

- Кем он Вам приходится? - начал свой допрос Палыч, усевшись за ординаторский стол и приняв позу хозяина тайги.

Ожидавшая совершенно других вопросов Светлана растерялась не на шутку. Почему он это спросил? Можно ли ему доверять? Не навредит ли такой поворот событий отцу, да и самой Светлане? От волнения женщина побледнела. Затянувшаяся было пауза чуть не усугубила и без того щепетильную ситуацию, но выручил взбунтовавшийся от нервного напряжения токсикоз. Светлану стошнило прямо на стол, а кое-что досталось и ошарашенным мужчинам. Светлана медленно присела на корточки, обхватив живот руками. Слёзы брызнули из глаз, у неё больше не было сил сдерживать своё отчаяние.

- Ты чего, девка? Беременная что ли? От него?! - Иван нервно тряс высоко поднятым указательным пальцем перед носом Палыча: - Ну, что я Вам говорил, однако?! Кто дурак?

- Ну дела! Ну вы мне тут кино устоили! На-ка, утрись. - В участковом явно проснулся родительский инстинкт. Он протянул было Светлане свой почти чистый носовой платок, но потом, словно в раздумьях, вытер им сам себе лоб и снова засунул платок себе в карман.

- Значит так. Сейчас всем спать! Завтра я загляну с утра пораньше, будь готова к разговору начистоту. Да я его, если что...

- Да он-то тут при чём! Что вы всё в кучу валите? - вхлипывала Светлана. В какой-то степени она даже почувствовала облегчение – больше не нужно утягиваться, закончилось это кошмарное ожидание позора. Не зря говорят, что лучше страшный конец, чем бесконечный страх.

- Разберёмся... - с этими, не обещающими ничего хорошего, словами Палыч удалился, прихватив с собой хихикающего Ивана.

 

 

Сарафанное радио, похоже, работало всю ночь. Утром в кабинете директора поселковой школы, который был также и учительской, было жарко от возмущений и тесно от непрерывного хождения из угла в угол. Ходил туда-сюда Степан, он же Ильич, а возмущалась уборщица Клава, давно пытающаяся произвести на Степана должное впечатление.

- Какая тихоня, а! Это ж надо, интеллигенция сраная! Корчит из себя недотрогу, а сама... шалава! Да она Вашего мизинчика не стоит. Опозорилась на весь район. ... Чаю будете, я пирожков испекла? - Клавдия уже открыла сумочку, не забыв расстегнуть при этом экстра-пуговку на пышной груди.

- Вы любите горяченькие? - подалась она вперёд грудью.

- Ты о чём? - грубо, но с понимающей иронией в голосе бросил Степан.

- Я о жизни, Степан Ильич, о жизни... - томно потянулась Клавдия. Умеют же толстушки разрядить атмосферу, этого у них не отнять ни какими 90-60-90.

- Всё равно, я должен с ней поговорить... Она должна мне всё объяснить... - Степан начал успокаиваться и даже присел к пирожкам.

- Ой, Господи, да завтра и так всё всем будет известно! Не изводите Вы себя так. Не стоит она того, уж Вы мне поверьте... Вот этот с мясом, этот - с капустой. А этот – сладенький, со щавелевым вареньем. - Клавдия разложила свой товар прямо у себя на коленях. Она даже надломила один пирожок, и комната наполнилась божественным запохом семейного счастья. Путь к сердцу мужчины всё также лежит через желудок, не смотря на все эти эмансипации и другие идейные изменения взаимоотношений.

- И чё она в нём нашла? Он же старик! ... ум.. вкусно... А главное, как это они всех вокруг пальца обвели? ...Не, дай мне лучше ещё один с мясом.

- Правда, понравились? Вы ешьте, ешьте... я как решила для Вас испечь, так тесто из рук от волнения валится. Ой, нет! Вы не подумайте чего, не на пол, я так... к слову.

 

Клавдия намеренно не замечала вопросов Степана. Каждый борется за своё счастье как может, и эти бои – без правил. Вот так, наверное, шея крутит головой. Степану даже показалось, что это он сам решил больше не говорить о Светлане.

- Всё! Отрезано! И не вспоминай мне больше о ней! Будет звать – не пойду! Только если по-работе чего.

- Так я пойду, отзвоню? Дети в классе уже набесились, поди, теперь смирно сидеть будут. - Клавдия плавно поднялась и, покачивая кормой, проплыла к двери. Степан громко рассмеялся, явно довольный тем, что его изо всех сил пытаются соблазнить. А как же! Его ещё нужно заслужить! Вот так-то лучше. Степан снова почувствовал себя Ильичом.

 

Ну а почему нет? Клавка, она хоть и уборщица, но тоже не лыком шита. Какое-то там кулинарное училище невест окончила. Давненько, правда. Засиделась уже в девках - видать, не из отличниц была. Ну а с другой стороны, где ей тут было развернуть свои таланты? Из всех кулинарно-поварных предприятий в посёлке только столовая, да продмаг. На все эти рабочие места хватило родственниц парторга да начальника экспедиции. И все с высшим техническим образованием. В тайге ведь только две вакансии – «любая работа» и «нет никакой работы». И выбор отнюдь не за тобой.

 

Степану вот повезло. Как в партию вступил – так сразу и повезло, учителем направили. Хотя сам-то он электрик по образованию. В смысле, – инженер по электрооборудованию. Но в школе освоился быстро. А чего там, прочёл вечером учебник – утром детям рассказал. Все довольны – все смеются! Тети все разнокалиберные, всех возрастов. Потому и уроки по-очереди. Сначала со старшими, а малыши в это время лепят тут же выключатели из пластилина. Потом наоборот, малышам что-нибудь из истории рассказываешь, а старшие в это время приёмники чинят... или задачи решают. У Степана всё строго. Потому и лучший учитель района. А как же! Степан Ильич Воронов! Звучит? Звучит! Степан даже несколько раз повторил своё имя вслух.

И Клавдия Волоскова зазвучит, если что. Женщине ведь, как бриллианту, – оправа нужна. А до замужества она что? – алмаз необработанный. Но в хороших руках...

 

Степан бережно прикрыл газетой оставшийся пиражок и решительно направился к двери.

- Хороший из Вас отец получится, Степан Ильич. Так Вы их выдрессировали! Я им только листочки раздала, - а они уже строчат там что-то. Спрашивают, не наказывал ли, что именно решать? - радостно встретила его в коридоре Клавдия.

- Во всём должен быть порядок. Не люблю я анархии! Впредь, не самовольничайте, Клавдия... эээ ... у Вас отчество есть?

- Есть отчество, как же ему не быть, чай не безотцовщина. Ксенофонтовна я. - У Степана аж глаза на лоб вылезли. Ну... не повезло девке с отчеством! Теперь понятно, почему она до сих пор в Клавках ходит. Так Клавкой и помрёт. Разве легко такое запомнить, да ещё выговорить?

- Ладно, Клавдия, через 45 минут дайте звонок на перемену, а к тому времени сходите в медпункт и спросите ...гемотагена детям. Или рыбьего жира. Во всех школах раздают, а наши дети что, хуже что ли?

- Есть, товарищ генерал! - шутливо козырнула Клавдия, но не смогла скрыть настороженности во взгляде. И далась ему эта медсестра? Разведчицу нашёл выяснять! А с другой стороны... шанс сам в руки идёт. Клавдия быстро накинула на себя свой крашеный тулупчик и, на ходу застёгивая тугие пуговицы, засеменила в сторону поселковой больницы.

 

 

Окончательно выбитая из сил Света уснула прямо за столом, в своём кабинете, уткнувшись лицом в мамин пуховый платок. Запах козьей шерсти уносил её далеко, в невозвратно ушедшее детство...

- Кем ты будешь, когда вырастешь? - для девочки десяти лет это самый актуальный вопрос.

- Твоим мужем! - самый наивный ответ для одиннадцатилетнего мальчика.

- Нет, я имею в виду, что ты будешь делать? - Света пыталась сделать серьёзное лицо, не смотря на понравившийся ей первый ответ.

- Тебя буду защищать! - не отступал Вовка.

- От кого? Меня и так никто не обижает.

- Потому и не обижают, что меня боятся. А вот как помру, что делать будешь? - Вовке явно хотелось услышать, что Светке нет без него жизни на свете, и потому – жить ему вечно, рядом с женой-красавицей. Но она просто отмахнулась:

- У вас в роду все живучие.

- А вдруг война! Или там, в стовке утону? Или...

- Ну, чего раскаркался-то! - перепуганно прервала его Света. Вдовья доля испугает кого угодно.

- Ааа! Испугалась?! То-то же! Ладно, пошли я тебе черёмухи нарву.

Он всегда так делал. Залезет повыше, сорвёт ветку покучерявее, и потом кормит её, как птенца – из рук. Живот уже сведёт, а он всё кормит и кормит. Светке и невдомёк, что прочитал Вовка в умной книжке о чудодейственном приворотном свойстве спелой черёмухи.

 

Вдруг черёмуха стала горькою... Света пытается выплюнуть, но как сделать это незаметно, чтобы не обидеть единственного, верного друга? Тошнит... Ужасно тошнит!

 

Светлана проснулась от резких судорог в желудке. И что, теперь до самых родов такое будет? Она выскочила на крыльцо и поведала сугробу все свои внутренние переживания. Стало немного легче. Света уже собиралась вернуться, как вдруг небо, прямо над ней, озарилось радужным светом. Северное сияние! Изумруды и бриллианты. Не те ли, что обещал Вовка за будущего первенца?

- Ну, вот и получила. Спасибо, родной. Ты хочешь сказать, что всё будет хорошо? Да, конечно. Всё будет хорошо. - Света плотно закрыла за собой дверь и направилась проведать отца. Чудно как. Искала отца, а нашла ещё и деда. Родится сын – Тимошка будет, а если дочка – Варвара. А если двойня – тьфу, тьфу, тьфу!!! И три раза по дереву постучать. Тук, тук, тук!!!

 

-Гааффф! - Бурый ничего не понимал в человеческих предрассудках и в приметы не верил. Стучат – значит пришли, и точка!

- Тихо ты, окаянный! - зашипела на него раскрасневшаяся на морозе Светлана. Но было уже поздно, Саныч открыл глаза.

- А я думал, мне это всё приснилось? - хотел сказать Саныч, но губы, словно чужие, отказывались шевелиться. Вялая попытка раздвинуть их языком не дала результата. Хотел поднести руку ко рту, но ... не смог найти её в своём теле... не очень-то чувствовалось и само тело. – Эх, дочка, как же я тебе теперь обьясню всю правду-матку? Обнять даже не смогу? - уже по проторенной дорожке скатилась одинокая, стариковская слеза.

- Спите, спите, Тимофей Александрович, Вам нужно спасть. Теперь сон – Ваш главный доктор. Вот увидите, всё будет хорошо. - Светлана заботливо поправила одеяло на плечах Саныча и скользнула рукой по волосам. Почему она не смогла сказать «отец»?

- Мммм... - этот стон рассказал ей о многом... Значит, удар не прошёл бесследно. И теперь не время добавлять ему волнений. Помнит ли он, что произошло накануне? Как себя с ним вести? Что для него лучше?... Мысли путались в голове молодой женщины.

- Давайте-ка, я Вам ухо заодно обработаю, раз Вы все равно не спите. Как это Вас угораздило так его разорвать? Укусил кто-то, похоже.

 

При этих словах Бурый втянулся глубже под кровать. Бережёного Бог бережёт! К тому же, сильно запахло спиртом, а этот запах вызывает не самые лучшие ассоциации у порядочных собак. Даже противно смотреть, насколько противоположна реакция семейства кошачих. Из валявшегося возле кровати хозяйского валенка высунулась помятая мордашка заспанного Тимошки. С трудом продирая глаза, он пытался разглядеть источник щекотящего аромата.

 

Саныч вдруг представил себе, что лежит он у себя в несуществующем добротном доме. Пришёл вот с охоты, а дочка-докторша заботливо ворчит, что мол не бережёт он себя, а надо бы, - нет второго у неё отца... А на кухне, за стеной Варвара-жена ловчит с гренками, чтобы потом заправить золотистый бульон и подать к столу. Саныч даже втянул ноздри в надежде уловить этот тонкий запах ностальгии. Но пахло спиртом... и впервые этот запах не дурманил, а даже наоборот. Размечтался! Может она и не дочь вовсе? Мало ли в мире схожих людей... Но надежда скулила где-то под ложечкой, и сердце рвалось от тоски. Надо же, а думал, что отмерло уж давно сердце-то! Саныч даже готов был простить судьбе украденные десятилетия, за этот глоток свежей надежды.

 

...продолжение следует...